Текст книги "Быт русского народа. Часть 2. Свадьбы"

Автор книги: Александр Терещенко

А. Терещенко
Быт русского народа
Часть 2
СВАДЬБЫ

I. Обзор свадебных обрядов

Жизнь каждого народа резко отражается в его забавах, празднованиях и обычаях семейных, заветно передаваемых из рода в род и сберегаемых усердно, как святыня. Однако как ни сохраняют эти обычаи, но со степенью образования государств весьма многое в них изменяется. Образованность, гражданская жизнь и светская изысканность хотя имеют сильное на них влияние, за всем тем свадебные обряды еще много удержали старины. Этому служит доказательством отправление их по древнему обычаю, производимому поныне в простонародии.

ОБРЯД ОБРУЧЕНИЯ В ДРЕВНОСТИ

У древних и новых народов ни одна свадьба не начиналась без сопровождения брачных обрядов. Евреи при собрании посторонних людей обручали молодых перстнями в знак неразрывного союза; давали им пить сладкое вино из сосуда, заедая ячменной лепешкою, и клялись в взаимной любви и верности. Потом молодые, бросая на землю несколько глиняных кувшинов, разбивали их и топтали ногами.

У греков и римлян употреблялись венки и обручальные кольца, свечи свадебные, подарки, осыпание новобрачных хмелем, деньгами и хлебными семенами.

У римлян запрещалось совершать браки девиц в праздник, а браки вдов в будни для того, чтобы при венчании первых могло быть более зрителей, а при венчании последних сколько можно менее: в праздничные дни народ развлекался играми, зрелищами и гуляньем. Супружество девиц славили, а вдов срамили, ибо повторение брака считалось за распутство.

МНОГОЖЕНСТВО, МНОГОМУЖИЕ

И КАМЕННЫЕ СТАТУИ ВМЕСТО ЖЕН

На Востоке дозволялось иметь много жен, что доселе в обыкновении между последователями Магомета [1]1
  По алкорану султаны турецкие обязаны жениться на рабынях, и родившийся от первой сын провозглашался наследником престола; его мать объявлялась женой султана и именовалась матерью правоверных, а все прочие жены почитали ее султаншею и действительной женою. Русская пленница, Роксолана, первая нарушила этот обычай. Солиман великодушный, гроза германской империи и ужас Европы, имел первою женою отличной красоты черкешенку; рожденный от нее сын, Мустафа, был объявлен императором; но вторая его жена, Роксолана, успела до того овладеть сердцем султана, что соперница ее потеряла его любовь. Роксолана, имея от него детей, вздумала воззвать сына своего на престол и потому внушала султану, что Мустафа и его мать ищут погибели ему самому и ее детям. Чтобы достигнуть своей цели, она настояла у султана выдать одну дочь свою за Рустана, великого визиря, бывшего в силе; потом с намерением сделалась покровительницею магометанской веры, коей Солиман был предан до суеверия, и вознамерилась построить великолепную мечеть, чтобы приобрести расположение народа. По этому предмету она советовалась с муфти, который совершенно одобрил ее предначертание, но наущенный великим визирем, он напомнил ей, что она как рабыня не может этого сделать. Она притворилась печальною, впала в задумчивость, лишила себя всех радостей и наконец возненавидела самую жизнь. Султан, находясь в походе, услыхал о ее помешательстве и по причине расстройства ума объявил ее свободною. Роксолана по-прежнему сделалась веселою и начала строить мечеть. По возвращении Солимана в столицу он отправил к ней по обычаю евнуха пригласить ее разделить с ним ложе. Она отвечала евнуху, что ей очень прискорбно, что не может согласиться на волю своего государя; что она всегда готова повиноваться ему, но он нарушит закон пророка и сделает великое преступление, пригласив свободную жену; что ни один султан не делает этого; но если он непременно решился, то она не смеет противиться. Солиман, которого страсти увеличивались при препятствиях, воспламенился еще большею к ней любовью за нежное предостережение и прибегнул к совету муфти. Этот подтвердил во всем замечания Роксоланы самим алкораном и, чтобы уничтожить все препятствия, сказал ему, что одно только остается средство: объявить ее законной женою. Страстно влюбленный монарх ревностно исполнил предложение: он торжественно женился на ней (в 1553 г.). До него ни один из Султанов не был женат. Роксолана неограниченно завладела сердцем Солимана, и Мустафа был лишен престола; потом <на> глазах отца закололи его, и сын Роксоланы <был> провозглашен наследником престола. The works of Wil. Robertson, с. 317–319, vol. II, ed. Lоnd., 1829 г. Любопытно было бы исследовать: кем и когда взята в плен Роксолана? Кто она родом? Как она попалась в сераль? Роксолана не есть имя русское, и оно, конечно, ей дано после плена.


[Закрыть]Египтяне, вавилоняне, ассирияне, мидяне и древние персы считали многоженство необходимостью (за 1800 л. до Р. X.). Мидянам приписывают введение многоженства и варварский обычай держать в гаремах евнухов. Древние думали, что многоженство способствует скорому размножению человеческого рода; но это ошибочно. Многоженство истощает преждевременно силы человека; заглушает в нем чистую любовь, обращая ее в одну скотскую потребность. Сколько же раздоров между женами! Из зависти, из предпочтения одной прочим все посягают на семейное счастие. Тогда сами дети восстают против отца, губят и умерщвляют друг друга с зверским остервенением. Месть потушает тогда священное родство, и все обагряются кровью. В этом союзе не знают ни добродетели, ни нравственности. Прелесть беспредельного наслаждения чувственностью —.вот основание многоженства. Последнее еще вредно тем, что умерщвляет оплодотворение и прекращает размножение человечества.

Между магометанами позволяется вступать в брак на условленное время: на год и пр. Поныне между многими из них в обычае, как между некоторыми дикарями, присылать приезжим или иностранцам своих жен. Ханские жены присылают к ним гаремных девушек. Язычники обеих Индий, Японии и островов южной части Азии вступают в брак по договору и произвольному согласию жениха с невестою.

В России между исповедующими магометанский закон и некоторыми язычниками существует многоженство. У наших коряков племени камчадалов было прежде в обыкновении иметь вместо жен каменные статуи. Их одевали в платье, клали с собою спать, шутили с ними и забавлялись как бы с существами, чувствующими удовольствие и радость.

ПОКУПКА ДЕВИЦ

Некоторые народы имели обыкновение приобретать жен и девиц покупкою, и купленная считалась настоящей женою. Такое понятие произошло из многоженства. Вавилоняне за 2000 л. до Р. X. выводили на городскую площадь однажды в год продавать жен и девиц. Сначала продавали красавиц, и кто более всех за нее давал, тот получал ее, и купленная считалась неотъемлемою его собственностью и женою. Затем продавали менее пригожих и, наконец, некрасивых и безобразных… На последних никогда не бывало охотников; почему продавцы из вырученных денег за красавиц и хороших прикладывали от себя столько денег, чтобы мужчины согласились вступить в брак с некрасивыми или дурными. Добавочные деньги составляли приданое. Покупка и продажа девиц были укреплены гражданским постановлением, и это отнюдь не считалось бесчестием семейству. Самые брачные обряды совершались у них однажды в год. Во Оракии, за 1500 л. до Р. X., родители выводили взрослых дочерей на торг и продавали. Купивший себе жену, особенно за дорогую цену, отмечал на ее челе, во что <за сколько> она куплена. Доныне в Константинополе, Египте и на многих азиатских базарах производится торг девицами-невольницами, которые покупаются богачами для своих гаремов по нескольку вдруг; а когда они им наскучат, тогда отпускают их на волю или дарят чем-нибудь в знак своей милости и благорасположения.

ПРИДАНОЕ

В древности долго не знали приданого. Девицу брали, не спрашивая о ее состоянии. У евреев было постановлено, что жених должен был давать невесте-девице на убранство не менее 50, а вдове 25 сикулов серебра. Греки покупали невест (1500 л. до Р. X.); но впоследствии сами невесты стали приобретать женихов, объявляя им о своем приданом. Медея (за 1200 л. до Р. X.) называла несчастными тех гречанок, которые своим богатством жертвовали на покупку мужей. Спартанский законодатель Ликург (за 880 л. до Р. X.) запретил невесте иметь более трех пар платья и постановил обращать главнейшее внимание на нравственность девицы, а не на ее состояние. Афинский законодатель Солон то же самое ввел в своей республике (за 580 л. до Р. X.). Римляне не воспрещали вступать в брак по взаимному согласию, но у них господствовало общее мнение, что невеста должна приносить приданое своему жениху. Этот обычай римлян распространился по Европе, где не ищут доброй и образованной невесты, но денег. В России также не смотрят на благородные свойства девицы, а на то, сколько при ней душ, хотя бы она была без души, по пословице: приданое на рядке, а урод на руках.

О бывшей покупке невест между всеми славянскими племенами при продаже косы и места молодой в свадебных песнях доселе сохранилось воспоминание. В то время, когда молодой хочет садиться подле своей невесты, брат ее или кто другой из родственников не допускает его. Тогда дружка вступает с ним в торг. Сестра умоляет брата не продавать ее, а если продавать, то дорого:

 
Братец, постарайся,
Братец, поломайся!
Не продавай сестру
Ни за рубль, ни за золото.
 
 
Братец, постарайся,
Братец, поломайся!
Не продавай сестру
Ни за рубль, ни за золото.
 
 
Когда брат продает, то поют:
Братец татарин
Продал сестру за талер,
Русу косу за полтину.
 
 
Или из червонорусской свадьбы:
Ой, татар братчык, татар,
Продав сестру за талар,
Русу косу за шостак,
Быле личько такий так.
 

По продаже молодой садится, а невеста говорит ему:

 
Садись, добрый молодец,
Не с гордостью, не со спесью;
Садись с Божьего милостью.
 

ВЕНО

В христианском мире приданое известно под именем вено. Между эльбскими и одерскими славянами оно означало плату, которую жених давал за невесту отцу или ее сродникам [2]2
  «Abhandl. von dem Heyrathqebrauche der Ober-Lausissisch. Wenden»; Gebhardi «Geschiehte der Slawen»; Anton «Versuch etc.»


[Закрыть]. Посему языческое вено означало вознаграждение за девическую невинность; следовательно, девиц покупали, но женихов обязывали особыми договорами содержать будущих своих жен прилично до самой смерти и в случае несогласия или разрыва между ними наделять их особым содержанием. Государи и владетельные князья давали на собственное содержание жен города и области; вельможи и богачи на тот же предмет отписывали часть имения; недостаточные обязывались вознаградить единовременно [3]3
  Магометане покупают невест калымом, назначением приданого, которое поступает в ее собственность как за вознаграждение девства, так и в обеспечение ее вдовства – чем дороже калым, тем жена почетнее.


[Закрыть].

У нас княжеские невесты не приносили приданого. Когда Эфанда, супруга в. к. Рюрика, родила Игоря, то он дал ей в вено город Ижору с окрестностями. Равноапостольный в. к. Владимир I, женясь на греческой царевне Анне, возвратил ее дядям город Корсунь вместо вено [4]4
  Ошибочно показано в нашей истории, что в. к. Владимир I был женат на родной сестре греческих императоров Василия и Константина, царевне Анне. Она была им племянница, и у них была одна сестра Феофания, которая выдана замуж за германского императора Оттона II. – Marquis de Gastelhau «Ess. sur 1'hist. anc. et. mod. de la nouvelle Russie», 1, c. 116, ed. Par., 1820.


[Закрыть]. В. к. Ярослав I отдал супруге своей Ингигерде ижорскую страну вместо вена и проч. Следовательно, вено тогда разумелось уже приданым, определяемым при брачных условиях.

ПОДАТЬ С ЖЕНИХА ПО ЧЕРНОЙ КУНИ

У нас существовало еще обыкновение, что за девственную непорочность брали с жениха вместо подати по черной купи в пользу князя. Эта подать, наложенная в. к. Ольгою (в начале X века), освобождала новобрачную проводить первую ночь с князем или с тем, на чьей земле жила она. Ольга, уничтожив это право, возвысила нравственность семейной жизни. Впоследствии сей сбор обращен в денежный; но он долго, до конца XVIII в., назывался куничньм. Помещики брали со свадеб деньгами. Теперь получают венечный побор одни священники. При феодальном правлении также было в обыкновении по всей Европе, что владетель земли проводил с новобрачною первую ночь [5]5
  Татищев «И. Р.», к. II, с. 45, пр. 135; Успен. «Оп. пов. древ, русских», с. III.


[Закрыть].

КРАЖА ДЕВИЦ

В древние времена вменялось молодым людям в особую честь приобретать жен воровством. Молодой человек не прежде мог иметь девицу своею женою, пока не украдет ее. Спартанцев с детства приучали к искусному воровству; посему никто из них не мог вступить в брак, не похитив девицы. После похищения жених объявлял о том своим родителям, которые хлопотали уже о браке. Неудачное похищение наказывалось розгами, и это не считалось пороком: похищенная девушка была всеми признаваема за настоящую жену. В первых веках монархического правления римлян было также в обыкновении похищение девиц. По разрушении Римской Империи это обыкновение продолжалось долго между германскими народами и потом перешло к славянским племенам: родимичам, вятичам и северянам. Во время игр и плясок мужчины выбирали невест и уводили их с собой вместо жен. Древляне просто похищали. Обычай похищения девиц продолжался у нас очень долгое время. Венды, алты и дунайские славяне похищали девиц на празднествах, и похищенная делалась женою.

Инженер Боплан, живший в Украине около 17 лет, описывает кражу девиц, совершавшуюся в его время, в половине XVII века [6]6
  De Beauplan «Descr. d'Ukraine», ed. 1660 г. Первое его издание было напечатано в 1650 г., а второе в 1660 г. Последнее находится в Импер. Публич. Библиот. и в Румянцевск. Музее, в «Собрании всемирного путешествия», в «История Украины» Энгеля и в «Собрании» Тавернье.


[Закрыть]. В Украине во всякое воскресенье и всякий праздник, говорит Боплан, собираются после обеда к корчме казаки с женами и детьми. Мужчины и замужние женщины проводят время в питье, а юноши и девушки забавляются на лугу пляскою под дудку. Сюда приходит помещик со своим семейством, чтобы посмотреть на забавы молодых, иногда и сам он своим семейством принимает участие в веселостях. Тогда казаки по старому между ними обыкновению похищают девиц, даже дочерей помещика. В сем случае необходимы ловкость и проворство. Похититель непременно должен ускользнуть со своею добычею и скрываться в лесу не менее 24 часов. Этим только он спасается, иначе пропала его голова. Открытого в лесу до истечения суток лишали жизни. Если уведенная девушка пожелает выйти за него замуж, то он обязан жениться на ней, в противном случае лишается головы. Если же девица не изъявит желания выйти за него замуж, то он свободен от смерти. Увести благородную девицу слишком опасно: надобно иметь быстрые ноги и предварительное согласие самой девушки [7]7
  Карпин, посещавший Золотую Орду в XIII ст., говорит о татарах, что мужчины покупали у родителей дочерей, и купленная считалась настоящею женою. «Voyage de Carpine en Tartarie» в 1246 г., помещено в Собр. Бержерона, изд. 1735 г., iu. 4, с. 28. Татищев, «Ист. Рос.», кн. I, с. 588, рассказывает, что он был свидетелем обряда похищения невесты между татарами, когда он ехал из Кунгур (Пермск. губ.) в Сибирь на заводы (в 1721 г.). Богатый башкирец просил его заехать к нему на свадьбу (мая 15). Он согласился и приехал к нему вечером. До его приезда было уже собрано 40 вооруженных татар. Поутру, с рассветом, жених отправился с ним в деревню невесты. Батыр, или предводитель, отправил от себя разведать, где находится невеста? Посланный донес после некоторого времени, что невеста гуляет в поле. Батыр, подъехав к деревне с людьми, скрылся в лесу, а жених с тремя человеками отправился искать невесту. Завидя ее, гулявшею с несколькими женщинами, он обскакал их, схватил свою невесту и тотчас, посадив ее на лошадь, ускакал с нею. Женщины начали кричать и плакать. Отец похищенной, узнав о причине их слез, ударил в бубны. Собрались около 30 человек в панцирях и с ружьями и погнались за похитителем. Жених, приехав со своею невестою домой, ввел ее в избу, где мать и прочие жены, числом более 20, сидели на коврах. Невеста со слезами пала пред матерью, которая посадила ее подле себя, а служанки тотчас стали раздевать ее. Батыр остановился со своею толпою на конце деревни, приготовясь к бою. Отец похищенной немедленно прискакал сюда со своею дружиною. Вступили с обеих сторон в переговоры. Между тем жениха с невестой, по прочтении над ними молитвы, отвели в особый покой, а тесть прибыл мирно к его дому. У крыльца стояли привязанными бык и лошадь. Тесть, как бы в отмщение за обиду, отсек своею саблею шею у лошади, а шурин у быка. Животных тотчас стали резать и готовить обед. Кумыс и буза были заготовлены женихом. Зять встретил тестя у крыльца и просил прощения, а тесть замахивался на него саблею. Потом помирились, вошли в избу, где пировали без женщин; женщины же угощались в особой избе, и тем кончился увоз.
  Жениху дозволяется, внеся половину или третью часть калыма, ходить к невесте во всякое время и спать с нею. Такое посещение его называется за пазуху ходить. Когда же родятся от него дети, тогда жених увольняется от уплаты, а она делается его женою.
  Но у татар ныне покупают невест, внося родителям калым, договоренную сумму денег, и потом женятся.


[Закрыть].

ПРЕДЕЛЫ РОДСТВА В ЯЗЫЧЕСТВЕ ПРИ ВСТУПЛЕНИИ В БРАК

До какой степени родства в язычестве допускалось вступать в брак – на это не совсем можно отвечать удовлетворительно. У египтян дозволялось брату жениться на сестре, исключая жрецов. Азиатские народы: финикияне, ассирияне, вавилоняне и мидяне, не запрещали братьям жениться на родных сестрах. Едва ли не то самое было в малоазийских греческих поселениях: ибо из законов Солона видно, а законы он почерпал отсюда, что брату можно было жениться только на сестре по матери, а не по отцу. Вообще в древности долгое время не разбиралось кровосмешение. Брат мог жениться на вдове своего брата, как это было прежде и осталось доныне у евреев. Спартанские законы умалчивают о близком родстве; там строго воспрещалось выходить девушке замуж ранее 20 л., а мужчине 30 л. По смягчении греческих нравов в блистательный век Перикла (за 430 л. до Р. X.) родство было почтено: женились уже в третьем колене, что, однако, не всегда соблюдалось. Римляне сначала допускали брачную свободу, и можно сказать, что это продолжалось до времен императоров, более 700 л. Христианская вера положила пределы брачному родству.

У калмыков-язычников не могут сочетаться браком из своего рода, но берут жен из других племен.

РАЗВОД

Древние народы допускали развод при изобличении жены в нарушении верности. Там, где господствовало многоженство, муж произвольно давал развод своей жене часто по одной прихоти, и никто ему не воспрещал брать другую. Впоследствии постановлено законом, что муж, отпуская жену, обязывался обеспечить ее содержанием. Евреи разводились при всякой вине жены [8]8
  Второзак., гл. 24; Мф., гл. 19.


[Закрыть].

В старину существовал у нас произвольный развод, напоминавший остатки язычества. Если супруги, по дальнему расстоянию епископа от их жительства, не могли явиться к нему для испрошения позволения на развод, то они выходили за деревню и, остановившись на перекрестной дороге, развертывали утиральник, который вдвоем держали по концам, а свидетели разрезали его посредине, и этим оканчивался развод. Тогда муж говорил разведенной: ступай себе, куда хочешь [9]9
  Гван<ьин> in tractatu de Sarmatia, nom. inter scriptores Rer. Mos-cov. C. 154. <Гваньин в трактате о сарматии; значится среди описывающих дела Московии. С. 154>


[Закрыть]. У донских казаков разводили супругов с согласия круга. Муж являлся в казачий круг с женою и объявлял старшинам, что он не согласен жить с нею. Тогда жена оборачивала своего мужа посреди избы и потом покидала его – этим все и оканчивалось [10]10
  Korb «Diar. itineris in Moscoviam», ed. Vien, in f., c. 209.


[Закрыть]. Такой обычай, по рассказам стариков, существовал и между днепровскими казаками.

В предосторожность невинного порицания невесты отдавали родителям на их сохранение брачную рубашку невесты. Такой обычай долгое время господствовал по всей Европе. Из истории нашей видно, что царь Феодор Алексеевич, полюбив Агафью Симеоновну Грушецкую, объявил решительное желание на ней жениться. Мама и дядька хотели женить его на другой, а потому оклеветали ее; но царь, призвав после брака старых бояр и клеветников, показал им свою молодую в рубашке [11]11
  Татищ. «Ист. Рос.», кн. I, с. 594, 595.


[Закрыть]. Петр I строго воспретил сие обыкновение [12]12
  Это обыкновение за всем тем не везде уничтожилось и в наше время.


[Закрыть]. Магометане разводятся по произволу, но у них редко случается, чтобы жена просила развода, исключая тиранского с нею обхождения. Одна жена просила развода, потому что мужу ее обрезали нос за воровство. Кадии позволили ей вступить в брак с другим.

Разводы происходили и происходят – от неуважения полов одного к другому и от стремления к одному сладострастию; последнее принимают за действительность любви, не понимая настоящего нравственного ее смысла. В юные, кипучие годы все, кажется, любят; но все ошибаются: в эти годы только влюбляются; любить же можно при одном здравом рассудке, и тогда наступает жизнь настоящей любви.

ЗНАЧЕНИЕ ЛЮБВИ И СУПРУЖЕСКОГО СОЮЗА В ГРАЖДАНСКОМ ОБЩЕСТВЕ

И действительно, жизнь только там, где здравая любовь; потому любовь есть не что иное, как внутренний мир души, отрадное бытие человека. Одни эгоисты никого не могут любить, кроме самих себя, потому что в них задавлено нравственное развитие; но они составляют исключение из всеобщего понятия о действительности мира любви. Сердце и разум не всегда живут в согласии: первое есть одно чувство нежности, а второй чувство справедливости – и отсюда проистекает естественное понятие о значении человека, его удовольствии и торжественного союза любви, образовавшей брак, который установлен самим гражданским обществом для его собственного благоденствия, если бы даже и не освятила его христианская церковь. Пробежим мысленно появление любви как основы брачного союза. Восток, колыбель народов, первый выразил на себе чувство сердца, но сердца пламенного: там все было основано на чувственном стремлении одного пола к другому; все ограничивалось одной заботливостию о страстном наслаждении – и потому там люди не были выше животных. Такое развитие Востока, сколь ни противно понятию чистой нравственности, утвердило в нем семейственность; там общества жили отдельными семействами, и законы давались для нескольких семейств; вот шаткий камень восточных государств! Восточный житель, глава семейства, считал для себя первой заботой – оставить после себя потомство. Не иметь детей – было знамением небесного гнева. У иудеев бесплодные женщины были побиваемы каменьями. Отцы женили своих сыновей еще отроками. Брат должен был жениться на вдове своего брата, чтобы не прекратился род в его семействе [13]13
  Кн. 5 Моисея, «Второзакон.», гл. 24 и гл. 25. Если бы брат не захотел жениться на вдове, то она требовала его к суду и тут снимала сапог с ноги его и, плюнув ему в лицо, говорила: «Сице да сотворят человеку, иже не созиждет дому брата своего во Израили».


[Закрыть]. Отсюда родилась законная полигамия (множенство), которая издревле господствовала у мидийских народов, основавших гаремы, которые там же подкреплены были общественным мнением. Те ошибаются, которые считают гаремы исключительной выдумкою исламизма. Восточный житель всегда смотрел и теперь смотрит на женщину как на необходимое условие его удовольствия. От нее он требует одной покорности; для него она вещь, игрушка, очень мило устроенная для его наслаждения. Для Востока не существуют ни идеал красоты, ни идеал женщины: там все понятия сосредоточены в вожделении, в сладострастии, в одной идее вечной воспроизводительности подобных себе существ.

Не таковое чувство любви проявилось в Греции. Там она была идея красоты; там в самых мифах излилась мысль любви, в общей действительности всемирной жизни, в Эроте, после коего проистекло рождение женской красоты – в Афродите. Едва она вышла на берег, родившись из пены морской, то немедленно пристали к ней любовь и желание. Этот сладостный миф красоты объясняет очищенное понятие о прекрасном и изящном. Грек пленялся красотой, а красота возвышала понятия до сравнения ее с божеством. Не одна земная прелесть Венеры привязывала пламенного грека к здешней земле: он создал еще три любви: небесную, олицетворенную в Урании, обыкновенную в Пандемосе и предохранительную в Апострофии. Это нравственное чувство лежало в основе эллинского духа. Поэтому на Эрота греки смотрели как на страшного бога, для которого было забавою губить невинность. Этот маленький крылатый божок вполне оправдывал их мнение; он изображался с коварной улыбкою на устах, с натянутым луком в руке и стрелами в колчане, висевшем за плечом. Сколько легенд оставил после себя лукавый Эрот! Сколько он породил несчастий от страстной любви, оканчивавшейся смертию без достижения взаимного ее участия, как, например, Сафо к Фаону, или же казнью раздраженных богов за преступную связь между братьями и сестрами, дочерьми и отцами, сыновьями и матерями! Но сколько было нежности и неисчерпаемой радости в той любви, которая увенчивалась чистейшею взаимностью! Греки не без причины выразили поэтическую мысль брачного сочетания любви с душою – Эрота с Психеею. Павсаний прекрасно объясняет нежное чувство любви статуей стыдливости, которая изображала девушку: голова ее была наклонена и накрыта покрывалом. Но эта статуя стыдливости, представлявшая Пенелопу, взята из самого события. Улисс, женившись на Пенелопе, решился возвратиться в свое царство, Итаку. Тогда престарелый царь лакедемонский, Икар, не вынеся мысли о разлуке с дочерью, умолял Улисса остаться у него: Улисса ничто не тронуло; он уже готов был сесть на корабль, но царственный старец пал к его ногам. Улисс, обратясь к нему, сказал, чтобы он спросил свою дочь: кого она выберет между ними: отца или мужа? Пенелопа, не говоря ни слова, накрылась покрывалом. Из этого безмолвного и нежно-страстного движения старец понял, что муж для нее дороже отца, но что робость и стыдливость сковали уста ее. В учении Платона любовь возвышена до небесного созерцания. «Наслаждение красотою, – говорит он, – возможно в этом мире по одному воспоминанию о той истинной красоте, которая стремится к первоначальной ее родине – к горней красоте, к божественному источнику всякой красоты. Развратный стремится к красоте, не понимая, что он носит ее имя; подобно четвероногому он ищет одного чувственного наслаждения. Посвященный в таинство нравственности изображает красоту богоподобным сиянием и радостно трепещет пред ее величием: он, видя в ней одно прекрасное, обожает уже ее; он воздвиг бы ей алтари, если бы не знал, что его назовут безумным!» Вообще женщина для грека была прекрасна, и назначение ее было чувство изящной страсти. Боги и смертные называли троянскую Елену бесстыдной за несохранение стыдливости; но Киприда покровительствовала ей; за нее сражались цари и народы.

Прекрасно выражена стыдливость в антологии Батюшкова:

 
О радость! Здесь они сей пояс разрешили,
Стыдливости девической оплот.
Вы видите, кругом рассеяны небрежно
Одежды пышные надменной красоты,
Покровы легкие из дымки белоснежной,
И обувь стройная, и свежие цветы:
Здесь все развалины роскошного убора
Свидетели любви и счастья Никогора!
 

Здесь женщина – наслаждение; а стыдливость – упоение любви! Страсть насытилась, но любовь созидает новые предметы очарования. Грек оставался верным чувству изящного, и в осень дней своей владычицы он смотрел на любовь, как на изящное наслаждение.

 
Ты в красоте не изменилась…
И для любви моей
От времени еще прелестнее явилась,
Ты страсть вдохнешь и в мертвый камень,
И в осень дней твоих не гаснет пламень,
Текущий с жизнию в крови.
 

Или:

 
Но мне милей ее потупленные взоры
И слезы горести внезапной на очах.
Я в сумерки, вчера, одушевленный страстью,
У ног ее любви все клятвы повторял.
Смущенный, я прижал ее к груди моей:
Что сделалось, скажи, что сделалось с тобою?
– Спокойна, ничего, бессмертными клянусь!
Я мыслию была встревожена одною:
Вы все обманчивы, и я… тебя страшусь!
 

Вот где мука страсти, отторгнувшейся от изящного наслаждения! Это вопль женщины, оплакивающей свое падение; это скорбная память сердца, пораженного минутным упоением!

У греков любовь и совершенство ее, чувство и сочувствие, находились в вечной борьбе с земными силами – со страстями; но разумное сознание восторжествовало в образе олимпийских богов, и греки олицетворили чувство любви в сочетании богов с людьми.

В средние века любовь проявилась во вздыхательном романтизме. Это произошло не от ошибки, но от недостатка просвещения, от невежества. В Греции все боролись с совершенством богов, а в Европе, в средние века, все созидалось безрассудной фантазией, потому что все носило на себе печать противоречия и бессмыслицы, и тогда снова разлилось туманное понятие Востока об истинной любви и красоте. Движение чувств было сердечное и страстное; но оно не совершалось во имя рассудка. Рыцарская верность была высшей мудростью, а смерть была жизнью, которая развивалась в словах будущей таинственности: там мы будем неразлучны! Все жило надеждой без действительности, желанием без достижения цели. Чувствования были тревожные, а жизнь беспокойною. На тело смотрели, как на темницу для души, не думая о том, что в здоровом теле обитает здоровая душа. Дикие противоречия шли рука об руку: злодейство и преступление прикрывались притворным покаянием; набожность и святотатство обрядными молениями; честь и справедливость заключались в форме, а не в самом деле. Рыцарь считал бесчестием отказываться от вызова на поединок, а между тем не стыдился грабить по дорогам. Любовь не была действительной жизнью, но ароматным обаянием, между тем как женщина была царицею! Умереть за один ласковый взгляд ее было наградой! Доказывать, что владычица его души добродетельнее и очаровательнее всех богинь-красавиц в мире, было обыкновенным делом: меч был судьею, а наградой нежное словцо: мой рыцарь! Это значило – мой защитник. Каждый рыцарь смотрел на избранную свою красавицу как на существо бесплотное: имя ее призывал в битвах и умирал с ее именем! Но это благоговейное чувство нисколько не мешало ему жениться на другой или быть в связи постыдной со многими женщинами. Вступить в брак с владычицею своего сердца значило осквернить безотчетно святейшие к ней верования, унизить ее до простой женщины и увидеть в ней обыкновенное земное существо. Если молодой юноша, влюбившийся в дочь вассала, слышал из уст красавицы привет любви, то он считал себя невыразимо счастливым. Если же, по несчастью, не было ответа на сочувствие, то он умирал с горя: брак был тогда гробом для любви. Но когда царица души делалась женою, тогда поступали с нею со всею необузданностью воли и по праву сильного. Царица была унижена до рабыни: безропотное ее рабство было добродетелью, терпение – утешением в жизни. При малейшем сомнении в неверности ее убивали или зарывали живою в землю. И вот любовь рыцарских времен! У греков красота сосредоточивалась в изящных формах воодушевленного тела, а в средние века – в выражении одежды, глаз, лица и поступи. У первых сами статуи представлялись нагими и полунагими, а, у вторых они облекались в покров неопределенности.

Свет просвещения, разрушив неопределенный мир олимпийских и рыцарских богинь, произвел потребность духовной природы: любовь чистую, нравственную. Нить сомнения, что и ныне сердце есть основа, а любовь краеугольный, камень счастия; что и ныне человек без сердца и любви – призрак. Сердце не есть уже игра пламенной фантазии, а любовь уже не поэзия. Но горе тому, кто здание своего блаженства вздумает ныне состроить на одном сердце! Если кто захочет жить только сердцем и в женщине искать цель и весь смысл жизни, то он непременно дойдет до противоречия о любви, до холодного эгоизма, который только живет для себя; тогда мужчина и женщина должны отказаться от благородного их назначения самой природою. В наше время общество не угнетает человека за возвышенные помыслы сердца, не отрывает его от общественной деятельности. Жизнь и деятельность есть уже необходимость не для одного мужчины, но и для женщины. В наше время женщина есть также деятельный и полезный член общества: ограничить ее деятельность в девическом состоянии одною скромностию и невинностию, а в замужестве спальнею и кухнею – значит лишить ее всех обязанностей человека. Скажут: женщина должна быть только матерью, а должность матери весьма трудна и священна: воспитать своих детей. Но воспитать не значит выкармливать – это делает всякое животное по природному влечению. Воспитать – значит дать благородное направление сердцу и уму, а для этого требуется не одна наука, но основательные сведения или, лучше сказать, самосознание о назначении детей для пользы общества; следовательно, мир знания столько же должен быть открыт женщине, сколько и мужчине; на этом основании жена у мужа и мать, и хозяйка. Странно слышать, что жена только умеет любить мужа и детей своих, а больше ничего и знать не хочет. О, тогда она жалка и недостойна любви! Жалок и недостоин женской любви и тот мужчина, который только способен любить жену и детей. Истинно человеческая любовь состоит во взаимном уважении друг в друге человеческого достоинства, а это производит равенство и свободу во взаимных отношениях. Мужчина тогда уже не властелин, а женщина не раба. Верность делается тогда долгом, ибо она в постоянном сочетании сердца и любви. Человек нашего времени не может уже пленяться одними изящными формами красоты: он хочет видеть в ней возвышенные достоинства как человека, как гражданина. Идеал женских совершенств существует только в горячей фантазии! Но в чем, по понятию нашего времени, состоят возвышенные качества женщины и блаженства любви? Первые: в нравственном существовании и простом уразумении даже высоких предметов; а вторые в осознании дорожить существом, одаренным благородной душою. Наша любовь проще, естественнее, духовнее и нравственнее всех предшествовавших развитии в человечестве. Мы не бросим женщину как наскучившую нам игрушку, как было на Востоке; не преклоним уже колен пред женщиною за то только, что она прекрасна, как делали греки; не станем драться, чтобы заставить признать любимую нами женщину за идеал красоты и добродетели, как это делали рыцари; не станем утверждать, что женщина – бесплотное существо, как это было в средние века – мы уважим в женщине действительные ее права. Для нас уже не существует идеал девы неземной; идеал нашего времени не живет в мире мечтаний, а в действительности любви, а потому брачные узы союза проистекли из нравственного назначения человека.

Изложив мнения о любви, основанные на понятиях разных веков, надобно сказать, что брачная любовь есть одно из чистейших нравственных положений; что супружеская любовь должна непременно быть освящена и обществом и церковью.

ХРИСТИАНСКИЙ БРАК

Творец, создав первых двух человек, соединил их и благословил. Этим самым Он показал нам, что ни многомужие, ни многоженство не соответствуют природе человека: поэтому единоженство утвердилось во всем христианском мире.

Единоженство водворяет спокойствие семейное, облагораживает и возвышает чувствование человека и укрепляет священный союз любви. Любить многих вместе нельзя, и в жизни любить можно только однажды. Если любят многих, то это не есть любовь, но страсть, удовлетворяющая одну чувственность. Молодость лет, обворожительная наружность, увлекательная красота возбуждают, говоря обыкновенным языком, всеобщую любовь; но это минутное очарование, произведенное прелестями красавицы. Явится другой предмет, очаровательнее первого, все влюбятся в него и забывают, что прежде любили. Есть ли это любовь? Настоящая любовь постоянна и неизменна; она может существовать в одном только единоженстве; в многоженстве же она не имеет места. Дети от одного отца, но от многих матерей восстают против отца и матерей, и семейство обливается кровью.

Апостол Павел определил и священникам иметь по одной жене. Восточная церковь приняла это за узаконение; западная же церковь, основываясь на его словах: добро есть, аще кто удержится во всем, запретила священникам вступать в брак, и это ввел папа Григорий VII Гильдебранд в XI в. Протестанты считают брак необходимым для священников.

Восточная церковь допускает три законные жены. Старее 60 лет воспрещается вступать в брак. Все это принято нами. В язычестве награждали венком тех жен, кои имели одного мужа, признавая повторение брака за распутство. При посвящении в весталки дочь Поллиона была предпочтена дочери Фонция Агриппы, потому что ее мать имела одного мужа [14]14
  Tacit. «Annal»., кн. 3, гл. LXXX, VI.


[Закрыть]. Единомужние жены пользовались еще многими преимуществами и между прочим тем, что они могли возлагать на голову богини счастья венец. В надгробных надписях означали: одномужняя – это так много значило, что почитали достойным славы. Либаний, говоря, что мать Иоанна Златоуста, будучи сорока лет, вдовствовала еще 20 лет, произнес с восторгом: «Боже Великий! Какие жены в христианстве!» Это служит доказательством, что тогда эти примеры были уже редки и что вдовы проводили жизнь непорочную.

ВЕНЧАНИЕ

Обручение и венчание сопровождаются повсюду чтением молитв и наставлением для сочетающихся, а самый брак в нашей православной церкви составляет одно из семи Св. таинств [15]15
  Супружество есть начало и конец жизни, потому оно необходимо должно быть освящено постановлениями Церкви. Но <так> как оно соединяет на всю жизнь, то вступающие в брак должны сочетаться по истинной любви друг к другу, посему и брак должен быть неразрывным. В какой степени Церковь наша утвердила важность брака, это можно видеть из обрядных постановлений церкви. См. подробности: «Требник», изд. Киево-Печерской Лавры 1808 года, в статье: «Исследование обручения и венчания», лист 45–61.


[Закрыть].

ВОСПРЕЩЕНИЕ РАЗВОДА

В первые века христианства бракосочетание производилось дома или в церкви без особых свидетелей; но впоследствии, когда стали отрицаться от браков и своевольно разводиться; тогда постановлено совершать обряд в церкви при собрании народа и свидетелях, дабы не могли отрекаться от вступления в брак. Сам Спаситель воспретил разводы [16]16
  Мф., гл. XIX, ст. 3, 4 и 8.


[Закрыть].