Текст книги "Легионер. Век Траяна"

Автор книги: Александр Старшинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

* * *

Охраняли тюрьму четверо легионеров. У входа с Приска сняли лорику, ремень с пустыми ножнами, велели снять калиги и в таком виде втолкнули внутрь.

Небольшое, узкое помещение, низкое, так что и не распрямишься как следует, облицованное камнем. Одна-единственная дверь, дубовая, обитая медными полосами, запиралась снаружи на засов, и у двери этой всегда дежурил легионер. Единственное узкое окошко под потолком снаружи было прикрыто деревяшкой, так что свет в карцер почти не проникал – только едва теплились бледные полосы по краям, сообщая, светло на дворе или уже спустилась тьма. Внутри же всегда было темно.

Когда Приска втолкнули внутрь, он подумал, что в карцере никого нет, что он – единственный заключенный. Его охватил озноб, зубы сами против воли выбили долгую дробь. Он огляделся, отыскивая, куда бы сесть или лечь, и, ничего не найдя, опустился прямо на пол.

– Не сиди на полу, помрешь, – раздался из дальнего угла голос.

Приск подскочил.

– К-кто здесь? – спросил он темноту, потому что не видел по-прежнему.

– Я, Кротон… Легионер. Я уже три года здесь сижу.

– Три года… – Приск ужаснулся. – 3-за что… – Зубы стали клацать уже совершенно невозможно, так актеры изображают страх на сцене. Зрители всегда ржали в такие моменты. Но Приску сейчас было не до смеха.

– Убил одного гада, – отозвалась темнота.

– Я тоже убил, – признался Приск. – И тоже гада.

Арестант зашевелился. Темное на темном – движение скорее угадывалось – медленно проплыло в сторону и вверх, зашелестел набитый соломой матрас, звякнуло железо. Цепь? Этот человек прикован?

– Как звать тебя? – спросил Кротон.

– Приск.

– Тебя не приковали?

– Нет.

– Тут есть второй тюфяк. Можешь взять.

– Где?

– Рядом со мной. Подойди, я знаю, ты добрый мальчик… – Голос зазвучал жалобно, льстиво.

Двигаясь вдоль стены, Приск пошел на голос.

– Ну, где же ты? – нетерпеливо спросил Кротон.

Теперь уже обитатель подземелья дрожал так, что стучали зубы.

– Тут, – ответил Приск и остановился.

«Заманивает! Но зачем?..»

За спиной лязгнула дверь. Приск отскочил в сторону и едва не упал.

Вошел легионер с факелом. Карцер осветился. Приск наконец разглядел его обитателя – с серым грязным лицом, с красными слезящимися глазами, обросшего клочковатой, чуть ли не до колен бородой. Он был в каких-то жутких лохмотьях – в таких даже рабы не ходят. Впрочем, ходить ему было некуда: несколько звеньев цепи позволяли сделать чуть больше шага. В углу имелось медное ведро для оправки, чуть поодаль – кувшин с водой.

Никакого второго тюфяка не было.

– Не подходи к нему! – сказал легионер, укрепляя факел в бронзовом держателе. – Загрызет. До середины карцера ему не дотянуться – эта половина твоя. – Легионер махнул рукой, как бы проводя черту от двери к окну.

Пленник дернул цепь, оскалился, обнажая гнилые черные зубы.

Охранник вышел, но тут же вернулся, принес новенький хрустящий матрас и ведро. Потом, со второго захода, кувшин с водой и лепешку.

После чего вышел, оставив горящий факел. По тому, как потрескивала смола и билось, то вспыхивая, то угасая, пламя, света этого должно было хватить ненадолго. А потом наступит темнота и в темноте – сумасшедший, прикованный к стене цепью. Вдруг у него достанет силы вырвать кольцо? Вдруг это казнь такая…

Казнь без суда?

Приск положил тюфяк как можно дальше от Кротона, взял лепешку, кувшин и принялся есть.

– Поделись хотя бы, – заскулил Кротон.

Приск отломил половину и швырнул в дальний, даже при свете факела почти черный угол. Тонкая рука метнулась белесой змеей, ухватила добычу.

– Хороший мальчик, – донеслось из угла. – Вкусный…

Он так и сказал – вкусный, как будто ел самого тирона. Но, кто знает, может, после трехлетнего заключения арестанту так и казалось. Приска передернуло. По мере того как выгорал факел на столбе и мрак заливал карцер, возрастал и ужас Приска.

* * *

Давно погас факел, за окном стемнело, дверь больше не открывалась, никто не приходил. Приск не ведал, спит он или бодрствует. Иногда ему казалось, что спит, иногда – что это наяву нечто огромное, черное движется в ночи и тянет, тянет к нему руки, но никак не может дотянуться.

– Приск! – раздалось у окна.

Арестант вздрогнул и очнулся. Снаружи, за зарешеченной щелью, мерцал свет.

– Это я, Кука! – послышался громкий шепот.

Приск кинулся к окну, потянулся пальцами сквозь прутья. Ставня с той стороны уже не было.

– Это хлеб, возьми! – Кука вложил ему в ладонь завернутую в тряпицу лепешку. – А тут вино с водой и медом. – За лепешкой последовала фляга. – Ты давай, держись. Наталис рвет и мечет, но Валенс за тебя горой.

– Но ведь многие видели, что Фирмин напал первый, а я защищался! Есть свидетели.

– Видели, да… Но Валенс сказал: «Дело не в этом».

– А в чем?

– Не знаю.

– Что будет?

– Не знаю.

– Сколько мне сидеть? Кротон здесь уже три года. – Приск покосился в темноту и невольно отодвинулся – поближе к «своей половине».

– Он всего полгода сидит.

– Всего! – передразнил Приск.

«Тиресий… Он ведь предсказывал…» – вспомнил Приск.

– Слушай, Кука, ты не слышал, может, кто рассказывал… На Адриана не нападал случайно кабан на охоте?

– Ты случайно головой не стукался? Тебя запросто казнить могут, а ты – про Адриана с кабаном.

– Так нападал или нет?

– Да, было дело, говорят… Матерый секач чуть нашего красавца не задрал.

– Тиресий что-нибудь сказал после моего ареста?

Кука помолчал, потом выдохнул:

– Сказал. «Надо тянуть время».

* * *

И время тянулось, день за днем ничего не менялось. Приск нашел в углу черепок и отмечал на стене палочкой полосу света, когда она сменяла ночную тьму.

Один день, второй, третий, четвертый… Приск спал урывками – стоило смежить глаза, как убивающий всякий сон холод растекался по спине.

Кротон в углу что-то бормотал:

– Они все придут за нами, нас всех уничтожат.

– Кто придет?

– Волки.

На десятую ночь юноше приснились волки, Приск бежал, задыхаясь, перескакивая с камня на камень, оскользался, падал, обдирая ладони и колени. Внезапно вожак прыгнул, впился зубами в плечо, обдав смрадным дыханием.

Приск заорал и рванулся. Почувствовал – наяву кто-то навалился на него, и острая боль раздирает плечо.

Он вновь заорал и принялся изо всей силы бить по телу над ним кулаком (мог бить только левой, правая онемела) – но попадал по спутанным грязным волосам. Бил кулаком, потом – коленом, метя в пах, но проклятый зверь не разжимал хватки. Приск попытался угодить по уху или добраться до шеи, но пальцы запутались в свалявшейся бороде. Приск продолжал вопить что есть мочи – ему казалось, что Кротон уже перегрыз ему все жилы на правом плече.

Наконец распахнулась дверь, карцер осветился, внутрь ворвались два легионера и кинулись на Кротона. Один изо всей силы ударил рукоятью кинжала арестанта по голове. Никакого эффекта. Еще удар. Только третий удар обеспамятел Кротона. Он будто нехотя разжал зубы, его оторвали от добычи и поволокли в угол. Рот Кротона и борода были в крови.

– Вот же задница! Ты только глянь, он парня покусал, точно оборотень…

Не надеясь на цепь (Кротон все же вырвал кольцо из стены), охранники связали безумца. Один остался караулить, второй убежал. Приск сел на тюфяк, принялся ощупывать рану. Судя по всему, укусы были неглубокие – все-таки человек кусал, а не зверь, но Кротон буквально изгрыз ему плечо, пока Приск пытался вырваться и звал на помощь. Вся туника была в крови. Откуда у арестанта такая сила? В самом деле оборотень?

Вскоре явились второй охранник с медиком. Кубышка осмотрел Приска, пока охранник держал над ними факел, промыл рану неразбавленным вином, покачал головой и что-то сказал напарнику. Тот опять убежал. Медик тем временем подошел к связанному и поглядел на него.

– Он же ему кусок кожи откусил и сожрал, гад…

– Как заречный волк, те тоже человечину жрут, не гнушаются, – заметил охрипшим голосом легионер.

Приск затрясся – почудилось ему, что в карцере с факелом стоит Фирмин.

– Надо его в госпиталь, но без приказа Наталиса перевести не могу, – сказал медик. – Легат спит. Из-за такой ерунды никто не станет его будить.

Пришлось еще раз промыть рану вином и перевязать здесь же, в карцере. После чего медик ушел, а легионер остался – стеречь пленников. Он сидел у двери, обхватив колени, но стоило Кротону или Приску пошевелиться, тут же поднимал голову. На освещение в этот раз охрана не поскупилась – утыкала карцер сразу четырьмя факелами, они шипели, выгорала смола, Приска тошнило, кружилась голова, хотя легионеры сняли снаружи ставень, чтобы хоть немного свежего воздуха проникало внутрь.

Постепенно крошечное оконце за решеткой серело, ночная чернильность утекала, вдруг забарабанил по крыше дождь, и вскоре в углу, в том, где расположился Приск, стала проступать вода. Пришлось подняться и здоровой рукой перетащить тюфяк.

Сменился с ночной стражи легионер, его напарник занял место у двери, принесли пленникам воду и лепешки. Но Кротон был связан, а кормить с ложечки его, похоже, никто не собирался.

Наконец вернулся ночной охранник, вместе с ним капсарий.

– Легат приказал тащить Приска в госпиталь. А то еще взбесится, как пес, покусанный лисицей или волком. Велел купать его – вдруг у него, как у бешеного, водобоязнь начнется. Тогда точно придется прикончить.

«Хотят убить как бешеную собаку во славу Рима», – зло подумал Приск.

* * *

Госпиталь в это время в лагере Пятого Македонского практически пустовал. К арестанту приставили капсария, чтобы он ходил за Приском неотвязно, даже в латрины сопровождал. Кормили в госпитале сытно, но невкусно: разваренная в кашицу курица с бульоном, каша из полбы с маслом и медом. Вино тоже давали с медом, капсарий клялся, что это лучшее вино Италии – фалерн. Вечером к арестанту проникли Кука с Криспом (заплатили денарий – неведомо, где взяли), и втроем они распили положенное Гаю вино.

Вообще комнаты в госпитале были рассчитаны на восемь человек каждая. Но это когда эпидемия косит солдат или после сражений приходят обозы с ранеными. Сейчас в госпитале народу было мало. А Приск вообще спал один – правда, дверь на ночь запирали.

* * *

Наконец однажды утром Приска подняли рано, велели вымыться (баня еще не топилась, пришлось обливаться холодной водой), обрядили в тунику из темной некрашеной шерсти и повели из госпиталя.

«Все, суд», – сообразил Приск.

Внутри сделалось пусто и тошно.

Арестанта привели в принципию.

Легат Наталис сидел за столом с мраморной столешницей со свитком в руках, Декстр расположился рядом, будто был легату почти что ровней, и что-то писал на шуршащем папирусном свитке. Когда Приск вошел, Декстр поднял голову, мрачно глянул на тирона и тут же вернулся к своим записям.

«Что ж тут такое…» – мелькнула мысль.

Присутствие Элия Адриана в таблинии легата было вполне ожидаемо. На то он и трибун-латиклавий, чтобы все время отираться подле легата. Рядом с Адрианом сидел Валенс. Центурион был мрачен, как Юпитер, у которого ревнивая женушка превратила очередную любовницу в корову (Приск обожал «Метаморфозы» Овидия).

В углу за отдельным столиком помещался писец.

– Итак, тирон Гай Острий Приск, ты обвиняешься в убийстве Публия Кация Фирмина. Признаешь свою вину?

– Нет. Я лишь защищал свою жизнь! – Приск сам удивился, как спокойно звучит его голос. Как будто обвинение относилось не к нему.

– Фирмин на тебя напал? – спросил легат.

– Точно так! – ответил Приск.

Наталис поморщился.

Писец записал вопрос и ответ.

«Целая поэма получится» – подумал Приск. Только чем эта поэма для него закончится? Вспомнился тот парень у столба. Разом вспотели ладони, по спине покатилась капля за каплей.

«Нет, этого не может быть. Столб – этого не может быть».

Адриан принялся листать свою записную книжку – такие безделки, сшитые из кусочков пергамента, были среди аристократов в моде.

– Он кинулся на тебя с мечом? – продолжал свой допрос легат.

На лице его застыла брезгливая мина, будто легат смотрел на что-то мерзкое, грязное и не имел права отвести взгляд.

– Именно так. Я вынужден был защищаться.

– Откуда у тебя боевой фракийский меч? Кто тебе его дал?

– Он появился внезапно из воздуха. Центурион Декстр видел.

Приск чувствовал, что Декстр смотрит на него в упор. Смотрит, но ничего не говорит.

– Фирмина давно стоило прибить, – заметил Адриан и вновь сверился со своей записной книжкой. – За то, что он утопил в реке половину донесений. Тирон совершенно прав – если на тебя кидаются с боевым оружием, смешно обороняться учебным мечом.

– Дисциплина! – напомнил легат, но как-то вяло, без энтузиазма.

– Дисциплина – это пообрывать ноги в первую очередь таким, как Фирмин. Так что Приск верную службу сослужил этой самой Дисциплине, – не унимался Адриан. – И ты, Декстр, этого хотел, раз подсунул новобранцу боевой меч.

– Я вовсе не этого хотел! Мне нужно было проверить, насколько хорошо он владеет фракийским мечом!

– Очень странный способ проверки, – заметил Адриан.

– Тирон сражается фракийским мечом лучше, чем гладиусом.

– Что из этого?! – Приск не понимал, к чему клонит центурион без центурии.

– Молчать! – рявкнул Декстр, но тут же вновь заговорил спокойно, почти вкрадчиво. – Ты ведь так хорошо плаваешь, Гай Острий, говорят, можешь переплыть Данубий. А потом вдруг убиваешь человека, который привозил сведения с той стороны Данубия. Ты не знаешь легионного строя, но в поединке один на один проводишь неизвестные приемы.

– Может быть, все это так, но разве судят человека за то, что он хорошо плавает? – с вызовом спросил Приск.

– Ты старше, чем пытаешься казаться. Твое имя фальшивое. Что ты собирался передать лазутчику у реки? Сколько платит тебе Децебал? – Декстр как будто забивал гвозди.

Гай открыл рот. Чудовищность обвинений его поразила.

– Вот, взгляни, легат! – Декстр выложил на стол два золотых. – Это те деньги, что сдал на хранение Приск. На первый взгляд – наши римские монеты. Золотые ауреи. Но если присмотреться, сразу видно, что мастер работал небрежно, не зашлифовал заусенцы, и остались следы от циркуля при разметке чекана. Невероятная небрежность для императорского монетного двора, не правда ли? – Декстр помолчал. – Впрочем, я могу все объяснить… Такие фальшивые монеты чеканят за рекой, чтобы оплачивать услуги лазутчиков и нужных людей.

– Этого не может быть! – Приск сделал шаг к столу Наталиса, и его повело в сторону. Не чувствуя ног под собой, он шлепнулся на деревянную скамью, хотя ему никто не предлагал садиться.

– Кто тебе заплатил, отвечай, – прошипел Декстр. – Или хочешь попробовать раскаленного железа?

Гай облизнул пересохшие губы и через силу выдавил:

– Я никогда не был на той стороне. Клянусь Юпитером!

– Твое настоящее имя!

Пять пар глаз смотрели на него в упор. Секретарь ничего не записывал и тоже смотрел.

Приск молчал.

– Я же сказал: это лазутчик! – торжествующе объявил Декстр. – У меня есть доказательства.

Он открыл кожаный футляр и высыпал из него какие-то обрывки пергамента.

– Что это? – поморщился легат. – Ты что, на помойке рылся?

– Это расписки нашего легионера за полученную амуницию.

– И что? – Легат ничего не понимал.

– Всюду он подписывается как Гай Острий Приск. Но в одном месте расписался как Гай Осторий Приск. Его выговор – выговор уроженца Рима, а не провинциала из Комо.

– Ну и… – Легат замотал головой, окончательно запутавшись.

– Я послал своего человека в Рим с запросом. Так вот, Гай Осторий Приск, сын Гая, из Рима – враг народа!

– Еще не легче! – прошептал легат. – Только этого нам не хватало.

Приск ринулся вперед, к столу – приметив на столешнице бронзовый стиль. Если всадить стиль в горло мерзавцу Декстру… Но не преуспел – Адриан оказался проворнее, вскочил и поймал Приска на движении вперед, ударил не в полную силу, но так, что тирона отшвырнуло к стене. Приск не мог даже вздохнуть, открывал рот, как рыба, пока два легионера скручивали ему руки.

– Я же сказал, он из Рима, – буркнул легат, как будто даже не заметивший этой краткой стычки. – Его латынь лучше, чем у тебя, Адриан. Ты все, знай, болтаешь по-гречески. Отвести тирона в карцер! – будто опомнившись, спешно приказал Наталис.

– Он лжет! – превозмогая боль, просипел Приск, судорожно втягивая в себя воздух. – Это клевета! Обвинения – ложь и клевета! Подлый донос! Ненавижу доносчиков… ненавижу… – шептал он уже почти неслышно.

Приска выволокли.

– Что думаешь обо всем этом, Адриан? Кроме того, что ты проиграл мне пять золотых, раз он из Рима? – спросил Наталис.

– Думаю, он никогда не был на той стороне реки и никаких денег от Децебала не получал. – Адриан несколько раз сжал и разжал пальцы, будто оценивал, насколько сильным получился удар.

– Откуда тогда монеты? – спросил Декстр.

– Они точно поддельные? – Легат Наталис поднес монету к глазам – он был немного близорук.

– Абсолютно точно.

– Не получается! – покачал головой Адриан. – Монеты новобранец сдал, прежде чем поступить в легион. Приск прибыл из Италии. Его что, где-нибудь на берегах Комо отыскали лазутчики Децебала и всучили золотые поддельные монеты, которые – было заранее известно – он сдаст на хранение? Ты, Декстр, совсем свихнулся, если считаешь, что подобный бред может кого-то убедить.

– А ведь верно! – Наталис обрадовался. – Как-то не складывается. Ты не того ловишь, Декстр, этот парень не может быть лазутчиком.

– Но у нас в легионе сидит предатель! Который передает все сведения за реку! Мы шага не можем ступить, чтобы не угодить в ловушку.

– Не Приск! – отрезал Адриан. – Ты сам говорил, что лазутчик Децебала у нас как минимум с зимы, а этот прибыл в конце весны.

– Не Приск, – согласился легат.

– Прикажи его пытать!

– И что мы узнаем? Он сопляк – наговорит всякий вздор, когда начнут жечь огнем! Скажет, что прибыл тайно, сидел в канабе и встречал даков из-за реки в прибрежных кустах! Ты, кстати, утверждал, что Приск во всем сознается, если посидит дней пять в обществе Кротона. Уж не ты ли приказал освободить безумца?

Декстр ничего не ответил, так что можно было считать – Адриан угадал.

– Тогда зачем он поступил в легион? Он же совсем из другой среды. Такие рядовыми не служат.

Наталис кивнул – трудно было не согласиться с аргументом Декстра.

– Судьба его загнала, как охотник загоняет зверя в тенеты. – Адриан решил до конца исполнить роль адвоката.

– Ты сравниваешь легион с силками? – обиделся Наталис.

Адриан понял, что красноречие завело его малость не туда.

– Его ограбили и приговорили к смерти. Он укрылся в легионе, как беглец укрывается в храме. – Адриан выжидательно глянул на легата в надежде, что это сравнение легату больше понравится. Теперь только от Наталиса зависело, замять дело или дать ему ход.

– Ну… – Легат посмотрел на Декстра, потом на Адриана. – За Фирмина мы его судить не будем: Фирмина на него Декстр самолично натравил. В пользу Децебала Приск не шпионил… Раз военных преступлений парень не совершал, его как римского гражданина надо отправить в Рим, пусть его там и судят.

– Это же смертный приговор, – сказал Адриан.

Легат Наталис развел руками.

– Ты доволен? – повернулся Адриан к Декстру.

– Я его с самого начала подозревал. Оказался прав.

– Считай, ты ни за что убил парня.

– Ты что-то там сказал про ограбление… – напомнил Декстр.

– Тебе послышалось, я такого слова не произносил! – Адриан глянул на фрументария с вызовом.

– Он ничего такого не говорил! – спешно заявил Наталис.

* * *

Приска отвели назад в карцер. Кротон куда-то исчез, теперь в тюрьме Приск находился один. Приск повалился на тюфяк без сил. Вокруг была тьма. Неважно – день сейчас или ночь, свет для арестанта погас навсегда.

Часть II

Амфитеатр Тита[64]64
  Амфитеатр Тита – Колизей или амфитеатр Флавиев.
  


[Закрыть]

Глава I

Мевия

Лето 847 года от основания Рима [65]65
  94 год н. э.
  


[Закрыть]

Рим

Днем солнце нещадно жгло маленький перистиль. Ранним утром стена соседнего здания, нависая, накрывала полосой фиолетовой тени внутренний дворик, но потом, когда солнце поднималось все выше, выбеливая ржаво-коричневую старую черепицу, перистиль превращался в раскаленную жаровню. Тень оставалась только под навесом крыши с южной стороны. Перистиль в доме Остория был довольно странный – дерево всего лишь одно-единственное – печальный кипарис с корявым серым стволом, похожим на тело старого раба-привратника, что сидит у двери и вечно дремлет, почесывая за ухом такую же старую и тощую, как он сам, собаку. Когда-то перистиль был вымощен серым и черным мрамором, но Осторий выломал кладку и засыпал садик речным песком, оставив лишь дорожки вдоль стен и бордюр у крошечного бассейна. В бассейн стекала вода во время дождя, но этим летом дождей давно не было, и сейчас на дне остался мерзкий зеленый осадок. Бассейн некому почистить – из прислуги в доме только рабыня-кухарка, старик-привратник да вольноотпущенник Клемент, главным достоинством которого является полное равнодушие ко всему на свете – к ругани хозяина, угрозам, побоям, приказам, запахам, жаре и холоду. Клемент утверждает, что он философ-стоик, и в подтверждение своих слов время от времени достает из-под подушки свиток с сочинением Сенеки – того самого, которому Нерон приказал умереть.