Текст книги "Пленники темной воды"

Автор книги: Александр Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Кстати, флотское у него звание или нет? Почему не капитан-лейтенант?

И только ли на контрольно-пропускном пункте он служил? Кому он подчинялся? В каком именно подразделении он служил?

А может быть он… Особист? Особый отдел?

Военная контрразведка – епархия КГБ. Не из тех ли краёв он пришёл?

Какое именно училище он заканчивал? Не обучался ли он, скажем, в Горьком?

О, может быть, и в Москве? Там, на юго-западе…

Нет данных. Отсутствуют. Хорошо, пока не будем домысливать.

В середине августа по собственной инициативе он вошёл в контакт с одни из легализованных сотрудников полиции безопасности, предложив передать эстонским спецслужбам информацию чрезвычайной важности. По его словам, на территории Эстонии действует агентурная группа, связанная с одной из российских спецслужб…

«Какую именно спецслужбу вы имеете в виду? ФСК? СВР? ГРУ?»

«Я должен конкретизировать?»

«Нам необходимо провести оценку информации…»

«Я не сказал, что эта спецслужба – государственная. По сравнению с советскими временами положение в России несколько изменилось. Разве подобная деятельность должна замыкаться на формальных структурах? Это не слишком удобно.»

«Поясните, Дмитрий.»

«Охотно. Что делает службу специальной? Задачи. И специфика работы. То есть – методы, способы, технологии.»

«Можно ещё добавить – цели. Например – воздействие на ситуацию. Влияние на неё. Но мы, кажется, уходим в дебри философии».

Цифровая запись без единого постороннего шума. Почти стопроцентная фильтрация (а ведь разговор записывался на улице, и движение там было довольно интенсивным). Но при прослушивании Вильяру всё время казалось, что он слышит какие-то хрипы. Он знал, что использование направленного микрофона совместно с системой подавления помех практически полностью исключает подобные дефекты записи. И потому он долгое время ломал голову и никак не мог понять – откуда же эти взялись эти странные звуки. И только потом сотрудник, связывавшийся с Дмитрием, объяснил ему, что русский «друг» во время беседы явно был взволнован и дышал потому часто и глубоко, время от времени делая резкие выдохи, похожие на глухие хрипы.

Вильяр и сам не мог понять, отчего именно эти хрипы так сильно действовали ему на нервы и всякий раз, едва он вспоминал прослушанные им аудиофайлы с записью бесед (их и было то всего три, после третьей Дмитрий потребовал постоянного связного), его охватывало какое-то смутное, логически совершенно не объяснимое, но при этом совершенно чётко ощущаемое беспокойство (словно чужой страх странным образом фиксировался прослушивающей аппаратурой и воспроизводился потом точно так же как и звук).

Что-то не так… Да, он волновался. Это вполне естественно. И столь же естественным было напряжение в голосе. И ещё… Да, именно это. Неестественность.

«…И так же ваши мотивы».

«Мотивы? Надеюсь, вы не будет пока настаивать на полной откровенности?»

«Для начала мне хотелось бы убедиться в серьёзности ваших намерений».

«Я иду на контакт с вами. По своей инициативе. Это не доказательство?»

«Не все мои коллеги склонны доверять инициативникам. Так, кажется, ваши спецслужбы называют тех, кто подобно вам активно предлагает свои услуги. Иногда активность настораживает. Ведь что-то побуждает вас к подобной активности? Не так ли?»

«Ну что ж… Что-то действительно побуждает. Например, сложное материальное положение. Желание подзаработать, проще говоря».

«Проблемы в бизнесе? Или предстоят крупные покупки?»

«Я вам расскажу… расскажу всё… и очень подробно. Но позже. Пока я могу сказать со всей определённостью… Положение действительно весьма неприятное. И ещё… Оно настолько неприятно, что мне не помешало бы и просто исчезнуть…»

«Простите?»

«Исчезнуть. Пропасть. Вы понимаете?»

«Да, понимаю. И для этого вам нужен надёжный канал, по которому вы бы могли уйти? Надёжные документы? И тихое место для спокойного отдыха? Я прав?»

«Да, всё так. Мне нужны ваши возможности. Или возможности ваших партнёров».

«Так, кажется, мы постепенно переходим к обсуждению ваших условий. Вы считаете, что информация и услуги, которые вы можете предложить, стоят того, чтобы не только оказать вам некоторую материальную помощь, но и организовать ваш переезд и… Даже подключить партнёров? Именно так? Но партнёров надо заинтересовать. Да и нас тоже. И если наши потребности довольно скромны… хотя и возможности тоже… то с партнёрами ситуация сложнее. Информация, которая может их настолько заинтересовать, должна иметь… скажем, стратегический характер. Условно говоря, не количество рядов колючей проволоки на Пакри и не дни недели, по которым проводились учебные стрельбы на островах. И даже не фамилии сотрудников КГБ, легализованных в Эстонии. Такая информация интересна и по своему важна. Но, согласитесь, не настолько важна, чтобы тратить чрезмерные усилия на устройство вашего быта где-нибудь в тихой европейской стране. Или Европа слишком близко?»

«Да, пожалуй, слишком близко…»

«О, да ваши проблемы и впрямь серьёзны. Расстояния не всегда спасают, Дмитрий. И ран душевных уж точно не лечат».

«Зато иногда избавляют от физических. Так значит, вам хочется оценить серьёзность предложения?»

«Да, хочется. И потом мы можем поговорить о цене».

«Хорошо. Тогда договоримся о следующем. Прежде всего мне нужен канал связи. Постоянно функционирующий, безотказный канал связи. Ещё нужен посредник. Между мною и вашей… организацией. После того как эти вопросы будут решены, я сообщу о своей готовности передать часть информации, которой я располагаю. Заметьте, я сделаю это совершенно бесплатно. Нечто вроде аванса, дабы заслужить ваше доверие».

«Инициативник, предлагающий аванс? Дмитрий, честное слово, вы только усиливаете мои сомнения».

«Решение всё равно принимать вам. Вернее, вашему руководству. А вот на следующем этапе… Если, конечно, дело до него дойдёт… На этом этапе вы и примете решение об оплате моих услуг. Полагаю, посоветовавшись со своими партнёрами».

«Вы так уверенны в ценности своей информации?»

«Абсолютно. А пока… Когда будете обсуждать со своим руководством кандидатуру посредника, пожалуйста, не предлагайте свою. Ради бога, только не это».

«Почему? Что-то не устраивает?»

«Да, всего одно обстоятельство. Вы же были удивлены, Лартс, отчего я так уверенно на вас вышел…»

«И отчего же?»

«Вы «засвечены». Это единственная причина. А на следующей нашей встрече наверняка «засвечусь» и я. После этого в лучшем случае мне придётся перебираться в безопасное место без вашей помощи. А в худшем… Кстати, вот вам и доказательство моей информированности. Доказательство того, что я не случайный человек в этой системе. Ведь мой запрос… по адресу? Я ведь точно знаю, с кем говорю, не так ли?»

«Хорошо, Дмитрий. Вы знаете, кто я. Я не знаю, но могу предполагать, кто вы. У вас есть определённая информация. И вы полагаете, что она может нас заинтересовать. Думаю, есть смысл проверить. Посредник, канал связи… Эти вопросы вполне можно решить. Предупреждаю сразу, посредник не будет кадровым сотрудником».

«Мне всё равно. Вы просто должны ему доверять. Этого достаточно».

«Да, это будет лояльный нам человек. Пользующийся нашим доверием. А теперь техническая сторона. Посмотрите на автомобиль, на котором я приехал. Запомните марку, цвет, номер. Вы видите номер? Если хотите, можем прогуляться и подойти поближе».

«Я вижу… Да, вижу хорошо. У меня вообще очень хорошее зрение».

«А память?»

«И память».

«Замечательно. Тогда слушайте и запоминайте. Завтра в восемь вечера я припаркую её на стоянке недалеко от вашего дома. Ровно на пять минут. Из окон вашей квартиры видно можно разглядеть парковку?»

«Нет. Она закрыта гаражами.»

«Это оживлённое место? Там много людей вечером?»

«Люди возвращаются с работы… Но… Я их всех знаю. Знаю в лицо. Либо друзья, либо соседи. Автомобилистов, имеющих собственный гараж, у нас в доме не так уж много. А вообще место спокойное.»

«Вы часто ходите к гаражам в это время суток?»

«Ну скажем… Периодически. Машину проверить, из гаража выгнать».

«Хорошо, Дмитрий. Полагаю, ещё одна встреча не будет для вас слишком опасна. Со своей стороны могу дать обещание, что лично со мной вы встретитесь в последний раз. Причём при любом варианте развития событий. Ровно в восемь будьте на стоянке. Я остановлюсь недалеко от вашего гаража. Ровно на пять минут. И не секунды больше. Ваше отсутствие я буду расценивать как отказ от продолжения контактов. Думаю, в ваших интересах со мною встретиться…»

«Я буду. Ровно в восемь».

«Простите, Дмитрий, но иногда приходится быть немного занудным. Вы подходите к машине, садитесь на переднее сиденье, рядом со мной. Я передаю вам мобильный телефон. На кнопке «2» запрограммирован номер…»

«Простите, не понял».

«Когда созреете для продолжения контакта, нажмите на кнопку «2» и держите, не отпуская. Секунды три, не больше. Номер запрограммирован, набор автоматический. Дождавшись соединения и ответа оператора, сообщите, что готовы к встрече. Потом отключитесь. Примерно через полчаса вам перезвонят и сообщат место встречи, время встречи и приметы связника. После этого вы отключаете телефон и вынимаете из него аккумулятор. На встрече вернёте телефон связнику. Дальнейшие инструкции будете получать от него. Ему же и изложите подробно свои предложения. И все свои соображения… относительно вознаграждения. И ещё… На встрече и при всех возможных контактах… Никаких телефонов, никаких диктофонов, никаких «жучков» и передающих устройств…»

«Боже упаси!»

«Именно, Дмитрий. И ещё помолитесь, чтобы кто-нибудь не засунул вам микрофон за подкладку. Если всё так серьёзно как вы говорите…»

«Утверждаю, что очень серьёзно!»

«… В этом случае ваша информация уйдёт очень, очень высоко. Но если вы, использую нашу заинтересованность в ваших связях или вашей информированности, начнёте вести не вполне честную игру… Вы понимаете, какого рода проблемы у вас возникнут в этом случае?»

«Да, вполне».

«Надеюсь, вы и в самом деле настроены на сотрудничество».

«А у меня нет другого выхода, Лартс. Ваш… человек…»

Вот здесь, именно в этом месте хрипы стали особенно явственно слышны. Вильяру даже показалось, что у Дмитрия началась одышка… Или просто комок докатил к горлу?

«… Ваш человек это поймёт. Поймёт, когда я начну излагать свои условия. Нет, пока не могу… Мне надо собраться. Решиться. Давайте вечером… Я буду. Ровно в восемь вечера. Давайте…»

Всё, на этом запись оборвалась. Дмитрий ушёл. Как говорил Лартс – неожиданно замолчал, махнул рукой и быстро пошёл прочь. Не оглядываясь. Смотрел прямо перед собой. Правую руку засунул в карман плаща, левой махал в такт шагам. Голову держал высоко. Шаг решительный, быстрый…

«Не суетился» отметил Лартс. «Чувствуется, мужик сильный, волевой. Не из пугливых. И к истерике не склонен. Соображает неплохо. Но чего-то всё-таки боится… И здорово боится! У таких людей мышление рациональное и к беспричинным страхам он явно не склонен. Не темноты же он боится и не чертей под кроватью!»

«Тогда чего?» спросил себя Вильяр.

И открыл глаза.

Чего?

Пора!

Вильяр встал и открыл шторы. Прикрыл ладонью глаза, защищая их от плеснувшего в лицо яркого света. Утренние облака растаяли под солнцем, и небо, кроткое голубое небо глядело сверху на просыпающийся город.

«Бабушка когда-то говорила» вспомнил Вильяр. «Ангелы ночью умывают солнышко. И укладывают его спать. И райской росою моют небо. Потому оно каждый день как новое. С самого сотворения мира… Лииза всё ещё спит. Это хорошо. Пусть выспится. А я уехал… по делам. У меня сегодня много работы. У меня сегодня очень длинный день».

Вильяр вышел в коридор, надел куртку. На ходу подхватил портфель, что приготовлен был заранее, с вечера, и на минуту остановился у двери. Прислушался, надеясь уловить чуть слышное, ровное дыхание спящей Лиизы.

И повернул ручку замка лишь после того, как звук этот, слабый, едва различимый, быть может призрачный, но такой милый, родной, такой знакомый – долетел до него.

«Сладких снов» пожелал Вильяр.

Едва только закрыл за собой дверь.

– 9 —

21.06.1994, вторник, 13.40, Санкт-Петергбург

– Ну и цены у вас в Питере! Не угонишься! Это ж надо – три тысячи за тарелку супа!..

– Так это смотря где питаться, Захар Петрович. Ежели в ресторане…

– Да где там в ресторане! Вон, в кафешку какую-то зашёл по дороге. За полный обед, ну там – первое, суп, стало быть, второе, компот, за всё это – под шесть тысяч, и это ведь, считайте, без мяса почти. Второе – жаркое, так написано. А где там мясо? И нет почти, кусочек – еле виден. Жаркое… Какой уж ресторан! В ресторан и не суюсь.

– У вас то, в Нижнем, с ценами полегче ситуация?

– Да тоже не очень. Но с вашими не сравнить. Мне на мои командировочные тут как раз неделю протянуть.

– Проблемы у вас с финансами?

– Да как сказать…

– Как есть.

– Да у кого их нету?

– У всех есть. У кого-то больше, у кого-то меньше. А у вас в конструкторском бюро как? Зарплату не задерживают?

– Задерживают.

– Надолго?

– По разному, Дмитрий Алексеевич, по разному. Раньше – ненадолго, так, на неделю от силы. А в этом году что-то сильно затягивать стали с выдачей. В некоторых отделах до месяца доходит. Кто на заказах сидит – у тех полегче. Ну, подработки разные, конечно. Без них тоже – никуда. И всё, знаете, затягивают. Не платят. Говорят, у самих с платежами проблемы.

– Кто говорит?

– Да руководство, кто же ещё.

– А сами как думаете, отчего задержки такие?

– Да по разному говорят. Это же предположения одни. Кто говорит, дескать, в банках крутят. Кто всё на безалаберность валит. В общем, тяжеловато, конечно, бывает. Особенно недели через две после зарплаты. Тут уж… крутимся. Что-то, чувствую, я вам уже жаловаться начал. Не за тем меня, наверное, позвали?

– Да, можно сказать, за тем и позвал. Ничего, что посредине рабочего дня? Не отвлёк вас?

Шатров вздохнул и отрицательно помотал головой.

– Да нет, Дмитрий Алексеевич, не отвлекли. У меня, знаете ли, все дела до обеда в основном. Тут ведь распорядок дня всё ещё старый остался. Рабочий день с восьми утра начинается, к обеду все основные дела заканчиваются. Так что где-то после часу мне уже и делать в конторе нечего. Так иногда, в цех захожу…

– А там работы идут?

– Ну, не тех масштабов, что раньше… Но идут. Трудятся пока, трудятся. И я вот консультирую, по мере сил.

– Чего так скромно, Захар Петрович? Вы в своей области специалист известный, имя ваше до сих пор на слуху. Мне о вас многие говорили…

– Кто же, если не секрет?

– Ну, скажем, Светловский Игорь Степанович. Помните его? Ваш ученик?

– Помню, как же. Помню. Вы, стало быть, с Игорем знакомы? Он тоже ведь в судостроении человек… не последний.

– Конечно, Захар Петрович, и ученики ваши – люди весьма уважаемые.

Михайлов встал и подошёл к окну. Щёлкнул тумблером – и кондиционер, старого, советского ещё образца, загудел басовито, заворчал; видно, тяжело ему было спросонья да в такую жару гонять густой, тополиным пухом наполненный воздух, из последних сил пытаясь охладить его.

Михайлов положил ладонь на крышку кондиционера.

– Вибрирует, вроде?

– Что? – переспросил Захар Петрович.

– Кондиционер, вроде, вибрирует? Точно, как трактор трясётся. И звук рычащий какой-то… Менять пора, давно причём. Ему уже лет десять наверное. Импортный бы поставить… А, Захар Петрович? Хорошо бы импортный поставить?

– Да неплохо бы. А у вас… с финансами то получше? Ничего, что я спросил?

– Очень правильный вопрос задали, Захар Петрович. И своевременный. Я ведь тоже не просто так вас вопросами о зарплате донимал. Грех, конечно, человеку в карман заглядывать…

– Ну, в мой то не грех. Там всё равно трудно что-то разглядеть.

– А ведь это ужасно, Захар Петрович. Вы не находите?

– Что ужасно?

Михайлов отошёл от окна и вернулся к столу. С полминуты он стоял молча, неподвижно, в глубокой задумчивости. Потом, отодвинув стул, присел рядом с Захаром Петровичем.

– Знаете…

«Странно» подумал Шатров. «Что-то там, в загашнике он спрятал. Ну, Дмитрий Алексеевич, выкладывайте. С большим интересом вас послушаю».

– Знаете, Захар Петрович, ужасно то, что выдающийся специалист в своей области, инженер от Бога, талант, который…

– Простите, Дмитрий Алексеевич, уже не обо мне ли вы это?

– О вас, Захар Петрович, именно о вас. Ужасно ведь, что такой человек вынужден жаловаться на дороговизну супа в какой-то забегаловке, вынужден экономить каждую копейку, в Питере жить на жалкие командировочные, работать на заводе, который дышит на ладан. Это ведь только в рублёвом исчислении цены кажутся заоблачными. А если, скажем, в долларах измерить? Два, от силы три доллара за обед – и эта цена уже неподъёмная. Неужели какой-нибудь западный специалист, который нашим спецам и в подмётки не годится, стал бы за такие командировочные вкалывать? Подвижники наши люди, Захар Петрович, воистину подвижники. Да, и вы, и вы тоже… Именно так! Но ведь ужасно! Ужасно, что талант такого человека, такого замечательного специалиста как вы, Захар Петрович, используют от силы процентов на пять. «До обеда…» Такой талант надо использовать двадцать четыре часа в сутки. И оплачивать не жалкими грошами, а так, чтобы суп из Парижа можно было заказывать. Согласны?

– Это что же, Дмитрий Алексеевич, мечты вслух? А про суп из Парижа… Откуда у нашей оборонки возможности такие? Разве только… У Гоголя в «Ревизоре» что-нибудь подобное прочитали?

– Ну, к хлестаковщине я никогда не был склонен. Это не мечты, Захар Петрович. Не фантазии. Это вполне конкретное предложение. Предложение, которое поможет вам очень неплохо подзаработать за время командировки. И помочь нам в очень важном деле. В очень ответственном мероприятии.

– За неделю?

– Да что вы! Полагаю, на это уйдёт гораздо меньше времени. Где-нибудь полчаса, не больше. От силы – час. Честно говоря, это и заданием назвать трудно. Так, небольшая консультация. В ходе непринуждённого разговора.

– В смысле – никто не принуждает? Свободное общение?

– Да Боже упаси принуждать! Что вы, Захар Петрович! Именно – свободное общение. Между вами и мной. Знаете, я ведь недаром Игоря Степановича упомянул. Так сказать, не всуе. У нас организация частная, коммерческая. И, хотя именно наша служба к коммерции прямого отношения не имеет, мы работаем в единой команде с другими структурами нашей организации. Обеспечиваем безопасность бизнеса.

– Да, интересное направление… – заметил Захар Петрович (и Михайлов заметил, что собеседник его стал слушать его явно настороженно).

– … И репутация нашей организации и в особенности нашего подразделения для нас чрезвычайно важна. То есть, проще говоря, мы весьма тщательно отбираем людей как для ведения переговоров, так и для совместной работы. И, если уж мы обратились к вам, уважаемый Захар Петрович, если уж мы пригласили вас сюда, к нам (а сюда, замечу, приглашают далеко не каждого), если уж мы готовы работать с вами и если уж мы готовы признаться, что нуждаемся в вашей помощи – уже само по себе это свидетельство нашего к вам доверия. И доверие это основано отнюдь не на поверхностном знакомстве с вами или нашем случайном выборе. Мы вообще никогда не играем в рулетку.

Михайлов замолчал на минуту. При этом он продолжал неотрывно смотреть на собеседника, словно пытаясь оценить, какое воздействие на того оказывают его слова. И, видя, что Шатров слушает его всё с той же настороженностью, решил, что, пожалуй, пора с риторикой заканчивать. Иначе собеседник окончательно уйдёт в себя и беседа сорвётся окончательно.

«Не любишь коммерсантов, Кулибин ты наш дорогой, не любишь» подумал Михайлов. «Старая у тебя школа, старорежимная. Технарь ты от Бога, да только кодекс твой… Ладно, поговорим в привычных тебе категориях».

Михайлов улыбнулся и, слегка понизив голос, с несколько даже заговорщицкими интонациями произнёс:

– А доверяем мы вам потому, Захар Петрович, что вас рекомендовали наши общие знакомые. Помимо Игоря Степановича, это и Омеличев Иван Дмитриевич, и Николаенко Пётр Сергеевич… Помните их?

– Ну как же, – ответил Шатров. – Но, собственно, вы то как? С ними то как вы познакомились? Они то, насколько я помню…

– Именно, – сказал Михайлов. – Они никакого отношения к холдингу, в структуре которого мы работаем, не имеют. И никогда не имели. Они – замечательные, честные люди, прекрасные специалисты в своём деле. Они долгие годы проработали на вашем предприятии. И все эти годы они были не только вашими, но и нашими коллегами и добрыми друзьями.

– Простите… – в некотором замешательстве пробормотал Захар Петрович, – я, откровенно говоря, не очень вас понимаю… Нет, то есть понимаю, но не до конца. Омеличев – в первом отделе сидел, Николаенко – техконтроль. С кем они по службе были связаны – ежу понятно, но вы то… Нет, мне, конечно, говорили, что человек вы не случайный, вполне надёжный, и доверять вам можно. Иначе я бы, пожалуй, и приезжать бы не стал. Но, знаете, такое количество общих знакомых… Поясните, пожалуйста, каким же всё-таки боком вы к нашей системе относитесь?

– К вашей? – переспросил Михайлов. – Ну, смотря к какой… Ни на «Красном Сормово», ни на заводе имени Орджоникидзе я не работал. Так, бывал наездами несколько раз. Но с вами, к сожалению, по службе не пересекался. В Николаеве бывал в командировках, на судостроительном заводе. В Комсомольске-на-Амуре тоже бывать приходилось. Правда, всего то пару раз. Но вот только одно существенное отличие между вашими и моими командировками – я там был не в качестве инженера или какого-то иного технического специалиста. Собственно говоря, к разработке и постройке подлодок я прямого отношения не имею. Хотя и образование у меня техническое, и в подобной проблематике я немного разбираюсь. Но с вами, Захар Петрович, мне в этой области даже отдалённо не сравниться. Однако был и мой вклад в общее дело, и, полагаю, немаловажный. Многие годы и я, и мои коллеги обеспечивали безопасность нашей общей работы, Захар Петрович. Нашего общего дела.

– Господи! – воскликнул Шатров. – Ну, теперь то хоть понятно всё. Вы, стало быть… Первый отдел? Или прикомандированы были?

– Не первый отдел и не техкомиссия, – ответил Михайлов. – О командировках, уж простите, подробно говорить не буду. А коротко могу сказать, что служил я в органах госбезопасности, звание у меня – подполковник, в декабре прошлого года официально уволен в запас. Вы, думаю, слышали, что за очередная реорганизация на органы в прошлом году обрушилась? Какую компанию против нас повели после октябрьских событий?

– Ну как же… В газетах статьи были, – голос Шатрова заметно потеплел. – В «Известиях» писали… Помню, помню.

– И не только, – сказал Михайлов. – Во многих газетах. Компания, хорошо организованная компания. Обвиняли чуть ли не в нелояльности президенту… Прямо вспоминать то неприятно. Ну, а там и очередная реформа с перестройкой на пару в нашей конторе приспели. Сокращения, переименования… Теперь вот ФСК называется. С декабря девяносто третьего года. Привыкли уже к аббревиатуре, Захар Петрович?

– Честно говоря, не очень. Вашу то организацию с 1991 года столько раз по новому называли, я уж прямо путаться начал.

– Не удивительно. Сами иногда путались. И Агентство федеральной безопасности, и Министерство безопасности… Что ещё придумают? Одних бланков, небось, тонны изведут, пока какое-нибудь название приживётся. Управления сокращают, отделы ликвидируют… По должностям, личному составу – ликвидация почти наполовину. Катастрофа, иначе не скажешь. Как будто мор прошёл… Или репрессии. Система и так еле работала, только-только восстанавливать начали – и опять сокращения пошли… Сплошные заседания комиссий, переаттестации, увольнения. В результате – полная дезорганизация. В общем, Захар Петрович, где-то с осени-зимы прошлого года и передо мной, и перед моими друзьями и коллегами во всей остроте своей встал вопрос не только о нашем личном выживании (эту то проблему мы как-нибудь решили бы), но, скорее, вопрос о сохранении самой нашей организации, нашей системы, нашего дела, которому мы посвятили всю свою жизнь. Важно было после всех этих разрушительных по сути своей реорганизаций не потерять людей, замечательных наших сотрудников. Не потерять связи, не дать окончательно разрушить саму нашу систему безопасности. Не допустить приватизаторской вакханалии на оборонных предприятиях. Не допустить утечки информации по нашей тематике, распродажу документации, экспериментальных образцов, чертежей. Сохранить наше общее дело. Пусть даже в таких, тяжелейших условиях. И при таком, совершенно наплевательском или даже откровенно враждебном отношении ко всей нашей работе со стороны нынешних… реформаторов. И знаете, Захар Петрович, мы этого добились. Мы сохранили наше дело. Воссоздали реально работающий механизм, который продолжает обеспечивать безопасность нашей оборонки…

– Интересно, интересно… – чуть слышно сказал Захар Петрович.

Он, оттянув вниз, чуть ослабил узел тёмно-серого галстука и откинулся на спинку стула. Теперь он стал понемногу понимать, куда клонит Михайлов и о какой консультации может идти речь (по крайней мере, в какой именно области и направлении). Контуры разговоры очерчивались всё яснее и яснее, и беспокойство Захар Петровича («и стоило ли вообще связываться?») стало постепенно отступать.

– … Сохранили сотрудников, устроили их. В основном, в коммерческих структурах. А куда теперь без них? Связи, информация – всё идёт через нас. Так же, как и двигалось ранее…

«Его проверить – не вопрос» подумал Шатров. «Пусть скажет, что ему нужно. А потом проверим. Позвоним и проверим».

– … И вот теперь, Захар Петрович, – продолжал Михайлов, – появилась у нас проблема, с которой мы едва ли сможем справиться без вашей помощи. Проблема, связанная с возможным выходом из-под нашего контроля, выходом за пределы контролируемой нашими, российскими спецслужбами территории совершенно секретного оборудования.

– Дмитрий Алексеевич, – мягко остановил его речь Шатров. – Вы уж простите, что прерываю вас на таком интересном месте, в самой, так сказать, интригующей части нашей беседы. Но, прежде, чем вам, да и мне тоже, двигаться дальше, хотелось бы всё-таки кое-что уточнить. Вы уж просите мне старомодность мою и некоторую недогадливость. Нет, в общем и целом я представляю как и почему вы оказались в этой организации. Вполне допускаю, что и другие сотрудники вашего отдела так же пришли из органов. Готов согласиться, что и вы, и ваши коллеги люди вполне надёжные и достойные. И уж совершенно я не подвергаю сомнению вашу преданность интересам страны и отсутствие каких-либо личных, корыстных мотивов… Хотя, признаюсь, жизнь всё-таки заставляет иногда быть и недоверчивым, и циничным. Хотя бы из чувства самосохранения.

В продолжение его речи Михайлов сидел совершенно неподвижно, с застывшим, подчёркнуто-безразличным выражением лица. И только заслышав последние слова Шатрова, начал чуть слышно барабанить кончиками пальцев по столу. Словно с едва скрываемой досадой. Или нетерпением.

– Но вот что мне непонятно, – продолжал Шатров. – Дело общее, допустим, вы как могли сохранили. Возможно, сохранили связи. Сотрудников. Может быть, документацию. Контакты. И многое другое, о чём я и не подозреваю. Но вот что странно – вы рассуждаете сейчас так, словно в запас и не уходили. И как будто сидим мы с вами сейчас не в офисе коммерческой организации, а где-нибудь на Лубянке. Это я, конечно, фигурально выражаюсь…

– Да куда уж фигуральней, – Михайлов рассмеялся и хлопнул ладонью по краю стола. – Говорите уж прямо, Захар Петрович, дескать, откуда у вас полномочия такие. Так ведь? Откуда у вас, запасников-коммерсантов, нахальство взялось влезать в компетенцию государственных органов? В контрразведку поиграть решили? Вы ведь это хотите спросить, Захар Петрович?

– Да, пожалуй. Именно, хотел бы уточнить границы вашей компетенции.

– Границы… Давайте-ка по другому вопрос сформулируем. А что вообще осталось от государственных органов? Да практически ничего. Остатки былой роскоши. И чем они заняты? Исключительно вопросами самовыживания. Грех от них сейчас требовать каких-то серьёзных, решительных действий. Лишь бы сами целы остались. И, кроме того, бывают ведь такие деликатные, я бы сказал, поручения, такие операции, в которых наши многострадальные органы лучше не засвечивать. Зачем давать повод людям, враждебно настроенным по отношению к нашей стране, лишний раз обвинять наши спецслужбы в агрессивных действиях, да ещё и за пределами России? Ведь при желании, а у некоторых заклятых наших «друзей» такое желание явно присутствует, можно и самую законную и необходимую защиту интересов России можно трактовать как проявлении агрессии со стороны спецслужб…

– За пределами России? – удивлённо переспросил Шатров.

– Именно, Захар Петрович. Именно это я вам хотел бы более подробно объяснить. Именно это обстоятельство является наиболее важным в нашем с вами разговоре. Готовы продолжать?

– Что ж… Значит, это вот…

Шатров поднял палец и показал куда-то на потолок.

– … Используете в качестве прикрытия? И надёжное?

– Надёжное, Захар Петрович. Абсолютно надёжное. Как бомбоубежище. Бункер. Продолжаем?

– Продолжаем, Дмитрий Алексеевич. Слушаю вас внимательно.

– Итак, что же за проблема…

Михайлов встал, подошёл к письменному столу. Открыл верхний ящик, вынул большой тёмно-жёлтый конверт пергаментно-плотной, хрустящей бумаги, вынул из него пачку фотографий и положил на стол. Перед Шатровым.

– Посмотрите, Захар Петрович. Узнаёте?

Шатров придвинул к себе фотографии и начал просматривать их, по одной откладывая в сторону. И уже на третьей в изумлении замер.

– Откуда это, Дмитрий Алексеевич?

– Узнали, стало быть?

– Конечно… Конечно узнал. Это же база в Палдиски. Причал… А тут подлодки… Здесь общим планом… А здесь… Ничего себе, прямо с причала снимали!

– Дальше, дальше смотрите, Захар Петрович. Самое интересное впереди.

Шатров, просмотрев, отложил ещё две фотографии. И на следующей замер снова.

– Какие подлодки у причалов сняты? – спросил Михайлов. – Узнали их, Захар Петрович? Проект 613, дизель-электрические. Это ведь ваши красавицы.

– Ну, эти то не слишком интересны. Проект 613 – сам по себе полнейшее старьё, – ответил Шатров. – Знаете, когда ТТЗ1 по проекту 613 было выдано? В августе 1946 года. Это подлодки 50 – х и 60-х годов. Подлодки этого проекта – вчерашний и позавчерашний день. Но модификаций их было, конечно, много. И отрабатывалось на них, конечно, много всяких интересных вещей…

– Всего по этому проекту было построено 215 подлодок, – сказал Михайлов. – Но нас интересует только одна. Та, фотографию которой вы держите сейчас в руках. Та, которая проходила испытания в Палдиски в 1987–89 годах. И, судя по тому, как вы на эту фотографию отреагировали, эта лодка – не вчерашний день. Скорее, завтрашний.