Текст книги "Трава зелёная (СИ)"

Автор книги: Александр Решетников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Нужна двуручная пила.

– Помилуйте, Леонид Иванович, зачем она?

– Как зачем? – искренне удивляюсь. – Брёвна разделывать.

– Не беспокойтесь, мужики и топорами обойдутся.

– Слишком много времени уйдёт, – продолжаю настаивать.

– Ну-у… Вы тогда подскажите Прохору, что да как, он её и выкует. Зря, что ли новый горн собирали?

– А где взять стальные заготовки? – задаю вполне логичный вопрос, при этом не перестаю удивляться наивности Ивана Даниловича: пилу быстро не выкуешь. Как минимум дня три придётся потратить на её изготовление.

– Эх, дорогой мой Леонид Иванович, тоже нашли проблему. Купцы-то не только лесом торгуют. А я, как вы знаете, должность имею судейскую. Все эти торгаши вот где у меня! – и Белкин продемонстрировал сжатый кулак.

Короче, я ждать не стал и купил пилу за свои деньги. Обошлась она мне в один рубль двадцать копеек. Цена же топора обычно гуляет в районе тридцати – сорока копеек. В общем, дорогая оказалась пила. Недаром в деревнях ими не пользуются. Проще попотеть с топором в руках. Лично меня такая философия не вставляет. Да, я потратился, зато «Иванушки International» всего за пару часов превратили груду брёвен в аккуратную поленницу кубов на пять. Правда, чуть пилу не сломали, уроды косорукие. Иначе прибил бы, гадов!

Когда Прохор принялся пережигать поленья в уголь, я снова чуть не начал плеваться. Сука, ну ведь знают, как из древесины гнать смолу и дёготь. Товар-то ходовой. Однако вместо рационального подхода, тупо сжигают возможную прибыль. Причём архаичным способом. Вот, что мешает сделать небольшую пиролизную установку? Столько всего сразу можно получить, помимо угля… Хотел, уже было, обратиться к Белкину с этим предложением, но передумал. Во-первых: мы с Прохором такую установку не сможем сделать. Надо на заводе заказывать.

Захочет ли Иван Данилович финансировать мою задумку? Во-вторых: допустим, Белкин оплатит изготовление пиролизной установки. А мне с этого, какая радость? Я и так подкинул ему кучу прибыльных идей, только что-то обратной отдачи не вижу. Взять хотя бы случай с буржуйкой… Да, парням в сарае не холодно. А меня простое «спасибо» ни хрена не греет. Поэтому я заказал пиролизную установку за свои деньги. Поставлю её во дворе у Шварца, уже договорился. Он тему быстро просёк. Тем более там найдётся, что применить в химии. Короче, я поступил по принципу: все яйца в одну корзину не складывают. Не хочется постоянно зависеть от Белкина.

– И что же пишет, уважаемый Михаил Илларионович? – спрашиваю я у своего работодателя.

– Сейчас, Леонид Иванович, расскажу… Дайте только раздеться. Кстати, а на вас очень милая душегрейка… Купили?

– Не совсем, – отвечаю с загадочной усмешкой.

Одежда, доставшаяся от Лионеля Фишера, мне абсолютно не подходила. Обувь вообще не лезла, а костюмы были узковаты. В результате я всё раздарил. Сапоги – Прохору, остальное – Гавриле. А то мой слуга ходил в каких-то обносках. Кроме подарков, ещё пришлось купить ему овчинный тулуп и шапку. В ответ он тоже расстарался, и сшил мне удобные зимние ботинки. Хорошо, что шкуру для ботинок не пришлось покупать. Её подарила Мария Васильевна. Она же сшила мне пару трусов и футболок, правда, из купленной мною ткани. Но больше с шитьём я к Белкиной не обращаюсь, зарёкся. Ага, вставила в обои трусы шнурочки из дрянной материи, те и порвались в самый неподходящий момент. Мало приятного, ходить в трусах, которые постоянно сползают.

Теперь Гаврила шьёт не только обувь, но и одежду. Хотя Мария Васильевна пообещала связать мне шапочку и свитер. Надеюсь, это у неё получится лучше. Зато несомненные успехи есть у моего шведа. После ботинок он смастерил мне овчинную безрукавку-душегрейку. Как раз дома ходить. Сегодня я надел её впервые. Гаврила, между прочим, сам купил материал. Продал что-то там из моих подарков и приобрёл качественную шкуру. Помимо душегрейки он ещё сшил спортивную одежду и бушлат. По-моему, неплохо. Правда, с примерками достал! По пять раз на дню кружил вокруг меня, словно шмель у цветка. Я уже стал опасаться, как бы не опылил. А то стану походить на Белкину.

Кстати, случай с трусами побудил меня внести в конструкцию спортивных штанов новый элемент – лямки через плечи. Длина лямок регулируется при помощи бронзовых пряжек. Их изготовлением занимался лично. Как говорится, вспомнил навыки литейного дела. Заодно озадачил своего слугу новым заказом… Костюмы этого времени мне абсолютно не нравятся, поэтому Гаврила шьёт для меня английский костюм-тройку. Плюс к нему по паре галстуков, рубашек и туфель. Работа реально увлекает шведа: столько необычных новшеств… М-да, хорошо Гавриле, а мой кошелёк изрядно похудел. Хороший материал стоит хороших денег. Сейчас только и думаю: как бы пополнить свою казну?

Ничего особого для меня в письме не оказалось. Да и писал Воронцов больше какими-то намёками. Что касается моей персоны, то Михаил Илларионович поинтересовался, мол, как там иностранный учитель, отвечает ли предъявляемым требованиям? Ага, напомнил про оказанную услугу. Белкины на этом месте заулыбались…

– Ох, и шутник Михаил Илларионович! Да такого человека, как вы, Леонид Иванович, днём с огнём не сыщешь. Уж мы отпишем ему, что нарадоваться не можем…

– Буду весьма польщён! – пытаюсь подыграть им.

Ну, да, Белкина понять не сложно. Всё мечтает, чтобы Степан попал в гвардию. А без протекции Воронцова это вряд ли получится. Слишком лакомое место. В принципе правильно, отец заранее беспокоится о будущей карьере сына.

– Леонид Иванович, – Белкин глядит на меня глазами кота из мультфильма про Шрека, – я думаю, что одной водкой Михаила Илларионовича не удивить. Чай в столицах всяких напитков хватает…

– И что вы предлагаете? – подозрительно кошусь на Ивана Даниловича. Не нравится мне этот жалостливый взгляд.

– Может, вы ещё чего посоветуете? Всё-таки были при дворе французского короля…

Я задумался… Что дарили людям в моём времени? Сразу отметаем достижения технического прогресса. А деньги? Нее, деньги здесь не подойдут. Во-первых: Белкин жадноват. Во-вторых: у него нет такой суммы, чтобы придворный хлыщ оценил её по достоинству и не один раз. Нужна какая-нибудь необычная безделица, которой не стыдно похвастать. Кстати, я как-то подарил Даньке подарочный набор для пикника… Весь набор помещался в симпатичный кожаный дипломат, обитый изнутри красным бархатом. Что-то мне подсказывает, здесь подобных «футляров» ещё не придумали. Так почему бы его не сделать? Особых сложностей не вижу. Из тонких дощечек соберу коробку, обошью её кожей, бархатом… Вот тебе и дипломат. С замочками тоже что-нибудь придумаю…

Так, а чем его наполнить? Набором для пикника? Почему-то меня одолевают сомнения. Не знаю, как насчёт пикников, а поохотиться дворяне любят. И ездят на охоту большой толпой… Маловат наборчик будет. А обделённых нам не надо. Тем более мы изначально планировали прислать Воронцову водку. Зачем же отказываться от этой идеи? Если ему понравится, то присылать зарекомендовавший себя продукт можно постоянно. Правда, малыми партиями. Больше ценить будет. Дальше… Для водки нужна симпатичная тара… Сделаем! Попрошу помощи у Шварца. Думаю, изготовить бутылку, ему особого труда не составит. К бутылке нужны рюмки… Кстати! Я где-то читал, что если в стеклянную массу добавить оксид свинца, то получится хрусталь… А не заняться ли мне со Шварцем производством хрустальной посуды? Можно делать подарочные наборы, например, те же рюмки, и складывать их в небольшие шкатулки.

Шкатулки научу делать Скунса со Звонарём. Будут на них учиться столярному делу. А Сморчок и Тюлень станут готовить шихту для варки стекла. Главное, всё правильно организовать, чтобы ни Белкин, ни его дворня не догадывались, что и для чего они делают. А вот с формой для рюмок придётся расстараться лично. Иначе стандартных наборов не получится. К тому же металлическая форма намного облегчает работу. Выдувай в неё расплавленную массу и получай единообразный продукт. Но ладно, об этом после подумаем. Что ещё можно положить в дипломат? Блин! А ведь для водки тоже можно изготовить «шкатулку». Вырезать сексапильную матрёшку, а внутри неё «спрятать» бутылку. Прикольно же! Только одной матрёшки будет мало. Если дарить, то минимум две бутылки. Точно! А у матрёшки появится пара – петрушка. Итак: водка, рюмки…

Что ещё? Закуска? Эх, нет такой закуски, которая месяцами не портиться. Но о закуске пусть думает тот, кто станет пить водку. А вот нож не помешает. Тот же хлеб можно нарезать, или ещё чего-нибудь. Решено, сделаем с Прохором симпатичный нож. Он по моему рисунку откуёт клинок, а я замастрячу фильдеперсовую рукоятку. Кожаные ножны изготовит Гаврила. Классный набор получится. Кстати, было бы неплохо собрать простенький аккумулятор. Во-первых: с его помощью можно производить травление, меднение и латунирование стальных изделий. Например, вытравить на клинке ножа красивый рисунок, или изготовить прочные «золотые» иголки. Тем более, здесь иголки пользуются большим спросом. А раз есть спрос, значит, необходимо организовать предложение. Мне бабки нужны! Во-вторых: аккумулятор можно использовать для производства перекиси водорода, что сразу расширит поток возможностей. Отбеливание бумаги и ткани, обработка ран, окрашивание волос… Шварц от классного антисептика точно не откажется! Надо эту мысль запомнить…

– Есть у меня одна идея, Иван Данилович. Но без посторонней помощи мне не обойтись. Только вы сами знаете, что люди за просто так ничего не делают…

– Нету денег, Леонид Иванович, – Белкин сразу пошёл в отказ.

– А кто говорит про деньги? – загадочно улыбаюсь.

– А что, тогда?

Дальше я ему рассказываю о своей задумке. Материал для изготовления дипломата, ножа и кукол у него есть. Шихту для стекла Иваны намолотят столько, сколько надо. Но, чтобы варить стекло, требуются дрова. Много дров… Убеждаю в этом Белкина. Ага, хочу снабдить Шварца солидным запасом топлива. Опять же, будет чем заряжать пиролизную установку. После слов перехожу к наглядным пояснениям. Рисую дипломат и всё остальное. Сексапильные куклы не на шутку возбуждают Ивана Даниловича…

– Думаете, подобные вещи можно дарить? – Белкин переглядывается с женой, а у самого глаза так и горят…

– Эх, дорогой вы мой Иван Данилович, вам бы в Пите… Петербург съездить! Там повсюду обнажённые статуи, а уж голые амуры вообще счёту не поддаются! Сейчас в моде стиль барокко! – вещаю восторженно. – Почему бы не показать Михаилу Илларионовичу, что и вам не чуждо прекрасное? Но не просто прекрасное, а с русским колоритом! Такое даже императрица оценит.

– Думаете?.. – не выдерживает Мария Васильевна.

– Уверен! Правда, мне нужны лак и краски, чтобы кукол разукрасить.

– Не волнуйтесь, будут и лак, и краски! – твёрдо заявляет Белкин. – Сколько вам понадобится времени, чтобы всё сделать?

– Минимум две недели, Иван Данилович. Сами понимаете, сделать всё нужно качественно, дабы не ударить в грязь лицом.

– Что же, делайте. Если возникнут вопросы, сразу обращайтесь ко мне или к Марии Васильевне.

– Договорились, – киваю с довольной рожей. Надеюсь, поимею с этого дела по полной.

ГЛАВА 20
СОДОМ и ГОММОРА

Вчера весь вечер я был занят тем, что рисовал чертёж будущего дипломата. Увлёкся. В результате пропустил занятие по письму и чтению. Обычно я перед сном тренирую свой почерк и читаю книги, которые вёз Лионель Фишер. Какая-никакая, но практика в иностранных языках. Нельзя терять навык. Со своим слугой тоже упражняюсь в лингвистике. Лишние знания не помешают. Случись что, сбежим с ним в Швецию. Хотя, надеюсь, до этого дело не дойдёт. Мне вполне комфортно в Боровске.

Странная вещь – человеческое сознание. Весь вечер придумывал, как изготовить дипломат, но ночью почему-то приснился торт. Большой кремовый торт с крупными малиновыми розочками… М-м, вкуснотища! Хочу, хочу, хочу!!! Но Марфа, как всегда, обломала весь кайф. Раньше сексом не давала заниматься, теперь сладкое запрещает. Эх, что за жизнь? Придётся мне научить Кошкину делать торт, чтобы наши встречи стали ещё слаще. Правда, я торт делать не умею. Зато видел, как его делала Анна. Авось получится.

В двенадцать часов дня, закончив занятия с детьми, я собрался к Шварцу. Во-первых: хочу узнать стоимость «своих» цацек. Во-вторых: надо обсудить мои вчерашние задумки, заодно подарю ему зажигалку. Сговорчивее будет. Выйдя во двор, я увидел, как Емельян и Звонарь разгружают розвальни, гружённые ящиками со шлаком. Эти ящики мы с Прохором изготовили специально, чтобы шлак удобнее было грузить, перевозить, переносить и складывать. Намного лучше бочек, которые тут обычно используют, как тару.

– Далёко собрались, Леонид Иванович? – спрашивает меня Емельян, поднимая очередной ящик.

– На торг надо.

– Если подождёте, то я вас довезу. У меня там тоже дела.

– Хорошо. А где Прохор с остальными Иванами?

– Прохор в новой мастерской рукодельничает. Скунс вместе с ним. Тюлень мелет ваш этот… цемент. Сморчок по шатрам бегает, огонь поддерживает. Потом его Звонарь сменит.

– Короче, все при деле? – усмехаюсь.

– Ага! – отвечает Емельян и скрывается за углом дома. Как только он вернулся, снова полез с вопросами. – Леонид Иванович, а не подскажите, что за хитрый бур такой?

– Какой, такой бур? – включаю еврея.

– Да Прохор рассказывал, что вы придумали бур, которым в земле дырки удобно ковырять. Теперь собираетесь его сделать.

– Это не я придумал, – имею в виду принцип действия ручного бура, которым любят пользоваться рыбаки и дачники.

– А кто?

– Архимед. Слышал о таком?

– Нет, – трясёт головой Емеля. – Тоже француз?

– Грек он, – чуть не рассмеялся я.

– Значит православный? – всё-таки добил меня конюх.

– Ох, уморил, Емельян! – отсмеявшись, продолжаю наш диалог. А то мужичок смотрит на меня, как на блаженного. – Архимед жил две тысячи лет назад. Был самым известным учёным в мире. Христос тогда ещё не родился. В те времена греки исповедовали многобожие.

– Язычник, значит? – блин, всё не угомонится. Звонарь тоже уши греет…

– Наверное. Главное, что не дурак. Его придумки люди уже две тысячи лет используют для своего блага. Ладно, хватит болтать… Разгрузили?

– Ага.

– Тогда поехали. Время не ждёт.

Боровск, по моим понятиям, трудно назвать городом. Население всего две тысячи человек. Кабы не маковки церквей, то и от деревни не отличить. Сплошь деревянные дома среди узких улиц. Но если верить рассказам Емельяна, то город вполне солидный. Тем более центр уезда. В моём времени сказали бы: «Административный центр». А ещё конюх рассказал, что раньше город представлял из себя крепость, которую построили, чтобы отражать набеги степняков. Правда, крепость была не каменная, а деревянная. Это её и сгубило. В 1634 году случился большой пожар, который полностью уничтожил крепость. С тех пор город потерял своё оборонное значение и стал превращаться в купеческую вотчину. Всё правильно, когда ты стоишь на пересечении дорог, то глупо не заниматься торговлей.

– Слышь, Емельян, а это кто? – ткнул я пальцем в группу военных, которые вели неспешную беседу и курили трубки.

– Эти-то? Так стрельцы. Тьфу, на них! Аки бесы дым изо рта пускают, – нахмурился конюх.

– Стрельцы?! – охренел я. – А разве Пётр I не извёл их под корень?

– Нее, не извёл. Стрельцов кругом хватает…

В лавке аптекарь объяснил мне, что стрельцов слишком много, чтобы в одночасье от них избавиться. Тем более это профессиональные военные. Государству такие люди нужны. А ведь точно, если в моём времени перевооружение армии длилось годами, то здесь вообще не чешутся.

Между прочим, Шварца зовут Евгений. Откуда он родом, ему доподлинно неизвестно. Во время Северной войны, которую вёл Пётр I со Швецией, его подобрал армейский медик. Подобрал, усыновил и воспитал. Так что фамилию он получил от приёмного отца. По вероисповеданию Евгений Шварц – лютеранин. Тоже отцовское наследство. В армии Петра I практически все медики были выходцами из немцев. Вот и мотался мальчонка вместе с отцом по военным лагерям, у него же учился наукам. Со временем стал помогать. Так и жили. Когда к власти пришла Анна Иоанновна, Евгений вместе с отцом оказался в Боровске. К тому времени медик порядком состарился и уже не годился для службы. Но в память о былых заслугах новая государыня одарила его небольшим поместьем на десять крестьянских дворов. Восемь лет назад отец умер. Тогда Шварц продал поместье, оставив себе всего одного слугу, и переехал в город, где завёл своё дело.

– Кстати, Евгений, а у меня для тебя подарок! – улыбнулся я, как только увидел, что Шварц набивает свою трубку табаком.

– Да? И какой же?

– Гляди! – с этими словами я начинаю демонстрировать ему возможности зажигалки. – Нравится?

– Ух, ты! – воскликнул он восхищённо. – Это что, так просто можно высекать огонь?

– Угадал! Дарю, пользуйся.

– Благодарю, Леонид Иванович, благодарю! Удобная вещь и красивая… Из бронзы?

– Ага.

– Внутри что, спиртус?

– Он самый, – улыбаюсь. – Жаль, нефть найти не могу. Из неё топливо лучше.

– Нефть обычно летом привозят. Кстати, мой отец как-то рассказывал, что общался с одним выходцем с востока. То ли перс, то ли араб, то ли ещё кто… Тоже, вроде, медик. Так вот, на востоке из нефти делают лекарства. Ничего про это не слышали?

– Слышал, – киваю и стараюсь не заржать. Вспомнил, как в армии один парень рассказывал о лобковых вшах, которых он подцепил в результате бурного романа. Лечил герой-любовник этих вредных насекомых как раз при помощи керосина. Процедура, по его словам, не из приятных. Яйца так жжёт, словно на сковородке!

– Хотите сказать, что вшей можно изводить при помощи нефти? – спросил Шварц, услышав мой рассказ.

– Не из самой нефти. Её сначала нужно перегнать, как брагу. В результате получается несколько фракций. Бензин хорошо подходит для зажигалки, которую я тебе подарил, а керосином лечат вшивых больных.

– Что ж, надо запомнить. Как появится нефть, попробуем её применить.

– Обязательно попробуем, – сказал я и чуть не осёкся: «Блин, мы же вчера с Кошкиной так зажигали… Сегодня снова к ней собираюсь… А ведь у моей полюбовницы мохнушка будь здоров! Птицам на гнездо хватит. Как бы не подцепить чего…» Прогнав тревожные мысли, обращаюсь к Шварцу. – Кстати, у меня к тебе дело… Сможешь оценить вот эти вещи?

– Давайте, попробуем, – аптекарь заинтересованно глянул на цацки, выложенные на стол. Первой под раздачу попала золотая брошь, которой я хвалился перед гостями. Швар чем-то на неё капнул, потёр, а после сказал. – Дешёвка. Я за неё и рубля не дам.

– Как, дешёвка?! – не хочу верить услышанному.

– Очень просто, дешёвый сплав. Я за свою жизнь на такие вещи насмотрелся. Отец научил. Солдаты и офицеры частенько приносили ему различные побрякушки. Меняли в основном на спиртус.

Я взял брошь в руки и начал рассматривать её более внимательно. Скорее всего, латунь. Камень, наверное, тоже подделка из стекла. Так и оказалось. Шварц осмотрел всю мою коллекцию. Золота в ней не нашлось. Хорошо, хоть серебряный перстень был натуральный, а то получается, что я весь какой-то фальшивый… От этих грустных мыслей почему-то вспомнился торт, который приснился мне ночью. Затем перед глазами возникли курящие стрельцы…

«А не замутить ли свою табачную фабрику? – пришла в голову мысль. – Особых сложностей не вижу. Например, у Данькиного дедушки был друг, бывший фронтовик, а заодно заядлый курильщик. Из Германии он привёз трофей – ручной станок для скручивания сигарет. Вот и крутил дома сигаретки, набивая их самосадом из собственного огорода. Грубо говоря, тратился только на бумагу. Уверен, Шварц поддержит мою идею обеими руками. Но пока подождём. Сегодня есть более насущные проблемы…» Дальше я рассказываю аптекарю свою задумку с подарочными наборами…

– Ну, если будут дрова, готовое сырьё и хорошая форма, то почему бы не попробовать? – соглашается Евгений. – Кстати, Леонид Иванович, помните, вы рассказывали мне про резину? Даже показывали свои башмаки и нижнее бельё…

– Помню, конечно! – киваю я.

– Когда приступим к опытам?

– Как только я изготовлю стальной закрывающийся тигель и трубку. Так, сегодня 19 декабря, среда… Думаю, что к понедельнику всё будет готово, и мы займёмся опытами. Заодно приступим к изготовлению рюмок.

– Значит, в понедельник?

– Скорее всего, – киваю головой.

– А если попробовать в стеклянных сосудах провести опыт?

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Боюсь, что они лопнут или расплавятся.

– Хорошо, как скажите.

На этом мы расстались. Шкатулку с «сокровищами» я временно оставил у аптекаря, не хотелось таскать с собою. Меня ждала Кошкина… Пока шёл к её дому, размышлял о Шварце. Пообщавшись с ним поближе, я понял, почему он не хочет переходить в православие. Во-первых: не нужно платить церковный налог. Во-вторых: не надо ни перед кем исповедоваться. В-третьих: Шварцу было абсолютно пофиг на церковь. Конечно, в Бога он верил, но ещё больше любил науку. Церковь же со своими догматами этой любви только мешала. Наверное, именно поэтому мы подружились. Как мне рассказала Кошкина, аптекаря все считали нелюдимым, даже колдуном. А по мне, так мужичку просто было скучно с местной публикой. Ну, неинтересно человеку слушать глупые сплетни и слухи, до которых так охочи аборигены. Другое дело – наука! Он даже вёл переписку с Петербургской академией, желая быть в курсе новых открытий. Одно плохо, почта шла очень медленно.

До дома Кошкиной я не дошёл. Дорогу мне преградила толпа мужиков, вооружённая дрекольем. Рулил этим сбродом какой-то сухопарый поп с козлиной бородкой. Увидев меня, он ткнул в мою сторону указательным пальцем и противным голосом заверещал:

– Ага, попался, содомит! Бей его, православные!

Толпа мужиков, услышав призыв своего предводителя, грозно двинулась на меня «Ох, ни хрена себе!» – я оторопело застыл на месте. В следующее мгновение до меня дошло: «Нужно бежать, а то убьют!» и стал пятиться назад… В результате споткнулся и чуть не упал. От этого испугался ещё больше, после чего моментально развернулся и дал дёру. За спиной послышались злобные крики. Бросив взгляд через плечо, опять ужаснулся, разъярённая толпа устремилась за мною следом. Вдруг один из преследователей использовал жердь, находящуюся у него в руках, как метательное оружие. Деревяшка больно ударила меня по ногам, от чего я запнулся, перекувыркнулся через себя, снова вскочил на ноги, и побежал дальше…

Я бежал по узким улицам Боровска, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось напрочь, изо рта валил пар… Неожиданно передо мной возникло здание воеводской канцелярии. Недалеко от входа кучковались её служащие. Увидев знакомые лица, я бросился к ним. А люди были заняты тем, что обсуждали стати поджарого вороного жеребца, на котором горделиво восседал коменданта Боровска: его благородие прапорщик Семён Алексеевич Челищев. Он-то и заметил меня первым, выпучив от изумления глаза. Походу видок у меня был ещё тот. Вслед за ним и все остальные начали поворачивать голову в мою сторону.

– Что случилось, Леонид Иванович? – ко мне поспешил находящийся здесь же Белкин. – Почему вы в таком виде и где ваша шапка?

– Шапка? – я наконец-то остановился, согнулся в поясе и упёрся руками в бёдра, стараясь восстановить дыхание.

– Да, шапка!

– На меня напали прямо посреди улицы, – слегка отдышавшись, ответил я, после чего провёл рукой по голове и убедился, что там действительно нет шапки.

– Кто напал? – задал очередной вопрос Белкин, а все остальные начали подходить к нам поближе, желая услышать разговор.

– Там… – я поднял руку, чтобы указать, откуда прибежал и к своему ужасу увидел толпу мужиков, которая направлялась в нашу сторону. Видать нашли по следам. Такого протектора на подошве нет во всём Боровске. Гаврила, за неимением резины, сшил мне её из нескольких слоёв толстой кожи. А чтобы подошва меньше истиралась, а так же не скользила по льду, я лично отлил из бронзы специальные подковки и шипы. Люверсы (металлические отверстия для шнурков) тоже изготовил сам, чем заслужил немалое уважение в глазах своего слуги. Он подобной фурнитуры ещё нигде не встречал. – Это они на меня напали!

Услышав мой испуганный крик, вперёд на вороном жеребце выехал его благородие Семён Алексеевич Челищев, как бы защищая меня и всех остальных от злобной мужицкой толпы.

– Пошто собрались?! – грозно хмуря глаза, крикнул он.

– Немца к суду хотим привлечь! – из толпы остановившихся мужиков вышел всё тот же козлобородый монах с противным голосом.

– Это за что же?

– За то, что отроков малолетних совращает, принуждая к содомскому греху.

– Чего, чего?! – воскликнул я, как только осознал, о чём идёт речь. – Ах ты, урод, козлобородый!!! Ты хоть понимаешь своей тупой башкой, какие предъявы мне бросаешь? Да за такие слова я сам порву твою жопу на британский флаг! – злость завладела всем моим существом, что я даже перестал следить за лексиконом и полностью перешёл на язык гопоты своего времени.

– Во-во! Ваше благородие, смотри, как лается, пёс смердящий! – не остался в долгу монах.

– Тихо! – громко скомандовал Челищев, удерживая своего жеребца, который нервно перебирал ногами. Народ примолк. Я тоже, еле удерживая эмоции. – Отец Димитрий, что тебе дало повод бросаться подобными обвинениями? Не боишься угодить на каторгу?

– За веру и погибнуть не страшно!

– За какую веру, урод?! – не сдержался я. – Ты меня обвиняешь с содомской грехе и растлении малолетних. Да за такое тебя на кол мало посадить!

– А ты и есть содомит! – пока я, задыхаясь от возмущения, не знал, что сказать, этот козёл стал рассказывать про племянника купчихи Кошкиной. Дескать, раздеваю ребёнка догола и нежно глажу, тем самым склоняя ребёнка к плотскому греху.

– Это правда? – обратился ко мне Челищев.

– Я делал ребёнку массаж. У него спина болела.

– Что такое – массаж?

– Э-э… – я стал подбирать слова, чтобы более понятно объяснить, что это такое. – Ваше благородие, вы же знаете, кто такие костоправы?

– Да, знаю.

– Вот и ко мне обратилась купчиха Кошкина, пожаловавшись на то, что у её племянника болит спина. Я в этом деле немного разбираюсь, поэтому не стал отказывать в помощи.

– Зачем же ты, ирод, раздевал ребёнка и гладил?! – не унимался гадский поп.

– Слышь ты, пень трухлявый, – снова не сдержался я, – если не разбираешься в медицине, то, какого хрена лезешь не в своё дело?! Ты почему сначала не подошёл за объяснениями ко мне? Ты почему сразу собрал толпу с палками? Между прочим, из-за вашего нападения, я потерял шапку, которая стоит пятьдесят рублей и ещё брошь, подаренную мне самим королём Франции! Брошь, к твоему сведению, оценивается в двенадцать тысяч рублей!!! Где моя брошь?! – что же, раз этот дурак заставил меня сегодня неслабо понервничать, то и я отплачу ему той же монетой. К тому же брошь оказалась дешёвой побрякушкой, которую лучше на людях не надевать. Вдруг кто-нибудь распознает фальшивку? Вся Боровская «верхушка» видела её на мне, а тут такой шанс избавиться от ненужной улики. Главное, Шварца предупредить, чтобы лишнего нигде не сболтнул. Хотя, не должен. Он не любит обсуждать свои дела с местными.

– Неужели, правда? – уставился на меня комендант.

– Да, ваше благородие, – шубу я уже успел расстегнуть, поэтому распахнул её пошире, показывая, что на кафтане, кроме пуговиц, ничего нет. – Они кидали в меня палками, я падал. Скорее всего, в это время потерял и шапку, и золотую брошь, украшенную драгоценным камнем.

– Я не это имел в виду, – продолжил Челищев. – Правда, что брошь стоит двенадцать тысяч рублей?

– Истинная, правда! – соврал я без зазрения совести. – Там камень очень дорогой. К тому же подарок самого короля Франции!

– Ты понимаешь, что натворил? – комендант перевёл свой взор на козлобородого попа и нахмурился.

– Не знаю я никакой броши! Он ребёнка хотел совратить! – снова заверещал служитель церкви. Вот только глазки у него испуганно забегали. Ага, чует кот, чьё мясо слопал. Отвечать придётся по полной. Тем более мужиков на бунт подбил. В толпе я насчитал четырнадцать человек вместе с ним. И все эти люди тоже начали понимать, в какое дерьмо вляпались, благодаря «Моисею».

– Всем стоять! – грозно рявкнул Челищев, одновременно с этим удерживая под собой нетерпеливого жеребца. Приказ прозвучал как раз вовремя. Те мужики из толпы, что стояли дальше всех, захотели под шумок улизнуть. – Охрана, живо ко мне!

От здания комендатуры отделилась четвёрка солдат, вооружённая длинными фузеями с притороченными к ним игольчатыми штыками. По знаку коменданта они разделились пополам и взяли толпу в клещи.

– Так, сейчас под охраной солдат возвращаетесь к тому месту, где напали на господина учителя, и ищете его шапку и брошь. Ищете и не расходитесь! Капрал…

– Слушаю, ваше благородие! – откликнулся один из четвёрки солдат.

– Никого не отпускать, пока я не вернусь.

– Будет сделано!

– А ты, отец Димитрий, и вы, Иван Леонидович, пойдёмте к купчихе Кошкиной. Посмотрим, что за массаж такой.

По сути, случившееся происшествие должен был разбирать воевода. Но ему уже два дня, как нездоровилось, из-за чего он отлёживался дома и на службу не выходил. Поэтому комендант Боровска взял на себя функцию по наведению правопорядка. Однако сложившаяся ситуация Челищеву шибко не понравилась. Мало того, что беспокойный и туповатый поп подбил на бунт людишек, так они умудрились напасть на дворянина, который имел высокие связи в столице. И как быть? По закону всю эту шоблу можно смело заковывать в кандалы и отправлять в Сибирь или забрить в солдаты. Только среди них сплошь умелые мастеровые и купцы. Начни репрессии, весь город можно взбаламутить. Ведь тут не один и не два человека, а больше дюжины. Это не бесправные крепостные. Да и те не всякое насилие сносят покорно.

Я про переживания коменданта ничего не знал. Для меня было главным обелить самого себя, заодно поиметь выгоду из создавшейся ситуации. Если нужно идти к Кошкиной, то пойдём. Мне скрывать нечего. Лишь бы эта дурёха про наши грешки не ляпнула. Фиг знает, как на это отреагирует общественность.

– Я с вами, – к Челищеву подошёл Белкин. – С этим безобразием придётся разбираться мне.

– Это точно, – хмыкнул комендант, прекрасно понимая, что судить и рядить гражданских – не его епархия. Он же лишь наводит порядок.

Сказать, что Кошкина удивилась, когда к ней в гости заявились первые лица Боровска, значит, ничего не сказать. Она с нетерпением ждала меня, всего такого распрекрасного, а тут… Короче, угощение, предназначенное мне, съели незваные «татары». Мало того, что объели, так ещё завалили бедную женщину кучей неприятных вопросов. Больше всех старался поп. Достал так, что я обратился к Белкину с просьбой заткнуть ему рот валенком. Иван Данилович, конечно же, эту просьбу отверг, но на отца Димитрия морально надавил, чтобы не лез, куда не просят. Так за разговорами и нехитрой трапезой дождались племянника купчихи. Пацан тоже не испытал радости при виде посторонних. Хотя здесь ещё не существует понятия «подопытный кролик», но ощущать себя им ребёнок явно не хотел.