Текст книги "Валерий Чкалов"

Автор книги: Александр Беляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Я как будто уже научился отдыхать урывками. Приближается очередной срок связи с землей. Надо сообщить о своем месте, а для этого предварительно сделать прокладку на карте от последнего виденного места. В 6 часов 00 минут я пытался принять метеосводку от WXE (Анкоридж), но он ничего не передавал, кроме просьбы самолету работать на волне 55 метров. В сумерки наступают помехи, называемые феддингами. Слышимость Анкориджа была очень неравномерна, временами сигналы совершенно пропадали.

Меня беспокоит, какая погода ожидает нас утром, когда мы выйдем на побережье. Несколько раз передаю: "Сообщите погоду в Сиэтле и Сан-Франциско на утро". Хорошо слышу WVY (Сан-Франциско). Отчетливо принимаю от него несколько радиограмм: "Слышу самолет хорошо. Где вы находитесь?" В 7 часов 42 минуты еще раз подсчитал горючее. Будем садиться между Сиэтлом и Сан-Франциско. Надо об этом сообщить по радио на землю, чтобы не ждали там, где не надо. Передаю радиограмму: "No 44. Посадку будем делать утром. Если не хватит бензина до 78 (Сан-Франциско) – сядем на одном из аэродромов между 76 и 78 (т. е. между Сиэтлом и Сан-Франциско). От WVY получили поздравление экипажу. Подпись "Атташе". Сначала не понял. Очевидно, наш военный атташе находится в Сан-Франциско.

Самолет понемногу поднимался вверх. В 8 часов 15 минут уже 4500 метров. Снаружи минус 20°. В кабине стало холодно – минус 9°. Бензосчетчик в 8 часов 22 минуты показывает 10742. Если в этой цифре нет ошибки, а она могла быть, так как счетчик имел гарантию в показаниях два процента, то у нас осталось 718 литров, т. е. на семь с половиной часов полета. Посадку будем делать между 16 и 17 часами 20 июня. Плохо, если счетчик действительно дает ошибку: ведь два процента – это 140 литров...

Стрелка радиокомпаса успокоительно помахивает своим хвостиком на доске первого летчика. Если надеть наушник, то хорошо слышна музыка. Настройка на 440 килоциклов подтверждает, что самолет идет правильно. Стоит ли объяснять, как все это ободряюще действовало на нас.

Скорее надо передавать на землю просьбу, чтобы широковещательная станция Беленгейм не прекращала работать всю ночь. В 8 часов 47 минут работаю ключом вне расписания: "No 45. Просим Беленгейм работать всю ночь. Идем по радиокомпасу в облаках".

Мы все сильно утомились. Мало сна, сильно недостает кислорода.

Наконец в 9 часов принимаю целую страницу: погода на участке Сиэтл Сан-Франциско – сплошная облачность, высота в футах: Медфорд – от 2000 до 5000, Ванкувер – от 1000 до 3000. Мало утешительного. Светлая полоска зари переместилась на север и постепенно скользит к северо-востоку. Через верхний люк иногда вижу звезды. Чувствую непреодолимое желание лечь, хотя бы прямо на пол, и заснуть.

Утро 20 июня наступило для самолета незаметно. Предрассветные сумерки заходили откуда-то сзади и сбоку и смешивались с бледным сиянием луны. Побережье начало постепенно оживать. Еще ночью морской маяк мигал на горизонте. На наших часах по Гринвичу 12 часов, а по местному времени около 4 часов утра. Облака вверху и внизу. Становится почти светло. В разрыве облаков проглядывают холмы и возвышенности побережья. Слабо мерцают огни населенных пунктов. В глубь берега вдается большой залив. В прихотливых изгибах бухты стараемся разглядеть город Сиэтл. Не удается: до города слишком далеко, более 30 километров. Да и облака опять закрывают землю.

Мигают красные вспышки светового маяка на трассе воздушной линии. Подсчитываю путевую скорость, которую мы имели от островов Королевы Шарлотты. Всего 135 километров в час. Ветер опять не помогает, а наоборот, задерживает. Берег теперь где-то под самолетом, но из-за сплошной облачности береговой черты не видно. Указатель радиокомпаса перестал работать. Беру наушники – музыки не слышно. Значит, широковещательная станция закончила работать. Она честно волновала эфир всю ночь, как мы ее и просили, а теперь, утром, очевидно, тоже решила отдохнуть.

Поворачиваю ручку настройки радиокомпаса, чтобы поймать какую-либо другую станцию, и вдруг мелодичный тон повторяет уверенно букву А. "Здравствуйте, мистер радиомаяк! Рады с вами познакомиться".

Сколько килоциклов в настройке? 242? Скорее навигационную карточку! Странно, 242 килоцикла – это радиомаяк в г. Окленде близ Сан-Франциско.

Прошу Байдукова надеть шлем с наушниками и включаю его на радиокомпас. Теперь мы слушаем оба. Через каждые 30 секунд маяк дает позывные SA, что означает Сиэтл. Байдуков доворачивает самолет вправо, чтобы получить по указателю радиокомпаса ноль. Ввожу девиацию и магнитное склонение. Самолет идет на юго-запад. Проверяем действие указателя. Заключаем, что идем от радиомаяка. Но почему же все-таки 242 килоцикла, а не 260, как это записано у меня на карте? Пробую настроиться на другие маяки – не слышно. В 13 часов 35 минут передаю по радио: "Облака затрудняют ориентировку. Слышу маяк с позывными SA на 242 килоцикла. Считаю его за Сиэтл. Не слышу маяков Портленда и Медфорда".

Прежде чем я успел получить ответ на мой вопрос, самолет уже вошел в зону слышимости маяка Портленда. Тут все сходится: 332 килоцикла, позывные PD и сведении о погоде передают по-английски ровно в 55 минут каждого часа. Доворачиваем самолет, идем на радиомаяк. Истинный курс получается 150°. Слышно одну букву А. В 14 часов 00 минут начинаем путь на Портленд.

Теперь все понятно. Облака больше не затрудняют ориентировку. Лишь бы они были не до земли. У нас 3000 метров. Сверху второй слой облаков, но он нам ничем не угрожает. Пока мы с Георгием разбирались в радиомаяках и шли курсом то 200, то 130°, Валерий на нас негодовал. Он считал, что мы путаем и что лучше идти на побережье, снизиться к воде и идти вдоль берега. Но где это побережье? Его не видно из-за облаков. Надев наушники, Валерий убедился, что самолет идет по радиомаякам. В 14 часов 12 минут бензосчетчик показал 11239. Если он не врет, то бензина осталось всего 220 литров, т. е. на два с четвертью часа полета. Сообщаю об этом Чкалову. Ему, конечно, как и нам с Байдуковым, хочется пролететь как можно дальше. Он идет к бензиномерному стеклу, чтобы по его показанию проверить остаток горючего в центральных баках. Там 500 килограммов, не считая расходного бака, в котором еще 120 килограммов. В воздухе мы находимся уже час.

– Хватит до Сан-Франциско и дальше! – заявил нам Валерий.

Я усомнился в его словах и решил сам посмотреть показания на бензиномерном стекле. С помощью специальных кранов эта стеклянная трубка может быть соединена или с центральными баками или со средним. Дренаж бензиномерного стекла выведен наружу за борт самолета. Действуя кранами, я получил в трубку уровень бензина в центральных баках более 500 килограммов, т. е. то же, что и Валерий. В это время Байдуков, чувствуя по усилению слышимости маяка приближение к Портленду, решил снизиться под облака и проверить, действительно ли самолет по маяку и радиокомпасу выходит к этому городу. С 2300 метров мы пробивали облака до 300 метров. Внизу шел дождь, но были видны город Портленд и река Колумбия. Это мы проверили по карте. Теперь сомнений нет. Мы идем правильно и, даже находясь за облаками, сумеем найти Портленд или другой какой-либо пункт с радиомаяком.

Мы с Валерием ломали себе головы над тем, откуда могли взяться лишние 300 – 400 килограммов горючего. Сначала возникла теория, что взятое нами горючее имеет удельный вес, сравнительно меньший, чем в прошлом году, и что, дескать, поэтому бензосчетчик мог делать ошибку и насчитал больше, чем нужно. Но эта теория оказалась несостоятельной, потому что бензосчетчик отмеривал горючее не по весу, а по литражу.

Затем возникло предположение, что, может быть, перед отлетом залили нам избыток горючего и ничего об этом не сказали. Но и это казалось маловероятным...

Пока мы занимались рассуждениями, Байдуков, пройдя Портленд, набирал высоту и слепым полетом шел в облаках дальше по трассе воздушной линии Сиэтл – Сан-Франциско.

Самолет идет вслепую вдоль трассы воздушной линии, а в кабине еще продолжается спор о количестве бензина. Я помогаю Байдукову оценить рельеф местности. Надо срочно набирать высоту, иначе самолет врежется в какую-нибудь возвышенность. Когда мы опускались к Портленду, я видел высокие холмы, ощетинившиеся темным густым лесом.

Но сейчас мотор работает с особенной четкостью. Его 12 цилиндров и винт поют победную песню, словно каждой своей деталью прославляя труд наших советских рабочих, инженеров и ученых.

Мягко врезаемся в облачную мглу. Самолет идет уверенно и твердо. Наберем высоту до 3000 метров и тогда наверняка выйдем из облаков.

Прислушиваемся к сигналам радиомаяка Портленда. Они понятны. Сейчас слышу знакомую букву А. Надо изменить курс градусов на 10 – 15 вправо. Постепенно слышимость буквы А пропадает, и в наушниках устанавливается ровный спокойный тон, прерываемый периодически позывными.

Байдуков пробует выйти из зоны вправо. Тогда начинает "прослушиваться" буква Н. Если же самолет идет в зоне одного сплошного тона, это значит, что мы продвигаемся строго по трассе воздушной линии.

Но тут неожиданно появились новые неприятности: в расходном баке под ногами первого летчика стал понижаться уровень бензина.

Если в центральных баках еще остался бензин, то с помощью альвейера можно взять горючее и наполнить им расходный бак. Байдуков работает альвейером, но качает только воздух. Георгий показывает знаком, просит Валерия помочь. Но и это напрасно. "Может быть, в бензопроводе воздушная пробка, и при быстрых движениях альвейером бензин все-таки потечет в расходный бак", – подумал я, берясь также за альвейер. Произошло короткое совещание в облаках на высоте 2500 метров.

Если даже и есть бензин в центральных баках, мы не можем подать его в расходный бак. Можно ли лететь дальше?

– Нельзя, – говорит Валерий.

Тем временем в расходном баке бензиномер дошел уже до зеленой отметки. Значит, осталось всего 90 килограммов. Если с таким "запасом" горючего пробивать облачность вниз, продвигаясь на юг, то можно врезаться в какую-нибудь возвышенность. Решаем вернуться в Портленд.

В 15 часов 41 минуту делаем разворот по радиомаяку. Самолет, снижаясь, идет обратно к месту посадки.

В справочнике об американских аэродромах ищу снимки и описание городов Портленда и Ванкувера, расположенных на берегах реки Колумбии. Военный аэродром в Ванкувере по двум огромным мостам через реку легче отыскать. Передаю снимок аэродрома Чкалову и Байдукову. Его признаки настолько характерны, что я совершенно спокоен за посадку. Байдуков выведет самолет по радиомаяку на реку, а затем по двум мостам найдет военный аэродром. На нем, вероятно, больше порядка, чем на гражданском, да и оснащен он намного лучше.

Теперь я свободен и хочу навести порядок в кабине. Следы нашего почти трехдневного пребывания в ней слишком заметны. Убираю различные вещи и карты. Ненужную мелочь выбрасываю за борт.

Самолет уже вышел из облаков. Под нами окрестности большого города, постройки, фабрики. По улицам ползут стайки автомобилей. Необычно большое их количество сразу же бросается в глаза.

Высота нижнего слоя облаков всего 100 метров. Идет слабый дождь. Дороги и поля мокрые. Все же мосты различаем хорошо. Слева на берегу зеленое поле, ангары и несколько самолетов. Разбираемся в размерах аэродрома и подходах к нему. Американский аэродром явно маловат для нашего самолета – даже самая длинная его полоса всего около 700 метров.

Байдуков полого снижает машину и ведет ее почти у самой земли. Надо приземлиться у края аэродрома, иначе АНТ-25 обязательно прокатится до забора или до ангаров. Садиться же на аэродром "с треском" желания нет.

Наконец прикосновение. Отлично!.. Зажигание выключено, но тяжелый трехлопастный винт продолжает еще вращаться по инерции. В конце пробега Байдуков снова включает зажигание, и мотор послушно работает на малых оборотах.

Замечаю время – 16 часов 20 минут 20 июня 1937 года. Первый в мире беспосадочный перелет СССР – США завершен!

Мы пробыли в воздухе 63 часа 16 минут. За это время самолет прошел по воздуху (с учетом встречного ветра) 11340 километров; если считать по земле, учитывая все изгибы и обходы, то наш путь был равен 9130 километров. Расстояние же по дуге большого круга от Москвы до города Ванкувер, входящего в штат Вашингтон, – 8582 километра.

НАШЕ ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ

Чкалов не спеша пробирается к заднему люку, открывает его и спрыгивает на американскую землю.

И в Москве, и во время полета мы много думали о том, как, не зная английского языка, будем объясняться в Америке.

Овладеть языком в короткий срок не представлялось возможным. Я немного знал французский, где-то в глубине моей памяти сохранились кое-какие немецкие слова. Но английским никто из нас не владел.

Что касается связи по радио, то здесь мы считали себя обеспеченными. Разработанный нами небольшой код был своевременно отправлен в Америку. С помощью его можно было договориться обо всем, что нужно в полете. Кроме того, в Сиэтле находился представитель Амторга, присутствие которого вселяло полную уверенность в поддержании связи.

Когда самолет находился над Канадой и мы начали работу с американскими станциями, возникла необходимость передать кое-что и не содержащееся в коде. Я написал радиограмму русскими словами, но латинскими буквами, передал ее азбукой Морзе и через некоторое время получил ответ. Итак, нас поняли! Стало ясно, что в Америке вполне можно обходиться русским языком – понимают!

...Наш самолет появился над аэродромом неожиданно для всех: видимость была настолько плохая, что служащие аэродрома заметили нас только в момент, когда самолет пошел на посадку. Сейчас же от ворот аэродрома отделилось несколько автомобилей. К нашему самолету поодиночке и группами начали подбегать люди. Мы с Байдуковым медлили вылезать из кабины, предвкушая удовольствие посмотреть, как Чкалов с помощью жестов будет объясняться с американцами.

Но ничего особо интересного не произошло. Наш номер не удался. Минуты через две Валерий постучал нам и крикнул:

– Ребята, вылезайте, генерал нас приглашает завтракать!

Генерал, по фамилии Маршалл, высокий и сухощавый блондин с обветренным лицом и седыми висками, был первым представителем властей Соединенных Штатов Америки, с которым нам пришлось иметь дело. В его штабе оказался рядовой Козмецкий, по происхождению поляк, который говорил немного по-русски. Генерал привел его с собой, так как опознавательные знаки севшего самолета и особенно его красные крылья не оставляли сомнений в том, кому он принадлежит.

Мы с Байдуковым быстро выпрыгиваем из самолета, знакомимся с хозяином аэродрома, но от завтрака, небритые и усталые, мы пытаемся отказаться. Я через переводчика прошу отправить нас в гостиницу – не действует. Генерал Маршалл и слышать ничего не хочет.

Собирается толпа. Но вокруг – полный порядок, и у самолета никакой толкотни. Аэродром все-таки военный. Впрочем, если не считать нескольких суетящихся фотографов, спешащих "увековечить" наши небритые физиономии.

Генерал Маршалл установил около самолета караул и быстро отвез нас к себе домой, где мы вымылись и побрились.

Несмотря на воскресный день (а в воскресенье в Америке магазины закрыты), генерал быстро заказал для нас костюмы и обувь.

Наконец мы уселись завтракать. Очень хочется пить. Взятые нами на самолет запасы воды замерзли, и мы изредка глотали куски льда. Во время полета мы ели мало, поддерживали силы в основном чаем. Поэтому теперь с большим аппетитом приступили к столь гостеприимно предложенному завтраку.

Весть о нашей посадке распространилась чрезвычайно быстро. Приветственные телеграммы начали поступать одна за другой. Президент США даже нарушил традиционный воскресный отдых, чтобы прислать нам свое поздравление.

Но, безусловно, самой радостной телеграммой для нас явилось приветствие из СССР. Руководители партии и нашего 170-миллионного народа по-отечески и любовно писали нам:

"Соединенные Штаты Америки. Штат Вашингтон, город

Портленд. Экипажу самолета – Чкалову, Байдукову, Белякову.

Горячо поздравляем вас с блестящей победой. Успешное

завершение геройского беспосадочного перелета Москва

Северный полюс – Соединенные Штаты Америки вызывает любовь и

восхищение трудящихся всего Советского Союза.

Гордимся отважными и мужественными советскими летчиками,

не знающими преград в дела достижения поставленной цели.

Обнимаем вас и жмем ваши руки".

Значит, страна довольна нами! Что может быть лучше этого?! Всю усталость как рукой сняло. Мы снова были готовы выполнить любое задание партии и правительства.

Завтрак окончен. Мы собираемся отдохнуть, и вдруг телефонный звонок. Просят Байдукова... из Москвы.

Вот тебе и Америка! Словно мы не летели тысячи километров, а сидим у себя дома.

– Алло! – кричит Георгий в телефонную трубку. – Слушаю... Говорите громче.

Вначале слышимость была плохая. Ведь разговор велся с другим полушарием. В Москве на Центральном телеграфе у аппарата был начальник авиационного Главка. Из Москвы разговор передавался в Лондон, из Лондона в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Портленд.

– У телефона Москва. Привет из Москвы. Поздравляем с успехом... Как вы себя чувствуете?

– Все здоровы, – волнуясь, отвечает Байдуков, – сели благополучно. От имени экипажа передаю привет партии, правительству и всей нашей социалистической Родине.

– Мы все вас обнимаем, целуем, шлем горячий привет!

Разговор окончен. Оказывается, Москва совсем близко!..

Если к этому прибавить, что в это же время наш полпред в США А. А. Трояновский уже летел на пассажирском "Дугласе" из Сан-Франциско к нам в Ванкувер, то станет понятно, какие чувства мы испытывали в первый день своего пребывания в Америке. Однако усталость давала себя знать. Несмотря на утро, мы ложимся спать, и генерал Маршалл с военной строгостью обеспечивает нам нужный отдых.

Разбудил нас небольшого роста штатский человек в просторном светлом костюме. Говорит тенорком, и только седеющие виски выдают в нем человека, который много повидал на своем веку. Это полпред СССР в США А. А. Трояновский, старый большевик и подпольщик.

Маевки в Киеве, арест и ссылка в Сибирь, годы борьбы в подполье – вот университет жизни, который подготовил этого мужественного, уравновешенного и вместе с тем очень душевного человека к такому ответственному посту.

Примеряем полученные из магазина костюмы – как будто все в порядке. На обеде знакомимся с семьей генерала Маршалла. Принимаем репортеров и фотографов, которые терпеливо ждут нас уже несколько часов. На улице дождь. Телефонные звонки с разных концов и расстояний превратили квартиру генерала в своеобразный штаб.

В конце дня состоялось наше первое официальное выступление. Мы говорили по радио, а Трояновский переводил.

В этот первый день, проведенный на американской земле, мы долго не ложимся спать. За ужином вспоминали Москву и, наконец, фотографировались с товарищем Трояновским и генералом Маршаллом.

День 21 июня начался с разных формальностей, связанных с самолетом. Надо было снять опечатанные барографы и передать их американским спортивным комиссарам. Снова появились газетные репортеры, возобновилось бесконечное фотографирование. В этот день мы должны были разобрать вещи на самолете, побывать у мэра города Ванкувер, у генерала в его "офисе", у мэра Портленда, для чего нам надо было переехать через реку Колумбию. Затем была назначена наша встреча с местным гарнизоном.

Поездка в Портленд надолго останется в памяти. Америка – страна автомобилей и прекрасных дорог. Автомобилей так много, что приходится буквально расчищать себе путь. Эту миссию выполняли сопровождавшие нас виртуозы своего дела – полисмены-мотоциклисты. Одни с диким завыванием сирен неслись впереди нашей автоколонны, другие сновали вдоль нее, наводя порядок.

В Портленде в Торговой палате был устроен завтрак. Произносились прочувственные речи. Пришлось выступать и нам. Нашим переводчиком опять был товарищ Трояновский. Возвращение на аэродром в Ванкувер надолго останется в нашей памяти и не столько из-за приветствовавших нас людей, сколько из-за одной встречи.

Огромная толпа окружила нас, стремясь прорвать цепь. Вдруг отчетливо слышим совершенно явную русскую речь:

– Да пустите же меня к ним, я ведь вятская!

Смотрим – стоит "американка". Мы попросили пропустить ее к нам.

– Родимые мои, да я же ваша, русская... Двадцать шесть лет здесь живу, но говорить еще не разучилась. Дайте хоть посмотреть на своих земляков! – говорит женщина, бросаясь от Чкалова к Байдукову и ко мне.

У Валерия сегодня вообще радостный день. Он получил от сына, отдыхавшего в пионерском лагере "Артек", телеграмму. Игорь, сын Чкалова, не стесняясь расстоянием, приглашал всех нас на пионерский костер:

"Северная Америка. Штат Вашингтон. Город Портленд.

Герою Советского Союза Чкалову.

Дорогой папа! Поздравляю тебя с благополучным окончанием

перелета из Москвы в Северную Америку. От пионеров и октябрят

лагеря "Артек" передаю горячий привет тебе, дяде Байдукову и

дяде Белякову.

30 июня исполняется 12 лет "Артеку". У нас будет большой

пионерский костер. Мы все, пионеры и октябрята, просим тебя,

дядю Байдукова, дядю Белякова и маму прилететь к нам на

юбилейный костер.

Твой сын Игорь".

Была и другая телеграмма, взволновавшая нас. С успешным завершением перелета нас поздравляла Фетинья Андреевна Смирнова, жена начальника лова рыбозавода на острове Чкалова (о-в Удд).

Невольно мы вспоминаем наш прошлогодний перелет по восточному маршруту, радушную хозяйку, приютившую нас и заботившуюся о нас, пока мы готовились в обратный путь.

Фетинья Андреевна не только поздравляла нас с новым перелетом, но и сообщала, что свое обещание – ликвидировать собственную неграмотность она выполняет. Этот год и для нее не прошел бесследно. Ф. А. Смирнова переехала в Николаевск. Совет жен ИТР и хозяйственников Амургосрыбтреста помог ей. К "нашей хозяйке" прикрепили двух учительниц – по русскому языку и арифметике. Сейчас Ф. А. Смирнова уже хорошо читает и пишет, втягивается в общественную работу...

Автомобильный гудок прерывает воспоминания. Экипаж не на острове Удд, а в США. Надо торопиться. Мы много думали над тем, куда деть запасы продовольствия. "Выручили" нас солдаты местного гарнизона. Они попросили оставить им на память какие-нибудь сувениры. Мы раздали им наши банки с консервами.

Уже после, в Нью-Йорке, один американец, узнав об этом, упрекал нас в том, что мы упустили хороший бизнес.

– Можно было разложить все консервы в маленькие пакетики и продавать их как сувениры, скажем, по пятьдесят центов, – советовал он.

Такое "деловое" предложение долго служило для нас предметом веселых шуток. Но американец говорил об этом серьезно.

Здесь уместно, забегая вперед, вспомнить, что М. М. Громов, перелетевший вслед за нами в США, сел на поле вне аэродрома. Подобная посадка нам казалась малоприятной: сбежавшиеся люди вытопчут посевы, а кто будет платить? Напрасное беспокойство! Оказалось, что фермер огородил участок, где сел самолет, и взимал с посетителей плату: около этой ограды вырос городок – будки с напитком "кока-кола", мороженым и прочей снедью. Фермер вскоре не только окупил все убытки, но и пошел дальше: неоднократно давал интервью репортерам, снимался, выступал по радио, его портреты печатались в газетах. Он стал известным человеком.

И в этом, как в капле воды, вся деловая Америка.

В Сан-Франциско, вернее в Окленд, мы с А. А. Трояновским должны были лететь на самолете "Дуглас". Репортеры и тут не оставили нас в покое. Так, давая интервью на высоте 3000 метров, мы и летели, любуясь исключительно красивым видом гор.

Наш экипаж – почетные гости пассажирского общества "Юнайтед Эйрлайнс". Мы сидим в удобных креслах самолета, пьем кофе. Стюардесса принесла огромный торт с флагами Советского Союза и США. На торте выведена надпись на русском языке: "Привет советским летчикам!".

Теперь мы летим, не думая ни об углах сноса, ни о запасах горючего.

В Окленде, куда мы прибыли после трех с лишним часов полета, нас ждали местные власти и громадная толпа: были фотографы, кинооператоры, репортеры – словом, прием был по всем американским правилам. Аэропорт украшен флагами – нашими и Соединенных Штатов.

Затем поездка из Окленда в Сан-Франциско с полицейским эскортом и сиренами. Что поделаешь: еще в Портленде мы уже стали "настоящими дипломатами". Наша жизнь начала состоять из непрерывной цепи завтраков, обедов и приемов. Мы теперь "рашэн флайерс" – русские летчики, а Валерий "чиф-пайлот" – шеф-пилот.

Сан-Франциско встречает приезжающих двумя огромными висячими мостами через залив – замечательное достижение техники! Вот что из достопримечательного больше всего осталось в памяти от этого южного города Тихоокеанского побережья Соединенных Штатов. И еще – знаменитая тюрьма, где сидел король бандитов Капоне, осужденный за... неуплату подоходного налога.

В Сан-Франциско особенно трогательной была встреча с русскими поселенцами, бежавшими от царского гнета в 1910 – 1912 годах. Большинство из них – рабочие. Широкие русские лица и фигуры. Но по одежде они смахивают уже на американцев. Взрослые говорят по-русски чисто, хотя и в их лексиконе много английских слов.

В общем, мы пробыли здесь недолго и даже не успели как следует осмотреть город: Трояновский торопился в столицу США – Вашингтон.

И вот скорый поезд мчит нас с запада на восток. В среднем он делает 100 километров в час. За ночь проехали самые красивые места – горы Сьерра-Невада. За горами начинается пустыня того же названия. Действительно, поселков мало, растительность чахлая. Жарко и днем и ночью. Спасает охладительная система, устроенная в вагоне. Воздух поступает в купе, проходя над ящиком со льдом, который набирается на крупных станциях. Лед, конечно, искусственный.

В Чикаго поезд стоит шесть часов. На вокзале – огромная толпа, состоящая преимущественно из русских рабочих и работниц. Теперь начинаем понимать: Америка – это французы плюс англичане, плюс негры, плюс еще энное количество национальностей. Надо видеть, как остро переживали и радовались наши прежние земляки успехам молодого социалистического государства. Многие одобрительно хлопали нас по плечу. Много рук тянулось для пожатия. Одна старушка, сильно напоминавшая мне мою мать, бросилась нас обнимать и целовать. После этого она еще долго спешила за нами, всхлипывая: "Какие же они здоровые, молодые!" И еще чего только не приписывала она нам, соскучившись по родному языку, по стране, которую покинула лет тридцать тому назад.

Наконец и цель нашего путешествия – Вашингтон. Жарко как в пекле, так как город лежит почти на широте Константинополя. В этом районе берег Атлантического океана по климату похож на климат Батуми. Жарко, влажно и душно. Город утопает в зелени и состоит из правительственных учреждений. Здесь нам предстояло встретиться с президентом США Рузвельтом.

Уже на вокзале нас встретила большая толпа, представители городских властей, сотрудники полпредства СССР.

Прямо же "с корабля" мы попали "на бал". Во вторую половину дня генерал Вестовер, начальник авиационного корпуса армии США, устроил в нашу честь прием.

Время наше строго регламентировано. Завтра утром едем к президенту США Рузвельту, в полдень банкет в Национальном клубе печати, вечером прием у начальника штаба армии США генерала Крейга. Послезавтра мы должны уже быть в Нью-Йорке на обеде, организуемом Клубом исследователей и Американо-Русским институтом культуры. Кроме того, нам хочется побывать в метеорологическом бюро, на заводах и т. д.

Словом, ни одной свободной минуты. Описывать здесь все эти посещения нет нужды. Но о том, как мы были у Рузвельта, рассказать все же следует.

Белый дом, где работал президент, открыт для доступа всем желающим. Внутри дома и около него много туристов – своих и иностранных – и просто любопытных. У секретаря Рузвельта – большой письменный стол. На нем две-три книги, письменный прибор и единственный телефон. Непривычно показалось видеть стол, не заставленный телефонами.

Рузвельт – плотный, выше среднего роста человек, с умным энергичным лицом. Он уже второй раз подряд избран президентом. Вероятно, его работоспособность значительно снижена из-за тяжелой болезни, которую он стоически переносит уже не первый год. Мы застали его сидящим в круглом кресле за светлым столом, заваленным книгами и документами. С нами он был очень приветлив, шутил, поздравлял. Сказал, что полет будет "записан в историю", что он надеется на скорое установление воздушной связи между СССР и США через Арктику.

Наше пребывание в Вашингтоне закончилось приемом в полпредстве, на котором были члены дипломатического корпуса во главе со старшиной корпуса английским послом, министр торговли, министр труда, начальник штаба армии США генерал Крейг, начальник авиационного корпуса армии генерал Вестовер, почти 70 членов конгресса, помощник государственного секретаря, начальник дальневосточного отдела государственного департамента, директор бюро гражданской авиации и многие другие.

На этом наша "дипломатическая работа" в Вашингтоне закончилась, и мы поехали в Нью-Йорк.

Сан-Франциско, Чикаго, Вашингтон подготовили экипаж к Нью-Йорку, и он не ошеломил нас. Пожалуй, только некоторое время спустя мы начали отдавать себе отчет во всей грандиозности этого города-гиганта.

В Нью-Йорке мало садов и зелени, много каменных громад и автомобилей. Мы, как все "нормальные" туристы, забирались на крышу знаменитого 102-этажного дома, ездили по воздушной дороге, но все же как следует города не осмотрели: свободного времени не было у нас в Нью-Йорке.

В первый же день в огромном зале нью-йоркского отеля "Валдорф Астория" Клуб исследователей и Американо-Русский институт культуры устроили в честь советской авиации торжественный прием.

Виднейшие путешественники, географы, военные и гражданские летчики, исследователи, научные деятели собрались в отеле. Здесь были люди, известные и в советской стране, – Вильямур Стефансон, президент Клуба исследователей, одним из немногих почетных членов которого состоял наш академик О. Ю. Шмидт, летчики Хэтти и Маттерн, летавшие через СССР, участник экспедиции Пири к Северному полюсу негр Матью Хенсон, участник экспедиции Эльсворта летчик Кенион и многие другие.

Недаром один из видных американских журналистов, характеризуя участников вечера, сказал, что это было "собрание знаменитостей" и что о каждом из них можно было бы написать отдельную книгу.

Обстановка была очень торжественная. Прежде всего нас подвели к большому глобусу Клуба исследователей, который испещрен нанесенными на него маршрутами наиболее выдающихся путешествий.