Текст книги "Список черных дел"

Автор книги: Александра Авророва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 4

Встречи с Софьей Александровной принесли мне много радости, однако им был отмерен недолгий срок. Примерно через два месяца после нашего знакомства часов в одиннадцать душного июньского вечера я подняла трубку телефона и с ужасом услышала:

– Это звонят из больницы по просьбе Софьи Александровны Знаменской. Она сейчас у нас и просит срочно приехать.

– Хорошо. А что с ней? Сердце?

Она никогда не жаловалась на здоровье, однако в нашем влажном климате даже молодые плохо переносят жару, а ей восемьдесят шесть!

– Нет. На нее было совершено нападение. Судя по всему, травмы очень серьезные. Приезжайте, а то можете не успеть.

Сломя голову, я на последнем транспорте помчалась по названному адресу. Слава богу, трамвай подошел довольно быстро, и я успела на метро перед самым закрытием. Если бы оно захлопнуло двери перед моим носом, я б, наверное, просто упала без чувств. В висках у меня стучало, а в горле стоял комок. Нападение! Наверное, какие-нибудь пьяницы. Или подростки, которым нечего делать. Господи, до чего мы дожили! Даже старушка не может спокойно выйти на улицу. Софья Александровна не носила украшений, одета была просто – надо быть совсем идиотом, чтобы на нее напасть. Или пытались ограбить квартиру? Но туда так легко не залезешь, там сигнализация. Мне сказали – можете не успеть. Неужели она при смерти? Много ли надо человеку в ее возрасте! Нет, не верю! Она слишком любит жизнь, чтобы позволить всяким придуркам себя убить. Она выживет!

В больнице мне сообщили подробности, и они не обнадеживали. Нападение было совершено вечером, когда Софья Александровна вывела погулять Амишку. Она всегда в таких случаях выводила его не в сквер, а на задний двор, полагая, что делать из сквера собачий туалет недостойно петербуржца. Более того – она сразу же собирала все за Амишкой и выкидывала на помойку, которая располагалась неподалеку. Вы знаете еще хоть одну такую женщину? Впрочем, сейчас важно не это. Ее ударили сзади. Скорее всего, удар был бы смертелен, если б верный песик не вцепился в мерзавца, да так, что сломал несколько зубов. Мерзавец отшвырнул его и убежал, и лежать бы Софье Александровне до утра, если бы соседский мальчишка, посланный матерью вынести мусор, не услышал яростный лай и не заинтересовался им. Он увидел маленького пекинеса и бесчувственное тело.

Травмы оказались более, чем серьезны. Повреждены череп и позвоночник. Врачи вообще не понимают, как с такими травмами можно жить, а тем более находиться в сознании. И, тем не менее, пока Софья Александровна жива. Однако вряд ли это продлится долго. Если я хочу, могу к ней пройти. Это ей не повредит. Ей уже ничто не повредит. Главное – это чтобы я сняла уличную обувь, а остальное никого не волнует. И я взяла в руки босоножки и побрела куда-то босяком, повторяя про себя снова и снова: «Только бы не заплакать. Я не имею права заплакать. Я должна быть спокойна».

– Наденька, – тихо приветствовала меня Софья Александровна, пытаясь улыбнуться. – Вы пришли.

– Конечно. И буду ухаживать за вами, пока вас не выпишут. У меня как раз с завтрашнего дня отпуск.

– Долго со мною мучиться вам не придется. Как обидно, что я не доживу до цветения лип! Мне так хотелось еще раз увидеть, как они цветут. Их запах – запах счастья. Почему этот человек не мог подождать хотя бы две недели? Вы ведь найдете его, Наденька, да?

– Я? – последние слова настолько меня поразили, что комок в горле стал чуть меньше, и слезы уже не так подступали к глазам. – Этого… – я чуть не произнесла «убийцу», но вовремя исправилась, – этого мерзавца?

А потом слезы вновь подошли близко-близко, потому что я поняла, что Софья Александровна утратила ясность мысли. В нормальном состоянии она никогда не попросила бы человека о том, что он не в силах исполнить – не при каких обстоятельствах, даже самых страшных. А найти гада, без причины нападающего на прохожих, не под силу никому. Немотивированные преступления, насколько я знаю, обычно остаются нераскрытыми. Впрочем, разве сейчас это важно? Я должна пообещать хоть луну с неба, лишь бы Софье Александровне стало легче на душе. Сейчас соберусь с силами и отвечу. Главное – не заплакать.

– Вы думаете, Наденька, что это невозможно? Вы многого не знаете. Это была не случайность. У меня есть враги. Это сделал кто-то из них. Он решил освободиться. Но вы найдете его. Вы должны открыть потайной ящик бюро и забрать оттуда сверток. Там все есть. Это сделал кто-то из них, я чувствую это. Вы тоже чувствуете людей, и вы поймете, кто именно. Милиция не станет этим заниматься, и он останется безнаказанным. А вы его найдете. Обещаете? Нет, подождите! – она судорожно вдохнула, словно пронзенная внезапной болью. – Не берите на душу грех. Не обещайте, что вы его найдете. Обещайте сделать все от вас зависящее, чтобы его найти. Именно так. Обещаете?

– Да, – твердо и почти спокойно ответила я. Перед лицом такого самообладания я не собиралась позволять себе истерик.

– Хорошо. Теперь Ами. Вы возьмете его к себе?

– Конечно.

– Жестоко, что сюда не пускают собак. Я не сумею с ним проститься. А теперь позовите, пожалуйста, доктора и медсестру.

– Вам хуже? – у меня зашлось сердце.

– Мне теперь может стать только лучше, Наденька. Но позовите.

Мне было страшно уходить – почему-то казалось, что стоит оставить Софью Александровну одну, и она умрет. Однако она не умерла.

– Я ведь не могу владеть руками? – она словно не спрашивала, а ждала подтверждения.

– Не можете, – согласился врач.

– Поэтому я делаю устное заявление. В присутствии нескольких свидетелей. Все свое имущество я завещаю Надежде Владимировне Андреевой. Вот она, рядом со мной. Ей завещается квартира со всем содержимым, дача с участком и все, что на данный момент является моей собственностью. Я делаю это заявление, находясь в здравом уме и твердой памяти. Вы слышите меня?

– Да, – кивнула заинтересованная медсестра. – А это законно?

Но Софья Александровна не ответила. Она сделала то, что считала нужным, и тихо умерла. Она сказала мне несколько минут назад, что теперь ей может стать только лучше. И я пыталась убедить себя, что она была, как всегда, права. А перед глазами стояли цветущие липы, которых ей больше не увидеть.

Очнулась я от резкого мужского голоса, что-то раздраженно бубнящего. Я подняла глаза. Высокий довольно красивый тип лет сорока делал выговор врачу:

– Вы должны были сразу же позвонить моей жене как ближайшей родственнице покойной. Это ваша обязанность. Вы за это получаете деньги.

– Покойной она стала только что, – нервно ответил тот. – А деньги я получаю за другое. Если это можно назвать деньгами.

– Низкая зарплата не освобождает вас от необходимости выполнять свои обязанности. Я буду жаловаться на вас главврачу.

– Хоть господу богу.

«Сергей», – поняла я. Я представляла его себе несколько иначе. Я знала, что муж единственной внучки Софьи Александровны любит ворчать, но надеялась, что хотя бы этим делом он занимается с удовольствием. Однако сейчас он нудил над ухом несчастного доктора с видом человека, которому нестерпимо скучно. А где же его Люба? Вот она, стоит у стенки, опустив голову, и мнет в руках носовой платок. Она довольно симпатичная, но, что называется, поблекшая. Волосы небрежно обесцвечены, а яркий макияж только подчеркивает невыразительность черт. Кажется, она расстроена. Наверное, я теперь могу уйти? Они всем займутся? Впрочем, нет.

– Вы не знаете, – спросила я, – где сейчас Амишка?

Люба подняла глаза:

– У бабушки дома. Не знаю.

– Перед лицом смерти человека, – с готовностью, но без малейшего оживления повернулся ко мне Сергей, – только эмоционально нечуткий человек будет испытывать интерес не к этому человеку, а к его собаке. Есть определенные нормы человеческого поведения…

Я не стала слушать дальше. Я повернулась и ушла. Несмотря на боль в груди, от его речей мне нестерпимо захотелось спать. А спать было нельзя, поскольку меня ждало еще одно дело.

Глава 5

Слава богу, Софья Александровна жила недалеко. Я пешком побрела к ее дому – ведь до начала движения транспорта оставалось несколько часов, а терять времени я не могла. Загадочное сияние белой ночи освещало мне путь, и я почему-то совсем не боялась, хотя обычно остерегаюсь поздних возвращений. Вот знакомый подъезд… и ко мне в ноги бросается что-то маленькое, теплое и скулящее. Я поднимаю Амишку на руки. Мордочка у него в крови, и, видя эту кровь, я почему-то начинаю плакать. А он слизывает мои слезы и тихо стонет. Так и просидели мы с ним на лавочке у подъезда, а утром сели на метро и поехали ко мне.

Касьян встретил меня возмущенным мяуканьем. Он не привык почивать в одиночестве. Касьян, как вы понимаете, кот. Пятнадцать лет назад я подобрала его на помойке, и семейный совет постановил из экономии назвать приемыша этим редким именем – чтобы, по мудрому замечанию папы, пореже справлять ему именины. Ведь у Касьяна они двадцать девятого февраля! Впрочем, и без именин кота баловали неимоверно. Он вырос огромным, хотя был не пушистым, а гладкошерстным – стандартной полосато-серой расцветки. Амишка казался меньше по крайней мере в полтора раза, а то и вдвое. Умом же Каська превосходил всех знакомых мне котов. Например, писал он прямо в унитаз, да еще и спускал за собой воду, ловко нажимая на рычажок. Правда, теперь я была этому не слишком рада. Он приобрел вредную привычку вскакивать по звонку моего будильника и опрометью бежать занимать туалет. А с возрастом у него начались нелады с почками, и занимал он его весьма надолго. И я, несчастная, бегала вокруг и считала минутки, которых у меня, поверьте, было в обрез – я очень люблю поспать и встаю всегда в последний момент. Однако не станешь же сгонять кота с горшка, если он уже приступил к делу! Вот такие у нас с ним проблемы.

Раньше, когда Касьян был моложе, мои родители брали его с собой в деревню, но последние годы он стал плохо видеть, и они предпочитают оставлять его дома. А теперь вот я Амишку привела. Но Каська умный, он не обидится. Ему только надо объяснить.

Я пустила песика обнюхивать квартиру и посадила себе на колени кота.

– Это Амишка. Он у нас будет жить. Всегда. Он хороший. А ты у меня лучше всех, – я поцеловала Касьяна в мордочку. – Вы подружитесь.

Амишка, жалобно поскуливая, прижался к моей ноге, и я подняла его, посадив рядом с Касьяном. Ну, сейчас самый важный момент… только бы они не разругались… умницы вы мои! А теперь – спать. Я легла, и хитрые красавчики пристроились по бокам. Вообще-то у них имеются уютные подстилки, но уж ладно. У них тоже была тяжелая ночь.

Проснулась я от настойчивого звонка в дверь. Боже, кто в такую рань? Впрочем, будильник показывает начало второго, и это неудивительно, учитывая, что домой я вернулась не раньше семи утра. Я накинула халат.

– Кто там?

– Бурков Сергей Викторович с супругой.

Я опешила. Бурков Сергей Викторович, да еще с супругой? Я впервые слышала это имя.

– Я внучка Софьи Александровны, Люба, – добавил женский голос, а мужской цыкнул: – Не лезь!

Я открыла дверь, и непрошенные гости зашли в прихожую. Однако провести их в комнату я не успела. Сергей начал свою речь немедленно, и в голосе его теперь звучало все, что угодно, только не скука.

– Я не потерплю, – агрессивно заявил он, – чтобы всякие авантюристки вмешивались в дела моей семьи. Моя жена – ближайшая родственница и единственная наследница Знаменской Софьи Александровны, и я могу подтвердить сей факт документально.

– Какой факт? – тупо осведомилась я. Если меня неожиданно вытащить из постели, я всегда плохо соображаю.

– Факт родства, – несколько снизив напор, пояснил Бурков.

«Но не наследования», – машинально подумала я, и тут до меня дошло.

– Вам что, медсестра что-нибудь сказала?

– Эта непрофессиональная особа не может быть свидетелем. Не считайте меня дураком! Я своего не отдам! Не для того я ждал столько лет, чтобы мое наследство досталось постороннему человеку. Закон на моей стороне…

– Подождите, – вставила я, когда мой собеседник на секунду замолк с целью набрать побольше воздуха в грудь. – Я вовсе не претендую ни на какое наследство. Только Амишка и сверток, который Софья Александровна непременно велела мне взять. И все.

– Судебные издержки придется оплачивать вам, – по инерции продолжил Сергей, но Люба взяла его за руку и несколько раз настойчиво повторила: – Ей не нужно наследство, Сережа!

– Что? – наконец-то опомнился он и с подозрением уставился на меня. – Это как понимать?

– Бабушка велела ей взять Ами и какой-то сверток. А больше она ни на что не претендует.

– Твоя бабушка никогда не считалась с разумными доводами. Сколько я доказывал ей, что это старое животное пора усыпить, а она только тратила деньги на его лечение. Деньги, которые должны были достаться нам! И если ты считаешь, что я намерен теперь с ним возиться…

– И не надо возиться. Ами взяла себе Надя, – с ангельским терпением пояснила Люба.

«Усыплять надо не старых животных, а отвратительных людей», – захотелось сказать мне, но я сдержалась. Как бы то ни было, это родственники Софьи Александровны, и я должна держаться с ними вежливо.

– Так вы собираетесь судиться? – уточнил мой собеседник.

– Нет, не собираюсь. Отдайте мне сверток и забудьте о моем существовании.

– Сверток… – медленно процедил Бурков, явно не веря, что все может разрешиться так просто. – А что в нем?

– Не знаю.

– Ах, не знаете! – обрадовался он. – Вы считаете меня идиотом? Это что за ценности должны быть в свертке, чтобы ради него отказаться от квартиры в центре города? И дачи? Благоустроенной, между прочим, а не времянки! Имейте в виду, сверток тоже принадлежит мне, и своими руками отдавать его я не собираюсь. Я не так прост, как некоторые. С некоторыми, типа моей жены, у вас такие штучки бы прошли, но не со мной. Я не такой идиот.

От его манеры пережевывать одно и то же по много раз у меня сводило скулы, однако я нашла в себе силы спокойно предложить:

– Давайте вместе посмотрим, что там, и если что-то ценное, тогда уж будем решать. Но, скорее всего, там просто какие-то памятные вещи.

– Памятные вещи? Старинные, полагаю? И вы надеетесь, я не знаю им цены? Не надейтесь! Я честный человек и никогда не брал чужого, но своего отдавать не намерен. И не рассчитывайте! Я предупредил.

Глава 6

Милая пара удалилась, а я села в кресло и стала думать. Думать очень не хотелось, а хотелось плакать, однако я себя заставила. Софья Александровна ожидала от меня не слез. А чего? И вправду, чего она от меня ожидала?

Во-первых, она хотела, чтобы я позаботилась об Амишке. И он, слава богу, у меня. Грустит, бедненький. Зато с Касьяном сразу подружился. Софья Александровна была бы этому рада. А еще она хотела, чтобы я нашла ее убийцу. И я ей обещала. Вернее, я обещала не это. Я обещала, что сделаю все возможное, чтобы найти убийцу. Все-таки она – удивительная женщина. «Не бери греха на душу – не обещай, что его найдешь», – кажется, так она сказала? И действительно, каким образом я могу его найти? Впрочем, нет. Софья Александровна никогда не попросила бы меня о том, чего я не в состоянии сделать. Меня или кого-нибудь другого. Она слишком умный человек. Я должна взять в секретном ящике бюро какой-то сверток. Там лежит нечто, что мне поможет. Да что ж такое там лежит? Впрочем, над этим размышлять бессмысленно. Надо взять сверток и посмотреть. Но как его возьмешь?

Я вспомнила Сергея Викторовича Буркова и поморщилась. Еще раз попросить его дать или хотя бы показать мне сверток? Бесполезно. Я хорошо представляла себе его реакцию. Чем больше я стану его просить, тем упорнее он будет считать, что я намерена его одурачить. А он, в отличие от всех остальных, не дурак. Поэтому он оставит сверток себе. Хотя, кстати, понятия не имеет, где его искать. Я ведь не упоминала о ящике бюро, к тому же секретном. Значит, сверток спокойненько будет лежать и ждать меня. Вот если бы как-то проникнуть в квартиру… Интересно, она останется пока пустой или новоявленные наследники въедут туда сразу? Вряд ли сразу – по-моему, вступления в права наследства надо ждать полгода или около того. С другой стороны, формальности формальностями, а жизнь жизнью. Ну, например, ведь должны же они Софью Александровну похоронить. При всей своей мерзости не оставит же Бурков ее тело в больнице? И, значит, потребуются какие-то ее вещи, одежда. А это все в квартире. Так что зайдут они туда обязательно. Им, конечно, дадут ключи – они ведь родственники. А у меня ключа, к сожалению, нет. Иначе я бы выбрала подходящий момент да и залезла туда тайком. Правда, там сигнализация. Через окно попробовать, что ли? Четвертый этаж, к тому же безумно высокий. Нужен скалолаз, а у меня нет в запасе скалолаза, готового ради меня на преступление. Четвертый этаж. Он же последний. А если через крышу? Господи, каким бредом я занимаюсь! Неужели я – спокойный, законопослушный человек – намереваюсь тайно проникнуть в чужой дом? А что мне остается? Я ведь обещала…

Я велела своим подопечным не скучать и поехала к Софье Александровне. Вернее, нет… Как трудно смириться с тем, что ее уже нет в живых! Я поехала к ее квартире. Бывшей ее квартире. Зашла в подъезд и поднялась на четвертый этаж. Меня так и подмывало нажать знакомую кнопку звонка, однако я понимала, что ничего хорошего меня там не ждет. Поэтому по узкой лестнице я двинулась выше, на чердак. На чердаке висит огромный амбарный замок. Даже если я буду пилить его целый год, вряд ли это ему хоть немного повредит. А сбоку… сбоку лесенка типа пожарной, ведущая прямо в потолок. Я повесила сумку себе на шею, чтоб не слишком мешала, и полезла. Лесенка была ужасно пыльной – видимо, ею давно не пользовались. А люк-то открывается! Вот здорово! Я сделала усилие, толкнула и выбралась на крышу.

Крыша была плоской и удобной, и с нее открывалась чудесная панорама. Купол Исакия блестел словно бы совсем рядом, а Адмиралтейство несло свой волшебный кораблик специально для меня. Облака тщательно продуманными группами оживляли небо. После тяжелых впечатлений последних часов увиденное казалось таким прекрасным, что защемило сердце. Я долго смотрела вдаль, но потом взяла себя в руки и заставила подойти к краю крыши и заглянуть вниз. У меня сразу же закружилась голова. Нет, только в нынешнем своем полубредовом состоянии я могла вообразить, что долезу по отвесной стене до окна, расположенного довольно далеко внизу. Да и вообще, Софья Александровна слишком дорожила своей обстановкой, чтобы оставить столбовую дорогу ворам, и я должна была сразу об этом догадаться. Как ни крути, такой путь не для меня! Тогда какой?

Я спустилась на лестничную площадку и позвонила в квартиру Зинаиды Ивановны, соседки, помогавшей Софье Александровне по дому.

– Кто там? – моментально отозвались из-за двери, словно хозяйка весь день стояла в прихожей в ожидании моего визита.

– Это Надя. Вы знакомы со мной через Софью Александровну. Я хотела бы с вами поговорить.

Раздалось шуршание, и я догадалась, что Зинаида Ивановна смотрит в «глазок». Почему бы ей было не сделать этого сразу вместо того, чтобы спрашивать, кто там? Теперь металлическое позвякивание – и дверь открывается, однако не до конца, а хранимая цепочкой. Господи, сколько предосторожностей среди бела дня! Хотя, возможно, так и надо. Пронизывающий взгляд тщательно изучил мою внешность, и дрожащая рука откинула цепочку. Я сделала шаг вперед, однако дальше прихожей меня не пригласили и сесть мне не предложили.

– Извините, что беспокою, – начала я. – Вы ведь знаете о… о несчастье?

– Да. Меня всегда удивляло, что она гуляет по вечерам. В ее-то возрасте пора быть умнее! Кругом одни бандиты. Верить нельзя никому! И в квартиру-то могут проникнуть – то, видите ли, водопроводчиками оденутся, то телеграмма. Ну, я-то всегда начеку, а она была легкомысленной. Вот и допрыгалась.

«Нарочно они, что ли, сговорились выводить меня из себя?» – подумала я, а вслух сказала:

– Так получилось, что я как раз оставила у Софьи Александровны кое-какие свои вещи. Ничего ценного – книгу и тетрадь, но они мне срочно нужны. Вот и хотела узнать, нет ли у вас ключа от ее квартиры.

Зинаида Ивановна посмотрела на меня с таким торжеством, что в первый момент я даже испугалась, решив, что она разгадала мое вранье. А чтобы разгадать его, не требуется большого ума. Это кем надо быть, чтобы сразу после гибели человека беспокоиться о каких-то там своих тетрадках!

Однако я ошиблась. Моя собеседница вовсе не заподозрила меня во лжи. Вернее, заподозрила, но не в той.

– Ключа у меня нет. Покойница мне его в руки не давала. Под приглядом я у нее работала. А книжку свою у зятька ее спроси. Там они сейчас, в квартире. Сторожат! У меня там тоже кое-что осталось. Фартук там, совок, швабра с тряпкой. Так этот злыдень даже тряпки не отдал. Откуда он, мол, знает, чья она. Я и ушла, несолоно хлебавши. А ведь все это, между прочим, денег стоит. А тебе-то каково! Ублажала старуху, гулять водила, и все, выходит, зря? Зятек-то сидит на ее богатствах и полушки ломаной не даст.

– Это мы еще посмотрим, – неожиданно для себя возразила я. – А вы не знаете, где живет мальчик, который ее нашел?

– Сашка-то? Да в шестнадцатой квартире. Хулиганье, а не парень! Одиннадцать лет сопляку, а туда же – по ночам шастает. Был бы постарше, я б точно знала – это он ее пристукнул. С него станется!