Текст книги "Эпоха Обамы. Наши интересы в Белом доме"

Автор книги: Александр Терентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Кроме того, эксперты отмечали что Обама изо всех сил старается укрепить собственную электоральную базу, добившись безоговорочной поддержки тех слоев, которые голосовали за него на прошлых выборах. Такую же стратегию в 2004 году избрал политтехнолог Буша Карл Роув, который предложил «наплевать на голоса независимых избирателей и сосредоточиться на работе с правоверными республиканцами: евангелистами и представителями морального большинства» [151] . Обама точно так же сконцентрировался на работе со своими сторонниками: афроамериканцами, латиноамериканцами и молодежью.

Конечно, было очевидно, что рекордный процент явки среди темнокожих избирателей на выборах 2008 года, повторить будет сложно, однако Обама вновь надеялся взбудоражить «черную Америку». «Перестаньте плакать и жаловаться, – заявил он в выступлении на ежегодном съезде Ассоциации афроамериканцев, – смените, наконец, домашние тапочки на армейские ботинки. И вы оторвете себе свой кусок жизни и победите [152] ». «Stop complainin. Stop grumblin. Stop cryin!» – восклицал он, подражая сленгу темнокожих, которые в разговоре опускают обычно букву «g». «Даже во время прошлой предвыборной кампании, – писал The American Thinker, – Обама не заигрывал так с афроамериканским электоратом. По содержанию его речь мало чем отличалась от воинственных воззваний черных проповедников, а ее интонация и ритм напоминали рэп-речитатив». Конечно, такие выступления могли отвадить от Обамы часть белых избирателей, которые все меньше воспринимали его как общеамериканского кандидата. Однако президент, похоже, готов был идти ва-банк. И не только в негритянском вопросе. Ради того чтобы вновь привлечь голоса испаноязычных избирателей, Обама призывал иммиграционные власти США прекратить депортацию нелегалов. И хотя ему так и не удалось провести через Конгресс так называемый «закон мечты», который должен был предоставить амнистию миллионам латиноамериканцев, нелегально проживающих на территории США, он надеялся все же вернуть расположение лидеров испаноязычной общины. Как отмечал консервативный радиоведущий Раш Лимбо, «латинос рассчитывают, что Обама оправдает прозвище «мексиканский президент» и, избравшись на второй срок, позволит им осуществить в США демографическую реконкисту».

Продолжали уповать на Обаму и борцы за права геев. В сентябре 2011 года ему удалось протолкнуть через Сенат закон, отменяющий известное правило «не спрашивают – молчи», которое позволяло геям служить в вооруженных силах США лишь в том случае, если они не распространяются о своей сексуальной ориентации. А уже в 2012 году президент призвал снять запрет на заключение однополых браков. Ультраконсерваторы тут же провозгласили его «президентом меньшинств» и начали иронизировать по поводу голубого цвета, который является символом «партии ослов».

Очень многое зависело от того, сумеет ли Обама вновь заручиться поддержкой молодежи. Ведь за время правления демократической администрации она успела разочароваться в риторике перемен, и разыгрывать ту же карту президент уже не мог. «Как объяснить теряющим работу молодым людям, – писала The Washington Post, – что президент денно и нощно заботиться об их благе? Никакие популисткие заявления и эффектные выходы на сцену под музыку U2 положение не исправят. И Обаме придется разработать новую тактику в борьбе за голоса молодых избирателей» [153] .

Еще сложнее дело обстояло с квалифицированными рабочими, так называемыми синими воротничками, которые всегда относились к Обаме с подозрением. Даже в 2008 году лишь 37 процентов из них проголосовали за темнокожего кандидата. И несмотря на то, что в эпоху Обамы пренебрежительное отношение к профсоюзам, характерное для предыдущей администрации ушло в прошлое, и федеральным властям было запрещено оказывать давление на профсоюзных лидеров и ограничивать их в правах, крупнейшие трудовые союзы присоединились к акциям протеста, в начале октября 2011 года охватившим американские города.

Политологи утверждали, что изменить позицию профсоюзов могут лишь представители старой демократической гвардии, связанные с кланом Клинтонов, (экс-президент всегда считался кумиром белых рабочих). Однако в Вашингтоне все чаще можно было услышать разговоры о расколе внутри правящей элиты, преодолеть который не удалось даже после четырехчасовой партии игры в гольф между Бараком Обамой и Биллом Клинтоном. Многие демократы надеялись, что Хиллари Клинтон возьмет реванш за поражение от Обамы на праймериз 2008 года, а приближенные к чете Клинтонов политтехнологи Джеймс Карвилль и Марк Пенн призвали президента «поучиться у Линдона Джонсона, который отказался от переизбрания на второй срок в связи с катастрофическим падением рейтинга» [154] .

Клинтоны не стеснялись критиковать обаманомику и дистанцировались от внутриполитического курса нынешней администрации. «Работая в команде Обамы, – утверждал политолог Томас Фриман, – Клинтон никогда не забывала о собственных амбициях и так и не смирилась с главенством темнокожего политика, который перебежал ей дорогу в тот момент, когда до заветного президентского кресла оставалось буквально полшага» [155] .

Накануне выборов летом 2011 года Обама произвел небольшие перестановки в кабинете министров, отправив на покой главу Пентагона Роберта Гейтса и заменив его на бывшего начальника ЦРУ Леона Паннету. Пост главы Центрального разведывательного управления занял генерал Дэвид Петреус, бывший командующий силами США и НАТО в Афганистане. Петреус прославился еще во время иракской войны, когда в 2007 году сумел переломить ход операции, усилив воинский контингент и разработав эффективную противоповстанческую тактику. Подчиненные называли его царь Давид и отмечали, что во всех начинаниях ему сопутствует успех. Тем не менее, в Вашингтоне критиковали кадровое решение Обамы, указывая на то, что у Петреуса нет опыта работы в спецслужбах. «Самыми лучшими руководителями ЦРУ, – писала The Washington Post, – были люди штатские вроде Аллена Даллеса и Уильяма Кейси. А Петреус, который был блестящим военачальником, скорее всего, окажется посредственным разведчиком» [156] .

АМЕРИКАНСКИЙ РОБИН ГУД

Шансы действующего президента во многом зависели от того, что станет главной темой его предвыборной кампании. «Риторика перемен, призывы к национальному примирению, обещание порвать с вашингтонским истеблишментом, пацифистские лозунги – все это уже было и вряд ли сработает во второй раз, – отмечал старший помощник президента Дэвид Плафф, – Нам нужна новая фишка, и мы ее обязательно придумаем» [157] . Эксперты утверждали, что такой фишкой вполне может стать раскулачивание американских «жирных котов». Не случайно Обама объявил в ноябре 2011 года, что сократить дефицит бюджета можно лишь за счет повышения налогов для состоятельных граждан, чьи доходы составляют более миллиона долларов в год. На Капитолийском холме налоговую реформу окрестили «правилом Баффета», по имени миллиардера Уоррена Баффета, который возмущался, что платит в казну всего 17 % от зарплаты, тогда как его менее имущие коллеги вынуждены отдавать от 30 до 40 %. «Когда представители среднего класса, – писал журнал The Nation, – выплачивают государству огромную часть доходов, а жирные коты ограничиваются мелкими подачками – это значит, что мы имеем дело с извращенной налоговой системой, изменить которую может лишь американский Робин Гуд» [158] .

Попытки Обамы увеличить налогообложение для состоятельных граждан (даже просто отобрать у них льготы, выделенные Бушем) не увенчались успехом. Если бы он начал именно с налоговой реформы, возможно, ему удалось бы ее протолкнуть, но тогда не прошла бы реформа здравоохранения. Как бы то ни было, большинство политологов отмечали, что идеей фикс для Обамы являлась идея сохранения «среднего» класса. «Если "среднего" класса не будет – то современному западному обществу придет конец», – утверждали американские левые интеллектуалы вроде Пола Кругмана, которые оказывали на президента решающее влияние. «Именно на поддержание «среднего» класса была направлена реформа здравоохранения, – отмечал российский экономист Михаил Хазин. – Ведь в условиях кризиса все меньше людей могли позволить себе медицинскую страховку, а она, как известно, – важнейший элемент самоосознания представителей «среднего» класса. Именно на защиту бедняков, которые надеются попасть в «средний» класс, была рассчитана политика Обамы накануне выборов» [159] . И если в 2009–2010 году деньги тратились, в основном, на поддержку финансового сектора, то в 2011—2012-м львиная доля бюджетных средств шла на социальные расходы.

Республиканцы называли инициативы президента «дорогой к классовой войне». Однако его популистская задача была выполнена: Обама предстал в образе защитника угнетенных и врага богачей – образе, который был так востребован в Соединенных Штатах.

О том насколько был востребован этот образ говорила популярность движения «Оккупируй Уолл-стрит», представители которого с осени 2011 года начали проводить демонстрации у здания Нью-йоркской фондовой биржи. Они призывали избавиться от финансового терроризма, ограничить доходы финансистов и поставить под общественный контроль банки и инвестиционные фонды. «Умерьте жадность корпораций», «Мы объявляем войну корпоративным зомби, которые пожирают деньги», – скандировали они. Что характерно, лозунги манифестантов «Уберите деньги из политики» и «Я не могу позволить себе лоббиста» перекликались с заявлением главного стратега предвыборной кампании Обамы Дэвида Аксельрода о том, что Соединенные Штаты должны избежать повторения так называемого «позолоченного века», когда в 1920-е годы крупные финансовые корпорации «с потрохами покупали политиков». Обращали на себя внимание и высказывания близкого Обаме финансиста Джорджа Сороса, который отметил, что «понимает злобу налогоплательщиков, обязанных отдавать свои деньги проблемным банкам» [160] .

Эксперты утверждали, что если отбросить некоторые утопичные идеи протестующих вроде предложения обеспечить бесплатное высшее образование или немедленно списать все государственные долги, большая часть их политической программы совпадала с тезисами избирательной кампании Обамы. Взять хотя бы требования выделить триллион долларов на развитие инфраструктуры и ввести всеобщее государственное медицинское страхование. Многие даже стали отстаивать версию, что участие в протестом движении организации A.F.L.-C.I.O., объединяющей 56 профсоюзов США, позволит умеренным профсоюзным деятелям перехватить инициативу у радикалов и использовать массовые выступления для того чтобы утвердить обамовскую программу борьбы с безработицей.

Один из отцов-основателей Чайной партии Карл Деннингер, который, кстати сказать, принимал активное участие и в движении «Оккупируй Уолл-стрит», призывал его лидеров не повторять ошибок чаевников, которые растворились, в итоге, в республиканском истеблишменте. «Надеюсь, – говорил он, – организаторы нынешних выступлений будут мудрее и не дадут обвести себя вокруг пальца. И вместо того чтобы примкнуть к демократам, став леворадикальным крылом правящей партии, они сохранят независимость от прогнившей двухпартийной системы» [161] .

Популярность движения «Оккупируй Уолл-стрит», как и взлет Чайной парии, в первую очередь, объяснялась недоверием к вашингтонскому политическому истеблишменту. И в том и в другом случае протесты охватывали практически всю Америку (после демонстраций в Нью-Йорке массовые выступления начались в Лос-Анджелесе, Чикаго и Сан-Франциско, а небольшие митинги прошли во всех без исключения штатах). И в том и в другом случае формировалась пестрая разрозненная коалиция. В Движении чаепития в 2009–2010 гг. принимали участие маргиналы всех мастей (правда, в основном это были люди правых взглядов). В 2011-м на улицы вышли такие же маргиналы только из левого лагеря: анархисты, борцы за права геев, защитники бездомных животных и даже сторонники Революционной коммунистической партии США. Однако стоит отметить, что наряду с левацкими гуру вроде философов Корнелла Веста и Ноама Хомского, публициста Майкла Мора, сенатора Берни Сандерса и хип-хоп продюсера Рассела Симмонса, среди лидеров движения были и консерваторы, такие, как телеведущий Дилан Ратиган, упомянутый выше Карл Деннингер и лидер либертарианской партии Рон Пол. Как и чаевники, «оккупанты» постоянно обращались к наследию отцов-основателей, которые предупреждали, якобы, что двухпартийная система представляет собой серьезную угрозу для Соединенных Штатов.

Многие участники выступлений призывали к демократической революции, сравнивали нью-йоркскую площадь Свободы с египетской площадью Тахрир и по аналогии с «арабской весной» грозились устроить властям американскую осень. В центральных СМИ, разумеется, к этим заявлениям относились несерьезно. Движение «оккупантов» называли «сборной солянкой», «организацией с неопределенными целями». The New York Times вспоминала эпизод из фильма «Дикарь», когда Марлон Брандо, изображающий лидера радикальной группировки на вопрос молодой женщины о том, против чего он выступает, ответил «А против чего надо, черт возьми?» «У здания нью-йоркской биржи, – писала газета The Wall Street Journal, – собрались обыкновенные хиппи, люди, которым просто необходимо пойти работать». «Но куда идти работать, – парировали участники демонстраций, – если финансисты с Уолл-стрит планомерно уничтожают экономику?» [162]

Эксперты задавались вопросом, сможет ли Обама сыграть роль американского Робин-гуда и использовать набирающее силу протестное движение в своих интересах или речь, действительно, идет о классовой войне наподобие той, что велась в западных странах после мирового кризиса 1929–1933 годов. Судя по тому, как жестко разгоняла американская полиция митинги «оккупантов», скорее, можно было говорить о втором варианте.

РЕСПУБЛИКАНСКИЕ ЛИЛИПУТЫ

Конечно, республиканцы рассчитывали бросить вызов Обаме. Они делали все возможное, чтобы блокировать работу Конгресса и не допустить его победы на президентских выборах. Но, по словам политолога Майкла Барона, «главная проблема состояла в том, что среди республиканских кандидатов не было ни одного политика-тяжеловеса. Этим и объяснялась стремительность, с которой менялись предпочтения избирателей. Сначала фаворитом был Митт Ромни, затем Мишель Бахман, Рик Перри, Ньют Гингрич и вновь Ромни» [163] .

Весной 2011 года Ромни называли «Гулливером», который легко одолеет своих соперников-лилипутов. «Лучшего кандидата республиканцам не найти, – отмечала The New York Times, – представительная внешность, медальное лицо: он выглядит именно так, как должен выглядеть президент Соединенных Штатов» [164] . Да и в биографии его не к чему было придраться. Потомственный политик (отец Ромни был директором автомобильной корпорации American Motors, губернатором Мичигана, министром жилищного строительства в Вашингтоне и даже принимал участие в президентской гонке 1968 года), он начинал карьеру в бизнесе. Основанная им компания Bain Capital весьма успешно занималась скупкой разорившихся фирм. В 2002 году Ромни возглавил организационный комитет Зимних олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити и приобрел репутацию умелого администратора. На следующий год он одержал победу в борьбе за кресло губернатора штата Массачусетс и на этом посту также не ударил в грязь лицом, стимулируя экономический рост и активно создавая рабочие места.

Однако консервативные республиканцы называли Ромни «социалистом», который пытается превратить свой штат в «Народную Республику Массачусетс». Особенно гневные отзывы вызвала проведенная им реформа здравоохранения, в результате которой было введено обязательное медицинское страхование для всех жителей штата. (Реформа послужила прообразом для федерального закона, принятого в эпоху Обамы и ставшего главным объектом нападок со стороны «Чайной партии»). Многие вспоминали, что на посту губернатора Ромни не раз высказывался за право женщин на аборт и снисходительно относился к гейскому движению. Конечно, перед тем как в первый раз выставить свою кандидатуру на республиканских праймериз он отрекся от «либеральных заблуждений» и начал позиционировать себя как политика, защищающего традиционные консервативные ценности. Избиратели, правда, на это не купились. «И хотя мультимиллионер Ромни вложил в свою кампанию огромные средства, – писала The Washington Post, – его сочли чересчур высокопарным и неестественным» [165] . Что, впрочем, не помешало ему вступить в предвыборную гонку во второй раз.

В прессе его тут же окрестили фаворитом, однако сами республиканцы с такой оценкой согласны не были. «Да, он пользуется поддержкой партийного истеблишмента, – говорил президент консервативной группы Freedom Works Матт Киббе, – он узнаваем, у него есть деньги. Но он так и не завоевал сердца и умы рядовых членов партии». Республиканцы становились все более консервативными, Ромни же и его «прагматизм» у многих вызывал аллергию. «Конечно, не исключено, – писала The Patriot Post, – что на предстоящих выборах повторится ситуация 2008 года, когда под воздействием либеральных СМИ республиканцы предпочли маверика Маккейна экс-губернатору Арканзаса Майку Хаккаби, который отстаивал принципы «чистого консерватизма». А ведь, согласно опросам общественного мнения, Хаккаби вполне мог одолеть Обаму» [166] .

Редакционный совет журнала The Wall Street Journal, который пользуется огромным влиянием в консервативных кругах, порекомендовал Ромни идти на выборы в роли напарника Обамы и сообща отстаивать в Вашингтоне идеалы большого правительства [167] . «Для большинства избирателей очевидно, что Ромни – RINO (Republican In Name Only – республиканец только по названию), – утверждал активист Чайной партии Джо Миллер, – и если он одержит победу на праймериз это будет настоящей катастрофой для страны. Ведь тогда, скорее всего, появится влиятельный консервативный кандидат от третьей партии и президент Обама, воспользовавшись расколом в стане врагов, легко переизбирется на второй срок» [168] . «Судьба экс-губернатора Массачуссетса, – писал The Economist, – чем-то напоминает судьбу Хиллари Клинтон. Республиканцы точно так же, как и демократы четыре года назад, не могут согласиться с выбором, который для большинства экспертов, представляется очевидным. «Кто угодно – только не Митт, – говорят они» [169] .

Серьезной проблемой для Ромни являлось его вероисповедание. Еще на прошлых выборах многие евангелисты, которые по-прежнему являются самой влиятельной частью республиканского электората, отказались голосовать за него на том основании, что он мормон. Причем, не простой прихожанин, а один из видных деятелей мормонской церкви. Ромни принадлежит к главной мормонской деноминации – Церкви святых последних дней и долгое время возглавлял объединение из 14 приходов в Бостоне.

Конечно, в 60-е годы Америка избрала президента-католика Джона Кеннеди, но мормоны – это совсем другое дело. В массовом сознании они ассоциируются с таинственными ритуалами, происходящими за закрытыми дверями храма, крещением мертвых и многоженством, которое, правда, было запрещено еще в XIX веке, но до сих пор остается символом мормонства. Не случайно остроумцы утверждали, что в случае избрания Ромни президентом в Америке появится три первых леди. Как писал The World Magazine, «вообразить, что прихожанин мормонской церкви занял Белый дом, практически невозможно. С таким же успехом президентское кресло может достаться шаману или поклоннику культа вуду» [170] .

Тем не менее, говорили политологи, чтобы победить Обаму необходимо перетянуть на свою сторону часть умеренных республиканцев и независимых избирателей. И сделать это под силу только Ромни. Правда, представительница «Чайной партии» Мишель Бахман, которая также участвовала в республиканских праймериз, с такой точкой зрения была не согласна. «Обама – одноразовый президент, – утверждала она, – он в любом случае проиграет выборы, а значит у республиканцев впервые за долгое время появляется шанс выдвинуть кандидата своей мечты, наплевав на прагматичные соображения» [171] . Стоит отметить, к тому же, что умеренные республиканцы вроде Боба Дола и Джона Маккейна выборы всегда проигрывали, победу же праздновали консерваторы, такие, как Рональд Рейган или Джордж Буш-младший.

Экс-спикер Палаты представителей Ньют Гингрич как раз считался одним из идеологов консервативного крыла Великой старой партии. Многие указывали, что он является опытным политиком, автором партийной платформы «Контракт с Америкой», благодаря которой республиканцы в 94-м году впервые за 40 лет получили большинство в Палате представителей. Не так давно он выпустил книгу «Спасти Америку: остановим секулярно-социалистическую машину Обамы», в которой сокрушался о потере нравственных и религиозных ориентиров. А поскольку более 70 процентов республиканцев были убеждены в том, что кандидат в президенты должен быть «очень верующим человеком», Гингрич быстро завоевывал популярность. Правда, критики отмечали, что сам 67-летний политик далеко не безгрешен. Он дважды бросал своих жен, его не раз уличали в адюльтере и, к тому же он страдает манией величия. «Гингрич, – утверждал Майкл Барон, – это лидер, у которого существует один стандарт для оценки собственного поведения, и другой – для поведения окружающих. Людей, не согласных с его точкой зрения, он называет идиотами, социалистами и маргиналами, которые не разделяют американских ценностей» [172] . В июне 2011 года от него сбежали все политтехнологи, он чуть было не сошел с дистанции, и продолжал при этом разглагольствовать о том, что президентский пост завещал ему Рональд Рейган. О Гингриче шутили, что он автор десяти из пяти лучших инновационных идей.

Долгое время именно Гингрич был основным соперником Ромни на праймериз. Однако, как утверждал бывший кандидат в президенты Боб Дол, который в конце 1990-х был лидером республиканского большинства в сенате: «никто из политиков, работавших с Ньютом в конгрессе, не поддержит его кандидатуру, поскольку это актер-одиночка, который любит приписывать себе несуществующие заслуги». «Как бы ни пытался Ньют переписать историю, – отмечал The Economist, – утверждения о том, что он помогал Рейгану в создании новой государственной идеологии, превращают его в циркового клоуна» [173] .

Многих в Америке смущал и тот факт, что крупнейшим спонсором Гингрича выступил владелец казино в Лас-Вегасе Шелдон Адельсон, а в последние годы бывший спикер активно лоббировал интересы крупных корпораций в Вашингтоне. Его называли вашингтонским инсайдером, незнакомым с проблемами реальной Америки. А правые консерваторы не могли забыть, что он отказался поддержать кандидата Чайной партии в 23 округе Нью-Йорка и сравнивали с Бенедиктом Арнольдом, предателем времен войны за независимость. Тем не менее, около 40 процентов республиканцев были убеждены, что из всех кандидатов только Гингрич способен справиться с обязанностями главнокомандующего. Большинство комментаторов отмечали также, что Ньют – прирожденный борец. «Он преисполнен энтузиазма и готов сражаться любым оружием на любой арене. Это настоящий гладиатор» [174] , – говорил о нем бывший республиканский партийный функционер Эдди Мэй. «Истеблишмент пытается распять Гингрича, – вторила ему экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, – но политический театр для него всегда будет театром военных действий» [175] .

Некоторые шансы были еще у губернатора Техаса Рика Перри: образцового консерватора, бывшего капитана ВВС, после службы в армии управлявшего хлопковой фермой. Еще в 1990 году он устроился в администрацию Техаса, где поначалу отвечал за сельское хозяйство, а затем был назначен вице-губернатором. После того как в 2000 году его босса Джорджа Буша-младшего избрали президентом, Перри занял его место. В нулевые годы он три раза подряд выигрывал губернаторские выборы, заслужив звание самого успешного руководителя за всю историю штата (его сторонники отмечали, что с 2009 года 40 % всех новых рабочих мест в США были созданы в Техасе).

«У него патерналистские методы управления, – писал The New Republic, – чего стоит хотя бы инициатива о введении в Техасе дней моления о дожде, но южанам, похоже, это нравится» [176] . Перри прославился резкой критикой федеральных властей. В 2010 году он опубликовал книгу под характерным названием «Хватит! Наша борьба за спасение Америки от Вашингтона» [177] и несколько лет подряд намекал на то, что Техас вполне может отделиться от США, если столичная элита «продолжит совать свой нос куда не следует». «Оппоненты Перри считают, что после его призывов к сецессии ему нечего ловить на президентских выборах, – писал The American Thinker, – однако губернатор, который ежегодно вывешивает флаг Конфедерации, вполне может стать кумиром на Юге США и завоевать голоса «патриотов», которые считают недоразумением избрание чернокожего президента» [178] .

Вполне естественно, что Перри нанял менеджеров, которые занимались предвыборной кампанией Буша-младшего – Джо Эльбо и Курта Андерсона. Как и Буш он не мог похвастаться хорошим образованием: Перри с трудом закончил второразрядный Техасский механико-сельскохозяйственный университет. Однако, как предсказывала The New York Times, «стремление спрятаться в религиозном психозе принесет ему голоса американцев, разочарованных бесплодной политикой Обамы» [179] . Поддержать Перри могли и представители еврейского лобби, недовольные демократической администрацией. Ведь губернатор Техаса не раз заявлял о том, что «земля Израиля была дана еврейскому народу Господом Богом».

Многие предсказывали, что на республиканских праймериз победу будут праздновать ультраконсерваторы, бросившие вызов «республиканским бонзам, которые, по их мнению, проповедуют истины, противоречащие здравому смыслу и логике консервативного большинства». Однако этого не произошло.

Долгое время считалось, что кандидатом от Движения чаепития станет экс-губернатор Аляски Сара Пейлин, которая была напарницей Джона Маккейна на выборах 2008 года. Однако к 2011 году она полностью растеряла свой политический капитал. По словам комментатора CNN Шеннона Трэвиса, «Сару погубила звездная болезнь. Ведь если бы она оставалась на посту губернатора Аляски, консерваторы, наверняка, сплотились бы вокруг ее фигуры, но ринувшись в шоу-бизнес и сделавшись лицом телеканала Fox News, она подписала себе приговор. И чаевники связывали надежды с другой харизматичной женщиной – Мишель Бахманн» [180] .

Бахманн – одна из тех представителей Движения чаепития, которые сотворили сенсацию на выборах в нижнюю палату Конгресса 2010 года. Она выиграла выборы в штате Миннесота и вошла в комитет по разведке. Ее считали идеальным кандидатом для жителей американской глубинки, которые в большинстве своем придерживаются консервативных взглядов. Бахманн говорила на сложные экономические темы простым языком, не скрывала своих ультраправых убеждений и называла себя новообращенной христианкой и решительным противником абортов и однополых браков. Комментаторы окрестили ее «профессиональной матерью» (у Бахманн пятеро собственных детей и еще 23 ребенка, которых она воспитывает за счет государства).

Республиканский политтехнолог Рон Бонджин отмечал, что «в отличие от Ромни скованного, не уверенного в себе и не способного ни на миллиметр отойти от заранее заданных схем, Бахманн – непредсказуемая, слегка развязная популистка, которая не лезет за словом в карман и не всегда контролирует свои эмоции. И если Ромни может навредить излишняя осторожность, то Бахманн погубят ее досадные промахи» [181] . Только за первые месяцы предвыборной кампании она успела объявить «отцов-основателей», большинство из которых были рабовладельцами, «борцами за права темнокожих», спутать актера Джона Вейна с серийным убийцей Джоном Вейном Гейси и обвинить администрацию Обамы в том, что она распродает «весь стратегический запас нефти США», хотя речь шла лишь о небольшом объеме сырья, которое хранится в соляных пещерах у побережья Мексиканского залива.

Когда осенью 2011 года Бахманн на короткий период стала фаворитом республиканской гонки на левом фланге началось смятение. Ведь вначале демократы не воспринимали ее всерьез, называя «политической психопаткой», «религиозной фанатичкой» и «пустышкой». Но затем даже колумнист либерального журнала New Republic Джонатан Чайт вынужден был признать, что «Бахманн – прекрасный оратор и очень эффективный менеджер. Не случайно она собрала рекордную сумму пожертвований на свою кампанию в Конгресс (на $ 14 миллионов больше, чем остальные кандидаты). И хотя многие в Америке сравнивают ее с Сарой Пейлин, Бахманн, на самом деле, куда более харизматичная фигура» [182] .

Самым опасным, с точки зрения партийной элиты, кандидатом являлся Рон Пол – 76-летний конгрессмен от Техаса, который на президентских выборах 1980 года уже выставлял свою кандидатуру от либертарианской партии. «Республиканские бонзы, – писал в интернет-блоге студент Гарварда Том Рикс, – делают сейчас все возможное, чтобы остановить Пола. На кокусе в Айове, где у него были все шансы на успех, неожиданно исчезли бюллетени двух графств, и многие специалисты предполагают, что они были специально выведены из оборота» [183] . Один из победителей кокуса бывший сенатор от Пенсильвании Рик Санторум заявил по этому поводу, что «небольшая фальсификация – это еще не конец света».

Пола называли убежденным изоляционистом. Он был единственным конгрессменом, голосовавшим против нападения на Ирак. Он не поддерживал военных действий в Афганистане, выступал за выход США из НАТО и ликвидацию американских военных баз за рубежом. Более того, Пол посмеивался над паникерскими настроениями республиканцев в иранском вопросе и не видел ничего страшного в том, что Тегеран может обзавестись ядерным оружием.

Оригинальностью отличался и его подход к экономическим проблемам. Пол был категорически против выделения крупных субсидий банкирам во время кризиса 2008 года. Он требовал провести государственный аудит ФРС и критиковал систему управления экономикой с помощью эмиссии и бюджетного дефицита.

Кроме того, как и все либертарианцы, Пол утверждал, что «большое правительство» представляет серьезную опасность для личных свобод граждан. «В США его давно уже считают подвижником, – писала The New York Times. – Хирург-акушер, который продолжал принимать роды после своего избрания в конгресс, отказался от пенсии, причитающейся законодателям, и не раз в одиночку противостоял всему депутатскому корпусу, вызывает симпатии у многих американцев» [184] .