Текст книги "Проект «Орлан»: Одинокий рейд. Курс на прорыв. Фактор умолчания"

Автор книги: Александр Плетнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Немного поколебавшись, всё же приказал:

– Кормовое машинное отделение – заглушить котлы, отвести пар, закрыть заслонки.

Ввалился штурман. То есть за общим напряжением Терентьев и не заметил бы, но от того пахну́ло свежим морозным ветром, а значит, был наверху. Доложил – оказалось, что камера на корме работала, так сказать, лишь онлайн и записи не было. Штурман выглядел озабоченным, скорее расстроенным, хотел ещё что-то сказать, но вышел на связь прапор-морпех.

Голос в переговорном устройстве, выведенном на «громкую», скрипел помехами, слышалась стрельба, крики.

– Передовая группа противника пробилась к кормовому машинному отделению, но там и встали. Больше не бу́хают – скорей всего, у них закончилась взрывчатка. Блокируем! Несколько человек проникли в вентиляторные аппаратные. Повредили электростанцию номер два. Много их на ярусе матросских кубриков. Эти упыри там плотно «окопались». Должны понимать, что их дело – швах, но огрызаются! Сложно. Гранаты применяем только светошумовые, – он тяжело сглотнул, потом, видимо, хлебнул из бутылки. Продолжил: – Надо выйти по общекорабельной – предложить им сдаться. Иначе много парней положим – нам зачистить будет ещё тот геморрой.

– Понял, – Терентьев, пока прапорщик докладывал, разглядывал общий план крейсера, прикидывая, куда удалось проникнуть чужакам, – где наш испаноговорящий?

– Не надо испаноговорящего, – угрюмый штурман, наконец, нашёл паузу, чтобы вставить свою неприятную новость, – они на английском перекликаются.

– Вот оно… что! – протянул Терентьев. – Вот так, значит! Как же это англичанам удалось так провернуть, что Буэнос-Айрес слил нас? То-то я и смотрю – слишком круто для аргентинского спецназа. САС[69]69
  SAS – Special Air Service. Спецподразделение вооружённых сил Британии.


[Закрыть]!

– Не САС, – штурман протянул командиру ладонь, в которой лежал металлический жетон с обрывком цепочки.

Терентьев взял, разглядев выбитый рисунок и надпись на английском. Теперь стало понятно, что зацепило его взгляд на видео с кормы – среди атакующих явно были негры.

– «Дельта»! Американцы!

Со стороны могло показаться, что командир впал в ступор. На самом деле, Терентьев наскоро пытался прокрутить дальнейший вариант событий с учётом американского вмешательства. Стройной логики не получалось – слишком много факторов надо было учитывать, включая международные политические, но однозначно вывел, что перспективы не очень приятные. Окончательно запутался и даже не расслышал, как подал голос оператор обзорной РЛС. И уже дежурный по кораблю обратил его внимание:

– У нас ещё гости! На горизонте цель, групповая.

Недалеко накануне

Совесть – гибкая сука, подвластная изменениям ситуации… труслива и боится наказания… даже по смерти. Чем, кстати, пользуются церковники… Впрочем, это уже другая тема.

Само решение с захватом корабля вынашивалось не один день. Горячие головы из различных заинтересованных спецподразделений продумывали различные варианты и планы, даже прорабатывали сценарии… так, на всякий случай, если случай представится, когда ООН запутается в своих резолюциях, дипломаты отвернутся, дескать, мы ничего не видели, а кто-нибудь поважней и посуровей стукнет кулаком по столу, и-и-и… А пока…

Едва Буэнос-Айрес объявил, что крейсер ходит под аргентинским флагом, США стали давить на хунту, требуя отказаться от помощи русских. Поэтому Гальтиери, собрав штаб, приказал срочно разработать план удара по морскому соединению противника с целью нанести невосполнимый ущерб и как минимум лишить инициативы. Рассчитывая тем самым устрашить британцев и вынудить их пойти на переговоры на выгодных для Аргентины условиях. А с русскими, естественно, поспешно распрощаться.

Но как только затеялось какое-то движение, и спутники исправно зафиксировали старт ракеты, со стороны Штатов незамедлительно последовал самый жёсткий «наезд». Судя по тому, как ско́ра была реакция американцев – готовились они заранее. П-700, наверное, ещё летела к цели, а американский посол (посол президента по особым поручениям генерал Волтерс) уже «стучался в двери» к министру иностранных дел Аргентины, на ходу перебирая приготовленные бумаги.

Посол начал с ма́лого, но «Гранит» уже добросовестно вмандил «британца»! Пошла череда сообщений, подтверждений, снова сообщений и подтверждений. Англичане ещё не вопили о «наглости-подлости-несправедливости» – суть потере авианосца, но чаяния их были прогнозируемы.

Фактически посол работал по результатам – курьер донёс информацию, и Волтерс вынимал следующий подходящий к ситуации лист. И зачитывал требования.

Не успели в Буэнос-Айрес обсудить ультимативные претензии американцев, как в столицу Аргентины прибыл госсекретарь США А. Хейг. На встречу с президентом Гальтиери Хейг явился не один, представив сопровождавших его как офицера одной из силовых структур США и специалиста из ЦРУ.

Работая в тесном контакте с английскими спецслужбами, в ЦРУ знали о планируемой диверсии SAS на аэродроме подскока Рио-Гранде, где базировались штурмовики «Супер Этандар». Отсюда в ЦРУ родилась идея провести более дерзкую операцию – захватить русский крейсер. Миссию возлагали на 1-й оперативный полк подразделения сухопутных войск США «Дельта». Командир подразделения (именно он прибыл с Хейгом), понимал, насколько нетривиальна и сложна поставленная задача. И как мало времени на подготовку. Но «Дельте» требовалось реабилитироваться после провала операции «Орлиный коготь»[70]70
  Провальная операция «Дельты» по спасению заложников на территории Ирана в 1980 году.


[Закрыть].

Это желание (всё сделать своими силами) стало одной из причин отказа британцам на участии в операции. А англичан пришлось посвятить в планы. Во-первых, чтобы не произошло накладок с их стороны, вздумай они совершить воздушный налёт на русский крейсер во время миссии «Дельты». Во-вторых, действовать (хоть и формально) решили под видом бриттов, как воюющей стороны.

Но основными причинами были сложности во взаимодействии групп и из-за аргентинцев. Гальтиери хоть и вынудили на содействие, но он категорически отказался допустить на свою территорию солдат противника.

Для Гальтиери решение пойти на сделку с американцами было далеко не простым.

Ещё в начале апреля янки начинали плавно и обтекаемо, призывая воздержаться от обращения за военной помощью к союзникам по Межамериканскому договору. В уставе этого договора оговаривалась гарантированная поддержка любой американской стране, подвергшейся агрессии со стороны европейской державы. Это поставило бы Штаты в затруднительное положение – они тоже «сидели» в этом договоре.

Однако разумом Гальтиери понимал и видел приоритеты США – сохранение отношений с Великобританией, как главным союзником в Европе по Североатлантическому Альянсу. Против Советов. А тут, когда казалось, что США сумели путём финансово-экономических и политических рычагов удержать Буэнос-Айрес от контактов с СССР, Аргентина принимает помощь именно от тех, против кого эти альянсы затевались. Хотелось верить, что именно из-за антагонизма к русским американцы по факту поддерживают бриттов в войне за острова. Но в глубине сидело занозой, что «вот они – англосаксы! Белые люди. И как только дело касалось их интересов, всякие “смуглые” должны потесниться».

И как напоминание всплывало про немецкие торпеды, американские бомбы, которые оказались неисправны. И что-то там всё же не в порядке и с ракетами французов. Так и хотелось послать всех доброжелателей псевдосоюзничков и советчиков куда подальше, а впустить русских.

Но само поведение Советов было странным! Можно ещё было понять публичное отрицание отношения СССР к крейсеру. Но что посол СССР в Аргентине, что военный атташе, даже в доверительных беседах с глазу на глаз, продолжали гнуть официальную версию, избегая каких-либо разъяснительных разговоров на эту тему.

Да и не понимал он, и откровенно опасался советской идеологии, которую Кремль наверняка начнёт навязывать, как у них это водится с союзниками.

Теперь американцы грозились предоставить англичанам в лизинг вертолётоносец типа «Тарава», который, по данным разведки, действительно видели вблизи чилийского Сан-Феликс. Что практически сводило на нет вывод из игры британского «Инвинзибла».

Другое дело, что Гальтиери и сам собирался отказаться от русских, о чём немедленно и заявил. Для Аргентины всё состыковалось удобным пазлом: война практически выиграна, советскому крейсеру – отставка, янки удовлетворены и бритты не получают от них помощи. Дело идёт к урегулированию на условиях лучших, чем были предложены Волтерсом до начала конфликта. Но американцам вдруг понадобился сам крейсер!

На взгляд Гальтиери, почти приятельская улыбка Хейга, считающего, что это он вынудил Буэнос-Айрес пойти на содействие, выглядела особенно омерзительно. Кнут сменился пряниками – Хейг озвучил в целом известный план по передаче островов Аргентине с последующим созданием совместной (американо-аргентинской) военной базы. Но теперь с существенным ограничением американского присутствия.

– Тэтчер во многом согласовывает свою позицию с мнением Вашингтона, и мы сможем убедить её разойтись мирно. Только вот вы… – Хейг сделал многозначительную паузу, – не спешите прерывать контракт с русским командиром. Пусть крейсер посетит с дружеским визитом вашу военно-морскую базу на Огненной Земле…

Гальтиери сразу понял, к чему клонит янки. Мысленно выругавшись, он дипломатично удержался от «вы в своём уме?», ограничившись лишь:

– Вы хотите стравить нас с СССР? Я на такое не пойду!

– Как говорит немецкая пословица: «Wer A sagt, muss auch B sagen», сказавши А – скажи и Б!

Президент Аргентины, упрямо глядя в лицо собеседнику, отрицательно качнул головой, давая понять, что исключает какую-либо силовую акцию американцев на территории страны:

– Я даже не представляю, при какой ситуации удалось бы спровоцировать заход русского крейсера в гавань Ушуайя. Они достаточно автономны. Единственное… кое-какие припасы они получили прямо в море с нашего транспорта.

– Хорошо! Рассмотрим другой вариант, – судя по тому, как легко Хейг отказался от своего предложения, американская сторона ожидала подобного ответа, – транспортное судно, насколько нам известно, частное?

Увидев подтверждающий кивок, Хейг продолжил:

– Мы его зафрахтуем. Нет! Выкупим. Вам лишь останется в нужное время официально объявить, что «Вattlecruiser» больше не ходит под флагом Аргентины.

Это было самое простое для него во всей этой американской затее. Но от всего остального дурно попахивало. Гальтиери в который раз убедился, как просто быть военным и на какие компромиссы и лицемерие приходится идти, будучи политиком.

Американцы, получив его согласие, незамедлительно дали отмашку на начало операции. Вскоре аэропорт Рио-Гранде примет «Боинг», из которого выгрузятся бойцы спецподразделения, пусть в «гражданском», но с тюками снаряжения. И наверняка прихватят крупнокалиберное оружие – а значит, плюс ещё контейнеры и ящики с боеприпасами. Затем вертолётами их перебросят на военную базу Ушуайя. Где транспортное судно спешно подготовят для абордажа, и выйдут в море. Естественно, всё пройдёт на глазах аргентинских военных и обслуживающего персонала.

Как он будет выглядеть в глазах своих подчинённых, что о нём будут говорить в армии и, естественно, на флоте? Как это скажется на его репутации в политическом мире?

А ещё существует Советский Союз, который хоть и находится в другом полушарии, несмотря на свою совершенно непонятную игру с инкогнито крейсера, вдруг окажется разобиженным медведем, которому оттоптали любимую лапу.

* * *

– Спешим, – сказал молчавший всю встречу с президентом Аргентины командир «Дельты».

Хейг удивлённо взглянул на него, не понимая – по дороге в аэропорт посольский лимузин встрял в пробку и теперь еле тащился в потоке машин под какофонию клаксонов.

– Спешим, – повторил офицер, поясняя: – Слишком мало времени на подготовку. Мои парни усиленно тренировались. Морячки из Норфолка водили их по похожим кораблям, объясняя общие принципы в кораблестроении, чтобы они свободней ориентировались в переходах и трапах, но сами понимаете – сюрпризы неизбежны.

– Чертежи… – подал голос цэрэушник.

– Чертежи крейсера, которые вы предоставили, могут, пусть несущественно, но отличаться.

– Вы знаете наши рекомендации – взять на миссию специалистов.

– Одобрено! Но считаю, что тащить с собой ещё и ядерщиков нецелесообразно.

– Это корабль с атомной энергетической установкой. А вдруг они с отчаяния взорвут всё к чёртовой матери.

– Не думаю! Русские не фанатики. Если уж и захотят угробить свой крейсер, чтобы не достался врагу, – им проще кингстоны открыть или взорвать одну из своих здоровенных ракет.

– Вы не уверены в своих людях? – спросил Хейг.

«Дельтовец» бросил в сторону госсекретаря цепкий взгляд, ответив:

– В своих парнях я уверен. Мне не нравится спешка и то, что до́лжным образом не успеем подготовить аргентинское корыто.

Впереди уже показалась причина затора – авария, но водитель, видимо хорошо зная город, объезжая пробку, свернул в один из боковых проездов. Теперь лимузин петлял по узким и захламлённым улочкам с праздно шатающимися непрезентабельными аборигенами.

– Если ещё затянуть, то не пройдёт и двух-трёх дней, как на каждом углу этого гадюшника, – Хейг указал за окно, – будут трепаться о нашей операции. Аргентинцы совершенно не умеют хранить секреты. У них везде, и у военных в том числе, друзья, родственники и прочие связи.

* * *

Хейг не ошибался, опасаясь утечки информации. И Гальтиери был прав, когда терзался сомнениями, что о нём подумают офицеры.

В условиях последних смен власти путём переворотов аргентинские военные были вынуждены держать ухо востро. Флотские офицеры всегда находили возможность общаться между собой по закрытым каналам, имея обговоренные сигналы. Командир «Пьедро Буэна», помимо распоряжений командования, получил личную шифровку. Обычное предупреждение от «своих» о необычных приготовлениях в порту Ушуайя неприятно взволновало, зацепило некие струнки, именуемые офицерской честью, с вопросом: «А всё ли правильно они делают? Точнее, правительство в лице Гальтиери, но всё же это они – аргентинцы. И чем тогда они будут отличаться от нынешнего противника – англичан, которые известны своей склонностью предавать, когда этого требуют их интересы?»

Совместная деятельность, а тем более боевая работа сближает. Они удачно и, что немаловажно, победно сработались с этим «русским». Командир эсминца с сожалением понял, что не может так просто взять и уйти. С сожалением, потому что у него есть приказ, а все его противоречивые измышления и то, что он задумал сделать, – самовольство, за которое можно огрести, если всё всплывёт наружу. Поэтому, не доверив сигнальщику, отослав верхнюю вахту с мостика, сам отсемафорил уже бывшему союзнику то малое, что нельзя бы было ему поставить в обвинение, произойди служебное разбирательство, но оказавшееся достаточным, чтобы послужить предупреждением.

Крейсер

Не надо ничего бояться! В конце концов, все наши детские кошмары и взрослые страхи воплотят в жизнь.

Наглость (его второе счастье) ухмыльнулась первой, когда он, оттарабанив вахту, не полез на своё место, а увалился прямо в одежде поверх одеяла на нижнюю койку.

Спал он всегда так, что будили его едва ли не стаканом холодной воды в лицо. А уж ежели беруши засунет, то и не дозовётся никакая сирена тревоги.

Ну, а если наглость всё же была его вторым счастьем, то первым – особо чувствительная на неприятности пятая точка.

Рваный калейдоскоп видений сна и мыслеобразов перед пробуждением перекинулся, выплеснул тревогу на явь. Инстинкт самосохранения уронил его с койки, плашмя распластав на полу. Падай он со своей, с верхнего яруса, приглушённая очередь прошила бы его ещё в полёте.

Через проём двери в полумрак кубрика добежал затухший свет от где-то там за углом световспышки, обозначив тёмный силуэт чужака с коротким автоматом и скользнувший вниз тонкий (в сравнении с «калашовским») рожок.

Пайолы вздрагивали, донося до прижатого тела толчки близких взрывов, а звуки добегали глухими, низкими нотами. Башка та, хоть спросонья, но не замутнённая другими мыслями, кроме выживания, секундой дорисовала скупые движения автоматчика с заменой магазина, короткий ход взвода пружины и невидимый палец, готовый нажать на спусковой крючок.

Между ним и противником угловато темнел ящик-рундук под бачок питьевой воды. Помнил, что перед вахтой его со́вали туда-сюда, чинили и толком не прикрутили к месту, оставив посреди кубрика, едва наживив крепёж.

Сам никакой не спецбоец, обычный контрактник – по утрам зарядка и «качалка» в охотку, но на одном адреналине смертельной опасности перекатился, извернулся и что есть силы пнул её (тумбочку эту) двумя ногами.

Ящик самое то – не тяжёлый, не лёгкий, опрокинулся, ударив углом по ноге противника наиудачнейшим образом – как раз выше голенища берцев, взрывая болью рецепторы надкостницы. Тусклый аварийный свет и новые вспышки позволили рассмотреть, как сложился тёмный силуэт, заваливаясь набок.

Вскочил: «Добить гада, пока раскрыт, пока не прочухался!» Дал по шее, попал скользящим по шлему. «Больно, чёрт! И… как-то несерьёзно! Ногами бы, но бо́сый». Метнулся, схватив огнетушитель (а чужак уже привстал) и что есть силы, наотмашь, лязгнув по выставленному автомату, достал до головы! Смачно так… «Готов!» Толкнул куль тела ногой. Чернее всего чёрного потекла лужица крови из-под головы.

«Почему не удивился? А травили за завтраком байки-страшилки всякие, в том числе и про абордаж. Вроде как со смехом, а вот поди ж ты…» Сглотнул вязкую слюну. «Так! Отдышаться!»

Темно! Шарил, цеплялся расширенными зрачками по дорожке меж рядка коек – автомат не увидел: «Наверное, отлетел от удара». Наконец, словно вскрывая мозг, выдернул беруши (давят-распирают). И что уже было понятно, но доходило приглушённым, словно каким-то несерьёзным фактом, хлынуло в полную силу: звуками стрельбы, криков и низким уханьем взрывов. «Чёрт. Хоть снова вставляй в уши – если рвут гранаты, то в замкнутом помещении точно оглохнешь».

Из двери потянуло запахом дыма. Выглянул: аварийные лампы мутными блямбами подсвечивают в конце коридора горбатящиеся спинами силуэты на полусогнутых.

«Чужие!»

В его сторону никто не смотрел. Но вдруг там, в конце коридора застрекотало скупыми вспышками выстрелов, затем жахнуло ярче, докатилось по ушам, поволокло гарью, потом заклубилось непроглядно, сквозя в его сторону. И неожиданно из дыма вывалились фигуры, прямо на него, теснящиеся в коридоре, откашливающиеся, понукаемые кем-то сзади: «Гоу, гоу!»

Попятился, всё с тем же огнетушителем, не успевая замахнуться, а руки сами заученно вскрыли пломбу, выдёргивая предохранительную чеку. Струя в рожу опрокидывает первого прорвавшегося, бьёт напором в следующего. В тесноте коридора образовывается свалка, крики.

Вовремя падает на спину, продолжая удерживать баллон, выставив шланг с сифоном, давя, изрыгая струю пены, потому что поверх прошли пули, почти видимые в дыму́, который уплотняется, клубится… И в этой кутерьме, почти не замечая, через него перескакивают, спотыкаясь, шипя ругательства на своём – английском.

Сам молчит, скукожившись, прижав опустевший баллон к груди, стиснув зубы и щёлочки слезящихся глаз, одурев от напора и топтанья почти по голове. А когда услышал знакомое – мат и короткие приказы на русском, заорал и сам (чтобы свои ненароком не пристрелили) на самом лучшем пароле – матерном.

– Эй, паря, жив?

По голосу узнал прапора из морпехов – у того был характерный малоросской (а точнее кубанский) говор.

– Лихо ты их запенил! Подсобил! – Прапорщик помог ему встать. – Погодь! А ведь это мысль! Залить водой из противопожарной… и хай хлюпают, пока мы их…

– Где? – Вяло шевелил языком, слабо соображая. – Всё уйдёт через шпигаты…

Но прапорщик уже словно забыл о нём, отмахнувшись «ща, ща!» от подскочившего покашливающего сержанта, стал быстро говорить в гарнитуру переговорного устройства, вероятно докладывая «наверх»:

– Задраим смежное помещение и врубим газофреонную противопожарку. В аппаратной и у машинно-котельного! Это осуществимо? По крайней мере, одну группу локализуем точно…

Набежали матросы из боцкоманды, в задачу которых, видимо, входило разгребать бардак после «работы» морпехов. В том числе и растаскивать трупы.

Думал, что припашут и его. Двинул было в кубрик, искать свои ботинки, но его остановил морпех-сержант, который споро что-то обсудил с прапорщиком.

– Эй, братэлло, ты же «огневик»[71]71
  «Огневик» (флотский сленг) – принадлежность к БЧ-2 (ракетно-артиллерийской службе).


[Закрыть]?

– Ну.

– Ты ж тут все закутки знаешь… поможешь зачистить территорию? А то… – он болезненно откашлялся, пытаясь прощупать свою грудь, – мало ли какая падла в трюмах заныкалась.

– А-а, давай. Только я на ноги ща прикину, – кивнул на свои босые пятки и решил побравировать: – Пойдём, кстати, там в кубрике один валяется, и пукалка его куда-то отлетела. У тебя фонарь есть? Поищем.

Пока шнуровался, сержант отыскал пистолет-пулемёт, поцокал языком на согнутый ствол и улыбчивым прищуром на распластавшегося чужака:

– Железку, конечно, жаль. Чем ты его так?

– Огнетушителем. Баллоном наотмашь! Слышь, а они всё на английском орали… англы?

– Пиндосы, – хмыкнул сержант, продолжая крутить в руках пистолет-пулемёт, слегка пнул тело.

К удивлению, лежащий застонал, пошевелившись.

– Живучая падаль, – неожиданно зло переменившись, выцедил сержант и вдруг резким, словно вороватым движением опустил пистолет-пулемёт тому на голову.

Для этого сержанту пришлось нагнуться, и он снова стал характерно покашливать, поелозив свободной рукой по груди.

– Словил в бронежилет одну из такого, – пояснил, тряхнув оружием противника, – «машинка» наверняка удобная в тесных помещениях, но пульки слабенькие. А ты не ссы, тебя тоже экипируем. А на этого не смотри. Он всё одно не жилец был, возись только с ним. И так в амбулаторном народу полно. А эти не столько навоевали, сколько наломали и нагадили. Прибирайся после них! Боцман рвёт и мечет! Всё, короче – погнали! А то знаешь, ещё сколько по отсекам побегать придётся за «безбилетниками».

И побегали!

На него напялили бронник, каску, сунули в руки «калаш» с вполне серьёзным: «Это тебе на мало ли что, но с предохранителя не снимай. Потому что мы идём впереди, “компостируем билеты” и ловим “зайцев”, а ты лишь направляешь в своей кухне: где тупичок-выгородка, где трапик, где лаз, где обойти можно, где стрелять – лучше не стрелять, чтобы пуля-дура какой-нибудь трубопровод не повредила».

Морпехи двигались выученно по схеме: один – вперёд, другой – прикрывает, прислушиваясь, высматривая через мушки прицелов, перешагивая через комингсы, с яруса на ярус по трапам, методично заглядывая за выгородки, трубопроводы. Проверив, задраивали люки-двери в тупиковые помещения и отсеки, дисциплинированно фиксируя ручки кремальер одноразовыми пластиковыми стяжками (целостность этих хомутов говорила, что отсек «чист»).

Но пёрли активно. Привычные к тяжести экипировки, они словно не знали усталости. А он умаялся, потея под бронником, вскоре вообще закинув автомат за спину, и даже расслабился на предмет опасности. И словил новый адреналин, не заметив, как сержант уже, видимо, секунды назад вскинул предупреждающе кулак, и все замерли, кроме него.

Морпехи отрабатывали свою программу, кинув за дверь светошумовую гранату, с пальбой, криками и прочим. А он, неожиданно получив слегка по сетчатке и перепонкам, плюхнулся… но вскочил быстро. Отмаргиваясь, подметил, что эти чужаки попались какие-то не такие, не похожие по повадкам на спецвояк.

Парни легко уложили несколько человек на пол, бу́цкая ногами и автоматами, ворочая деморализованных словно телко́в, заводя руки за спину, сноровисто хомутая пластиковыми стяжками.

– Ну чего, чего? Смотри за коридором! – грызанул ему сержант, занятый своим.

Огляделся – коридор пустой, тусклый от всего-то пары плафонов: один непрактично утоплен за навесными ящиками рубильников, второй светил в конце у провала трапа на следующий ярус вниз.

«Спокойно вроде! Какого только хрена люк настежь?» Но «калаш» потянул. Путаясь с ремнём, отвлёкся, краем глаза отмечая, как блымнуло освещение. И вдруг понял, что кто-то метнулся мимо лампы, на секунду закрыв свет. Снова вскинул голову и встретился с перепуганными бельмами негра. Чёрная фигура замерла на миг и тут же рванула к трапу.

«Чёрт! А там подбашенные отделения и погреба боезапаса!» Бросился вслед, уже на ходу справляясь с зацепившимся ременным карабином. Ствол вперёд, а чужак уже сиганул вниз. Два прыжка к люку, но увидел только сверкнувший бритый затылок – негритос вполне себе по-моряцки съехал на одних руках по полированным поручням и тут же рванул дальше. «Ну, точно “заяц”, чёрный, мля!»

Сам, чертыхаясь – автомат мешал, всё же снова его за спину и также аврально скользнул вниз. Рисковал, но какой-то автоматической цепкостью подмечая, что противник в руках ничего явно стреляющего не держал, самоуверился: «Справлюсь». Не исключая, конечно, возможности нарваться на пистолет или нож.

А внизу была картина «Приплыли!», точнее для америкоса – «приплыл». Он остервенело дёргал ручку кремальеры, которая имела лишь короткий ход, но дальше не поддавалась. По идее, она не должна была иметь люфт, но видимо, кто-то зафиксировал или подпёр чем-то задраенную дверь изнутри.

Казалось, что лицо негра даже побледнело, когда тот медленно обернулся, выкатив свои глаза на дуло автомата. Что-то забормотал, шевеля шлёпками губ, даже не просящее, а скорей безнадежное: «Ам сэйлр, нот дельта»[72]72
  Видимо, I’m a sailor (англ.) – Я моряк, не «Дельта».


[Закрыть]. Но тут в динамике внутрикорабельной связи зашуршало, потом басовито с лёгкой хрипотцой помехи офигевающе зазвучало:

– Граждане бандиты! С вами говорит командир корабля «Пётр Великий» капитан первого ранга Николай Терентьев!..

…и далее на английском…

И судя по тому, как погодя расслабился афроамерикос, практически плюхнувшись на задницу с выставленными вперёд руками, предлагали сдаваться, с гарантиями жизни, естественно.

* * *

– Они отвернули!

Терентьев кивнул, черкая в блокноте обращение-ультиматум к «окопавшимся» на корабле чужакам. В голове крутилась всякая хрень типа жегловского «я сказал, Горбатый». А ведь и надо было сказать веско, чтоб прониклись и поняли – иного варианта, кроме сдачи, не существует.

– Кто отвернул?

Штурман видел, что командир путается в своих бумажках, едва ли расслышав последний доклад радиометристов.

– Судя по параметрам (скорость, высота, отражённый сигнал), это скорей всего вертолёты. Точнее, группа вертолётов. Жирная блямба, а значит, идут кучно.

– Что ещё?

– Докладываю по важности! Экспресс-допрос первых пленных (а среди них есть просто моряки, и те особо не упрямились в ответах) говорит о том, что янки оперируют с аргентинской базы при поддержке своего вертолётоносца. Это согласуется с данными по допросу наших прикомандированных аргентинцев.

– Кстати, что они говорят?

– Особист не выудил у них ничего значимого.

– Особист? Оклемался наконец? – недовольно буркнул Терентьев. – И что аргентинцы?

– Они упоминали разговоры-слухи по своему штабу. Всё о том же вертолётоносце в перуанских во́дах, но с конкретикой – «Тарава».

– Тэ-экс! – Терентьев склонился над оперативной картой, вышагивая по ней циркуль-измерителем.

Глядя на его манипуляции, штурман высказал свою версию:

– Думаю, что не получив подтверждения о захвате или повреждении крейсера, группа поддержки, а это вероятней всего морские пехотинцы с «Таравы», получила приказ возвращаться.

Терентьев задумчиво кивнул, соглашаясь:

– Вопрос – использовали они аргентинский Рио-Гранде как аэродром подскока или действуют непосредственно с корабля? Какова дальность их десантных транспортников?

– По-моему, шестьсот, семьсот максимум, не больше.

– Верно. А им, если что, ещё надо вернуться… Значит, «Тарава» вполне может крутиться на трёхстах, трёхстах пятидесяти километров в удалении от нас. С эскортом и наверняка ПЛ, а то и с двумя!

«А подлодка американцев должна подобраться ближе. Согласно непреложной тактической логике. Авантюра с захватом не выгорела. Вопрос – решатся ли они на удар?»

– Радиометристы ловят кодированные переговоры с западных пеленгов. Интенсивность возросла, – согласился штурман.

– Значит?

– Да развернуться и уходить на ост…

Терентьев слегка поколебался – слишком просто, но дал согласие:

– Командуй! – Сам вернулся к своему блокноту.

«Так или иначе, надо поторопиться с чисткой на корабле от чужаков, а по общекорабельной обязательно упомянуть, что бравые пиндосские морпехи с “Таравы” им уже не помогут. Помощи ждать неоткуда».

Терентьев, наскоро поправив текст, взял гарнитуру внутрикорабельной связи.

Почему-то не оставляло желание начать с перла из «Места встречи…». И вдруг он понял, что так и надо! Что если где-нибудь в машинном сидят забаррикадировавшиеся парни, не знающие, что происходит на корабле, и куда добрался противник, а по «громкой» станет звучать английская речь… могут подумать всякое, вплоть до захваченного ГКП…

Поэтому и начал, невольно подражая голосу актёра-певца, внутренне удовлетворяясь на вытянувшуюся от услышанного рожу штурмана:

– Граждане бандиты! С вами…

* * *

Что удивительно, первыми начали сдаваться именно «дельтовцы». А может, как раз вполне логично. Потому что именно они наиболее трезво оценили и осмыслили такие факторы, как свои потери при абордаже, не выполненные задачи и лимиты времени. Лимиты времени, которые уже истекли, а нужный сигнал не отправлен, обрывая дальнейшее плановое развитие операции. Да и в логике им не откажешь – если всё пошло наперекосяк, никто очертя голову не кинется на боеспособный крейсер, с гарантией получить зенитную ракету или ещё какой пушечный трассер в брюхо десантного вертолёта. А то, что корабль русских начинён огрызающейся ствольно-ракетной машинерией, им было известно, практически досконально доведено и изучено.

Не все, конечно, вскинули лапки кверху. Что ни говори о целесообразности англосакской породы, в профессию убивать не всегда идут самые адекватные личности. И пусть холодный газофреонный душ поумерил у некоторых пыл, нашлись упёртые, ради которых пришлось разменять жизнь на жизнь.

* * *

Стемнело окончательно. По серому, сливающемуся с ночью силуэту корабля загуляли десятки светлячков. Помимо зачистки в недрах крейсера, парные группы матросов производили досмотр снаружи, в том числе и на предмет повреждений после абордажа, высвечивая фонариками все закоулки на палубе и надстройках. Сильный ветер и обледенение создавали серьёзные трудности для перемещений, особенно по верхотуре. Там неторопливо, но с цепкостью мух ползали по мостикам и скоб-трапам фок-мачты эртэсники, посланные осмотреть повреждённую обстрелом антенну РЛС «Подкат».

Мощно пыхнул широкий луч, осветивший вертолётную площадку, но всего минуты на три – боцман, решив, что на корме слишком много чего произошло и под светом ручных фонарей всего не разглядишь, приказал врубить прожектор. И многим поплохело от увиденного.