Текст книги "Федералист (СИ)"

Автор книги: Александр Неизвестный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Он еще налил вина, и Билл машинально взял наполненный стакан, внимательно слушая.

– Я позволяю среднему звену начальников заниматься своим делом, лишь изредка проверяя. Глэн же норовил постоянно держать в страхе и трепете подчиненных, регулярно запугивая. Они и в сортир без его разрешения ходить не смели. При этом изо всех сил надувал щеки, пыжился, ничего толком не имея сказать по делу. Все это понимали и между собой обсуждали. Он это видел и злился, еще больше и чаще устраивая бессмысленные разносы. Мне уже давно на него регулярно стучат, каждый промах учитывая и с превеликим злорадством докладывая.

Нечто такое Глэн подозревал, отчего еще больше бесился. В последнее время его терпеть стало крайне тяжело. Догадывался, что Эймс может в любой момент от него избавиться. Откровенно говоря, не очень Билл понимал, почему тот столько терпел заскоки рыжего. Старое знакомство – не ответ. Приходилось видеть и по-настоящему жестокого хозяина. Выгнать за серьезную ошибку пинком – это для него нормально. Мог и прибить.

– Собственно мне прекрасно известно, кто тянул в последние пару лет главный груз на заводе. Через тебя шли основные товарные потоки, приносившие, в конечном счете, живые деньги. Причем лично тебе он платил не особо много, а процент от всех сделок забирал в свой карман.

– Он очень много сделал для нас с Джеком, – деревянным голосом заявил Билл.

Хотя в реальности после смерти Лавуазье Глэн потерял интерес к брату. Как раз господин Эймс и взял того под крыло. В основном Джек занимался сухой перегонкой угля и использованием полученных при этом различных веществ. Наукой в его работе нынче особо не пахло, зато некие практические результаты точно имелись. Некий газ уже применялся для освещения завода и мануфактур, экономя кучу денег на закупках топлива.

– Да, – подтвердил Ричард, – он дал тебе шанс. Теперь я предлагаю второй. Коммерческий директор Асарко1 – должность неплохая.

# # 1 Американская плавильная и обогатительная компания. American Smelting and Refining Company.

Билл уяснил, что от прочих сделок его отсекают. Как бы и выход товаров с мануфактур не пролетел мимо. Это придется уточнить. Но в его возрасте и данный кусок отнюдь не мал и прост. Придется стараться, и наверняка проверки последуют. Как минимум один из прежних доверенных лиц «сгорел» всерьез, когда выяснилось, что сделка мимо кассы была спровоцирована Эймсом сознательно. Слишком заманчивый куш светил, человек не удержался. Больше с ним никто не захотел иметь дел, и тот впал в нищету, а потом и спился.

– Тебе уже знакомая и похоже неплохо освоенная. Постарайся работать в прежнем стиле на пользу предприятию, и в будущем поговорим об участии в прибыли.

– Процент со сделок прежний? – подавшись невольно вперед, уточнил парень.

– Условия стандартные. Все, что сбагрено свыше стандартной стоимости, в твою пользу полпроцента с любой продажи. Также любые поставки на производство ниже определенной цены при том же качестве – половина суммы лично тебе, вторая – прибыль завода. Ищи за счет оптовых сделок и добрых отношений с заинтересованными. Можно кому и лично в руки подкинуть, но об этом я должен быть в курсе. Впрочем, не мне тебя учить.

– У меня есть замечательный покупатель, – подумав, высказался Билл. Прежде это прошло бы через Глэна, и перепала бы ему сущая мелочь. – Военный флот, базирующийся в колониях.

А в перспективе и европейские корабли могут заинтересоваться. На треть дешевле, а по бумагам разницу уполовинить и поделить. Отличный вариант для официальных поставщиков.

– Только придется на лапу дать адмиралам, – сказал вслух, – весьма весомо.

Кораблям требовалось огромное количество железа, в виде цепей и якорей. На каждые двадцать тонн водоизмещения корабля считали по одному центнеру веса якоря, то есть для корабля в полторы тысячи тонн нужен был якорь весом около четырех с половиной тонн. Стоимость двухсот тонн чугуна в продаже доходила до ста пятидесяти – ста восьмидесяти фунтов стерлингов. В Англии отпускали по фунту за тонну, да еще перевозка. Он будет реально богат и перестанет зависеть от хозяев! Когда-нибудь уйдет и будет иметь собственную фирму!

– Только имей в виду, – усмехнулся Эймс, – если не все, то достаточно много о делишках моего любезного Глэна я знал. По старому знакомству мог и закрыть на разную мелочь глаза. Ты лучше не пробуй. Да! – крикнул он на слабый стук в дверь. – Ступай, – приказал Биллу при виде робко заглянувшей Жанет. – Чтобы завтра утром у меня на столе было в подробностях все о его компаниях и доходах. Что, где, сколько.

Женщина конфузясь вошла, терзая руками передник и глядя в пол. Невыразительно доложила о выполнении приказа. Похороны состоятся с утра и прочее, вплоть до посещения детей и укладывания их спать. Месье Эймс никогда ее не обижал, но в глубине души она его боялась. Если уж Глэн не смел возражать, то ей и вовсе неуместно. Тем более убить ему – что плюнуть. Индейцы были звери, а полковник их тысячами стрелял. Видать, гораздо хуже любого дикаря.

– Я знаю, – выслушав, сказал господин, – Глэн не оставил завещания. По закону ни тебе, ни детям ничего не положено. Но это чушь. Ты получишь причитающееся. Я прослежу.

Она молча поспешно кивнула, не особо представляя, о чем речь. Сожитель был человек небедный, но особняк ему не принадлежал, а на заводе он получал жалованье. Как ей дальше жить, не представляла совсем. До сих пор и не задумывалась.

– Что ты сама хочешь для себя?

– Ферму, – моментально выскочило изо рта. – Молочную. Где-то возле города, чтобы можно было продавать людям молоко, масло и сыр.

– А дети? – странно посмотрев, спросил Ричард.

– Если дела пойдут, у меня хватит их одеть и обуть, а еда всегда найдется.

– Будет тебе ферма, – сказал милорд после паузы. – Обещаю.

Глава 2

ЖИЗНЬ В ПОМЕСТЬЕ

Я потянул повод уже в виду дома, останавливая коня. Жеребец недовольно всхрапнул и пошел боком. Он любил показать характер, а сейчас чуял скорый отдых и кормежку. В первый раз, когда я на него сел, эта скотина попыталась развлечься, покатав меня в непредусмотренном направлении. Внутренности у меня наверняка от скачки поменялись местами, но слез я с него в нужном месте, загоняв. Однако и сейчас случается, проверяет на уступчивость. Пришлось в очередной раз ткнуть, кто на ком ездит и отдает приказы, силой настояв на своем. Бенджамин Вейн тоже остановил своего мерина. Остальных я оставил на заводе, в качестве силы на случай вспышки недовольства. Вряд ли это возможно – когда уезжал, все дружно работали и помалкивали, – но лучше поберечься.

Бен был наиболее старым из моих головорезов, скорее всего ему за пятьдесят. Лицо в морщинах и седой ежик почти исчезнувших волос на голове. Вечно спокойный, как камень. Ничто не удивляло, на все плевать хотел. Вывести его из себя еще никому не удавалось. Прекрасный наездник и стрелок. При этом убил жену из ревности, отчего дети с ним знаться не желали, вычеркнув из жизни. Ну еще десяток индейцев на войне и несколько повешенных в солдатском лагере и забитых плетью. Поскольку после окончания боевых действий идти не имел куда, охотно согласился на предложение послужить. Свой собственный палач. С таким же невозмутимым лицом мог прикончить любого. Но по личной инициативе – никогда. Очень полезный человек. И пугать, и использовать.

Я осмотрелся по сторонам, довольный. Вокруг усадьбы раскинулись низкие холмы с травой и оградами. Здесь содержался скот и были пастбища. Чуть дальше от реки холмы постепенно переходили в более высокое предгорье с покрытыми лесом склонами. На очищенной земле с раннего утра пахали. Здесь будут посадки кукурузы и сорго. Ячмень уже поднялся, а клевер и горох всходили, люцерна росла в низинах. Не зря проехал мимо, внимательно осмотрев. Здешние поля были тщательно обработаны и любовно ухожены. Ничто не пропадало зря, все согласно науке о севообороте. Опыт проживания у Сорелей пригодился в полной мере.

Дом находился не в центре принадлежащей семье территории, но был ее главным сооружением. По соседству имелась целая деревня из хозяйственных и жилых построек. Стоит появиться там – и повторится заводская история. Почти сутки разбирался с накопившимися проблемами. Беспрерывно сменяли друг друга в кабинете управляющие. Большинство из них умели и знали много больше моего и за это получали неплохие деньги. Но если уж покупал чужие мозги, то и докладывать должны уметь максимально кратко, информативно и по существу, не размазывая, исключая длинные красочные выражения.

Если уж очень хотелось, мог и начать расспрашивать о подробностях, но в разговоре очередному специалисту не стоило колебаться и пытаться уклоняться от принятия решения. Раз уж явился, обязан иметь собственное мнение и все заранее обдумать. Многие считали мое поведение излишне жестким и требовательным, но никого на завод я насильно не тащил и давно имел представление, кто чего стоит. Иному можно и заплатить выше обычной цены, но работает он не для своего удовольствия, а на мой интерес.

Исключение все же имелось. Дэвид Хеннесси мог намертво забыть, чем занимается и по какой причине, переключившись на незапланированное изобретение. В очередной раз его осенило несколько месяцев назад. Может, и к лучшему, что я сидел в столице колонии и был не в курсе происходящего. Непременно попытался бы вправить мозги и потребовал отчета о затраченных средствах. В этом смысле господин изобретатель нисколько не стеснялся. Вот и сейчас примчался осчастливить известием о создании безопасной шахтерской лампы. Вещь полезная, но не настолько, чтобы забывать о прямых обязанностях. Хотя я давно отчаялся понять его логику и по методу жены стоически терплю, благо уже принес немало пользы и возможно и в будущем много чего придумает. По крайней мере, вещь небесполезная. Отправил в мастерские, разрешив изготовить пробную партию.

В эти дела я не лез, позволив заниматься ими профессионалам. Другое дело поместье. Каждое утро, если не отсутствовал, в любую погоду я отправлялся с утра с деловыми проверками. В конце концов, именно с этой целью за меня и выходила замуж Элизабет, приобретая управляющего.

Начал с изучения производившихся работ и быстро убедился в и так известном на собственной шкуре, что одно личное присутствие хозяина или надсмотрщика с плеткой увеличивает количество выполненных заданий в два-три раза. А стоит отвернуться или уехать, как моментально производительность падает. Торчать над душой все время невозможно, а держать людей в качестве пугала на жалованье накладно. Поэтому программа, озвученная на свадьбе, начала выполняться.

Вначале посадки табака я сократил до минимума, потом и вовсе от них отказался. Землю нарезал на несколько ферм, раздав наиболее подходящим. Конечно, были трудности, приходилось постоянно опекать в первые годы, подсказывая, и даже пригласить парочку специалистов, но в целом вышло удачно. Новоиспеченные фермеры старательно платили оговоренное, опасаясь в одночасье лишиться благодати. Аренда в целом не дотягивала до прежних показателей дохода, зато не требовалось следить за рабами постоянно, а через пару лет уже они и сами научились обходиться без хозяйских указаний. Завели себе всяческую живность от коров и свиней до птицы и молились за меня в церкви по воскресеньям.

Им и прежде не возбранялось держать кур и разводить огороды. Рабы, получившие письменное разрешение хозяина, могли пойти в город, чтобы продать на рынке яйца, цыплят или свежие овощи. Однако теперь они дома могли заниматься чем угодно, не спрашивая разрешения и не отчитываясь, и иметь дополнительный источник заработка. Большинство старательно копило на выкуп. Черный кодекс не запрещал таких вещей, но мало кто, помимо профессиональных мастеров, которых по понятным причинам на плантациях много не бывает, мог этот выкуп собрать.

Между прочим, в прежние времена каждый раб получал набор одежды, которую предстояло носить весь год: шерстяную куртку, штаны, две рубашки, пару чулок и башмаки. Женщинам выдавали нижнюю юбку и сорочку. У некоторых имелся воскресный костюм – темный кафтан с белым жилетом и белыми же штанами. Суточный паек раба состоял из кварты кукурузной муки и селедки из расчета двадцать рыбин в месяц. С барского стола им перепадали остатки мяса, свиные потроха и пахта, оставшаяся от сбивания масла. Теперь они и кормились, и одевались самостоятельно.

Безусловно, не все было столь благостно. Переход от трудоемкой культуры к пшенице высвободил множество рук рабов. Не так просто было выбрать толковых арендаторов. Человек должен был покорным и понятливым, трудолюбивым, усердным и достаточно сообразительным, чтобы не приходилось постоянно разбираться с его сложностями и проблемами. А вот с остальными вышло по-разному. Часть из них отправилась на завод, большинство работало в мастерских в здешнем поселке. Кроме мельницы и кузницы в нем имелись обувная и портняжная, слесарная и столярная мастерские, пекарня и дубильня, пивоварня и винокуренный завод. В планах построить мануфактуру для переработки волокна конопли.

Желающих отпустил на оброк, тщательно подсчитав сумму. Сегодня я точно не внакладе, хотя от двоих особого толку нет, а еще трое вернулись и сейчас трудились в мастерских. Еще завел собственный рыбачий флот. В целом почти вдвое перекрыл прежние доходы и освободился почти от всех дополнительных расходов, кроме медицины. Здесь тот же принцип, что и на заводе, хотя больницы не имеется. Есть только очередная бегинка с парочкой малолетних помощниц. И то огромный прогресс. Не требуется в случае чего посылать за доктором в город.

Но не все сумели или захотели измениться. Несколько человек из особо буйных, норовящих сбежать, несмотря на улучшение жизни, или глупых, пришлось безжалостно продать на сторону. Если они сдохли впоследствии, абсолютно не жалко. Шанс я давал всем, но не любой способен измениться.

– Поехали, – сказал, насладившись зрелищем.

Бен невозмутимо последовал за мной. Пейзажи и красоты природы его не трогали абсолютно. Он таких вещей в принципе не понимал.

Стоило въехать в поселок – и обнаружилась пара фургонов очень знакомого вида, у которых вертелись местные дети и несколько женщин. Лавка приехала с доставкой на дом. Они обычно имели определенную раскраску или более-менее прилично изображенные картинки зверей и птиц, что свидетельствовало о принадлежности к определенной семье. Иногда присутствовали знаки, нечто говорящие посвященному. Чужак внимания не обратил бы на дополнительную полосу или орнамент не той формы. Во всяком случае, эти люди определялись сходу. Рольф Кармоди. Троюродный дядя через тетку. Крайне дальняя родня, но все же не посторонний. Больше года не появлялся.

За пять последних лет в Альбион перебралась добрая дюжина семей пэйви. Приезжали они в лохмотьях, через пару лет уже имели вполне респектабельный вид, фургоны, лошадей. Правильным мастерам было к чему приложить руки – котлы, чаны или противни и ремонт были нужны везде. К таким уже прозвище "котляры" прочно приклеилось.

В качестве торговцев они забирались в такие далекие края, где коммерсанты появлялись последний раз при дедушке тамошнего владельца участка. Существует огромное количество всяческих мелочей от обычных иголок до инструментов, которых на месте не изготовишь, а в хозяйстве весьма ценятся. Когда тебе привозят прямо к порогу и не приходится тащиться вдаль, а цена практически одинакова, понятен выбор. Ну а если вдобавок еще ленты да ткань для женской половины семьи, придется раскапывать ухоронку с серебром, лишь бы потом жена с дочерьми со свету не сжила.

Кое-кто работал на меня, остальные перешли к привычному образу существования, торгуя и ремесленничая по дорогам. Все они приходили сначала представиться, негласно признавая меня здешним главой общества. Официального звания не полагалось, но нечто вроде патриарха. В отличие от нормальных аристократов, я со своих подданных не имел ничего материального. Одно глубокое уважение и необходимость изредка разгребать их проблемы. Не то чтобы очень напрягало, слава богу, пока никого не приходилось отмазывать от казни, но попутно приносили новости иногда из дальних краев.

– А что это у тебя на голове? – спросил я с любопытством, когда Рольф приблизился и почтительно приветствовал.

Ритуал исполнен, можно спешиться и нормально побеседовать.

– Невестка, Эмили сшила, – сказал он, с готовностью сдергивая и протягивая. Если пэйви может нечто продать с прибылью, он с себя и подштанники снимет моментально.

Занятная вещь, ничуть не похожая на привычные. Большинство шляп имело форму высокого цилиндра со скругленными краями, широкими прямыми полями, причем тульи изготавливались без складок. При общем фасоне нередко по одному виду и украшениям определялось, из какой местности и какого достатка владелец. Эта была абсолютно оригинальна, с высокой округлой тульей, вогнутой сверху, и с широкими подогнутыми вверх по бокам полями. Здесь летом всегда жарко. Головной убор просто необходим, а широкие поля дают тень1.

# # 1 Речь идет о хорошо известной по фильмам ковбойской шляпе. Она появилась чуть позже, а модной стала далеко не сразу – лет через семьдесят.

– Удобно от солнца и водонепроницаемая, – принялся Рольф старательно расхваливать. – Модно защищать голову от дождя, а захочется – и набрать прямо в нее. Не пропускает. Мы дошли до степей на западе. За Ред-Ривер до Рио-Гранде, где испанские владения. Там многие носят сомбреро. Деревьев мало, одна трава, и солнце жжет.

– А что, мне нравится. Только уж новую, а не с твоей головы.

– Это можно, – обрадованно заявил дядя и заорал: – Эмили!

– Чего? – ответил недовольный женский голос от фургонов.

– Тащи сюда свои шляпы, покупатель нашелся.

– А чего еще занятного расскажешь?

– О! Много-много всякого, заходи вечером. – И он незаметно для окружающих сунул в руку камешек. – Золото, – сказал очень тихо. Лицо, обросшее седеющей щетиной, очень серьезно, вопреки радостной улыбке, предназначенной для свидетелей.

Возле глаз собрались морщинки в немалом количестве, и смотрит прищурившись. Когда-то зоркие, они стали сдавать. Но дело даже не в этом. Прекрасно соображает, насколько рискует. Многим звон драгоценного металла затуманивает разум. Не в том он положении, чтобы ставить жесткие условия и нечто требовать. Стоит мне мигнуть – и все они просто исчезнут в пути, прямо за границей поместья. Но зачем мне это? Наверняка все не так просто, иначе бы не пришел, а потихоньку мыл бы в речке самородки.

– Считается запретной для поселений земля, но фактически есть возле Голубого Хребта2 колонисты, правда, немного.

# # 2 Это не намек. Блу-Ридж, или Blue Ridge – реальное название.

Еще бы. Официально он являлся границей между колониями и территорией индейцев. На практике через него частенько ходили в долину Шенандоа. Кто-то и по дороге оставался, хотя не всегда безопасно там находиться мелким группам. Несколько кланов ирокезов, пришедших с севера и вытесненных, любви к бледнолицым не испытывают и при случае охотно разделаются с надоедливыми.

– Стоит пойти слуху, туда хлынут толпы. Будет очередная война, и достанется совсем не нашедшим людям. Сумеешь договориться по-тихому?

Очень сомнительно. Золото не спрячешь и людям ртов не позашьешь. Но насчет остального он безусловно прав. Ко всему Париж не станет ссориться с Мадридом по поводу наглых колонистов. Отдуваться потом Новой Галлии и Альбиону.

– Вот, милорд, – протягивая сразу несколько шляп разных цветов и размеров, сказала девушка. Вся из себя такая округлая и крепкая, а мордочка симпатичная. Была бы она не из наших – непременно похлопал бы по заднице.

– Завтра с утра зайду, – отбирая подходящую под "вам ужасно идет" от Эмили, пообещал. Не потому что хочется помариновать и заставить нервничать. Просто дома и дел наверняка хватает. А золото в горах лежит давно, еще маленько останется без присмотра. – Поговорим серьезно.

Проехал дальше, отвечая на приветствия, прямо к конюшне. Там нас встретил вечно неразговорчивый Джонатан. Поскольку на вопрос "все ли в порядке?" пожал плечами, можно считать, все идет в лучшем виде. Моя конюшня считалась благодаря ему одной из лучших в колонии Альбион и обходилась тоже недешево. Положение обязывает помимо верховых лошадей иметь выезд для жены. Когда Элизабет отправлялась в гости или в столицу колонии, она восседала в элегантном экипаже, запряженном четверкой лошадей. Естественно, кучер, парочка сопровождающих всадников и мальчик для мелких поручений. А еще требовалось несколько хороших коней под собственные нужды, да и охране с прислугой требуется выдавать.

– Посмотри на лошадей, которых Рольф привел, – посоветовал Джонатану. Специально не стал осматривать, чтобы не показывать заинтересованости. На привычных английских скаковых или фламандских грузовых першеронов ничуть не похожи, но мне понравились.

– Уже, – лаконично ответил Джонатан.

– И?

– Некрупные, выносливые, происходят от берберской породы. Такие рождены для жизни в суровых пустынных местностях и приспособились к питанию одной травой. Наверняка могли покрывать огромные расстояния от одного водного источника до другого.

Речь была для него на удивление длинной. Значит, понравились.

– Возьму на развод и для скрещивания трех кобыл и жеребца, – поставил он в известность, как об уже одобренном. Моего мнения и не подумал спрашивать, но в этом отношении я ему полностью доверяю. Сказал – подойдут, значит, так тому и быть.

Стоило выйти из-за угла на дорожку к парадному входу – и со стороны садовника раздался крик-предупреждение:

– Хозяин вернулся!

Если вне усадьбы я был волен творить практически что угодно, отпускать на волю, сдавать рабам землю в аренду или отпускать их на оброк, то в доме царствовала и правила Элизабет. Домашняя прислуга щеголяла в специальных ливреях (непременно из французского сукна) и подчинялась исключительно ей. Никакой режим экономии на содержание дома не распространялся, тем более что она использовала свои деньги.

Дворецкий, повар и его помощник, посудомойка, водонос, прачка, садовник, три горничных, двое прислуживающих за столом и в комнатах, нянька, она же кормилица, и еще с пяток малолетних, используемых в качестве посыльных и помогальщиков. На рассвете она раздавала задания служанкам. Потом надзирала за уборкой, штопкой и стиркой простыней и одежды, за изготовлением мыла и свечей. За два часа до обеда сообщала кухарке подробные инструкции насчет блюд и так далее, и так далее, и так далее. Самое удивительное, что все это ей нравилось не меньше, чем посещение модных магазинов и балов. Элизабет была прекрасной и радушной хозяйкой. Она обожала гостей, и те регулярно приезжали, порой задерживаясь на неделю и больше. В таких случаях прислуге хватало забот выше крыши, и зря она не сидела.

– Папа, папа! – вскричала Вики и понеслась с веранды в мою сторону, где сидела с мученическим видом, изображая внимание к очередному воспитательному процессу со стороны матери, потеряв на ходу шляпку и одну из туфелек.

Характер у нее был живым, отнюдь не в чопорных родственников, с детства отученных проявлять искренние эмоции. В этом смысле она пошла в меня, хотя внешне ничуть не похожа. Вечно норовила сбежать из-под присмотра в конюшню или на кухню. Вела себя временами на манер мальчика, лазая по деревьям и постоянно пачкая платье. Я подхватил девочку и подбросил ее в воздух под довольный смех. Восторг Вики мне по сердцу. Готов всегда для нее постараться.

– Виктория! – возмущенно потребовала Элизабет. – Немедленно наденьте шляпку!

Она застыла в позе возмущения, вскочив с кресла в гневе. Я невольно залюбовался. Роды никак не повлияли на ее фигуру, а грудь ребенку давала кормилица. Все та же талия и красивое личико, будто и не прошли годы. На темно-синем фоне платья горел золотой медальон. Внутри миниатюра – малютка Виктория. Дочку жена искренне любила, но страстно желала сделать из нее маленькое подобие себя – хорошо воспитанную и правильно ведущую себя на людях. Я, например, не понимал, почему нельзя играть с другими детьми и обязательно выслушивать чтение всяческих священных текстов. Вполне достаточно церкви по воскресеньям.

– Ричард, – сказала Элизабет грозно, – будь любезен надеть на нее шляпку, не то она загорит так, что не отличишь от прислуги.

И ведь не сказать, что сама блещет белизной кожи. Все же предки из Окситании1. Может, потому вечно озабочена вопросами загара. А вот дочь в этом смысле пошла в меня. Золотистые волосы, прозрачная кожа. Когда врет и ее ловят, краснеет, и невозможно это скрыть.

# # 1 Область на юге Франции и севере Италии.

Я послушно водрузил Вики на голову свое новое приобретение, отчего вся ее головка скрылась внутри: все же рассчитано на взрослого человека, а не на пятилетнего ребенка. Она вновь счастливо залилась смехом, пытаясь пристроить мою шляпу, чтобы было видно окружающий мир, и придерживая ее для этого за широкие поля.

– Хочу такую же! – заявила Вики.

– Для моей красавицы-дочки непременно достану. Из-за океана выпишу, – пообещал, протягивая руку.

– Папа держит слово, – нахально заявила дочь невесть где подслушанное и, взявшись за пальцы, пошла рядом.

Я старался не делать широких шагов, чтобы ей было удобно. Только возле ступенек подхватил и перенес на руках. Лицо Элизабет, как обычно, выражало крайнее неодобрение.

В принципе мы прекрасно живем. Каждый занят своими делами и особых ссор не случается. Я всегда готов выслушать соображения жены, она меня достаточно уважает, чтобы не лезть в хозяйственные дела и не проверять по мелочи. Тем более что брачный договор скрупулезно выполняю. Добрая треть доходов плантации идет в ее личный карман, и я не вмешиваюсь в траты. Пусть делает что угодно, хоть глупое и расточительное, лишь была бы довольна. Потому и домашние слуги у нас рабы. Но эти и не жалуются: не в поле ковыряться. Хорошо едят, сладко спят и особо над ними не издеваются. Садизма в Элизабет не присутствует, и наказывает она исключительно по справедливости, за нерадение и отлынивание от прямых обязанностей.

Ко всему с ней можно было говорить достаточно откровенно. Пожаловаться кому-то из знакомых на нелады в очередном проекте – мероприятие более чем сомнительное. Неизвестно, какие выводы последуют. А вот она целиком на моей стороне. Ничто не для общего сведения наружу не выходило. Иногда кроме сочувствия можно было получить и дельный совет, если это касалось семейных связей в колонии. Уж кто кому кем приходится в высшем свете и почему надо обращаться к этому, а не к тому, она прекрасно знала с детства, включая слабости здешних сильных людей.

А вот в вопросе воспитания мы с ней кардинально расходились. Как оказалось, собственных детей носить очень приятно. Вот уж раньше не подозревал. Но растут они страшно быстро, и уже простой игрушкой очень скоро не отделаться. Или я старею стремительно?

– Через четверть часа обед, – подчеркнуто нейтрально сообщила Элизабет, подставляя щеку для поцелуя.

– Уже иду переодеваться, – тут же согласился. До сих пор на торжественных мероприятиях куска проглотить не в состоянии, не усомнившись, не громко ли стучу ножом и вилкой, не беспокою ли соседа по столу звяканьем стакана. Да и вообще насколько правильно пользуюсь столовыми приборами. Хорошо, дома можно чувствовать себя свободно, хоть иногда. – И Вики тоже.

– Да, папочка, – кивнула девочка и убежала.

– Как прошло? – спросила Элизабет.

– Настоящего бунта не случилось. Убили Маккормика и сами испугались.

Разбираться пришлось сурово и очень подробно. В первую очередь трясти арестованных. Мало кто из них всерьез запирался, и каждый норовил переложить вину на другого. Пришлось сверять рассказы, выясняя истину. Не уверен, что все вышло замечательно: подобного опыта прежде почти не имел. С тяжкими преступлениями в округе, хоть и судья, не особо сталкивался. У нас все больше воруют и физиономии чистят в пьяном виде. Ну, что сделано, того уже не изменить. Трое подстрекателей переданы местному шерифу и без промедления вздернуты на виселице прямо на площади напротив проходной завода в назидание, как только тот ознакомился с показаниями. Еще дюжина подверглась тяжелейшей порке.

Практически каждый из присутствовавшей во время избиения толпы получил немалого размера штраф – может, в другой раз задумаются и не станут смотреть, а попытаются помешать насилию. Тот самый Фреди реально оказался одним из смотревших, но не участвовавших, загребли случайно. Таких с десяток отпустил, велев взыскать, как и с прочих, деньги в наказание. Жена потом пыталась целовать сапог, было крайне неприятно, но специально для всех заявил, что не ради мольбы, а по отсутствии тяжкой вины отпущен придурок. А малая на нем имеется, и расплатиться придется вычетами из жалованья. Фактически ему лишний год вкалывать придется.

– Это плохо, – сказала Элизабет озабоченно, имея в виду Глэна. – Полезный человек был. Где теперь найти такого удобного купи-продая.

Ну да, особой жалости конкретно к погибшему не имеется, с чего бы ей страдать. Для нее он на уровне слуги. Пойди туда, принеси то и продай продукцию, да непременно с прибылью. Приносящий пользу нужный человек, но не в коем случае не ровня. Да и виделись они не так чтобы часто и всегда по денежным проблемам. В первые годы я регулярно затыкал дырки в разных предприятиях, беря в одном, переводя в другое. Пару раз в этой роли выступала и плантация. Элизабет в таких случаях получала полный отчет и ни разу не возразила, даже когда пришлось серьезно поджаться и экономить. Все же не стала в позу обиды и вошла в мое положение, доверяя. Когда финансы пошли на лад, по собственной инициативе преподнес несколько дорогущих драгоценностей в подарок. Кажется, мы оба остались довольны. Если не страсть, так дружба в семье присутствует.

– Но, может, оно и к лучшему, – насквозь деловым тоном заявила она. – Давно говорила: не смешивай разные деловые предприятия. Потом разобраться сложно, откуда и что пришло. Земля отдельно, завод и торговля тоже. Пусть у каждого свой управляющий на жалованье – и достаточно.

– Ладно, пойду переодеваться к обеду, уже четвертый час.

– Не забудь, – сказала она быстро, – обязательно требуется на собрание подъехать завтра, раз уж появился.

Как мне это осточертело! Согласно статусу уклониться от состояния в приходском совете местной церкви никак нельзя. Время от времени приходилось еще и на их мероприятиях присутствовать, будто мало иных забот. И вечно жужжат в уши насчет моих работников. Привезенных из Африки рабов положено правильно просвещать и читать им Библию при невозможности посещения церкви. Я даже специально построил церковь в поместье и пригласил пастора: пусть занимается прямыми обязанностями. Так принялись ныть про не посещающих собрания с проповедями. Загоняй-де силой. Да плевать мне на вероисповеданье сервентов и наемных мастеров! Если они хорошие трудяги, безразлично, откуда прибыли, хоть из этих... как их... Филиппин. Пусть они будут магометанами, иудеями или язычниками, лишь бы создавали прибыль имению. От их веры мне никакого ущерба. Она не лезет в чужой карман и не буянит. Принуждение сделает лицемерами и не добавит желания трудиться. Напротив, заставит искать пути к уходу.