Текст книги "Ты победил"

Автор книги: Александр Зорич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

А вот теперь Эгин удивился.

«Это что же получается, милостивые гиазиры? Этот подозрительнейший тип, который держит лапу на тайных нитях всех здешних зловещих событий, хочет того же, чего хочу и я, аррум Опоры Вещей? Появления здесь гнорра и пар-арценцев? Он хочет жара всеиспепеляющих молний, посвиста Поющих Стрел, жужжания змееживых бичей, рыка животных-девять и трепета голубых штандартов морской пехоты? Очень и очень странно. Это значит по меньшей мере, что гнорру и пар-арценцам здесь на самом деле лучше бы не появляться. Это значит, что письма гнорру не видать. По крайней мере письма, составленного под дудку Вакка. Но что же делать?»

– Я рад, что между нами установилось полное взаимопонимание, аррум, – с деловитой миной заявил Эгин. – А теперь я хотел бы в качестве знака вашей доброй воли увидеть Лорму и Сорго. Здоровыми и невредимыми.

– А не являются ли пока достаточным знаком доброй воли одиннадцать казненных смердов, уличенных мной в прямом или косвенном покушении на вашу жизнь, аррум?

Эгин вспомнил обнаженные окровавленные тела на башнях Серого Холма и его передернуло.

– Нет, аррум, – твердо сказал Эгин. – Сорго и Лорма. Здоровые и невредимые.

– Не было бы ничего проще… – протянул Багид, как показалось Эгину несколько разочарованно. – Однако, пока мы вели с вами эту приятную беседу, мне сообщили, что Лорма и Сорго бежали.

«Ну все, аррум хренов. Теперь ты точно покойник, – сцепив зубы едва ли не до хруста челюстных суставов, подумал Эгин. – Я – покойник. Но и ты покойник тоже».

– Вот как? – Эгин иронично заломил правую бровь. – Это не есть очень хорошо, как говаривал один мой приятель из «Голубого Лосося». И как же вы, аррум, надеетесь снискать прощение у гнорра, если из-под вашего носа умудряются бежать слабая девушка и придурковатый учитель изящной словесности? Неудивительно, что Переделанные Человеки разбрелись из-под вашей заботливой опеки по всему Медовому Берегу!

– Вы остры на язык, аррум, – прошипел Багид, пришедший, судя по всему, в состояние слепой ярости. – Но я бы посмотрел на вас, если бы пол вашего родного пиннаринского кабинета был изъеден шардевкатранами, а за стеной разгуливал Прокаженный. Я не сомневаюсь в том, что побег Сорго и Лормы – это его рук дело.

«Ага, клюнул!» – мысленно возликовал Эгин.

– Хорошо, аррум. В таком случае докажите мне, что вы сделали все от вас зависящее, дабы уберечь своих невольных пленников от посягательств Прокаженного. Докажите – и в письме гнорру не будет ничего о ваших проступках. Клянусь Князем и Истиной.

– Идемте! – рявкнул Багид, исчезая из зеркала. Судя по грохоту кресла, неторопливые речи Эгина разозлили его не на шутку.

10

– Да, аррум. Теперь я вижу, что вы не солгали мне.

– Я запер их здесь для их же собственной безопасности, – развел руками Багид. – Они пугались буквально каждого шороха и производили впечатление невменяемых. Проклятые шардевкатраны!

Добротный и, на удивление, сухой каменный погреб, в котором стоит едва уловимый запах меда. При прежних Вакках здесь была кладовая. При нынешнем – тюрьма.

Куча соломы, две овчины в углу. В другом углу – два порожних кувшина, в которых еще жив слабый запах дешевого вина, и две миски, измазанные жиром. А в центре погреба самое интересное – аккуратная квадратная дыра в каменном полу. Просто не хватает одной плиты. Будто бы она взяла и вместе со всем грунтом, бывшим под ней, устремилась в хуммеровы бездны.

Лога рвался внутрь, лаял, но Есмар, крепко придерживая его за холку, что-то нашептал псу в ухо. Пес вроде бы успокоился.

Эгин покосился на пса и, отобрав факел у одного из охранников Багида, переступил порог погреба.

Он переворошил солому и не нашел в ней ничего интересного. Он пощупал овечьи шкуры и убедился в том, что одна из них действительно хранит очень слабый, но сравнительно свежий След Лормы, и подошел к квадратному провалу.

Эгин лег на живот, просунул руку с факелом в дыру, перегнулся через край. Толщина плотно утрамбованной глины под ним не превышала одного локтя, и ему удалось-таки заглянуть внутрь подземного лаза.

«Сорок Отметин Огня на мой хрен, если я когда-нибудь видел нечто подобное!»

Лаз, или, правильнее было бы сказать, туннель, имел в поперечнике около двух человеческих ростов, что в точности отвечало представлениям Эгина о шардевкатранах. Но вот стенки туннеля были сплошь покрыты каким-то совершенно неизвестным Эгину веществом. Темно-серым, чуть шероховатым, твердым. Вроде как яичным раствором, на котором строят особо важные мосты и самые новые северные крепости. Эгин ковырнул ногтем потолок туннеля, из которого сейчас торчала неожиданным украшением его голова. «Да, так и есть. Твердый, как камень».

И вот в этом-то очень прочном, с точки зрения Эгина, веществе было проделано, мягко говоря, немаленькое квадратное отверстие, в которое провалилась каменная плита пола! И притом провалилась совершенно бесшумно – люди Вакка, по их уверениям, ничего не слышали. А провалившись, плита исчезла совершенно бесследно. «Разумеется, ее унесли Сорго и Лорма. Не поленились».

Учудил ли все это пресловутый Прокаженный, шардевкатран или кто еще – Эгину было разбираться совершенно недосуг. Самым насущным вопросом сейчас был такой: переживет ли он, Эгин, аррум Опоры Вещей, эту долгую ночь?

Глава 10
Хозяева Серого Холма

Медовый Берег, 63 год Эры Двух Календарей

Ночь с Третьего на Четвертый день месяца Алидам

1

– Скажите, Багид, ваши люди не пытались спуститься в этот лаз и обследовать его?

– А что толку? Встретить там, внизу, шардевкатрана – все равно что лягушке повстречаться с голодным ужом. Никаких шансов.

– А как же Прокаженный?

– Полагаю, Прокаженный через свою связь с Люспеной пользуется у тварей неким особым расположением.

– Зачем, интересно, Прокаженному Сорго и Лорма?

Этот пустой разговор происходил довольно необычно. Багид Вакк и Эгин подымались по крутой лестнице из подземелий наверх, в центральный коридор дома. Когда они шли к погребу, Эгин определил свое местоположение довольно точно – вперед и направо по коридору находился выход из дома во двор, охраняемый двумя алебардистами. Вперед и налево была лестница, ведущая на второй этаж. Там, в частности, был расположен оружейный зал, где они вели переговоры.

Впереди всех шли двое мужиков в красных рубахах. Они несли факелы. За ними подымались Гнук, Есмар (которого неотступно сопровождал верный пес Лога) и Эгин. Именно так, аррум шел последним, умышленно пропустив своих спутников вперед.

В затылок Эгину дышали более серьезные люди. А именно: шестеро в кольчугах, заросшие бородами до самых глаз и вооруженные топорами – не дровяными и не мясницкими, а настоящими боевыми.

За ними двое особо доверенных телохранителей вели под руки Багида Вакка. Хозяин Серого Холма был, оказывается, не только черноног, но еще и хромоног. Телохранители имели мечи. Да, вполне сносные кавалерийские мечи южной ковки, как определил Эгин по рукоятям. Мечи эти, как и топоры, были не самым удобным оружием в плотной потасовке.

За спиной Багида последовательность повторялась, но с вариациями. Четверо кольчужников с факелами и длинными ножами у пояса. И двое – в самом хвосте. Эти, насколько мог заметить Эгин, вооружены не были. Да и вообще, похоже, людьми не являлись, ибо были облачены в совершенно закрытые одежды, в кожаные перчатки и старомодные шлемы с наличниками. Это, понятное дело, были костерукие. Причем один из них нес злосчастного альбатроса. Перепуганная птица сидела на кожаной перчатке существа в балахоне как каменная.

– Зачем? – донесся из-за спин кольчужников слабый голос Багида. – Даже и не знаю. Видимо, Прокаженный полагает, что все гости моих подземелий – мои заклятые враги. И, похищая моих врагов, он тем самым приобретает союзников, а заодно просто досаждает мне. Вообще Прокаженный…

Развить мысль Багиду было не суждено.

«Так. Сейчас вся процессия – на лестнице. Подошвы сапог двух верхних, в красных рубахах, уже готовы коснуться последней ступени. Костерукие – наоборот, в самом низу. Лучшего момента не будет».

– А-а-ах, Ш-шил-лол! – досадливо хлопнул себя по лбу Эгин, резко останавливаясь и поворачиваясь. Кольчужники с топорами сделали лишний шаг, и пара верхних расширившимися от недоумения глазами вперилась прямо в грудь аррума. – Как я мог забыть?! С нами нет одного человека!

Последние звуки этого театрального возгласа еще таяли в воздухе, а кулаки аррума уже врезались в бородатые подбородки кольчужников со скоростью броска степной гюрзы, с силой добрых молотов.

«С нами нет одного человека», – вспыхнула ключевая фраза в мозгу Гнука, и быстрее, чем его мысль вернулась на несколько часов назад, в Ваю, к словам тайного советника, его крепкие руки обрушили настоящий, стальной молот на затылок правого факельщика.

«С нами нет одного человека». Есмар соображал чуть дольше Гнука и левый факельщик встретил его клинок не спиной, а боком, не легким, а печенью.

– Лога, враг – человек! – выкрикнул Есмар, для верности разрубая падающему факельщику ключицу.

Животные-девять очень понятливы. Приняв приказ хозяина и убедившись, что две ближайшие жертвы уже мертвы, Лого юркнул вниз, протиснувшись между Есмаром и Гнуком. Туда, где Эгин, оглушивший первых двух противников, извлекал из ножен свой меч, одновременно опрокидывая обмякшее тело правого бородача ударом ноги вниз – на его оцепеневших от неожиданности собратьев.

– Гнук, держи коридор, Есмар – ко мне! – С этим криком Эгин, ухватив за бороду левого мужика, из разжавшихся пальцев которого на лестницу с грохотом и звоном выпадал боевой топор, поднялся на две ступени вверх, волоча оглушенного за собой. Борода трещала.

– Аррум, ты допрыгаешься! – завизжал Багид не своим, а точнее, именно настоящим своим – злым, отвратительным, высоким – голосом.

– Пусть твои сложат оружие! – прорычал Эгин, отбивая ногой топор подоспевшего снизу свежего кольчужника.

Пустить в дело меч он сейчас не мог. Потому что, полоснув мгновение назад по горлу своей могучей, но незадачливой жертвы клинком, Эгин сейчас стремительно вбирал через пальцы, наложенные на рану, жизненную силу мужика, зримым горячим потоком крови и незримым знойным ветром энергии хлынувшую из разбитого сосуда его тела.

– Поцелуй меня в задницу, аррум! – ликующе прокричал Багид, причем его голос прозвучал уже из нижнего коридора.

«Сволочь уходит вниз. Наверняка из подземелий имеется по меньшей мере еще один потаенный выход!»

Есмар, к счастью, был уже на ступень ниже Эгина. Его клинок, звякнув о кольчугу врага, перехватывающего топор поудобнее, чтобы ткнуть Эгина в живот неблокируемым ударом, оскользнулся вверх по защищенному плечу и перерубил мужику челюсть.

Лестница, к счастью, была достаточно широка, чтобы сражаться вдвоем бок о бок.

Эгину и Есмару это было выгодно, ибо вдвоем они стоили многих «лососей», а два мужика с топорами бок о бок стоили всего лишь одного морского пехотинца. И потолок над лестницей был достаточно высок, чтобы Лога смог прыгнуть. Прыгнуть далеко.

Когда Лога оценил свои возможности, он отрывисто, требовательно гавкнул.

Есмар прекрасно понимал своего питомца и мгновенно изготовился, поустойчивее расставив ноги и уперевшись свободной рукой в стену.

В мгновение ока Лога оказался у Есмара на плечах, словно был не здоровенным псом, а легкой цепкой кошкой. Распрямив по-своему грациозное, мускулистое тело, Лога перелетел через головы трех уцелевших кольчужников и обрушился на последнего из спешивших вверх факельщиков с обнаженными ножами. Хрустнула перекушенная шея, и Лога, не теряя ни секунды, скрылся в нижнем коридоре.

За спиной Эгина Гнук разразился веселой бранью и вслед за этим раздался тошнотворный треск размозженного черепа. Кажется, по коридору на шум драки уже спешила подмога.

«Быстрые, сволочи».

Итак, внизу на лестнице были еще трое свежих кольчужников с топорами, натиск которых кое-как сдерживал Есмар, и трое кольчужников с ножами.

Двое личных телохранителей Багида под защитой костеруких уводили своего хозяина все дальше и дальше от смерти.

Прорубиться через шестерых для двух офицеров Свода было делом не простым, но вполне посильным. Однако на это требовалось время. А за это время Багид наверняка скроется за какой-нибудь неприметной плитой потайного выхода! И тогда вся кровавая баня окончательно потеряет смысл. Потому что долг аррума Опоры Вещей отнюдь не в том, чтобы кровавить «облачный» клинок о плоть смердов. Долг аррума – вырвать корень зла, а сухие ветви скверны могут испепелить и «лососи»…

В висках Эгина грохотали «молнии Аюта». Его сердце билось, словно кожаный щит-барабан танцующего шамана. Волосы на голове аррума шевелились от незримых порывов потустороннего ветра. Эгина распирал поток силы. Сила переходила из рассеченного горла бородача в его левую руку, отдавалась упругими толчками во Внутренней Секире, пенным потоком мчалась через сердце и, опускаясь в правую руку, вся без остатка вливалась в рукоять «облачного» меча.

Меч темнел на глазах. Теперь он был черен, как грозовое небо над океаном. Грохот сокрушительных валов, бьющихся о вековые скалы, срывался с его совершенного, как сами небеса, клинка. Затем поток силы начал неспешно слабеть. Все, что Эгин мог взять у кольчужника, он взял без остатка. Взял умело и беспощадно.

– Именем Князя и Истины! – Эгин, словно уязвленный медведь-шатун, отбрасывая левой рукой Есмара к стене – прочь от рушащегося топора и прочь от испепеляющей кары, заключенной в Измененной стали его клинка.

То, что он показал полтора часа назад главному конюху перед входом в дом Багида, было ничем по сравнению с тем, что происходило сейчас.

Ровно на один удар сердца «облачный» клинок обратился пламенем. Пламенем без края. И ровно одного удара сердца арруму хватило, чтобы перечеркнуть мечом лестницу крест-накрест, зачеркнув тем самым жизни шестерых врагов…

Смрад горелого мяса и железной окалины ударил в ноздри. Кровавой плотью, лопнувшими кольчугами, обугленными костями противников усыпало всю лестницу.

Есмар, белый как полотно, с трудом удержался на ногах, борясь с приступом тошноты, подкатившим к горлу. Наверху захрипел раненый Гнук, которого достал-таки один из алебардистов, а Эгин, на ходу подхватывая со ступеней уцелевший топор мужика, чью жизнь он забрал без остатка, обратив ее в смерть для его же собутыльников, уже спешил вниз. И изо всех сил старался не смотреть себе под ноги.

– Есмар, за мной! – бросил он уже с самого низа лестницы.

2

Эгин прислушался.

Коридор, освещенный обычными факелами – не то что оружейный зал, – был пуст. Ни Логи, ни Багида, ни его телохранителей. И слева, и справа через двадцать шагов коридор сворачивал в неизвестность.

Долго прислушиваться Эгину не пришлось. Он не успел даже сосредоточиться, чтобы пустить в ход Взор Аррума, когда из-за правого поворота донесся громкий стон, взрыв брани, грохот железа и хриплый рык Логи. Эгин опрометью бросился туда.

Один из телохранителей Багида, которые прежде поддерживали его под руки, лежал сразу за поворотом с перекушенным горлом.

В его сведенных предсмертной судорогой пальцах были зажаты клочья шерсти Логи.

А в десяти шагах от Эгина второй телохранитель, распластанный Логой, судорожно шарил по полу в надежде подобрать свой оброненный меч тернаунского кавалериста. И если пятки телохранителя находились еще в коридоре, то его голова – в помещении, открывшемся, похоже, совсем, совсем недавно.

Об этом свидетельствовали две каменные плиты, распахнутые внутрь коридора подобно дверным створкам. И там, в глубине этого потайного помещения, Эгин чувствовал присутствие Багида. Перепуганного, обозленного, но живого.

Телохранителю, из последних сил удерживающему левой рукой пасть Логи у самой своей шеи, наконец удалось нащупать рукоять меча и ухватиться за него, как утопающий хватается за брошенный канат. Но Эгин был уже рядом.

Ухнул отпущенный Эгином топор, телохранитель взвыл от страшной боли в раздробленной кисти, его левая рука мгновенно ослабла и челюсти Логи сошлись на его кадыке. По коридору разнесся гулкий стук каблуков. Это спешил Есмар.

3

Это было и жалкое, и страшное зрелище.

Большое продолговатое подземелье с очень низким потолком. Среднее между тюрьмой, казармой и склепом.

Густая вонь падали, которую явно старались перебить какими-то негодными благовониями, что парадоксальным образом лишь усилило смрад.

Грубые лежанки вдоль стен. Даже не лежанки, а так – связки длинных жердей. Бурые потеки на стенах. Пол с небольшим наклоном в сторону одного из углов. Там – прямоугольное отверстие. Нужник? Сток?

В изголовье каждой лежанки – большой пучок засушенных трав, запах которых давно растворился в общем смраде. И, что больше всего удивило Эгина, – два ряда вечных хрустальных светильников под потолком. Пыльных, закопченных, но в точности таких, какими были украшены коридоры Свода Равновесия и фехтовальный зал Багида. Светильников, заливающих помещение мертвенным темно-голубым светом. Заливающих всегда. Днем и ночью. Зимой и летом.

«Кто бы здесь ни жил, живется ему препогано», – подумал Эгин. Он почти не сомневался в том, что попал в жилище костеруких. Его удивляло лишь одно обстоятельство: где же сами устрашающие обитатели этой горе-казармы?

Багид Вакк, землевладелец, был в самом конце подземелья.

Там от самого пола начинались каменные ступени, упирающиеся прямо в потолок, где находился железный люк. К этим-то ступеням и ковылял Багид Вакк. Ковылял на четырех, кое-как шевеля ногами и помогая себе руками. Ходить самостоятельно Багид, по-видимому, не мог. Его телохранители были мертвы, а костерукие, выпустив наконец альбатроса, изготовились к последней схватке.

Маскарад был окончен. Наличники на шлемах костеруких подняты. Перчатки, скрывающие страшную костяную конечность, сброшены на пол. Наконец Эгин получил возможность рассмотреть Переделанных Человеков при свете.

Их лица сохраняли сходство с человеческими. В той приблизительно мере, в какой детский рисунок корабля сохраняет сходство с кораблем. Казалось, все, что в человеческом лице может быть упрощено, свелось к конечному примитиву и окостенело.

Ломаные плоскости скул, носа, лба и подбородка, покрытые крупными ромбовидными чешуями. Округлившиеся желтые глаза, испещренные мелкими прожилками – словно две растрескавшиеся янтарные слезы. И – руки.

Если правые руки Переделанных были человеческими, но столь же огрубевшими, как и лица, то левые больше походили на крабьи клешни. Но клешни не раздвоенные, а «распятеренные», что ли, – Эгин не мог подобрать лучшего слова. Да, пять костяных когтей сходились в один смертоносный конус, имеющий в ударе пробивную силу осадного тарана. Либо расходились, становясь невиданными ножницами, уловителями мечей или боевыми вилами в колющем ударе.

По впечатлениям от встречи с костерукими в Кедровой Усадьбе Эгину казалось, что они не так далеко ушли в своем Изменении от людей. Эгин не знал, что в Кедровой Усадьбе судьба сводила его накоротке со сравнительно неудачными тварями, а здесь он повстречал самых отборных бойцов Багида. И если бы сорок обитателей казармы не ушли в сумерках к реке, не канули в нее тяжелыми бревнами и, подхваченные течением, не направились к Вае, то у него, аррума Опоры Вещей, вообще не было бы сейчас никаких шансов на выживание. Никаких.

Лога, отпраздновавший в тот день три победы над человеческой слабостью, поджал уши и начал подкрадываться к костеруким.

– Осторожно, Есмар! – предостерегающе выбросил руку Эгин, заслышав за своей спиной тяжелое дыхание эрм-саванна. Сам Эгин, выставив «облачный» клинок, на котором не утихало суровое ненастье, мелкими шагами пошел на сближение с костерукими.

«Интересно, насколько твари сообразительны. Сохранилась ли в них хоть кроха разума? Столь ли далеко зашли Изменения в их душах, как в телах?»

Эгин еще не знал, что тело Переделанного Человека напрочь лишено святого семени души. Что плоть костеруких полнится одним-единственным желанием – поглощать сердца живых тварей. Ибо плоть Переделанного Человека знает о себе, что она есть совершенство, обремененное единственным изъяном: полным отсутствием сердца. И плоть Переделанного Человека вечно голодна. Она вечно жаждет чужих сердец. Все больше и больше.

Лога быстро учился. Пока Эгин пробивался в нижний коридор, Лога дважды едва не попал под стремительный удар костяной молотоглавой змеи и успел понять, что нападать на костеруких можно только под их правую руку. Только под правую!

Мнимые вялость, медлительность, чуть ли не оцепенение противников не могли длиться вечно. Да и всей-то вечности было – каких-то десять ударов сердца.

4

Гнук дрался так, как подобает настоящему солдату Ее Сиятельства.

С первого мгновения боя, когда его молот только обрушился на затылок вышагивающего перед ним факельщика в красной рубахе, Гнук понимал, что обречен встретить свою смерть здесь. Здесь, в чужом, враждебном доме на Медовом Берегу, который так далек от зеленотравного Ре-Тара и так не похож на тихие предместья его родной Суэддеты…

Когда на шум боя от парадного входа подоспели двое алебардистов, Гнук был ранен первый раз. Трехлезвийный топор-копье пропорол ему правый бок. Солдат Ее Сиятельства убил обоих.

Потом появились другие. Дурно вооруженные – кто длинным ножом, кто топором, кто бичом (эти двое с бичами были бы самыми опасными, если бы их озлобленные односельчане расступились и предоставили им действовать самостоятельно) – но в числе не менее десяти.

Гнук долго дрался с ними, истекая кровью и получая новые раны, которым не суждено было зажить со временем и обратиться почетными шрамами-отметинами его доблести. Дрался трофейной алебардой. Она была сподручнее в свальном беспорядочном бою, когда лучшее, что можно сделать, – держать своих противников на почтительном удалении. Гнук убил еще двоих и ранил троих. Потом ему вновь пришлось взяться за молот, ибо древко алебарды не выдержало очередного удара и в руках Гнука осталась лишь бессмысленная палка длиной в три локтя.

А потом появился тот самый щуплый малый в пурпурной рубахе, расшитой золотыми птицами и морскими единорогами.

Тот, который привел их сюда, в Серый Холм. Главный конюх.

В руках у него были два цельножелезных метательных топорика. Малый стоял за спинами потного, разъяренного мужичья, по-птичьи склонив голову набок. Он прислушивался к тому, что происходит в подземелье, хотя, казалось бы, человеческим ушам было не под силу уловить хоть что-то сквозь лязг боя. Малый не спешил пустить в ход свое оружие. Не спешил – словно бы ждал чего-то.

5

– Взять его! – гаркнул Эгин Логе, ткнув пальцем в направлении Багида, который добрался до верха лестницы и теперь дрожащими руками перебирал ключи в увесистой связке.

– Живым!!! – добавил Эгин вслед исполнительному псу. Эгин никогда не славился особым взаимопониманием с животным миром и у него не было уверенности, что Лога понял его правильно.

Есмар был мертв. И оба костеруких были мертвы тоже. Их отрубленные головы беззвучно шевелили шершавыми серыми губами. Их смертоносные костяные когти-лезвия слепо скребли по полу. Но они были безопасны. Следовательно – мертвы.

Эгин уцелел только благодаря Логе, который в блистательном прыжке, завершившемся тем, что его челюсти сомкнулись на локте ударной руки врага, смог отвести смертельный выпад от незащищенной спины аррума. Да, Переделанные Человеки оказались страшными противниками.

Эгин устало припал на колено над телом Есмара.

Нагрудник эрм-саванна был пробит, будто бумажный, ребра в левой половине груди переломаны, как тростинки. Но его сердце так и не стало добычей исчадий Хуммера. Эгин пошарил во внутреннем потайном кармане Есмара и извлек оттуда его горячую и липкую от крови Внешнюю Секиру эрм-саванна.

Есмар был отличным напарником. Только сейчас, глядя в его лицо, искаженное предсмертной мукой, Эгин начал понимать, насколько тяжелее для него была бы жизнь в Вае, не будь с ним Есмара. Теперь Эгин был единственным офицером Свода на Медовом Берегу. Впрочем…

Багид Вакк, землевладелец (он же, по собственным уверениям, – Саданг, аррум Опоры Безгласых Тварей), напомнил о своем существовании истошным воплем.

Лога стащил его вниз со ступеней и теперь собирался сделать то, что уже совершал сегодня несколько раз с превеликим удовольствием, – перегрызть мерзавцу глотку.

– Лога, не сметь!!! – закричал Эгин, опрометью бросаясь к псу.

Но было уже поздно. Тело Багида несколько раз содрогнулось в конвульсиях и недвижно застыло.

– Эх, Лога, Лога…

Взаимопонимание с животным миром Эгину действительно не давалось. Лога виновато посмотрел на Эгина. Мол, что же делать, этому только и обучены.

Эгин подошел к Багиду, пощупал его запястье, удостоверился, что в нем не слышно отзвуков бьющегося сердца, поднял связку ключей и огляделся.

«Первое – альбатрос. Вот он, бедолага, ковыляет к единственному живому здесь человеку. Ко мне».

«Второе… что-то надо сделать… что-нибудь взять на память…»

Эгин поймал себя на том, что соображает из рук вон плохо. Перенапряжение последних часов давало о себе знать. Ему сейчас следовало бы толком порыться на теле убитого Вакка… «Ах да, конечно!»

Эгин вновь присел над Багидом и быстро похлопал его по бокам. Еще раз. «Нет, здесь, кажется, нет. Второй вариант – сапоги. Да, точно!»

Вот она – Внешняя Секира аррума Опоры Безгласых Тварей Саданга. Эгин нащупал ее за голенищем правого сапога Багида. Эгин помедлил, не решаясь сразу извлечь ее на свет. Самое важное свойство Внешней Секиры в том, чтобы отзываться голубыми искорками только своему настоящему владельцу и тем доподлинно удостоверять его имя и звание. Багиду она отозвалась как положено. А ну-ка… Эгин рывком выхватил металлическую пластину с выгравированной на ней двуострой секирой и пробитыми насквозь Отметинами Огня. В каждом из крохотных отверстий полыхнули привычные голубые искры.

«Так я и думал. Отличная вещица, милостивые гиазиры! Имея такую, любой галерный раб может удостоверять свою личность аррума, Шилол их всех подери!» – прошипел себе под нос Эгин.

Он бросил прощальный взгляд на казарму костеруких. «Ровным счетом ничего примечательного. Вот разве только эта трава…»

Эгин подбежал к ближайшей лежанке из жердей, схватил сухой пучок травы, лежавший в изголовье, сунул его за пазуху, подхватил на руки альбатроса («Какой тяжелый, однако!») и взбежал вверх по ступеням к железному люку в потолке.

Замочная скважина в нем имела непривычную звездообразную форму. «Ну и замочек!» – выругался Эгин. На своем веку он повидал много разных диковин, но чтобы такое! Ключей в связке Багида было больше двух десятков, но с пятью бородками было лишь три. Это профессиональный взор Эгина подметил сразу, когда он только подымал ключи с пола.

Еще один придирчивый осмотр. Неудивительно, что Багид копался в своей связке так долго. Смертельно перепуганный человек с легкостью может перепутать эти три ключа. Но настоящий аррум Свода – едва ли. «Так… Первый слишком велик, он просто не войдет сюда, а у второго слишком сильно стерты две из пяти бородок. Им пользовались часто. А этот люк, кажется, буквально врос в потолок. Интересно, что над ним…»

Нужно было спешить. Эгин не сомневался в том, что даже если Гнук еще жив и продолжает доблестно сдерживать напор врагов, он доживает сейчас свои последние удары сердца. Эгин успокоительно потрепал по холке напряженного пса, глубоко вздохнул и вставил ключ в скважину.

Относительно Гнука Эгин был прав и не прав одновременно. Прав, потому что Гнук действительно сдерживал врагов все это время и действительно был обречен. Не прав – потому что Гнук сейчас был уже мертв. Когда челюсти Логи сошлись на шее Багида Вакка и злокозненный человечишко испустил дух, малый в пурпурной рубахе едва заметно вздрогнул. Его нахмуренный лоб разгладился. И два метательных топора, пущенных искусным росчерком его кистей, молниеносно достигли груди Гнука. Пластинчатый панцирь варанского пехотинца не мог сдержать ударной силы цельножелезных тернаунских топоров, равных которым нет больше под Солнцем Предвечным.

«Змеиного молока вашим женам и дочерям!!!» – проревел Гнук, валясь на спину.

Вконец разъяренное проклятием Гнука мужичье растерзало его тело быстрее, чем малый в пурпурной рубахе, главный конюх покойного Багида, успел остановить их.

«Быстро вниз!» – заорал конюх, отпуская пинка ближайшему из мужиков с окровавленными губами. Тот, жадно присосавшись к груди Гнука, пил его кровь, струящуюся из-под топора.

– Ну и нравы у вас здесь, в Варане, – пробормотал главный конюх. Понять его все равно не могли, потому что из всех людей, находившихся на Медовом Берегу в тот день, наречие, на котором были сказаны эти слова, знала только одна женщина. Да и для нее оно не было родным.

6

Эгин ожидал всего чего угодно, но только не этого.

Стоило только ему вставить пятибородчатый ключ в скважину и повернуть его на полный оборот, как последовал мелодичный щелчок и люк распахнулся вверх с удивительной скоростью и мощью. А из него на головы Эгина, Логи и злосчастного альбатроса стремительно обрушился поток соленой воды.

Их мгновенно сбросило вниз со ступеней. К счастью, Лога был выращен, в частности, для того, чтобы безболезненно падать с такой высоты и сразу же приземляться на четыре конечности. Ну а Эгин – и подавно. С той лишь разницей, что не на четыре, а на две. Упущенный им при падении альбатрос радостно закричал, приветствуя пришествие долгожданной водной стихии, и сдуру бросился в противоположный угол казармы, где находилось сливное отверстие.

А в коридоре уже слышался топот погони.

– Лога, взять его! – Эгин властно ткнул пальцем в расправленные крылья удаляющегося альбатроса. – Живым!!!

К счастью, водопад начал иссякать в считанные мгновения.

Из люка еще бежали струйки воды, а Эгин уже вновь стоял на верху лестницы, с удивлением отмечая, что над его головой находится какой-то настил, с испода похожий на просмоленную парусину и приподнятый откинувшимся вверх люком.

«Час от часу не легче», – прошипел Эгин, вновь обнажая «облачный» клинок.

Проткнуть настил оказалось делом посильным. Но, начав прорезать в нем дыру, Эгин понял, что этак он провозится до утра, в то время как в любой момент на пороге казармы могут возникнуть очередные костерукие или просто мужички. И хорошо, если с топорами. А то ведь есть еще луки…

Эгин оглянулся. Лога трусил к нему. В его зубах трепыхался и безнадежно взывал к своим птичьим духам-покровителям пойманный альбатрос. Вроде как живой. «Пока еще», – знание повадок Логи отнюдь не вносило оптимизма в строй мыслей Эгина.

Эгин влез в люк, встал на четвереньки на холодный склизкий пол загадочного помещения с настилом, служивший потолком казарме костеруких, и пополз наугад вперед. Через каких-то три шага он уперся в стену и нащупал край настила. Резко распрямившись, он откинул его в сторону, как ковер. И понял все.