Текст книги "Лемурия (СИ)"
Автор книги: Александр Уваров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Киборг остановился возле стола и с металлом в голосе выдал:
– Я три года кафелем в Краснодаре торговал… Пока не прикрыли… Чего, и Краснодара не было? У меня дед в Ростове похоронен. Деда тоже не было? Ты кто?
– Писатель, – честно признался Искандеров.
– Ой, сейчас классика убивать будут! – обрадовалась Динара. – Жалко, фотоаппарата нет!
Василий как-то сразу сник и из киборга превратился в несчастного, сильно пьяного мужика. Постояв в молчании несколько секунд, он безнадёжнео махнул рукой.
– Так тебе и морду бить бесполезно. Юродивые – они и есть юродивые. От ваших писаний у людей мозги и сгнили!
– А я вот думал, что от моих книг люди умнее становятся, – с тоской и горечью произнёс Искандеров. – А потом понял, что тонна чепухи усваивается, а килограмм смысла выбрасывается. Всё на помойку! Вся жизнь на помойку! А потом доходишь до конца, до самого предела самовыражения – и пустота вокруг. С кем разговаривал? Для кого дышал? Что останется после? А ничего! Потому что ничего не было! Не было русского поля, русской цивилизации, читателей, мыслителей! Пустота и жующие морды вокруг! Вот оно, открытие: мы сдохнем и нас забудут. Весь наш гнусный мирок останется здесь, на чужой земле. Мы прожрали Россию, промотали… Чёрт, о чём это я? Её же не было! Да, забываюсь всё, забываюсь. Трудно привыкнуть к мысли, что ты не человек, а всего лишь персонаж. И живёшь на остатке сил, реализуя чужой замысел, который принимаешь за свой. Вот бред…
Василий покачал головой. Подвинул ближе стул и, расчищая место, запихнул ногой Антона поглубже под стол.
– Слазь, – предложил он Искандерову. – Грустно мне тебя слушать. Так грустно, что и мордобой не интересен стал. Давай, что ли, выпьем?
– Вас Василий зовут? – оживилась Динара. – Красивое византийское имя! Экскурсию не желаете? У нас единственный в городе офис с русскоязычными гидами… То есть, я хотела сказать, что это единственный офис с русскоязычными гидами такой высокой квалификации! И нигде больше…
Василий замотал головой.
– Ты это… персонально что-нибудь предложи… А то я один в городе.
– Она это может! – подал голос из-под стола Антон.
– Можно, – подтвердила Динара. – Если вести себя будете прилично.
– Да я всё время… прилично, – заявил Василий.
За зелёной стеною тёрна, окружавшей открытую площадку ресторана, запрыгали направленные в небо яркие лучи фонарей и долетел с улицы протяжный и жалобный вой полицейских сирен.
Искандеров спрыгнул со стола и, наклонившись, потянул Антона за руку.
– На выход!
– Чего это? – забеспокоился Василий.
– Кто бы спрашивал! – возмутился Искандеров. – Кто бузить начал?
– Ты! – заявил встрёпанный Антон, с трудом вылезая из-под стола.
И схватился за стул и задёргал больной ногой. Динара привстала с места, с испугом посмотрев на него.
– Тоша, что с тобой?
Антон поморщился.
– Подвернул… Болит!
Искандеров подхватил его за пояс, приподняв над землёй.
– Пойдём… к врачу тебе…
– А я? – уточнила Динара.
– С нами, – предложил Искандеров. – С пострадавшим…
Втроём они двинулись к выходу.
Василий посмотрел им вслед и, сплюнув, прошептал сиплым от злости и раздражения голосом:
– Интеллигенция паршивая! Растравят душу – и сбегут. И выпить не с кем!
Одним глотком махнул недопитую Искандеровым водку.
И уронил голову на стол.
Не то, чтобы забыл о встрече…
Он не ожидал её увидеть здесь. Здесь, возле виллы «Синди».
Впрочем, он сам дал ей адрес.
Зачем? Неужели надеялся, пусть тайно, в самой глубине души, но надеялся, что она придёт? Надеялся, сам того не осознавая? Втайне от самого себя?
Вот она пришла. И он не знает, что ему делать. Разве что просто подойти…
«Глупо выгляжу! И ладно вспотели. Я же не мальчишка уже, не юноша и не слишком молодой человек. За сорок, за сорок… А ей сколько? Боже мой, она ведь лет на пятнадцать меня моложе! Честное слово! А выглядит вообще… Девчонокой! Юной и наивной девчонкой!»
Он остановился у ограды, в шаге от Ирины.
Ему казалось, что он должен бы начать разговор, но слова не шли, не шли в голову… Чёрт знает, куда они делись, эти слова!
«Она видела, как я шёл… Издали уже видела. И стоит на солнцепёке… О, надо бы воды предложить!»
Ира улыбнулась, так просто и открыто, словно старому знакомому, и сказала:
– Здравствуйте, Михаил… Я вот вспомнила, что вы живёте на этой вилле… Случайно проходила…
«Случайно? Прости, не верю…»
Он ответил:
– Мы договорились перейти на «ты». Правда?
У самого в горле пересохло. Губы распухли. Он сам удивился басовитой хриплости своего голоса.
«Игнат как-то по нетрезвости ляпнул, что женщин хриплые голоса возбуждают. Пьяницы запойные в таком случае очень сексуальны… Болтун ты, Игнатий, болтун! И чего я тебя столько лет слушал, раскрыв рот от удивления?»
Переведя дух, он добавил:
– Здравствуй, Ира. Очень, очень рад тебя видеть!
Ему показалось, что она вздрогнула. Или…
«Неужели мне приятно?» подумала Ирина. «Приятно, что он называет меня по имени? Вот так просто, будто мы действительно…»
Сердце кольнуло – тонкой булавкой.
«…близки?»
Михаил толкнул тяжёлую створку ворот.
Створка медленно отошла в сторону, открывая вид на пыльный двор, где на песчаных горках грустно покачивали бледно-зелёными верхушками стеблей подгорающие на солнце юкки, а на засыпанной мелкой галькой дорожке вперемешку с фантиками и обрывками бумаг лежали, приманивая местных злющих ос, коричневые плода перезревшего инжира.
– Тут скромно всё, – словно оправдываясь перед гостьей, пояснил Искандеров.
«Нет, в самом деле… Не в номер же её приглашать. Это некрасиво, неправильно…»
– Там, с тыльной стороны есть терраса. Хозяин держит небольшой зальчик для постояльцев. А рядом, вплотную к нему – площадка. Да, такая… Площадка по навесом. Там тень и всё время прохладно. Очень удачно расположена…
«А когда-то я не боялся быть невежливым и слишком напористым» подумал Михаил. «Когда-то мне всё казалось вполне удобным и правильным. Точнее, не задумывался я таких вещах. Может, с такого вот смущения и начинается старость?»
Он тряхнул головой.
«Чушь! Я ещё лет двадцать лёгким и жизнерадостным барашком скакать буду! По травке! По сочной травке!»
И какой-то голос, то ли внутренний, то ли… не совсем внутренний, а, быть может, и совсем даже не внутренний, а пришедший откуда-то извне медленно, разделяя слова чётко различимыми паузами, отчеканил:
«У – тебя – нет – эти – десяти – лет! Нет – года! Нет – и – месяца! Кого – обманываешь?»
Отчего-то невязчивыми стали в последнее время эти голоса. Наглыми гостями духи в голове селятся, не выгонишь. И болтают, болтают без умолку.
И теперь…
«Тем более нет времени на смущение и робость!» включился в этот странный, так внезапно начавшийся разговор какой-то другой голос, весёлый и задорный. «Тем более! Тем более! Дойди до конца, зараза! Некуда дальше тянуть! Некуда! Сегодня, сейчас – дойди!»
– А «Колу» или «Фанту» там подают? – спросила Ирина. – Ужасно пить хочу…
– Лучше! – заявил Искандеров. – Сок кокоса и лимона, со льдом и кусочком лайма. Фирменный коктейль для друзей хощяина виллы.
Он осторожно взял её под локоть.
– Идём?
Они кивнула.
Они прошли по двору половину пути, когда, вспомнив незавершённую фразу, Ирина спросила его:
– Так почему терраса эта так удачно расположена?
– Ветер, – пояснил Михаил. – Ветер с океана. «Синди» одним углом повёрнута к океану, и этот угол постоянно обдувается ветром. Там и стоит терраса, пристроенная к залу деревянная площадка под навесом. Смотри!
Он показал в сторону сооружения, собранного из крашеных алой краской панелей и укреплённого серыми колоннами из цельных стволов какого-то местного дерева. Сооружение было несообразно велико, размерами едва ли не с треть виллы и было бы, веротяно, видно и от входа, если бы не скрывавшие его заросли разросшихся широколиственных бананов.
– Вот, – сказал Искандеров. – Немного осталось…
– Найда! Найда!
Дворняжка, по молодости бывшая послушной, а к старости ставшая почему-то до крайности своенравной и строптивой, оглянулась, посмотрела на хозяина взглядом мутным и безразличным, и, слабо вильнув хвостом, побежала к подгрызавшему сад оврагу, что уж широко раскинулся у заднего двора, за последние годы вдосталь отвоевав места у садовых участков.
– Не смей!
Овраг был местом гиблым. Дачники ограждали склоны его заборами и укрепляли оспыающиеся скаты фашинами, сверху для устойчивости обложенными камнями, да всё было без толку. Земля тяжести не держала, сыпалась и сыпалась на дно оврага, хлюпалась компками в протекавший по дну оврага ручей.
Зверьё, попавшее в овраг, без разницы – домашнее или лесное, было обречено. По крутым песчаным, с вкраплениями белой глины, склонам подняться не мог никто.
Впрочем, домашних животин иногда выручали хозяева. Обвязывались верёвкой и, помолясь, с помощью родственника или соседа спускались в провал.
Так и выручали. Если успевали.
Звери дикие гибли. Правда, начасто они стали проваливаться в эту природную ловушку. Поумнели, дикие, поумнели.
В последний раз туда год назад попал заяц. Его пытались спасти. Но заяц в руки не давался и в овраге маялся долго. Благо, для него там корму было достаточно, дно оврага густо заросло травой. И куда делся… Может, и никуда не делся. Так до сих пор…
Давно уже никто его не видел.
Впрочем, и к оврагу давно уже никто не ходил.
Палевич остановился и, пережидая приступ удушья, стоял минут три, приложив ладонь к груди.
Сердце зашлось отчаянно.
Будто тот заяц прыгало, рвалось из груди.
«Вот вспомнил некстати» с неудовольствием подумал Игнатий. «И чего это вспомнилось? Какое мне дело до этого лесного попрыгунчика?»
Собака остановилась и, зевнув, с самым довольным видом высунула язык.
«Метров пять до неё» определил Игнат. «А до оврага?»
Он сделал козярёк из ладони и с грозным штурманским видом посмотрел вдаль.
«Метров сто, слава тебе господи! Успею!»
Впрочем, собака уже никуда не бежала и смиренно дожидалась хозяина.
– Найда! – с упрёком обратился к ней Палевич.
Ковыляя и похрипывая, он подошёл к непутёвому зверю.
– Не стыдно тебе? Я старый человек, заслуженный издатель! Столько новых имён открыл и ещё больше закрыл! На пенсии, на законном своём отдыхе должен сидеть в кресле-качалке…
Приблизившись, он схватил её за ошейник. Собака рыкнула негромко и, порядка ради, оскалила зубы.
– …А я вожусь тут с тобой, бегаю по всему саду-огороду! По всему участку ношусь, будто молодость вспомнил! Разве можно так над хозяином издеваться? Сама ведь не молодая уже, пятнадцатый годик идёт. Если с собачьего на человеческий перевести, так, пожалуй, старше меня будешь. И всё никак не успокоишься! Я ведь тебя приютил…
Он потащил её к дому. Найда попыталась упираться, но подушечки лап заскользили по влажной траве.
– Помнишь, как нашёл тебя? Совсем маленькой было, щенком была. Послушная такая, пушистая!
Найда тоскливо повыла секунды две.
– Знал бы, что такая непослушная станешь к старости – оставил бы тогда в подъезде. Честно слово!
До дома оставалось немного, шагов десять, когда услышал Игнат звонок. Телефонный, долгий, надоедливый звонок.
Игнат насчитал восемь сигналов, пока звонок смолк.
«Эх, и я, бывало, так названивал» вспомнил былое Палевич и погрустнел.
Он надеялся, что Антонина догадается пропустить нежданный и ненужный этот вызов, но надеялся напрасно.
Дверь скрипунла и, держа трубку в вытянутой руке, вышла на крыльцо супруга.
– Игнатий! Игнат!
Игнат отпустил ошейник и погрозил Найде.
– Вот только попробуй мне убежать! В случае чего сама выбираться будешь! Так и знай!
И, повернувшись к супруге, произнёс с укоризной:
– Не могла сказать, что меня нет?
Антонина приложила палец к губам.
– Знаю, что всё слышно! – сказал Игнат. – Мне всё равно! Мне никто не нужен! И я никому не нужен! Точка!
– Ответь уж, – попросила супруга. – Это тот… Журналист с телевидения. Очень просил, очень…
– Санта, понимаете ли, симплиситас ты, Антонина, – проворчал Палевич, забирая у неё трубку. – Не для того связь придумана, чтобы звонил кто ни попадя… Журналист! Уж такая важная персона!
Антонина с самым равнодушным видом вытерла руки о передник и, не удостоив мужа ответом, зашла в дом.
– Слушаю! – нелюбезно начал Игнат.
– Игнатий Иванович? – елейным голосом затянул журналист. – А я Залевский, Виктор Всеволодович. Журналист, телекомпания «Чайна Глоуб». Мы с вами…
– Помню, – сказал Игнат. – Всё помню, к сожалению. Вы уже третий раз мне звоните. В гости набиваетесь? На встречу?
– Я… это… – промямлил явно ошарашенный столь откровенно выраженной неприязнью Залевский. – Зачем так? Набиваюсь? Просто интервью! Это несложно… И недолго! Вы скажите, куда… Я подъеду!
Игнат достал платок и громко, демонстративно громко высморкался.
И продолжил отшивать наглого журналиста:
– Какое ещё интервью? Что вам от меня нужно? Кому нужны воспоминания пенсионера? О кризисе вспоминать? Увольте! Мне этот многолетний бардак в страшных снах снится! И кому это теперь-то интересно? Или, может, кто-то книгами заинтересовался? Читать научился? Вот это уж чудо из чудес! Читатель воскресе!
Залевский радостно захрюкал и в тон Игнату подхватил:
– Воскресе, Игнатий Иванович! Именно так! Мы запустили новый проект: «Забытые писатели прошлого»…
– Начать решили с Пушкина? – съязвил Палевич. – Или с Державина? А, может, сразу уж с Тредиаковского?
Залевский озадаченно приумолк.
Потом спросил осторожно:
– О Пушкине слышал… А остальные?
– Поэты! – взорвался Палевич. – Стихи писали! У Тредиаковского слог тяжёл, а вот у Державина неплохо выходило. Талантливо! Но его и в моё время уже не издавали. Сделаете о нём передачу? Или мультик о Лермонтове? Или выпустите комиксы о Достоевском?
Залевский покряхтел смущённо и продолжил:
– Дайте мне объяснить… Прошу вас, послушайте! В последнее время некоторые издательства… Крупные, я вам скажу, издательства стали проявлять интерес к произведениям одного подзабытого уже писателя, Искандерова! Да, его… Собираются переиздавать, представьте себе! Аналитики издательств прогнозируют значительный интерес читателей к этому автору. Его трагическая судьба…
– Что?! – возмутился Игнат. – Это у жены его судьба была трагической! Он затащил её за собой в могилу! Она ненадолго его пережила, хотя… Кто знает, когда именно он умер!
– В том и трагедия! – воскликнул Залевский. – Представляете, какую передачу можно сделать?
– Без меня! – отрезал Игнат. – Я к старости гигиену души начал соблюдать, не хочу в ваших телевизионных плясках на гробах принимать участие. Понятно?
– Не отключайтесь! – поспешил удержать его Залевский. – Вы не так всё понимаете, не так! Мы навели справки в архивах. Вы много лет были эксклюзивным издателем его книг. Вы были его другом! Есть воспоминания одного литературного критика, который пишет о вашей многолетней дружбе. Именно вы…
– Мы были знакомы, – поправил его Игнат. – Возможно, близко знакомы. Но после того, что сотворил с собой… и со Светланой…
Игнат перевёл дух.
«Чёртов журналист! Опять всю ночь не усну!»
– …Я ему не друг! И на том свете другом ему не буду! Самовлюблённый тип, который постоянно рассуждал об упадке нравов, всеобщем невежестве и собственной недооценённости. Вот кто он был такой!
– Вы уже начали о нём рассказывать! – обрадовался Залевский. – Может быть, он не так уж был плох? Может, имеет смысл его воскресить?
– А сам бы он этого хотел? – вопросом ответил Игнат. – Успокоился он – и ладно. Чего будить?
– Но ведь книги! – застонал журналист. – Уже через месяц выходит флешка для гибкоэкранных книг! Уже снимается предисловие, сопроводительные клипы!..
– А издательство вам проплатило передачу? – спросил догадливый Игнат. – Поэтому вы и стараетесь? Ладно, не молчите. Не изображайте смущение. Я понятливый, я в этом бизнесе сам много лет крутился.
Он задумался.
– Так как? – не выдержав затянувшейся паузы, робко поинтересовался Залевский.
– Я ему кое чем обязан, – как бы рассуждая вслух, произнёс Игнат. – Домишко, в котором я живу, построен на деньги, вырученные от продажи его книг. Вернее, и его книг тоже. Были и другие топовые авторы, но этот… Его книги поначалу не расходились. Пришлось кое-что разжёвывать для читателя. Разжёвывать и в рот класть. Прикармливать, приучать… И самому автору пришлось измениться. Изменить в себе… Он ведь принял правила игры!
Игнат вздохнул тяжело.
– А потом запсиховал!
Выдохнул:
– Чёрт с вами!
– Я адрес записываю! – радостно зачастил Залевский. – Диктуйте!
Хорошо, я возьму леденцы. Меня в самолёте тошнит. И уши закладывает. Это займёт всего два-три дня. Не больше!
Не злись, глупая.
Да, всё было хорошо. Всё было очень хорошо. Мы были вдвоём и нам ничего, ничего не нужно было, кроме нашей любви.
Что изменилось? Не хмурься, не хмурься.
Глупыша красивая, но когда нахмурится… Грозная малыша!
Ты сама слышала, был звонок. И не один. Да, этот юрист навязчив. Он зануда. Он не оставляет меня в покое.
Потому что он выполняет моё задание. Нет, не разрушить семью.
Не преувеличивай. Три дня семью не разрушит. В нашем полож…
Да нет никакого семейного кризиса! Нет! Нет его!
Я должен быть на встрече. И билет забронирован, и гостиница. Ты сама всё…
Нет никаких тайн! Вот, опять разревелась…
– Нет, мы не поссорились, – сказала Ирина, помешивая палочкой коктейль.
Алексей и сам не заметил, как плохонькая, изрытая ямами, засыпанная пожухлой листвой и местами залитая чёрной, смешанной с болотной почвой водой, никудышная, но всё-таки покрытая асфальтом дорога закончилась, и началась совсем уже безобразная грунтовка.
Как-то незаметно прозошло это. И так быстро: всего-то километрах в сорока от Нараки.
Алексей увлёкся разговором с водителем (Викрам на удивление хорошо говорил по-английски и даже иногда пытался перейти на русский язык, мешая слова из местного диалекта с ломаными англо-русскими), потому смену дорожного полотна на полное бездорожье заметил лишь тогда, когда машину особенно сильно тряхнуло на поросшем высокой травой пригорке, и ветки начали сильно, наотмашь бить по ветровому стеклу машины.
– А русский я хорошо знать, потому что мама был из России, – пояснил Викрам и прибавил скорость.
«Царица небесная!» подумал Алексей, с испугом оглядываясь по сторонам.
Лес, сплошной лес! Дождевой, оплетённый толстыми лианами, непроходимый, непроглядный!
Сплошной зелёный занавес, без разрывов, без просветов. Стволы, изогнутые едва ли не в спирали, тяжёлые ветви почти да самой земли, непролазные заросли и трава до груди, а то и выше.
И темно как-то стало, сумрачно.
И ещё… Исчезла обочина! Вообше…
«Где она?»
Алексей стёр пот со лба.
Джип подбросило так, что Алексей коснулся макушкой потолка.
– До семи лет она меня воспитать, потом в Россия поехаль, – продолжал Викрам свой рассказ, с самым безмятежным и споконейшим видом крутя руль и не забывая время от времени давить на педаль газа. – А меня папа не пустиль, её ругаль… Как это? Дура, говориль. Совсем дура! Она студент был…
– Студентка? – машинально переспросил Алексей.
И зажмурился на секунду. Как раз на ту секунду, пока джип с рёвом вписывался в неожиданно появившийся на лесной дороге крутой поворот.
«Здесь же колея травой заросла!» с запоздалым ужасом подумал Алексей. «Трава влажная, сцепления никакого… Мы же с дороги слетим! Прямо туда…»
Он перекрестился.
«…в лес!»
– Студентка! – радостно закивал Викрам. – Мне книжки читаль! А потом домой уехаль, с папа жить не смогла! What a pity! I was so sad when…
– Тормози! – закричал Алексей, увидев, что дорога пошла резко вниз.
Похоже, начинался длинный спуск. В лощину, в долину, куда-то ещё… Не важно!
Алексей в одно мгновение понял, что на такой скорости и по такой дороге машина спуск не одолеет. Перевернётся! Обязательно перевернётся!
– Brake! Step on a brake! Викрамчик, родной, тормози! Грохнемся, идол ты разэтакий!
Водитель резко нажал на тормоз. Машину занесло и она, пару раз ударившись задним крылом о деревья, по инерции метров пять проползла по склону. И остановилась.
– Ой!
Алексей схватился за лоб.
Изонувшись, посмотрел в зеркало заднего вида.
«Так и есть, синяк!»
– Гематома! – плаксивым голосом протянул Алексей. – Видишь, что ты наделал?
И он, повернувшись к водителя, показал ему лоб, ладонью отведя при этом волосы, чтобы синяк виден был весь, во всём сине-красноватом своём великолепии.
– Вот украшение мне подарил! Гонщик чёртов! Потише ехать не мог?
Викрам пожал плечами.
– Я хорошо ехаль. Дорога плохой!
– Неужели? – с самой горькой иронией, на которую только был способен, спросил Алексей. – Заметил? Ну, наконец-то!
Алексей выбрался из машины. Постоял немного на месте, прислушиваясь к ощущениям.
Он опасался, что такой ощутимый удар…
«И в голове что-нибудь сместить. Не сотрясение, конечно, но…»
Пощупал затылок. Потёр виски.
«Вроде, всё на месте. Не кружится. Не болит… Да нет, лоб-то болит! До сих пор не привык пристёгиваться, а привычка-то полезная!»
А машина…
Ну, здесь никаких чудес. Глубокая вмятина на заднем крыле и содрана краска.
Алексей сунул голову в салон и с наигранным безразличием спросил:
– Викрамыч, а зарплата у тебя какая?
– В долларах? – с готовностью откликнулся Викрам.
– Ну, в них, допустим, – уточнил босс.
– Сто пятьдесят! – радостно выпалил водитель. – Самая большая в городе! Я так благодарен!
Алексей присвистнул.
– Богач, ничего не скажешь! То есть, как я понимаю, из зарплаты у тебя на ремонт вычитать бесполезно. Тебе тогда год придётся бесплатно работать.
– Без сэлэри? – переспросил Викрам и помрачнел.
Но тут же снова засиял и хлопнул себя по лбу.
– Insured!
– Правда, застрахована? – с сомнением переспросил Алексей. – И что, полицию теперь в джунги вызывать? ДТП регистрировать?
Викрам замурлыкал какую-то замысловатую мелодию.
– И где застрахована? Какая фирма?
– Фирма! – ответил Викрам. – Самая надёжная в городе! «Омар и сыновья»!
– «Крабов и партнёры»! – передразнил водителя Алексей. – Чёрта с два твой Омар заплатит!
– Омар заплатит! – уверенно заявил водитель. – Если начальнику полиции заплатить, то Омар заплатит. Здесь все так страховку получают!
– Ну вас к лешему, коррупционеры! – разозлился Алексей. – В России сплошной грабёж и взяточничество, на край света приехал – и здесь та же история! Жулики!
Алексей отошёл на пару шагов от машины. Постоял на дороге, приглядываясь к колее.
«Она же заросла совсем! Глухое место…»
Шорох.
Алексей вздрогнул. Ему показалось, что ветки на дереве шевельнулись.
Брызнули сорванные крыльями листья и большая, синяя с алыми полосами на длинной шее птица свечою взлетела в небо.
Взлетела и пропала, скрывшись в низких, тёмно-серых, изорванных по краям облаках.
Скрылась в небесной, слепой пелене. Быстро. Так быстро, будто и не было её. Не было никогда. Только привиделась на секунду. На мгновение.
И исчезла.
Алексей достал из нагрудного кармана рубашки леденец, покрутил его, словно примериваясь: развернуть ли…
Снова положил в карман и решительным шагом двинулся к машине.
Забрался в салон, поднял стёкла на окнах и на половину мощности включил кондиционер.
Искоса посмотрел на водителя.
Викрам, как ни в чём ни бывало, продолжал выводить лихо закрученную мелодию, в самых патетических местах с мурлыканья и свиста переходя на гортанное подвывание.
– Викрам! – подал голос босс.
Водитель тут же осёкся и с готовностью положил руки на руль.
– Викрам, ты помнишь, куда мы едем?
– В Бангор! – отрапортовал водитель.
– Правильно, – подчёркнуто спокойно и мягко произнёс Алексей. – Мы едем в столицу штата, в город Бангор, в международный аэропорт. Мне нужно лететь в Лондон, срочно нужно лететь в Лондон, а из аэропорта Нараки подходящий рейсов нет. Аэропорт Нараки небольшой, там мало регулярных рейсов, чартеры в основном. Так?
Викрам закивал в ответ.
– Если мы в столицу шатат едем, то почему дорога такая плохая? – доведя мягкость в голосе до вкрадчивыхт интонаций, спросил Алексей. – Дорога в столицу должна быть асфальтированной, оживлённой, современной. Цивилизованной должны быть. А мы по каким-то дебрям ломимся. Ты ничего не перепутал, Викрам? Может, ты не там вернул? Захотел путь срезать и заблудился? Признайся, пока не поздно. Признайся, пока мы в какую-нибудь топь не заехали и не пропали там не-скажу-к-какой матери!
Викрам отчаяно замотал головой.
– Эта дорога! – твёрдо заявил он. – Правильная дорога! Скоро приедем! Аэропорт!
Алексей с минуту сидел в молчании и раздумье.
«Жалко, что навигатор не поставил. На водителя понадеялся, дурак! А он, может, в Бангор этот два раза в жизни и ездил! Или один… Или, может, вообще из Нараки не выбирался. Разве он признается, что заблудился? Будет теперь кружить по джунглям…»
В салоне было уже прохладно, но пот продолжал и продолжал течь по телу, пропитывая ткань рубашки так, что она уже казалась вымоченной и прополощенной в крепком растворе соли.
«Впрочем, есть надежда. Есть надежда, что проедем через какую-нибудь деревню и хоть там узнаем, как выбраться на дорогу. Хоть один человек в деревне должен указать путь. Должен!»
Он кивнул, соглашаясь сам с собой.
«Нечего стоять. Пора!»
– Викрам, – повеселевшим голосом произнёс Алексей, – теперь осторожно двигай…
Викрам передвинул рычаг автоматической коробки передач.
– Очень осторожно! – продолжал Алексей. – Это дорогая машина! Американская!
– Америка – много денег! – подтвердил Викрам.
– Машина – много денег, – уточнил Алексей. – Тише! Слоу! Понимаешь? Очень слоу! Тихо и спокойно едем по дороге…
Викрам надавил на педаль и джип резво прыгнул с места.
– …спросим в ближайшей деревне… Тихо, я сказал!
Викрам удивлённо вскинул брови.
– Совсем тихо еду! Совсем!
– Вот так мы и поссорились, – закончила рассказ о семейной ссоре Ирина. – Звонок этого юриста… И прахом всё! Улетел в свой… Лондон, что ли?
Она покачала бокал, следя сквозь запотевшее стекло за плавающей меж льдинок розовой ягодой черешни и устало вздохнула.
– Не удивляет? – спросила она.
Искандеров посмотрел на неё с недоумением.
– Что именно? – уточнил он.
– Ну… Не удивляет, зачем я всё это тебе рассказываю?
Ира отпила немного и замерла на мгновение, поражённая странным, холодно-огненным вкусом жидкости.
«Что за смесь?» подумала она. «Никогда не пробовала ничего подобного!»
Михаил, будто угадав её мысли, улыбнулся успокоительно и пояснил:
– Не волнуйся, ничего слишком экзотичного и запретного. Я же говорил, что это бар для постояльцев. Здесь все коктейли по особому рецепту, нигде в городе вы таких не найдёте. А уж за его пределами – тем более. Хощяин виллы, старик Джеймс по кличке «Дядюшка Джа», очень любит своих постояльцев…
Михаил подмигнул лукаво.
– И их гостей! Так что зелье делает сам.
– А зелье, случайно, не приворотное? – с самым невинным видом поинтересовалась Ирина.
И подумала:
«Хорошая я, нечего сказать! Едва муж за порог – в приключения бросилась. Писателя нашла…»
Откашлялась. Горло на секунду перехватило.
«Или просто мужика себе нашла? Давно хотела разнообразия? Чего-то нового, необычного? А ссора с мужем… Может, только предлог? Невинный разговор, дегустатция напитков. А сама так и ждёшь…»
Она проследила за его взглядом.
«…когда он мысленно начнёт тебя раздевать. Или уже начал? Вон как глаза у него сверкают. Творческая потенция, нечего сказать! И куда ты лезешь, дура?»
Она улыбнулась. Какой-то детской, удивительно чистой улыбкой.
«Так ведь не остановишься?»
И ответила сама себе, твёрдо и решительно:
«Нет!»
– Всё может быть, – в тон ей ответил Искандеров. – Спиртовая настойка на местный травах, немного лайма, немного сока личи, пара капель экстракта гуавы для особого аромата, немногог рома и карамельного сахара. Возможно, именно так и делается приворотное зелье. Впрочем, здесь все коктейли – приворотные. Такая уж страна, южная и бесшабашная. Здесь люди живут просто, не думают о завтрашнем дне и…
Он поморщился.
– …И о последствиях. Просто живут. Вот за это я и люблю Нараку.
– Все последсвия остались в России? – уточнила Ира.
– Именно! – подтвердил Искандеров.
Она выждала секунды две. Набрала воздух и одним глотком осушила бокал.
Выдохнула.
И сказала задорно:
– Вот так! Так надо жить?
Искандеров зааплодировал восхищённо.
– Великолепно! Ира, как же правильно ты всё понимаешь!
Хозяин, самолично колдовавший за стойкой с настойками, поднял голову и крикнул что-то на родном своём, непонятном постояльцам языке.
И по-английски добавил:
– Any more?
– Йес, дядюшка Джа! – воскликнул Искандеров. – Неси даме лучший из напитков, «Сон Бангора»!
– Бангор! – заревел дядюшка Джа и затряс чёрной, косичками скрученной бородой. – О, Бангор!
И отчаянно зазвенел ложечками, чашечками и палочками для размешивания разноцветных магических эликсиров.
– Дрим! О, Бангор!
– Споить меня хочешь? – спросила Ирина и подмигнула понимающе.
«Но ведь ты сама только что показала, что хочешь вступить в игру» ответил ей мысленно Искандеров. «В опасную и манящую игру. Ты приняла правила. Ты хочешь жить без последствий. Ты хочешь узнать, что такое сон Бангора. А ведь это особый сон! Он пришёл из Бангора в Нараку, то так умеют спать только здесь. Даже в самом Бангоре забыли, каким сладким может быть сон. Ты узнаешь…»
– Хочу, – признался Михаил. – И тебя, и себя. Не всё же инам вспоминать о безвременно пропавшем муже…
Он осёкся. Помолчал немного.
И неуверенно, словно бы охваченный внезапной неуеренностью и сомнениями, произнёс:
– Да, понимаю, кажется, почему ты рассказал мне о ссоре с мужем. Мне, практически совсем не знакомому тебе человеку.
– Почему же? – с вызовом спросила Ирина. – Неужели понятно?
– Да, – с грустной улыбкой ответил Михаил. – Писатели как врачи, им часто приходится выслушивать истории о чужих страстях, ошибках и трагедиях. Или как священники. Потому что иногда приходится даже принимать исповеди. Невольно, разумеется… Думаешь, может нравиться эта вовлечённость в чужие жизни? Реальные жизни, заметь, а не выдуманные. Кроме того…
Он развёл руками.
– …Сам не знаю, что с этим делать! Читатели часто отождествляют автора с его героями. Они знакомы с героями, а им кажется – с автором. Конечно, в каждом герое есть частичка от автора. Такой кусочек души. Где меньше, где больше… Но всё-таки автор – вне героев. Он сам по себе. А вот кажется читателю, что автор сидит вместе с ним на кухне и пьёти чай. И рассказывает при этом о своей жизни. И хочется ему в ответ рассказать о своей. Но ведь…
Он мягко провёл ладонью по её руке.
– Там, в книге – выдуманный мир. А в ответ – исповедь из реального. Имею ли я право на такой обмен?
Она опустила голову.
– Мне…
– Бангор дрим! – объявил дядюшка Джа, выставляя на стол два дымящихся бокала с красной, бурлящей жидкостью.
Дядюшка Джа прижал поднос к выпирающему и сивсающему над цветастыми шортами животу и кулаком начал выбивать на звенящем металле быстрый танцевальный ритм.
