Текст книги "Притворщик"

Автор книги: Александр Шувалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 21

– Как он от нас ушел, не понимаю, – Сергей действительно выглядел расстроенным, чувствовалось, что подобные проколы у него случались редко. – Втроем вели, а он как в воздухе растворился.

– Он вас засек?

– Боюсь, что да.

– Это хорошо.

– Хорошо?

– Потом объясню. Давайте лучше посмотрим, что у нас вырисовывается с соучредителями. Как, говорите, фамилия старого и больного?

– Белопольский, – ответил Саня. – А если ее перевести на идиш или немецкий, один хрен, получается...

– Правильно, Вайсфельд. А как там по имени-отчеству?

– Все в цвет, тот Борис Семенович.

– Значит, бунт на корабле?

– Не факт, посмотри, что наш компьютерный за сегодня нарыл.

– Вот это да – новая информация, фигурально выражаясь, добавила простатит к ранее имевшемуся геморрою. Значит, отцы и дети, либо дети против отцов?

– Вроде того. Что делать будем?

– Что делают в таких случаях? Звонок другу, конечно, – я достал телефон.

– У аппарата.

– Фима, привет, это Стас.

– Какой еще... черт, Стас, где тебя носило?

– Везде. Ты сейчас доступен?

– Для тебя да, подъезжай.

– Буду через пару часов.

– Водки возьми.

– С водкой не получится, тебе работать придется.

– Бяда, – протянул он с отчетливым рязанским акцентом. – Ладно, подтягивайся, разберемся.

– Уже в пути.

– Я тут смотаюсь в одно место, надо кое-что сделать, а вы пока продолжайте наблюдение за нашим Беловайсфельдом, адмиралом и вот этой девушкой, – я выложил на стол фото Марины.

– Ничего себе! – заорал Котов, глянув на фотографию. – Чур, я.

– Оксане расскажу, – Сергей забрал у того фото. – Пусть Валя присмотрит, а то...

– В чем дело? – поинтересовался я.

– Тут такое дело, наш менеджер, Валентин, скандалит и грозит уволиться, – гнусно захихикал Саня. – Этот ваш Гриша, который Борисович, не дурак по гей-тусовкам прошвырнуться.

– Ну и?

– А наш Валентин на вид – мальчик-одуванчик, так вот, жалуется, что всяка сволочь норовит его потискать, замучился уже от съемщиков отбиваться.

– Боитесь, что его трахнут ненароком?

– Боимся, что он им всю голубятню разнесет. Валя в недалеком прошлом – капитан войсковой разведки, шесть командировок в Чечню. У него на счету больше убитых, чем у всех них – перетраханных.

– А кто сказал, что будет легко? Пусть терпит, я ему премию выпишу за особо паскудные условия работы. Да, и еще, мужики, у вас квартиры на одну ночь не найдется?

– Переночевать негде?

– Просто по два раза в одном и том же месте не ночую.

– Смотри-ка, прямо как Ясир Арафат. Держи, лишенец, – Саня передал мне ключи и назвал адрес. – Только...

– Только у тебя не убрано – догадался я.

– Это само собой. Только к телефону не подходи, а то я второй день на казарменном положении, а любимая женщина телефоны обрывает, опасается, что другую завел.

– Ревнует, значит, любит.

– А то, – загордился Котов.

– Ну, я пошел, пока.

– Едва не забыл, возьми, – Саня протянул мне похожую расцветкой на советский червонец пятитысячную банкноту. – Зайдешь в семьдесят восьмую квартиру, скажешь, что от Котова из восемьдесят первой.

– Долг чести?

– На похороны собирают. В семьдесят четвертой квартире у соседей сына убили.

– Как?

– Приехал молодой лейтенант в отпуск с Дальнего Востока, из Внукова позвонил родителям, сказал, что скоро будет. А утром его нашли в котловане рядом с домом. Ему проломили череп и выпустили кишки. Вот такие дела. Так что ты там поаккуратнее.

– Я постараюсь.

Глава 22

Представьте себе гениального программиста по имени Ефим с гордой фамилией Копиевкер. Представили? Позвольте угадать: метр шестьдесят ростом на коньках и в шляпе, пузатенький, бородатый, с копной нечесаных волос. Робкий, даже трусоватый, нелюдимый и косноязычный, разговаривающий нормально только со своим компьютером на им двоим понятном языке. Настаиваете на своей версии? Понятно, поздравляю, вы проигравши.

Я познакомился с ним больше десяти лет назад в одной московской качалке, где приводил в рабочее состояние свою прооперированную дельтовидную мышцу, а заодно и весь остальной организм.

– Ефим Копиевкер, программист, – гордо представлялся он при знакомстве. От такого пафоса хотелось хихикнуть.

Это желание тут же пропадало, стоило только на него глянуть. Под два метра ростом, с плечами гориллы, личиком пирата Карибского моря и взглядом, вызывающим у собеседника навязчивую мысль о валидоле. Сила рукопожатия его ладошки размерами со штык совковой лопаты была способна заставить заорать от боли булыжник. Он играючи выжимал лежа сто восемьдесят килограммов на десять раз, щеголял в кожаном прикиде и снимал бандану только отходя ко сну. Ездил на раритетном «Харлее» и проводил свободное время в байкерской тусовке, где был известен под милым прозвищем «Душегуб».

Спец он был от бога, один из лучших и самых дорогих на Москве. Работал только на себя, хотя заманчивые предложения поступали часто, однако все попытки хоть как-то адаптировать этого флибустьера к среде офисного планктона всегда заканчивались его громогласным «Нах...» и выходом в дверь. Порой вместе с дверью.

Он стоял в дверях, полностью закрывая собой проем, в старых трениках и защитного цвета безрукавке, открывающей взгляду пару ручищ толщиной с ногу среднестатистического россиянина каждая. За прошедшее со времени нашей последней встречи время он стал еще здоровее, если, конечно, это возможно.

– Здорово, Стас, – и хлопнул меня по плечу, отчего мои ноги едва не ушли по колено в пол. – Проходи, можешь не разуваться, – у Фимы никто никогда не разувался в прихожей.

– Привет, Фима.

– Значит, сегодня без водки?

– Увы, – вздохнул я.

– Тогда кофе. Проходи, я сейчас, – и двинул на кухню.

Я прошел в гостиную. Все тот же милый сердцу бардак: боксерская груша на тросе, гири, перчатки, кожаные шмотки на полу, плакаты со слегка одетыми девицами по стенам. Закурив, я уселся в кресло у стола.

Фима появился с двумя с двумя литровыми, наверное, кружками, кофейником и сахарницей.

– Угощайся.

Отхлебнув сумасшедшей крепости кофе, я поспешил закурить вторую сигарету, следовало накуриваться впрок.

– Как вообще дела?

– По-разному, – Фима тоже глотнул из кружки и затянулся. – Недавно едва в ФСБ не замели.

– Это за что?

– Да так, пришел тут один кекс по рекомендации, принес заказ, заплатил аванс, а когда пришло время рассчитываться, явился с группой товарищей, предъявил ксиву и стал зазывать к ним в контору на службу. Да еще и аванс попросил вернуть, дескать, западло с Родины-матери бабло сшибать.

– А ты что?

– Что я?

– Согласился?

– Ты представляешь меня, каждое утро идущего на работу?

– В кожаных портках?

– В кожаных портках.

– И в бандане?

– И в ней.

– Нет, – сознался я.

– Вот и я – нет.

– Аванс-то хоть вернул?

– Хрен.

– Понятно, – я закурил третью. – Слушай, тут такое дело...

– Допивай, докуривай, пойдем в кабинет. Там все и расскажешь.

У входной двери в кабинет ровным рядком стояли несколько пар тапочек. Я снял туфли и, не дожидаясь напоминаний, переобулся. В его рабочий кабинет никто и никогда не заходил в уличной обуви, не осмеливался курить и распивать чай-кофе-пиво-водку. Качок, раздолбай, байкер Фима и программист Ефим Копиевкер были совершенно разными людьми, и последний на дух не переносил разгильдяйства во всех его проявлениях, строго при случае карая ослушников.

Внутри царили идеальный порядок и чистота. «Как в трамвае», – любил говаривать вслед за булгаковским героем хозяин кабинета. Четыре рабочих стола с офисными стульями на колесиках, строго по числу навороченных усиленных компьютеров с прибамбасами, общей стоимостью с хорошую иномарку. Чуть слышно работал кондиционер, нагоняя прохладу.

– Рассказывай, – он присел за один из рабочих столов и раскрыл блокнот.

– Надо взломать сервер одной очень серьезной фирмы.

– Какой?

– «Русская сталь».

– Действительно, не хилой. Продолжай.

– Влезть в компьютер к шефу их службы безопасности, это некий Вайсфельд Г.Б., и к его заму Терехину А.С.

– В рот мне ноги! Ты что затеял, Стас?

– Работаю по поручению их президента, – соврал я. Или не соврал? – Сможешь?

– Посадить «червя», понятно. Я тут, кстати, написал один такой, ни один антивирус не берет.

– Отследить их переписку и тех, с кем они общаются.

– Всех?

– Нет, конечно. Только тех, кто меня заинтересует.

– Дальше.

– Подготовить атаку на их сеть, чтобы по моей команде вывести ее из строя.

– Можно. Это все?

– Нет. Скажи мне, если человек получил сообщение, отправил сообщение, а потом все стер, это можно восстановить?

– Да.

– Замечательно. Теперь самое главное. Тебя ни в коем случае не должны обнаружить. Что скажешь?

– Сложно, но можно. Если работать через отдаленный сервер, адрес взломщика будут искать хоть в Новой Зеландии, хоть в Гонконге. Если хочешь, могу засветить его в Монголии, говорят, там уже есть Интернет.

– Это лишнее. А можно попробовать спрятаться где-нибудь внутри самой «Стали»?

– Можно и так. На сколько дней работы ты меня подписываешь?

– Шесть-семь дней и ночей.

– Тогда поговорим о приятном.

– Я не против. Твое предложение?

Фима продемонстрировал мне две растопыренные пятерни.

– Овсы, однако, дорожают. Рублей, надеюсь?

– Не шути так пошло, евро, конечно.

– Грабь, – я достал из кармана пачку и отсчитал двадцать банкнот достоинством по пятьсот евро каждая. – Возможна премия по результатам работы.

– Тогда выметайся, мне некогда, нужно денежку зарабатывать. Завтра после одиннадцати позвони, а лучше приезжай.

– Успехов.

Перед тем как ехать ночевать к Сане, я заскочил еще в пару мест, а потому изрядно припозднился. Когда я вышел из метро на «Новых Черемушках», уже вовсю темнело. Затоварившись продуктами в суточнике у метро (помнится, Котов предупреждал, что у него в холодильнике осталась только водка), я бодро двинулся к его дому, размышляя о своем, о девичьем. Места мне были знакомы, сам когда-то жил неподалеку, вот я и решил слегка сократить путь и пройти дворами.

Напрасно я это сделал. Трое вышли из темноты и целеустремленно двинулись в мою сторону. Меня окликнули, я сделал вид, что не услышал и прибавил шагу, они – тоже. Классика жанра, одинокий прохожий, надеюсь, интеллигентного вида и трое джентльменов, горящих желанием остановить его и подробно расспросить, как пройти в библиотеку.

Боевые искусства всех стран мира от израильской крав маги до монгольской борьбы на поясах настоятельно рекомендуют в таких случаях, напрочь забыв о собственной крутости (если таковая имеется), попытаться измотать противников бегом. Что я и сделал, рванул между домами, придерживая на бегу вещички. Они устремились за мной, причем, в хорошем темпе. Ребята, видно, были молодыми и задорными.

Я вбежал в проход между гаражами, собираясь повернуть направо и решающим броском через пустырь достичь Саниной многоэтажки, и уперся в здоровенный, не огороженный котлован, освещаемый тусклым светом фонаря. Я оказался в западне, бежать было некуда. Как там сказал Котов, нашли в котловане? Эти ребята знали, куда меня гнать.

Опустив сумку с пакетами на землю, я. подобрал два камешка размером с детский кулачок каждый и стал ждать.

Первым из-за гаражей показался высокий парень с арматуриной в руке. Не добежав до меня несколько шагов, он остановился, постукивая железкой по ладони.

– Куда так спешишь, мужик? – спросил с усмешкой.

Второй, вооруженный точно так же, вынырнул из темноты и встал возле первого, тяжело дыша. Совсем плохо с физкультурой было, судя по всему, у третьего. Он еще не показался, было слышно только его тяжелое дыхание.

– Что вам надо? – спросил я дрожащим от страха голосом.

– Да ты не бойся, дурачок, иди сюда.

– А я и не боюсь, – несильно, с короткого замаха брошенный моей левой рукой камень попал оратору в грудь.

От неожиданности он сделал шаг назад и немного повернул голову в сторону. Второй камень я бросил с правой руки и во всю силу, целя чуть выше виска. Он упал на землю лицом вниз и отключился.

Я рванулся ко второму ухарю, притворившись, что хочу обежать его справа. Повернувшись в сторону моего предполагаемого движения, он попытался достать меня арматуриной. Я, резко изменив направление, нырнул под руку и оказался у него за спиной. А дальше сработал на автомате: правую под челюсть, левую на затылок. Правой резко вверх и вправо, одновременно левой – толчком от себя влево. С этим все ясно, он больше не будет играть в домино и приставать к прохожим по вечерам. Никогда.

Появившийся третий бросился к нам, выбрасывая вперед правую руку. Я толкнул на него своего недавнего противника, а сам сместился влево, отрезая путь отхода. Краем глаза увидел, как пошевелился первый вырубленный мной, надо было торопиться. Третий, в отличие от двух других братьев-разбойников, оказался вооружен ферганским ножом. Смешная такая, с виду безобидная штуковина с тонкой рукоятью и широким, слегка изогнутым лезвием. Только вот раны от ферганского ножа страшные, особенно резаные.

Он двинулся ко мне мелкими шажками, держа руку с ножом слегка на отлете. Пугнул меня ложным замахом раз, второй и начал огибать против часовой стрелки, шипя сквозь зубы: «Убью, билят». Парень оказался под стать своему «перышку», откуда-то из Средней Азии, узбеком или таджиком. Все-таки, наверное, таджиком, но от этого было не легче. Первый зашевелился и попытался сесть.

Облегчая задачу противнику, я развернулся и встал перед ним фронтально. Он махнул ножом возле моего горла, я отклонился назад, и он с удовольствием нанес колюще-режущий удар ножом с шагом вперед, целя мне в солнечное сплетение. Смертельный, кстати, удар.

Шагнув назад-вправо, я поймал его вооруженную руку двумя своими, потянул вперед до потери им равновесия, затем резко ударил ребром ладони левой руки по его локтевому сгибу и одновременно сработал на противоходе правой. Он оказался наколотым на собственный нож, как раз в районе солнечного сплетения, куда он собирался поразить меня.

Третий еще не до конца пришел в себя, поэтому для возвращения его в нокаут вполне хватило несильного удара в подбородок.

Я привел его в чувство просто и незатейливо – ущипнул за верхнюю губу. Он посмотрел по сторонам мутным взглядом и то, что узрел, вряд ли ему понравилось: мой недавний противник лежал на спине с раскинутыми в стороны руками, как будто собираясь заключить в объятия звездное небо над головой. Я сидел на нем сверху в позе наездника, плотно прижимая ногами к земле его верхние конечности и сжимая левой рукой его горло.

– Отпусти, с-с-с... – прошипел он. Очевидно, мой бывший спарринг-партнер собирался обозвать меня «сукой», но ничего из этой затеи не вышло, потому что я немного перекрыл ему кислород.

– Слушай сюда, мальчуган, – я несколько ослабил давление левой. – Я задам тебе несколько вопросов, а ты на них ответишь. Если откажешься или будешь хамить, сделаю больно. Уразумел?

– Да пош... – договорить пожелание у него не получилось – я опять сжал его горло и воткнул указательный палец свободной руки прямо ему в глаз. Представляю, как бы он заорал, если б смог.

– Будешь говорить? – я продолжил допрос, когда к нему вернулось сознание.

– Что... надо... – прошептал он.

– Кто вы такие?

– Мы здесь... работаем, – интересно все-таки отдельные индивиды представляют себе, что такое работать.

– Понятно, парня в прошлую субботу вы убили?

– Ты что, мент?

Я нашел на его физиономии заветную точку и нажал – его аж перекрутило от боли.

– За что вы убили здесь в прошлую субботу того парня?

– Сумку не отдавал, жлоб... – больше вопросов не было, поэтому я резко ударил основанием ладони в точку, где его нос смыкался с верхней губой, отправив, таким образом, этого подонка вслед за подельниками туда, где его ждали раскаленные сковородки, котлы с кипящей смолой и прочие интересные вещи, которые он заслужил всей своей паскудной жизнью.

Я сбросил их на дно котлована, внимательно осмотрел поле битвы, не забыл ли чего, подобрал свои вещички и трусцой двинулся к Саниному дому, размышляя по дороге и слегка побрякивая нервами на поворотах. Жалел ли я о происшедшем? Безусловно. В нынешнем положении, мне просто нельзя влипать ни в какие ситуации. Но гораздо большее сожаление вызывал тот факт, что эти уроды не встретились со мной хотя бы несколькими днями раньше. Тогда бы парень, которого последний из убитых мной назвал «жлобом», уж точно пришел бы домой... Я, кстати, не думаю, что дело в этом. Да и что такого у него могло быть ценного, что он вступил в бой один против троих: отпускные в виде двух лейтенантских окладов, общей суммой тысяч так в двадцать (Родина-мать у нас, знаете ли, только чиновников балует...), незамысловатые и недорогие подарки китайского производства папе с мамой, дальневосточные сувениры в виде бутылки с облепиховым маслом или пакета с кедрачом урожая прошлого года? Полагаю, что дело вовсе не в этом, просто парню много лет внушали, что он защитник Отечества, и он чувствовал себя им. А защитник Отечества не может и не должен, как последний лох и мямля, давать грабить себя всякой гопоте, а потом, размазывая по физиономии слезы и сопли, рыдать на груди у дяденьки милиционера. Я и сам был таким в молодости, потом уже набрался разумной трусости.

Что касается этих троих, тут все сложнее. Я, если разобраться, не очень хороший человек и делать жизнь с меня молодежи настоятельно не советую. Так получилось, что притворяясь и всячески хулиганя почти два десятка лет на царевой службе, я сподобился отправить к праотцам не так уж и мало людей. Единственным оправданием (если это возможно) служит то, что всегда делал это по приказу или в силу оперативной необходимости. Сегодня же...

Войдя в Санину берлогу, я первым делом решительно двинулся к холодильнику, достал, налил и употребил. Стало несколько легче. Успокоив душу народным русским способом, я перекурил и, пробурчав: «А на хрена таким вообще жить?», поплелся на кухню готовить ужин, потому что не успел пообедать. И тут начались звонки. Я не имею в виду домашний телефон Котова, тот трезвонил постоянно, общения жаждали лично со мной, разные люди, звонящие на разные трубки.

Первым меня потревожил Фима, коротко сообщивший: «Уже есть о чем поговорить». Потом, строго по оговоренному графику, на связь вышел олигарх Крупин и, кроме всего прочего, пригласил меня завтра на корпоративную пьянку по поводу дня рождения кого-то из руководства фирмы. А затем, затем позвонил Степаныч.

– Да.

– Привет, Стас, не разбудил?

– Слушаю вас.

– Надо встретиться. Срочно.

Я не был готов к срочной встрече с ним, не без основания полагая, что он придет на нее не один и постарается сделать мне бяку, а потому промямлил:

– Я сейчас не в Москве.

– А где?

– В Улан-Удэ, изучаю бурятский эпос.

– Что?!

– Шучу. Сегодня я, действительно, очень занят, увидимся завтра у вас в офисе, – и положил трубку.

Глава 23

День четвертый

– ...Всегда быть в каске – судьба ма-а-я-я-я-я... – неслись из Саниной ванной чудные звуки, отдаленно напоминающие брачный рев марала. Это я, немилосердно фальшивя и перевирая, с большим чувством исполнял арию мистера Икс из одноименной оперетты.

Вообще, это утро я встретил в на удивление распрекрасном настроении. Разбуженный с утра пораньше наглыми солнечными лучами, вскочил, жизнерадостно помахал руками-ногами и, схватив хозяйские двухпудовые гири, от души поупражнялся, не особенно ощущая их тяжесть.

Позавтракав, я бодро вышел из дома и направился к метро. В тени деревьев у автобусной остановки обнаружилась желтая бочка на колесах, не так уж и часто встречающаяся в оккупированной всякого рода «колами» Москве. Захотелось, как когда-то в детстве, холодного, кисло-сладкого с привкусом хлебной корочки кваску. У бочки поправлялись богатырскими дозами после вчерашнего трое доблестных витязей в мышиного цвета униформе. Откушав литра по полтора в каждое лицо, они, дружно покачав головами (нет, не айс!), двинули дальше служить и защищать, прихватив «на дорожку» здоровенную емкость с пенным напитком, и, по рассеянности, забыв расплатиться.

– Маленький стакан, пожалуйста, – попросил я в предвкушении.

– Возьмите большой, уж больно квас вкусный, – посоветовала мне старушка в белом халате.

– Ладно, давайте большой. Сдача будет? – я протянул ей тысячную банкноту.

– Прими деньги, Танечка, – сидящая сбоку от нее светловолосая девчушка с хвостиком на затылке, кажущаяся совсем крошечной в явно не на нее сшитом халате, взяла у меня денежку, строго глядя на меня васильковыми в пол-лица глазищами, провела по ней пальчиками, посмотрела сквозь нее на свет и принялась деловито отсчитывать сдачу.

– Вы не беспокойтесь, – старушка протянула мне запотевший стакан. – Танечка хорошо считает.

– Отличница?

– Когда пойдет в школу, обязательно будет.

Уже спускаясь в метро, я вдруг понял причину такого чудесного с утра настроения. Вчерашние трое. Я не садист и не Фредди Крюгер, просто я принимал присягу и обещал защищать свой народ от всякого рода нечисти. Вот вчера и защитил. Новости разносятся быстро, и я не думаю, что в ближайшее время какая-нибудь шпана будет баловать в этом районе. Глядишь, и та старушка с внучкой спокойно дойдут вечером после работы домой и ни одна сволочь не остановит их сообщением, что Христос велел делиться...

Фима есть Фима, за прошедшие неполные сутки он умудрился накопать достаточно, чтобы стало более-менее понятно, в каком направлении работать дальше. Выражаясь фигурально, окружающий меня туман немного рассеялся и мне стал виден жирный крысиный хвост. Оставалось только ухватиться за него, вытянуть на свет божий и глянуть, наконец, в глазки. Сегодня этим и займемся. Оставалось только пожалеть, что Грек уже давно не на моей стороне. Когда-то мы достаточно успешно работали в паре, дополняя друг друга: несколько уступая мне в искусстве перевоплощения, он всегда был неплохим аналитиком...

Около двух я был уже возле входа на территорию «Стали», и дежурный цербер от кутюр бдительно сканировал взором мой пропуск.

– А этот гражданин? – строго проскрипел он.

Я посмотрел на него с прищуром, как Ленин на буржуазию.

– Какой формы мой пропуск?

– Форма 2А-1, – отрапортовал он.

– То есть я имею право круглосуточного прохода на территорию и лица, следующие со мной, проверке не подлежат?

– Так точно, – с огорчением признал он.

– Благодарю за службу, – отчеканил я, и мы прошли.

Мы, это, естественно, я и Гена Садко, тоже в прошлом притворщик, скромно одетый, неброской внешности субъект, с лицом, в обычной жизни похожим на мое тусклостью и размытостью черт.

Помнится, бывшая супруга часто попрекала меня этим. «Какой-то ты безликий», – часто говаривала она, особенно, в последний год нашего невыразимого семейного счастья, перед тем, как покинуть меня ради кого-то, по-настоящему яркого и броского. Эта же моя безликость приводила в восторг одну преподавательницу, обучавшую меня ремеслу перевоплощения. «У вас классическая актерская внешность, дружок, – любила говаривать она, раскуривая очередную «беломорину». – Немного оттенить одни черты, и ты герой-любовник, другие – уже классический злодей». «А без грима?» – как-то полюбопытствовал я. «Без грима... А без грима, голубчик, ваше лицо сохраняется в памяти ровно пять секунд, потому что оно никакое», – честно ответила мадам. Помнится, по молодости этот факт меня даже слегка огорчал...

Сегодня мы с Геной вовсе не походили друг на друга, потому что я притворялся самим собой, а Гена... Во-первых, он сильно сутулился, отчего казался изрядно ниже меня ростом. Во-вторых, благодаря одежде на пару размеров больше, чем надо, он выглядел хилым и тщедушным. Образ канцелярской крысы венчали обширная лысина, редкие рыжеватые усишки и старомодные очки в роговой оправе с толстыми стеклами.

– Помнишь, о чем говорили? – спросил я на ступеньках, ведущих к входу в здание. – Будь позанудливее, попротивнее, что ли. И голос...

– Не извольте, ваша светлость, беспокоиться, – гнусным голосом прирожденного крючкотвора ответил он: И добавил уже моим собственным голосом: – Все будет Кока-Кола.

Следующие несколько часов я добросовестно давал стране угля. В выделенном нам кабинете Степанычева адъютанта Толмачева мы с Геной допрашивали личных охранников олигарха обо всем происшедшем на том злополучном приеме, о подробностях злодейского покушения и их, дуболомов, героизма и мастерства.

Как мне кажется, я удачно вошел в роль следователя-изувера бериевского разлива. Я надувал щеки, спрашивал-переспрашивал, подозревая всех абсолютно во всем. Гена удачно выступал у меня «на подтанцовке», гнусно хмыкая и переспрашивая по новой всех мной допрошенных. Под конец мы капитально достали этих ребят, настолько, что когда я в очередной раз спросил, какими конкретно приемами неизвестный злодей разбрасывал их по всему пейзажу, они наперебой стали предлагать продемонстрировать это на нас. Для лучшего восприятия и глубокого понимания сути проблемы. Нам с большим трудом удалось убедить их этого не делать.

Несколько раз звонил Терехин, предлагал о чем-то срочно переговорить и каждый раз я озабоченным голосом отвечал: «Позже» и просил некоторое время меня не тревожить.

Отпустив последнего из озверевших от нашего изуверства охранников, я, продолжая бормотать что-то о «низком профессионализме» и «недостатке общей дисциплины», проверил кабинет на наличие «клопов» и совершенно не был удивлен, их не обнаружив. Приборов видеонаблюдения тоже не отмечалось. Интересно...

Позвонил Крупин и сообщил о начале корпоративного фуршета. Я обещал подойти попозже и предупредил о том, что собираюсь немного поработать среди офисной фауны и флоры, а потому попросил его самого и руководство службы безопасности ко мне не подходить, дабы не отвлекать от напряженной работы. Еще я высказал пожелание «покормить своего помощника», на что мне твердо пообещали доставить ему харчи прямо в кабинет, так же, как и всем другим, вынужденным оставаться на рабочих местах.

Через некоторое время раздался вежливый стук в дверь. На мое: «Войдите!» дверь отворилась, и в проеме показался сервировочный столик, подталкиваемый средних лет светловолосым официантом в темных очках.