Текст книги "Федералист (СИ)"

Автор книги: Александр Неизвестный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

И на следующий год уже два наших корабля пошли по знакомому маршруту, не считая парочки подражателей, заруливших за опиумом в Османскую империю. Османский качественный, но и чиновники обнаглели. Зато наши корабли стали брать опиум в Бенгалии, где крестьяне охотно принялись выращивать необходимый продукт, получая заметно больше, чем за свои прежние продукты.

И пошло-поехало. В этом году уже пятнадцать тонн опиума приобрели китайцы у нашей совместной компании, и спрос по-прежнему велик, а значит, и цены не падают, несмотря на других торговцев. Между прочим, работорговля дает от тридцати до максимум пятидесяти процентов дохода. Я это точно знаю, поскольку мои родственнички в Англии занялись.

Мы с Кэтрин обменялись подробной информацией. Она по-прежнему в Торговом доме Эймсов всему голова, сменив скончавшуюся матушку, хотя для клиентов существуют другие личности. Иногда не стоит верить глазам, о чем постоянно себе напоминаю. Она в семье не самая умная, однако хитра и расчетлива. Ни разу сделки не провалила. При этом серьезные люди с женщиной иметь дела не станут. Она должна терпеливо ждать, пока супруг обеспечит, и не лезть в важные дела.

Когда принесли заказ и рыба внезапно оказалась в виде котлет, а к картошке вкуснейший соус – все же не зря здесь держат прекрасных поваров, – он еще продолжал заливаться, неизвестно кого и на что уговаривая. Новый корабль исключительно его личный проект. На этот раз не имею отношения к идее и не особо в нее верю. Но и мешать не собираюсь.

Теперь ходят из Ливерпуля и Акиндека наши корабли регулярно, имея в Китае хорошие контакты. Причем мы все законы честно соблюдаем, продавая опиум вне империи узкоглазых. Распространение уже их внутренне дело, и никаких претензий к честным торговцам быть не может, в отличие от глупцов, пытающихся продавать прямо в стране, нарушая императорскую волю. Но есть сложность. Плаванье проходит достаточно долго, и чай плесневеет, теряя вкус. Понятно, и цена изрядно падает.

Поэтому Адам решил построить скоростной корабль. Меньше трюм, зато быстрее обернется и выше стоимость доставленного товара. Наверное, он прав, но до сих пор и так было недурно. Металлургический завод я построил в кратчайшие сроки и сманил прекрасных специалистов, выплачивая за материалы и жалованье китайским серебром. Без него мало что вышло бы. Поэтому не очень-то хотелось нарушать хорошо налаженный механизм. Лучшее враг хорошего, и Адам мне больше нужен в Кантоне, где у него налажены связи, а не на берегу Альбиона.

– Скажи, – запив мадерой остатки блюда, спросил я, дождавшись паузы в речи, – зачем тебе вообще в море ходить? Сиди и управляй уже имеющимся. Постоянная база в Кантоне, а?

– Скучно станет, – удивился Адам.

– И все?

– Пожалуй, нет. Ты не представляешь, какое удовольствие управлять послушным кораблем и нестись по волнам. В спокойном море каждый может быть лоцманом, а ты попади один раз в бурю – и узнаешь настоящий вкус жизни. А какие краски бывают в тропиках!

– Да ты поэт!

– А сам-то, – возразил он обиженно. – Завод, мануфактуры, торговля, гвоздерезательная фабрика, и не одна, шахты с каменным углем и рудой, доли в кораблях, кредитная контора, строительная фирма, здешнее заведение. Сколько земли?

– За одиннадцать тысяч возделываемых акров в трех колониях плачу налоги, – честно признался я, – еще около шестнадцати – леса и пустоши.

– Вот-вот. И все остановиться не можешь. Ничего не забыл?

– Несколько доходных домов.

– А вот это, – сердито заявил Адам, – настоящее свинство. Даже твой Глэн до такого не додумался. Набивать в комнату по десять человек и драть с них деньги.

– Будто где-то для эмигрантов специально приготовлены роскошные покои. Сами для экономии целой толпой вселяются.

– А ты бы не стал, не имея денег?

– Нет. Возможно, – сказал, опять же честно поправляясь, – какое-то время в самом начале, чтобы заработать на дальнейший путь. А потом подался бы на запад. Искать чего получше. Не хотят по договору работать, отдавая за взятый участок, инвентарь и скотину. Отказываются идти на завод и не имеют приличной профессии и квалификации – пусть жуют сопли в нищете. Не обязан каждому вытирать. Если тебе холодно – построй дом, голодно – вспаши поле и разведи огород. Сходи в лес и убей дичь. Но жаловаться на судьбу, ничего не пытаясь совершить... Это глупо. Надо пытаться. Если не получается, попробовать нечто иное. Главное не жалеть себя и не винить других...

– Ладно, – сказал Адам после паузы, – зачем позвал-то?

– Ты ведь в курсе парижских событий.

– А кто нынче не слышал? – хмыкнул он.

– Настал момент, когда невозможно в дальнейшем игнорировать происходящее, раз оно где-то за океаном.

– Это понятно, – глубокомысленно согласился Адам, поднимая стакан с вином. – Богаты те, у кого есть верные друзья, – провозгласил.

Такого тоста пропускать мимо ушей нельзя. Мы чокнулись и выпили.

– В Европе, – сказал я вполголоса, – на носу война. Не где-то на далеком Востоке, а в метрополии. Не верится, что испанцы останутся в стороне. И тогда вообще начнется нечто жуткое без общего руководства, поскольку желающих занять трон слишком много.

Он внимательно слушал и кивнул.

– Новый Свет останется сам по себе на какое-то время. А здесь с порохом крайне плохо. Нет нормального производства, разве немного полузаконных ремесленников.

– Государственная монополия, – подтвердил он понимающе.

– Джека Логарда еще в прошлом году отправил изучать в Англии новейшие технологии производства. Но плохо то, что в колониях не нашли своих залежей селитры. Добываемого количества мало для наших нужд. Два-три месяца – и без поставок из Европы мы останемся с палками вместо ружей. Боюсь, индейцы таких вещей не поймут и не станут благородно ждать, пока завезем нужное количество. Напротив, порадуются возможности получить столь замечательные скальпы безоружных людей.

– Я не понимаю, от меня чего добиваешься?

– Я хочу, чтобы ты отправился в Англию на все равно простаивающем "Форте" и закупил там максимально возможное количество селитры. Если понадобится, зафрахтовал бы несколько судов.

– Почему именно я, понимаю, – сказал Адам с ухмылкой. – Доверить чужому такое количество денег... Но приятнее всего чувствовать себя разумнее умника.

– В каком смысле? – на этот раз не понял уже я.

– Есть вариант дешевле и дающий огромное количество вожделенной селитры сразу. С недавних пор фламандцы задумались как раз над этим, неужели не слышал?

– Нет.

– Откуда берется порох для войны в Индии? Возят из Соединенных Королевств? Ничуть не бывало. На острове Ява с недавних пор местным туземцам предписано пасти скот на определенных пастбищах, которые раз в месяц меняются. Климат все сделает сам, селитра созревает раза в три быстрее, чем в Европе. Вместо года-двух всего три-шесть месяцев созревает селитряница.

– Сколько можно приобрести? – невольно подавшись вперед, спросил я.

– Откуда мне знать точную цифру? В год три-четыре миллиона фунтов селитры и около миллиона фунтов пороха. У тебя столько места и золота найдется, пока они не узнали последних новостей?

Это была явная насмешка. Столько может позволить себе государство, но не частный предприниматель.

Главное, можно будет взять по дешевке! Война закончилась, и у них наверняка огромные запасы скопились.

– Серебра прямо сейчас максимум на четыре с половиной тысячи фунтов стерлингов наличными. Векселями любую сумму, с погашением здесь, в Лондоне и Париже. Бери сколько получится. Но ты должен выйти в море уже вчера.

И зимнее штормовое море роли не играет. Это не звучит, и так ясно.

– Каждый день промедления – риск. Узнают о смерти Якова – неизвестно как обернется.

– Максимум завтра и придется зафрахтовать парочку чужаков.

– Тебе решать, кого и как. Я не учу тебя знать веревки1. Сделаешь – оплачу твой новый корабль.

# # 1 Морской жаргон. Фактически – знать свое дело.

– Рассчитываешь неплохо поиметь на помощи колонии? – Он хлопнул меня по плечу, поднимаясь. – Будем надеяться. Кстати, на Яве опиум тоже берут. Может, вместо денег предложить?

– Лишний срок. Но решай уж сам, на месте.

– Да, – сказал он, внезапно останавливаясь, – помнишь, спрашивал про русских? Так все забываю, в Персии их достаточно много. Залезли в страну с ногами и серьезно конкурируют с нашими, сражаясь за влияние на шаха. Из Польши их выпнули – так на юг пошли. Нормальные ребята, один Муин, другой Нфгрдоф.

– Как2? – поразился я сплошным согласным.

# # 2 На самом деле Мухин и Новгородов, такое уж у американцев произношение.

– У них в принципе непроизносимые фамилии, – с удовольствием поведал Адам, – а имена на греческие похожи. Но я к тому, что жизнь в России неимоверно тяжелая. При разлуке говорят proshay, то есть по-нашему– «прости мне все, что я сделал тебе худого, а то можем больше не встретиться».

– Вот такую длинную фразу одним словом? – переспрашиваю с сомнением, вспоминая ругательства на русском от Бэзила.

– Ну, не вполне. Это я перевожу смысл. Если дословно – adieu.

– А!

– Когда встречаются, произносят zdravstvuy, то есть желают здоровья. Так вот я не прощаюсь. – Слово он произнес на русском с удовольствием и гордо удалился, на ходу отмахнувшись от встрепенувшихся девиц. В ближайшие часы ему хватает занятий и без развлечений в постели. Вряд ли вообще сумеет поспать. Даже собственный "Форт" наверняка без команды, отпущенной в город. Придется матросов собирать по кабакам. Вряд ли завтра выйдет из порта, но и послезавтра удачный вариант.

– Понравилось? – спросил Мюнцер, подойдя.

– Присядь-ка, Михаэль.

– Что-то случилось, полковник? – опускаясь на стул без особого стеснения, потребовал он. В отличие от здешних жителей, Мюнцер прекрасно меня помнил нищим и бесправным батраком, изредка жульничающим в карты, но никогда не пытался фамильярничать.

– Пока нет, однако у нас на носу новый закон от пастора Паркенсона.

– Хм, – сказал он, внимательно выслушав, – значит, в нашем Диксилэнде1 намечаются перемены. Имеет смысл скупить землю и подходящие дома? – Он остро глянул.

# # 1 В колонии Альбион выпускали банкноты, на которых с одной стороны было написано на английском, а с другой на французском: сумма. Широко распространенной была купюра в десять шиллингов. Звучит на французском «дикс». Отсюда пошло имя местности, где они в ходу: Диксилэнд. Страна дикси (десяти).

– К сожалению, в данный момент стеснен в деньгах. В течение месяца-двух получу.

Если выгорит договор с флотом. Сейчас все на волоске, но Биллу я дал указание срочно этим заняться. Неизвестно, как теперь дела обстоят с финансами адмиралтейства и что случится завтра. Полагаю, это и находящимся в американских портах капитанам понятно. Поэтому приказал не давить и предлагать адмиральской морде максимально лично в руки. Дай бог выгорит. Получим из здешней казны неплохой кусок для начала.

– Вексель дам в обеспечение на обычных условиях. Или кредит под покупки, но это нежелательно – слух пойдет.

– Наличняком было бы дешевле.

– Что есть, то есть. Зря обещать не стану. Изменится содержимое кармана – поставлю в известность.

– Понятно, – задумчиво кивнул Мюнцер. Ему ведь и свое вкладывать. В нашем общении он компаньон, пусть младший. Достаточно самостоятельный, а не на жалованье. Наверняка сейчас считает, сколько имеется в загашнике и откуда вынуть безболезненно получится. Может и не делать, но кто такой случай чисто нажиться упустит? Прямо в руки идет.

– И тихо работай. Просочится наружу – без скандала не обойдется, и могут прикрыть проект вопреки договоренности.

Как говорится, ангелы слышат мысли, а бесы слова. Стоит вслух лишнее сболтнуть – и все ломается. А вот думать никто не запрещал.

– Когда я лишнее говорил? – Он обиделся.

– Потому с тобой и говорю, а не посылаю с заданием Льюиса.

Арлет тихонько подошла к приотворенной двери и застыла не входя. В щель и так все прекрасно слышно, а дети увидят, и опять придется укладывать. Тем более что при ней Ричард этих сказок никогда не рассказывал. Наверняка в курсе, что она знает подробное изложение, но вряд ли подозревал, как старательно расспрашивает близнецов при каждом случае и записывает.

Ничего подобного ей прежде слышать не доводилось. Ни про мальчика Маугли, ни про мальчика Нильса с гусями, ни еще добрых полтора десятка с продолжениями, включая маленьких человечков, летающих на Луну. Первое время подозревала неизвестные ей легенды англичан или семейные выдумки, однако после появления в колонии первых пэйви специально с ними побеседовала. Это явно не из детства. Никто из родичей не подозревал про девочку Элли и об унесенном ураганом домике, раздавившем злую колдунью. Как и про ее сестру Бастинду, настолько вредную, что из укушенной собачкой Тотошкой ноги не текла кровь, поскольку от злобы давно вся высохла.

Судя по доносившимся фразам, Ричард вернулся к Урфину Джюсу после подземных королей, и тот вновь плел коварные планы, собираясь подчинить каких-то простаков и с их помощью опять завладеть Изумрудным городом. Эта буйная фантазия временами поражала, поскольку в жизни он был очень практичным и реалистичным человеком.

– Ну а дальше? – воскликнул, судя по нетерпению, Пьер. Абсолютно одинаковые мальчишки, а поведение очень различается. Как так вышло, неизвестно, однако невольно заинтересовалась и стала наблюдать за своими и несколькими чужими близнецами. Пока ничего научного сказать невозможно. Но мало ли.

– Завтра.

– А ты придешь? – кажется, это уже Питер.

– Обязательно.

Какая-то возня – не иначе, укрывал одеялами близнецов. Через пару минут он вышел. Увидел ее, ничуть не удивился и ухмыльнулся.

– Как ты их различаешь? – спросил очень тихо, обнимая и увлекая по коридору в сторону спальни.

– Ну это просто. Все шалости и проделки приходятся на долю Пьера. Питер просто следует за ним.

– Оно и странно. С виду будто две горошины, а характер разный. Будто с именем нечто передалось. Один горячий французский парень, другой холодный и все обдумывающий англичанин. – Когда-то он остался в недоумении от ее желания назвать таким почти не отличающимся образом детей, но не стал мешать. А она знала, что делает. Правильные имена помогают в жизни, и для дня рождения такие наиболее благоприятны. Какая разница, если по сути одно и древнее. Петр. – Между прочим, – сообщил и так прекрасно известное ей Ричард, – озорство предлагает Пьер, а схему, чтобы не поймали, готовит Питер. Еще неизвестно, кто из них главнее.

– Пока на равных.

– Но я не о том. Внешне, когда сидят за столом, можешь отличить?

– Конечно.

– А как?

– Не знаю, – подумав, призналась. – Сразу вижу. Это изнутри идет.

Может быть, от ведьминых умений. Говорить вслух не стала.

– А у меня не получается, – огорченно сказал Ричард.

Чаще видеть надо, хотелось сказать. Промолчала. Есть вещи, которых не изменить. Он и так достаточно много делает. В церковных записях указан как отец и при крещении присутствовал. Против католического обряда не возражал. Но это как бы нормально, не особо религиозен. Но всегда, будучи в Акиндеке, приходит не только к ней. Возится с близнецами, чему-то учит. Сказки излагает. Богатство его не испортило ни в малейшей степени.

Уж в чем, а в скупости упрекнуть нельзя. Купил на ее имя очаровательный домик на участке в один акр, пристроив к нему широкое крыльцо под крышей, выходившее в сад. Идеальное жилье, где есть закрытый дворик для детей и на первом этаже помещения для приема больных. Позволить себе такое она самостоятельно не могла, хотя и достаточно зарабатывала. Она пригласила в качестве компаньонки Рут, тем более что они и так вместе трудились, однако прежде вдова из Мичигана была помощницей. Совместная практика достаточно расширилась, чтобы иметь еще парочку ассистенток, – взяли молоденьких девочек на обучение. В своем районе они за эти годы стали достаточно известными, и уже даже мужчины не морщились на вывеску, а приходили с жалобами, хотя акушерство оставалось основным направлением их деятельности.

– Ты чем-то расстроен? – спросила, когда Ричард рухнул в кресло, а не принялся в обычной манере нежно целовать, попутно раздевая.

– Устал. И вообще сердце не на месте. Глэн умер.

– Слышала, – извлекая из шкафчика кувшинчик с бокалом, сообщила.

– Не надо, – отмахнулся он.

Уже хорошо – топить горе в алкоголе не собирается.

– Извини, – произнесла без огорчения, скидывая платье и усаживаясь за столик, берясь за щетку для волос, – но никаких чувств по его поводу не испытываю. Я вообще тебя никогда не понимала в его отношении. А уж за что на меня косился – и вовсе.

– Полагаю, по двум причинам. Происхождение и наличие влияния на меня.

– Ну, про первое нетрудно догадаться, – обернулась она от зеркала, – он цветных крепко не любил и даже не скрывал. Что-то у него в прошлом было с черными неприятное, отчего переносил оценку на всех подряд не того цвета. А вот насчет моего воздействия...

– Да ладно, – буркнул Ричард, – если и есть на свете кто-то, с кем я почти полностью откровенен, то это ты.

– Так-так, – сказала она, подумав о его жене. – Почти?

– Ага. Раньше не мог. Хочешь мою самую большую и ужасную тайну, до сих пор тщательно скрываемую и никому неизвестную?

– Ты незаконный сын герцога Анжуйского. Или Бургундского?

– Если бы так, – очень серьезно сказал Ричард. – В некотором смысле гораздо хуже. Помнишь, говорил, что после порки Глэн память потерял?

– Соврал? – без особого удивления спросила Арлет, продолжая расчесываться. Все это было давно и уже не особо трогало. Тем более что все равно убили и судить его будут Высшим решением за все земные грехи.

– Еще забавнее. Он не просто ощутил себя другим человеком, он им стал. Причем иногда он радовал меня откровениями. Свыше или еще откуда – уж не разобраться. Он утверждал, что жил уже один раз на двести лет позже. Причем в мире с другой историей. И знаешь, в принципиальных вещах не ошибался.

– Все эти методы обеззараживания, борьба с тифом, – подскочив от догадки, воскликнула Арлет.

– Правильно.

– И твои странные сказки?

– И это.

– А еще? – требовательно спросила.

– Как бы тебе объяснить... – Ричард помолчал, подбирая слова. – Он ничего толком не знал или не умел изложить, включая простейшие вещи. Ты же не знаешь, как изготавливается обычная булавка, и тебе неинтересно. Просто пользуешься. Вот и он знал самые общие сведенья. Да оно и понятно. Предложи третьему помощнику спальника при дворце османского султана поделиться устройством паровой машины или как сделать триеру, на которой в древней Греции многие катались, – толку ноль. Не его компетенция. Вот горшок выносить за монархом – это в подробностях, но их унитазы нам без надобности, и материалов таких не существует. А как произвести – опять же не в курсе. Готовый сосуд получает под расписку.

Он глотнул вина и пожал плечами.

– Очень редко можно было извлечь нечто полезное. Как с лечением или идея каркасных домов. Ничего нового он самостоятельно не открыл бы и под пыткой. Зато толкнул меня на этот путь, которым иду.

Замолчал, допив, смочил пересохший рот.

– Глэн был болтун и в некоторых отношениях не самый приятный человек, но он меня создал, пусть и косвенно, открыв нечто необычное и заставив задуматься. Сначала о возможности сделать деньги, а потом изменить окружающую действительность. Вот, – он поднял и показал журнал, лежавший возле кровати. Арлет листала его перед сном. – Ежемесячное издание новостей врачевания и науки. Печатается в моей типографии и имеет три тысячи подписчиков только в колониях, несмотря на высокую цену. Переписка идет огромная. Когда предложил, даже ты не поддержала. А от просветительства, причем практического, с чертежами механической сеялки на конной тяге, позволявшей высаживать семена ровными рядами и таким образом облегчавшей прополку, или безопасной шахтерской лампы, непременно появившейся в следующем номере, польза не одному мне.

Он махнул рукой, кинув журнал назад.

– Я подшучивал над ним, но всегда был благодарен Глэну. Не за что-то конкретно, а за то, что отворил для меня иной мир. Он это чувствовал и пользовался. Но, ей-богу, не жалею. Я рад, что он в моей жизни был и даже, пусть не специально, подарил мне тебя.

– Спасибо, – сказала Арлет после недолгого молчания. – Последнее было приятно.

– Ну и славно, – сказал Ричард с облегчением. Поднялся и принялся раздеваться. – Облегчил душу. Можно теперь спать, завтра будет трудный день.

– Ассамблея? – пренебрежительно спросила. – Ну и что. Пошумят, погалдят. Какие решения могут принять, пока неизвестно кто на троне сидит?

– Вот в этом и состоит моя задача, – пробормотал Ричард, вытягиваясь на кровати. – Чтобы направить мысли депутатов в правильное русло. Который день пишу письма и встречаюсь с самыми разными людьми, подготавливая к новым реалиям.

– В смысле?

– Ох, у некоторых грандиозные планы, и помогаю воплотить.

– Специально интригуешь?

– Ладно, иди сюда, – похлопал по кровати, – поделюсь еще одним ужасным секретом.

Через час он спал, а Арлет все думала об услышанном и открывшихся новых возможностях. Мужчинам проще. Можно в церкви говорить одно, а в баре другое, и все будет правдой. Запросто называться прекрасным мужем и отцом, добрым христианином и при этом гоняться за каждой встречной юбкой. Женщине в этом мире, даже в статусе постоянной любовницы, приходится вести себя безупречно.

На самом деле ничуть не затруднительно с таким Ричардом под боком. Он регулярно появляется, старательно заботится. Ну в его понимании. Глупо было бы обижаться на подаренный дом или на деньги для детей. Уж образование он им обеспечит, без сомнения. Возможно, и некую сумму для начала, сейчас загадывать рано. И что заснул, даже не совершив своего мужского дела, тоже неплохо. Не за тем приходит. Делится важными вещами и советуется. Практически, она усмехнулась, супружеская жизнь.

А вот что Элизабет завела разговор о наследнике, достаточно неприятно. Арлет не строила в этом отношении никаких планов – ни далеко идущих, ни ближних. Ее устраивало нынешнее положение. Похоже, супругу Ричарда некто просветил насчет второй семьи, и та забеспокоилась. Он, естественно, ничего не понял. Иногда мужики, даже лучшие, откровенно тупы в семейных отношениях и не умеют видеть намеков. Ну и ладно, по крайней мере Элизабет ультиматумов не ставит. Может быть, прекрасно сознавая, что в свое время перемудрила с брачным договором и сейчас заметно больше потеряет при расставании, а Ричард уже не особо нуждается в ее поддержке. Пусть рожает, какая разница. Ничего от этого не изменится.