Текст книги "Рыцарь Святого Гроба"

Автор книги: Александр Трубников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Вот, – гордо произнес Робер, – познакомься. Это мой старинный приятель. Мы с ним бок о бок бились еще во Фландрии. Зовут его сир Макс, вольный рыцарь из Гента. Но на это имя он редко откликается. До того как присоединиться к моему эскадрону, он был собратом у братьев-тевтонцев, которые за любовь к вину и исполнению посреди ночи громких маршей прозвали его братом Скальдом. Но с тевтонцами он не поладил и даже имел там стычку, после которой его в нашем отряде никто не величал иначе как брат Недобитый Скальд. Правда, к именам тех пятерых тевтонцев, которые его не добили, стали прибавлять с тех пор титул «покойный»…

– Да не переживай ты за свой вексель! – прогудел Недобитый Скальд. – Куда ваш жонглер из Акры денется? Не к сарацинам же побежит. Завтра утром подадим жалобу честь по чести, и его, болезного, через пару дней под белы рученьки приведут.

– Ой, не знаю… – покачал головой изрядно захмелевший Жак. – Вексель, конечно, именной, но кто его знает, как тут у вас дела делаются. Придет к ломбардцам, мои денежки получит – и поминай как звали.

– Не бойсь, виллан! – хлопнул его по плечу Робер. – Теперь у нас с тобой деньги общие, так что, думаю, скоро еще наживем! Помнишь сражение при Бувине? – обратился он к Недобитому Скальду.

– Как же не помнить! – немедленно отозвался тот. – Мы стояли правом фланге, под началом герцога Бургундского. Там были копейщики герцога, рыцари Шампани, Арденн и Пикардии. Нас прикрывали сержанты из Суассона..

– Мне тогда только исполнилось девятнадцать, – ударился в воспоминания Робер, – и дядюшка, граф де Ретель, впервые поручил мне командовать в бою эскадроном. Слева от пас все рыцари Иль-де-Франса и Нормандии, они прикрывали королевский эскадрон и знамя. Еще дальше, под началом графа Дре, – рыцари Перша, Понтье, Виме, а за ними бретонские жандармы. Наш строй, как его ни растягивал сир Гарен, был не шире семи с половиной тысяч шагов, а у армии, которую привел император, – все восемь тысяч. Наши военачальники боялись охвата с флангов и молились на единственное преимущество – солнце светило нам в спину, а врагу в лицо.

Перед нами стояли англичане – лучники, кавалерия и копейщики-брабансоны. Были там и лотарингцы, и германская пехота, и саксонцы, и рыцари графа Фландрского. Они поставили брабансонов кругами в каждом по три шеренги, так что рыцари могли укрываться за рядами копий и снова нападать.

Наш гентский малютка вместе с другими рыцарями из этого славного города присоединился к нам перед самой битвой… – Робер пихнул Жака локтем под бок, привлекая его внимание.

Жак, понимая, что от воспоминаний старых боевых товарищей ему не скрыться, всем своим видом изображая живейший интерес, кивнул, после чего заметно поскучнел.

– Когда мы увидели, что они перестраивают свои фланги в клин, то сперва было совсем приуныли, – продолжал, не обращая на Жака ни малейшего внимания, Недобитый Скальд, – но сир Гарен решил напасть первым и двинул прямо на фламандцев конных сержантов. Фламандцы, понятное дело, разъярились – они-то ожидали рыцарских поединков и достойных трофеев. Перебили у сержантов лошадей, но те продолжали бой в пешем строю.

– Затем трубы протрубили атаку, и все наши эскадроны Ринулись на врага! – перехватил эстафету Робер. – Мы связали боем фламандцев, а сир Монморанси во главе резерва обошел их с тыла. Мы со Скальдом воевали рядом и взяли в плен: я – четверых, а он – двоих рыцарей.

– Не ври! – возмутился Недобитый Скальд. – Это ты взял двоих, а я троих…

– Не важно, – отмахнулся от него Робер. – И вот мы увидели, как кивает королевский штандарт, показывая, что Его Величество в опасности. Мы сразу же бросили добивать фламандцев и устремились туда. И вправду, германская пехота смяла весь наш центр, а король Филипп-Август, сбитый с коня, укрывался за шеренгой уцелевших рыцарей. Тогда мы ударили им в тыл, смешали ряды и захватили в плен самого императора!

– Да, славный был бой, – согласился Недобитый Скальд и в несколько мощных глотков осушил только что принесенный кувшин. – Англичане держались дольше всех в своих живых крепостях. Но епископ Бове с палицей в руках во главе трех тысяч сержантов и множества копейщиков разметал их, словно буря…

– Добычу взяли славную, – в свою очередь отхлебнув из кувшина, добавил Робер. – И если бы я в тот же вечер не сел играть в кости…

– Да, – протянул Недобитый Скальд, – зря ты, конечно, это сделал…

– Ладно, будет еще время вспомнить наши сражения, – быстро сменил неприятную тему Робер. – Ты мне лучше скажи, к кому здесь можно устроиться на службу?

– Да на службу тут кто хошь возьмет, – ответил великан, поигрывая одной из своих булав. – Это смотря чего ты сам желаешь – обет исполнить и поскорее вернуться домой или золотишком разжиться. Только тут считается, что раз ты принял крестоносный обет, то сорок ден обязан лямку тянуть за одну лишь кормежку. Можно, конечно, и вассальную присягу кому-то из местных нобилей принести – только от этого привару немного. Стол и кров дадут, ну долю добычи в набегах тоже получишь, а вот фьеф – шиш на оливковом масле. Тут уже все владения расписаны на сто лет вперед. После того как Саладин сокрушил королевство, куча графов и баронов остались без земли, с одними лишь титулами. Все они тут, в Акре, сидят и ждут не дождутся, когда из Европы войско прибудет, чтобы их владения возвратить.

– А насчет похода что слышно?

– То же, что и у вас. Император Фридрих готовится с огромным войском выступить из Италии. Да только совсем недавно в Акру пришла весть, что папа Гонорий отдал богу душу и его преемником избран Григорий Девятый – племянник покойного Иннокентия. И теперь Фридриха чуть не во всех церквях осуждают – мол, тянет время, не желает Святой Земле помогать и Святой град освобождать. Очень его Григорий не любит.

– А кто тут вообще сейчас всем заправляет?

– С тех пор как Фридрих женился на дочери здешнего регента, Иоанна де Бриенна, император считается по закону королем Иерусалимским. Он и бальи своего прислал, да только толку мало: ни ордена, ни нобили, ни торговые республики его не признают – только тевтонцы. Но их тут сейчас – кот наплакал. А на самом деле здесь, в королевстве, всем заправляют Ибелины. Все у них – земли, деньги и люди. Они здесь единственные, кто обещает своим вассалам восполнить коня в случае потери в бою. Воюют часто, на трофеи фартовые, только вот если к ним наниматься – без полной экипировки лучше даже не приходить.

– А ты-то, друг, где служишь?

– Я-то уже нигде. Я тут два года оттрубил, заработал немного, всех своих слуг отпустил, лошадей продал и теперь вот с пришедшим конвоем отправляюсь в Венецию, а оттуда в родной Гент. Надоел мне этот Восток хуже горькой редьки.

Друзья, увлеченные воспоминаниями, не заметили, что обессиленный Жак давно уже спит, положив голову прямо на стол.

* * *

Робер проснулся от страшной головной боли, словно кто-то вбил ему в виски по нескольку десятков длинных плотницких гвоздей и, мало того, шевелил их время от времени. Достославный рыцарь застонал и начал шарить рукой, пытаясь на ощупь определить, что происходит вокруг. Выяснилось, что он лежит в камизе и сюрко, но без брэ. Более глубокая рекогносцировка показала, что рядом с ним лежит еще кто-то. Судя по гладкости кожи и наличию неких характерных выпуклостей, это, несомненно, было существо женского пола.

Де Мерлан собрался с силами и открыл" глаза. Действительно, рядом с ним, разметавшись по широкой кровати, громко сопела девица неопределенного возраста. Кожа ее, которую ввиду полного отсутствия одежд можно было разглядеть от ступней до головы, была смуглой, как у испанской мавританки, а вот лицом она, пожалуй, больше походила на италийку. «Из местных, смешанных кровей», – подумал Робер и попытался присесть, при этом видавшая виды разболтанная кровать издала протяжный стон. Девица тоже проснулась и, немного сжавшись, с ужасом, в котором, впрочем, явственно просматривалось и восхищение, поглядела на рыцаря. В ее взгляде читался немой вопрос: «Что, опять?!»

Робер, глядя на девицу, почувствовал, что в том месте, которое должны укрывать брэ, на вопрос девицы зреет более чем положительный ответ. Но тут дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Недобитый Скальд. Девица обрадованно пискнула, вскочила на ноги и заметалась го комнате, собирая разбросанную одежду.

В дальнем углу комнаты обнаружился Жак. Он спал на узкой лежанке, укрытый конской попоной, проснулся от шума, вскочил и теперь стоял в дальнем углу, приходя понемногу в себя и с ужасом переводя взгляд то на Скальда, то на Робера, то на одевающуюся впопыхах девицу.

– Вставайте, сони! – пророкотал великан. – Кто рано встает, тому Бог дает!

– Что вчера было? – спросил Робер. Он обнаружил на полу свои брэ и, путаясь в завязках, пытался их натянуть.

– А ты что, не помнишь? Силен! Оттащили мы твоего приятеля спать, а сами спустились вниз и присоединились к тосканцам. Ты еще предлагал им в кости поиграть…

– И что, они согласились? – с тревогой спросил Робер.

– Да нет, – махнул рукой Недобитый Скальд, – попробовали – не получилось. Никто уже лыка не вязал и точек на костях разглядеть не мог. Потом подрались немного…

– Немного – это как? – уточнил Робер.

– Да тосканцы своими бабами делиться не хотели, вот мы их и начали жизни учить, – простодушно ответил Недобитый Скальд. – А квартал-то венецианский. Вот вся местная шваль, которая себя называет «сольдати» – служат они за сольди, – на нас и навалилась. Это у себя в Италии они друг другу глотки режут, хоть и соседи, – а тут выступили единым войском против нас двоих.

– И что? – спросил Робер, ощупывая голову в поисках шишек и вмятин, неизбежных при такой драке.

– Да ничего, – удивился Скальд, – их же было-то совсем немного. Человек тридцать, не больше. Мы с тобой их долго били, погнали аж до городских ворот, а потом обиделись и пошли спать.

– Никого, случаем, не убили?

– Да вроде нет. Тут с этим строго. – Недобитый Скальд отвесил громкий шлепок девице, которая пыталась прошмыгнуть в небольшую щель между ним и дверью. – Ну что, завтракать-то пойдем?

Обеденный зал таверны ничем не напоминал о вчерашнем побоище, которое Робер помнил крайне смутно, а положа руку на сердце, не помнил совершенно. Утрамбованный земляной пол был чисто выметен и посыпан свежим морским песком, на жаровне шипела рыба, а за столами скучали по углам несколько человек. Завидев друзей, хозяин испуганно просиял и немедля отправил к ним одного из прислужников.

Кувшин с яблочным сидром, поданный прежде остальных блюд, унял головную боль и возбудил аппетит. Робер с Жаком, приходя в себя и вспоминая о вчерашних злоключениях, сидели чернее тучи, зато Недобитый Скальд был весел, словно юный оруженосец перед первым турниром.

– Мой корабль завтра утром покидает Акру, – поделился он с друзьями доброй вестью. Но те, похоже, если и разделяли радость достославного рыцаря, то лишь отчасти.

– Ты нам расскажи, брат, – зажевывая сидр солеными оливками, спросил Робер, – как нам проще всего попасть в Иерусалим?

– В Иерусалим вам попасть никак не удастся, – рассудительно ответил Скальд. – Все здесь сейчас ждут прибытия войска, вскоре начнется война, и султан Аль-Камил запретил посещение Святого города паломникам-христианам. Так что лучше всего наймитесь к кому-нибудь из нобилей и ждите, когда приплывет Фридрих, чтобы идти в Святой город вместе с ним.

– Фридрих, говоришь? – покачал головой Робер.

– А не подскажете ли, уважаемый, хм… Недобитый Скальд, – вмешался в разговор немного оживший Жак, – какой «мессир» на днях сюда приплыл из Европы?

– Этого я точно не скажу, – почесав в затылке, ответил рыцарь. – Тевтонские магистры вроде появились, но я с ними, сам понимаешь, не особо…

– Ну, господь с ним, – стукнул кулаком по столу де Мерлан. – Давайте завтракать, а потом пойдем тебя, Скальд, в путь провожать. А нам с Жаком еще нужно подумать, как здесь до осени прожить.

Отдав должное великолепно прожаренной курице, которая была, на сарацинский манер, приправлена ароматными пряными травами, они покинули таверну и отправились в город.

– А вексель? Как же быть с украденным векселем? – заголосил Жак, завидев, что друзья направляются прямиком в сторону порта.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Робер. – А я-то думаю, что мы еще сделать забыли? Помню, что что-то очень важное…

– Так что там у вас за вексель? – спросил Недобитый Скальд. – Давай-ка рассказывай подробнее.

– Да, в общем, тут такое дело, приятель… – Робер вкратце пересказал ему все события вчерашнего дня – от выхода с «Акилы» и до того момента, как он наткнулся на Скальда, пытаясь поймать подлого жонглера.

– А кем выписан? – уточнил Скальд.

– Письмо Пизанского банкирского дома с гарантией, что мне здесь выдадут триста ливров…

– Триста ливров! – Скальд аж присвистнул от удивления. – Слышь, де Мерлан! Нам с тобой тоже, что ли, бросить мечами махать да в вилланы податься? Я ведь больше сотни ливров и в руках не держал за всю свою жизнь. Ох уж эти пейзане – по всему миру одинаковы: хоть во Фландрии, хоть в Италии, хоть в Палестине. Ходят в обносках, живут в курных избах, жалуются постоянно на неурожай. И при этом у каждого под красным углом закопано целое состояние…

– Это все, что мой отец нажил тяжелым трудом, – обиженно ответил Жак. – Если вы, благородный рыцарь, знаете, как правильно лозу выхаживать, как из ягоды сделать настоящее бургундское вино, да согласны с утра до вечера в поле, невзирая на снег и дождь, работать…

– Ладно, завел свою песню, – отмахнулся от виллана Недобитый Скальд, – я в этих делах не особо силен. Только вот что скажу. Вексель пизанский? Стало быть, пошли в пизанский квартал. Это как раз по дороге.

Резиденция пизанского консула представляла собой массивное трехэтажное здание из желтого ракушечника, с невысоким крыльцом и мощной деревянной дверью, в которую постоянно входили и выходили люди. Внутри здания находилась канцелярия – просторный холл, из которого вели в кабинеты несколько дверей. У дверей гомонили посетители.

– Где тут консул сидит? – спросил Недобитый Скальд у первого же попавшегося купчишки и, получив ответ, раздвигая толпу, направился к указанной двери.

– По какому делу? – пискнул из-за стойки секретарь.

– По государственному! – рявкнул в ответ Скальд и, воспользовавшись тем, что из кабинета как раз выходили посетители, затолкал туда Жака и Робера, а сам занял позицию снаружи, дабы никто из просителей не смог помешать разговору.

Консул оказался дородным мужчиной в черном платье, украшенном богатым серебряным шитьем. Голову почтенного пизанца венчала изрядная проплешина.

– Чем могу быть полезен, монсир? – спросил он, обращаясь к Роберу. В отличие от других он безошибочно различил рыцаря не в черноволосом и голубоглазом красавце Жаке, а в желтоволосом коротышке.

– У моего оруженосца жонглер по имени Рембо, прибывший из Марселя, вчера днем похитил вексель, выданный вашим банкирским домом! – четко, словно отдавая рапорт, изложил суть дела де Мерлан.

Консул хмыкнул, почесал в затылке, словно соображая, как бы повежливее спровадить эту парочку, но узнав, о какой сумме идет речь, оживился и начал задавать уточняющие вопросы.

– А кто может подтвердить, что вы и есть на самом деле Жак из Монтелье?

– Я могу подтвердить! И еще Недоби… сир Макс из Гента, он за дверью ждет!

– Вот как мы поступим в этом случае, господа, – наконец подвел черту консул. – Если вы в состоянии заплатить пошлину и торговые расходы, то сейчас же подавайте на мое имя официальное прошение, где изложена суть дела. Мы тут же разошлем по всем здешним банкирским домам депеши, чтобы ежели кто придет с векселем, выданным на имя мэтра Жака из Монтелье, то его бы немедля хватали и тащили к местному шателену или бальи. Если, конечно, этого жонглера вам самим удастся поймать, тогда намного легче. Его городская стража допросит, и он во всем сознается. Да только шансы у вас, на мой взгляд, невелики. Он мог, к примеру, покинуть город еще вчера и теперь погасит вексель где-нибудь в Тире, Триполи или Антиохии, до того как туда придет наша почта. Подкупит свидетелей, чтобы подтвердили его личность, и ищи-свищи. Или же, напротив, затаится до вашего отбытия и только потом денежки получит…

Исполнив все необходимые формальности, разочарованные друзья покинули пизанский квартал и потащились в порт, чтобы наконец проводить Недобитого Скальда.

* * *

Жак и Робер возвратились в венецианскую таверну, заказали обед и сидели за столом, макая по очереди лепешки в миску с густой подливой и кусками мяса и думая о том, что им делать дальше. Вина на столе на сей раз не было.

– Что мы имеем?.. – рассуждал Робер, пытаясь одновременно говорить и жевать. – Ловля жонглера – дело долгое и вряд ли успешное, тут консул, пожалуй, прав. Так что с векселем, похоже, придется распрощаться. Опять же в Иерусалим до осени мы никак не попадем. Можно, конечно, на оставшиеся деньги тихо-мирно прожить, потом совершить паломничество, отметиться у патриарха…

– Вряд ли это удастся, – перебил его Жак, который от переживаний совсем почти утратил аппетит, – здесь у нас есть могущественные враги. Если сицилиец перед смертью сказал правду, то за нами охотятся люди императора Фридриха.

– Это точно, приятель, – кивнул Робер, заталкивая в рот изрядный кусок баранины, – кроме того, наши приметы знает некий магистр. Скальд сказал, что в Акру недавно прибыли магистры тевтонцев. А тевтонцы – союзники Фридриха. Думаю, что нам для начала нужно покинуть город, где нас обнаружить не сложнее, чем большой королевский штандарт во время сражения, а затем найти надежного покровителя. Так что выходит, – заключил достославный рыцарь, выбирая из миски остатки подливы, – что путь нам один, в Бейрут, к самому могущественному нобилю королевства, Жаку де Ибелину.

– Но я слышал от тосканцев, что он не принимает на службу рыцарей без полной экипировки!

– Боевой конь, дестриер, у нас уже имеется, спасибо тамплиерам. А по сравнению с тем, сколько он стоит, остальное – почти пустяк. Купим здесь же, в Акре. Слава богу, денег пока достаточно.

Чтобы попасть на местный рынок, расположенный за городскими стенами, в предместье Монмазар, им пришлось пересечь всю столицу Иерусалимского королевства. Вчерашняя погоня за жонглером особого представления о городе не дала. Ночная беготня за тосканцами и венецианскими солдатами в памяти вовсе не отложилась. Робер и Жак, проталкиваясь по узким улочкам в сторону ворот Святого Антония, словно заново открывали для себя Акру. Доблестный рыцарь и его оруженосец, широко раскрыв глаза, оглядывали беспокойный, пестрый, разномастный город, по сравнению с которым даже Марселлос в разгар паломнического сезона показался бы тихим северным захолустьем.

– Церквей тут поболе будет, чем в самом Париже, – вертя во все стороны головой, восхищенно зацокал языком Робер.

Действительно, каждый квартал здесь имел свою собственную церковь или часовню с неизменной колокольней. Помимо купцов и ремесленников, под защитой городских стен обитало и множество дворян – почти на каждом доме, который они проезжали, висело одно, два, а зачастую и три-четыре полотнища с гербами, свидетельствующими о том, что эти апартаменты занимают благородные господа.

– Так много нобилей я не встречал не то что в Дижоне, но и в самом Лионе, – удивленно произнес Жак. – Какое мощное королевство!

– Да какие там нобили… – презрительно скривился в ответ Робер. – Мне дядюшка, граф де Ретель, рассказывал, что, после того как Саладин завоевал здешние земли, все сирийские графы и бароны сбежались в Акру. Теперь живут тут на подачки короля и европейской родни, а все их владения, помимо громких титулов, составляет зачастую лишь пара комнат в доходном доме.

На улицах также бросалось в глаза большое число рыцарей-монахов.

– Слушай, Робер, – спросил Жак у более просвещенного товарища, – а что обозначают у них на плащах разные кресты?

– Ну, красные с толстыми концами ты уже видел на «Акиле» – это тамплиеры. Те, у которых на крестах раздвоенные ласточкины хвосты, – госпитальеры. Их и у нас в Шампани полным-полно. С черными крестами – те самые тевтонцы. А с зелеными крестами, те, что ходят в закрытых шлемах, – лазариты. В этот орден, я слышал, уходят все рыцари, заболевшие лепрой.

Главные городские ворота охраняли копейщики с гербами коннетабля Акры. Пока Жак расспрашивал, как добраться до рынка, Робер узнал, что никакого жонглера с лютней, а также и провансальца по имени Рембо стражники ни вчера, ни сегодня не видели и слыхом о таком провансальце не слышали.

В то время как де Мерлан разговаривал с капитаном стражи, мимо них проехала арба, груженная тюками с марсельским мылом. В одном из тюков была прогрызена большая дыра, и оттуда, с интересом разглядывая все вокруг, выглядывали две острые крысиные мордочки.

Рынок превзошел все ожидания приятелей. Здесь, в главном торговом порту, куда привозились товары не только из Ромеи, Киликии, Сирии, Месопотамии, Аравии и Египта, но из далекой Нубии, Индии и даже загадочного Китая, можно было найти все что угодно.

После того как Робер безропотно, не сделав даже попытки поторговаться, выложил шесть серебряных динаров за плохо выделанную уздечку, Жак засопел, оттеснил рыцаря плечом и взял инициативу в свои руки.

– Франкские ливры! – скривился первый же купец, у которого они попытались сторговать спокойного и выносливого мула. – Мне такие не нужны. У нас тут в ходу сарацинские безанты или ломбардские солиды.

Меняла – сириец-маронит – сидел под навесом из пальмовых ветвей под охраной двух наемников. Пред ним лежала большая доска, на которой блестели, желтели и темнели стопки самых разнообразных золотых, серебряных, медных и даже железных монет.

Превращая оставшиеся после путешествия ливры в полновесные динары, Жак, разглядывая изображения и надписи на всех мыслимых и немыслимых языках, вдруг, глядя куда-то в дальний угол «прилавка», вытаращил глаза и окаменел. Робер с интересом глянул на приятеля.

– А это что такое? – Жак указал пальцем на большую золотую монету, новую, еще не затертую и не исцарапанную, а потому особо ярко сверкающую на солнце.

– Это новые деньги, – радостно зачастил сириец, – их недавно начал чеканить завоеватель Китая и Хорезма, великий монгольский хан Темучин. Никто их не знает и брать не хо… То есть, что это я говорю! Монета хоть и редкая, но в большом ходу, вот уже почти ни одной не осталось…

– Я поменяю одну, – задумчиво произнес Жак.

– Монета полновесная, пойдет за полтора… – начал было меняла, но осекся, услышав сопение Робера, и молча потянул к себе один ливр.

Два дня потратили друзья на то, чтобы приобрести все необходимое для рыцарской службы – оружие, доспехи, снаряжение, лошадей. Несмотря на рачительность и деловую сметку Жака, на это ушли почти все оставшиеся у них деньги. На третий день после праздника Вознесения Господня постоялый двор в венецианском квартале покидали уже не два плохо одетых, обворованных паломника, а самый настоящий рыцарский отряд. Плащи рыцаря и оруженосца украшали красные кресты, которые говорили окружающим, что перед ними не простые наемники, а пилигримы. На конце длинного деревянного копья с кованым железным наконечником, поднятого Жаком по приказу Робера, реял по ветру вымпел с гербом сеньоров де Мерлан.

– Скажи мне, виллан, зачем ты взял эту китайскую деньгу? – вскоре после того, как стены и купола Акры скрылись за цепью холмов, спросил у Жака Робер. – Ведь торговался до хрипоты за каждый гвоздь, а тут взял и целый ливр выкинул на ветер. Я все хотел тебя спросить, да в суматохе сборов не до того было.

– Достань ту половинку, что мы в каюте убитого посланника нашли… – попросил в ответ Жак.

Заинтригованный рыцарь немедленно выполнил его просьбу. Жак молча протянул рыцарю открытую ладонь, на которой лежали две монеты – целая и разрубленная. На них был отчеканен один и тот же рисунок.