Текст книги "Дед с другой планеты (СИ)"

Автор книги: Александр Скрибблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

   – Э-э-э-ха, Вива зе булл! Твою мать!..

   Джимми Владимирович уставился на внука ошарашенными глазами. Таким Андрея деду видеть пока еще не доводилось. Старик не знал, плакать ему в этот момент или смеяться. Едва Андрей скрылся из коридора, дед проковылял к комнате с распахнутой дверью. Из комнаты в коридор продолжали выплывать облака дыма, и Джимми Владимирович кашлянул. Он заглянул в спальню: сквозь опьяняющий, норкотико – алкогольный запах можно было также добраться обонянием до отчетливо различимого аромата женских духов. Стены комнаты были увешаны постерами певцов – российских и зарубежных. Это были рок-исполнители, которых Джимми Владимирович не знал ни в лицо, ни по именам. На полу валялись пустые бутылки из-под пива. На кровати Андрея лежала полуобнаженная особа с сигаретой во рту, своим внешним видом напоминавшая этих самых артистов с плакатов на стенах. Будто она материализовалась с одного из тех плакатов в реальный мир.

   – Енто самое... – робко, но участливо начал Джимми Владимирович, оглядев девушку, – Женщина, Вам плохо?

   Девушка открыла глаза, медленно выпустила облако «волшебного» дыма и улыбнулась, глядя в потолок:

   – Не-е, дедуль, мне кайфово. Мне хорошо-о-о...

   -Тьфу! – психанул Джимми Владимирович, резко развернулся и ушел, бормоча себе под нос, что вся современная молодежь бессовестная, наглая, противная.

   Спустя короткое время, вернулся Андрей. Только Джимми Владимирович лег, как громкие стоны в соседней комнате возобновились. Джимми Владимирович злобно стиснул зубы, наклонился, достал из-под кровати полную бутылку с водкой. Откупорил бутылку, опустошил ее наполовину из горла, затем выбросил ее в открытую форточку. За окном раздался испуганный, звонкий и резко оборвавшийся писк Трезора. Но дед Джимми его не услышал, потому что накрылся с головой одеялом, погружаясь в сон. Спустя пару минут входная дверь дома с грохотом распахнулась и два других, младших, внука Джимми Владимировича вошли после вечерней прогулки – перепачканные и веселые. Сегодня вместо обычных сигарет младшие внуки по ошибке взяли из дома сигареты Андрея.

   Несколько дней в доме Джимми Владимировича прошли примерно одинаково (в Хрен – Колодеце вообще редко когда один день сильно отличается от другого). Но потом, за пару дней до приезда сына Джимми Владимировича из города со своей женой произошла одна странная штука. Странная, если не сказать больше. Андрей со своими младшими братьями Колькой и Вовчиком, а также с дедом Джимми сидели за столом и ужинали. Андрей накручивал на вилку макароны, залитые кетчупом и лениво отправлял их в рот. Все это добро запивал пивом «Балтика» из бутылки. Вместе с этим он с загадочным выражением лица разглядывал татуировки на своих запястьях. Татуировки были одинаковые в виде кулаков с вытянутыми вверх средними пальцами, образующими «фак». Андрей в очередной раз поднес к губам бутылку, чтобы хлебнуть, но остановился, держа бутылку горлышком ко рту. Его взгляд задержался на Джимми Владимировиче, который сидел неподвижно словно статуя, с закрытыми глазами. Дед сидел, подперев щеку рукой и, по-видимому, дремал. Андрей смотрел на деда, не убирая бутылку с пивом от губ: «Мать твою... какой же я идиот! Нет, я самый несчастный на этой планете... Я – бунтарь? Нет. Жертва? Вновь неверный ответ. Я просто-напросто некто, чей близкий человек беспричинно засыпает за столом во время ужина. Немногие могут этим похвастать, поэтому это КРУТО!». Андрей сунул в рот горлышко «Балтики» и вылил в себя остатки пива. Младшие братья Андрея сидели и о чем-то жужжали между собой, пока один из них не засек, что дед дремлет. Это был Колька. Он, ехидно улыбаясь, привстал и, аккуратно подтянувшись к Джимми Владимировичу, шлепнул того ладонью по щеке. В ту же долю секунды глаза Джимми Владимировича резко распахнулись и уставились на Кольку. Помимо какого-то странного зеленого свечения, в этих глазах еще и непонятно откуда возник холод. Раньше не было этого ледяного, зеленого взгляда. Даже тринадцатилетний ребенок заметил этот непривычный, чужой какой-то взгляд на знакомом лице. От этого взгляда Коле стало не по себе. Мальчик продолжал бравировать, хотя его улыбка стала робкой и беспомощной.

   – Эй, дед, – обратился Колька к Джимми Владимировичу, – проснись. Из-за тебя потом в два часа ночи еду по – новой никто разогревать не будет.

   Дед осмотрел тем же спокойным, ледяным, (новым) взглядом всех сидящих рядом с ним за столом. Затем встал и вышел из дома со словами: «Пойду, прогуляюсь».

«Не думаю, что вы мне поверите, но клянусь вам, что так оно и было».

(С. Кинг «11.22.63»)

«Наверное, на Западе легавых делают из более крутого материала...».

(С. Кинг «Роза Марена»)

«Эй, эй, видишь дверь? За ней не я – поверь...»

(Группа «Кукрыниксы», композиция «Надежда»)

   Он шел по вечерней улице, не в силах осознать, что происходит. Он знал, что он Ян Зиклиц, знал, что работает в полиции города Лай. Но что происходит теперь? Где он? Что за херня случилась и кто эти люди, что сидели с ним за столом в том чертовом незнакомом доме? Деревня, по которой он сейчас двигался, также абсолютно ему незнакома. Ян взглянул на внимательно следящую за ним с вечернего неба луну. С по-прежнему задумчивым и серьезным лицом он сунул руку в карман рубашки. Извлек пачку сигарет, закурил. Когда Ян прикуривал сигарету зажигалкой, то обратил внимание на свою руку. Взглянул на кожу на руке; рука была не его. Кожа, какая-то дряблая, обвисшая, не принадлежала Яну Зиклицу. Он ощупал другую руку, дотронулся до лица... Что-то было не так. Точнее, все было не так, Ян ощущал это каждой клеточкой своего тела. Сигарета выпала из его губ: впервые в жизни он ощутил кое-что (во всяком случае, он не припоминал, чтобы раньше это чувство посещало его так явственно).

   Страх.

   Страх вперемешку с растерянностью и безысходностью. Наверное, по логике вещей, сейчас глаза Яна, светящиеся зеленоватым огоньком, должны были исполниться этой самой растерянностью. Но вместо этого они исполнились искренней злобой. И в душЕ Яна весь страх и безысходность постепенно перетекли в лютую злобу. «Они сделали это и со мной», – посетила Яна мысль. – «Они... со своими гребаными секретными правительственными экспериментами, жаждой наживы с помощью науки, жаждой славы, стяжательствами и безразличием к окружающим людям... Они втянули меня в какую-то авантюру, и я не знаю, как теперь выпутываться».

   Он сжал кулаки с такой силой, что едва не сломал пальцы.

   – Эй! – раздался поодаль оклик.

   Ян бросил небрежный и практически безразличный взгляд в сторону приближающихся к нему трех темных силуэтов.

   – Слышь, бать, есть разговор. Притормози на минуту.

   Они подошли. Ян без особого интереса смотрел на них, прекрасно осознавая, что где бы он ни находился, в чьем бы теле в данный момент ни обитал, на грубость он будет отвечать грубостью. И держать себя в руках перед мразями и негодяями он не собирался – нахрена? Из сотового телефона одного из подошедших к Яну субъектов лилась очень знакомая Яну Зиклицу композиция. Правда, Ян не мог припомнить, кто ее исполнял.

   "Среди ублюдков шел артист

   В кожаном плаще -

   Он был анархист...

   Был на руке застывший «фак»,

   Из кармана торчал пиратский флаг,

   Зомби всю ночь кричали «Хой!»,

   Мы, анархисты – народ не злой!..".(От автора: Отрывок композиции группы «Король и шут»).

   Именно это пел смартфон одного из подошедших к Яну негодяев. Чуть позже заиграла мелодия:

   "Спрыгнул я в пустой колодец,

   Чудом уцелел,

   Но мне было все равно -

   Я больше не хотел

   Видеть, как вокруг меня сходят все с ума,

   Да к тому же не дает покоя мне красавица одна...

   Что ей нужно от меня, понять я не могу,

   И сейчас ее шаги я слышу наверху,

   Умоляю, не пытайся вытащить меня -

   Все равно не уцеплюсь за сброшенную вниз веревку я...

   Мне не надо ничего, мне нужен лишь покой,

   Точно знаю, почему я странный стал такой,

   Я не то чтоб не доел, не то чтоб недоспал -

   Просто я от суеты и от непонимания устал". (От автора: Отрывок композиции группы «Король и шут»).

   Рожи и волосы подошедших парней были разукрашены не пойми во что. Двое из них, те что были чуть пониже ростом, со стоячими зелеными волосами (волосы их были похожи на колючки дикобразов), были одеты в синие джинсовые куртки и джинсы с дырками на коленках. Третий же, самый высокий (главарь), с длинными черными волосами, в плаще, джинсах и синей футболке с изображением то ли пса, то ли волка, злобно сверкал черными глазками. Он обратился к Яну:

   – Значит так, дед, твой внук водит к себе домой и трахает мою невесту, которую Клавдией звать – знаешь такую?

   Ян молча, спокойно смотрел на собеседника.

   – Так вот – если я еще раз ее у вас дома увижу, я оторву Андрею яйца. Так ему и передай, понял? Кстати тебе тоже не поздоровится, потому что тогда я лично наведаюсь к тебе в гости... Про ментов можешь забыть. Все менты здесь куплены и проданы (мент здесь – синоним проститутки), и на помощь к тебе никто не придет – поверь мне на слово. А, хочешь – иди, проверь сам. Всем на тебя срать.

   Бандюган вытащил из кармана плаща кнопочный нож и потряс его лезвием у лица Яна Зиклица. Ян Зиклиц выпрямился и ловко врезал раскрытой рукой по горлу главаря банды, едва тот опустил нож.

   – Кхлакх!.. – вырвался из горла бандита оборвавшийся звук, и главарь неуклюже рухнул наземь, словно мешок с говном.

   – Не надо хамить людям. Я вас не трогал и не угрожал вам и вашим близким. – Сказал Ян, обращаясь сразу ко всем этим разодетым и разукрашенным клоунам, включая того, который сейчас корчился на земле.

   – Ну ты, сука!.. – бросился на Яна второй хмырь, также выхватив из кармана нож. Секундой позже подошва ботинка Яна Зиклица впечаталась в рожу хмыря со страшной силой. Хмырь даже отлетел от Яна на добрых семь метров, лишившись сознания. Третий панк – ублюдок поднял руки вверх и воскликнул:

   – Дед, ты ЧО? С дуба рухнул? Нельзя мочить людей насмерть только лишь за то, что они пошутили. Пускай и жестко.

   С этими словами третий бандит ретировался, бросив товарищей на поле боя и не постеснявшись этого факта ни капельки.

   Ян разобрался со швалью, однако это было ничем по сравнению с тем, что ему еще предстояло искать выход из реинкарнационного капкана. А может, он уже и не вернется в свою телесную оболочку и теперь остаток дней ему предстоит скитаться дряхлым стариком. Стариком, несмотря на то, что он еще молод и силён. А его новое семейство, которое он авансом защитил от уличной шпаны (хотя защитил ли? Ведь могут нагрянуть другие козлы, и их может быть больше)? Он теперь является членом этого семейства. И для них он – дед. «Эй, дед, проснись. Из-за тебя потом в два часа ночи еду по – новой никто разогревать не будет», – говорил один из тех сопляков. Теперь у Зиклица новая служба... амплуа... предназначение – как это правильно назвать-то? Миссия. В общем, он теперь – «ДЕД». Дед с боевыми качествами легавого. Звучит странновато; хотя странно в нашем мире абсолютно все и разве стоит чему-то удивляться? Как Яну Зиклицу сейчас поступить? Вернуться «домой» в качестве «деда»? Или бродить, искать ответ и подсказки?.. Подсказки к чему? Инструкцию по возвращению души в свое тело?

   Ян открыл дверь и вошел в дом. Было тихо, и все, по-видимому, разбрелись по своим комнатам. Мелкие пацаны, наверное, отправились спать, а парень постарше...

   Двигаясь по коридору, Ян услыхал стоны и пыхтение, доносящиеся из ближайшей комнаты. Дверь в комнату была приоткрыта, и Зиклиц подошел и заглянул краем глаза внутрь. Парень (тот самый, что был постарше) сейчас был занят удовлетворением своей подруги. В комнате стоял туман от сигаретного дыма. Светильник, что находился на прикроватном столике, погас после того, как парень закончил свое дело. Парень, потный, растянулся на измятой кровати, рядом со своей девушкой. В темноте раздались голоса:

   – Опять лампочка в светильнике накрылась. – Сказала девушка.

   – Да, ничего. Так даже лучше – как будто мы спим. Малышня опять, суки, на улицу убежали. И дед ушел. Хрен с ними со всеми – мы с тобой дома. – Ответил парень.

   – Ты дверь в нашу комнату на ключ замкнул? Никто сюда не заглянет?

   – Замкнул. Все нормально, не волнуйся.

   – С тобой невозможно не волноваться. Ты ж еще тот расп...яй!

   Вместо ответа парень потянулся к окну и приоткрыл его пошире.

   – Андрей, когда твои родители приезжают?

   – Через пару дней.

   Ян Зиклиц направился в зал. Где-то здесь, в доме, должна была быть его (Зиклица) спальня. Однако где именно – предстояло еще выяснить. Пока что Ян на диван улегся. Девушка называла парня Андреем. Значит она сама – Клавдия. Ведь именно Андрея и Клаву упоминал на улице один из придурков, обрядившихся в панков.

   Когда Ян проснулся утром, то уже хотел было как обычно встать и ехать в полицейский участок. Потом вспомнил о вчерашнем сне – глупом, смешном, но в то же время и драматичном. Зиклиц осознал, что это был вовсе не сон: чужая комната, незнакомый дом и вообще непонятное место... Ко всему этому дерьму нужно привыкать, хотя Ян привыкал быстро. Ему начинало казаться, что он жил в этой «дедовой шкуре» уже сто лет: будто бы знал все «дедовы» привычки, жесты, мысли. В общем, вроде бы чувствовал себя не в своей тарелке, однако ничего особо жуткого в этом не находилось, конечно, за исключением факта, что Ян внешне резко постарел и его жизнь будто бы утеряла какую-то часть своей продолжительности. Это было похоже на то, что данный кусок его (Зиклица) жизни просто был либо стерт, либо просран самим Яном пока он (Ян Зиклиц) дрых крепким сном. Все же быть в образе старикана с боевым, ретивым нутром – это необычно, даже удивительно, хоть многие люди считают необычным и удивительным кое-что другое. Люди считают, что самое главное в этом мире – это в костюме и галстуке ходить в офис или на шумные мероприятия; человек действительно к этому склонен и при этом видит себя деловым и крутым. Он видит себя деловым и крутым, пока в определенный момент не просыпается от сладкого сна и не превращается всего лишь в субъекта – марионетку. И обстоятельства мира сего в образе директората или чего-то другого ставят этого субъекта на четвереньки, спускают брюки и жестко трахают в зад, пошатываясь, постанывая от кайфа и при этом еще вонзая в шею клыки и попивая кровушку того самого субъекта.

   Ян шел по двору, раздумывая над своей жизнью – как старой, так и новой. Он не часто думал над чем-то чересчур долго, однако это был не тот случай. Ян увидел двух мальчишек, сидящих на крыше, дымящих сигаретами и пытающихся столкнуть вниз собаку. Молодая овчарка упиралась лапами в черепицу крыши и визжала.

   – Ну-ка выкинули сигареты! Сеновал рядом, черт вас дери... – Спокойно, но настойчиво произнес Ян.

   – Да ладно, дед. – Ответил его внук Колька. – Мы это в последний раз и больше так не будем. Честно.

   Однако ребята услышали позади себя движение. По той самой лестнице, по которой они взобрались на крышу, вскарабкался дед и уже стоял рядом с ними.

   – Я сказал: выкинули немедленно сигареты и отпустили собаку! – хладнокровно, настойчиво и непреклонно повторил Зиклиц.

   – Дед, ты принял эликсир молодости? – вскочил Колька, глядя удивленно на своего деда. – Я рот не успел закрыть, а ты уже на крыше. Не в твоих традициях взбираться на строения из-за каких-то там малолетних придурков, да еще быстро словно молния. Или тебя в зад кто-то ужалил?

   – Ты всегда так со своими близкими людьми разговариваешь, да еще с теми, кто старше тебя, сопляк?

   – Джимми Владимирович, извините нас. – Встрепенулся соседский Витька. Он выбросил сигарету и ретировался, оставив деда с внуком.

   Трезор в это время уже плюхнулся вниз, издав короткий жалобный писк.

   – Я тебя научу манерам. – Ян схватил мальчишку за шкирку одной рукой и потряс словно плюшевую игрушку. – Сбросить тебя с крыши?

   – Меня с крыши? За что? – Колька не мог поверить, что перед ним стоит именно его дед Самогонкин Джимми Владимирович. Обычно дед Коли себя так не вел, не был так строг и груб. К тому же не хватал детей за шкворняк и не тряс их, угрожая сбросить с крыши за непослушание: у него бы просто силенок не хватило схватить кого-то. – Дед, пусти! Мы ведь просто играем, развлекаемся.

   – Я тебя проучу.

   – Не надо, дед! Я все понял и так. Больше не буду так. Честно.

   Ян не чувствовал себя героем или тем, кто был лучше остальных. Насколько бы наивно и заезженно ни звучала эта песенка, но Зиклиц был за справедливость. Он никогда не был чересчур правильным, опрятным. Он просто был за справедливость. Обычно не повторял свое мнение дважды (за редким исключением), а разворачивался и уходил, давая понять, что все вокруг взрослые люди и сами вольны распоряжаться своей жизнью. Хотя иной раз какого-нибудь сопляка-непоседу можно было встряхнуть за шкирку, чтобы слушался взрослых, сука! Со своим крутым характером Ян не очень часто встречал подобных себе – упрямых, настойчивых и вольных людей, особо ни во что не верящих в этом мире. Но тот парень... Андрей был исключением. В Андрее Ян нашел интересного собеседника и в каком-то роде даже соперника своему характеру и натуре. Конечно, Андрей принял Яна Зиклица за своего деда и изначально общался с Яном именно как со своим дедом. Однако вскоре Андрей понял, что здесь что-то не так и дед как-то резко изменился. Углубленный словесный контакт Яна и Андрея завязался на следующую ночь после того, как Ян увидел через приоткрытую дверь, чем занимались в спальне Андрей и Клавдия. Родители Андрея позвонили днем и сказали, что задерживаются в городе еще на несколько дней. Андрей сообщил об этом Коле, Вове и деду. Затем сказал деду, что сегодня ночью ему (Андрею) надо будет отлучиться – мол поедет получить гонорар за проделанные бухгалтерские подсчеты. Яну Зиклицу как-то не особо верилось в слова Андрея. Уж если Андрей и может куда-то уехать, да еще и ночью, то уж точно не по поводу легальных, чистых дел. Так Яну показалось, хоть он и знал Андрея пока что лишь едва-едва. Лежа на диване, в ночной темноте и слушая доносящиеся из спальни Андрея сладкие стоны и глухое постукивание кровати, Ян думал, что из-за таких вот мудаков, как его «старший внук», рушатся и утопают в разврате и никчемности целые семьи. И не только на его (Яна Зиклица) планете, но и на других – таких, как, например, вот эта планета Андрея. Своими выходками Андрей ведь просто – напросто наглым образом подрывал психику и воспитание своих младших братьев, которые сейчас лежали в своих комнатах и также слушали все это. Ян поднялся с дивана с твердым намерением зайти в спальню Андрея и начистить тому репу прямо в присутствии его девки. Или разбить о голову «внука» пару пустых бутылок из-под алкоголя – из тех, что там в спальне у Андрея постоянно валяются. И плевать, что сейчас поздний час, а Андрей еще не кончил и его стояк еще не сошёл...

У миссии есть плюс один:

Возможно, кончится удачно.

Любые мысли и идеи

Так вопиющи... и невзрачны.

Нам миссия даёт понять,

Что жИзнь без неё ни к чёрту -

Иллюзия, эксперимент,

Тупик и боль за поворотом.

Ногами бОсыми по Углям

Горящим делаешь шаги,

Твоя тропа навстречу пуле

Тебя ведёт, как ни крути...

Рывок – и твоя жизнь всмятку!

Кому ж всё приглянётся вдруг?

Но как же быть без интереса? -

Нет, пустота и фальшь вокруг...

О своей линии забота

Тебя заполнит на годА.

Ты кто-то есть,

Но этот кто-то

Лучше не станет никогда.

Порою горечь от движений,

Словно дешёвый алкоголь,

Тебя пьянит,

И ты при этом

В восторге, несмотря на боль.

А временами твоя миссия

Словно девчонка – красота,

Но её сиськи маловаты -

Нащупаешь их не всегда...

 

 

 

   Ян не застал Андрея в спальне. Андрей сделал свое дело и, пока Ян раздумывал о морали, о подрыве детской психики, о преимуществах и недостатках миссии человека, Андрей оделся и покинул дом. Ян подошел к спальне, когда хлопнула входная дверь дома. В спальне находилась только Клавдия. Из ее рта торчала сигарета. Рядом на столике стояла пепельница и три бутылки пива, одна из которых была наполовину пустая. Ян мог бы разбить бутылки о голову Клавдии (поскольку Андрея не застал), а затем затушить о ее лоб ее же сигарету. Но ситуация приобрела немного другой оттенок: от вида не очень трезвой, обнаженной панкерши с привлекательной грудью Ян ощутил навязчивое возбуждение... Может, отомстить Андрею по-другому пока Клавдия бухая и обкуренная и пока она улыбается Яну, принимая его за Андрея? Может, сделать с этой ненасытной сукой то же, что с ней только что делал Андрей? И пусть она постонет и под Яном Зиклицем...

   – Иди ко мне, – зовет она Яна. – Я еще хочу.

   «Он говорил, что ночью отправится за заработанными деньгами», – подумал Ян, – "и он говорил, что у него есть мотоцикл «ЗИД-200 Lufan».

***

   Андрей гнал мотоцикл из Хрен – Колодеца в самый центр прилегающего городка. Остановившись у парка Победы, он снял шлем, закурил и вытащил из кармана куртки сотовый телефон. СМС-сообщение с текстом «1.30, у парка». Андрей убрал телефон, оглядел улицу с редкими пешеходами. Он бывал здесь тысячу раз, но лишь теперь это место кажется чужим и незнакомым, словно отчужденная враждебная территория типа зловещего острова Рюген с его крепостью-призраком и обитающими там пиратами – язычниками. Хотя нет, пиратам – язычникам далеко до современных искателей приключений с их нравами и убеждениями.

   Ровно 01.30 ночи. Появляются пять субъектов, которые приближаются к Андрею у парка.

   «Нахрена?» – пронеслось в голове у Андрея. – «На кой черт ко мне послали пятерых отморозков? Я что, похож на крутого чувака, вознамерившегося „кинуть“ бандитов – наркоторговцев?».

   – Знаю, о чем ты думаешь. – Один из субъектов приблизился к Андрею вплотную. – Спрашиваешь себя, зачем пятеро против одного? А все до боли просто: лавочка закрывается, твои услуги бухгалтера нам больше не нужны. Ты – ненужный свидетель. Ты пришел сюда один? Тогда извини: пятеро против одного – действительно перебор. Я сам сверну тебе шею, без посторонней помощи. А мои друзья просто тогда пусть посмотрят. Но перед тем, как ты исчезнешь навсегда – вот, держи. Это твой последний гонорар от нас. На этот раз – в виде порошка.

   С этими словами главарь банды достал из кармана кожаной куртки пакетик и протянул Андрею.

   – Нюхни как следует напоследок, парень.

   На лице Андрея появилась самодовольная, презренная ухмылка; будто смерть – это было то, к чему он стремился... Будто он знал наверняка, что жизнь отобрала всё лучшее, что он нашёл для себя. Теперь вот Андрей получит удар ножом в брюхо или в сердце, истечет кровью и умрет. И чтобы почти не почувствовать боль, он взял из руки отморозка-главаря пакетик с «волшебным» порошком, вскрыл его и как следует вдохнул... Не успел собеседник Андрея вынуть из кармана нож, как рядом стали раздаваться удары и хруст ломающихся ребер и костей. Расплывающееся в приятном наркотическом опьянении сознание Андрея зафиксировало такую картину: некто появился из полумрака аллеи, вышел в свет фонарей и стал наносить бандитам удары, раскидывая их налево и направо словно щенков. Главарь шайки, что собирался прикончить Андрея ножом, развернулся и узрел старика. Старик, вопреки своей не вызывающей страха внешности, был боевой, прыткий и грозный. А главное – обладал силой, словно какой-нибудь герой комиксов. Наконец дед подошел к главарю, выставившему перед собой нож. Словно Жан-Клод Ван-Дамм, дед подпрыгнул и ловко въехал ботинком в черепушку гангстеру – наркоторговцу, от чего тот отлетел к изгороди парка и отрубился.

   Андрей, глядя на все это, бубнил стихотворение, улыбаясь тому, что все мерзавцы раскиданы и дело сделано. Хоть сделано и не им (Андреем) самим.

Говорят, богатый мир,

Что внутри тебя,

Навредить тебе лишь может,

Проявив себя.

Мол поможет он забыться,

Но и вместе с тем

Гад такой – тебя избавит от лихих проблем...

Сука одна тебя разбила,

Растоптав любовь.

Ну, будь спокоен,

Главное -

В дерьмо не вступИ вновь...

 

   – Пошли домой, грозный поэт – анархист. – Перебил Андрея дед, схватил его, взвалил себе на плечо и понес.

   – Ха, – пьяно усмехался Андрей, болтаясь у Яна на плече. – Мой хилый, старый, стеснительный дед вдруг окреп, расхреначил моих врагов и теперь несет на себе такого бугая, как я, домой... С этим миром определенно что-то не так. Хе-хе.

   Затем Андрей спросил Яна:

   – Дед, а дед, откуда ты узнал, где меня искать?

   – Клаву твою легонько шлепнул и нож показал – она мне со страху тебя с потрохами сдала.

   – Что-о-о? Клаву не тро-о-огать!... – попытался было заплетающимся языком выкрикнуть Андрей и вырваться из хватки Яна. Однако тут же получил кулаком в ребра.

   – А ну не рыпайся! – рявкнул Ян. – А то в следующий раз проигнорирую валяющиеся в твоей комнате на полу визитки с телефонами такси. Будешь лежать где-нибудь под забором пьяный, пока кони не двинешь!

   Ян подошел к такси, что стояло поодаль от места только что случившегося сражения, и, открыв дверцу, бросил Андрея на заднее сидение. Затем обратился к водителю:

   – Вези его домой, туда, где меня забирал. Я следом, на мотоцикле. Негоже транспорт оставлять – пусть даже маленький.

   Затем Ян «Джимми Владимирович» вытащил из кармана деньги, хлопнул ими по носу Андрея, произнеся: «Из твоего бюджета – сам виноват» и протянул их таксисту.

Спасенье – боль...

Спасенье – свет,

Мечта, любовь, наивность, вера,

Стремленье вдохновляет личность

Как жаждет сердце дивных лет,

Расписано всё полотно

Рукой художника – скитальца,

Но не научит персонажей

Своих он воли не бояться.

Надменность как ответ...

И ветер,

В степи свистящий песнь надежд.

Любви жестокость,

Бег и вера,

Спасенье – боль,

Спасенья нет...

   Стоит ли доверять своему чутью? Ян Зиклиц отвечал на этот вопрос так: "А как иначе? У тебя есть иные варианты – даже если твое чутье работает против тебя самого?

   Зачем спасать чужого тебе человека, которого ты, считай, не знаешь? Потому что у Зиклица уже вошло в привычку спасать хороших людей и мочить злых? А, может, Яну нравилась роль деда – воспитателя и он (Ян) вошел в раж? Или Зиклицу просто хотелось знать «почему»? Эх, как много этих «почему» в нашей жизни... Неужели из-за какой-то там надменной королЭвы можно растерять веру в жизнь? Возможно ли такое? Ян с таким вроде как раньше не сталкивался и поэтому хотел задать этот вопрос Андрею лично. Ведь Андрей упоминал недавно о том, что его погубила его же собственная любовь.

   Ян сидел на скамейке во дворе, наблюдал, как над Хрен – Колодецом восходит солнце, и курил. Его одинокая и, казалось, задумчивая фигура словно бы напоминала единственного оставшегося вживых из Содомского пятиградия у Мертвого моря... Оставшегося вживых отщепенца, который в отличие от других не погряз по самые ноздри в грешной стихии и хоть как-то пытался удерживать равновесие, поддерживать трезвость души и укреплять мораль.

   Много ли шагов от морали до грешной стихии?..

   День разгорался. Калитка распахнулась, и во дворе появилось четверо субъектов.

   – Старик, Андрея позови. – Тут же в приказном порядке последовало от одного из вошедших. – Мы с ним покалякаем.

   – Я знал, что кого-нибудь да принесет сюда после моей ночной прогулки. – Пробубнил Ян.

   – Что?

   – Вы уже приходили к Андрею? Он вас звал в гости? – спросил Ян.

   – Слушай, дед, к Андрею мы приходили. Мы его кореша. Ты бы поменьше вопросов задавал. Я не хочу тебя бить или даже прикасаться к тебе. Мы поговорим с Андреем и уйдем, а ты постой в сторонке.

   Ян медленно вытащил из-за пояса огромный металлический кухонный тесак:

   – Андрей временно отсутствует. Я могу вам чем-нибудь помочь?

   Незнакомцы замерли, вроде бы не решаясь больше делать шагов по направлению к дому.

   – Дед, ты что? Мы ж Андреевы друзья! – улыбнулся главарь хулиганов. Он был толще, чем все остальные и выше ростом, как и другие, одетый в джинсу. – Ты всех нас покрошишь в капусту? Такая хрень уж точно без внимания не останется.

   – Андрею больше не нужна наркота, ребят. Если вам Андрей что-то должен, вы скажите об этом мне. Если же пришли сюда, чтобы убрать его как ненужного свидетеля – это плохая идея. Тогда вы исчезнете сами – прямо здесь и сейчас. Мне и Андрею по барабану вы и ваша деятельность. Никому мы не будем рассказывать о вас и ментам тоже. Скандалы и разборки нам не нужны.

   – Слушай, ты, пердун старый! – вскипел главарь и вытянул к Яну свой указательный палец.

   Снизу вверх лезвие ножа ловко, в долю секунды рассекло воздух.

   – Бля-а-а.....ь! – раздалось протяжное кряхтение громилы, который наблюдал, как его палец взлетел высоко вверх, а затем приземлился на вытянутую громилой же ладонь его второй руки. Громила с обидой и злобой уставился на Яна.

   – Я этот трюк проделывал тысячу раз, – сказал Ян. – И девяноста восьми процентам людей палец пришивали обратно. И тебе пришьют. Извини, что так получилось: сила привычки.

   – Да пошел ты!... – обиженно рявкнул громила, положив палец в карман и заматывая руку банданой. – Тварь!

   Чужаки ушли. Ян знал, что они не вернутся. У него зачастую проявлялся дар с первого раза убеждать в чем-то других людей. Убеждать раз и навсегда.

   Когда Ян вошел на кухню, чтобы вернуть на место нож, то застал там Андрея, пошатывающегося после пьяно-наркотической ночи и сосущего кефир в упаковке через трубочку.

   – Почему ты так поступаешь? – спрашивал дед у Андрея. – Зачем ты губишь себя? Ведь ты вовсе не глуп, а, кроме того, молод. У тебя еще вся жизнь впереди. Зачем тебе все это? Ты приводишь в дом каких-то друзей, которым в этой жизни все по барабану. Развлекаешься с ними, смалишь наркотики, херачишь алкоголь. Неужели в твоем возрасте и с твоим образованием тебе ничего не нужно кроме этого? Ты сам знаешь, что должен найти свою любовь, жениться, создавать семью – так положено.

   Андрей молча и терпеливо слушал Яна Зиклица, затем ответил: