Текст книги "Южноуральцы — Герои Советского Союза"

Автор книги: Александр Кислицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

УРАЛЬСКИЙ ПАРЕНЕК

1. УРАЛЬСКИМ ВЕТРОМ ОБМЫТ

В страдную пору в селе Тюбук родился у Сугоняевых мальчик. В семье уже были – старший сын Иван, дочка Катя, а новорожденного назвали Александром. Парнишка незаметно рос, никогда не болел, хорошо учился в школе и был одним из самых шустрых затейников детских игр и забав.

Мать нередко говорила: «Уральским ветром обмыт Шурка, потому его и хворь не берет».

Когда началась Великая Отечественная война Шура учился в 10 классе.

Старший брат Иван – офицер-танкист – служил в части, расположенной на Западной границе. Там его застала война. В первом же бою он был тяжело ранен и его направили в эвакогоспиталь.

Шурка с самых юных лет с большим уважением относился к старшему брату, любил его. И не раз он гордился перед товарищами: «Мой брат офицер, танкист, он все умеет». Узнав о ранении Ивана, Шура приехал в госпиталь. Он подолгу не отходил от постели самого близкого человека.

Иван рассказывал о первых боях, о зверствах фашистов. Каждое слово глубоко западало в молодое сердце школьника.

Пришло время расставаться. Александр как-то без колебания сказал брату:

– Пойду добровольцем в танковую часть. Быстро научусь водить танк, буду мстить за тебя. Как ты, Ваня, рассудишь?

Раненый кивнул головой. Юноша понял так: «Не робей, парень, действуй».

Александр вышел из палаты окрыленный. Ему уже казалось, что вопрос о поездке на фронт окончательно решен и на пути не встретится никаких препятствий…

Военкомат. Александра принял капитан.

– Что скажете, молодой человек?

– На фронт хочу поехать, – смело ответил Саша. – Мне ждать невозможно.

– Лет тебе еще мало, товарищ Сугоняев, – улыбаясь, ответил капитан. – Придется обождать.

– Не могу я ждать, – запальчиво ответил юноша и прижал правую руку к груди, где ярко выделялся комсомольский значок. – Мне скоро 18 лет, и я имею полное право служить в армии, как и все… Не пошлете, сам уйду.

– Ты не горячись, давай поговорим по душам, разберемся…

Александра направили в учебное подразделение танковой части. Со всей страстью взялся он за изучение военного дела. Армейская служба в тысячах больших и малых дел требует прежде всего беспрекословного выполнения уставов и наставлений. Александр хорошо это понимал и старался учиться отлично. Свой долг перед Родиной он ставил превыше всего.

Но в учебе были и промахи. Однажды на вождении Сугоняев не выполнил упражнения и получил замечание за то, что свалился в противотанковый ров… Танк плохо слушался неопытного водителя. Александр потел, краснел перед инструктором, а когда машина опрокинулась в ров, готов был заплакать от обиды на себя.

Вернувшись с танкодрома, молодой воин и совсем загрустил. «Как же это я мог допустить такую промашку. Хорошо, что об этом не знает Иван, – вот бы он поиздевался надо мной».

С кем поделиться своим горем, как не с родными. И вот полетело на Южный Урал письмо.

«Родные мои? Фронтовики рассказывают, как приходится действовать в бою, особенно механику-водителю. То, что здесь, на танкодроме, они говорят, это рай… Впереди серьезные упражнения, стрельбы, а вдруг я не выдержу?»

Сестра Катя ответила:

«Держись, Шурка!»

Через месяц Катя получила ответное письмо. Александр написал:

«Даю тебе, сестра, честное комсомольское слово – малодушия больше не будет».

Это было твердое слово.

2. БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

Через год в составе танковой колонны «Свердловский колхозник» Александр Сугоняев вел по фронтовым дорогам, по бездорожью новенькую «тридцатьчетверку», сделанную уральскими мастерами-умельцами из уральского металла.

…Это было под Орлом. Прямо с марша, на предельной скорости Александр ворвался на передний край немецкой обороны. Стреляли со всех сторон: с земли и сверху. Танк вздрагивал при каждом выстреле своего орудия. Сугоняев пристально всматривался вперед, а там, на небольшой полоске, рвались снаряды и мины. Осколки металла барабанили о броню, а фонтаны поднимаемой снарядами земли то и дело закрывали обзор. Были моменты, когда Сугоняев вообще ничего не видел перед собой.

Экипаж расстрелял половину боевого комплекта, а Сугоняев по-прежнему то направляет машину на противотанковую пушку, то маневрирует, обходя минное поле. Позади уже осталась не одна линия вражеских траншей, а бой все разгорается и, кажется, не будет ему конца.

Но вот вражеский снаряд пробил бортовую броню. Машина загорелась. Сбить пламя не удалось. Под огнем вражеских пулеметов и минометов экипажу пришлось покинуть горящий танк. Командир был тяжело ранен в обе ноги. Александр взвалил его на плечо и вынес к своим.

Для Александра Сугоняева это было первое боевое крещение, испытание его стойкости, умения в самых сложных условиях боя управлять танком.

В часы передышки Александр вспоминал первый бой, делал своеобразный анализ. Оказывается танки горят. Почему об этом он раньше не задумывался? В бою встречается много неожиданностей, и каждая грозит опасностью для жизни. Он задумался: не потому ли фашистский снаряд попал в борт танка, что где-то он, Сугоняев, допустил ошибку, не сумел сманеврировать?

3. МАСТЕР УЛИЧНОГО БОЯ

…Немцы отступали на широком фронте. Отходя, они упорно цеплялись за выгодные рубежи местности и нередко сами бросались в контратаки.

Улучив свободную минуту, Александр послал письмо родным:

«Дорогие мои! В боях и маршах идем вперед, позади – Севск, Бахмач, Конотоп, Нежин и Чернигов. Я потерял уже три танка, потерял счет дням и остался опять «безлошадным». Мне горько писать об этом, но бой есть бой. Все же отрадно, что мы гоним проклятых гитлеровцев, а не стоим на месте. Ну, да ничего, «лошадь» скоро дадут».

В своем письме Александр не писал ни о награде, полученной им за первый бой, ни о спасении командира, ни о сожженных и подбитых танках врага, ни о десятках уничтоженных захватчиков. К тому времени о Сугоняеве заговорили в роте и в батальоне, как об отважном танкисте, мастере стремительных танковых атак. Командир роты говорил об этом бойце:

– Наш Сугоняев – мастер уличного боя.

В столице Белоруссии – Минске – уличные бои носили исключительно жестокий характер. Танк Александра шел впереди, принимая на себя огонь. Это способствовало тому, что удалось выявить вражеские огневые точки. Ловко маневрируя, механик-водитель Сугоняев блестяще справился с задачей. Он был неуязвимым. Александра наградили за этот бой орденом Отечественной войны I степени.

Наши войска освободили Барановичи, Брест, позади осталась река Висла. Враг откатывался на Запад.

Танк Сугоняева рвал оборону под Радомом. На другой день жители Лодзи приветствовали советских воинов на улицах города. Часть, в которой служил Александр, двинулась к границам гитлеровской Германии.

«Нахожусь в пределах Германии. Привет всем родным и знакомым. Долго не писал, некогда было. Чувствуют теперь враги, что настал их конец. Больше пока писать нечего». Так предельно кратко писал Александр на родину.

И в самом деле, времени у человека, занятого войной, было в обрез. У механика-водителя танка дел и забот всегда было по горло. Никто лучше механика не знает, что траки гусениц износились, рвутся при малейших разворотах, а запасных не успевают подвозить. Надо бы давно заняться профилактикой всей ходовой части машины, но сейчас не до этого.

4. ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

Советские части, выходили к побережью Балтики. Командование приказало – овладеть городом и крепостью Альтдамм.

Танковая часть, в которой служил Сугоняев, вклинилась в оборону противника и сокрушала ее всей мощью огня. Усилиями всех родов войск город и крепость Альтдамм захвачены. И в этом бою, как и раньше, Александр Сугоняев показал образец мужества и умения водить боевую машину в сложных условиях. Бой продолжался с неослабевающей силой. Наши войска прорывались к побережью, чтобы окончательно разгромить группировку врага.

Танк Сугоняева поистине творил чудеса. Он появлялся на самых опасных местах. Александр искусно уводил машину от прямых попаданий и в то же время раздавил-гусеницами несколько орудий и пулеметов противника. Но фашистам все-таки удалось остановить танк. Снарядом разорвало гусеницу, а вторым попаданием пробило броню. Экипаж мужественно продолжал драться, хотя все члены экипажа были ранены.

Все ближе наседают гитлеровцы, они хотят захватить танкистов в плен, сломить сопротивление горсточки храбрецов. Но раненые воины отбиваются и метким огнем обращают фашистов в бегство. Но вот кончились снаряды и патроны. Фашисты как будто ждали этого момента и снова поползли к танку.

Сугоняев, взяв гранаты и автомат, вылез из танка и продолжал биться с противником до последнего патрона.

Он погиб в неравном бою, защищая честь, свободу и независимость своей Родины. Тогда ему еще не было и 22 лет.

5. ПОДВИГ НЕ ЗАБЫТ

Отгремели бои, но подвиг бесстрашных навечно остался в памяти.

Вот что писал товарищ Шверник матери героя:

«Уважаемая Анна Сергеевна!

По сообщению Военного командования Ваш сын – старшина Сугоняев Александр Константинович – в боях за Советскую Родину погиб смертью храбрых.

За героический подвиг, совершенный Вашим сыном Александром в борьбе с немецкими захватчиками, Президиум Верховного Совета СССР Указом от 27 февраля 1945 года присвоил ему высшую степень отличия – звание Героя Советского Союза… подвиг… никогда не забудется нашим народом».

Именем героя в Карабаше названы: 6 начальная школа, где учился Шурик, и улица, где жил он до ухода в Советскую Армию.

Нет в городе человека, который бы не знал о своем знатном земляке Сугоняеве Александре.

ЗА ОДЕРОМ

1

Младшему лейтенанту Каскову долго не удавалось скрестить оружие с врагом, а «бить» условного противника в классе тактики и на учебных полях восточнее Москвы изрядно надоело.

Кавалерийские краснознаменные курсы имени С. М. Буденного находились в Москве, на которых учился младший лейтенант. Фронт Великой Отечественной войны совсем рядом, а Касков по-прежнему с остервенением рубит лозу, колет чучела, чистит коня.

Поэтому Леонид Касков и писем на родной кыштымский завод, товарищам по цеху, долгое время не писал. Когда в декабре 1941 года от Москвы погнали фашистские орды, Каскову опять не пришлось участвовать в боях. А ведь враг был рядом. И только в конце следующего лета он влился в действующую армию.

Кавалерийский полк, где служил Касков, дрался с оккупантами на Украине. Бесконечные отступления измотали людей и лошадей, и Касков, попав в эти условия, глубоко переживал неудачи войны. Не будет же он, коммунист Касков, хвастаться, как эскадрон удирал на восток. И так зло накипало частенько в груди, а тут еще непролазная грязь на дорогах, разбитые мосты, нехватка фуража, продовольствия. И так каждый день.

2

Наши войска перешли в наступления на ряде фронтов. Уже мощной лавиной двинулись они с Орловско-Курской дуги.

– Теперь мы покажем фашистам кузькину мать, выжмем из нашей «техники» все, что она способна дать, – смеялся лейтенант Касков, поглаживая черную гриву своего коня.

Эскадрон двигался по непролазной грязи к Днепру, не отставая от танков.

Танкисты с хода форсировали Днепр, ворвались ночью в Киев и очистили столицу Украины от фашистских захватчиков.

Гвардейцы-конники вместе с другими войсками двинулись дальше на Запад. Кавдивизия сражалась бок о бок с прославленной пехотой. Вот когда сердце Леонида Каскова запело от боевого счастья.

Вдали от Киева Касков получил тяжелое ранение. Но недолго он находился в госпитале. На молодом теле и раны заживают быстрей. А полк за это время далеко ушагал – еле догнал.

3

Преследуя разбитые части гитлеровцев из района Ковеля, эскадрон Каскова с боями подходил к реке Буг.

– Даже забывать стали, как плоховато воевали в первые месяцы войны, – вспоминал Касков на привале. – Сил было вроде и немало, а взаимодействия родов войск не хватало.

– Зато теперь нас никто не остановит, – сверкнув зубами, весело сказал казак с вихрастым чубом, с забавной фамилией Оторвирука.

– Фашистский гадина получит еще не один удар, – горячился, как всегда, туркмен Байрам Дурдыев, командир пулеметного расчета. – Только бы добраться до его берлога.

– А по-моему, его бить надо здесь, не отпускать до дому, – советовал Оторвирука, поглядывая на комэска.

По тому, как повернулся в его сторону командир эскадрона, по прищуру серых глаз, ординарец безошибочно определил: одобряет старший лейтенант высказанное предложение.

Ординарец неожиданно вспомнил, что точно так же однажды говорил командир. Он покраснел до ушей и пошел к коням, привязанным к дереву.

– Правилна, – сказал Байрам Дурдыев, не заметив смущения Оторвирука. – Када придем до берлога, все равно из врага шашлык делать будем.

Конники смеялись над байрамовым «шашлыком», весело покрикивая на коней, яростно сверкавших глазами и бивших копытом о землю.

Где-то совсем рядом бомбила фашистская авиация. Земля вздрагивала, лошади озирались по сторонам, фыркали.

Буг перешли сравнительно спокойно и понеслась конница по дорогам Польши. Гитлеровцы хотели оторваться от преследующих, перебраться за Вислу и там закрепиться на заранее укрепленных рубежах. Не вышло! Советские войска на плечах противника ворвались на западный берег реки. Так было под Варшавой, у м. Пулавы, так было и на Сандомирском плацдарме. На одном из них очутился и эскадрон Каскова. Лихость и отвага, хитрость и безумная храбрость, – все эти качества эскадрон не раз показал на полях сражений.

4

Кавалерийский корпус подходил к городу Грюмберг. Впереди капризная река Одер – последняя ставка гитлеровцев. Стянув к Одеру свое «тотальное» войско, мобилизовав всех, кто способен таскать автомат и фауст-патрон, Гитлер и Геббельс не перестают вопить по радио и в прессе, что стоит еще немного продержаться и час гибели ненавистным большевикам обеспечен.

На что надеялись эти фокусники с петлей в кармане, уму непостижимо?

Конечно, перешагнуть Одер не легко. Советские части с боями прошли более 500 километров. Гусеницы танков рвутся от износа металла. Измотаны кони у Каскова. Только нет износа могучей солдатской душе.

…Большой привал…. Около комэска группа солдат.

– Не уйти фашистам от расплаты. Теперь уже скоро, друзья. Весна на земле и на сердце стало тепло, – поправляя портупею, говорит Касков.

– Зато у них житуха, как на плохом корабле. Тошнит, а бежать некуда, – всерьез говорит Байрам Дурдыев.

Бойцы смеются.

– Товарищи, впереди река Одер, – серьезно предупреждал комэск. – Надо иметь в виду – Одер одна из последних значительных преград.

Но кавалеристы уже всякое видели и теперь твердо верят в победу.

5

Комэска срочно вызвали в штаб дивизии.

– Сегодня ночью эскадрону ворваться с ходу на тот берег Одера, захватить плацдарм и удержать до подхода главных сил.

– Есть захватить плацдарм, – твердо повторил приказ старший лейтенант.

– Вам подчинены минометчики и подразделения малокалиберной артиллерии. Задача ясна? – спросил начальник штаба.

– Так точно!

– Действуйте скрытно. Желаю успеха.

Пришпорив коня, Леонид Александрович галопом возвращался к эскадрону. Его с нетерпением ждали бойцы и командиры взводов. Солдат не проведешь. Раз вызывали срочно – значит, важное дело.

Всю дорогу Касков прикидывал планы захвата вражеского берега.

«Ворваться на полном скаку через мост, можно потерять половину людей. Открыть минометный и артиллерийский огонь, подавить огневые точки противника – слишком шаблонно, гитлеровцы догадаются, что готовится атака. Переправиться вплавь выше или ниже моста. Рискованно. Ночь. Незнакомая река. Может быть ледяная корка, порежем лошадей. Нет, не годится и этот вариант.

Нужна тщательная разведка моста и реки. Задача дерзкая и решать ее надо немедленно.

Разведывательный разъезд ушел на рысях, чтобы оторваться от эскадрона и выиграть время для разведки реки.

…Подошли подразделения усиления. Эскадрон превратился в отряд. Темная ночь скрывала его, но двигаться надо быстро, а темнота мешает.

«Хорошо, если до реки не наткнемся на противника, – рассуждал командир эскадрона. – А если враг пропустит разведывательный разъезд и внезапно обрушится на отряд? Надо быть готовым к худшему», – думает Касков, еще и еще раз проверяет непосредственное охранение впереди и по бокам.

Чтобы противник не разгадал замысел, марш совершается малыми проселками. Это дальше чем по шоссе, но зато больше шансов сохранить тайну.

Как только тронулся отряд, Касков послал первое донесение и кроки маршрута. По этому же пути двинутся и главные силы дивизии.

…Отряд осторожно, в полной тишине продвигается вперед. Населенные пункты как вымерли. Ни одного огонька. Окна всюду закрыты ставнями.

Когда прошли первую деревню, Байрам Дурдыев шепотом сказал наводчику пулемета:

– Ни один собака не тявкнул. Значит, фашисты угнали население.

– Это даже к лучшему, – ответил наводчик.

Глубокая ночь. Многим хотелось спать. Даже Оторвирука, постоянный весельчак и балагур, заметно скис. Вчерашняя ночь тоже прошла в форсированном марше, а днем хотя и отдыхали в лесу, но костров не разводили. Было холодно и сыро и почти не удалось отдохнуть. Касков даже не помнит, когда и где он спал последний раз.

Сейчас он с нетерпением ждал очередных донесений от разведчиков.

«Противник не обнаружен. Двигаюсь дальше. Орел».

Касков подробно расспрашивал связного, доставившего донесение и отпустил его только тогда, когда уточнил мельчайшие подробности.

Ночь казалась бесконечной. Сделали малый привал и снова вперед.

Где-то справа бухают пушки. Слева неровным пунктиром то и дело загораются ракеты и, покачиваясь, медленно опускаются к земле. «Очевидно, фашистская авиация следит за шоссе, – подумал Касков. – Хорошо, что мы не пошли там».

…Начальник разъезда Орел доносил:

«Нахожусь в полукилометре от реки. Подступы к мосту освещаются ракетами. Веду наблюдение».

Спешив эскадрон, Касков отправился с командирами на рекогносцировку. Личная разведка перед наступлением дает всегда больше, чем самое подробное донесение.

До рассвета оставалось полтора – два часа.

Старший лейтенант объявил боевой приказ:

– Подползти с трех сторон к сторожевому охранению. Одновременно броситься в атаку, без выстрела, порубить неприятеля и без промедления захватывать тот берег.

…Командиры послали связных за подразделениями.

Оставив лошадей и повозки, эскадрон ползком продвигался к мосту.

Когда загорались ракеты и пойма Одера освещалась довольно ярко, живые бугорки в маскхалатах сливались с землей. Бойцы переводили дух, чтобы снова ползти, как только погаснут последние искры.

Зловещая тишина успокоила Каскова. «Бой потребует 10—15 минут. Только бы захватить врасплох», – думал он.

Впереди заметно выделяются траншеи. Молча кинулись гвардейцы к окопам врага.

Солдаты противника спали в блиндажах и землянках, а часовые и наблюдатели дремали, ежась от сырости и холода.

И все же тревожный выстрел разрезал ночную тишину. Через 10 минут охрана моста была снята. Фашистский телефон оборван. Пулеметы фашистов в руках огневого расчета Байрама Дурдыева. Гитлеровские солдаты в страхе бегут вдоль реки.

Кавалеристы мчатся по мосту на западный берег. Надо спешить. Теперь промедление смерти подобно.

Эскадрон захватил небольшую железнодорожную станцию и стык шоссе с железной дорогой – опорный пункт обороны.

Паника врага нарастала. Растерявшиеся гитлеровцы позорно бежали от горстки храбрецов. Лишь через час, открыв бешеный огонь, противник пошел в контратаку, но было уже поздно. Плацдарм захвачен и теперь только через трупы можно прорваться к мосту.

Каскову доложили: на станции два эшелона с боеприпасами. Один с «фауст-патронами».

– Прекрасно, – крикнул комэск, – пригодятся, а пока охранять как положено.

* * *

С рассветом гитлеровцы повели организованное наступление и шесть раз в течение дня бросались на конников, но каждый раз откатывались назад.

Двое суток эскадрон отчаянно боролся с превосходящими силами врага. Все виды огня обрушены на плацдарм: артиллерии, минометов, авиации, но кавалеристы, минометчики и артиллеристы не собираются бросать политые кровью траншеи. Раненые не покидают окопы, дерутся до последнего патрона.

Когда кончились боеприпасы, пустили в ход трофейные «фауст-патроны». Здорово пригодились.

Подошли главные силы и плацдарм расширился. Второй эскадрон отвели во второй эшелон. Перевязали раненых, похоронили погибших. Посчитали трофеи.

Славные итоги донесли по команде, и скоро бой за Одерский плацдарм стал достоянием всей армии.

Шести воинам эскадрона, в том числе Каскову и Байраму Дурдыеву Президиум Верховного Совета присвоил звание Героев Советского Союза.

* * *

С тех пор прошло немало лет. Леонид Александрович снова работает в Кыштыме. На механическом заводе хорошо знают старшего сменного мастера Каскова. Он депутат городского Совета. Его труд на заводе отмечен многими почетными грамотами. Сейчас Леонид Александрович работает механиком на стройке.

Когда будете в Кыштыме, зайдите в дом № 26 по улице Мамина-Сибиряка к Леониду Александровичу. Вас встретят радушно мать героя, жена и дети. Леонид Александрович снимет со стенки и покажет вам фронтовую фотографию, на которой запечатлены он и Байрам Дурдыев.

– Настоящий воин. Прекрасный товарищ. Переписываемся по сей день, – говорит Леонид Александрович о Дурдыеве.

Байрам Дурдыев председатель колхоза имени Жданова Ашхабадской области, депутат Верховного Совета СССР.

Славный сын Урала Леонид Касков и верный сын туркменского народа Байрам Дурдыев вместе сражались за любимое социалистическое Отечество, а теперь они трудятся во имя победы коммунизма.