Текст книги "Отпуск с убийцей"

Автор книги: Александр Силецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 12

Меж тем подоспело время обеда.

Из своих номеров к столовой потянулись довольные исцеляющиеся.

Все они с немалым любопытством разглядывали необычную процессию: два милиционера, директор, главный врач и Невский – в центре группы.

– Гляди-ка, гляди-ка, директора под конвоем повели, – порхнул по вестибюлю шепоток. – Доворовался!..

– Да не директора, а главврача! Он – самый жулик здесь. Лекарства дефицитные налево продает, а нам сует одни таблетки от запора... А как сердце заболит, даст соду – и глотай. Совсем зарвался, душегуб! Ну, ничего, посадят – и тогда уж будем поправлять здоровье.

О Невском, между прочим, даже и не поминали: идет себе человек – и ладно. Мало ли, как затесался в эту развеселую компанию! На самом деле он тут – свой.

Директор санатория и главный врач, конечно, слышали все эти разговоры, и им было очень неприятно. Но всю правду людям рассказать – не смели, потому что был приказ. К тому же препираться с санаторцами – пустое дело, все равно тебя не станут слушать. А душевно рявкнуть на совсем зарвавшихся – не слишком подходящий был момент.

Так вот они и шли гурьбой под понимающие взгляды любопытных.

Дергун же остался в директорском кабинете – дожидаться обещанного штатского платья.

В порыве умиления директор посулил ему импортный тренировочный костюм. Из заповедных закромов.

Замерев на лестничной площадке второго этажа и опершись о широкие перила, по обыкновению зорко таращилась вниз вездесущая Евфросинья Аристарховна.

Вот ведь недурственная будет тема для разговора нынче за обедом, вдруг подумал Невский, вышагивая по вестибюлю. Батюшки, а нашего-то долговязого соседа, бородатого этого, с патлами, еще в красной куртке ходит, из Москвы который – его милиционеры повели, да под конвоем!.. Что? Главврач, директор? Это мелюзга! Их и не тронут. Самый главный – наш сосед. Вот так! Вы знаете, кто он? Он-то и есть убийца! Страшный человек. Да-да-да! Весь день вчера от медсестры не отходил. Выпытывал. Да видела сама! Ей-богу!..

Невский ничуть не сомневался, что – трудами Евфросиньи Аристарховны так или примерно так теперь все будут говорить.

И пойдут гулять по свету пересуды, обрастая новыми невероятными подробностями, новыми секретнейшими фактами, от которых стынет в жилах кровь.

Он хотел было напоследок зайти к Лидочке попрощаться, но передумал.

На то было сразу несколько причин.

Во-первых, совершенно ни к чему ее лишний раз сейчас тревожить; во-вторых, не место и не время, главное, привлекать к их отношениям внимание санаторцев; и, в-третьих, не исключено, что скоро он уже вернется, так что все эти прощания приобретут оттенок дешевенького фарса, мелодрамы, а уж этого Невский не переваривал совсем.

Парадная дверь отворилась, пропуская в вестибюль мокрого от дождя Куплетова.

На нем были потрепанные джинсы, ярко-зеленая куртка и измазанные глиной галоши.

Старомодные, обычные галоши.

Вот – еще одна причуда, с внезапным раздражением отметил про себя Невский.

Завидев своего соседа в компании с милиционерами, Куплетов вздрогнул и сделался пунцовым.

Эта встреча его явно перепугала.

– Предобеденный моцион, – как бы оправдываясь, быстро произнес он, когда поравнялся с Невским. – Чертте что, проспал все утро!..

– Бывает, – понимающе кивнул тот. – Это – святое. Особенно здесь.

– А вы, простите, далеко? – спросил Куплетов, с явным беспокойством и тоской переводя взгляд с Невского на милиционеров и обратно. – Надолго? – И глаза у него невольно округлились.

– В город, – непринужденно улыбаясь, сообщил Невский. – Полагаю, ненадолго. Кое-что необходимо уточнить. В связи с убийством. Вы ведь уже в курсе?

– Да? – разинул рот Куплетов. – Что-то я такое. Ну, до скорого.

Он отрывисто отсалютовал рукой и, не оборачиваясь, торопливо зашагал прочь.

Невский машинально проводил его глазами и тут приметил одну, для кого-то, может быть, и вовсе несущественную, но для него – любопытнейшую деталь: на паркете вестибюля куплетовские галоши оставляли не совсем обычный мокрый след – из крупных ромбов и кружков.

Отчетливая, жирная сетка – и небольшие ровные кружки в местах пересечения линий.

Застав на заре своей юности угасание галошной моды и сам отщеголяв в резиновой обувке не один слякотный сезон, Невский такого рисунка еще сроду не встречал.

– Кто это? – осведомился майор, заметив то особое напряженное внимание, с каким Невский смотрел вслед нескладной фигуре массовика.

– А вот это и есть мой сосед по комнате – Куплетов! Колоритный человек!

Дождь на улице почти совсем перестал, и небо заметно посветлело. Редкие капли словно нехотя гоняли по огромным лужам дрожащие слабенькие круги. Ветер стих. На ветвях деревьев снова взялись пересвистываться птицы. Похоже, погода опять начинала налаживаться...

Директор и главврач остались у дверей, сердечно кивая на прощанье, а Невский и милиционеры чинно спустились по лестнице.

Со стороны это скорей всего напоминало заботливые проводы особо уважаемых гостей, которые сподобились и наконец-то нанесли визит.

– Мы – на автобусе? – машинально спросил Невский.

– Ну, зачем же? – удивился майор. – У нас все по-людски – машина... Садитесь пожалуйста. Да вы не бойтесь!

– Я и не боюсь, – пренебрежительно пожал плечами Невский. – С чего вы это взяли?

Сипло рыкнул мотор, и старенький "газик", лихо расплескивая лужи, покатил по главной аллее к распахнутым настежь воротам.

Вот тебе и отдохнул, с тоской и раздражением подумал Невский. И неизвестно еще, что случится дальше.

– Так чем же вам не нравится Куплетов? – после минутного молчания спросил майор.

И Невский подробно выложил ему все свои наблюдения минувшего дня.

– Значит, говорите – интересный галстук?.. Ярко-синий, с золотым драконом? – не без иронии проговорил майор. Было очевидно, что столь откровенного легкомыслия в гардеробе Невского он никак не ожидал. Конечно, там, в Италии – или куда вы еще ездили, – умеют делать вещи. Кто же спорит! Только это как-то. Хотя да, у вас еще был нож. – Он задумчиво посмотрел в запотевшее окно. – Отличная, кстати, штука. Когда вы заметили пропажу? Днем, вечером?

– Сегодня утром, сразу после завтрака. Вечером я спрятал нож в тумбочку.

– В котором часу?

– Примерно в десять.

– А зачем доставали?

– Нну, – чуть замялся Невский, – была необходимость. Скажем так.

– Необходимость? – майор с подозрением уставился на него.

– Нужно было нарезать колбасу. Понимаете? Не пырнуть кого-то, а нарезать колбасу.

– Зачем? – строго спросил Афонов. – И не советую вам потешаться надо мной. Я шутки иногда люблю, но – до известных пределов.

– Ну вот, и обиделись сразу, – сокрушенно вздохнул Невский. – Резал колбасу, чтоб после ею заедать. Мы водку с Куплетовым пили. За его здоровье. Неужто забыли? У него вчера был день рождения!

– Значит, крепко напились и ничего теперь не помните, – почему-то решил Афонов.

– Отчего же? Все прекрасно помню. Да у нас и былото – одна бутылка на двоих!

– Скуповат ваш Куплетов, скуповат, – неодобрительно заметил майор. – В день своего рождения и больше мог бы выставить. Не только водку, но и коньячок, к примеру. Не люблю таких прижимистых людей! А еще строят из себя.

– Он, кстати, и не набивает себе цену. Нервный малость, это верно. Ну, и не без странностей. Непредсказуемый – в какой-то мере. Артистическая жилка в нем.

– Видали мы таких артистов! – хмыкнул, глядючи в окно, майор. – Как правило, кончают плохо. Ну, а дальше? Сразу спать легли?

– Так рано? Я и в детстве-то. Нет, пошел провожать медсестру до остановки. Лидия Степановна уехала с самым последним автобусом. Поздно, знаете. Вот и пошел немного проводить. Жест вежливости, что ли.

– Подружились, стало быть? – язвительно сказал майор.

– Ну, в некотором роде.

– В некотором роде, в некотором роде, – пробурчал Афонов. – Тут каждая деталь важна! Не верю я в простые совпадения.

– И зря. Такое иногда случается!..

– В кино!.. – сердито возразил майор. – Там все, что хочешь, могут показать. А если убивают человека – даже иногда смешно. Ну ладно. Вы вернулись скоро?

– Да. Как Лидия Степановна уехала, так сразу и вернулся. Мерзкая погода.

– Ножик был на месте?

– Поверите, я даже и не посмотрел!..

– Понятно. – Афонов рассеянно покивал, точно думая о чем-то своем. Ну, а без вашего ведома Куплетов мог из тумбочки вынуть нож, как вы считаете?

Это был вопрос по существу, определявший многое, и потому Невский несколько помедлил с ответом.

– Думаю, что да, – сказал он наконец. – Тем более что в первый раз, когда он увидал его в моих руках, нож ему очень приглянулся. Это точно.

– А утром он вернулся в номер, как вы изволили заметить, до крайности. усталый – и ничего не помнил?

– Да. Или, во всяком случае, делал вид. И был ужасно огорчен – от того, что подчистую проигрался. И – ко всему – мокрый от дождя. Хотя зачем-то спрашивал, какая на улице погода.

Глава 13

И все-таки Невский чувствовал, что он – на подозрении, и никакие удостоверения, никакие запросы в Москву, никакое уважение лично к его персоне этого подозрения до конца рассеять не могли.

Не было доказательств, однозначно подтверждавших его невиновность. Как ни печально, было все наоборот. Пока – наоборот.

И вот тогда-то – наступила все же эта гадкая секунда! – Невский ощутил внезапно, что боится. Искренне – как и положено любому честному простому человеку, на которого всегда управа есть, чтоб, в случае чего, не очень-то со своей честностью мешал. Поскольку честность хитрости не прибавляет.

Даже не возможной незаслуженной расправы испугался Невский, нет. Уж тут-то он сумел бы побороться и, наверное, в итоге взял бы верх.

Его вдруг ужаснуло, уязвив, другое: что вот он – значительный и сильный – может вообще бояться, в сущности, неведомо чего, бояться в принципе, бояться просто так. Как это делают десятки миллионов дорогих его сограждан.

А уж какие возникали иногда бедовые конфликты и с какою силой приходилось сталкиваться!..

В том-то и беда, что прежде он, завидев силу – осязаемоконкретную, обычно знал, чем ей противиться, на что рассчитывать. А здесь был некий. как бы неодушевленный, словно бы бесформенный, но постоянный, мощный пресс, какое-то болото, обступившее, куда ни посмотри, безликая тупая масса, подминающая под себя всех без разбору.

Все и всех. И это было страшно.

Впрочем, выбирать не приходилось. Докопаться до конца необходимо. А теперь – тем более! Поскольку, разгадав загадку, он одновременно оправдает и себя, сумеет отмести все подозрения, поставит эту публику на место. Он еще покажет им, кто чего стоит!..

Невский очень не любил, когда кто-либо унижал его, особенно нарочно.Тут уж он и в самой малости нисколько не прощал, боролся жестко. Это он умел.

Директор давеча сморозил глупость, с огорчением подумал Невский. Да, ненастная погода на руку преступнику. И дождь смывает все следы. Но он же их – и оставляет!

Невский припомнил Куплетова и только вздохнул. Тупиковый вариант? Или – и вправду?..

Ладно, поглядим. Кого-то они все равно попытаются сожрать, а уж сломать – так точно.

Его временно (любимое словцо начальников, когда они не знают, что им делать дальше!) разместили в городской гостинице, в двухместном тесноватом номере, скудно обставленном и без особенных удобств: лишь умывальник с холодной водой, а туалет – один на весь этаж.

Дешевле номеров здесь, вероятно, просто не было. Ну, если не считать таких, где спят вповалку.

Но такие мелочи не имели значения. Есть крыша над головой – и ладно. Даже люкс "Интуриста" сейчас, пожалуй, был бы в тягость. Хорошо, хоть не в участок свезли.

А могли бы, между прочим, и оставить в санатории! Куда бы он сбежал?

Вид из окна был подходящий: загаженный и неасфальтированный двор с глубокими и, вероятно, никогда не просыхающими лужами, а тотчас за ним высоченный, бетонный, сверху опутанный колючей проволокой заводской забор.

Не на этом ли как раз заводе и директорствовал еще вчера Мостов?..

А может, это был вовсе и не завод – просто какой-нибудь добропорядочный склад.

У нас ведь любят вечно обносить все заборами, да еще обматывать колючей ржавой проволокой – для солидности и чтоб никто не догадался. Чтобы уважали!..

Да, несуразный получился отпуск, все вверх тормашками, а уж он-то так настраивался, так с нетерпеньем ждал – вот будет лето.

То еще лето!

Вместе с Невским в гостиничный номер вселился еще один жилец маленький, хмурый на вид, чернявый милиционер, лейтенант по фамилии Птучка. Тот самый, что тоже приезжал в санаторий.

Птучка вел себя вполне миролюбиво, но, по распоряжению майора, зорко наблюдал.

Первые три часа прошли в томительном безделии и праздных разговорах: о погоде, о природе, о бабах, о нравах, о спорте, о пятнах на Солнце, о родственниках, об автомобилях, о сельском хозяйстве, о поганом дефиците, о политике и фильмах, о начальниках и казнокрадах, о различных чудесах на белом свете и еще о многом другом, столь же злободневном, без чего никак не может обойтись долгая вынужденная беседа двух людей, абсолютно прежде не знакомых.

Удивительно, но в эти часы Невский практически не думал о Лидочке. Вернее, думал, да только как-то вяло, вскользь, моментально переключая мысль на что-нибудь другое. И он даже вряд ли мог сейчас толково и наверняка сказать, отчего это так.

Может, потому, что были заботы и впрямь поважнее, повесомей, что ни говори, а может быть, и оттого, что цепкая обида, угнездившись в глубине души, все не хотела отпускать. Да просто не могла – так скоро!..

Раздражение, негодование, досада, глупо-мстительная ревность.

Минувший день будто прожил кто другой – и радость досталась тоже этому другому. Чувство прежней доброй близости, похоже, без труда перечеркнула смерть. И осталась лишь жалость, не нужная теперь никому. Да и близость-то была скорей всего надуманной – ведь если б все любовные утехи, окрыляя, навсегда соединяли души, то насколько б больше сделалось на свете подлинно счастливых, искренних людей!..

Разговор давно зашел в тупик.

Тема убийства хоть и витала в воздухе, но оставалась девственно-необговоренной.

Птучка, видно, следуя инструкциям, старался ее как угодно обходить.

Наконец, когда очередная пауза сделалась особенно невыносимой, Невский решился:

– Ну, а как это было?

– Что – это? – утомленно ответил Птучка.

Смысл вопроса до него сразу не дошел.

– Уж вам-то, надеюсь, должны быть известны все подробности убийства.

– Ах, вон вы о чем.

Птучка сразу заважничал, наморщил лоб, соображая, можно ли все-таки обсуждать такие дела с Невским, и пришел, похоже, к выводу, что после эдаких долгих содержательных бесед, наверное, – можно.

К тому же, судя по всему, и его самого это необычное убийство изрядно занимало, а в подобных случаях ужасно хочется иметь рядом чуткого и понятливого слушателя, по достоинству способного все оценить.

– Вот-вот, вы точно угадали, – подтвердил Невский. – Именно об этом.

– Я ведь там бывал. – доверительно сообщил лейтенант. – Ну, что вам рассказать?.. Усадьба хорошая, сразу видно – с достатком жили люди, богато. Двухэтажный кирпичный дом, гараж, во дворе – баня, каменный сарай, летний флигель – в две комнатки с верандой. Ну и, само собой, участок, огород, приличный сад. Скота и живность не держали. А зачем? Он – директор завода, депутат, член бюро. Все, что надо, – и так при нем. Еще собака была здоровенный барбос такой, злющий, как черт. Бегал на цепи через весь двор, за версту постороннего чуял. На ночь его с цепи спускали. Так что ни в калитку, ни через забор – мигом загрызет. Да. Вот кто-то пса и отравил. С вечера начал мучиться, а к ночи издох.

– Откуда это известно? – перебил Невский.

– Так ведь. – Птучка почесал в затылке. – Люди-то видят! Не в пустыне, чай, живем. Соседка говорила, что пес весь вечер смертным воем выл, аж страшно становилось. И покойный к ней заходил, спрашивал, может, знает, что там такое с псом стряслось. Соседка-то давно на пенсии, целый день у себя в огороде торчит – все подмечает. А под утро уже Лидия Степановна, жена Мостова, когда нас вызвали, рассказала, что пес посреди двора дохлый лежал. Она из санатория, значит, вернулась, а тут вот такая беда.

– Почему же она мужу не сообщила?

– Сообщила! Да он только рукой махнул. Это, он сказал, до утра подождет, затащи его пока в сарай. Это всё, говорит, мои враги. Ничего, милиция правду узнает.

– Вот как? Враги, говорите? – невольно оживился Невский. – Интересно кто?

– Ну, кто-кто. – развел руками Птучка. – Начальник он и есть начальник. У него всегда враги. Он человек был крутой, с норовом, обид не прощал, а вот сам обижал, бывало. Не щадил. И на своем любил стоять. Многие его в городе недолюбливали. Кого-то он прогнал, кого-то не взял, кому-то поперек дороги встал, не подсобил, кому-то насолил – и не из вредности, он пакостить нарочно не любил, а из особых убеждений. Я в здешней милиции, почитай, девятый год служу, не раз с покойным приходилось сталкиваться: то соседи нажалуются, то еще что. Он и собаку завел, чтоб не докучали.

– Если я вас верно понял, то он чего-то постоянно опасался? Или, скорей всего, кого-то? А? – заметил Невский.

– Точно не скажу. Может, и вправду опасался. Но всегда молчал – ужасно скрытный был. Пойди теперь узнай! Уже не объяснит.

– А кто вам об убийстве сообщил?

– Соседка. Всё та же. Лидия Степановна как увидела покойника – так криком кричать. И – на двор. И – к соседке. Там сознание потеряла. Ну, а соседка быстро все сообразила и по телефону – нам звонить. Хорошо, у нее в доме телефон стоял. А то ведь нынче не у всех.

– Этого Мостова где нашли?

– Как – где? – удивился Птучка. – У себя, в собственном доме.

– Да я про другое! Где именно нашли – на веранде, на кухне, в прихожей?..

– Ах, вы об этом. – сообразил Птучка. – Нашли в его кабинете, на втором этаже. Настольная лампа горит, шторы задвинуты, а он – ничком посреди комнаты. Всё в крови. Хороший испортил ковер. Так ведь одиннадцать ножевых ран, что ж вы хотите!..

– Ну, а входная дверь? Дверь в дом была взломана? Замок – в каком виде?

– В полном порядке. Я сам внимательно осмотрел. Хозяин всегда на ночь дом запирал. Есть еще запасная дверь, но она заколочена.

– Но, может, он в тот раз забыл запереть?

– Нет, такого с ним ни разу не случалось. Человек был необыкновенно педантичный, аккуратный. Лидия Степановна говорит, он запирал при ней, сама видала. Она пошла чуть позже спать, а он сказал, что еще немного поработает – какие-то бумаги надо изучить.

– Какие? – перебил Невский.

– Ничего особенного мы не нашли, – развел руками Птучка. – Обычная производственная переписка.

– Обычная!.. – с неодобрением хмыкнул Невский. – Это какими глазами смотреть! Ладно, вам виднее. Ну, а дальше было что?

– У них спальня на первом этаже. Часа в четыре – в самом начале пятого Лидия Степановна проснулась, потому что ей показалось вдруг во сне, будто кто-то стучит наверху, и довольно громко. Она прислушалась и тут разобрала шаги – в коридорчике, есть там такой, прямо у спальни. Ну, решила, что муж, и стала ждать. А он все не идет. Потом внезапно хлопнула наружная дверь. Тогда уж она перепугалась и побежала наверх, к мужу.

– Ага, дверь захлопнули снаружи. Стало быть, еще у кого-то были ключи от дома, – предположил Невский. – Как вы думаете, у случайного грабителя могли быть ключи? Хотя. ничего ведь не взяли. Ну, а у убийцы?

– Вряд ли, – покачал головой Птучка. – Подобрать невозможно. Там замок, скажу я вам, такой хитрющий!.. Очень редкий, импортный! И дверь двойная, железом обита. Во второй – тоже замок, правда, попроще.

– А через окно?

– Никаких следов.

– К сожалению, вы могли просто не заметить. При первом-то осмотре, в суете.

– Что ж вы нас совсем за дураков считаете? – обиделся лейтенант. Естественно, эксперты взяли пробы для проверки. Скоро будут результаты, обещали. Да уж, – философски подытожил он, – все к одному: без зверств да без покойничков – и жизнь не жизнь. Такая, знаете, работа.

– А жили муж с женой нормально? Не ругались?

– Всякое бывало. Тут не уследишь, – пожал плечами Птучка. – Когда как два райских голубка, а когда – как две цепных собаки. Это нам соседка рассказала. Семья есть семья! – глубокомысленно добавил он. – Хотя, конечно, слухи долетали разные.

– Ну, например?

– Я бы не стал им придавать значения.

– И все же?

– В общем, все как у других, – вздохнул лейтенант. – И что она изменяет ему, и что скупой он, как не знаю кто, – да разное!.. Но ее тоже понять можно. Ей – двадцать шесть, а ему – пятьдесят три. В дочери годилась. Любил он ее, впрочем, сильно. Ну, и ревновал, не без того. А что же вы хотите?! Об этом все знали.

– Да, у нас общественность не дремлет, – язвительно отметил Невский. В доме у них гости бывали часто?

– Не соврать – не очень. Даже редко, я бы сказал. А ей-то – и погулять, и повеселиться надо, годы молодые. Он прежде за ней и в санаторий заезжал.

– У них своя машина?

– "Волга". Лидия Степановна водить, правда, не умела, но он гонял шустро. Мог и правила нарушить. Даже крупную аварию лет пять назад устроил, с жертвами. Замяли. Все же – не последний человек.

– Естественно. Что ж это Лидия Степановна такую неудобную работу выбрала себе – и спозаранку вскакивать, и поздно возвращаться? Муж-то, надо полагать, не заставлял, хватало денег, чтобы прокормить?

Птучка только широко развел руками: дескать, кто же вам ответит на такой вопрос?!

– А родственники у них есть? – не унимался Невский. – Кто-нибудь к ним приезжал?

– Нет, жили, как я понимаю, очень одиноко. У него вся родня в войну при бомбежке погибла, и отец с фронта не вернулся. В общем – сирота, в детдоме рос. Всего добился сам. А у нее – только престарелая мать, в Воронеже. К ней они ездили, каждый год. Обычно – в марте или в апреле.

– Ну, насчет родственников надо еще будет уточнить. – пробормотал негромко Невский. – Всякое бывает. Вон, и через сорок с лишком лет случаются такие встречи!.. Бумаги Мостова, надеюсь, не трогали?

– Ясное дело, нет! Кабинет сразу опечатали, вот только труп убрали.

– А кроме ножевых ран. никаких больше следов на теле не нашли?

– Пока что – ничего. Может, экспертиза покажет.

На некоторое время оба замолчали.

– Не понимаю, – внезапно посетовал Птучка, – и как это ваш нож оказался там?! Я ведь тоже видел вас по телевизору. Так складно говорили.