Текст книги "Цепной пес и одинокий волк (СИ)"
Автор книги: Александр Смоликов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Annotation
Боевик. Крутого бандита Молодцова по прозвищу Молот конвоируют на следственный эксперимент. Подельники вступают в сговор с коррумпированными сотрудниками милиции и нападают на конвой. Конвойный сержант Серегин оказывается между молотом и наковальней. Один живет по закону: служить и защищать, другой по понятиям: не верь, не бойся, не проси. У каждого своя правда, и, кажется, никогда ни при каких обстоятельствах они не будут по одну сторону баррикады. Вот только...
Cмоликов Александр
Cмоликов Александр
Цепной пес и одинокий волк
ЦЕПНОЙ ПЕС И ОДИНОКИЙ ВОЛК
повесть
Эта история произошла в двухтысячном году. Андрей Молодцов по прозвищу Молоток или Молот не хотел браться за эту работу, сразу почувствовал, что она плохо пахнет. Но нужны были деньги, – а кому они не нужны, – и он согласился.
Они сидели в просторном кабинете с дорогой мебелью. Над черным кожаным креслом висел портрет нового президента, чуть дальше – российский флаг, и еще дальше, в углу – две новые печатные иконы: Спаситель и Богородица, с блестящими от новизны, словно затянутыми пленкой глазами.
За столом для заседаний сидели Константин Аркадьевич, Кирюха Лобненский и Андрей Молодцов. Константин Аркадьевич в элегантном костюме с депутатским значком нервно курил, стряхивая пепел после каждой затяжки, Кирюха тяжело сопел, медленно переводя взгляд маленьких поросячьих глаз то на Константина Аркадьевича, то на Молодцова.
Молодцов держался подчеркнуто спокойно, положив на колени тяжелые руки с поддернутыми рукавами водолазки, открывавшими широкие запястья. Сквозь короткую прическу проглядывали шрамы. Его будто выбитое из камня лицо было выразительно, порой очень жесткое, через секунду могло стать веселым и даже добродушным. Широкий раздвоенный нос делал его немного комичным, но только до момента, пока его взгляд не становился холодным и немигающим. Когда этот взгляд встречал человек, ему казалось, что его взяли за грудки и прижали к стенке.
Они сидели без света, с опущенными жалюзи, как будто темнота могла надежней сохранить их тайны. Дневной свет просачивался через жалюзи узенькими полосками, в которых клубами струился табачный дым.
Константин Аркадьевич привстал и протянул сидящему напротив Молодцову руку. Молодцов сидел, откинувшись на спинку стула, на некотором отдалении от стола.
– Константин Аркадьевич.
Молодцов не отреагировал, как будто был глухим, продолжал сидеть и смотреть на него, как бы изучая. Константин Аркадьевич подождал пару секунд и наклонился над столом, чтобы Молодцов мог пожать его руку, не вставая. Молодцов ответил на рукопожатие, не привстав, не двинувшись корпусом, и даже глаза отвел, как будто потерял к нему интерес.
– Андрей.
– Очень приятно. Меня тоже можно просто – Костя. – Константин Аркадьевич одернул пиджак и сел. Он волновался. – Кирилл рекомендовал вас, как человека, который может помочь в непростом деле.
Кирюха двинулся на стуле грузным туловищем, засопел.
– Аркадьич порядочный мужик, у нас общие дела, много раз помогал нам. Теперь мы можем оказать ему услугу.
– Есть один человек, с которым у нас проблемы. Серьезные проблемы. – Константин Аркадьевич начал сбивчиво, посмотрел на Кирюху и после его кивка продолжил. – Дело вот в чем. Полтора года назад был предоставлен кредит... Банк, в котором контрольный пакет акций принадлежит правительству, предоставил кредит нашему банку... ну, в общем, банку, в котором вот и Кирилл один из соучредителей. Крупный кредит. Очень крупный. Деньги перевели, – он затушил сигарету и, не имея чем занять руки, взял ручку и стал нервно крутить ее. – Банк, в свою очередь, эти средства кредитовал ряду фирм... фирмы однодневки... Ну, вы понимаете. Недавно правительство инициировало проверку. Человек, о котором я упомянул, работал в нашем банке. Все операции он фиксировал, делал копии. Собирал компромат, как говорится. Месяц назад мы попросили его написать заявление. Замминистра позвонил мне, попросил пристроить племянника... Мы, значит, его увольняем, а он нам – возместите мне, и такую сумму, что ни в какие ворота... Мы его послали, а он – угрозы. Мы думали: блефует, а он – заявление куда надо. Самое ужасное в этой истории, что у него есть кое-какие бумаги... с подписями. И моя подпись там есть, и не только моя. Если эти бумаги окажутся в комиссии, такое начнется, такие головы полетят! В общем, этого нельзя допустить. Понимаете?
– Где он их держит? – спросил Молодцов.
– А? Дома. Без сомнения. Вчера он показывал их одному человеку, который, по счастью, с нами сотрудничает. Андрей, если вам удастся раздобыть эти бумаги, просите, чего угодно, хоть миллион.
Белый БМВ седьмой серии шел по Дмитровскому шоссе, как лебедь над водной гладью, скрадывая неровности русской дороги основательностью собранной немецкими руками конструкции. Кирюха тяжело сопел, положив пухлую руку на руль. Молодцов равнодушно глядел на дорогу.
Справа вынырнула красная Мазда-трешка и подрезала БМВ. Кирюха резко затормозил.
– Смотри, что делает!
Он нажал на газ и пустился в погоню, беспрерывно сигналя, он убирал с пути все машины. Наконец, он догнал Мазду и прижал к обочине. За рулем была девушка. Кирюха опустил стекло.
– Машину насосала, а ездить не научилась!
Девушка вспыхнула, но не ответила. Молодцов даже не взглянул на нее. Кирюха надавил на газ, и Мазда осталась позади.
– Как этим дурам руль дают? – он перестроился и заговорил на другую тему. – Молоток, если ты достанешь бумажки, про которые Аркадьич говорил, тебе многие спасибо скажут. Не только я. Многие, – он тяжело засопел. – Только запомни, ошибиться ты не можешь.
Они встретились глазами.
– Что значит – ошибиться? – спросил Молодцов.
– Кредит – двести пятьдесят лимонов. Знаешь, чьи там подписи? Аркадьич из них самый мелкий, не смотри, что депутат госдумы. Прикинь, что будет, если их назовут?
– Почему ты сам за это не взялся?
Кирюха засопел, медля с ответом, вернул взгляд на дорогу.
– Молоток, тебе чего, лимон баксов не нужен? Я ж о тебе думал. Зря, что ли мы вместе пятилетку отмотали?
В кабинете оперуполномоченных уголовного розыска отдела милиции по Дмитровскому району на высоком несгораемом шкафу стоял бюст Ленина в сдвинутой набекрень милицейской фуражке. Оперуполномоченный Малышев отличался от других оперов очень нежным для этой профессии характером. Некоторые даже подшучивали, что он голубой. Он стоял, согнувшись, и сыпал в аквариум корм, с интересом наблюдая, как рыбки стайкой бросаются вверх.
Сзади раздался резкий звук хлестких ударов и после этого тяжелое прерывистое дыхание. Малышев глянул через плечо и поморщился.
На стуле посередине кабинета сидел здоровый коротко стриженный мужик со скованными за спиной руками. Лицо его было в кровоподтеках. Он был в джинсах, черной футболке и черных ботинках, вся одежда была забрызгана кровью. Это был Молодцов.
Перед ним стоял капитан Зломан в рубашке с закатанными рукавами, в кобуре, висевшей по-ковбойски на бедре. Капитан был высокий, крепкий, у него было вытянутое жесткое лицо и колючий взгляд.
Молодцов повернул голову и вытер о плечо выступившую на губе кровь. Зломан вытер салфеткой кровь с разбитого кулака.
– Конечно, откуда тебе было знать, что в этом же доме кого-то пасут менты в окно из дома напротив? Тебе надо было только шторку задернуть, и не сидел бы ты сейчас тут. Надо же! Такому стреляному воробью как ты, Молодцов, и так лохонуться! – он бросил в корзину скомканную салфетку и несколько раз сжал и разжал пальцы. – Алексанян показал, что тебя интересовали документы. Не деньги, не ценности, а банковские документы.
Молодцов смотрел ему в глаза и молчал.
– Зачем тебе эти документы?
Молодцов сплюнул на пол.
– Кто тебя навел? – Зломан поставил ногу на край стула, на котором сидел Молодцов. – Молчишь. Чего ты добиваешься? У тебя же две судимости, ты ведь понимаешь, что тебе крышка. Найти заказчика – вопрос времени, так какой смысл упираться?
– Вот и ищи.
– Значит, не хочешь по-хорошему? – Малышеву, – не хочет по-хорошему.
Зломан обошел Молодцова сзади, задрал как на дыбу его руки и ударил наручниками об колено. Наручники защелкнулись до отказа. Зломан подошел к столу, взял целлофановый пакет и опять обошел Молодцова сзади.
– Малышев, давай держи ему ноги!
Малышев отвернулся от аквариума и скривил физиономию.
– Иди тогда Линькова позови! – Зломан бросил пакет. – Больно нежные все стали! Сам вот коли его!
Малышев вышел. Зломан пошел за ним, посмотрел в коридор, плотно закрыл дверь и вернулся к Молодцову.
– Слушай, Молодцов, хватит из себя рейнджера строить. Давай, договоримся? Делись, ты ведь сам по этим законам живешь. Давай двадцать штук и прямо из кабинета выйдешь и пойдешь куда хочешь, а?
Молодцов молчал, слышалось только его тяжелое бычье дыхание.
– Тебе двадцать штук дороже, чем здоровье?.. Нам ведь Алексанян сказал, что это за документики, которые ты у него искал. Мы покумекаем, вдруг тебя подороже можно продать.
В коридоре послышались шаги. Зломан посмотрел на дверь.
– Не будь же кретином, Молодцов! Я ведь с тобой сейчас все, что хочешь, могу сделать, – он наклонился и приблизился к его лицу. – Я тебе кости переломаю и скажу, что ты набросился на меня во время допроса!
Руки Молодцова сделались багровыми. Он поднял голову, его лицо было в испарине, но глаза смотрели по-прежнему твердо. Зломан приблизил к нему лицо и продолжал вкрадчиво.
– Тебе ведь больно сейчас, очень больно. А я могу сделать так, что тебе эта боль щекоткой покажется, понимаешь? По-настоящему, – и вдруг заорал ему в лицо. – Кто тебя навел? Кто, говори!
– Пошел ты...
– Сука!
Зломан выпрямился и со всего маху ударил его по лицу. Дверь открылась, и в кабинет вошел прапорщик Линьков.
– Леха, держи ему ноги! – Зломан тряхнул кулаком, – парень по-хорошему не понимает. Значит, будем по-плохому!
Линьков с готовностью подошел к Молодцову, обхватил его за колени и навалился всем весом. Зломан взял пакет и накинул Молодцову на голову.
В дежурной части под убаюкивающее шипенье раций дежурный майор Фомин задремал, подперев щеку кулаком. Дверь открылась, и в дежурку вошел Зломан.
– Дай-ка табачку, Михалыч.
Фомин спросонок стал поправлять на голове фуражку, которая на самом деле лежала на столе. Очухавшись, полез за сигаретами и протянул Зломану пачку.
– Вон вы какого крутичка взяли, – сказал он, когда Зломан достал из пачки сигарету.
Зломан прикурил и потер красные от бессонницы глаза.
– Если б он кололся так же легко, как попался, – пробормотал он.
– Это пока. Ты ж кого угодно расколешь. По-любому – дырку коли, – кивнул на погон.
– На хрена мне дырка? Если б за нее платили нормально.
Сержант Серегин работал в милиции недавно – второй год. Он был единственный сотрудник в отделе, кто мог прийти в свободное время в оружейку и почистить свое оружие. Вот и в этот день он перед выездом чистил автомат. Склонив над столом свое длинное худощавое туловище, он старательно протирал каждую деталь разобранного автомата.
– Серегин!.. Серегин!
– Сейчас! – отозвался он на голос заступившего с утра дежурного Осипова.
– Давай быстрей, уже инструктаж начался!
– Иду!
Начальник отдела подполковник Хуснутдинов поднялся из-за стола и одернул китель. Выправка и осанка выдавали в нем бывшего военного. Вдоль стены кабинета кривым строем стояли Зломан, Линьков и водитель Дмитрич. Зломан был в штатском, Линьков и Дмитрич – по форме.
– Да не нужен он нам, Николай Тимурович! – выпалил Зломан.
– Что значит – не нужен? Ты это брось!
– Дайте кого-нибудь другого, товарищ подполковник, – попросил Линьков.
– Я сказал – Серегин поедет! – отрезал Хуснутдинов.
– Николай Тимурович, я вас очень прошу, – Зломан еле сдерживался.
– Отставить! Что за самодеятельность? Того не хочу, хочу этого! Распустились тут! – на лице Хуснутдинова заходили желваки. Он подошел к ним и оглядел каждого с головы до ног. – Тоже мне воинство. Что такое? – он посмотрел на ноги Дмитрича, обутые в кеды.
– У меня, товарищ подполковник, ноги болят, я в форменных не могу. Да кто меня видит, все время за рулем.
– Ноги болят – марш на пенсию! Вы уже десять лет как там должны быть, – он повернулся к Линькову и ущипнул его за живот.
Серегин нажал на спусковой крючок, – щелк, – на предохранитель, и выбежал из комнаты чистки оружия, забросив автомат на плечо. Он быстро шел по коридору. Дежурный Осипов, брякая ключами, выглянул из оружейки в коридор.
– Давай бегом!
Хуснутдинов с презрением посмотрел на Линькова.
– Пораспустили животы, мотню свою только в зеркале видите. Одно слово – милиция. Вас бы в войска, да ко мне в роту, я б из вас сделал... – он перешел к Зломану, – А Серегин парень молодой, спортивный, все проверки на "отлично" сдает.
Серегин бежал по лестнице.
Зломан поморщился и покрутил головой.
– Да втроем управимся, мы же не в Чечню едем.
– Я сказал – Серегин поедет, – повторил Хуснутдинов строго, отвернулся и пробормотал. – Мы хоть отдохнем тут от его рвения.
Серегин бежал по коридору на втором этаже.
Хуснутдинов вернулся к столу.
– Ничего, вчетвером надежнее. И веселее.
Серегин подбежал к кабинету начальника и открыл дверь.
– Товарищ подполковник, разрешите войти?
– Почему опаздываете, Серегин?
– Автомат чистил.
– Оружие надо чистить после службы, а не перед. Ладно, становитесь в строй.
Серегин встал после Дмитрича. Форма ладно, как на солдате, сидела на его высокой худощавой фигуре. У него было гладкое юное лицо с румяными как у девушки щеками. Хуснутдинов сел за стол.
– Сегодня вам предстоит ответственное задание. Вы повезете на следственный эксперимент особо опасного преступника. Дважды судимый, по образу жизни и по духу бандит. Не отморозок какой-нибудь, но человек бывалый и отчаянный, бывший афганец, – он глянул в бумаги, лежащие на столе. – О, прозвище само за себя говорит: Молот. На воле у него дружки, и, хотя тревожной информации не поступало, но расслабляться нельзя. Капитан Зломан, чтобы дисциплина была на высоте. Задача ясна?
– Ясна, товарищ подполковник.
– Выполняйте.
Во внутреннем дворе отдела милиции таджик в оранжевом жилете ритмично шуршал метлой. Младший сержант тащил за шиворот пьяного. Напротив дверей стоял автозак.
– Нинка как картинка с фраером гребет! – орал пьяница.
– А ну прекрати! – тряхнул его младший сержант.
– Дай мне Керя финку, я пойду вперед!
– Да заткнешься ты?
Из дверей вышел Зломан и направился к автозаку. За ним появился Молодцов, остановился и, щурясь, посмотрел на солнце.
– А па-аинтересуюсь,.. – пьяница увидел Молодцова, от которого и в наручниках веяло уверенностью и силой, и замолк.
За Молодцовым появился Линьков.
– Не останавливаться!
Молодцов подошел к автозаку и поднялся внутрь. За ним полез Линьков. Молодцов зашел в камеру и Линьков закрыл за ним дверь.
– Давай руки, – он через решетку снял с него наручники.
Молодцов сел, размял затекшие запястья.
Линьков снял с плеча автомат, сел, посмотрел на Молота, но, встретившись с ним глазами, сразу отвел взгляд.
– Ну что, скоро там? – крикнул он в открытую дверь. – Кого ждем, Палыч?
– Да погоди ты! – ответил Зломан.
– Чего годить-то. Пока в этой духоте будешь годить, одуреешь совсем, пробормотал Линьков и вытер лицо платком.
В автозак поднялся Серегин и сел рядом с Линьковым. Зломан лихо запрыгнул на сиденье рядом с Дмитричем, и скомандовал:
– Поехали!
Дмитрич выбросил в окно сигарету и включил передачу. Дежурный Осипов открыл ворота. Автозак не спеша выехал со двора.
Молодцов сидел, положив руки на широко расставленные ноги, опустив глаза в пол. Линьков покосился на кобуру на поясе Серегина, и хмыкнул.
– Делать тебе, Пашка, нечего.
– Чего?
– Чего ты с кобурой-то? Я вообще только с пээмом хотел ехать, да Осипов уперся. А ты и автомат и пээм на себя навешал. Ты, наверное, в армии в войну не наигрался.
– Положено и автомат, и пээм брать.
– Мало чего положено! Положено со свистком ходить. Может, у тебя и свисток с собой?
Серегин ударил себя по нагрудному карману и нащупал угловатую выпуклость.
– С собой.
– Ну, ты вообще.
Серегин закрыл глаза, делая вид, что собирается подремать. Линьков толкнул его локтем.
– Я могу еще понять, что ты молодой, хочется спортом заниматься, качаться, но на хрена ты во всем стараешься выпендриться, инструкции зубришь, положения всякие?
– В юридический хочу поступить.
– В юридический применение спецсредств надо сдавать?
– Инструкцию по применению спецсредств должен знать каждый сотрудник.
– Ты сколько в милиции работаешь, полтора года? А я шестнадцать. И все шестнадцать нормально работаю, и до меня нормально работали. Есть такая вещь – опыт называется, так вот его никакие инструкции не заменят.
– Чего ж ты тогда каждый раз спрашиваешь, как рапорт писать?
Автозак выехал на бетонку и погнал в сторону Сергиева-Посада. Дмитрич степенно покуривал, Зломан смотрел вперед, сдвинув брови, в нем чувствовалось беспокойство.
Линьков перекладывал на коленях автомат, он раздражал его.
– А зачем ты в тире кувыркаешься?
– Упражнение такое.
– Я в него и без упражнений попаду. – Тихо, чтобы не слышал конвоируемый, сказал Линьков.
Он кивнул на решетчатую дверь и столкнулся глазами с Молодцовым. Не выдержав его взгляд, он заморгал и стал тереть переносицу.
– Лех, тебе вообще какая разница, какие я упражнения делаю и зачем законы учу? Ты мне не начальник, – ответил Серегин.
– Просто не понимаю. Может ты выслужиться хочешь, для этого все проверки на отлично сдаешь? Тимурыч тебя хвалит, говорит, что ты честь отдела отстаиваешь.
Серегин отвернулся и снова закрыл глаза.
Молодцов закашлялся, стал отхаркиваться, и сплюнул на пол.
– Чего свинячишь? – сказал Линьков.
Прошло несколько секунд, прежде чем Молодцов поднял на него тяжелый взгляд. Линьков заерзал на сиденье, пытаясь сбросить его.
– А ну вытри, я сказал!
– Ты здесь полы моешь? – Молодцов давил его взглядом.
Линьков отвернулся.
– Ну, хамло пошло! Гадит, можно сказать, нам под ноги, и в глаза смотрит!
Серегин пожал плечами.
– Ну, закашлялся человек, мы ж ему урну не поставили, куда ему плевать?
Линьков посмотрел на него как на изменника.
– Добренький какой! Ты ему еще ванну поставь.
Линьков больше не мог смотреть на Молодцова, чувствовал его взгляд, который жег его как через лупу.
– Дожили... Бандит в автозаке права качает.
Его рука, которой он держал автомат, была пухлой и похожей скорее на бабью, а не на мужскую руку.
Молодцов закрыл глаза и откинулся головой к стенке. Линьков расстегнул куртку до брючного ремня и подвинулся в угол.
– Сморило меня, Пашка. Подремлю маленько.
Серегин не ответил, только вскользь бросил на него взгляд, на его вздрагивающее, обтянутое тельняшкой брюхо.
Зломан задумчиво глядел на дорогу, запустив в волосы жилистую пятерню. Дмитрич крутил руль, посматривая на Зломана.
– Чего задумался, Палыч, дельце скользкое?
– Да, стремное.
– За стремные дела и платить должны соответственно.
– Само собой.
– Сколько?
– Дмитрич, я тебя хоть раз обижал?
– Я так, интересуюсь.
– Если все пройдет без сучка, без задоринки, получишь втрое.
– А какие могут быть сучки?
– Этого же навязали! – резко ответил Зломан и кивнул назад. – Только и думаю, как избавиться от него!
– Думаешь, стуканет?
– Как бы он все дело не сорвал. Он же, черт, влезет, если что заподозрит!
Автозак бежал по шоссе, дребезжа кабиной. Светило солнышко, машин было мало. В Жостылево свернули на Талдом.
Линьков спал, задрав голову и разинув рот. Серегин сидел с закрытыми глазами, но не спал, открывая глаза каждый раз, когда машина притормаживала или попадала колесом в выбоину.
– Куда едем, командир? – спросил Молодцов.
Серегин открыл глаза.
– Куда едем? – повторил Молодцов.
– Куда надо.
– На следственный эксперимент – уже туда обратно сгоняли бы.
– Ну и что?
– Сказали – на следственный эксперимент. Так куда едем-то?
– Какая разница, довезем в целости и сохранности.
– Я должен знать, куда меня везут.
– Я тебе докладывать не обязан.
– Ты человек или дурилка картонная? Не сбегу же я, если узнаю, куда меня везут.
– Не положено мне с тобой разговаривать, – Серегин отвернулся.
– Козлы, – процедил Молодцов сквозь зубы.
Серегин сделал вид, что не расслышал, но покраснел.
Автозак притормозил и повернул на Павловичи. Через минуту их догнал белый БМВ. За рулем сидел Кирюха. БМВ «моргнул» фарами.
Зломан видел в зеркало заднего вида, как Кирюха показал рукой, чтобы они ехали дальше.
– Теперь недалеко, – сказал он.
Молодцов почувствовал, что что-то происходит.
– Командир, ты сам-то знаешь, куда едем? – спросил он.
Серегин потянулся к переговорному отверстию.
– Мы куда едем, товарищ капитан?
Услышав его голос, Зломан ударил по коленке.
– О! уже зашевелился! – Серегину, – Может, с тобой еще маршрут согласовывать?
Автозак съехал с асфальтовой дороги на проселочную. За ним последовал белый БМВ.
Линьков проснулся от того, что автозак подпрыгнул на ухабе.
– Где едем, Пашка? – спросил он.
– Хотел бы я знать.
Они проехали недалеко. На поляне возле проселочной дороги стоял черный Туарег. Вокруг были заросшие молодым березняком поля, дорога терялась за перелеском.
Автозак съехал на поляну и остановился метрах в двадцати от Туарега. Следом подъехал БМВ. Из Туарега вышел плотный невысокий парень, из БМВ – Кирюха, из автозака – Зломан. Они сошлись на середине поляны и пожали руки.
Дмитрич вышел из кабины и открыл дверь автозака.
– Давай покурим, что ли, – сказал он Линькову.
В приоткрытую дверь были видны Туарег, БМВ и трое, которые сошлись на поляне. Линьков достал сигареты и подошел к двери. Он ничего не понимал и растерянно спросил:
– Приехали, что ли?
– Ага.
Молодцов тянул шею, стараясь увидеть хоть что-то из того, что происходило на улице. Серегин заметил его движение.
Зломан что-то объяснял Кирюхе и парню из Туарега, показывая на автозак и возбужденно жестикулируя.
Из-за Линькова Молодцов ничего не видел. Линьков и Дмитрич курили и смотрели на Зломана и его знакомых, стараясь понять, что происходит.
– Зломан их знает, что ли? – пробормотал Линьков.
Дмитрич сделал ему знак, имея в виду Серегина. Линьков кивнул и присел на корточки. Серегин подошел к двери.
– Дай, выйду, сказал он Линькову.
– Да сиди.
– Дай выйду, говорю!
– А я говорю – сиди! Ты забыл, что ли, что выходить не положено?
– Погоди, Паша, пусть они поговорят, – сказал Дмитрич.
Молодцов насторожился. Серегин уставился в затылок Линькову, который курил в раскрытую дверь.
– Да дай, говорю, выйти, мне в туалет надо! – он отпихнул Линькова и спрыгнул на землю.
Он направился к Зломану. Когда Зломан увидел его, он побагровел от раздражения.
– Ты не видишь, я разговариваю?
Серегин замедлил шаг и осмотрелся.
Из Туарега вышел крепкий чернявый парень в спортивном костюме и стал разминать спину, как бы затекшую от долгого сидения. При этом не отводил глаз от Серегина. Незаметным движением он что-то достал из-за спины и сунул за пояс спереди.
Линьков сплюнул от досады.
– Все-таки вылез, урод, – пробормотал он сквозь зубы.
В автозаке за решеткой было видно напряженное лицо Молота. Серегин почувствовал, что творится что-то неладное, перевел автомат на живот и положил руку на цевье. Зломан сам подошел к нему, он еле сдерживался.
– Чего ты вылез? Вернись в автозак.
Серегин смотрел на него, не двигаясь с места.
– Сержант, почему оставили конвоируемого?
– Что происходит? – Серегин уставил ему в глаза прямой взгляд.
– Пошел на место!
Серегин не двигался.
– Приказываю вам вернуться!
– Есть, товарищ капитан, – тихо сказал он и пошел обратно.
Зломан вернулся к Кирюхе, при этом дважды оглядывался.
Приблизившись к автозаку, Серегин повернулся и обошел его со стороны водителя. Линьков и Дмитрич следили за ним, пока он не скрылся за кабиной автозака. Он остановился возле кабины и расстегнул штаны, приготовившись справить малую нужду. За ним внимательно следил чернявый парень в спортивном костюме.
Продолжая разговаривать, Зломан тревожно оглянулся. Линьков нервно "добивал" бычок, покрывшись потом от напряжения.
– Куда он пошел? – выпалил он.
– Хрен его знает, – Дмитрич тоже забеспокоился.
Справляя нужду, Серегин увидел, что водительская дверь не закрыта. Он застегнул штаны и приоткрыл дверь. Ключ был в замке зажигания. Решение было принято за секунду. Он запрыгнул на место водителя и повернул ключ. Мотор завелся с пол-оборота.
Первая передача и – педаль газа в пол. Взрыв колесами клочья травы, автозак сорвался с места. Дмитрич едва успел увернуться от незакрытой двери.
– Твою мать!
Несколько секунд, застыв от удивления, все смотрели, как автозак выруливает с поляны на дорогу. Из БМВ и Туарега выскочили четверо парней.
Когда автозак рванул с места, Линьков отлетел к сиденью и ударился головой. Дверь хлопала, грозя сорваться с петель. Молодцов держался обеими руками.
Повернув налево, к шоссе, Серегин вдруг затормозил, посмотрел в зеркала и по сторонам.
– По шоссе не уйти, – пробормотал он.
Со скрежетом включилась передача, автозак сдал назад, повернул в обратную сторону на проселочную дорогу и стал ускоряться.
Дмитрич стоял, разведя руки. Зломан схватился за голову.
– За ними! Быстро! – скомандовал Кирюха.
Все кроме Зломана и Дмитрича побежали к машинам, машины тронулись, БМВ остановился и забрал Зломана и Дмитрича.
Автозак летел по ухабистой дороге, подпрыгивая и бросаясь из стороны в сторону. Дверь болталась, грозя вот-вот оторваться. От резких толчков автомат швыряло по полу из угла в угол.
– О,.. – стонал Линьков.
Держась одной рукой за голову, а другой хватаясь за все вокруг он кое-как забрался на сиденье.
– Что происходит? – крикнул он.
Серегин отчаянно крутил руль, посматривая в зеркала. Поднимая вихри пыли, БМВ и Туарег быстро сокращали расстояние. Кирюха пыхтел, ожесточенно крутя руль.
– Ворона стреляй! Чего ждешь? – крикнул он парню, который сидел рядом с ним. Ворона высунул из окна пистолет и дважды выстрелил. Пули попали в заднюю стенку автозака.
Линьков вытаращил ошалелые глаза.
– Что это? Стреляют? – пробормотал он.
Он заорал в переговорное отверстие.
– В нас стреляют! Слышите? В нас стреляют!
Серегин сосредоточенно вел машину. Его лицо было красным от напряжения.
– Мне это начинает нравиться! – проворчал Молодцов.
Он не улыбался, но глаза его загорелись.
Ворона целился в колесо. В момент выстрела БМВ подпрыгнул на ухабе и Ворона ударился головой.
– А!
– Сука!
Кирюха затормозил. Дорога стала совсем плохой, БМВ и Туарег тормозили на ухабах, и автозак ушел в отрыв. Дорога петляла среди заброшенных полей. Туарег обогнал БМВ.
Впереди был широкий ручей, на котором лежал старый гнилой мост. Серегин видел в зеркало, что Туарег сокращает расстояние. Он нажал на газ и проскочил мост. Одно бревно с треском провалилось. Громыхание бревен гулко отдалось в кузове. Линьков вжал голову в плечи.
В Туареге за рулем сидел плотный парень, который участвовал в переговорах со Зломаном. Рядом с ним сидел чернявый в спортивном костюме.
– Колобок, тормози! – крикнул он.
– Не ссы, Гамлет! ГАЗон проскочил – и мы проскочим! – Колобок нажал на газ.
Гамлет схватился за ручку и зажмурился.
Туарег пролетел по мосту и жал дальше, поднимая клубы пыли. С моста упало еще одно бревно.
БМВ затормозил. Кирюха зарычал от досады, закрутил головой.
– Была – не была! – крикнул он и нажал на газ.
Но скорости оказалось недостаточно и, надавив на бревна, машина обрушила мост и съехала мордой в ручей. Кирюха ударился о руль, Гамлет – о торпеду.
– Сука!
Кирюха и Гамлет вылезли из БМВ, а потом и Зломан. Кирюха с ожесточением захлопнул дверь.
Автозак и Туарег летели по проселочной дороге, поднимая за собой пыль. Туарег нагонял, пока, наконец, не приблизился на расстояние прицельного выстрела. Колобок и Ворона, который сидел рядом с ним, открыли огонь по колесам.
Серегин круто повернул, съехав на целину. Автозак подпрыгивал на кочках, но не сбавлял скорость. Его бросало в стороны, вверх, вниз. Туарег притормозил. Линькова и Молодцова швыряло во все стороны, как будто автозак летел в пропасть. Молодцов держался, Линьков упал на пол.
Проехав по бездорожью, автозак вновь выскочил на проселок и стал набирать ход. Туарег сокращал расстояние, делая петлю вокруг поля.
В конце поля дорога упиралась в топкую низину, заросшую осокой и кустами. Автозак с разгона въехал в топь, разбрызгивая комья грязи. Серегин давил на педаль газа. Мотор взревел, вытянул автозак на пригорок, и он вновь стал отрываться от преследователей.
Туарег тоже с разгона попытался преодолеть топкое место, но зарылся и сел на брюхо. Колобок рвал коробку, переключая передний и задний ход.
– Давай! Ну!
Туарег зарылся окончательно, медленно погрузился в топь до дверей, утонув в голубых клубах дыма. Дверь открылась, и черная жижа потекла в салон.
– Приехали! Десантируемся! – крикнул Колобок.
Гамлет стоял на холме, положив на плечо помповое ружье, и смотрел по сторонам. Рядом стояли запыхавшиеся Далдон – еще один кирюхин пацан, и Зломан. Далдон опирался на помповое ружье. За ними по склону холма тяжело поднимался грузный Кирюха, еще дальше за ним шел Дмитрич.
– Смотрите! Трактор! – показал Гамлет.
Дорога кончилась. Поле за низиной продолжалось с полкилометра, потом шла осока, высокая трава и далее кусты, за которыми виднелся лес. Автозак с ревом шел по траве, осоке, потом увяз, забуксовал и заглох.
Линьков сидел на полу и водил вокруг себя ошалелыми глазами.
Гамлет выволок из кабины «Белоруся» тракториста.
– Вы чего творите!
Далдон ударил его ружьем в грудь. Тракторист со стоном упал.
Гамлет и Далдон забрались в трактор. Зломан тоже хотел залезть в кабину и взялся за дверцу. К трактору подоспел запыхавшийся Кирюха.
– Стой!
Зломан обернулся.
– Мы не влезем. Давай в прицеп. И этого захвати! – он показал на отставшего Дмитрича.
Серегин пытался завести двигатель. Автозак заглох окончательно. Линьков сидел на полу, разинув рот и пытался прийти в себя. Он услышал, как хлопнула дверь кабины, и через несколько секунд в дверном проеме появился Серегин и поднялся внутрь.
– Целы?
– Что ты наделал? – слабым голосом спросил Линьков.
– Давай наручники!
– Чего?
– Наручники давай! Быстрей, они уже близко!
– Кто – они?
– Ты не понял? Это же бандиты приехали его выручать, а Зломан и Дмитрич с ними в сговоре!
– В сговоре? – пролепетал Линьков.
Серегин сдернул наручники у него с пояса.
Колобок, Гамлет и еще три пацана – Рама, Витамин и Кот вылезли из Туарега. Рама провалился в грязь.
– Ё-мое!
– Попали! – Витамин выругался.
Ворона показал рукой на застрявший автозак.
– Они тоже сели!
Хлюпая по грязи, Колобок обошел машину, открыл багажник и достал автомат.
– Пацаны, разбирайте стволы и айда за ними! Теперь не уйдут!
