Текст книги "Любовь колдовская..."

Автор книги: Александр Рибенек

Соавторы: Игорь Щепалин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Начальник районного ГПУ стукнул кулаком по столу. Он побагровел от переполнявшего его гнева, на висках вздулись вены.

– Да, я против! Это в корне неправильное решение!

– Хорошо, можешь оставаться при своем мнении, – холодно согласился Трофимов.

– Дай сказать пару словечек, – попросил Мохов.

– Поздно говорить. Решение об исключении Вострякова из партии принято большинством голосов.

– Да вы что, товарищи, опупели? – начальник районного ГПУ обвел взглядом людей, собравшихся на заседание. – Чего вы тут устроили? Какое вы имели право исключить старого члена партии, краснознаменца… И за что? На основании чего? Этой писульки, под какой и подписи-то нет?.. Товарищ Метелин, разве такой документ могет приниматься к рассмотрению?

Районный прокурор покачал головой.

– По закону – нет. Но ведь факты подтвердились…

– Какие факты? Все вы прекрасно знаете о взаимоотношениях Степанова и Вострякова. Степанов сознательно опрашивал тех, кому Иван – кость поперек горла! Почему он не спросил евонных товарищей?

– Ты на что тут намекаешь? – возмутился председатель контрольной комиссии.

– Я не намекаю, я прямо говорю! – сказал Мохов. – Я считаю, что ты, Степанов, специально подобрал факты, порочащие Вострякова.

– Это поклеп, товарищи!

– Хватит дискутировать, Мохов, – прервал их Трофимов. – Решение уже принято.

– Ты, товарищ Трофимов, недавно у нас в районе и многого не знаешь, – продолжил, проигнорировав заявление секретаря райкома, Мохов. – Вот вы тут говорили о прошлом, мол, на него смотреть не будем. Так давайте все ж посмотрим!.. Ты, Степанов, сучий потрох, когда по району банда Харламова шастала, что сделал? Пришел в окружком и отдал партбилет, сказал, что сельским хозяйством будешь заниматься! Ты Харламова испугался, отсиживался, пока мы с Востряковым его банду громили! А потом опять в партию пролез!.. Да вы ж и сами знаете, товарищи! Чего молчите?

– Хватит, Мохов, не ори! – вспылил Трофимов. – Я лишаю тебя слова! Если хочешь выговориться, ступай на крыльцо!

– Не кипятись, Василий! – попытался урезонить начальника районного ГПУ председатель РИКа. – Пиши свое мнение в окружком, а этак что же, проголосовали, и ты начал после драки кулаками махать… А насчет личных взаимоотношений Степанова с Востряковым… Мы здесь рассматривали не прошлое. Что было, то быльем поросло. Мы рассматривали конкретные проступки Ивана, вот так.

– Кончен разговор, Востряков! Решением бюро ты исключен из наших рядов. Клади сюда партбилет! – Трофимов постучал ладонью по столу.

Иван встал. Лицо было бледным, как у мертвеца, губы упрямо сжаты, в глазах – суровая решимость.

– Партбилет я не отдам.

– Отдашь.

– Мы с тобой, Иван, в окружком поедем! – крикнул Мохов. – Мы найдем на энтих сволочей управу! В окружкоме откажут, в ЦК правду найдем!

– А с тобой, Мохов, отдельный разговор будет, – сказал с угрозой в голосе Трофимов. – У тебя у самого рыльце в пушку… Ты почему держишь в ГПУ людей, ни в чем не повинных? Это попахивает превышением полномочий, а?

– Да идите вы все…

Мохов вышел, хлопнув дверью. Трофимов повернулся к Ивану и сказал:

– А ты, Востряков, лучше сдай партбилет по-хорошему.

– Партбилет я тебе не отдам! – повторил твердо тот и постучал пальцем по нагрудному карману гимнастерки. – Вот он тут, попробуй, возьми! Глотку перегрызу! Не ты мне его давал, не тебе его и забирать!

Иван с грохотом отодвинул стул, но напоследок окинул всех взглядом и сказал:

– Окопались вы тут, гады! Не в нашем хуторе надобно искать врагов Советской власти… Вот они все тут сидят. Это не я, это вы – вредители делу партии!

– Востряков! – побагровел секретарь райкома, но Иван уже не слушал его.

Он быстро пересек расстояние, отделявшее его от двери, и вышел, оставив сидеть ошарашенных его заявлением членов бюро.

Они остановились на крыльце и закурили.

– Зря ты ввязался в это дело, – сказал Иван Мохову. – Трофимов – злопамятный мужик, он тебе этого не спустит.

– А что я, должон был смотреть на этот фарс? – откликнулся тот. – Они, значит, исключают из партии за такую смехотворную причину…

– Ну, причина-то как раз серьезная, – заметил Иван.

– Какая, к черту, серьезная! – опять взорвался Мохов. – Связь с дочерью врага Советской власти? Так ты с нею расстался… Ну, сняли бы с секретарей, влепили бы строгача, но из партии выгонять!.. Сволочи!

– Ничего, Вась, не все коту масленица. Найдем и на них управу. Поеду в окружком, ежели и там не получится, то напишу лично товарищу Сталину!.. Тебя вот жалко. Сымут ведь с должности, Трофимов так это не оставит.

– Ну, и хрен с ним. Ишо посмотрим, кто кого!

Иван покачал головой. Он видел, что Мохов был еще возбужден словесной перепалкой с членами бюро райкома. Но когда тот успокоится и будет в состоянии трезво мыслить, то поймет, каких дров наломал…

– Ладно, будя об этом, – сказал он и выбросил окурок. – Расскажи лучше, как продвигается расследование по делу Фролова…

– Как? – Мохов ожесточенно отшвырнул окурок в сторону. – Да никак!

– То есть?..

– Гришина забрали, Грачев отнекивается, Фролов в бегах. Он так и не объявился у своих сродственников.

– И мы ничего не нашли, хоть и обшарили все окрестности, – сообщил Иван. – Нашли коня, и ничего боле. Мои ребята всю ночь просидели в засаде, но он так и не объявился.

– Знаешь, Иван, это какая-то чертовщина! – заявил вдруг Мохов.

– Не понял? – удивился тот.

– Грачев утверждает, что в станице не был и с Давыдовым не разговаривал. Я его и так, и этак пытался раскрутить. Ну, никак!.. Знаешь, я все-таки думаю, что он не врет. Да и соседи, и родные в один голос твердят, что он все утро был дома… В этом деле больше загадок, чем ответов. Например, зачем Фролову спонадобилось убивать Бородина и Ушакова? Не понятно, ить они были не разлей вода… Ну, ничего, разберемся, дай срок…

Они сошли с крыльца. Иван отвязал коня и одним махом вскочил в седло.

– Ладно, бывай.

– Бывай, – попрощался Мохов. – Не переживай, все образуется.

– А я и не переживаю, – ответил Иван, хотя это и не было правдой. – Мы ишо поборемся…

– Ежли что, шли ко мне гонца! – крикнул уже ему вслед Мохов. – Подсобим!

Иван промчался по улицам станицы, как вихрь, и поскакал во весь опор по степи, подхлестывая коня нагайкой. Мысли сбивались и путались. Слишком много событий за последнее время на него вывалилось. И самое страшное из них – исключение из партии.

Ветер остужал его разгоряченное лицо, свистел в ушах, развевал полы гимнастерки, в кармане которой лежала заветная красненькая книжица. Нет, он не принимал решение бюро, понимая, что его дело было высосано из пальца. Он много лет посвятил делу партии и теперь не мыслил себя отдельно от нее. Вся его душа противилась тому факту, что его грубо вырвали из ее рядов, заставляя наблюдать за борьбой мирового пролетариата как бы со стороны…

Нет, Иван не собирался сдаваться. Для себя решил, что обязательно добьется справедливости и вернет себе членство в партии. А пока ему нужно было выполнить хоть и неприятную, но необходимую миссию…

XV

Вернувшись в хутор, Иван первым делом зашел к Гришиным. Честно говоря, он немного побаивался. Как встретят его в этом доме после того, что произошло между ним и Дарьей, и того, что последовало вслед за этим?

Он вошел в хату и постучал костяшками пальцев в дверной косяк.

– Есть кто в хате? Хозяева!

Где-то в глубине дома послышался шорох, потом Иван услышал голос матери Дарьи, Аксиньи:

– Кто это там?

– Это я, тетка Аксинья, Иван Востряков, – ответил он.

К нему вышла мать Дарьи. Иван удивился, как сильно сдала за последние дни эта некогда сильная женщина. Лицо осунулось, было мертвенно бледным, на нем выделялись большие, черные, как у Дарьи, глаза. Было видно, что она очень слаба.

– Чего тебе, Иван? – строго спросила его женщина, окинув таким взглядом, что ему стало не по себе.

В этом взгляде было такая плохо скрываемая неприязнь, смешанная с тревогой, вызванной его посещением, что он понял неуместность своего появления в этом доме. Однако ему просто необходимо было сказать…

– Тетка Аксинья, Дарья дома? – спросил он.

– Зачем она тебе спонадобилась?

Иван почувствовал, что женщина не хочет, чтобы он виделся с девушкой. Он прекрасно понимал ее и при других обстоятельствах попытался бы самостоятельно разыскать Дарью. Но сегодня у него просто не было на это времени и желания.

– Погутарить мне с ней надобно.

– О чем?

Иван замялся. Вывалить на бедную женщину то, что узнал о судьбе ее мужа в станице, он не мог. Иван прекрасно понимал, что для нее это будет сильным ударом, который может окончательно подкосить мать Дарьи. Ему не хотелось слышать истерику, которая, как он думал, непременно проявилась бы, вздумай он рассказать ей про мужа. Поэтому Иван и решил сначала поговорить с Дарьей, чтобы она могла подготовить свою мать к этому известию.

– Тетка Аксинья, мне дюже надо с ней переговорить.

Мать Дарьи покачала головой. Она понимала, что Иван вряд ли скажет, о чем он хочет поговорить с ее дочерью. После того, что он сделал, она не хотела, чтобы этот человек общался с Дарьей. Впрочем, ее дочь была уже вполне взрослой, сама могла разобраться, что к чему…

– Не ходил бы ты к нам, Иван. Дюже много горя ты принес в наш дом… Ладно уж, иди, – вздохнула она. – Дарья на базу, возится по хозяйству. У нас ить нету теперича хозяина, самим приходится управляться.

В последней фразе не было упрека. Была только огромная усталость в ее голосе.

– Спасибо, тетка Аксинья! – поблагодарил ее Иван. – И… Простите меня, я и сам не все понимаю в том, что происходит со мной, со всеми нами в последнее время.

– Бог простит, – ответила женщина и, повернувшись, пошла в комнату, давая понять, что разговор закончен.

Дарью он нашел, чистившей конюшню. Девушка вилами собирала навоз. Ее лицо раскраснелось, волосы выбились из-под белого платка. Иван невольно залюбовался ею. Он сравнивал девушку со своей невестой, и если раньше Алена казалась ему самой красивой, то теперь…

Увидев Ивана, остановившегося на пороге, она распрямилась и оперлась на вилы.

– Здорово, Дарья! – поздоровался он, чувствуя, как тоска отчего-то стальными тисками сдавила сердце.

– Ну, здравствуй, коли не шутишь, – ответила она.

– Да уж какие тут шутки, – сказал Иван, входя в конюшню.

Во взгляде Дарьи не было ничего: ни неприязни, ни удивления от его появления, ни чего-либо другого. Ему показалось, что девушка знает, с чем он пришел к ней. Глупо, конечно, было так думать, но он никак не мог избавиться от этой навязчивой мысли.

– Тут вот какое дело, Дарья… Твоего отца забрали в окружное ГПУ.

Он замолчал, ожидая реакции девушки на свои слова. Но та совершенно спокойно смотрела на него, словно и в самом деле знала.

– Вскрылись некоторые факты из его прошлого, дюже нехорошие для него, – продолжил Иван. – Да ишо это дело о покушении… В общем, будь готова к тому, что ему припишут контрреволюционный заговор.

– Я готова, – ответила на это девушка. – Я знала, что так и будет. Да отец и сам, видать, чувствовал это. Он сказал, что это была наша последняя встреча…

Иван удивился ледяному спокойствию Дарьи. Он ожидал чего угодно – криков, истерики, проклятий в свой адрес. Да, за последнее время она очень сильно изменилась. Это была уже не та девушка, которую он знал раньше. Эта Дарья пугала его…

Она смотрела на него, а он не знал, что еще ей сказать.

– Знаешь, меня сняли с секретарей, – вдруг ни с того, ни с сего сообщил он. – И из партии выгнали…

Дарья покачала головой.

– Я ить остерегала тебя, Иван. Почто ты не сказал им, как я тебя просила? Глядишь, прошла бы буря стороной…

– Ты о чем это? – удивился он.

Иван считал, что услышанный им на заседании бюро голос девушки был плодом его воображения, возбужденного несправедливостью выдвинутых против него обвинений, которые возмутили его до глубины души, своеобразной слуховой галлюцинацией. Но слова девушки поколебали его уверенность. Она явно знала больше, чем он, и это тоже приводило его в смятение.

– Ванечка, не забывай, что я – ведьма! – сказала Дарья. – Не думай, что ежели ты бросил меня, я перестала тебя любить и заботиться о тебе. Нет, я слежу за тобой и хочу упредить тебя… Ты много уже глупостей совершил, за них тебе приходится расплачиваться. Не лез бы ты в это дело, Иван! Я сама разберусь с энтими проблемами.

– Как это – «не лезь»? – возмутился Иван. – Ить это я заварил эту кашу, мне ее и расхлебывать! Нет, Дарьюшка, тута ты не права…

Девушка грустно усмехнулась.

– Ты думаешь, что виноватый… Не мучь себя, Иван. Ты тута не при чем. Здесь вмешались более серьезные силы, чем ты себе представляешь. Не в твоих силах было предотвратить ихнее вмешательство, не в твоих силах исправить положение.

– А в чьих? – поинтересовался он, не совсем понимая, о чем она говорит. – В твоих?

Дарья покачала головой.

– Боюсь, и не в моих… Только я все сделаю, зависящее от меня, чтобы исправить положение. Или, по крайней мере, наказать виноватых…

– Что-то ты говоришь загадками, Дарья, – сказал на это Иван. – Никак не пойму, куда ты клонишь. Какие-то силы… Я знаю одно: ежели б нам удалось поймать Фролова, то, думаю, мы бы смогли в какой-то мере улучшить положение твово отца.

– Ты всерьез так думаешь? – поинтересовалась девушка.

– Думаю, да.

Она задумалась. Иван не знал, какие мысли бродят сейчас в ее голове, но был уверен, что она решает для себя какой-то важный вопрос.

– Я скажу тебе, где прячется Фролов, – наконец, произнесла она. – Он в лесу, в старом волчьем логове. Помнишь, какое мы обнаружили, когда гуляли там?

– Помню, – подтвердил ошарашенный Иван. – Но откуда тебе это стало известно?

Дарья улыбнулась.

– Ежели я скажу, что это – мой колдовской дар, ты ить все равно не поверишь?

– Не поверю, – подтвердил он.

– Тогда я скажу тебе, что видела его там.

– Но как ты там оказалась? Он видел тебя?

Девушка покачала головой.

– Он там, поверь мне, Иван. Поторопись, в противном случае мне придется разобраться с ним по-своему… А теперь иди. Ты и так нажил себе неприятности, явившись нынче ко мне.

Иван понял, что разговор закончен. Не все, сказанное Дарьей, дошло до его сознания, многое он не понял. Но информация, сообщенная ею, была настолько важной, что надо было действовать незамедлительно. Для себя же он решил, что если сведения подтвердятся, он обязательно придет поблагодарить девушку. Девушку, которую он когда-то безумно любил и к которой его до сих пор, оказывается, тянуло…

Алена сидела дома, когда к ним заявился Яшка Рыжий. Она слышала, как он вошел и поздоровался с родителями, но не обратила на это внимания. Мало ли зачем мог придти секретарь комсомольской ячейки… Может, к отцу какое дело было.

Но тут ее слух уловил свое имя, произнесенное парнем, а вслед за этим отец позвал ее:

– Алена, подь сюды!

Девушка вышла. Отец кивнул на Яшку, стоявшего, прислонившись плечом к дверному косяку, и сказал:

– Тут до тебя Яков пришел. Говорит, дело имеется.

Алена вопросительно посмотрела на парня, а у самой нехорошо екнуло сердце. Она почувствовала, что тот пришел не с добром…

– Алена, выдь на-час, мне тебе кой чего сообщить надобно, – сказал Яков, распрямляясь.

– Ну, пойдем, – с внутренним трепетом согласилась она.

Едва они вышли на крыльцо, как девушка набросилась на парня:

– Говори, что стряслось? С Иваном чего?

Яшка улыбнулся ехидно и поинтересовался:

– А где твой миленок, ты знаешь?

– Он в райком поехал на заседание бюро.

– На заседание бюро, говоришь? – он нехорошо усмехнулся и покачал головой. – Дуреха ты, Аленка!

Девушка схватила его за руку. Теперь ее подозрения переросли в уверенность: что-то произошло.

– Не томи, Яшка, выкладывай, с чем пришел.

Парень высвободился из ее захвата и облокотился на стенку.

– Ты же знаешь, Алена, я завсегда хорошо к тебе относился. Я считаю своим долгом упредить тебя насчет Ивана…

– Да не томи ты! – воскликнула девушка, у которой появилось вдруг сильное желание съездить по физиономии этого нагловатого парня. – Выкладывай, что с Иваном!

– Да с ним-то ничего… Значит, говоришь, в станице он?.. Ну, ну… – Его глаза вдруг стали серьезными и злыми. – А ить он у Дашки Гришиной!

Внутри у Алены все оборвалось. Она побледнела и обессиленно прислонилась к двери рядом с Яшкой.

– Брешешь, гад!

– Собаки брешут, а я правду говорю! Ежели не веришь, поди к Гришиным, посмотри. Сама убедишься… Оне там, наверное…

Он не договорил, но все было и так ясно, без слов. Алена сорвалась с крыльца и побежала, не слыша, что кричал Яшка ей вдогонку. Она должна была увидеть собственными глазами, убедиться, что это правда. Неужели эта змеюка сызнова приворожила его?

От этой мысли сделалось очень горько на душе. Алена бежала и плакала, не замечая слез, градом катившихся по лицу. Она никого не видела и не слышала. Люди, попадавшиеся навстречу, удивленно смотрели ей вослед, недоумевая, куда так торопится эта красивая девушка и почему так горько рыдает…

Она успела как раз вовремя, чтобы увидеть, как Иван выходит с база Гришиных. Дарья стояла за плетнем и смотрела ему вслед. Алена почувствовала острый укол ревности. Зачем он заходил к Гришиным? Чем это они там занимались с Дарьей? Картины, одна хуже другой, представлялись вдруг ей. То она видела, как ее Иван обнимает Дарью, целует. То Дарья откровенно ласкает его…

Сердце сдавила боль и обида. Вон она, ведьма, стоит, провожает ее любимого, словно и не было между ними размолвки! Неужели все-таки действие зелья бабки Василисы закончилось? Алена ощутила, как гнев поднимается откуда-то изнутри. Нет, она не отдаст Ивана этой змеюке!..

Девушка решительно направилась навстречу своему возлюбленному. Иван увидел ее и поздоровался:

– Здравствуй, Алена.

Он явно не был рад этой встрече. Скорее, в его взгляде читалось раздражение, и она почувствовала это. Как почувствовала то, что он уходит от нее…

– Здравствуйте, Иван Андреич, – сухо ответила она.

Они встали друг напротив друга. Она – вопросительно глядя ему прямо в глаза, он – думая о чем-то своем.

– Ты чего такая хмурая? – поинтересовался Иван, хотя прекрасно понимал, в чем дело.

Тут уж Алена не выдержала. Ревность и гнев, переполнявшие ее, вырвались наружу.

– Это как же понимать, Ванечка? Ты что, сызнова начал шляться к Дашке?

– Я заходил по делу, – ответил тот с раздражением.

– Ах, по делу!.. Знаем мы энти ваши дела!

Ее щеки пылали, глаза горели гневом. Иван впервые видел ее такой. Он прекрасно понимал, что она ревнует, что любые его оправдания не будут ею приняты в данный момент.

– Алена, – спокойно сказал он, надеясь успокоить ее, – ты не подумай, ничего у нас с Дарьей нету. А заходил я к ней и вправду по делу.

– Ну какие у тебя могут быть с ней дела? – воскликнула девушка.

– В станице я узнал, что ее отца забрали в окружное ГПУ. Дело оказалось серьезней, чем мы думали, – попытался спокойно объяснить ей Иван. – Вот я и зашел сказать…

– А тебе-то что за дело до этого? С чего это ты стал такой добренький? Ить он стрелял в тебя, аль забыл?

Она пристально посмотрела ему прямо в глаза, надеясь увидеть в них что-нибудь, что уличит его слабые попытки обмануть ее. Для нее его объяснение было неубедительным. Впрочем, сейчас, когда она была ослеплена ревностью, любые его оправдания воспринимались ею, как ложь.

Но во взгляде Ивана ничего, кроме раздражения, не было. Он тоже прекрасно осознавал, что сейчас она не поверит ему, что бы он ни говорил.

– Алена, зараз ты дюже возбуждена своими подозрениями. Иди домой, успокойся, мы опосля с тобой поговорим на эту тему.

– Ах, вона оно как?! – она уперла руки в бока. – Тебе даже сказать мне нечего!

– Алена, не шуми, – попытался Иван урезонить ее еще раз. – Не позорь ни себя, ни меня перед людьми.

Действительно, в окнах близлежащих хат уже появились любопытные физиономии хуторян. Дед Матвей, который был слаб на ухо, даже подошел поближе, чтобы лучше слышать.

– Не позорь?! – воскликнула девушка. – Это ты меня позоришь тем, что шляешься к энтой ведьме! Прекращай ходить к ней, иначе я скажу бате, и свадьбы не будет!

Тут терпение Ивана лопнуло.

– Знаешь что?.. С меня хватит! Делай, что хочешь, только оставь меня в покое!

– Ах, так! Ну, и катись тогда к черту!

На том разговор и закончился. Иван пошел в одну сторону, а Алена – к Гришиным. Разговор только подогрел ее гнев, убедив в том, что она была права в своих опасениях. Девушка горела решимостью разобраться с той, которая пыталась увести ее возлюбленного.

Дарья видела начало сцены между Иваном и Аленой. Едва только увидев приближающуюся девушку, она поняла, что надвигается буря. Ей совсем не хотелось быть свидетельницей выяснения их отношений, поэтому Дарья вернулась в конюшню, чтобы продолжить прерванное появлением Ивана занятие. Но вскоре туда заявилась Алена…

По ее виду Дарья сразу поняла, что та пришла ругаться. Когда Алена, переполняемая ревностью и гневом, заговорила, она была уже готова дать ей достойный отпор…

Невеста Ивана остановилась в дверях и уперла руки в бока.

– Ты чего же, Дашка, творишь? Ты чего моему Ваньке голову морочишь, стерва безродная! Он – жених мой, у нас скоро свадьба, а ты, змеюка, сбиваешь с панталыка его!

Дарья отбросила в сторону вилы и двинулась на девушку, буравя ее своим взглядом, в котором было столько жгучей ненависти, что Алена невольно попятилась.

– Ах, ты!.. Поглядите-ка на нее! Кто бы говорил!.. Сама увела у меня моего любушку, а теперича пришла скандалы мне закатывать?

И вдруг Алена увидела, как ненависть сменилась в ее глазах на какое-то другое выражение. Жалости, что ли… Не дойдя до девушки, Дарья остановилась и покачала головой.

– Эх, Алена, Алена!.. Я ить все знаю.

– Что ты могешь знать?

– Я знаю, моя бабка дала тебе приворотное зелье для Ивана.

У Алены вдруг иссякли силы. Входя сюда, она намеревалась как следует проучить Дарью, а если понадобиться, то и потрепать ее. Но последняя фраза девушки выбила ее из колеи.

– Ты сумела отнять у меня моего Ивана, – продолжала тем временем Дарья. – Но сказала ли тебя моя бабка, что действие любовного зелья не вечно?.. По твоему лицу вижу, что нет. А ить это так, Алена. Иван уже начал высвобождаться от твоих чар… Признаюсь, спервоначалу, когда только узнала про то, что ты его опоила, я хотела замстить тебе. Но потом поняла, что никуда он от меня не денется. Ить он любит меня, Алена! Даже твое зелье не помогло. Ты смогла одурманить евонные мозги, но не сердце и не душу. Евонная любовь ко мне зараз запрятана дюже глубоко, но дай срок, и она выберется на свободу…

– Неправда это! – крикнула побледневшая Алена. – Иван – мой, только мой! Я не отдам тебе его, ведьма! Не отдам!..

Дарья усмехнулась.

– Не отдавай. Только не в твоих силах удержать человека подле себя силком. Придет время, и он уйдет от тебя. Уйдет ко мне… Я согласная ждать, долго ждать. Год, два, три… Знаю одно: рано или поздно это случится, и ты ничегошеньки не смогешь с энтим поделать…

Алена была раздавлена, смята, уничтожена этими словами. На глазах ее выступили слезы, но во взгляде вдруг обозначилась прежняя решимость.

– Не надейся! – выдавила она из себя. – Я не отдам тебе его, я буду бороться!

Дарья пожала плечами.

– Борись. Поглядим, кто кого…

– Будь ты проклята, ведьма! – с ненавистью сказала Алена и, повернувшись, бросилась прочь из конюшни.

Дарья проводила ее взглядом и опять взялась за вилы. Но после этих двух встреч желание работать пропало. Ей необходимо было рассказать матери, с чем к ней приходил Иван. Но сделать это надо было осторожно. Дарья знала, что если ей рассказать о том, что отцу приписывают контрреволюционную деятельность, ее сердце могло и не выдержать подобного удара. Поэтому, идя в хату, она ломала голову, как начать разговор, чтобы известие не было столь неожиданным…

Мать восприняла известие внешне спокойно, словно давно ждала его. Только Дарья чувствовала, какая буря чувств поднялась у нее внутри. То, что она увидела, невольно заглянув за тот занавес, которым отгородилась от нее Аксинья, напугало ее. Если раньше в этой всегда сильной духовно женщине еще жила надежда, что все обойдется, что ее Степана выпустят, то теперь эта вера рухнула окончательно, сломав ее и морально, и физически…

– Дашенька, доченька, съезди к отцу, повидайся с ним, – только и сказала она в ответ на ее слова. – Чую, не выбраться ему оттуда…

– А как же ты, мама?

Аксинья вымученно улыбнулась и погладила ее по голове.

– За меня не волнуйся, доченька. Я справлюсь…

Дарья почувствовала отчаяние. У нее возникло предчувствие, что сейчас ей ни в коем случае нельзя покидать мать. Почему нельзя этого делать, она не могла сказать, чувствовала только, что в ее отсутствие произойдет что-то нехорошее. К тому же она еще не закончила свое дело… Но отказать матери в ее просьбе девушка тоже не могла.

– Хорошо, мама, – сказала она. – Завтра с утра я поеду, съезжу к нему…

Иван вошел в здание сельсовета и с порога объявил Михаилу Атаманчукову, сидевшему за столом и что-то старательно вписывающему в тетрадь:

– Мишка, Фролов объявился!

Тот оторвался от своего занятия и удивленно посмотрел на него.

– Ну?.. Где?

– Он прячется в лесу, в заброшенном волчьем логове!

Атаманчуков вскочил и выбежал из-за стола.

– Будем брать?

Иван кивнул в ответ.

– Будем. Только надобно послать гонца к Мохову, чтобы он прислал своих орлов.

– А не сбегет? – недоверчиво поинтересовался Михаил. – Может, своими силами обойдемся?

Иван покачал головой.

– Нет, Мишка. Хватит с меня Давыдова. Пусть энтим делом занимаются соответствующие товарищи, а мы подсобим.

– Ну, ладно, – нехотя согласился Атаманчуков. – Тебе виднее…

Иван повернулся, собираясь идти, но Михаил остановил его.

– Ты хоть расскажи, как съездил-то? Как прошло бюро?

Иван повернулся к нему.

– Сняли меня с секретарей, Мишка. И из партии исключили…

Атаманчуков, вытащивший из стола наган, так и застыл с оружием в руках.

– Да ты что?! За что?

Иван горько усмехнулся.

– За связь с Дарьей, дочкой врага Советской власти. Ну, и ишо набралось…

– Да они что там, совсем, что ли?..

Иван ничего не ответил, а Атаманчуков нервно заходил по комнате взад-вперед.

– Нет, Иван, этого нельзя так оставлять! Надо выходить на окружком. Мы добьемся правды, мы этих бюрократов всех к ногтю!..

– Не кипятись, Мишка, – остановил его Иван. – Тута не все так просто. Мохов и тот ничего не смог поделать… Ладно, разберемся. Зараз нам надобно покончить с Фроловым, а там поглядим…