Текст книги "Ужасы французской Бретани"

Автор книги: Александр Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

ЧАСТЬ III. КАРЛИКИ И ДЕМОНЫ

Какие только волшебные существа не населяют Бретань! К. Сеньоль не сумел даже перечислить всех бретонских ночных тварей, которых в одной области Карнак более восьмидесяти. Зачастую они именуются по местам своего обитания: мостовик, ручейник, ключарь, перекрестник (от перекрестия дорог), лешак, моряк, болотник. Но могут образовывать целые группы: паорты, карлики, горные феи, бетсутсу, проклятые лучники, корандоны, ночные прачки и т. д. Как верно заметил Л. Спенс, бретонских эльфов «нельзя назвать друзьями людей». Они не «добрый народ» и не «крошечный народец». К человеку подавляющее большинство из них холодно и недружелюбно. Мы поговорим о самых известных карликах и демонах.

Горгулья на фасаде церкви Сен-Анвель де Лок-Анвель(XV в.)

Карлики

Среди злобных бретонских карликов Спенс отдает пальму первенства нэнам, горикам и курилам. Нэны, по мнению английского ученого, изображались в виде горгулий на фасадах церквей Бретани, хотя там могли очутиться какие угодно чудовища. Люди, видевшие нэнов на вересковых полях и пустынных дорогах, описывали их темные спутанные волосы, маленькие красные глазки и неприятные хриплые голоса.

Для игр и танцев нэны используют в основном дольмены. В этом, вероятно, выражается тяга нэнов к закрытому для них миру мертвых[34]34
  На мой взгляд, красные глаза и способность некоторых карликов умерщвлять людей еще не служат гарантией их принадлежности к прислужникам смерти.


[Закрыть]. Вообще карлики и другие эльфы часто страдают от неопределенности своего положения – ни живой человек, ни мертвец, ни призрак. Они страшно завидуют людям и потому вредят им. Для проказ они используют сугубо бытовые средства, подтверждая свою принципиально иную, чем у духов, природу. Среди прочего, нэны куют поддельные деньги и подбрасывают их людям. Найденные монеты превращаются затем в бобы, угольки, сухие листья. Придумав добрых фей и волшебников, сказочники наделили их дары противоположным свойством: угольки и мусор стали превращаться в золото.

Из мегалитических гробниц нэны отдают предпочтение той, что расположена на острове Гаврини (Мор-биан). Поскольку остров необитаем, живые люди не мозолят им глаза, а с мертвыми они, по-видимому, нашли общий язык. В эпоху неолита, когда была сооружена гробница, остров Гаврини соединялся с материком. Гробница на удивление хорошо сохранилась, а неподдающиеся расшифровке символы на ее камнях крестьяне с материка приписывают нэнам. Жадные карлики замаскировали карту сокровищ или защитили доступ к тайнику посредством магических знаков.

Крупнейшее в мире скопление мегалитических сооружений у города Карнак (Морбиан) населено го-риками (они же крикуны). По информации Спенса, карнакские камни называют в Бретани домом гориков. Считается, что эти крикливые малыши, несмотря на свой рост, обладают недюжинной силой и сами обработали здешние камни. В общей сложности мегалитов, высеченных из скал, около трех тысяч, поэтому недоброй шуткой представляется мнение о том, что под одним из них лежит золото. Существуют и другие версии происхождения Карнака. Любимый бриттами волшебник Мерлин стукнул посохом и обратил в камни целый римский легион. Или папа Корнелий, специально доставленный из Италии, покарал преследовавших его язычников. Представляете, какая толпа гналась за папой?

Курилы прячутся в норах и подземных ходах под развалинами замков, в частности замка в Морле (Фи-нистер). Позднейшая молва наделила их симпатией к людям. Они даже могут поделиться сокровищами, но жадничать при этом опасно – надо брать ровно столько, сколько умещается в руках, иначе получишь в ухо.

В еще большей степени подвергся фольклорной переделке образ корриганы – бесполого существа, приобретшего дополнительную женскую ипостась. Традиционные корриганы очень похожи на нэнов (возможно, это одни и те же существа, названные по-разному): темные волосы и кожа, глухие голоса, блестящие темно-красные глаза, а иногда – когти на руках и копыта на ногах. Как и нэны, корриганы обожают водить по ночам хороводы на перекрестках дорог, у источников, на пустоши, вблизи мегалитов и потому именуются ночными плясунами. В деревенских поверьях человека, который войдет в заколдованный круг и станет танцевать с карликами, ждет смерть в течение года. Но герой сказок, напротив, вежливо разговаривает с Корриганами и принимает их приглашение потанцевать, за что удостаивается вознаграждения. Антигерой, грубо отказывающий карликам или ругающий их, бывает сурово наказан.

Сказки о корриганах относятся к типу АТ 503 («Дары эльфов») или в редких случаях – к типу АТ 480 («Две девушки»). Героями первого типа являются двое мужчин, наделенных одинаковым изъяном (горб, большая шишка), но отличающиеся характерами, героинями второго – падчерица и родная дочь, две сестры и т. д.

О первом типе скажем подробнее. Обычно от героев требуется проявить смекалку, храбрость, умеренность. В сказке братьев Гримм портной и золотых дел мастер, поплясав с эльфами, получают от них угольки, превращающиеся в золото. Золотых дел мастер идет за новой порцией угольков, а в результате теряет первую и наказывается еще одним горбом (ср. с легендой о курилах). В японской сказке старик, пересилив себя, танцует в хороводе демонов и вылечивается от шишки на щеке, а его незадачливый сосед от страха валится с ног и получает вторую шишку.

Корриганы в Бретани и сиды (древнеирландские эльфы) в Ирландии не только пляшут, но и поют незамысловатую песенку: «Понедельник, вторник и среда…» Первый горбун прибавляет к ней слова: «И четверг, и пятница». Корриганы довольны продолжением и в награду избавляют героя от горба. Второй горбун, желая излечиться тем же способом, припевает: «И суббота, и воскресенье», чем вызывает гнев корриган. По их мнению, он испортил песню: «Это не в рифму!» В наказание ему прибавляют еще один горб. Не подумайте, что корриганы плохо разбираются в поэзии. Неподходящая рифма – плод фантазии сказочников, а в оригинале карлики приходили в ярость от произнесения вслух названия дня Господня, который они ненавидят.

Хоровод женщин. Миниатюра рукописи «Чудеса Востока» (XII в.)

Их гнев легко объясним, но откуда в предания о карликах угодил мотив хоровода? В «Послании индийского царя Фарасмана императору Адриану» (IX–X вв.) рассказывается о хороводе семи женщин (вероятно, по числу смертных грехов), наблюдаемом «в пределах Галлии». Это семь сестер, которые, наплевав на мессу, принялись водить хоровод вместе со своей матерью. Обеспокоенный священник дважды вынес им предупреждение. Ответа не последовало, и тогда священник пожелал девам никогда не останавливаться. Теперь они кружатся, приговаривая: «О, мы несчастные! Какое зло навлекли мы на себя, не послушавшись святого человека! Когда же наступит конец света!» Не это ли аналог песенки корриган? По версии, изложенной Мурадовой, корриганы отбывают длительное наказание, которое может быть снято тем, кто завершит песню словами: «И суббота, и воскресенье, вот закончена неделя».

Одно место в хороводе дев пустует – место матери, исчезнувшей (умершей?) после изречения проклятия священником. Две крайние девы не соединяют протянутые друг к другу руки и ждут того, кто займет вакансию (в сказках – награжденный герой). В британском варианте хоровода одна из дев в свою очередь проклинает священника, и тот застывает в неподвижности (в сказках – наказанный герой).

Автор «Послания» упоминает о нескольких хороводах, чьи участники по истечении года должны умереть. Та же участь ждала человека, занявшего место матери, в полном соответствии с бретонскими данными о хороводе карликов. Не потому ли в фольклоре Бретани появились отнюдь не уродливые корриганы-женщины, заманивающие в свой хоровод юношей?

Хоровод семи дев был описан в многочисленных рукописях «Чудес Востока», чьи авторы также помещали его в Галлию. Взаимосвязь с рассказами о карликах и эльфах очевидна. По заключению М.Р. Джеймса, хоровод дев представлял собой этиологическую легенду о каменных кругах и других кельтских мегалитах. Но ведь их возникновение объясняют и плясками эльфов. Кто же возник первым – средневековые девы или карлики?

Проповедники Средних веков безоговорочно осуждали народные гулянья. По словам Жака де Витри, «хоровод есть круг, центром коего является дьявол. Все движутся в нем влево, направляясь к вечной погибели. Когда нога прижимается к ноге или рука женщины касается руки мужчины, вспыхивает дьявольский огонь». «Дьявол – изобретатель хороводов и танцев, их верховод и покровитель», – утверждал Этьен де Бурбон. «Примеры» XI–XIII вв. содержат ряд случаев наказания грешников, водивших хоровод на кладбище или в церкви. Девицы, устраивавшие неистовые пляски на Троицын день, были превращены небесным громом в камни, стоящие кругом на берегу реки Мечи около Тулы.

Вот почему священник осудил семь дев. Осуждение могло быть перенесено на демонических карликов из легенд. Раз они от дьявола, значит, им на роду написано водить хороводы. Но позицией Церкви не объяснишь общеевропейские предания о существах, вовлекающих людей в свои пляски. Скорее Церковь, зная об их манерах, прокляла аналогичные развлечения своей паствы. Скажем, сербские вилы жестоко мстят тем смертным, которые подсмотрели за их танцем. Завидев юношу, они подхватывают его и кружат до тех пор, пока он не испустит дух, но иногда в награду за неутомимость и плясовой талант научают его мудрости[35]35
  Вилы – очень необычные существа. Не исключена даже их связь с царством смерти. Сербское название схоже с именами богов подземного мира (литовский Веле, русский Велес). В отдельных местностях вилы изображаются безносыми, а их хоровод напоминает готическую «Пляску смерти» с участием скелетов. Поэтому, научившись мудрости, юноша может вскоре отдать концы.


[Закрыть]. Болгарские самодивы поют и пляшут по лугам, оставляя на траве утоптанные круги. Приблизившегося к хороводу человека они убивают или лишают языка и памяти.

Бретонцам знакомы ночные танцоры помимо Корриган. Колдуны и колдуньи обычно водят хороводы вокруг костра, а в Бур-де-Конт (Иль и Вилен) они отплясывают вокруг старинного креста и поют: «Через изгороди, кусты пронесем тебя туда, где живешь обычно ты». Уставший прохожий, решив воспользоваться магическим сервисом, вступает в круг и начинает вдруг носиться как ошпаренный по лесам и полям, сшибая изгороди, пока не прибегает домой весь в крови. Если же он догадается изменить слова песни на «минуя изгороди, кусты», его отнесут домой с комфортом.

Человек и семь смертных грехов. Деталь убранства часовни в Сен-Лери (XV в.). Тоже в своем роде хоровод

На вершинах около Кестамбера (Морбиан) есть участки круглой формы, изрытые и истоптанные. Их называют Лужайками колдунов. Там они танцуют, взявшись за руки, и зазывают случайных наблюдателей. Дать отпор им нетрудно – надо лишь перекреститься, и веселая компания разбежится или провалится с треском. При этом круги, оставшиеся от колдовских хороводов, могут принести пользу. Стоит вбежать в такой круг, когда за тобой гонится зверь или – что совсем уж нелогично – слуга дьявола, и тебя не тронут. Колдуны подражают эльфам и другим плясунам древности, но в итоге получается не преемственность традиций, а фарс, как, собственно, и вся современная магия.

Порядка ради надо сказать пару слов о Корриганах – женщинах. Кроме склонности к ночным хороводам, они ничем не напоминают своих… не могу подобрать слова. Ни в мужья, ни в партнеры корриганы-карлики не годятся, у женщин нет с ними абсолютно никаких взаимоотношений. Зато они выслеживают сеньоров и графов, завернувших в волшебный лес или к чудесному колодцу. Видимо, корригана женского пола – это бретонский вариант злой феи из куртуазной литературы[36]36
  Можно сравнить ее с марой-женщиной, пришедшей на смену маре-карлику. Правда, восточные славяне карликов не знали, их мара почти всегда женского пола.


[Закрыть]. Или дальняя родственница германских нике, преследующих людей ради приобщения к вечной жизни.

Волосы сияют белизной или золотятся, губы похотливо улыбаются, глаза призывно сверкают – такова сидящая у воды корригана (вид одежды не уточняется, возможно, ее совсем нет). Там, где только что росли деревья, рыцарю мерещатся пышные апартаменты.

Потеряв голову, он склоняется к ногам красавицы или, осмелев, припадает к ее груди, но вместо благоухающей мягкости ощущает подозрительную шероховатость. Он поднимает глаза и – сюрприз! Ему скалит зубы морщинистая старуха.

Подобный казус случился с правителем Нанна и даже с самим маркграфом Роландом. Правитель проявил недюжинную стойкость и отказал в ласках красноглазой корригане, расчесывающей у колодца свои золотые волосы. Оскорбленная корригана отомстила – в лучший мир отправился и он сам, и его молодая супруга. А вот Роланд едва не расцеловался с прекрасной незнакомкой, возлежавшей на кушетке в роскошном замке. Первые лучи солнца, пробившиеся сквозь ветви деревьев, положили конец видению – стены замка растаяли, девушка обернулась старухой и, выругавшись на прощание, убежала в чащу.

Ночные прачки

Призрачные женщины, стирающие по ночам белье в пруду или ручье, встречаются не только в Бретани, но и по всей Европе. Однако именно бретонские ночные прачки служат связующим звеном между древними поверьями и их последующей трактовкой. Древнейший мотив – женщина на берегу, предсказывающая смерть тому, кто окажется рядом, а по некоторым данным, сама несущая смерть. Позднейший – стирка белья, привлечение к ней человека и удушение его бельем.

Ночные прачки. Картина Ж. Даржена (1861). Типично бретонское представление об этих демонах

В темное время суток на том самом месте, где днем слышались возгласы и смех крестьянок, полощущих белье и выколачивающих его вальками, рассаживаются зловещие белые (или зеленые) фигуры с перепончатыми лапами. Если случайный путник чересчур долго глядит на этих тварей или заводит с ними беседу, они хватают его, душат или затаскивают в воду. Иногда подобно корриганам прачки стараются вовлечь наблюдателя в свой круг и, выжимая с его помощью белье, ломают ему руки (по другой версии, наказывают тех, кто отказывается помочь).

На первый взгляд белье – главный атрибут ночных чудовищ. Славянские русалки, тоже снабженные птичьими лапами, расстилают возле источников холсты и полотна или моют их в ключевой воде. Белые морские жены и никсы германцев и белые панны чехов моют сорочки, развешивают в лесу ткани. Белая женщина, известная многим народам вестница смерти, занимается стиркой белья так же, как ирландская банши, стук валька которой, доносящийся с реки, совпадает по смыслу с ее жутким криком. Банши может придушить бельем какого-нибудь зеваку или болтуна, а галицкие и польские лисунки используют для этого свои крупные отвислые груди, заменяющие им вальки. В число прачек входят баварские ведьмы, литовские лаумы, славянские вештицы.

Несмотря на ужас от встречи с прачками, столь бытовая подробность, как стирка, настраивает многих на поэтический лад. Афанасьев уподобляет одежды, сорочки и ткани облачным покровам, которые полощут в дождевой воде небесные жены. То, что эти жены бьют и душат людей, его не смущает: ну, гроза прогремит или наводнение случится – вот и все несчастья!

Прагматики объясняют страх перед прачками мужскими проказами – мол, не любили женщины, когда им мешали, поэтому ходили стирать по ночам и наказывали тех, кто за ними подглядывал. Но тогда бы прачки использовали в качестве оружия деревянные вальки, а не белье и гонялись бы с ними за назойливым мужчинкой, как менады за Орфеем. Соглядатайством, кстати, объясняют и феномен русалок. Из кустов добрый молодец наблюдал за купающимися девицами, а те, понятно, выражали недовольство. Есть в такой версии своя поэзия, вот только настоящая русалка – это не обнаженная купальщица с соблазнительными формами, а склизкое пугало, норовящее усесться на ветку, нависающую над водой, и ухнуть оттуда на молодецкую головушку.

Давным-давно прачки полоскали в воде не простыню, а вещь, непосредственно связующую их со смертью: выпачканную в крови одежду и окровавленные внутренности. В саге «Разрушение дома Да Хока» женщина по имени Бадб, стоящая на одной ноге и прикрывающая один глаз (знак принадлежности к обоим мирам), моет в реке сбрую короля Кормака, и вода окрашивается кровью и сукровицей. Встреча с Бадб предвещает гибель короля. В поздней версии «Смерти Кухулина» гибель героя знаменует полоскание в воде его изрубленных доспехов. В саге из цикла Финна Мак Кумала женщина по имени Морриган полощет у брода «окровавленную добычу»:

 
Есть вокруг нас напрасно много добычи,
что обагрена удачей, ужасны кишки огромные,
которые мыла Морриган… много добычи она мыла,
ужасным смехом она смеялась.
 

Это всего лишь знаки и предвестия, но вот в повести «Победа Турлохов» нам встретится намек на магические действия кровавой прачки. Спешащий на битву с норманнами Доннха О’Браен замечает старуху, моющую в озере отрубленные головы и кишки. По ее словам, останки принадлежат Доннхе и его воинам, коим суждено погибнуть в предстоящем сражении. Доннха интерпретирует старухину стирку как магический акт, долженствующий помочь его врагам.

Далекие от политики бретонцы тем не менее знали об ирландских прачках. В их фольклоре они не только предвещают чью-либо смерть (прачки могут стирать саван), но и сами исполняют пророчество. Им близка шотландская баннихе (буквально «женщина мытья») или маленькая прачка у реки, стирающая в безлюдных местах окровавленную одежду того, кому суждено вскоре умереть. Она небольшого роста, в зеленом платье, с красными перепончатыми ногами. Заметивший прачку неизбежно будет задушен ею при помощи куска мокрой ткани. Ей хватит сил, чтобы исхлестать мокрым бельем человека и парализовать его конечности.

Так ведут себя существа, пребывающие на границе между жизнью и смертью. Они должны бы, как Бадб, прикрывать глаз и прыгать на одной ноге, но, в сущности, кромки воды достаточно: по замечанию Михайловой, кромка свидетельствует о промежуточности их положения – ни на воде, ни на суше. А мотив стирки белья вторичен – чем же еще заниматься этому существу на речном берегу?

Смерть. Картина Я. Розенталса (1897).

Белая женщина – близкая родственница ночных прачек

Вероятно, белье было выдумано, чтобы смягчить впечатление от встречи с береговыми демонами. Своим жертвам они и впрямь могли показаться прачками. Поди разбери, чем тебя душат – простынями, грудями или кишками. К белью добавились иные детали, вписывающиеся в две выявленные в предыдущих главах тенденции. Как и Анку, ночных прачек решили очеловечить. Это профессионалки, несущие наказание за жадность и нерадивость при стирке белья бедняков, или матери, проклятые за убийство младенцев. А шотландская прачка умерла при родах, не исполнив свою главную работу – стирать детские пеленки. Она выполняет ее после смерти. Таким образом, перед ней поставлена тяжелейшая задача – попробуй-ка задушить подгузником взрослого мужчину!

Вторая тенденция – меркантилизм. Герой сказок жаждет богатства и исцеления, даруемых Корриганами, а с ночными прачками можно поиграть в вопросы-ответы. Если встать между бан-нихе и кромкой воды, она исполнит любые три желания. А того, кто припадет к ее дряблой груди и пососет, прачка назовет приемным сыном и станет ему помогать. Дерзайте, потомки кельтов!

Тварь на луне

«Самое дивное в Бретани – это луна, восходящая над землей, а на рассвете погружающаяся в море. Волею Бога луна – владычица бездны…» – писал Франсуа Рене де Шатобриан, один из славных уроженцев Бретани. Бретонская луна и вправду сродни бездне. Она не только красива, но и смертельно опасна. В Южной Бретани говорят о луне как об источнике яда, изливаемого на воды, – вот почему над колодцами устанавливают крышу. Водное зеркало, отражающее полночное светило, демонстрирует гадающему человеку его истинное лицо – череп без кожи, и он понимает, что смерть близка.

В луну превращаются мертвые головы, а они отнюдь не беспомощны. Если в мифах туземцев головалуна вызывает женские менструации, то в Бретани она может служить причиной беременности (косвенное свидетельство производительной силы мертвой головы). В Морле полагают, что женщина, повернувшаяся лицом в сторону лунного диска, рискует дать жизнь какому-нибудь чудовищу. Но не всегда луна ассоциируется с круглой головой. Напротив, сильнейшую опасность представляет рогатая луна, то есть луна в первой четверти или на ущербе. Глядящая на нее девушка может зачать от лунной силы, а рожденные ею «дети луны» сделаются лунатиками.

Луна не зря снабжена рогами – девушка, вероятно, беременеет не от самого светила, а от существа, на нем обитающего. В Европе его называют человеком на луне, но в Бретани у него растут рога – это дьявол, по одной из версий, отправленный на луну выстрелом из пушки. Лунный дьявол берет на вилы тех, кого он собирается кинуть в печь, а топит он ее хворостом, который собирает и вяжет. Сбором хвороста занимается и лунный человек, но есть ли основания величать его дьяволом?

Вроде бы он безобиден, хотя и грешен. По приказу Моисея сыны Израилевы побили его камнями за то, что он собирал дрова в день субботы (Числ. 15: 32–36), а потом Господь поселил его на луне и обрек носить вязанку до конца времен. Средневековые христиане практически ничего не изменили в легенде, убрав лишь камни и заменив субботу воскресеньем. Затем под легенду подвели морально-этическую базу. Человек наказывается не за пренебрежение воскресной службой, а за банальное воровство. По разным версиям, он воровал дрова, которыми топил печь; капусту, которой кормил овец; овец, которых приманивал капустой. Иногда человека подменяет столь же вороватый карлик или великан, а Данте называет лунного жителя Каином (Рай 2: 49–51; Ад, 20: 124–127):

 
Но нам пора; коснулся рубежа
Двух полусфер и за Севильей в волны
Нисходит Каин, хворост свой держа,
А месяц был уж прошлой ночью полный…
 

Кандидатура Каина была впоследствии отвергнута из-за возникшей путаницы с его братом-пастухом. Во-первых, хворост Каину ни к чему, скорее он держал бы в руках «плоды земли», то есть капусту или овец, украденных у Авеля. Во-вторых, голова Авеля уже заняла место на ночном небосклоне, и было бы нелепо ссылать на нее убийцу, чтобы он там топтался. Каина пробовали заменить Исааком, обреченным отцом на заклание и несущим дрова для жертвенного костра, но тогда отпадал мотив наказания.

Еще большую сумятицу внес Шекспир, снабдивший лунного человека собакой и терновым кустом («Сон в летнюю ночь», «Буря»). О Каине больше не вспоминали, хотя кое-кто счел колючий терн «даром» преступника Богу. Было решено, что куст там для хвороста, который должен вечно собирать человек, терн – для колючек, чтобы ему несладко собиралось. А собака откуда? Может, она помогала хозяину угонять овец? Кроме шекспировских пьес, С. Баринг-Гоулд обнаружил лунную собаку на старинной девонширской кроне.

В настоящее время лунного человека отправили на давно заслуженный отдых. Ему подобрали столько напарников, что ими можно заселить всю Солнечную систему. Бытуют две гипотезы о происхождении лунного жителя. Первая очень проста: древние люди наблюдали за лунными пятнами и кратерами и фантазировали кто во что горазд. Вторая гипотеза базируется на метеорологических измышлениях мифологов XIX столетия. Согласно ей, наши предки задали нам задачку, зашифровав свои познания о фазах луны и их влиянии на осадки и морские приливы. Естественно, сторонники обеих гипотез уверены, что на луне не живут никакие живые существа, кроме инопланетян, которых там тоже нет.

Вторая гипотеза, несмотря на свою привлекательность, здорово хромает. Она построена на одном-единственном и далеко не самом древнем скандинавском мифе о двух детях, отправившихся за водой. В «Видении Гюльви» рассказывается, как месяц «взял с земли двух детей, Биля и Хьюки, в то время как они шли от источника Бюргир и несли на плечах коромысло Симуль с ведром Сэг». С тех пор «дети всегда следуют за месяцем, и это видно с земли»[37]37
  Пер. О.А. Смирницкой.


[Закрыть]. Имя Хьюки происходит от глагола «собираться, увеличиваться», а имя Биль – от глагола «распадаться, исчезать». Дети олицетворяют молодой месяц и месяц на ущербе. Вода, которую они несут, символизирует дожди, зависящие от фаз луны, ведро Сэг – море с его приливами и отливами, а коромысло Симуль – лунный луч.

В обширном собрании мифов о луне отыщется несколько параллелей парочке с ведром. В фольклоре одной из областей Германии мужчину на луне, некогда устилавшего колючками дорогу в церковь, сопровождает женщина, взбивавшая масло в воскресный день. Он держит в руках традиционную вязанку, она – маслобойку. В мифе угров на луне поселились двое хвастливых детей. Они пошли к водоему при взошедшем месяце и стали похваляться тем, что имеют, – водой и рыбой. Месяц взял и поднял их к себе. Не понимаю – он что, рассердился или сам захотел отведать рыбки? Очевидно, дидактический аспект здесь не развит, в отличие от рассказа о немецких вредителях. А Хьюки и Биля подняли на небо просто так! И лишь в алеутском сказании двое ребятишек, идущих за водой, отзываются о луне непочтительно, и та решает поучить их манерам.

Шведы, пересказывая старинную сагу, угадывают в фигурах на луне мальчика и девочку, хотя Хьюки и Биль – мужские имена. Пара из параллельных мифов также бывает разнополой. Разнополы и герои английского детского стишка «Джек и Джилл», чьи имена считаются модификацией Хьюки и Биля:

 
Джек и Джилл пошли на холм
Принести ведро воды.
Джек упал и разбил корону,
А Джилл последовала за ним кувырком.
 

В этом роковом падении, в свою очередь, видят убывание лунных пятен, хотя луна в стишке отсутствует. Из-за упавшей короны политически озабоченные граждане окрестили неуклюжую парочку Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой. Однако стишок был известен в Англии задолго до французской революции. А в его исходной версии, похоже, фигурировали два мальчика (они несут ведро на гравюре 1765 г.).

JACK AND JILL WENT UP THE HILL

Джек и Джилл. Иллюстрация из «Книги знаний» (1912). Двое лунных детишек валятся с ног, а в левом нижнем углу бегает Лунный заяц

Баринг-Гоулд старался привязать человека на луне к скандинавской паре. По его мнению, только наблюдатель с богатым воображением разглядит на луне не одну, а две человеческие фигуры. Поэтому в дальнейшем второго мальчика или девочку убрали, а первого сделали взрослым, обозвали вором, а вместо ведра повесили ему на палку вязанку хвороста. Память о первоисточнике сохранил детский стишок, но из него исчезла луна. Это весьма смелое построение не учитывает мифы других народов – как они-то ухитрились рассмотреть на луне двоих?

Да и автор «Видения», полагаю, вдохновлялся не только аллегориями. Его интерес к занимательной астрономии подтверждают, строго говоря, лишь имена детей, которые в большинстве мифов не приведены. Причины, по которым дети улетают на небо, тоже разнятся. Скорее всего, скандинавы воспользовались готовой моделью с двумя персонажами неясного происхождения.

К сожалению, прояснить его сложно ввиду беспорядка, царящего в лунной мифологии. При близком знакомстве с ней невольно дивишься причудам человеческой фантазии. Многим луна кажется чьей-то физиономией. Головы не обязательно попадают на небо, слетая с плеч. Например, Плутарх со ссылкой на какого-то Агесианакта уверял, что видит посредине луны гладкое чело и темно-синий глаз девушки («О лике, видимом на диске луны»), а Климент Александрийский принял этот лик за лицо сивиллы. Что делает сивилла на луне? О таких пустяках великие умы не задумывались. Немецкие крестьяне принимали луну за лицо Марии Магдалины, а лунные пятна – за следы ее покаянных слез. Болгары в пятнах луны различали черты лица недавно скончавшегося на селе старика.

Лунный бог на колеснице, запряженной быками.

Фрагмент тимпана баптистерия в Парме (Италия, конец XII в.). Аналогичная колесница позднее достанется скелету с косой

Каких только событий не происходит на поверхности ночного светила! То едет колесница, запряженная быками и управляемая лунным богом (аллегорическое изображение луны в античном и романском искусстве). То летают ангелы или сидит Богоматерь с Младенцем (искусство раннего христианства и готики). То Давид играет на лире (чешское поверье). То пряха вертит колесо и прядет тонкие белоснежные нити – эта вездесущая фигура даже на луну забралась! То вообще происходит драка, или, как гласит Ипатьевская летопись, описывая лунное затмение 1161 г., «идяше бо луна… и посреде ее яко два ратьная секущеся мечема, и одиному яко кровь идяше из главы, а другому бело акы млеко течаше».

Вы еще не забыли о собаке? Так вот собака – это заяц. В древнекитайском поэтическом сборнике «Чуские строфы» рассказано о зайце, живущем в лунном дворце. Даром во дворцах не селят, и заяц сидит в нем не зря – он толчет в ступе снадобье бессмертия. Откуда же взялось снадобье? Его принесла с собой Чанъэ, жена стрелка Хоу И. Снадобье было ею украдено, а луна послужила пристанищем воровки, превратившейся там в жабу. А как же заяц? Он живет во дворце по соседству с Чанъэ или жабой. Может, зайца послали за ней вдогонку? Нет, его направил на луну Индра в благодарность за оказанную услугу: заяц прыгнул в костер, чтобы накормить зайчатиной голодного бога. Говорят, в щедрого зверька воплотился сам Будда.

Версия ацтеков более связанная. Боги Нанауацин и Текистекатль сгорели в жертвенном костре и превратились в солнце и луну. Поскольку костер был один на двоих, то и светили они одинаково. Остальных богов это раздражало – яркий свет не давал спать. Кому-то подвернулся под руку заяц, и он швырнул его в луну. Украсившись пятном на физиономии, Текистекатль стал светить умереннее.

Допустим, Чанъэ, будь она даже жабой, трансформировалась в Европе в мужчину. Но как заяц превратился в собаку? Или кто-нибудь из местных дискоболов, не угнавшись за косым, запустил в луну приблудной дворнягой? Среди потомства эддической великанши Ангрбоды упоминается Лунный пес – в конце времен он пожрет трупы мертвецов и забрызгает кровью небосвод. Но больше о нем ничего не известно, поэтому его часто путают с чудовищными Фенриром и Гармом.

И все-таки в этом калейдоскопе можно выделить три преобладающие группы. Луна тесно связана с божествами плодородия или охоты, причем вторые из них тоже отвечали когда-то за деторождение (Диана). В разное время «ответственными» за луну назначались Астарта, Иштар, Танит, Анаит, Артемида, Диана, Бендида, Чандра. Фигура на луне могла представляться младенцем Гором, пребывающим в чреве его матери Исиды, или юношей Эндимионом, которого страстно прижимает к груди богиня Селена. Жители Элиды думали, что Селена не ограничилась воздыханием над спящим Эндимионом, родив от него пятьдесят детей.

На луне были замечены даосский Лунный старец и североамериканский Кокопелли. Старец раскручивает свою красную нить, чтобы связать узами брака пару, предназначенную к совместной жизни. Кокопелли действует прямолинейнее – он засылает свой гигантский пенис к купающимся девушкам и разносит на спине еще не рожденных ими детей. Кроме того, он, как и Биль с Хьюки, управляет дождями.

Вторая многочисленная группа – дети, подростки, молодые люди, подвергшиеся наказанию или преследованию. Из фигур одиночек отметим лунную деву, миф о которой широко распространен в Восточной Европе и у индейцев Северной Америки. Сиротку, обижаемую злой мачехой, месяц взял на небо, когда она шла за водой зимой, раздетая и продрогшая. Теперь ее можно видеть наверху с коромыслом на плечах. Сентиментальный настрой выдает позднее происхождение мифа. Судя по всему, он выделился из первоначального сказания о невесте небесного (лунного) бога. В мифе саамов лунную деву с коромыслом зовут Акканийди. Она была отправлена на луну Солнцем в наказание за халатность, приведшую к гибели жениха девы и сына Солнца – Найнаса.