Текст книги "Распутин. Правда о «Святом Чорте»"

Автор книги: Александр Владимирский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Все проповеди Распутина сводились к пересказу Евангелий, сопровождаемому набором банальностей, вроде приведенной выше сентенции о комарах. Для того, чтобы построить собственное оригинальное учение, у Григория Ефимовича явно не хватало образования.

Постепенно распутинский кружок все сильнее проявлял интерес к государственным делам. Этот кружок состоял из фрейлины императорского двора Анны Александровны Вырубовой (урожденной Танеевой) и ряда знатных дам, поклонниц «старца». Распутин, поначалу умело скрывавший свои пороки, постепенно дал волю своим инстинктам и устраивал оргии, сведения о которых попадали в прессу. Молва делала всех поклонниц Распутина его любовницами. В то же время в содомском грехе его как будто никогда не подозревали. О Распутине как о сексуальном гиганте ходили легенды, но к ним следует относиться с осторожностью. Например, о Вырубовой говорили, будто она состояла в интимных отношениях со «старцем», а также с Николаем II. Однако впоследствии медицинская экспертиза показала, что Анна Александровна была девственницей. Нервные и истеричные дамы высшего света были увлечены яркой и необычной фигурой Распутина, от которого исходила какая-то мистическая энергия. Можно сказать, что он завораживал, гипнотизировал их. Но Распутина окружали не только бескорыстные поклонницы, но и вполне определенные проходимцы мужского пола.

Вот полицейские характеристики на некоторых знакомых Распутина. Например, некоего Осипенко:

«Поведения и образа жизни неодобрительных. Он с Григорием Распутиным, по кличке «Темный», вместе пьянствуют, кутят и развратничают. Они недавно пьянствовали в квартире вдовы коллежского асессора Александры Егоровны Гущиной, 60 лет (на самом деле ей 71 год), где были две сестры милосердия, причем Распутин приехал один и зашел с Невского проспекта черным ходом, а сестры милосердия с парадного подъезда, причем Гущина состоит в любовной связи с экономом Александро-Невской лавры Филаретом».

А вот что сообщается о неком Добровольском: «Добровольский И.И. занимает квартиру в 6 комнат с платой 125 руб. в месяц, прилично обставленную, и живет очень богато и в то же время нигде не служит, а занимается обделкой разных темных делишек посредством Распутина. Добровольский ежедневно по нескольку раз бывает у Распутина и Распутин у него, часто устраивает у себя на квартире пирушки с выпивками. Например, более шумные вечеринки были 2–6 января в присутствии г. Распутина, Осипенко и др., и 15 сего февраля с 8 час. вечера до 4 час. ночи кутили около 10 человек. Распутин вышел оттуда совершенно пьяный и на лестнице громко пел песню: «Барин барыню…» Добровольский увез его отсюда на моторе.

В настоящее время (февраль 1916 г.) Добровольский занят устройством подряда на поставку для Русской армии 200 тысяч японских сапог. Кроме того, по полученным негласным путем сведениям, Добровольский через Распутина занимается освобождением лиц от воинской повинности и вообще он спекулянт большой руки».

О родителях будущего мужа Матрены Распутиной казначее Синода Николае Васильевиче и Елизавете Петровне Соловьевых сообщались тоже довольно нелицеприятные сведения: «Соловьевы находятся в очень дружных отношениях с Григорием Распутиным, в особенности его жена Елизавета Петровна, находящаяся, по-видимому, с Распутиным в интимной связи, что подтверждается выездом ее в июле месяце прошлого, 1915, года в село Покровское к Распутину, где Соловьева прожила 5 дней и была вызвана телеграммой мужа. Соловьевы ежедневно посещают квартиру Распутина, а жена – по нескольку раз в день, и Распутин бывает у них очень часто.

17 сего февраля в квартире Соловьевых была устроена вечеринка, на которой присутствовали, кроме Распутина, Мария Головина, супруги Добровольские, две какие-то неизвестные дамы, сестра милосердия, а в 8.20 вечера туда же пришли Лаптинская с дочерьми Распутина, имея при себе гитару. Дочери Распутина около 11 час. вечера ушли, оставив гитару у Соловьевых, а присутствие остальных затянулось до позднего времени. Во время нахождения гостей у Соловьевых от 9 час. вечера до 10-ти было заметно снаружи тушение огня в квартире, а затем с промежутками огонь тушился несколько раз».

Анна Александровна Вырубова так рассказывала Матрене Распутиной о своей первой встрече с ее отцом: «Должна признаться, меня сильно шокировала его внешность. Я увидела пожилого мужика, худого, бледнолицего, с длинными волосами, растрепанной бородой и совершенно необыкновенными глазами, большими и сияющими.

Он умел заглянуть в самую глубину мыслей и души собеседника. Это произошло примерно через два года после представления Григория Ефимовича Николаю и Александре (это свидетельство доказывает, что отнюдь не через Вырубову Распутин познакомился с царской семьей. Вероятно, тут главную роль сыграл царский духовник Феофан. – А.В.).

Твой отец вошел в комнату свободной походкой и обнял великую княгиню, что потрясло меня сверх всякой меры. Он даже имел наглость сердечно расцеловать ее три раза в обе щеки. Конечно, дорогая моя, я была возмущена его дурными манерами и невоспитанностью».

Вырубова спросила: «Каким будет мое предстоящее замужество?»

Вырубова (тогда еще Танеева) была, по ее словам, «обручена с блестящим лейтенантом флота». Распутин же предрек ей: «Свадьба состоится. Но мужа у тебя не будет».

И действительно, согласно записям Матрены, со слов Вырубовой, ее муж, Александр Вырубов, оказался несостоятелен как муж и любовник: «Не знаю, что произошло… То ли мой муж был скрытым гомосексуалистом, то ли от возбуждения в ту ночь превратился в импотента… Он был сильно пьян. Водка придавала ему смелость и делала грубым. Не считаясь с моими чувствами и со святостью минуты, он практически изнасиловал меня, хотя его желания далеко обогнали его физические возможности. Меня охватили такой ужас и стыд, что я начисто отвергла его дальнейшие притязания.

Возможно, он и попытался бы обращаться со мной по-другому, но было уже слишком поздно. Я его не хотела».

Сопротивление Анны привело Александра в ярость, и он набросился на новобрачную с оскорблениями и кулаками. Анна Александровна призналась Матрене: «Ох, как я жалею, что не послушалась царицу и твоего отца. Все случилось так, как он предсказал. Мой брак с первой минуты закончился крахом, примирение было невозможным. Я вышла замуж девственницей, и с тех пор плотские позывы означают для меня одно – кошмар, который я испытала в ту ужасную ночь».

Эти слова объясняют, почему в данном случае Распутин оказался таким провидцем. Он тесно контактировал с императрицей, которая, вероятно, была против этого брака и рассказывала, что за человек Вырубов. А дальнейшее предсказать было нетрудно, тем более такому опытному психологу, как Григорий Ефимович.

Следователь Чрезвычайной следственной комиссии, товарищ прокурора Екатеринославского окружного суда Владимир Михайлович Руднев, допрашивавший Вырубову в Чрезвычайной следственной комиссии, подтвердил: «Я натолкнулся случайно в разговоре с ее родителями г.г. Танеевыми (статс-секретарь Александр Сергеевич Танеев, управляющий собственной Его Величества канцелярией, женатый на графине Толстой) на один эпизод в жизни их дочери, который, по моему мнению, сыграл роковую роль в подчинении ее воли влиянию Распутина. Оказалось, что г. Вырубова, будучи еще 16-летним подростком, заболела брюшным тифом в тяжелой форме. Болезнь эта вскоре осложнилась местным воспалением брюшины, и врачами положение ее было признано почти безнадежным. Тогда г.г. Танеевы, большие почитатели гремевшего в то время на всю Россию протоиерея отца Иоанна Кронштадтского, пригласили его отслужить молебен у постели болящей дочери. После этого молебна в состоянии больной наступил благоприятный кризис, и она стала быстро поправляться. Этот эпизод произвел несомненно огромнейшее впечатление на психику религиозной девушки-подростка, с этой минуты ее религиозное чувство получило преобладающее значение при решении всех тех жизненных вопросов, которые возникали у нее по различным поводам.

С Распутиным г. Вырубова впервые познакомилась в гостиной великой княгини Милицы Николаевны, причем знакомство это не носило случайного характера, а великая княгиня Милица Николаевна подготовляла к нему Вырубову путем бесед с ней на религиозные темы, снабжая ее в то же время соответствующей французской оккультной литературой, затем однажды великая княгиня пригласила Вырубову к себе, предупредив, что в ее доме она встретится с великим молитвенником земли Русской, обладающим даром прорицания и способностью врачевания. Эта первая встреча г. Вырубовой, тогда еще девицы Танеевой, произвела на нее большое впечатление, в особенности в силу того, что она намеревалась тогда вступить в брак с лейтенантом Вырубовым. При этой первой встрече Распутин много говорил на религиозные темы, а затем на вопрос своей собеседницы – благословляет ли он ее намерение вступить в брак, ответил иносказательно, заметив, что жизненный путь усеян не розами, а терниями, что он очень тяжел, и что в испытаниях и ударах судьбы человек совершенствуется.

Вскоре последовавший брак этот был совершенно неудачным, по словам г. Танеевой, муж ее дочери оказался полным импотентом, но притом с крайне извращенной половой психикой, выражавшейся в различных проявлениях садизма, чем он причинял своей жене неописуемые нравственные страдания и вызывал чувство полного отвращения. Однако г. Вырубова, памятуя слова Евангелия «Еже Бог сочетав человек не разлучает», долгое время скрывала свои нравственные переживания ото всех и только после одного случая, когда она была на волоске от смерти на почве садистических половых извращений своего супруга, она решила открыть матери свою ужасную семейную драму. Результатом такого признания г. Вырубовой было расторжение брака в установленной законом форме. При дальнейшем производстве следствия эти объяснения г. Танеевой о болезни супруга ее дочери дали себе полное подтверждение в данных медицинского освидетельствования г. Вырубовой, произведенных в мае 1917 года по распоряжению Чрезвычайной следственной комиссии, данные эти установили с полной несомненностью, что г. Вырубова девственница.

Вследствие неудачно сложившейся семейной жизни религиозное чувство А. А. Вырубовой развивалось все сильнее и, можно сказать, стало принимать характер религиозной мании, при этом предсказание Распутина о терниях жизненного пути для Вырубовой оказалось истинным пророчеством. Благодаря этому она стала чистой и самой искренней поклонницей Распутина, который до последних дней своей жизни рисовался ей в виде святого человека, бессребреника и чудотворца…

Неглубокий ум Вырубовой и чисто философский склад мышления императрицы были двумя противоположностями, друг друга дополнившими, разбитая семейная жизнь Вырубовой заставила ее искать нравственного удовлетворения в удивительно дружной, можно сказать, идеальной семейной обстановке императорской семьи. Общительная и бескорыстная натура Вырубовой вносила ту искреннюю преданность и ласку извне, которой не хватало в тесно замкнутой царской семье со стороны царедворцев, их окружавших. А общее у этих, столь различных, двух женщин нашлось тоже – это любовь к музыке. Императрица обладала приятным сопрано, а у Вырубовой было хорошее контральто, и они часто в минуты отдохновения пели дуэты. Вот те условия, которые у непосвященных в тайны близких отношений между императрицей и Вырубовой должны были породить слухи о каком-то исключительном влиянии Вырубовой на царскую семью. Но как раньше сказано, влиянием при дворе Вырубова не пользовалась и пользоваться не могла: слишком большой был перевес умственных и волевых данных у императрицы по сравнению с бесхарактерной и умственно-ограниченной, но беззаветно преданной и горячо любящей сначала фрейлиной Танеевой, а затем сделавшейся домашним человеком в царской семье – госпожой Вырубовой. Отношения императрицы к Вырубовой можно определить отношениями матери к дочери, но не больше того. Дальнейшим связывающим звеном этих двух женщин было одинаково развитое, как у одной, так и у другой, то религиозное чувство, которое привело их к трагическому поклонению личности Распутина.

Мои предположения о нравственных качествах г-жи Вырубовой, вынесенные из продолжительных бесед с нею в Петропавловской крепости, в арестном помещении, и наконец в Зимнем дворце, куда она являлась по моим вызовам, вполне подтверждались проявлением ею чисто христианского всепрощения в отношении тех, от кого ей много пришлось пережить в стенах Петропавловской крепости. И здесь необходимо отметить, что об этих издевательствах над г-жой Вырубовой со стороны крепостной стражи я узнал не от нее, а от г-жи Танеевой; только лишь после этого г-жа Вырубова подтвердила все сказанное матерью, с удивительным спокойствием и незлобивостью заявив: «Они не виноваты, не ведают бо, что творят». По правде сказать, эти печальные эпизоды издевательства над личностью Вырубовой тюремной стражи, выражавшиеся в форме плевания в лицо, снимания с нее одежды и белья, сопровождаемого битьем по лицу и по другим частям тела больной, еле двигавшейся на костылях женщины, и угроз лишить жизни «наложницу государя и Григория», побудили Следственную комиссию перевести г-жу Вырубову в арестное помещение при бывшем губернском жандармском управлении. Она добровольно согласилась на врачебный осмотр, чтобы доказать, что она все еще девственница, и в результате медики подтвердили ее добродетель».

Так же и жандармский генерал А.И. Спиридович, бывший начальник дворцовой Охранной агентуры, вспоминал: «Было распространено мнение, будто бы они (Вырубова и Распутин. – А.В.) были в близких интимных отношениях. Так говорили кругом. И тем более я был поражен, когда лейб-хирург Федоров сказал мне, что, делая медицинское исследование госпожи Вырубовой еще с одним профессором вследствие перелома бедра, они неожиданно убедились, что она девственница. Больная подтвердила им это и дала кое-какие разъяснения относительно своей супружеской жизни с Вырубовым, с которым она была разведена».

Несмотря на это заявление, сплетни о том, будто Вырубова была любовницей Распутина, продолжали циркулировать в обществе. Как заметила Матрена, «некоторые доходили до того, что прилагали к Анне Александровне и моему отцу историю Елизаветы и лорда Лестера – английская королева-девственница вошла, среди прочего, в историю умением развратничать, оставаясь целомудренной. Без сомнения, развращенный Петербург знал все подобные способы. И не только в теории. В стремлении же опорочить фантазия становится особенно буйной».

По поводу же сексуальных подвигов Распутина следователь Руднев писал в докладе: «Выяснилось, что амурные похождения Распутина не выходили из рамок ночных оргий с девицами легкого поведения и шансонетными певицами, а также иногда и с некоторыми из его просительниц. Что же касается его близости к дамам высшего общества, то в этом отношении никаких положительных материалов наблюдением и следствием добыто не было.

Но имеются указания, что в пьяном виде он старался создать иллюзию своей интимной близости к высшим кругам, в особенности перед теми, с которыми он был в приятельских отношениях и которым он был обязан своим возвышением. Так, например, при обыске у епископа Варнавы была найдена телеграмма Распутина на его имя: «Милый, дорогой, приехать не могу, плачут мои дуры, не пущают». Ввиду сведений, что Распутин в Сибири мылся в бане вместе с женщинами, родилось предположение о его принадлежности к секте хлыстов.

С целью выяснить этот вопрос Верховной следственной комиссией был приглашен профессор по кафедре сектантства Московской духовной академии Громогласов. Последний, ознакомившись со всем следственным материалом и считаясь с тем, что совместное мытье мужчин и женщин в банях является в некоторых местах Сибири общепринятым обычаем, не нашел никаких указаний к принадлежности его к хлыстам. Вместе с тем, изучив все написанное Распутиным по религиозным вопросам (ну, писал это, положим, не сам Григорий Ефимович, а безвестные литзаписчики, которые, очевидно, старались придать мыслям «старца» более или менее пристойную форму с точки зрения православного канона. – А.В.) Громогласов также не установил никаких признаков хлыстовства. Вообще Распутин по природе был человек широкого размаха. Двери его дома были всегда открыты. Там всегда толпилась самая разнообразная публика, кормясь на его счет. В целях создания вокруг себя ореола благотворителя по слову Евангелия: «Рука дающего да не оскудеет», Распутин, постоянно получая деньги от просителей за удовлетворение их ходатайств, широко раздавал эти деньги нуждающимся и вообще лицам бедных классов, к нему обращавшимся тоже с какими-либо просьбами, даже и не материального характера. Этим он создавал себе популярность благотворителя и бессребреника.

Кроме того, большие суммы Распутин сорил по ресторанам и загородным садам, вследствие чего никаких особенных средств после его смерти семья его, проживавшая в Сибири, не получила.

Следствием был собран многочисленный материал относительно просьб, проводимых Распутиным при дворе; все эти просьбы касались, как было выше указано, назначений, перемещений, помилований, пожалований, проведения железнодорожных концессий и других дел, но решительно не было добыто никаких указаний о вмешательстве Распутина в политические дела, несмотря на то, что влияние его при дворе, несомненно, было огромное. Примеры этого влияния очень многочисленны; так, между прочим, при обыске в канцелярии дворцового коменданта генерала Воейкова было обнаружено несколько писем на его имя такого содержания: «Генералу Фавееку. Милой, дорогой, устрой ее. Григорий». На подобных письмах оказались отметки, сделанные рукой Воейкова, сводившиеся к указанию имени, отчества и фамилии просителей, их места жительства, содержание просьбы, отметки об удовлетворении просьбы и об оповещении просителей, тождественного содержания <письма> были обнаружены и у бывшего Председателя министров Штюрмера, а равно и у других высокопоставленных лиц. Но все эти письма касались исключительно просьб об оказании личных протекций по поводу разных случаев в жизни лиц, о которых ходатайствовал Распутин.

Распутин всем лицам, с которыми ему приходилось сталкиваться более или менее часто, давал прозвища, некоторые из них получили права гражданства и при дворе; так, например, Штюрмера он называл – Стариком; архиепископа Варнаву – Мотыльком; государя – Папой; государыню – Мамой. Прозвище Варнавы – Мотылек было обнаружено и в одном из писем императрицы к Вырубовой».

Действительно, очень скоро Распутин приобрел в Петербурге большую популярность. Прознав о его близости к царской семье, вокруг него стали роиться дельцы и авантюристы, стремившиеся войти в доверие к «старцу» и воспользоваться его протекцией.

Ежедневно квартиру «старца» с утра до ночи осаждали толпы просителей. В Петербурге он жил сначала по адресу: Кирочная, 12, затем: Английский проспект, 3 и Гороховая улица, 64. К Распутину шли люди всех сословий, простолюдины и аристократы, богатые и бедные. Бывали там и крупные банкиры, и промышленники, и офицеры гвардии.

«Полудержавный властелин»

Петербургское охранное отделение заинтересовалось квартирой Распутина уже в конце 1908 года. Проследить за «старцем» захотел дворцовый комендант В.А. Дедюлин. Он боялся, что это никакой не «старец», а террорист, задумавший убить царя. По его приказу начальник Петербургского охранного отделения полковник А.В. Герасимов установил наружное наблюдение за Распутиным и вскоре доложил о результатах Столыпину, не найдя в действиях «старца» ничего подозрительного по революционно-террористической части, зато найдя в его поведении многочисленные проступки против норм нравственности.

Петр Аркадьевич сначала отнесся к Распутину вполне позитивно и даже просил того помолиться за свою дочь, раненную при взрыве на Аптекарском острове. Однако, когда стало очевидным влияние Распутина на царскую чету, Столыпин, по словам самого Григория Ефимовича, из «лучшего друга» превратился в злейшего врага. Товарищ министра внутренних дел генерал П.Г. Курлов вспоминал, как однажды Столыпин принял «старца» в своем кабинете. После его ухода министр задумчиво сказал Курлову: «А нам все-таки придется с ним повозиться».

Генерал-лейтенант Александр Васильевич Герасимов вспоминал: «Это имя я впервые услыхал в конце 1908 года от дворцового коменданта генерала Дедюлина. Во время одной из наших встреч он задал мне вопрос, слышал ли я что-либо о некоем Григории Распутине? Это имя было мне совершенно незнакомо, и я поинтересовался узнать, почему им озабочен Дедюлин. Тогда Дедюлин рассказал мне, что человек, носящий это имя, за несколько дней перед тем был представлен государыне Александре Федоровне. Встреча их состоялась на квартире фрейлины Вырубовой, доверенного друга царицы. Распутин выдает себя за «старца», интересующегося религиозными вопросами, но по своим годам далеко еще не может быть отнесен к числу стариков. Дедюлину он показался подозрительным. Никаких сведений об его прошлом он узнать не мог и допускал, что в лице Распутина он имеет дело с революционером, быть может, даже скрытым террористом, который таким путем пытается подойти поближе к царскому дворцу. Так как у Вырубовой бывал и царь, который мог там встретиться с Распутиным, то Дедюлин просил меня с особой тщательностью навести о последнем все справки.

Я занялся этим делом. С одной стороны, я поручил своим агентам поставить наблюдение за Распутиным; с другой стороны, я навел справки в Сибири на его родине относительно его прошлого. С обеих сторон я получил самые неблагоприятные о нем сведения. Из Сибири прибыл доклад, из которого было видно, что Распутин за безнравственный образ жизни, за вовлечение в разврат девушек и женщин, за кражи и за всякие другие преступления не раз отбывал разные наказания и в конце концов вынужден был бежать из родной деревни. Мои агенты, следившие за Распутиным, подтвердили эти сведения о плохой его нравственности; по их сообщениям, Распутин в Петербурге вел развратный образ жизни. Они не раз регистрировали, что он брал уличных женщин с Невского и проводил с ними ночи в подозрительных притонах. Опросили и некоторых из этих женщин. Они дали о своем «госте» весьма нелестные отзывы, рисуя его грязным и грубым развратником. Было ясно, что это человек, которого нельзя и на пушечный выстрел подпускать к царскому дворцу.

Когда я доложил Столыпину полученные мною сведения, к глубочайшему изумлению узнал, что председатель совета министров не имеет никакого представления даже о существовании Распутина (по всей вероятности, в данном случае Петр Аркадьевич лукавил. Он просто не хотел признаваться своему подчиненному, что уже познакомился с Распутиным и тот произвел на него благоприятное впечатление. – А.В.). Чрезвычайно взволнованный, он сказал мне в эту нашу первую беседу о Распутине, что пребывание такого рода темных субъектов при дворе может привести к самым тяжелым последствиям. «Жизнь царской семьи, – говорил он, – должна быть чиста, как хрусталь. Если в народном сознании на царскую семью падет тяжелая тень, то весь моральный авторитет самодержца погибнет – и тогда может произойти самое плохое». Столыпин заявил, что он немедленно переговорит с царем и положит решительный конец этой истории (премьер, очевидно, сразу же оценил, насколько связь с Распутиным может дискредитировать царскую семью. – А.В.).

Это свое намерение П.А. Столыпин осуществил во время ближайшего доклада царю. Об этом докладе у меня сохранились отчетливые воспоминания. Столыпин – это было необычно для него – волновался всю дорогу, когда мы ехали в Царское Село. С большим волнением и нескрываемой горечью он передал мне на обратном пути подробности из своей беседы с царем. Он понимал, насколько щекотливой темы он касался, и чувствовал, что легко может навлечь на себя гнев государя. Но не считал себя вправе не коснуться этого вопроса. После очередного доклада об общегосударственных делах, рассказывал Столыпин, он с большим колебанием поставил вопрос: «Знакомо ли Вашему Величеству имя Григория Распутина?» Царь заметно насторожился, но затем спокойно ответил: «Да. Государыня рассказала мне, что она несколько раз встречала его у Вырубовой. Это, по ее словам, очень интересный человек; странник, много ходивший по святым местам, хорошо знающий Священное Писание, и вообще человек святой жизни.

– А Ваше Величество его не видали? – спросил Столыпин.

Царь сухо ответил:

– Нет.

– Простите, Ваше Величество, – возразил Столыпин, – но мне доложено иное.

– Кто же доложил это иное? – спросил царь.

– Генерал Герасимов, – ответил Столыпин.

Столыпин здесь немного покривил душой. Я ничего не знал о встречах государя с Распутиным и поэтому ничего об этом не говорил Столыпину. Но последний, как он мне объяснил, уловивши некоторые колебания и неуверенность в голосе царя, понял, что царь несомненно встречался с Распутиным и сам, а потому решил ссылкой на меня вырвать у царя правдивый ответ.

Его уловка действительно подействовала. Царь после некоторых колебаний, потупившись, и с как бы извиняющейся усмешкой сказал:

– Ну, если генерал Герасимов так доложил, то я не буду оспаривать. Действительно, государыня уговорила меня встретиться с Распутиным, и я видел его два раза (Николай говорил неправду, как мы уже убедились, он виделся с Распутиным значительно чаще. – А.В.)… Но почему, собственно, это вас интересует? Ведь это мое личное дело, ничего общего с политикой не имеющее. Разве мы, я и моя жена, не можем иметь своих личных знакомых? Разве мы не можем встречаться со всеми, кто нас интересует?

Столыпин, тронутый беспомощностью царя, представил ему свои соображения о том, что повелитель России не может даже и в личной жизни делать то, что ему вздумается. Он возвышается над всей страной, и весь народ смотрит на него. Ничто нечистое не должно соприкасаться с его особой. А встречи с Распутиным именно являются соприкосновением с таким нечистым, и Столыпин со всей откровенностью сообщил царю все те данные, которые я собрал о Распутине. Этот рассказ произвел на царя большое впечатление. Он несколько раз переспрашивал Столыпина, точно ли проверены сообщаемые им подробности. Наконец, убедившись из этих данных, что Распутин действительно представляет собой неподходящее для него общество, обещал, что он с этим «святым человеком» больше встречаться не будет.

На обратном пути из Царского Села Столыпин, хотя и был взволнован, но казался облегченным, имея уже позади эту мучительную задачу. Он считал, что с Распутиным покончено. Я не был в этом так уверен. Прежде всего, мне в этом деле не нравилось, что царь дал слово лишь за себя, а не за царицу также. Но кроме того я знал, что царь легко попадает под влияние своего окружения, к которому я относился без большого доверия. Характер моей деятельности неизбежно заставлял меня быть недоверчивым…

Поэтому я не только не прекратил наблюдение за Распутиным, а, наоборот, предписал даже усилить его. Ближайшие же дни подтвердили правильность моих опасений. Мои агенты сообщали, что Распутин не только не прекратил своих визитов к Вырубовой, но даже особенно зачастил с поездками туда. Были установлены и случаи его встреч там с государыней.

Чтобы положить конец этому положению, становящемуся положительно нестерпимым, я предложил Столыпину выслать Распутина в административном порядке в Сибирь. По старым законам, Столыпину как министру внутренних дел единолично принадлежало право бесконтрольной высылки в Сибирь лиц, отличающихся безнравственным образом жизни, Этим законом давно уже не пользовались, но формально отменен он не был, и возможность воспользоваться им существовала полная. После некоторых колебаний, вызванных опасением огласки, Столыпин дал свое согласие, но поставил обязательным условием: чтобы Распутин был арестован не в Царском Селе, дабы в случае, если это дело все же получит огласку, его никак нельзя было поставить в связь с царской семьей.

Я принял все возможные меры для того, чтобы сохранить в тайне принятое решение. Помню, я даже своей рукой написал текст постановления о высылке Распутина. Столыпин поставил свою подпись. И тем не менее привести наш план в исполнение не удалось. Не знаю, то ли о нем проведал кто-либо из высокопоставленных покровителей Распутина; то ли последний чутьем догадался, что над ним собирается гроза, но моим агентам все не удавалось увидеть его в такой обстановке, в которой можно было бы произвести арест, не привлекая к нему внимания. На своей квартире он вообще перестал появляться, ночуя у различных своих высокопоставленных покровителей. Один раз агентам удалось проследить его визит к Вырубовой. Они протелефонировали мне, и я отдал приказ арестовать его немедленно по возвращении в Петербург. Я был уверен, что на этот раз я обязательно буду иметь Распутина, но отряженные для ареста мои агенты явились без него. По их рассказу, Распутин, очевидно, догадался о предстоящем аресте, а потому по приезде в Петербург выскочил из вагона еще до полной остановки поезда и, подобрав полы своей длинной шубы, бегом пустился к выходу, где его ждал автомобиль. Агенты хотели задержать последний, но увидели, что это автомобиль великого князя Петра Николаевича, мужа великой княгини «черногорки» Милицы Николаевны. Арест человека в великокняжеском автомобиле вызвал бы, конечно, много шума, и мои агенты на этот шаг не решились. Они только проследили этот автомобиль – до ворот великокняжеского дворца.

Вся эта история меня раздражала. Столыпин каждый раз спрашивал, в каком положении дело, и мне приходилось сознаваться, что я ничего еще не успел. Поэтому я отдал приказ моим агентам день и ночь нести караулы у всех выходов из дворца – и как только покажется Распутин, обязательно арестовать его, хотя бы с риском огласки. Несколько недель дежурили мои агенты, но Распутин не появлялся. Он сидел в великокняжеском дворце, войти куда я, конечно, не мог: если бы даже я решил не останавливаться перед оглаской, то и тогда разрешить обыск в великокняжеском дворце мог только сам царь.

Так продолжалось несколько недель, пока я не получил телеграммы с родины Распутина о том, что последний прибыл туда. Мои агенты не заметили, как он выбрался из дворца. Им это нельзя ставить в вину. Они совершенно откровенно говорили: из дворца нередко выезжали закрытые экипажи и автомобили. Нередко сквозь окно в них была видна фигура великого князя и княгини. Как было узнать, что в глубине сидит еще и Распутин. Останавливать и контролировать все выезжающие экипажи? Это дало бы делу такую огласку, за которую меня Столыпин совсем не поблагодарил бы…