Текст книги "Запертая дверь"

Автор книги: Александр Варго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Александр Варго
Запертая дверь

Пролог

Андрей в последнее время напивался быстро и отключался в разных непригодных для ночлега местах. Сегодня ему повезло больше, чем, к примеру, вчера. Он проснулся на скамейке в помещении. И это уже было неплохо. Пока глаза привыкали к темноте, Андрей пытался вспомнить хоть что-нибудь из происходившего накануне. По какому поводу, так сказать, пили, за какие деньги и в какой компании. Как ни странно, ему сейчас казалось, вспомни он хоть что-нибудь из этого списка, то тут же сообразит, где ему посчастливилось заночевать. Но в голову ничего не шло. Вместо воспоминаний о вчерашнем дне в голову лезло черт знает что. Лезло то, о чем он избегал думать вот уже больше десяти лет. Избегал, но не получалось. Как только он оставался наедине сам с собой, одолевали тяжелые мысли. Единственным выходом был алкоголь.

В тюрьме он спасался общением с людьми и работой. Он стремился к самой тяжелой работе, чтобы прийти и, не дожидаясь отбоя, вырубиться до утра. На свободе у него такой работы не было, здесь у него вообще никакой работы не было. Вот тут и начались его реальные страдания. Совесть, беспощадная, кровожадная, рвала душу изнутри. Андрей еще там, в тюрьме (до того как тяжелая работа вытесняла все мысли), думал о неправдоподобной ситуации, в которую он попал. Конечно, об этом он в последнюю очередь думал, да и сейчас считал кощунством думать о подобном, когда… Когда тебя обвиняют в преступлении, которого ты не совершал, – это беда. Но когда это преступление – убийство твоей жены, это конец света. Ты в одночасье теряешь все. От тебя отворачиваются друзья и родня. Собственная мать наравне с родителями жены желает твоей погибели. Горе от утраты, боль от вопиющей несправедливости, все это в тусклом свете загаженной мухами лампочки под храп сокамерников выжигало его нутро, и он начинал думать о побеге, о мести, о чем угодно, только не о смерти жены.

«Беглец» с Харрисоном Фордом в главной роли. Эта картина первой пришла на ум. Жена убита, мужа обвиняют в убийстве и отправляют в тюрьму. Герой бежит, чтобы найти настоящего убийцу. А? Сюжетец! Один в один. Только не совсем так. Герой Форда до самого конца не знал, кто убийца, а Андрей знал и даже видел его. Только кто поверил бы ему? Так что смысла сбегать не было. К тому же это только в кино, и исключительно американском, беглеца оправдывают. В жизни подобные маневры заканчиваются в лучшем случае новым сроком, ну а в худшем… А может, ему и нужен худший? Зачем ему жить без жены и сына, без друзей и свободы? И если обрести друзей и свободу у него был шанс, то Надю уже не вернуть, а Артем и сам не захочет видеть отца. Андрей обдумывал худший вариант как выход. На самоубийство он пойти не мог, оставалось, что называется, лезть на рожон. Но один старый зэка вовремя вразумил его. Мол, нарваться на пулю вертухая – это лучшее развитие событий, но так бывает не всегда, а именно почти никогда. Поимка и карцер. А карцер – это одиночество и мысли, мысли. Мысли, черт бы их побрал! Вот тогда Андрей и решил, что работа если не убьет его, то хотя бы отвлечет от мыслей, от встречи с собственной совестью.

Десять лет он был примерным зэка, не лез на рожон и не бузил. Когда вышел за ворота ИТК, мысли, словно рой пчел, закрутились в голове. И одна из них была особенно назойливой. Мысль о том, что он тоже скоро умрет. Причем точно так же, как и его жена. В тот же вечер он напился. Кстати, именно тогда Андрей и понял, что, пока он под действием алкоголя, с ним ничего не случится. О схожести своей судьбы с судьбой главного героя «Беглеца» он больше не вспоминал. Беглец. Андрей прекрасно понимал, что, по сути, является беглецом, только вот бежал он по кругу. И чтобы его догнать, бежать за ним не надо. Нужно просто остановиться, и тогда он сам придет в руки преследователя.

Похоже, тот, кто убил Надю, об этом знал. Пришла очередь Андрея.

Он еще раз осмотрелся. Глаза привыкли к темноте, но он так и не смог узнать помещение, в котором находился. Он сидел на деревянной широкой скамейке. В помещении пахло сыростью. Андрей сразу же подумал о бане и тут же ощупал себя. Одежда была на месте, да и в бане он никак не мог оказаться. Свою он заколотил, а в чужой оказаться… Он не общался даже с соседями, и собутыльник у него был всего один – он сам. Со своего двора Андрей выходил только в магазин на двадцать пятой шахте, к Лидке. Разгрузить товар да получить за это паек – бутылку, хлеб и пару банок консервов. Однажды, правда, Лидка, сжалившись, дала пятилитровую бутылку спирта. Вот его-то Андрей в последние дни и допивал. В общем, попадание в баню Андреем не было запланировано.

Он встал. Что-то с грохотом упало на пол. Таз или ведро. Одновременно с грохотом он услышал, как кто-то пробежал в раздевалке. Теперь он был уверен, что находится в собственной бане. Андрей замер, прислушиваясь. Снова кто-то пробежал. Только теперь у него за спиной. Он резко обернулся. Никого. Впрочем, даже если бы он захотел, то не смог бы ничего увидеть дальше полутора метров от себя. Вот это и напрягало. Он до боли в глазах всматривался в мазутную тьму. Андрей никого не увидел. Он почувствовал. К застоявшемуся воздуху с запахом плесени добавился еще один аромат. Вонь щекотала ноздри, проникала внутрь и заставляла желудок сжаться. Горький комок желчи подкатил к горлу, но тут же опустился назад, оставляя неприятный вкус во рту. Запах был такой, как будто в комнате кто-то умер в куче навоза. Кто-то очень большой. Но самое жуткое было то, что он следил за Андреем. Мертвый или живой, но он сейчас следил за человеком из своего вонючего угла.

– Кто здесь?

Слова слетели с языка и утонули во тьме. Андрей даже не понял, произнес он их или нет.

– Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Ответом был всплеск. Словно рыба подплыла к поверхности, взмахнула хвостом и устремилась ко дну. Андрею стало страшно. По-настоящему страшно, но не от всплеска. Он испугался места, в котором он по недоразумению оказался. Опрокинутый тазик, запах сырости, всплеск воды, деревянная лавка – кусочки одного пазла. И после того как он их сложил, его взору предстала незавидная картина. Он ночевал в бане. В заколоченной бане, к которой он не подходил даже днем.

Андрей начал отступать к двери, ведущей в раздевалку. Он боялся повернуться спиной к тому, кто плещется в углу. Вдруг он осознал, что тот, кто здесь присутствовал, затих. Причем тишина стала такой же густой, как тьма. Будто это две злобных сестры и они что-то затеяли против человека. Но следующий звук заставил Андрея резко обернуться. Звук доносился из раздевалки. Темнота отступила вместе с тишиной. Андрей хорошо видел раздевалку в проеме двери.

Кап…

В обычной ситуации в дневное время он бы и не обратил внимания на капающую воду. Но сейчас и здесь…

Кап…

Словно выстрел.

Кап…

Андрей напрягся.

Кап…

Волосы на затылке зашевелились, когда он понял, что увидел каплю. Пренебрегая всеми законами, вода капала слева направо по горизонтали.

Кап. Кап…

Капли начали падать (падать ли?) чаще. Кап-кап, пауза. Кап-кап, пауза. Паузы становились короче, а потом и вовсе исчезли. В раздевалке начался дождь. Необычный ливень от стены к стене. Андрея не пугала сама вода, его пугала неизвестность. Обзор горизонтального дождя ограничивался проемом двери. Что происходило за стеной, оставалось только догадываться. Он сделал шаг к двери, и дождь перестал. Андрей замер. Из раздевалки не доносилось ни звука. Андрей понял, что стоит в неудобной позе, вытянув шею вперед. Он встряхнулся и шагнул в раздевалку. Сначала посмотрел налево – стена без единого пятнышка, потом направо. В глубине души он очень хотел, чтобы правая стена тоже оказалась сухой. Горизонтальный ливень можно было списать на галлюцинации. Все произошедшее можно было списать на что угодно, лишь бы сейчас не обнаружить следов. Но они были. Эти чертовы следы, указывающие на реальность происходящего, были в двух метрах от него. Реальность? К черту реальность! Андрей чувствовал себя как в кошмарном сне. Во сне, после которого ему не суждено проснуться. На стене справа была вода. Андрей даже развернулся и, позабыв об осторожности, подошел к водяной занавеске. Именно, перед ним был занавес. Будто он смотрел через водяной покров на дно водоема. Дно-стена была совсем рядом, сантиметрах в двадцати от поверхности, но из-за преломления лучей это видение было обманчивым. Рука скорее рефлекторно коснулась водяной шторы. Пальцы погрузились в прохладную жидкость. Андрей понимал, что перед ним вода, но ощущение было такое, будто он окунул пальцы в прохладный мазут.

Он резко отдернул руку, когда почувствовал слабое движение. Что-то или кто-то коснулся верхних фаланг среднего и безымянного пальцев. Андрей пытался рассмотреть, что происходит внутри… водоема. Снова движение. Только теперь он увидел его. И тут же помещение наполнил запах, букет ароматов – прокисшей мочи, пота и разложения. Причем ни один из запахов не доминировал, будто носитель этих ароматов умер, вспотел и обмочился одновременно.

Паника вновь охватила Андрея. За ним кто-то следил, только теперь из-под толщи воды. Еще не видя угрозы, он почувствовал ее, шагнул назад, но было слишком поздно. Вода взорвалась перед его лицом, и что-то скользкое схватило за шею. Андрей попытался вырваться, развернулся, несколько раз дернулся. Водяной занавес закрылся перед его лицом, влажная прохлада покрыла все тело. То, что сжимало его шею, надавило еще сильнее, и пузырьки воздуха, вырвавшись из искривленного рта, торопливо поднялись к поверхности. Андрей с какой-то тоской проследил за ними и понял, что не может дальше сопротивляться. Перед тем как его взор потух, он увидел сквозь прозрачную, как слеза, воду звездное небо и края вагонетки. Баня исчезла. Последний пузырек воздуха соскользнул с посиневших губ и, разделившись на несколько мелких, устремился к поверхности, но Андрей уже этого не увидел.

Глава 1

Артем не был в родительском доме лет с десяти. Если честно, то и сейчас особого желания возвращаться туда у него не было. Он все еще винил отца в смерти мамы. Даже теперь, после того как он узнал, что его отец умер, он не простил его и от этого чувствовал себя очень скверно. Отца он не видел с того самого момента, когда его забрала милиция. Тема смутно помнил тот день. По сути, он не помнил ничего, кроме официальной версии. Андрей Федорович Тихонов на глазах своего десятилетнего ребенка в порыве ревности утопил в ванне жену – Надежду Дмитриевну Тихонову, в девичестве Дроздову. Но было еще что-то. Артем не мог вспомнить – что, но оно было. Оно засело острой занозой в его мозгу.

Тихонов вышел на автостанции в шесть тридцать и сразу же направился к маршрутным такси. До Подлесного было минут пятнадцать езды на маршрутке.

Уже сидя в «Газели», он понял, что боится возвращаться в тот дом. Боится и не хочет. Смерть матери просто неприятным моментом не назовешь. Это жесткий перелом в жизни, тем более если ты прожил всего десять лет. Тема не помнил, что чувствовал тогда, но эти чувства наверняка не сравнимы ни с какими другими.

Он вышел у магазинчика из красного кирпича. В этом поселке мало что строили из кирпича. В основном дома были выложены из бревен, предназначенных для сооружения подпорок в туннелях местных шахт. Кирпичными были только муниципальные объекты, и то не все. Этот магазин был когда-то государственным. Тема не застал этого сказочного времени. Он родился в год, когда с великой державой было покончено. Но каждый взрослый в его семье просто считал своим долгом рассказать маленькому Теме о том, как было хорошо тогда и как плохо сейчас. Артему сравнивать было не с чем, поэтому ему было все равно. Плохо ли, хорошо, но он жил. Жил, потеряв в один день обоих родителей.

Внутри магазин за двенадцать лет мало чем изменился. Разве что по правую руку от двери стоял красный шкаф Coca-Cola, а по левую терминал оплаты, у которого топтался мужик с голым торсом.

– Лидка, что у тебя с техникой? – Мужик ударил ладонью по сенсорному экрану.

Продавщица, судя по всему, она и была Лидкой, встала из-за прилавка. В руках у нее была пилка для ногтей, кажущаяся мизерной в ее пухлой руке. Но видя, как заблестели ее глаза, Артем решил, что пилка в ее руках могла стать смертельным оружием. Видимо, мужик у терминала почувствовал угрозу спиной, потому что он резко обернулся и попытался исправить ситуацию.

– Лидок, ну не фурычит твоя техника…

– Хера ты тут своими клешнями размахался, слизень засушенный?!

– Ну не фурычит же, ну… – Мужичок боком продвинулся к выходу.

– А ну давай, дергай отсюда. Верке своей по заднице будешь стучать!

Мужик последних слов уже не слышал. Он выбежал на улицу, схватил велосипед и, спотыкаясь, помчался к тропинке, ведущей в лес.

– Чего вам?

Пилка для ногтей блеснула в пухлой руке. Артем попятился.

– Мне бы хлеба и… – Тихонов осмотрел полки с консервами.

– Зрелищ? – выпалила Лидка и хохотнула.

Тема улыбнулся в ответ, скорее из-за боязни быть проткнутым маникюрным инструментом в богом забытой деревне.

– Сардины в масле, килька в томате и сайра…

– Скока вешать в граммах?

Неуместный вопрос сбил стройный ряд мыслей Артема, и он, не найдясь с ответом, просто посмотрел на продавщицу, резвящуюся, словно подвыпивший подросток.

– Расслабься, городской. Это шутка юмора такая. Сколько банок?

– По одной, – сказал Артем и зачем-то кивнул.

Лидок выставила перед Тихоновым три банки консервов и посмотрела в глаза Артему. Он поспешил отвести взгляд.

– А можно еще шпроты?

– А ты гурман, городской. – Женщина снова хохотнула. – Для тебя – хоть омара в ананасах. – Она развернулась, вильнув массивным задом, и достала банку с черной этикеткой.

Тема расплатился, не решаясь посмотреть продавщице в глаза.

– Ну, ты заходи… – В ее руке опять блеснула пилка.

Артем снова попятился. Спасение пришло неожиданно.

– Лидочик, хлебушек свежий?

В магазин вошел мужчина в бейсболке с логотипом LG.

– Бери, всяко свежее того, чем вы закусываете.

Уже у двери Артем услышал:

– Что ты его жмакаешь, мудак?! Ляжки своей Тоньке будешь жмакать!

«Похоже, она знает о сексуальных предпочтениях каждой семьи в этом населенном пункте», – подумал Тихонов и вышел на тропинку.

* * *

Все течет, все меняется. Но есть некоторые вещи, на которые время повлиять ну никак не может. К этим вещам относятся воспоминания о детстве. Хорошие они или плохие, неважно. Они все равно останутся счастливыми. Почти все. До той проклятой ночи, так точно все.

Артем прошел по бетонной дорожке, мимо трех высоких берез, мимо песочницы, сделанной когда-то для него. Странное чувство не покидало, и он наслаждался им. Чувство, будто вернулся в свое детство.

Он прошел под лестницей, приставленной к крыше, и улыбнулся. Железная лестница теперь не отличалась той новизной, что двенадцать лет назад, но, как и тогда, являла одно целое с домом. Она будто вросла в дерево чердака с одной стороны, а в газон – с другой.

Сарай, словно гордый старец, не желающий мириться со своим возрастом, молодился. Выглядел хреново, но пока стоял на своих ногах (или что там есть у сараев). Пожалуй, только он и портил всю картину возвращения в счастливое детство. Чувствовалось, что хозяева уделяли сараю меньше всего внимания.

Тихонов инстинктивно напрягся, когда взглянул на огромную будку у сарая. Даже огромный пес Цербер не мог омрачить воспоминаний. Он скорее прибавлял изюминку. Тема снова посмотрел на будку. Пес умер еще в 1999-м, а воспоминания-то живы. Поэтому Артем, шагая вплотную к дому, приблизился к входной двери. Еще раз оглянулся – из будки никто не вышел. Ни живого, ни мертвого Цербера больше не было.

Ключи ему передал помощник нотариуса еще в Новомосковске. Сама нотариус куда-то отъехала – не то в Богородицк, не то в Кимовск. Артем не расслышал, да ему, если честно, было наплевать – женщина или мужчина скрывается под этим канцелярским званием «нотариус», а уж где она – и подавно. Но помощник считал должным вместе с ключами всучить ему ненужную информацию. Рассказав Артему все это, он даже вздохнул, потом сказал, что, как только нотариус вернется, они ему позвонят. Снова вздохнул, развернулся и ушел. Артем, возможно, остаток дня пребывал бы в легкой прострации от болтливого помощника нотариуса, если бы не зашел в магазин. Лидка с ее познаниями, где жмакать, а где стукать, стала человеком дня.

Он открыл обитую потрескавшимся дерматином дверь и вошел в небольшую прихожую. В ней располагались две двери. Прямо – хлипкая, сколоченная еще дедом дверь вела в кладовую. Налево – добротная, практически такая же, как входная (разве что обивка выглядела новее), – в основной дом.

Артем потоптался перед дверью, не решаясь войти. Возникшее желание уйти заставило отдернуть руку. Уйти прямо сейчас, плюнуть на наследство и жить, как жил раньше. Без дома, без родителей, без ласки матери и заботы отца, без уюта. Бабуля пыталась создать уют, в какой-то мере Артем даже чувствовал теплоту, но хозяином ему там не давали себя почувствовать. Внук, приехавший погостить на лето, не больше. А когда бабуле на седьмом десятке приспичило замуж, в ее однокомнатной хрущевке жить стало просто невыносимо. И Артем решил перебраться в студгородок в общагу. Там его и нашел отец. Не сам, его письма. Скорее всего адрес дала бабка.

Отец писал каждый месяц. Артем сначала выбрасывал послания, ему было наплевать на убийцу матери. Потом все-таки он читал их, но отвечать просто не мог.

Артем решился и дернул за ручку. Он надеялся, что дверь окажется закрытой, а подходящего ключа не найдется в связке, переданной ему помощником нотариуса. И тогда он, облегченно вздохнув, уйдет из этого дома. Но дверь открылась, и на него пахнуло затхлостью. Чувствовался еще какой-то запах, но он был едва ощутим.

Артем шагнул в комнату, когда-то бывшую террасой, а впоследствии перестроенную в столовую. Из нее был вход на кухню и в основной дом. Артем замер у двери в кухню, боясь заглянуть в помещение из его кошмаров. Из кухни не доносилось ни звука, но ему почему-то казалось, что там кто-то есть. Он опустил сумку и резко повернулся, ожидая увидеть самое страшное. Кухня была пуста. На месте ванны в правом дальнем углу стоял облезший табурет. Когда-то синяя краска вздулась и полопалась, превратив предмет мебели в мертвеца в струпьях.

Ванну наверняка выбросил отец. Она ему напоминала о совершенном им преступлении. Артем шагнул через порог, но тут же передумал. Успеется. Развернулся и вышел. Он обязательно привыкнет и к кухне, и к дому.

Коридор за широкой дубовой дверью всегда страдал от недостатка света. Мрачные тени ползали по стенам, оклеенным ДВП со структурой дерева. Ощущение из детства. Он его не забыл. Артем также помнил, как усмирить тени, как заставить их скрыться. На время, ненадолго, пока он не войдет в свою комнату. Выключатель находился справа, на уровне плеча. Артем протянул руку и надавил пожелтевшую клавишу. Коридор тут же осветила тусклая лампочка. Оптимизма свет не прибавил, но, по крайней мере, тени разогнать смог.

Артем непроизвольно глянул вверх. Потолок отсырел. Подшитый фанерой, он не выдержал проверки временем и провис пузырем. Отцу, видно, было не до этого. Не до дома вообще. Артем боялся, что и ему будет так же не до потолка, не до облезших дверей, что и он не покажет себя настоящим хозяином.

Его спальня была за правой дверью. Тут, перед самой дверью своей комнаты, он словно впал в ступор. Краска потрескалась и была похожа на отшелушившуюся кожу больного псориазом. У Артема возникло чувство брезгливости. Его затошнило, причем так, будто он ехал в переполненном автобусе на заднем сиденье. Но головокружение и тошнота ушли так же быстро, как и появились. Осталось только отвращение, но и оно начало угасать. Артем поднял руку и, не раздумывая, толкнул дверь.

Первое, что ему пришло в голову, это то, что не было никаких двенадцати лет, будто он действительно оказался в своем детстве. Справа у окна стояла кровать и шкаф, а слева письменный стол. Артем прошел к столу и, выдвинув мягкий стул, сел на него. Под стеклом лежала фотография маленького Артема на синем веломобиле, открытка «С Новым, 1997 годом!» и несколько стареньких марок различной тематики. Он перевел взгляд на книжную полку. «Приключения Гулливера» и «Остров сокровищ» спокойно уживались рядом со «Спрутом» и «Джейн Эйр». Он не помнил, чтобы читал последние две, но вот «Гулливера» и «Остров» – от корки до корки. Перед книгами стояла модель «РАФ-2203» с открывающимися дверцами. Артем взял ее. Как новая. Вообще в комнате было все как новое, все осталось как прежде.

Он лег на кровать, поставил машину на грудь и предался воспоминаниям, которые, надо признать, были не столь приятными.

Было ему тогда лет девять, не больше. Жажда обмена присуща наверняка всем детям. Если не всем, то большинству точно. И Артем как раз был из того самого большинства. Поменял он тогда свою цельнометаллическую модель «рафика» на пластмассовую Alfa-Romeo и пару солдатиков. Ох, лучше б его тогда поругали, а еще лучше побили! Вместо этого отец завел его в детскую, усадил на кровать, а сам сел на стул. Он не кричал и не размахивал руками, а просто и доступно объяснил невыгодность этой сделки. Артем в ту ночь не спал, а утром пошел и потребовал вернуть его вещь. Но бывший хозяин Alfa-Romeo и солдатиков не внял просьбам и мольбам (для него-то эта сделка была более чем выгодна). Тогда Тихонов перешел к угрозам, не свойственным детям его возраста. Он не кричал, что скажет маме, да и не обещал в милицию побежать. Артем просто пригрозил, что убьет мальчишку, если тот не вернет его игрушку. Дальнейшее могло произойти по нескольким сценариям, но произошло то, что произошло. Так как оппонент Тихонова был на пару лет его старше и крупнее раза в три, он не стал размениваться на разговоры, а просто врезал Артему по лицу и спокойно ушел домой.

Тихонов не помнил, сколько раз ходил за своим «рафиком» и сколько оплеух он получил, но догадывался, что эти числа прямо пропорциональны. В итоге его настойчивость была вознаграждена. Как-то услышал их разговор на повышенных тонах старший брат успешного предпринимателя. Он-то все и разрешил. Артем получил назад свою модель, а за моральный ущерб солдатиков.

«РАФ» тихонько скатился по груди к плечу, Артем дернулся, и модель упала на так и не разобранную сумку. Тихонов уснул. Разбудил его звонкий лай, доносившийся со двора. Артем встал, поднял машину и поставил на полку. Лай усилился. Тихонов мотнул головой, приходя в себя. Он прошел в столовую и посмотрел в окно. Во дворе никого не было. Теперь лай раздавался из прихожей.

– Сынок!

Прошло больше десяти лет с тех пор, когда он слышал голос отца в последний раз, но он его узнал. Голос отца на фоне собачьего лая был едва слышен.

– Отец, ты где?

– Сынок, не выходи, он убьет тебя!

Артем подошел к двери в прихожую и приоткрыл ее.

– Не выхо… – отец захлебнулся на полуслове, будто ушел под воду.

И тут Тихонов увидел Цербера, сидящего на мужчине. Только это был не совсем он. Глаза пса светились всеми цветами радуги. Тварь бросилась на него, но Артем успел захлопнуть дверь перед гниющей мордой. Цербер, или кто бы то ни был, продолжал лаять и драть когтями обивку двери. Со временем удары стали слабее и реже, но к ним прибавился странный звук. Будто кто по стеклу водил гвоздем. Или… когтем!

Артем посмотрел на окно. Там, прислонившись лицом к стеклу, стоял ужасный старик. Он смотрел сквозь стекло, сквозь Тихонова и длинным ногтем медленно выводил на гладкой поверхности какие-то знаки. Увидев страх парня, старик засмеялся. Артем попятился. Лай и удары в дверь возобновились, а старик начал бить в окно. Он смеялся, отводил назад руки и ударял ладонями в стекло. От этого жуткого действа Артему хотелось закричать. Он схватился за голову и… закричал.

Открыл глаза. Полка, стол, кровать… Он лежал на кровати в своей комнате. Тихонов сел; в ногах стояла сумка, рядом лежала модель «рафика».

Цербер – огромная лохматая дворняга – и при жизни мог напугать кого угодно, а мертвый – и подавно. Артем хорошо помнил, когда Цербер срывался с цепи, а это происходило с завидным постоянством, никто не мог ни войти в дом, ни выйти. Кроме деда. Вдруг Тихонова осенило. А что, если тот дьявольский старик из кошмара его дед? Артем смутно помнил, как выглядел дед, но что-то ему подсказывало, что старик из сна мог быть им. Мертвецы решили запугать его?

Нет! Это просто кошмар.

Артем вышел из дома, прошелся по двору. Уже стемнело. Сон был забыт. Воспоминания детства помогли. Он вспомнил, как с друзьями перекапывал огород в обмен на то, чтобы ему разрешили погулять. Не весь, конечно, но приличную латку, после которой и гулять-то уже не тянуло. Но друзья не бросали его, как говорится, и в горе и в радости. Артем улыбнулся. Не все так плохо. Ему понравится здесь.

Завтра он планировал встретиться с некоторыми из друзей – с самыми близкими, с которыми в огонь и в воду. Если начистоту, то он потерял с ними связь, как только уехал из города. Но чудны твои дела, Господи. Хвала создателям сайта «Одноклассники. ру»! Артем нашел своих друзей там. Всех до единого. Созвонившись с ними перед приездом сюда, он выяснил, что Серега Карташов уехал в Москву, Сашка Плеханов сидит в тюрьме, а вот Тимофей, Серега и Мишка Скворцов были в городе и с удовольствием приняли приглашение школьного друга.

Артем вышел в огород, постоял, всматриваясь в черноту ночи. Вдруг за последней яблоней он увидел какое-то движение. Присмотрелся – между двумя яблонями… Старик и пес?! Тихонов едва удержался на ногах. Два силуэта очень походили на худого высокого человека и сидящего у его ног огромного пса. Артем напряженно пытался всмотреться в темноту. Сделал один шаг, затем другой. Подойдя к началу дорожки, он понял, что у яблонь никого нет. Никого! Это все из-за сна.

Артем на трясущихся ногах вернулся в дом.

* * *

Тихонов встал раньше обычного. В Туле он, забыв поставить будильник, мог проспать до десяти часов. Здесь же еще не было семи, а он уже на ногах. И не сказать, чтобы ему плохо спалось. Что-то снилось, но он забыл. Единственное, он не помнил, как оказался в родительской спальне. Лег там сразу, как только вошел в дом, или поздно ночью, Артем не знал.

Он вошел в кухню. Надо было умыться да приниматься за дела. Сегодня он решил начать с сарая. Надо было подпереть одну стенку, пока она не завалилась совсем.

Тихонов открыл кран, смочил руки и, взяв мыло, намылил их. В доме была только холодная вода. Горячей не было ни двенадцать лет назад, ни сейчас. Он вспомнил, как мама нагревала два ведра воды и заливала в ванну, стоявшую в углу здесь же. Артем повернулся в ту сторону, где была чугунная ванна. Он даже выронил кусок мыла. Ванны в углу не было. Тихонов не помнил, стояла ли она здесь вчера. Может быть, отец перестал мыться и выбросил ее? Или она прохудилась. Или… Даже если это и так, все равно это странно.

Тихонов выключил воду, вытер руки и подошел к черному пятну на полу. Оно могло остаться от постоянно проливающейся воды. Он присел и потрогал пятно. Так он и думал – сухо. Артем встал и пошел к выходу. Остановился в дверях и еще раз посмотрел в угол. Вдруг ему показалось, что в центре пятна, обняв ноги, кто-то сидит. Какая-то едва заметная субстанция, очень похожая на мираж. Тема дернулся – и видение исчезло. Утренние тени вполне могли сыграть с ним злую шутку, но сердце уже мелко колотилось в груди.

«Надо хоть какое-нибудь корыто принести, что ли. Мыться-то надо», – подумал Артем и пошел переодеваться.

В восемь десять Тихонов в рабочем комбинезоне, с молотком в руке и умной миной вышагивал вокруг сарая. За двадцать минут не было сделано ничего. Тихонов не знал, с чего начать. Теперь, глядя на «старца», он пришел к выводу, что сарай легче сломать и возвести новый. Зайдя в пропахшее плесенью нутро хозпостройки, он только утвердился в своих мыслях. Сломать! И не факт, что он возведет что-нибудь на его месте. Он прошел вглубь. Попробовал поднять лопнувшую балку. Нет. Тут нужен помощник.

– Привет, молодежь!

Артем едва не выронил молоток. Было такое ощущение, что с ним поздоровались из глубины сарая.

– Ау, хозяин?

Тихонов все понял. Стены сарая были тонкими и с огромными дырами, так что с ним вполне могла разговаривать и соседка.

– Иду, – ответил Тихонов и вышел из сарая.

* * *

Они сидели за круглым столом в маленькой кухне. Дом у Галины Анатольевны (Артем вспомнил ее, как только увидел, – она была его учительницей) был старым, но ухоженным.

– Тебе чаю или кофе? Племянница в городе работает. Вот радует иногда.

– Кофе, если можно.

– Конечно, можно. Его все равно никто не пьет.

Тихонов сидел и рассматривал ванну в углу кухни. Вот почему кухня показалась маленькой. Вокруг ванны была натянута стальная проволока, на которой висела полиэтиленовая штора. Тема всмотрелся в мутную пленку. Он пытался понять, сможет ли он увидеть того, кто там, за пленкой. Силуэт или размытые черты обязательно.

– Артем, сахар клади сам.

Он оторвал взгляд от ванны и посмотрел на дымящийся напиток. Бросил два кусочка сахара и принялся методично размешивать.

– Ну, рассказывай, чем занимаешься. – Галина Анатольевна села напротив и обхватила ладонями кружку с чаем.

– Работаю и учусь.

Пожалуй, на этом можно было и закончить. Двадцать два года, а у него ни заслуг, ни наград. Школа, институт и работа в охране. В общем, похвастаться нечем. Конечно, большинство людей так и живет, но Артем почему-то думал, что его время уходит, а он так ничего и не сделал. Он даже не представлял, что должен был сделать, но… В этом-то и была беда. Трудно сделать то, чего не знаешь.

– На кого учишься? – Женщина отпила чай и показала на вазу с конфетами. – Угощайся.

Тихонов взял одну.

– На инженера. Инженера-электрика.

– Молодец. Похвально. В наш век менеджеров и юристов есть еще здравомыслящие молодые люди.

Артем кивнул и положил шоколадную конфету в рот.

– Мне кажется, сейчас все перевернулось с ног на голову. – Женщина печально улыбнулась. – Учителя, врачи, инженеры вынуждены подрабатывать еще где-нибудь, чтобы хоть как-то прокормить семью.

Тихонов отпил кофе и посмотрел за спину Галины Анатольевны. Штора над ванной шевельнулась, будто ее кто-то пытался отодвинуть. Нет, показалось.

– Ну а работаешь где?

Тема отвлекся от шторы и посмотрел на соседку.

– Я? В охране. Сутки через трое. Для учебы удобно.

– Так ты что, на очном?

– Да.

Штора снова колыхнулась. Артем едва не обжегся. Галина Анатольевна заметила его замешательство.

– Что с тобой? – спросила она и, проследив за взглядом, обернулась.