Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга четвертая (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

скважин? Мы же с Игорем Георгиевичем можно сказать, чуть ли не нос к

носу с убийцем встретились рядом с рудным гнездом, куда поддонок

перенес из партии расчлененный труп, костерок не успел потухнуть, на

котором он сжигал его одежду!

Я даже руки потер, от удовольствия, что все у меня так хорошо

сходится. И… вспомнил о пробном мешке, который заметил возле дорожки,

при возвращении с рудного гнезда в партию пехом. Его то куда приклеить?

Никуда не получалась, пришлось придумать фантазию: когда я и главный

геолог ехали на рудное гнездо выставлять скважины, подонок только от

костерка в партию возвращался! И нес с собой этот мешок, для чего-то он

был еще нужен. Нас заметил, мешок бросил, и возвращаться за ним

побоялся! Нестыковочка? Да нет, получается, что в партии у него еще что-

то осталось, для этого пробный мешок он и нес. Но что? Память еще раз

подсказала: кисть руки, которая преступнику пока была нужна. По

большому, ради этой кисти, что бы наследить ею в ювелирном, он человека

и грохнул, без всякой жалости.

А здесь, как я и ожидал, дверь в дом заскрипела, и я кинулся на

выход, не дать Доке ворваться в комнату и разбудить жену. Вернул его на

крыльцо, и по мрачному виду понял, что дела у него, то-есть разговоры со

знакомыми по поводу возможного выстрела в партии, результата не дали.

Он мне это тут же подтвердил:

«Пошли ко мне. На душе мрак, выпить хочется», – не стал

сопротивляться, и мы пошли. Только я сразу начал рассказывать свои

измышления, как-то незаметно мы сбились с пути, и оказались вне поселка

на свалке, где и устроились на подходящих железяках. Выслушав меня,

посмотрев схему событий, с последними внесенными уточнениями, Дока

немного расстроился:

«Я как гончая пол дня бегал по партии, расспрашивал насчет

стрельбы в понедельник-вторник – и ничего, полный ноль. А ты за столом

сидел, водку пил – и все разузнал! Ну почему я такой невезучий?»

«Ты лучше подумай, что нам дальше делать!» – это я напарнику, что

бы он успокоился. И предложил мне поехать в Мирный к оперу Михаилу,

36

продемонстрировать схему развития событий на неделе. Показать

настоящего преступника, убийцу и похитителя драгоценностей в

ювелирном. Дока внимательно на меня посмотрел – как я понял, оценивая

степень отравления алкоголем – и не замедлил предложить:

«К Михаилу едем, прямо сейчас! Что б этот поддонок ночью не

улизнул из партии с драгоценностями!» – и побежал к своему дому. Я,

естественно, за ним.

Двух наглых типов, ворвавшихся в квартиру, Михаил встретил без

особого восторга. Но, когда ему показали схему развития событий за

неделю, задумался.

«Сочинять вы умеете», – это вместо благодарности, – «все логично,

все красиво, но», – закурил сигарету, – «улики, насчет предполагаемого вами

убийцы, только косвенные», – и по очереди нас с Докой оглядел.

«Но выстрел то – в комнате был!» – отреагировал Дока.

«Не однозначно, мог канавщик, как он говорил, и ведро с водой

уронить», – Михаил стоял на своем.

«Но в партии все уже о расчлененке в скважине знают, и убийца

тоже! Он же может в любой момент исчезнуть! С драгоценностями из

ювелирного!» – Дока на своем стоял тоже.

Опер молча докурил сигарету, потушил ее в пепельнице, и

поднимаясь из-за стола, буркнул:

«Посидите!» – пошел, как мы поняли, к телефону в другой комнате.

Вернулся минут через десять, веселым:

«Можете ехать домой, все решилось», – и за стол не присел,

показать, что нам пора из квартиры уматывать. Но мы сидеть нахально

продолжали, все же ожидания от Михаила разъяснения, что решилось и

как. Противостояние затянулось на минуту, дальше опер не выдержал:

«На сутки канавщика задержим, для выяснения личности. За это

время нужно найти в его комнате пулю, которой Лопатину прострелили

голову, и следы его же крови на полу. Вернее, в щелях между досками

полового покрытия», – и мою бумажку событий недели забрал. Теперь мы с

Докой переглянулись, и улыбнулись: дело сделано!

Понедельник.

К моему удивлению, самоходная буровая возле камералки

отсутствовала. А должна была стоять – заданную скважину буровики

пробурили точно, и я по идее обязательно должен показать им очередную.

Прошел в свою комнату, и подумал, чем бы заняться несерьезным, что

можно в любой момент отложить в сторону – буровики ко мне могли

заявиться в любую минуту. А их все не было и не было. Зато заглянул

Игорь Георгиевич, пригласил к себе.

«Поздравляю!» – в своем кабинете пожал мне руку, – «Больше

буровики надоедать тебе не будут!»

37

«А кому вместо меня?» – приятной новости я обрадовался, как

любой геолог на моем месте.

«Никому!» – ответил с улыбкой Игорь Георгиевич, – «Нашелся

умный человек – прибор по «контактному» определению содержания

молибдена придумал настраивать без всяких скважин».

Я, конечно, поинтересовался, в чем суть придумки, и главный

геолог объяснил: вместо десятка скважин, бурение которых еще непонятно

чем кончится, можно обойтись одной, созданной искусственно. Как? Да

просто: взять материал старых раздробленных проб – его в партии море,

добавить в каждую четко вывешенное количество молибдена, залить

эбоксидной смолой, и тщательно перемешать. Получатся пластины, в

которых среднее содержание молибдена легко высчитать, и из этих пластин

так же легко собрать любую скважину, просверлив в них дыру. А новый

прибор – в ней настроить, потому что содержание молибдена в каждой

пластине известно. То-есть, бурить скважины ради керновых проб, что бы в

них определить содержание молибдена, не нужно. Блеск! Что б мы без

головастых умельцев делали?

В настроении отличном вернулся к себе в комнату, а там сидел

Андрей. Рассказать, как вчера по темному к нему заявился мент в штатском,

и предложили пройти к соседу, понятым. У того в комнате было еще два

человека, в штатском, сам сосед в наручниках и под присмотром

милиционера в форме. Начался обыск, хотя обыскивать было нечего – в

комнате стул, стол, кровать и больше ничего. Но те, что в штатском, зачем

то тщательно осматривали стены, и в одной нашли замазанное глиной

пятно. Которое, когда свежую глину расковыряли, оказалось углублением

на пять сантиметров в саманной стене на уровне головы среднего роста

человека. В углублении ничего не оказалось, но один из штатских соседу в

лицо сказал:

«Пулю ты, конечно, выковырял, но частицы свинца в самане все же

остались, и проба это покажет».

Также тщательно, даже с лупой, исследовали пол, в щелях между

досками что то вытирали и прятали в пакетики.

Потом Андрея заставили несколько раз расписаться, и под утро

отпустили. А сами, вместе с соседом, уехали в Мирный, оставив в комнате

одного милиционера.

Андрей, первый раз в жизни попавший в такую передрягу, был

возбужден, как никогда словоохотлив, и все высказав, начал спрашивать

меня, что я обо всем думаю. К счастью – говорить я пока ничего не мог – в

комнату заглянула секретарша, и пригласила меня к Павлу Петровичу. Как

всегда – срочно. Я этим воспользовался, честно говоря, с облегчением, и в

кабинете начальника встретил Мирненского опера Михаила. Он тут же со

стула поднялся, со мной поздоровался, и начальнику сообщил:

«На день его забираю, как договорились», – повел меня на выход из

камералки, напротив которой стоял милицейский Уазик, с двумя

пассажирами в штатском.

38

«След от пули в стене вы нашли, наверное, и следы крови на полу.

От меня то что нужно?» – поинтересовался у Михаила, когда залезали в

кабину.

Усевшись на переднее сидение, опер достал из папки мою бумажку,

с картинками событий недели, развернул ее, и скомандовал шоферу:

«Давай к скважине!» – потом обернулся назад ко мне, – «Пройдем по

всему маршруту убийцы, как у тебя нарисовано. А ты будешь

рассказывать».

«Тогда стоп», – мы успели подняться на вершину бугра, откуда

начинался спуск в долину к скважине, – «отсюда нам нужно идти пешком».

Кроме шофера из машины все вылезли, и я показал рукой в

направлении найденного мной и Докой кострища:

«Во вторник, в пять пятнадцать утра, я и главный геолог партии

увидели там дымок. Посчитали, что пацаны ночью развлекались». Михаил

мою бумажку посмотрел, что то на ней отметил:

«Пошли дальше».

Пошли дальше, а шофер за нами потихоньку поехал. Спустились в

долинку, и возле старой скважины я о себе напомнил:

«Так, как мы шли, ночью убийца нес половину расчлененного тела,

в заплечном мешке, но разложенную в мешки брезентовые пробные.

Думаю, их было четыре».

«Почему четыре?» – поинтересовался кто-то из сопровождавших.

Ну и что ответить? Сказать ментам, что в четыре пробных мешка

добытая сайга отлично вмещается? Признаться, что сам браконьер? Нет уж,

извините. Пришлось чуть-чуть приврать:

«В четыре пробных мешка входит сорок килограмм камней. Или

половина человеческого тела. Вот убийца первую половину и принес, и от

скважины вернулся в партию, за второй половиной».

«Похоже, так и было», – согласился опер, и у меня же спросил, – «а

дальше как?»

«Дальше принес вторую половину тела, кроме кисти правой руки. А

это килограмм тридцать, не больше, Лопатин был, сами видели, не

слишком большим мужиком. И прихватил его одежду, кроме ботинок,

которыми собирался наследить в ювелирном».

«Понятно, остатки Лопатина он бросил в скважину, и пошел жечь

одежду. Но почему эти остатки он вытряхнул, а не прямо в мешках

бросил?» – это Михаил всем сопровождавшим.

Я пожал плечами, потому что и раньше об этом думал и ничего

хорошего не придумал. Но все же склонялся к мысли, что здесь сказалось

нервное или психическое напряжение, в котором находился убийца, и

сделал он это на автомате, не задумываясь.

Два других мента в штатском тоже ничего не сказали, и Михаил

скомандовал:

«Ладно, пока отложим. Теперь веди к костру».

39

Подошли. Уазик за нами подъехал. Я сразу же показал прикрытый

мной и Докой отпечаток сапога. Менты зашевелились, один сбегал к

Уазику за сумкой, тут же начали делать с отпечатка слепок, предварительно

его сфотографировав.

«Улика железная!» – повеселел опер, – «Голову нам морочить, что

ночь провел дома, бесполезно! Если конечно, этот отпечаток совпадет с его

сапогами».

Дальше менты разворошили кострище, собрали все остатки ткани и

брезента, нашли несколько полусгоревших пуговиц. И мне поступила

команда двигать дальше. Пошел напрямую к месту, где возле дорожки

нашел пробный мешок с остатками крови.

«На костре, как я думаю, он сжег три пробных мешка – остатки

брезента от них вы нашли. Но один мешок оставил, наверное, для хранения

отсутствующей в скважине кисти правой руки. И рано утром он с ним

возвращался в партию. А мы с главным геологом едем навстречу! Машину

он заметил раньше, вернее, раньше ее услышал. И мешок бросил, а сам

отбежал и спрятался. Дым от костра мы тогда заметили, а его – нет. А

мешок я нашел только в пятницу. Шел пешком в партию – я тогда

буровикам свою скважину показывал, ну и разглядел в кустах. На нем

осталась кровь».

«Где мешок?» – тут же услышал вопрос.

« У Евдокима», – ответил, уже зная, что мы сейчас поедем Доку

отлавливать.

Нашли его в гараже, привезли домой, и мешок менты

экспроприировали. После чего, мне и Доке пожали руку, наградили словом

«Молодцы!», и довольные дальше некуда укатили в Мирный. Ну а я

обиженно-возмущенному – как же, его сегодня бортанули, в поле не взяли!

– рассказал, чем с ментами занимался, и даже его чуток успокоил: места

для него в машине не было, не на голову же мне садиться.

Постскриптум.

Через пару дней меня, Доку и Андрея пригласили в милицию, для

официальной дачи показаний. Когда нужные бумаги заполнили, и мы в них

расписались, я нашел Михаила и втихаря попросил его лично

поблагодарить Андрея, за проявленную наблюдательность и находчивость,

позволившие быстро выйти на преступника. Что опер при нас осуществил,

вогнав скромного геофизика в краску. А уже в партии я у него

поинтересовался: как Инночка, как сейчас насчет семейных отношений.

Довольный недавней похвалой, Андрей с улыбкой поднял большой палец:

«Все хорошо! На глазах жена другой стала!»

Я тоже улыбнулся, и только. Но рассказывать, как совсем недавно

Инночку пригласил к себе в комнату, где и объяснил, чем ее муж отличается

от многих партийских мужиков в лучшую сторону, и что она должна его

40

крепко любить, потому что иначе найдется умная соперница, и легко

уведет его даже от такой красивой женщины – не стал.

Конец.

41

42