Текст книги "Зэками не рождаются"

Автор книги: Александр Южный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава двадцатая

В 18 часов 20 минут в Кисловодском горотделе раздался телефонный звонок.

– Дежурный горотдела Миронов слушает, – басом произнес майор милиции.

– В речку сва-а-ли-лась «Волга», – заикаясь проговорил молодой постовой.

– В какую речку? – энергично проговорил майор. – Это вы, сержант Гриценко? Возьмите себя в руки и спокойно доложите обстановку.

– Труп выпал из машины, женщина почти сго-рела, – сбивчиво говорил сержант.

– Успокойтесь, сержант! Где это произошло?

– В районе «Замка коварства и любви».

– Машина сгорела?

– Нет, не совсем, она свалилась с горы, я все это видел.

– Хорошо, будьте на месте. Я высылаю оперативно-следственную группу.

Буквально через десять минут, казавшимися целой вечностью для сержанта, примчалась оперативно-следственная группа. В нее каким-то образом сумел затесаться журналист местной газеты.

– Где женщина? – спросил руководитель опергруппы капитан Монахов у сержанта.

– Вон она на траве, я прикрыл ее мешком, невозможно на нее глядеть, – с содроганием произнес Гриценко, все еще не пришедший в себя от увиденного.

«Ну, и молодежь пошла, – подумал Монахов, – словно институтки какие-то».

Но когда Монахов сдернул мешок с трупа, то сам невольно зажмурился. Тело наполовину обгорело, но лицо погибшей осталось невредимым, и эта контрастность изуродованного тела и юного лица больше всего ужасала.

Криминалист тут же профессионально отщелкал снимки трупа несчастной и некоторые детали места происшествия.

– Это несчастный случай, – поспешил высказаться журналист, – не смогла, видимо, справиться с управлением, бедняжка, или тормоза подвели.

Монахов внимательно осмотрел гору, выступ скалы, с которого рикошетом свалилась в речку «Волга», и понял – это была именно марка машины Горьковского автозавода, судя по разбросанным на берегу скатам, бамперу и полусгоревшему кузову, и все понял.

– Без комментариев, – мрачным тоном негромко сказал он журналисту. – Мы сами разберемся, что к чему.

– Неужели убийство?

– Скорее всего да! Эксперты и криминалисты все определят. Машину пытались, видимо, намеренно сжечь, сбросив ее в пропасть, но вот этот выступ скалы, – показал капитан пальцем вверх, – изменил ее траекторию, и она свалилась прямо в речку, которая погасила полное самовозгорание, иначе мы не нашли бы никаких улик. А, впрочем, кто знает. Кстати, я тоже спешу с выводами. Следствие все определит.

Так, – распорядился капитан, обращаясь к судмедэксперту. – Вы останетесь с сержантом. Сообщите по рации дежурному по ОВД, чтобы прислали машину для отправки трупа в морг, а мы попробуем взобраться на гору.

Лейтенант Дорошенко останется также здесь и соберет все обломки машины в одно место для технической криминальной экспертизы.

Путь в гору на площадку оказался нелегким, так как там никаких тропинок не было.

Через некоторое время Монахов отказался от этой затеи. Он приказал членам опергруппы садиться в «уазик», чтобы найти именно ту дорогу, по которой «Волга» взобралась на такую высоту.

На небольшой площадке, где произошла трагедия, а это члены опергруппы поняли сразу, так как преступники здесь наследили прилично, овчарка Пальма сразу же взяла след, и вместе с кинологом они спустились вниз по дороге на автотрассу, на которой собака беспомощно заметалась из стороны в сторону. От досады она злостно залаяла и готова была продолжать поиски, но капитан успокоил ее, погладив по шее.

– Бесполезно, – произнес устало Монахов. – Они уехали, видимо, на какой-нибудь попутной машине. Давайте лучше вернемся на площадку и все как следует там исследуем.

– Ножик! Смотрите! – выкрикнул оперативник Самойлов.

– Не трогать! – закричал Монахов. – Эксперт! Изымите нож.

Тот аккуратно положил оригинально инкрустированный выкидной нож со следами крови в целлофановый пакет.

– Может быть, мы еще что-нибудь найдем, – произнес Монахов.

Но кроме тюбика вазелина и окровавленного платка ничего найдено не было.

– Достаточно, – произнес горько Монахов.

– Товарищ майор, – подошел к нему журналист. – Так что же все-таки произошло?

– Преступление, – изрек Монахов.

– Какое же? – забегали близорукие глаза у журналиста.

– Сразу сказать невозможно. Я, к сожалению, не Шерлок Холмс. Вот если бы еще доктор Ватсон здесь присутствовал, то они сразу бы вам все рассказали благодаря своему дедуктивному методу.

Глава двадцать первая

На следующий день Осинин проснулся рано. Первое, о чем он сразу же подумал, так это о свидании с Ириной. Как бы не опоздать. А вдруг она не придет? – забеспокоился Виктор, которому очень хотелось завязать с ней роман.

После пребывания на пляже ему всю ночь снились эротические сны. Спал он поэтому очень беспокойно, несколько раз просыпался.

«Как жаль, что нет брома или какого-нибудь транквилизатора», – с сожалением подумал он.

Под самое утро ему приснилась Ирина, совершенно голенькая. Она лежала на пляже для нудистов, подставив свое бронзовое тело солнцу, в окружении нескольких очень красивых блондинов, и о чем-то оживленно с ними беседовала. Чувствовалось, что все они были ее поклонниками. На пляже было много красивых девушек, но мужчин почти не было. Виктор все это отчетливо видел, так как пролетел над пляжем в вертолете и завис прямо над тем самым местом, где нежилась в солнечных лучах его Ириночка в окружении молодых парней.

Осинина пронзила дикая, безумная ревность. Первой его мыслью было перестрелять всех семерых блондинов, очень похожих друг на друга, по-видимому близнецов, благо в вертолете был пулемет. Он прицелился и нажал на гашетку, но выстрелов почему-то не послышалось, гашетка оказалась заклиненной, а может, не было патронов.

– Проклятье! – выкрикнул в бессильной ярости Виктор и проснулся.

«Да, природа требует своего, – подумал он. – Быстрее бы домой к Тонечке под теплый бочок. Вот уже месяц живу, словно монах. Надо быстрее кончать с этим карбидом! Хватит цацкаться», – твердо решил он. Сначала Виктор написал жалобу в комитет по химии, а потом сочинил заметку в местную газету «Карагандинский рабочий».

Жалобу он отправил заказным письмом с уведомлением, чтобы все было четко и стопроцентно, а заметку отдал лично в руки заместителю главного редактора, оказавшемуся его земляком.

Журналист решил помочь своему земляку и уверил его, что в ближайших номерах выйдет его статья под рубрикой «Острый сигнал».

Выйдя из редакции, Виктор посмотрел на часы. Был уже шестой час, а он все еще не привел себя в порядок, даже не побрился и не погладил костюм.

Может, не стоит спешить, подумаешь, опоздает на 15 – 20 минут. Многим женщинам и девушкам это, как ни странно, нравилось. Мужчина, который намеренно или случайно запаздывал, казался им не совсем досягаемым.

В свои молодые годы, когда он вел образ жизни повесы, он практиковал это, и такая небрежность по отношению к прелестному полу зачастую срабатывала безотказно.

Были случаи, правда, когда некоторые девушки, прождав ровно пять или десять минут от силы, гордо уходили, задрав свой носик кверху, но наблюдавший из-за угла какого-нибудь здания Виктор тут же догонял их и, извинившись за опоздание, галантно брал под руку строптивую гордячку и менял тактику.

Но это было в молодости, а сейчас ему было уже под сорок и привередничать, и рисковать не было смысла, да и ни к чему.

Ровно в шесть вечера он подошел к фонтану, где увидел нафуфыренную Ирину, которую не сразу узнал, и преподнес ей огромный букет алых роз, в который был воткнут белый листочек.

– Ой, какая прелесть! – воскликнула Ирочка, увидев розы. – А это что?

– Прочти, – смущенно сказал Виктор, – это стихи. Они посвящены тебе.

Ирочка взяла листок и прочитала:

 
Свою любовь к тебе
Я выразить хочу стихами и цветами,
Хоть поистратил все с годами,
Но розы алые с шипами
Ты нежно поцелуй губами.
 

– Ой! Как здорово! Вы что, поэт?

– Да так, балуюсь немного, – скромно потупившись, произнес он. – Иу, куда пойдем? – спросил Виктор.

– Куда хотите.

– Ты что это со мной на «вы»? Будь попроще.

– Да вроде неудобно. Вы такой большой начальник, да еще поэт.

«Надо же, – подумал Виктор, – на пляже лежала почти обнаженная, а здесь ведет себя, словно целомудренная деревенская девушка».

– Давай лучше пойдем ко мне в номер, я кое-что приготовил на ужин.

– Я не против, – томно ответила Ира.

И Виктор понял, что он сможет овладеть этой девушкой, она сама готова к этому. И снова Виктор почувствовал необычный прилив сил и энергии, и вновь он понял, что весь смысл жизни настоящего мужчины заключается в обладании такими вот прелестными созданиями, как эта миловидная Ирочка с чуть толстыми ногами и плотно сбитым задом.

– Пошли, – проговорил он с волнением в голосе.

В номере, где он жил, на столе уже стояла бутылка коньяка, килограммовая банка свежей черной зернистой икры, которую он достал «по блату» в одном магазине, и розовые крупные помидоры.

Выпив коньяк, икру стали есть столовыми ложками. Это забавляло Ирочку.

Ирочка не ломалась как некоторые, которые могли прийти в номер, напиться до умопомрачения, нажраться до пуза, а потом внаглую уходить, да еще устроить дикую сцену на прощанье.

Ирочка сама хотела Виктора, и он это понял. Она оказалась очень искусной и страстной любовницей.

Через несколько дней Виктор, к великой радости, узнал от Фабрикантова, что ему собираются отгрузить карбид кальция, причем все 120 тонн – 2 вагона. Однако задержка в отгрузке была из-за отсутствия порожних вагонов, но Виктор быстро устранил это препятствие.

«Странно, – подумал он, – что же сработало? Указание обкома партии об отгрузке карбида кальция или четырехграммовая золотая цепочка? А может, жалоба в комитет по химии? Или все вместе? А что же делать со статьей в газете?» Она уже была не нужна. И Виктор поехал в редакцию с просьбой не публиковать заметку.

Через несколько дней карбид кальция был отгружен. Осинин записал номера вагонов и отправил победоносную телеграмму в свой трест.

Виктор еще несколько раз встречался с Ириной, и всякий раз она томно и приглушенно стонала в его объятиях.

Их прощание было тяжелым. Они привязались друг к другу, можно сказать, привыкли.

Ирочка плакала, словно маленькая девочка, горько и жалостно. Ему было по-человечески жаль ее.

Около года они еще переписывались, но больше уже никогда не виделись…

Глава двадцать вторая

Сообщение дежурного по ОВД г. Кисловодска о чрезвычайном происшествии в районе «Замка коварства и любви» не то чтобы поразило Понтиякова Германа Владимировича своей звериной жестокостью (за многие годы работы ему пришлось перевидеть немало), оно его сильно озадачило.

В том, что это было запланированным преступлением, а не несчастным случаем или самоубийством, не было сомнения. Но кто эта девушка и кому принадлежала автомашина – все это предстояло тщательнейшим образом проанализировать и скрупулезно исследовать.

Главное – не суетиться и не паниковать, как это делают некоторые оперативники, теряя голову при ЧП.

Прежде всего надо было созвать экстренное оперативное совещание и дать задание оперативникам повнимательнее обследовать дно горной речки, куда свалилась машина, потому как любая деталь или безделушка могли бы пролить свет на это очень серьезное и сложное по своей раскрываемости преступление, а то, что это было именно преступление, не подлежало никакому сомнению.

Затем нужно опросить всех работников ресторанов, гостиниц, кафе, вокзалов, забегаловок и прочих злачных мест, а также дать указания контролировать в течение недели все дороги, ведущие из города, которые были тут же перекрыты после того, как сержант Гриценко позвонил в Кисловодский ОВД.

Понтияков встал, набил трубку хорошим душистым табаком и закурил, не вдыхая в себя дым, а потом медленно и задумчиво начал расхаживать по кабинету, разглаживая свои густые темно-каштановые усы.

Настроение у него было препаршивейшее. Понтияков знал, что если сейчас он не успокоит свои разбушевавшиеся нервы, которые были у него на пределе, у него может произойти срыв.

На оперативке Герман Владимирович спокойно и четко изложил суть дела относительно ЧП в районе «Замка коварства и любви», напомнил о «висячках» и призвал своих сотрудников полностью проявить божий дар сыщика, которым природа наградила их.

Через несколько дней труп несчастной девушки был опознан.

И когда Понтияков узнал, что погибшей оказалась полячка, он тут же позвонил в КГБ, и расследование ЧП начали вести параллельно, как говорится, «в два смычка».

Чекистам повезло первым. В их ведении находился «Интурист».

Вначале швейцар, а затем официант, обслуживавший в тот злосчастный вечер Марию, дали ценные показания и более или менее подробно обрисовали внешность Узбека и Бегемота. Внешность Людоеда была описана вскользь.

В Управлении внутренних дел была проведена дактилоскопическая экспертиза смазанных отпечатков пальцев, которые были найдены на рукоятке ножа, но их владельца установить не представлялось возможным.

А преступники, как говорится, ушли на дно, и, видимо, надолго, а, может быть, даже сдернули за кордон.

Понтияков срочно вызвал к себе Попова. – Ну, чем обрадуешь? – спросил Понтияков Попова просто по привычке, не надеясь услышать ничего утешительного, но каково же было его удивление, когда тот выпалил на одном дыхании:

– Нашлась машина Арутюнова! Около «Замка коварства и любви».

– Где она?

– Вернее, не машина, а остатки от его машины, – запальчиво продолжал говорить Попов.

– Капитан, успокойтесь. Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

– Узнали по двигателю, номер был перебит. Установила техническая экспертиза. Кроме того, была перекрашена в другой цвет. Была белая – стала черная.

– А номера?

– Номера, само собой, поменяли несколько раз…

– А какие номера были до этого, вернее, после того как угнали машину Арутюнова? – нетерпеливо перебил его Геннадий Владимирович.

– Точно не знаю, но какие-то номера нашли еще в речке, ниже по течению, в двухстах метрах от происшествия.

– Какие?

– Ю 21-03 СТ.

Понтияков тут же набрал номер телефона начальника ГАИ.

– Владимир Иванович, здравствуйте, Понтияков. Слушай, будь другом, дай срочно задание твоим архаровцам установить владельца автомашины черной «Волги» за номером Ю 21-03 СТ.

– Подожди у телефона пару минут, Геннадий Владимирович, сам-то как?

– Да вот как. Пятые сутки без сна.

– А как по делу полячки? Там ведь КГБ занимается.

– И мы тоже, иначе в крае у многих звезды послетают.

– Понятно. Минутку. Вот, кстати, поступила информация. Автомашина марки «Волга» номер Ю 21-03 СТ оформлена на Котенкина Игоря Михайловича.

– Людоед?! – воскликнул Понтияков и запальчиво стукнул рукой по столу, – я так и подумал.

– Какой Людоед? – ошарашенно воззрился на своего шефа Попов. – Каннибализмом занимается?

– Да нет, – с каким-то надрывом вздохнул Понтияков. – Бандюга один. Шестнадцать лет тому назад его банда разгуливала по Союзу, промышляла «разгоном»[34]34
  « Разгон» – особый вид разбоя, совмещающий шантаж, рэкет, пытки.


[Закрыть]. Его делом тогда занимался Зотов, знаменитый сыщик из П.

– У-у, – задумчиво произнес Попов. – Теперь припоминаю. Ведь он тогда под вышаком находился.

– Выкрутился, гад. За ним числилось убийство одного миллионера, но врачи при вскрытии установили у него сердечный приступ с летальным исходом. Это и спасло Котенкина.

– Так его Людоед убил?

– От пыток людоедовской банды он умер.

– Кто этот миллионер был?

– Цеховик один, грузин по национальности. Его впору тоже было к стенке ставить. Подпольный завод в Чечне организовал. Чтобы только стать совладельцем завода, он внес сто тысяч (!) еще теми деньгами, когда наш рубль был дороже американского доллара.

– Интересное дело было. Я помню, какой шум оно наделало.

– Заводиком, на котором официально изготавливались дешевые сита для муки, которые так охотно раскупали горянки, заправляло трое компаньонов. Фактически же на заводе изготавливались модные трикотажные изделия, целлофановые пакеты и майки с изображением знаменитых певичек, кожаные сумки и всевозможная бижутерия. На широкую ногу было поставлено дело.

– А кто был настоящий директор?

– Чечен один. Он получал оклад пять тысяч рубликов ежемесячно. За молчание и негласную аренду помещения.

– Понятно, в общем, бутафорный директор был, – усмехнулся Попов. – А третий директор кто был?

– Саркисянц. Много тогда нашли у него золота и всяких драгоценностей. Громкое дело было. Так вот, мы отвлеклись. Я тебе, Попов, даю задание. Изучи в архиве дело Людоеда, все его связи, всех подельников[35]35
  Подельник – содельник, проходящий по одному делу.


[Закрыть]. И как можно быстрее. Послезавтра доложишь мне.

Глава двадцать третья

Осинин вернулся домой, словно триумфатор на коне. Все поздравляли его, благодарили, а вот денег ему в виде премии или хотя бы компенсации, которую ему клятвенно обещал шеф и руководство Главка, никто и не думал выдавать. А ведь своих личных бабулек[36]36
  Бабульки – деньги.


[Закрыть] он вышвырнул так много ради выполнения ответственного задания. Деньги нужны ему были позарез. «Мои финансы поют романсы», – с мрачным юмором подумал Виктор. Не сегодня-завтра должна была родить Тоня, и ему очень хотелось подарить ей что-нибудь в честь их первенца.

Словом, он начал наседать на своего шефа и требовать от него премии.

– Иван Васильевич! Ты мне обещал все мои расходы компенсировать?

– Обещал, Виктор Александрович. Обязательно тебе выдадим, потерпи немного. Ты лучше расскажи, как ты карбид выбивал, – говорил он, лукаво прищуриваясь и задорно смеясь.

И Виктор пересказывал в который уже раз свою забавную одиссею. Чаще всего директор просил Осинина поведать о его злоключениях в Караганде и Темиртау в присутствии местных директоров или высокопоставленного начальства из края.

– Вы мне, Иван Васильевич, баки не заливайте, – сказал однажды с шутливой грубоватостью в конце своего повествования Виктор, – «Соловья баснями не кормят». Гоните мне копейку, не сегодня-завтра у меня должен короедик на свет появиться.

– Так что ж ты молчал, идрить твою мать! – по-мужицки искренне возмутился шеф. – Езжай немедленно в центр, зайдешь к самому начальнику Главка, и он тебе выпишет премию. Я уже с ним договорился.

– А если не дадут?

– Дадут! – в благородном возмущении выкрикнул Скорняк.

Наконец, деньги ему выдали, всего каких-то триста рублей. Но и этому Виктор был бесконечно рад. Правда, получил он их после изматывающих бюрократических проволочек.

Получив деньги, Осинин тут же начал рыскать по магазинам и накупил всякой всячины. Он хотел отнести Тоне что-нибудь вкусное. Потом он помчался в роддом, находившийся на территории огромного лесопарка.

– Вам к кому? – спросила его дородная русоволосая женщина, то ли нянечка, то ли медсестра.

– Мне к Осининой, передачу надо отдать, да и поговорить бы не мешало.

– К Осининой? К ней нельзя.

– Почему это нельзя? – возмутился Виктор.

– А вы кто?

– Я ее муж!

– Родила ваша женушка.

– Как родила? – ошарашенно уставился на нее Осинин.

– Так и родила, только что.

– Кого?

– Сына, сыночка, молодой человек, с вас магарыч полагается.

Обычно молодые отцы, услышав такую новость, мгновенно преображаются – кто начинает бешено орать, а кто плясать или ошалело восклицать: у меня родился сы-н! сы-ын!

Виктор же впал в оцепенение. Он вдруг почувствовал себя совершенно другим человеком.

«Свершилось, – подумал он радостно и в то же время озабоченно. – Я стал наконец отцом. Теперь я ответственен за судьбу маленького человечка, своего сына». И его сердце наполнилось гордостью и сдержанным ликованием.

– Вы что, молодой человек, не рады, чем-то недовольны, наверное, дочку хотели? – нарушила его философские размышления женщина.

– Все нормально, – вздохнул Осинин. «Почему я не радуюсь, как другие, словно ребенок? – подумал он. – Неужели жизнь настолько ожесточила меня, что я разучился радоваться искренне и задорно? Значит, судьба наложила все же на меня отпечаток суровости».

– Когда же мне прийти?

– Через два-три дня, а передачку можете оставить и записочку напишите. Я ей все передам.

Виктор вытащил блокнот, вырвал страничку и быстро нацарапал:

"Тонечка, безмерно рад, что у нас родился сын. Ты просто молодец!

Целую, целую, целую…

Виктор"

– Возьмите, – передал он женщине записку. – И вот еще, – сунул он ей червонец.

– Ну, молодой человек! Вы даете, – улыбнулась она невольно.

Глава двадцать четвертая

Лютый однозначно понял: Людоед положил на него глаз и постарается прибрать его к рукам или ликвидировать, но не сегодня-завтра менты могут всех повязать, – почуял он своим звериным нутром. В любом случае надо сваливать, решил он.

В панике он остановил первую же попавшуюся тачку.

– Вам куда? – спросил его пожилой водитель с обвислыми усами.

– До вокзала, пожалуйста, – просительно сказал Михайлов.

– Я в таксопарк, – слукавил таксист, поняв, что человек опаздывает на поезд и сможет отвалить ему кучу денег.

– Шеф, – плюхнулся на сиденье Лютый. – Плачу втройне.

– Но я действительно закончил уже работу. И мне за опоздание вкатят выговор. Нет, не могу, выходите, молодой человек, – продолжал блефовать таксист.

– Езжай, сука, а то продырявлю! – вытащил пистолет и приставил его водителю в правый бок рассвирепевший Михайлов.

Таксист не на шутку перепугался и молча включил зажигание.

Когда такси подкатило к привокзальной площади, Лютый вытащил банкноту в 50 рублей и, небрежно кинув ее на сиденье, процедил сквозь зубы:

– Смотри, ментам не цинкани, а то кенты мои враз тебя достанут.

– Все будет нормально, молодой человек, – растерянно пробормотал таксист, но в глубине души он был доволен – дневной план его составлял 38 рублей.

Заходить в зал ожидания вокзала Лютый не стал, а предусмотрительно спрятался за забором. На его счастье, через несколько минут к платформе подкатил поезд на Москву.

Михайлов долго мешкать не стал. Как только поезд тронулся, он модным прыжком махнул через забор и в мгновенье ока оказался на платформе, но поезд неожиданно слишком быстро развил скорость, а проводники, видя бегущего человека, в панике стали закрывать двери.

Лишь в последний момент пожилая проводница предпоследнего вагона сжалилась над ним и помогла впрыгнуть в вагон.

Через несколько остановок Лютый вышел из поезда, щедро расплатившись с проводницей, и пересел на поезд, следовавший в Баку.

В самом центре города, в романтической его части (называвшейся «девичьей крепостью» в честь отважной и гордой девушки, не пожелавшей выйти замуж за дряхлого старика и прыгнувшей в день свадьбы с крепости), у него жила тетка – жена его дяди по отцу, скупая, расчетливая женщина. Она очень любила подарки и, если Михайлов приезжал к ней без презентов, надувала свои тонкие, как лезвия, губы и сухо с ним разговаривала, а о проживании в ее доме не могло быть и речи. Поэтому Лютый купил в Баку шоколадных конфет и бутылку полусладкого шампанского. Он долго бродил по очень узким вымощенным старинным улочкам девичьей крепости, настолько узким, что с балкона дома можно было протянуть руку и достать балкончик, расположенный напротив, прежде чем нашел ее домик.

Тетя Мотя, увидев подарки племянника, расцвела и позволила ему остаться.

Несколько дней Лютый бесцельно бродил по знойным улицам. Баку, как и все старинные южные города, был своеобразен своей, только ему присущей архитектурой и национальным колоритом. Но главное – здесь почти на каждом шагу можно было встретить ресторан, кафе, шашлычную или чайную. А для Михайлова, любившего вкусно пожрать и выпить, это было важно. Больше всего ему понравились люлякебаб, долма и севрюга на вертеле. У него буквально текли слюнки при виде такой вкуснятины, и он, дорвавшись до таких шикарных блюд, просто объедался. Потом с трудом передвигая ноги, едва добравшись домой, он тут же заваливался спать.

«Недурственно здесь можно жить, – думал Лютый, – вот только если бы не эта жара за сорок градусов, от которой пот катит ручьями».

Чтобы спастись от чудовищной жары, Михайлов с утра отправлялся на пляж в Мардакены или Бузовны и пропадал там на берегу почти дотемна. Море, разомлевшее от жары, лениво накатывало свои теплые, словно парное молоко, волны на берег, приятно холодя ноги. Но и после заката жара держалась еще сравнительно долго.

По вечерам он обычно включал телевизор и смотрел «Новости». Вот и сегодня, удобно устроившись на диване, он наблюдал, что творится в России. Но в первую очередь, Михайлов с удовольствием смотрел криминальную хронику или передачу «Человек и закон».

После «Новостей» диктор объявил вдруг, что милиция разыскивает двух очень опасных преступников, изнасиловавших и убивших иностранку.

Первое время он ошарашенно взирал на фотороботы. На него смотрели искаженные лица Узбека и Бегемота.

«Теперь мне крышка, меня может выдать мой шрам на щеке, он такой заметный. Надо как-то его загримировать, что ли, – подумал Михайлов. – Из-за этих кретинов меня стопудово повяжут. – И на его лбу от страха выступила испарина. – Если их свяжут, они расколются и сдадут Людоеда, а я фигурирую в его деле, как подельник. Подымут дело и объявят розыск. Надо срочно рвать когти отсюда».

– Что с тобой, на тебе лица нет, – удивилась тетя Мотя. – Ты что, их знаешь?

– Да нет, – находчиво ответил Лютый. – Мне просто показалось, что один из этих гадов похож на одного человека.

– Ой, душегубы, – запричитала она, – креста на них нет. У нас вон в Баку такое творится, что на улицу страшно выйти после восьми.