Текст книги "Приют"

Автор книги: Александр Варго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

17

Высокий, крепкий мужчина в светло-сером костюме задумчиво постукивал пультом по гладкой поверхности стеклянного столика. Его лицо можно было назвать красивым, если бы не жесткие черты и змеиный, колючий взгляд. Из ванной комнаты слышался шум льющейся воды. Тихо работал огромный телевизор с жидкокристаллическим экраном, по кабельному каналу передавали вестерн Серджио Леоне, главную роль в котором исполнял Клинт Иствуд. Сидящий в мягком кресле мужчина обожал ковбойские фильмы, но сейчас его мысли были заняты другим. Арсений Петрович, он же Хоха, напряженно думал.

(«Что, амиго, испугался?» – На экране щербато улыбался загорелый мексиканец в сомбреро, дырявом, как решето. Рядом расположились еще трое бродяг. Все одеты в лохмотья и разбитые сапоги, но каждый опоясан широким ремнем с револьверами по бокам.

«Понимаете, ребята, – невозмутимо отвечал Иствуд, попыхивая своей неизменной сигарой. – Я-то понимаю, что вы просто шутили, но вот моя лошадь… По-моему, ей показалось, что вы ее обидели. Я вот думаю, если вы все извинитесь перед ней, может быть, она вас простит…»

Ковбои расхохотались.)

Хоха отложил пульт в сторону и взял телефон. Набрал номер, подождал. Медленно текли секунды, ковбои продолжали издеваться над храбрым героем-одиночкой. Губы Хохи сжались и стали похожими на два сложенных вместе лезвия бритвы.

– Дерьмо, – вполголоса выругался он и швырнул трубку на стол. Поскольку поверхность была абсолютно гладкой, телефон проехался по ней, как сноуборд по накатанному снегу, и свалился на пол.

Шум воды в ванной прекратился, и через мгновение в дверях появилась босая невысокая девушка в ярко-желтом пушистом халате.

– Хохушка, ты соскучился? – игриво спросила девушка, встряхивая короткими волосами. Несколько капель попали мужчине на лицо, и он натянуто улыбнулся:

– Аллочка, каждая минута, когда ты обделяешь меня своим драгоценным вниманием, превращается в очередной гвоздь моего гроба.

– О, сколько пафоса! – Девушка закатила свеженакрашенные глаза и опустилась на колени Хохи. – Ты все врешь, пупсик. Как мы себя чувствуем? – Она попыталась обвить руками мужчину, но тот отстранил ее.

– Алла, иди в спальню. У пупсика кое-какие дела, мне нужно поговорить.

– С кем? С самим собой? – Девушка вызывающе сверкнула глазами.

Хоха с шумом выпустил из легких воздух и поднял телефон. Девушка недовольно отодвинулась от него и сделала вид, что занята изучением своих ухоженных ноготков.

– Алла, иди в спальню, – жестко повторил мужчина, щелкая кнопками трубки.

– Ну и пожалуйста! – Девушка надула пухлые губки и, запахнув халат, выскочила из комнаты, раздраженно хлопнув дверью. Хоха поморщился. Что-то эта шлюшка стала много себе позволять, он явно ее распустил. Пупсик, мать ее.

– Слушаю? – прозвучало в трубке.

– Шмель, поднимись ко мне.

– Иду, – торопливо произнес мужской голос, и телефон отключился.

Хоха взял пульт и выключил телевизор. Он решил еще раз предпринять попытку связаться с Денисом, но передумал. Последние три раза, когда он пытался дозвониться, абонент находился вне сети обслуживания, а это означало одно из двух – телефон либо отключен, либо села батарея.

Мужчина потер виски. Затем встал и достал из бара бутылку «Джек Дэниэлз». Наполнив виски хрустальную рюмку, он разом выпил ее содержимое.

Что же могло случиться с его людьми? Пару минут назад ему звонил человек от Ксо-Ли-Рэя. Он сообщил, что товар в полном порядке, деньги переданы, никаких проблем, все чики-пуки. По его словам, Сергей и Денис уехали ранним утром, соответственно, они должны были быть здесь уже как минимум пять часов назад. Если, конечно, эти олухи не решили расслабиться по дороге. Хоха снова выругался. В таком случае это развлечение будет последним в их гребаной жизни. Неожиданно страшная догадка осенила его – эти двое попросту дурят ему мозги, а сами смотались с деньгами! Мужчина сжал кулаки, и аккуратно подстриженные ногти впились в ладони.

«…мы попали в заварушку. Серж убит», – сказал Денис. И хотя связь была хуже некуда, Хоха чувствовал, что он дьявольски напуган. Значит, что-то действительно случилось.

«Это приблизительно в пяти километрах западнее от развилки в сторону Гриднева…»

Значит, эти придурки все-таки съехали с основной трассы. В дверь робко постучали.

– Шмель, входи, черт тебя дери! – недовольно сказал Хоха, вытягивая ноги. – Ты так стучишь, словно боишься застукать меня онанирующим…

– Простите, Арсений Петрович. – Щеки вошедшего громилы на мгновение вспыхнули.

Хоха оценивающе оглядел своего подчиненного. Шмель был одним из его лучших и опытных помощников, и он доверял ему почти как самому себе. Если он не решит возникший вопрос, то его вообще никто не решит. Правда, шестьсот тридцать косых не такие уж большие деньги для Хохи, но при всей своей расточительности он не может позволить себе упускать такой куш. Кроме того, если Денис провинился (а в этом Хоха уже почти не сомневался), его в любом случае следует наказать.

Он вкратце изложил Шмелю суть дела.

– Возьми пару ребят и поезжайте по их маршруту, – приказал он. – Меня интересуют мои деньги, если что – ты знаешь, что делать. Во всяком случае, не мне тебя учить.

Шмель понимающе кивал, преданно глядя в рот своему боссу. Глаза его уже горели в предвкушении захватывающего приключения, он нетерпеливо топтался на месте, пальцы непроизвольно сжимались, словно он уже обхватывал ими шею человека, осмелившегося ослушаться Главного.

– И еще. Если они живы, сделай все возможное, чтобы доставить их ко мне, – сказал Хоха напоследок. – И держи со мной связь.

Шмель с понимающим видом кивнул:

– Все будет в лучшем виде, Арсений Петрович.

– Не сомневаюсь. – Хоха принялся рыться в записной книжке. – Запиши телефон Сергея. Это так, на всякий случай.

Когда Шмель вышел, Хоха включил телевизор.

(«…когда у человека с револьвером на пути встает человек с ружьем, человек с револьвером мертв. Это ведь твои слова, Рамон?» – говорил Клинт Иствуд ковбою с широкой лопатообразной бородой.)

Прозвучал выстрел, ковбой упал, и на экране появились титры.

Хоха заметно успокоился. На экране появился рекламный ролик, в котором дебильного вида кролик с вялыми ушами, старательно уговаривал рыжего карапуза отведать кукурузную суперкашу «Кусямба». Каша больше смахивала на понос, и Хоха подумал, что никогда бы не стал кормить своего ребенка подобной мерзостью. Вскоре кролика сменила сексапильная брюнетка, рекламирующая мыло. Трогая свои щеки, она томно прикрывала глаза, приговаривая: «Моя кожа стала мягче шелка!», и на ее лице появлялось выражение полного блаженства, словно ее поимел взвод солдат после нескольких лет воздержания.

Хоха расслабил узел галстука, подумал немного и снял его вовсе. Теперь можно навестить Аллу. Он открыл бар и достал бутылку шампанского.

– Котенок, – позвал он. Дверь комнаты, в которой несколько минут назад скрылась девушка, моментально распахнулась, будто она все время подслушивала его разговор с подчиненным.

– Иди сюда! – Он откупорил шампанское и разлил пенящийся напиток по фужерам.

На Алле был лишь легкий прозрачно-розовый пеньюар, сквозь который просвечивали все прелести молодого сочного женского тела. Она уселась на колени мужчины.

– Ты противный бука, но я все равно обожаю тебя, мой пупсик. – После этих слов она впилась губами в рот Хохи.

18

Очень хотелось курить, но сигареты закончились еще задолго до того, как они были у Ксо-Ли-Рэя. Денис пожалел, что не успел запастись ими раньше – пока они ехали, в тех двух занюханных забегаловках «Парламента» не было, а он привык только к ним. Сейчас он был готов курить хоть труху из сгнившего пня.

Когда он немного пришел в себя, было уже за полночь. Стало холодно. Денис обдумывал сложившиеся обстоятельства, обреченно понимая, что выбор у него небольшой. Вариант первый – он добирается до трассы, ловит попутную машину и, если ему повезет, спасет свою задницу. Но как быть с деньгами? В таком состоянии он не сможет тащить с собой «дипломат», да и мало ли что случится с ним по дороге…

(Жду тебя с моими деньгами…)

Он вздрогнул, вспомнив голос Главного, ему почудилось, что тот сейчас стоит у него за спиной, ожидая, когда он повернется, после чего схватит его за шиворот и потащит на съедение к своим доберманам. Он прекрасно осознавал, что после этого Хоха не оставит его в живых.

Второе: он может остаться здесь, пока кто-нибудь не подберет его. Шансов мало, но дорога, пускай и такая разбитая, здесь все же есть, а по ней кто-то да ездит.

После недолгой внутренней борьбы с самим собой Денис принял соломоново решение – он решил заняться своими ранами, а там видно будет. Может, он спрячет деньги где-нибудь в лесу, после чего попытается выбраться на дорогу…

С большим трудом ему удалось достать здоровой рукой из правого кармана брюк зажигалку. Щелкнув колесиком, он с опаской поднес дрожащий огонек пламени к заскорузлой от крови и грязи штанине. Вся лодыжка потемнела от крови, носок, липко облегающий ступню, вызывал чувство гадливости. На ране образовалась толстая корка засохшей крови, но кровотечение остановилось, и это немного успокоило мужчину. Охая и кряхтя, он начал снимать с себя рубашку. Малейшее прикосновение к сломанной руке вызывало нечеловеческую боль, и Денис, провозившись несколько минут, попросту обрезал рукав, после чего принялся за майку. Спустя некоторое время ему кое-как удалось перебинтовать ногу нарезанными из майки лентами. Не мешало бы, конечно, обмыть перед перевязкой рану, но воды поблизости не было.

Пить уже хотелось, но не настолько, чтобы думать об этом постоянно, однако он чувствовал, что настоящая жажда уже не за горами.

Покончив с ногой, Денис некоторое время осторожно ощупывал руку, стараясь окончательно убедиться, что это не вывих и она действительно сломана. Боль была ужасной, он скрипел зубами, и холодный пот бежал по его лицу. Да, это перелом.

На ощупь он разыскал подходящую палку и остатками майки привязал ее к поврежденной конечности. Затянув узелки зубами, он с шумом выдохнул и скептически оглядел свою работу. Палка болталась, повязка сикось-накось… Дерьмо собачье.

Превозмогая боль, он натянул на себя изрезанный пиджак. Итак, вперед, рахиты, на Стамбул! Вот только нужно найти еще одну палку для опоры – своей ноге он не доверял. Денис достал пистолет и проверил патроны.

Где-то вдалеке тоскливо закричала выпь.

Через двадцать минут ссутулившаяся фигура, опираясь всем телом на суковатую ветку, ковыляла прочь от «БМВ». «Дипломат» с шестьюстами тридцатью тысячами долларов остался лежать в багажнике автомобиля.

19

Грузный мужчина с густой черной бородой нетвердой походкой направился к костру и плеснул водой из котелка на тлеющие угли. Головешки недовольно зашипели, в небо взметнулся клуб дыма. Он выключил игравший радиоприемник, после чего, бормоча что-то себе под нос, вполз в крохотную палатку.

– Э, аккуратней! – раздался недовольный юношеский голос.

Бородатый мужчина с кряхтением втиснул свое огромное тело в спальный мешок.

– Что, Вован, я отдавил тебе яйца?

Он втащил в палатку ружье.

– Гена! – позвал бородач.

– Чего еще? – сонным голосом спросил мальчик. Он повернул голову и, прищурившись, посмотрел на пьяного отца. Тому наконец удалось застегнуть «молнию» на мешке, и он удовлетворенно хмыкнул:

– Чего-чего… Много вопросов задаешь. Ты должен сказать: «Да, папуля, я слушаю тебя, ты у меня самый лучший…» А то единственное, что от тебя дождешься, это: «Слышь, батяня, это самое, мне нужно типа того, тридцать рублей и все такое, на кино и мороженое, чтоб я усрался, и все дела…»

– Чего ты хотел? – раздраженно спросил Гена.

– Кто это был с тобой там, на берегу?

Мальчик замешкался, но через секунду ответил:

– Никого. Я был один, ты что, ослеп?

– А мне показалось, что кто-то шагнул в кусты.

Гену накрыла волна перегара.

– Смотри, засранец, если я узнаю, что ты делал что-то непозволительное… – с угрозой произнес отец.

– Тебе показалось, я был один.

Отец запыхтел, устраиваясь поудобнее. Вероятно, он задел старшего сына, потому что тот сразу дал о себе знать:

– Завалишь палатку – будешь спать в своей лодке.

– Заткнись. Что у меня за дети, черт побери! В старости рюмку не поднесут!.. – проговорил мужчина.

– Тебе в старости рюмка не понадобится. Если будешь так бухать, то вообще вряд ли доживешь до старости, – сказал Вован. Тут же послышался глухой шлепок и его изумленный вопль.

– Ничего, тебе полезно, – неожиданно мягким голосом произнес отец. Вован обиженно замолчал. Мужчина повернулся на другой бок и вдруг сказал: – Завтра с утра снимаемся.

– Почему так рано? – удивился Гена. – Ты же сам хотел здесь порыбачить?

– Потому что пять минут назад по радио передали, что в окрестностях бродят два психа. Они перерезали кучу людей в каком-то здешнем кафе, а потом убили мента. Они могут быть где-то рядом. Мне плевать на этих сумасшедших, пусть их будет хоть дюжина, если бы я был один. Но здесь со мной два сына, хоть они и полные засранцы. Мне не плевать на тебя, поэтому я и спрашиваю, видел ли ты кого-нибудь у реки.

Мальчик почувствовал, как по спине побежал холодок. Перед глазами возник образ встретившегося на берегу подозрительного парня с не менее подозрительным именем Феликс. Особенно ярким в этом образе сознание выделило мелькнувшую в лунном свете рукоятку пистолета. Гена сразу понял, что это настоящий «ствол», такие бывают у крутых парней в боевиках, которые он обожал смотреть вечерами.

– Я никого не видел, папа, – вдруг произнес он непринужденно.

– Ладно. Пусть только сунутся, я пропишу им свинцовых пилюль. А теперь спать, – приказал отец и через пару минут уже громко храпел.

Вскоре засопел и Вован. Гена лежал с открытыми глазами, словно пытаясь что-то разглядеть в угольной черноте.

(…устроили резню в здешнем кафе…)

Мальчик нащупал в кармане небольшой перочинный нож и крепко стиснул его в маленьком, но крепком кулаке. Так он и заснул.

20

Перед глазами все плыло, очертания предметов были нечеткие и размытые, будто он находился под водой. Виски сдавливало, как в огромных тисках, сердце колотилось, как поршень в перегревшемся двигателе. Горло пересохло, дыхательные пути сузились до игольных ушек, изо рта вырывался сиплый свист. Ужин лез обратно, хотя измученное сознание с готовностью подсказало ему, что дело-то вовсе и не в ужине, благо холодное мясо с хлебом – не самый худший вариант в теперешних условиях. «Просто у тебя началась ломка», – зловеще шептал незнакомый голос, даже это был не голос, а какой-то звериный хрип.

Митричу, или Дмитрию Шевцову, было очень плохо. Открыв глаза, он некоторое время лежал молча, уставившись немигающим взором в черноту за окном. Он вспомнил, что какая-то женщина сделала ему укол, и на мгновение ему стало немного лучше, даже почти хорошо, чего там лукавить. Потом его телом овладела странная необычайная слабость и…

(ты уснул…)

Да, он уснул. Точнее, провалился в беспамятство. А сейчас Митрич чувствовал, как его тело начинает скручивать, как скручивают, выжимая, мокрую простыню. Конечности стало покалывать миллиардами крошечных невидимых иголок, острых, как жала пчел. Но он понимал и даже знал, что это не боль. Это не боль. В сравнении с настоящей болью (как же его пугает это слово!..) это просто ласковое поглаживание девичьими ручками.

Боль… Какое жуткое слово. От него веяло холодом и призрачным ужасом. Митрич знал, и знание это пугало его еще больше, оно повергало его в пучину отчаяния и безысходности. Настоящая боль еще не пришла. Она рядом, совсем рядом. Как уродливая рептилия, спрятавшаяся после сытного обеда в каком-то сыром ущелье, она проснулась и снова хочет есть. И очень скоро эта тварь ворвется в его искалеченное тело, вгрызаясь в плоть и мозг кривыми когтями, вырывая мясо и сухожилия, вонзаясь в мозг зубами…

Он всхлипнул. Что-то стало с его памятью. Сегодня у него с Яриком был неудачный день, это он знал точно, но, что конкретно произошло с ними, он был не в состоянии вспомнить. Какие-то женщины, машины, закусочная…

Тело скрутило с новой силой, и Митрич вскрикнул. Она скоро будет здесь.

«Боже, помоги мне!» – срывающимся голосом прошептал юноша. Мозг обволакивало туманом, перед глазами мелькали обрывки воспоминаний из его жизни. Тетя Варя, Митрич с его дурацкой музыкальной группой, его паук Крейсер… где он?

Митрич покрылся ледяным потом, руки и ноги мелко дрожали, как в ознобе, изо рта вытекла струйка слюны.

«Пожа… по… пожалуйста, не мучай… – захрипел он. – Только один… последний раз, и я… все будет по-другому. Черт!..» – Он тихо застонал, перевернувшись на живот. Бок пронзила острая боль. У него начались судороги. Захлебываясь вязкой слюной, Митрич колотил руками и ногами, мыча и плача одновременно. Он до крови прикусил губы, и откуда-то из глубины мозга неожиданно, как дохлая рыба на поверхность водоема, всплыла мысль: «Ты забыл об одной вещи, Митрич. Вспомни, и получишь при-и-из…»

Ему удалось усесться на сиденье (он что, в машине?), и он невидяще уставился вперед. Слезящиеся глаза выхватили из темноты немаловажную деталь: он был не один. Впереди, на переднем сиденье автомобиля кто-то сидел.

Сквозь мечущиеся перед глазами искры и пелену боли он разглядел, что перед ним девушка.

«О какой вещи я забыл? О КАКОЙ, МАТЬ ТВОЮ?» – икающим голосом возопил он. «О какой? О какойокакойокакойокакойо…» – Его жалобное блеяние прервал твердый голос сидящего впереди человека:

– Заткнись, идиот.

Он закрыл рот и вытер трясущейся рукой обслюнявленный рот.

«Карманы. Карманы твоих брюк».

Митрич тупо смотрел на сидящую впереди девушку. Почему он решил, что перед ним девушка? Голос был бесполый, но что-то убеждало его в том, что это девушка, более того, это была очень красивая девушка, Митрич был уверен в этом.

Бормоча какую-то чушь, он торопливо вывернул карманы, и в одном из них обнаружил свернутый шарик из фольги. Измазанные грязью и кровью пальцы молодого человека нервно щупали его, словно проверяя, не сон ли это и не исчезнет ли он в следующее мгновение. Но нет, он оставался на месте, такой восхитительно теплый, согретый телом Митрича, такой кругленький и аппетитный, как сосок девственницы. Правда, сейчас Митрич не променял бы этот чудесный шарик на миллион сосков как девственниц, так и самых опустившихся шлюх.

«Посмотри еще!» – настойчиво проговорил сладостный голос, и Митрич беспрекословно подчинился. Покопавшись еще, он – о чудо! – извлек еще один такой же шарик-близнец. Этого будет вполне достаточно…

Развернув один шарик, он торопливо припал ноздрей к оказавшейся внутри восхитительно белой снежной горке, сияющей таинственным голубоватым светом. Одна ноздря была забита засохшей кровью, но это не было серьезной помехой. Ему казалось, что в этой кромешной темноте он различает каждый малюсенький кристаллик, сверкающий, как миниатюрная луна. Руки юноши уже не тряслись – они просто не имели на это права, по крайней мере, сейчас.

Наступила блаженная тишина. После первого вдоха сознание юноши немного прояснилось. Плавно исчезала колющая боль в боку, пропала дрожь в ногах и всем теле. В полной боевой готовности к нему вернулась память. Митрич как в кино видел происходящие с ним события прошедшего дня вплоть до того момента, когда Ярик ушел в лес за дровами, беспечно оставив свою куртку, в которой, притаившись, лежали два восхитительных шарика, уютно прижавшиеся друг к другу, как парочка влюбленных. Этим моментом и воспользовался Митрич, и шарики вскоре вновь перекочевали в его карманы. Рута же в это время была занята разгрузкой провианта и ничего не заметила.

Слегка посветлело, и он смог довольно отчетливо разглядеть сидевшую впереди него девушку. Но, к разочарованию Митрича, она перестала казаться ему самой что ни на есть распрекраснейшей нимфой, ради которой он был готов броситься вниз со скалы. Теперь это была просто грязная сука, которая ударила его в нос, а потом хотела поджечь его с братом.

Митрич втянул еще одну дозу. Ангельская пыль исчезла, будто ее всосало жадное чрево пылесоса. Тело юноши стало практически невесомым, он ощущал себя легким перышком молодой голубки, которое ласково несет летний ветер, несет прямо к солнцу. Все вдруг вспыхнуло приятным мягким светом, который просвечивал и делал прозрачным все окружающие Митрича предметы, в том числе и его тело, превратив его в чистейший хрусталь.

– «О-ооост… ооооост!..» – проскрежетало существо, сидящее впереди.

Митрич поднял глаза и чуть не завопил от ужаса – буквально в двух дюймах от его лица трепетала морда чудовищного оборотня. Поросший жесткой щетиной нос сморщился, пасть открылась, обнажая длинные клыки, некоторые из них обломаны, изо рта хлопьями падала зловонная желтая пена. Крохотные свинячьи глазки жадно вглядывались в побелевшее лицо Митрича, словно пытаясь высосать из него весь мозг.

Он закричал, но на самом деле рот его почему-то не открывался, наоборот, он так крепко стиснул зубы, что прокусил себе щеку. Рука его машинально нырнула в карман. Нет, на этот раз он искал не божественный шарик. Ему нужно кое-что другое.

«Иди ко мне?» – неожиданно женским голосом произнес оборотень и облизался.

Рука молодого человека нащупала твердый продолговатый предмет в кармане. Он вынул его и раскрыл.

«ИДИ КО МНЕ И ПОЗВОЛЬ ОБНЯТЬ ТЕБЯ!!!» – снова взревел монстр и потянулся когтистыми лапами к юноше.

Страха не было, он куда-то исчез. Митрич сплюнул скопившуюся во рту кровь. Он чувствовал себя как никогда лучше и был готов к нападению.