Текст книги "Тайная геометрия"

Автор книги: Александр Скрягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Александр Скрягин
Тайная геометрия
Детективная повесть

Есть игра: осторожно войти,

Чтоб вниманье людей усыпить;

И глазами добычу найти;

И за ней незаметно следить.

Александр Блок, русский поэт.

Люди полагают: Мир, где они живут,

равен Пространству, созданному Творцом.

Они ошибаются. Пространство гораздо больше.

Джордано Бруно, итальянский философ, с

ожженный 17 февраля 1600 года на площади Цветов в Риме.

Трактат «О бесконечности, Вселенной и мирах».

Уважаемый читатель! Я, как, наверное, и ты, хочу жить в простом, понятном и уютном мире. Где существуют добрая старая гравитация, мягко роняющая на землю спелые яблоки. Теплый солнечный свет, рисующий после дождя веселую радугу в синем небе. Три измерения пространства – знакомые со школьной скамьи длина, ширина и высота.

Я хочу думать, что чудовищные силы, спрятанные в ядрах атомов, или страшные космические черные дыры, словно чудовищный насос, безвозвратно всасывающие в себя окружающую материю, не имеют ко мне никакого отношения. Как и предполагаемое учеными четвертое измерение пространства, а так же пятое, шестое и сколько их там ни есть. Все это меня никак не касается. Я убеждаю себя: эти пугающие и непонятные разуму вещи существует в каком-то ином, бесконечно далеком от меня мире.

Но это не так.

Мы обманываем себя. После событий, случившихся в научном городке, я не могу больше, уподобляться глупому страусу, прячущему голову в песок при виде готовящегося к прыжку леопарда. Теперь я знаю: Неизвестное не где-то там – в безопасном далеке. Нет. Оно – рядом.

Оно пристально наблюдает за нами своими внимательными ледяными глазами.

Автор

Пролог

Инкассаторы чувствовали себя спокойно.

Огромный бетонный корпус торгового центра «Наш дом» внушал чувство уверенности и безопасности. Магазин занимал несколько гектаров земной поверхности. Уходил высоко в синее небо и глубоко утопал в плотном глинистом грунте.

Как и положено по инструкции, вход в коридор, со стороны служебных помещений, был перекрыт. У его конца, выходящего во внутренний двор, вплотную к крыльцу стоял бронированный вездеход для перевозки наличных денег. Здесь обстановку контролировал третий вооруженный инкассатор.

Старший наряда, немолодой седоволосый инкассатор расписался на листе бумаги и сунул его в полукруглое окно кассы, прорезанное в прутьях решетки. Взамен он с трудом вытащил оттуда большой брезентовый кошель. Инкассатор проверил наличие печати на плотно сомкнутых металлических губах сумки. Все было в должном порядке.

Перевозчик наличных денег повернулся к двери, чтобы выйти в коридор и остолбенел.

Прямо перед ним торчали два диких, покрытых угольными полосами лица. Их тела обтягивали черные рабочие куртки-спецовки.

Один из неизвестно откуда взявшихся мужчин ткнул инкассатору в щеку твердым цилиндриком пистолетного глушителя. Глушитель был навинчен на ствол девятимиллиметрового «Стечкина». Второй рукой бандит взялся за металлическую ручку инкассаторской сумки и резко дернул ее на себя.

Старший группы инкассации сумку из руки не выпустил. Он сам не знал, сопротивляется или нет. У него просто не разгибались пальцы.

Размалеванный бандит с силой надавил глушителем на его скулу. Немолодой человек почувствовал боль. Она вывела его из шока: инкассатор разжал пальцы.

Брезентовая сумка с блестящими губами оказалась в руках налетчика.

В это же время второй бандит прикладом автомата ударил в живот второго инкассатора у двери. Тот охнул и медленно пополз вниз по стене.

Налетчики кинулись в коридор.

Дверь за ними захлопнулась с глухим стуком.

Все происшедшее заняло несколько секунд.

– Ты как, Сева? – наклонился пришедший в себя седой инкассатор над скорчившимся на полу напарником.

Тот открывал рот, но ничего не говорил.

Старший наряда вытащил из кобуры травматический пистолет, ударом ноги распахнул тяжелую дверь и выскочил в коридор.

В длинном бетонном ущелье никого не было.

Инкассатор рванулся по коридору к выходу на улицу. Для этого ему нужно было дважды повернуть за угол. Держа пистолет перед собой, он выпрыгивал из-за поворота, ожидая увидеть убегающих налетчиков с большой брезентовой сумкой в руках. Но каждый раз перед ним открывался только пустой тоннель, освещенный мертвым светом прикрепленных к потолку люминесцентных ламп.

Наконец, в промежутке между двух стен в глаза бегущему инкассатору бросился ярко освещенный солнцем желтый борт автомобиля.

Это был стоящий бронированный инкассаторский вездеход. По-прежнему держа пистолет перед собой, инкассатор выбежал из здания.

Стоящий у вездехода худощавый напарник вскинул на него светло-голубые глаза. В них вскипело удивление.

– Ты видел их? – крикнул старший наряда. – Где они? Куда они побежали?

– Кто побежал? – отозвался паренек, морща лоб.

– Бандиты! Деньги взяли! – выдохнул старший инкассатор.

– Не было здесь никого… – растерянно отозвался голубоглазый. – Никто из помещения не выходил…

– Да, куда же они делись тогда? – крикнул седой.

– Не знаю… – белесые брови молодого напарника полезли вверх. – Никто не выходил… И не входил. Как вы меня сюда поставили… Вот и Николаич подтвердит… – кивнул он на водительскую кабину.

– Да, что же они, сквозь землю провалились, что ли? – озадаченно произнес старший инкассатор. – Значит, они там – внутри! – сделал он вывод. – Давай, Олег, срочно звони: вызывай всех наших и милицию! Вооруженное нападение на инкассаторов! Похищена инкассаторская сумка с деньгами! – крикнул он, устремляясь из солнечного дня обратно в темноту бетонного монстра.

Усиленный наряд милиции прибыл через считанные минуты.

Служебный коридор, идущий мимо кассы, по которому только и могли передвигаться преступники, обследовали буквально по миллиметрам. Затем, также тщательно обыскали примыкающие к нему помещения.

Все четыре двери, выходящие в коридор, оказались закрытыми на замки. Следов взлома не обнаружилось. Правда, одна дверь была не заперта. За ней находилась служебная лестница, ведущая на крышу здания.

Тщательно осмотрев покрытую гудроном плоскую поверхность, оперативники нашли на ней только сизых голубей с круглыми озабоченными глазами.

Ни самих преступников, ни их следов на крыше розыскникам обнаружить не удалось.

Они тщательно обследовали все три надземных и два подземных этажа универсального торгового центра «Наш дом».

Ничего.

Налетчики словно провалились сквозь землю или растаяли в воздухе. Вместе с брезентовым инкассаторским мешком для транспортировки денег.

В нем были сложены отсортированные по номиналу пачки купюр на общую сумму в десять миллионов рублей.

1. Субботнее утро майора Мимикьянова

День у майора Мимикьянова начинался отлично.

Позавтракать он решил на балконе. Ясная августовская погода прямо-таки за шиворот тащила из комнаты наружу.

В последние дни воздух стал настолько прозрачен, что с балкона можно было видеть даже темную линию вершин соснового бора, окружающего научный городок. А до него было километров пятнадцать, не меньше: бор лежал за объездной дорогой.

Солнечный свет приобрел приятный желтоватый оттенок, а над дворовым асфальтом после ночного дождя витал запах свежеполитого огорода.

Рай, да и только!

На завтрак Ефим Алексеевич приготовил изобретенное им самим блюдо.

На дно круглобокой миски из термостойкого стекла он положил тонкие ломтики молодого картофеля, посолил и слегка присыпал черным перцем. Сверху бросил порезанную кубиками влажную голубоватую брынзу. Ее поперчил уже сладкой красной паприкой.

В качестве следующего слоя использовал брусочки розовой докторской колбасы. Для нее употребил перец и черный и красный. Сверху на этот многослойный пирог майор вылил три яйца. Он был крайне осторожен, стараясь, не повредить лезвием ножа желток. Это ему удалось, и кулинарный шедевр весело взглянул на него тремя блестящими желтыми линзами.

Бросив в завершенье щепотку соли, Мимикьянов поместил полную до краев миску в камеру микроволновой печи. Защелкнув дверцу, он выставил на пульте три минуты при семидесяти процентах мощности и нажал красную клавишу с надписью «пуск». Микроволновка заурчала так довольно, будто помещенное в нее блюдо предназначалось на завтрак ей, а не майору.

К своему завтраку Ефим Алексеевич взял из хлебницы купленный накануне пряно пахнущий бородинский хлеб с черной блестящей горбушкой.

Через три минуты можно было начинать завтрак.

Удобно расположившись на балконе, майор макнул темно-коричневый кусочек хлеба в желток и начал неторопливо жевать. От удовольствия он даже прижмурил глаза и стал похож на довольного домашнего кота. Хотя, вообще-то многие считали, что майор Мимикьянов похож, скорее, на лесного волка. У него было сухое вытянутое лицо, сросшиеся на переносице темные брови, внимательные сизые глаза, и худощавое мускулистое тело.

Неторопливо завтракая, Мимикьянов одновременно наблюдал с высоты третьего этажа за дворовой жизнью, идущей под его ногами.

События внизу происходили тоже исключительно приятные для глаз.

Во-первых, из-под кустов выполз на открытое пространство большой пепельно-голубой кот. Припав к асфальтовой корке, он неторопливо и внимательно оценил обстановку синими кадмиевыми глазами и деловой походкой двинулся к нестриженому газону. Все четыре лапы, толстое туловище и хвост двигались так плавно и слаженно, что Ефим неотрывно следил за котом до того момента, пока он не нырнул в траву и бесследно растворился в ее зеленом плюше.

Затем во дворе появилась идущая из магазина соседка.

Звали ее Ольга Михайловна. Она работала парикмахершей. Когда-то Ольга Михайловна была безусловной королевой дома и его окрестностей, ближних, средних и отчасти дальних. Конечно, с тех пор прошел не мало времени. Но Ольга Михайловна и сегодня еще выглядела совсем не плохо. Ефим даже делал в голове наброски кое-каких планов в отношении зрелой красавицы. Правда, до воплощения их в жизнь пока не дошел.

Ольга Михайловна переступала по асфальту высокими каблуками очень изящно, хотя до серо-голубого кота ей, все-таки, было далеко.

Передвигалась она не быстро, осторожно неся перед собой две выдающиеся вперед округлые части тела. Почувствовав майорский взгляд, парикмахерша на крохотную долю секунды, не поднимая головы, подняла вверх зрачки, оценила зрителя и приняла необходимые меры.

Ее походка стала отчетливой, как графический рисунок.

Обе загорелые сферы сами собой выползли из разреза ее платья на несколько сантиметров. Причем, сразу во все стороны. Как это бывает с тестом на хороших дрожжах, если его оставить в теплом месте.

Навстречу женщине вышел из подъезда Миша Шепталов, отставной офицер-танкист, рыбак и любитель крепких напитков, как собственного изготовления, так и приобретаемых в окружающих торговых точках.

Разменявшая четвертый десяток пышноволосая парикмахерша кивнула ему сухо и надменно, как и положено настоящей королеве. Михаил Евграфович обернулся и посмотрел ее вслед. В отношении Ольги Михайловны, ветеран-танкист также строил далеко идущие планы. Но, в отличие от Ефима, уже пытался претворить их в жизнь. Однако, понимания не встретил.

Наблюдая за удаляющейся женщиной, Шепталов иронически поднял бровь, изогнул длинные губы морскими волнами и произнес что-то вроде:

– Фу-ты, ну-ты, мы – надуты!»

Затем он с осуждением поднял глаза к небу. Тут он увидел сидящего на балконе Мимикьянова.

– Привет, Фима! Что, закусываешь? – сразу забыв про надменную крепость в юбке, спросил он.

Миша не мог себе представить, как это еда может быть самостоятельным предметом, а не дополнением к тому главному, что разливается из бутылки.

– Завтракаю, – сдержанно отозвался осторожный Мимикьянов.

– И что, – на сухую? – поинтересовался старый танкист.

– Конечно. Утро ведь, – заметил Ефим, словно оправдываясь.

Осознав, что настоящее застолье отсутствует и присоединяться не к чему, Миша грустно кивнул, и сделал несколько шагов. Но, вспомнив что-то, остановился, опять запрокинул голову и крикнул:

– Слушай, Ефим, пойдем сегодня на бережок, рыбку подергаем? Вечерок скоротаем. Я местечко приметил. Кашей рыбца прикормил… Как?

Предложение было заманчивым. Пару часиков посидеть с удочкой у воды на розовом закате, что может быть лучше?

– Идет! – крикнул с балкона Мимикьянов. – Часиков в шесть?

– Добренько, как раз жара спадет… – согласился лукавый танкист и быстро добавил: – За мной рыбалка, а за тобой, Лексеич, – бутылка!

– Посмотрим! – махнул рукой майор, рассчитывая, в крайнем случае, обойтись стоящей в холодильнике четвертинкой сливовой настойки, имевшей неофициальное наименование – «мерзавчик».

«Вот, и вечер удачно определился», – удовлетворенно заметил про себя майор.

Чай Ефим решил пить в комнате.

Развалившись в кресле, он вставил в проигрыватель лазерный диск с любимой вещью – «Пассакалией» Генделя.

Слушая ее аккорды, где сливались могучие низкие вздохи органа и пронзающий сердце голос скрипки, он не мог понять, куда делись те существа, что сочиняли такую мудрую, величественную музыку и, главное, те, что ее слушали?

Ведь в восемнадцатом веке органная музыка, была то, что мы сегодня называем – поп-музыкой, – музыкой для всех… Композиторы, что придумывают современную «песню для масс» и слушающие этот звуковой мусор граждане иногда даже представлялись Ефиму Мимикьянову существами какого-то другого биологического вида. Не имеющие с теми людьми, что когда-то сочиняли и слушали органные фуги, ничего общего.

Конечно, он все-таки надеялся, что это не так. Просто тот настоящий «Человек разумный», с наслаждением слушавший орган, по каким-то причинам заснул. Он спрятался в генах сегодняшних сереньких людей, измеряющих себя и окружающий мир линейкой, калиброванной денежными единицами. Спрятался и заснул.

Но все-таки тот «Человек разумный» жив. Настанет время, он проснется, выберется из своего тайного убежища, вырастет, наберет силу и снова напишет музыку, достойную старика Георга Генделя. И на его концерт соберутся его соседи по планете Земля.

Майор Мимикьянов любил классическую музыку. Но эту любовь тщательно скрывал. Не хотел выглядеть среди офицеров управления белой вороной с претензией на собственную исключительность.

Майор отхлебывал душистый чай и жмурился, слушая волшебные аккорды Генделя.

«Эх, эх! Вот ведь как!» – вздыхал он, почти физически ощущая, как осторожно сжимает его сердце твердая и добрая рука давно умершего церковного органиста.

«А, хорошо, что я тогда от Ангелины сбежал… – почему-то подумал он. – Разве с женой я мог бы так сидеть в субботу утром? Куда-а-а там! Или ремонтом квартиры бы занимался или ее упреки выслушивал… Дескать, вот Пигот новые оконные рамы из пластмассы себе вставил, а у нас что? Старые деревяшки! О чем только ты думаешь? Куда только ты смотришь?»

Рядом с проигрывателем на деревянном стеллаже стоял телевизор, идущий с выключенным звуком, чтобы не мешать органу и скрипкам.

На экране беззвучно мелькали люди, здания, машины, словно иллюстрируя музыку, рассказывающую каким-то космическим братьям о жизни земной цивилизации.

Ефим смотрел на экран в пол глаза. Больше упирался глазами в потолок, а то и вообще, прикрывал веки, сосредотачиваясь на рожденных музыкой внутренних ощущениях. И вдруг что-то заставило его остановиться взглядом на экране.

Там стояла журналистка местной новостной программы и что-то говорила, держа перед маленьким беличьим личиком, большой, как милицейская дубинка, микрофон. Но заинтересовала его не симпатичное лицо журналистки.

Майора зацепило другое.

Фон за ее узкими плечиками.

На экране уходила вдаль хорошо знакомая Ефиму широкая аллея научного городка, и виднелось длинное здание акционерного общества «Топология». Эта организация входила в сферу непосредственных служебных обязанностей майора Мимикьянова.

Под финальные аккорды «Пассакалии» майор протянул руку к журнальному столику, схватил пульт дистанционного управления и прибавил звук.

«…дерзкое ограбление инкассаторов, которые должны были перевозить денежную выручку торгового комплекса «Наш дом», стало уже третьим случаем нападения на инкассаторов в нашем городе за последние несколько месяцев», – с профессиональной быстротой и серьезным выражением детского личика тараторила журналистка.

Мимикьянов сделал звук еще громче.

«От двух предыдущих этот случай отличает, разве что, сумма похищенного, – авторитетно заявила девушка. – По утверждению руководства универсама, бригада инкассаторов должна была перевезти в хранилище «Промстройбанка» около десяти миллионов рублей. Предпринятые милицией попытки захватить преступников по горячим следам пока не дали никаких результатов. Наш телеканал будет информировать вас, уважаемые телезрители, о ходе розыска. Оставайтесь с нами!» – многообещающе закончила девушка.

На экране замелькали пестрые перья рекламных роликов.

Майор снова убрал звук и облегченно расслабился.

Услышанное не имело к его профессиональной деятельности никакого отношения. Обычное милицейское дело.

Он посидел без движения и собрался встать с кресла, чтобы поставить в проигрыватель недавно купленный лазерный диск с сюитами Эдварда Грига. Майор решил послушать грозное и завораживающее Шествие гномов.

Почему-то такая тревожная музыка вдруг показалась ему подходящей для этого безоблачного субботнего утра. Точнее, не вообще для этого утра. А для этой минуты, выскочившей из вечности после новостной программы.

Но майор не успел подняться.

Громко замурлыкал стоящий на журнальном столике телефон.

2. Проникновение

Ефим взглянул на маленький экранчик, прорезанный в корпусе телефона.

Там высветилось: «Номер не определен».

Телефон, установленный в квартире майор Мимикьянова, мог определять любые номера, даже аппаратов сотовой связи, на которых обычные определители номеров спотыкались. Пасовал мимикьяновский прибор только перед одним телефонным номером. Этот номер имел аппарат, стоящий в кабинете у его непосредственного начальника – подполковника Пигота. В него был вмонтирован мощный антиопределитель номеров, разработанный в свое время в объединении «Топология».

Майор немного поколебался. Звонок начальства в субботнее утро не мог предвещать ничего хорошего. У него мелькнула мысль: не поднимать трубку. Но – как мелькнула, так и исчезла.

Проработав с Пиготом пять с лишним лет, майор Мимикьянов знал – обмануть Георгия Ивановича не возможно. Не пройдет и десяти минут, как во дворе затормозит дежурная «Волга», и в квартире появится подполковник собственной персоной. Даже, если дверь на звонки не открывать, закупорить балкон и затворить все окна в квартиру. Предотвратить появление Геогия Ивановича Пигота не сможет ничто.

Ефим вздохнул и поднял телефонную трубку.

– Что, Фима, поделываешь? Классику опять слушаешь? – как и предполагал майор, раздался в трубке вкрадчивый голос непосредственного начальника.

Как-то, после нескольких тостов на праздновании Дня рождения своего начальника, Ефим, забывшись, начал, словно тетерев, разливаться о магической силе первой части Третьего концерта Рахманинова. И поймал на себе неожиданно трезвый, изучающий взгляд Георгия Ивановича. Мимикьянов тут же замолчал. Выглядеть мыльным пузырем, пытающимся выдать себя за апельсин, ему не хотелось. А во взгляде подполковника, как ему показалось, он прочитал как раз такую оценку.

Гоша вернулся к теме этого разговора через несколько месяцев, зайдя к Мимикьянову домой.

Увидев на полке коллекцию больших шеллаковых пластинок и пластмассовые коробочки с лазерными дисками, подполковник перебрал их чуть не все, словно производя классический обыск. Потом с нескрываемым удивлением, произнес:

– А, ты, оказывается, и правда, классику слушаешь!… Ну, ты даешь, Фима… Я-то думал, ты это так, для красного словца, про Рахманинова говорил… Белого кролика надувал… А, у тебя вон что! Молодец! Хвалю!.. – Подполковник помолчал, а потом негромко добавил:

– А меня вот спроси: какую я музыку люблю? Мне и ответить нечего… Не Пугачеву же называть… Стыдно. Что я мелкий бизнесмен или челночница какая?..»

Начальник отдела по надзору за сохранением государственной тайны на объектах науки и промышленности вздохнул и с досадой на самого себя махнул большой, словно книга, ладонью.

Телефонная трубка будто излучала грядущие неприятности.

– Здравствуй, Гоша. Телевизор смотрю… – ответил Ефим, не слишком греша против истины.

– Это хорошо, – одобрил подполковник, – значит, про ограбление инкассаторов в научном городке слышал?

– Слышал, – подтвердил майор, ничего не опасаясь. Но, все-таки, слегка насторожился.

Он знал, Пигот никогда ничего не говорит просто так. Поэтому Мимикьянов спросил прямо:

– Гоша, надеюсь, ты нас к этому делу подключать не собираешься?

– Десять миллионов увели! – не ответил на его вопрос подполковник. – Это же больше, чем триста семьдесят тысяч долларов! А? Вот ребята работают!

– Завидуете, товарищ подполковник? – мягко осведомился Ефим.

– Есть немного, – ответил Гоша.

– Зря! Нечестные деньги счастья не приносят, – тоном заслуженной учительницы произнес Мимикьянов, зная насколько Пигот такой тон не выносит.

Однако на этот раз начальник никакого внимания на подтрунивание не обратил.

– Мне второй этаж к даче надо пристраивать, – вздохнула трубка. – Знаешь, какие стройматериалы сейчас дорогие, а? Тебе что! У тебя дачи нет. А тут вот, крутись, как хочешь!

– Ну не крутись, – заметил Ефим, – Кто тебя заставляет? Продай свою дачу! Ты ж все равно на ней раз в год бываешь!

– Кто заставляет? – с непониманием в голосе переспросил Гоша. – Как это – кто? Ну, жена, например, заставляет… Да, и вообще, все так живут. С дачами мучаются! Один ты, бобыль, как хочешь, так и живешь… Классику с утра слушаешь! И, когда я звонил, слушал! Знаю, я тебя! Что, скажешь, не слушал? Только соври, попробуй!

– Слушал, – признал прозорливость начальника Ефим.

– Вот тот-то! – искренне обрадовалась трубка.

– Так вы, Георгий Иванович, за этим мне позвонили? Проверить, чем я утром занимаюсь? – нежным голосом произнес Мимикьянов. – Спасибо за заботу. У меня все в порядке. Манная каша съедена вся.

Трубка помолчала, а потом неожиданно рыкнула рассерженным львом:

– Шутишь? Напрасно! Сейчас – не до шуток!

– Ничего, товарищ подполковник! Уверен: грабители будут задержаны и преданы суду. Телевидение передает: милиция уже преступила к расследованию. Не переживайте так! Думаю, владелец «Нашего дома» гражданин Балалаев просить милостыню не пойдет! – попытался успокоить начальника майор.

– Так я не о Балалаеве, я о тебе, Ефим Алексеевич, беспокоюсь! Не только у Балалаева неприятности. И на твоем объекте че-пе!

– На моем? – в груди у майора родился мятный холодок.

– На твоем!

– Что такое? – у майор Мимикьянова торчком встали волчьи уши.

– Проникновение на режимный объект – в объединение «Топология». Вот что! – грозно произнесла трубка. – В здание пролезли через окно. Стекло разбили. Решетку сломали.

Пигот замолчал.

Дышал в трубку. Ничего не говорил.

– Что-нибудь взяли? – осторожно спросил майор.

– Взяли или нет, это сейчас выясняется. – тяжело проронил начальник. – Руководство «Топологии» предварительно утверждает, что, как будто, ничего… Но это надо проверять. Они могут и соврать, чтобы сор из избы не выносить. Милиция по своей линии занимается, но с них какой толк? Нет материального ущерба, нет и дела… Так что, уважаемый Ефим Алексеевич, прекращайте слушать вашего Глюка, – голос подполковника Пигота слегка дрогнул насмешкой, – ноги в руки, и отправляйтесь в научный городок.

– А… – начал фразу Ефим.

– Дежурная машина уже выехала, – не дал продолжить вопрос должно быть, ясновидящий подполковник.

После этих слов Пигот снова замолчал, будто заснул.

Ефим решил, что разговор закончен. Но начальник проснулся и четким голосом произнес:

– Выясни все обстоятельства проникновения. Оцени возможность утечки секретных материалов. Документов или приборов. Поработай с агентурой. Если установишь, кто проник в «Топологию», честь тебе и хвала! Если, нет, привези, хотя бы, рабочую версию. Завтра к утру рапорт с итогами оперативной проверки – мне на стол! Надеюсь, помнишь: по фактам проникновения на режимные предприятия, мы должны докладывать в главк в двадцать четыре часа?

– Помню, конечно, – скучным голосом ответил Ефим, понимая, что выходные дни для него уже прошли. Закончились, едва начавшись.

– Чтобы, как в прошлый раз не получилось! – грозно произнес Пигот. – Когда мы на сутки опоздали и по одному месту получили. До сих пор зудит!

Ефим помолчал, что тут он мог сказать? Прав был начальник.

– Разрешите выполнять, товарищ подполковник? – через несколько секунд по-уставному обратился он к трубке.

– Да, голубчик! – неожиданно нежно пропела трубка. – Будьте уж так любезны, доставьте радость своему старому начальнику!

Георгий Иванович Пигот только на первый взгляд смотрелся рыжим медведем-простаком. На самом деле, он таковым, совсем не являлся. Гоша был куда сложнее, чем многие театральные режиссеры или даже, страшно сказать, заведующие кафедрами психологии классических университетов.

Ефим поднялся с кресла, выключил телевизор, проигрыватель и направился к одежному шкафу.

Там его ожидали отглаженные еще с вечера любимые серые брюки.