Текст книги "Эвакуация планеты Пи (СИ)"
Автор книги: Александр Панов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Салага. Эвакуация планеты Пи
Пролог
Прежде я никогда так не волновался. Ни, когда сдавал в школе выпускные экзамены. Ни, когда в армейку забирали. Ни, когда украдкой, это еще в девятом классе было, потрогал одноклассницу Миланку за грудь во время поцелуя. Хотя тогда тоже было волнительно, но по-другому. Два урока потом успокоиться не мог. А уж перед сном…
В общем, психовал я страшно. Все мои, так называемые товарищи по учебке по очереди заходили в кабинет, на котором зияла голографическая надпись «Распределительный отдел». А когда выходили, кто-то веселый, кто-то грустный, а иной, злой, как черт, сообщали место, где им предстояло провести следующие полтора года.
Вообще-то, это я еще в учебниках по истории читал, срочную службу в армии должны были отменить лет двести назад. Была такая идея, что служить должны только добровольцы и исключительно за деньги. Многие на тот момент у себя такую методику внедряли, да только пошла чреда больших войн. Таких, на которые много народу нужно было, и вышло, что «отсталые» – это те, у кого армия любительская из срочников, победили. А что? Контрабасы, это у нас так контрактников называют, конечно, профессионалы. Все знают и умеют. Да только мало их. Тут и числом навалиться можно. А если сладишь, выбьешь основную часть, дальше города беззащитные стоят. Воевать некому. На то, чтобы новых подготовить – время нужно.
В общем, после этого обязательную службу для всех особей мужского пола вернули. Потом все государства на Земле, объединились… Ну вы знаете. Аккурат после нашествия рептилоидов. Тогда армия общепланетной стала. Ну а сейчас так вообще – единая Галактическая империя. Миллионы рас под одним управлением. В строю кого только нет? И красные, и синие, и даже шестиногие имеются. Впрочем, к нам таких не берут. Те больше по строительной части спецы. Но какие бы ни были, а каждый отслужить должен. Если, конечно, здоровье позволяет.
Вот и горбачусь я уже шесть месяцев. Строем хожу с другими солдатиками. В нарядах время коротаю. Это когда мести и мыть нужно. А еще иногда на кухне что-нибудь делать. Хотя, чего там делать, когда уже давно модификаторы материи придумали? Шепчешь в динамик: «Куриная грудка», и он тебе из молекул, что в воздухе летают, нужную комбинацию соберет. Ну там еще, конечно, биомасса нужна, но это детали. Короче, не понимал я зачем наряды по кухне нужны. Ответ на этот вопрос дал один опытный прапорщик. Из наших. Из землян. Он у нас продскладом заведовал.
«Возня с овощами», – объяснил он. – «Древняя армейская традиция»
Вот и сажал он нас кружком. Раздавал тупые ножи и заставлял ими шкурку на картошке соскребать, чтобы обычай соблюсти. В армии вообще много всего по старой привычке делают. Полы тряпками моют, когда роботы специальные имеются. Строем ходят, хотя в бою все давно уже в экзо-доспехах перемещаются, причем, в основном, по воздуху. А вообще таких, как наш прапорщик в армии не так много и осталось. У нас в учебном центре их староверами называли.
Ну это ладно. Уже история. Шесть месяцев нас воспитывали, вдалбливали в головы устав, подтягивали физическую форму, а еще учили военному делу. Хотя последнее не так усердно, как все остальное. А сегодня утром это закончилось. С завтрашнего дня настоящая служба начнется. В космических войсках. И от того, куда направят, многое зависит. Будешь, как сыр в масле кататься, или по уши в экскрементах плавать. Второе, как говорят бывалые, случается чаще.
– Главное, в какую-нибудь колонию не угодить, – наставляли старослужащие. Это те, кого, когда нас привезли, как раз распределять собирались. – Бывают планеты, где вонь неимоверная. Да без защитного экзо-доспеха не походишь. Так и будешь полтора года в железке этой жить. Есть, спать и справлять естественные надобности, не выходя из капсулы.
В колонию мне не хотелось, и я решил проситься на крейсер. Это такие огромные космические корабли, которые бороздят просторы вселенной, разрывая пространство. Бывают, что и в далекие неизведанные уголки галактики направляются, чтобы новые цивилизации изучать. Казалось бы, везде летали, все видели, а нет. Время от времени слышно в новостях, что-то тут, то там каких-нибудь аборигенов нашли. Интересно, мочи нет.
Дверь кабинета отворилась. Оттуда вышел кулиндроид Шаштан. Знаю, что говорить так нехорошо и не политкорректно, но морды, у этой расы, прямо скажем, не фотогеничные. Кожа зеленая, морщинистая. Уши большие, на манер лопухов. Глаза маленькие и злые. Все бы ничего. И не таких видели, но и характер у этих ребят, а в нашем взводе их целых три, был хуже некуда. Пол гарнизона в страхе держали. Их даже офицеры побаивались.
– На Рабулу отправляют, – с сожалением прорычал Шаштан.
Товарищи, сплошь такие же уроды, как он сам, стали сочувствовать. Слава у этой колонии была дурная. Туда как раз таких призывников отправляли, от которых командирам очень избавиться хотелось. Что с ними происходило на этой самой Рабуле, доподлинно было неизвестно. Даже если кто возвращался, о службе там старался не распространяться. Может вспоминать не хотелось, а может другое что… Для мужчины стыдное.
– Матвеев! – произнес электронный голос.
Я сглотну слюну и посмотрел на Шаштана. Тот зыркнул своими злыми глазками.
– Иди, иди. На Рабуле встретимся.
Я мысленно послал доброжелателя на три буквы и открыл дверь.
– Разрешите доложить. Рядовой Матвеев для распределения на дальнейшее место службы прибыл.
Вытянулся в струну, как полагалось по уставу. Рюкзак с личными вещами бросил у ног. Украдкой поглядел на сидящего за столом старичка лет семидесяти. Волос на его голове почти не было. Китель с капитанскими погонами висел на стуле. Фуражка лежала на столе. Вообще, старичок не производил впечатления сурового боевого офицера. Но внешность, как это часто бывало в армии, могла обманывать.
Офицер-распределитель листал личное дело. Зачитал вслух:
– Матвеев Матвей Матвеевич, – поднял глаза. Осмотрел меня с ног до головы. – А что, боец, другое имя тебе подобрать не могли? Почему одинаковое все? С фантазией у родителей неважно было?
– Никак нет! – отрапортовал я, хотя за родителей стало обидно. – Семейная традиция, товарищ капитан. У нас в роду всех мужчин называют Матвеями.
– О как! – округлил глаза старичок. – А если несколько мальчиков родится?
– У меня два брата, – признался я.
– И все Матвеи?
– Так точно.
– И как же вас мама зазывала? – заинтересовался капитан. – Одному крикнешь, все прибегут.
– По старшинству, – все также вытягиваясь в струну, сообщил я. – Старший, средний и младший.
– А ты какой?
– Я средний.
– Так я и думал, – покачал головой старичок. – Ладно, расслабься. Вольно.
Я, как полагалось по уставу, согнул в колене левую ногу. Почувствовал, как блаженное тепло разлилось по позвоночнику. Офицер достал бумагу и ручку. Стал писать. Несмотря на небывалый скачок в науке и технике, в армии, как и несколько веков назад, использовали старые и добрые канцелярские принадлежности. Вроде как, из соображений секретности. Бумажку, или карту, как выяснилось, выкрасть из штаба куда сложнее, чем ее электронную копию.
– Где служить хочешь, Матвей Матвеевич? – то ли в шутку, то ли в серьез поинтересовался старичок, калякая что-то ручкой.
– На космическом судне! – признался я.
– В десант, значит? А тебя в космосе не укачает? – улыбнулся капитан.
– А что там укачивает? – вопрос прозвучал глупо.
В общем-то, было очевидно, что старичок шутит. Но прежде я на космическом корабле не летал. Так уж вышло. Родился и вырос на Земле. Тут же находился учебный центр… – Уверен, что не укачает, – исправился я.
– Бравый, солдатик, – поиздевался старичок и отложил бумагу в сторону. Еще раз внимательно меня осмотрел.
– Давай так. Скажешь честно, какого лешего в десант намылился, запишу. Будешь юлить, отправишься на Рабулу со своим приятелем. С тем, кто до тебя тут был.
От одной мысли о том, что, быть может, придется следующие полтора года служить в компании незабвенного Шаштана, у меня затряслись ноги.
– Видите ли, – замямлил я и устыдился. Забыл на секунду, что военный. Даже глаза в пол опустил. – После армии я хотел бы поступить в университет. Изучать антропологию. Историю разумных цивилизаций, планет, рас. Но мне уже девятнадцать, а я еще нигде не был. Мои родители не могли позволить себе межзвездные трансферты. Получается, я знаю о дальних мирах только из фильмов и книг. При таком раскладе, в университет не возьмут. Им опыт нужен. У них там строго. А здесь реальная возможность…
– В десанте служат на полгода дольше, – напомнил капитан.
– Я готов… я буду… я могу… – затараторил от волнения, но тут же осекся. Старичок зыркнул на меня дисциплинирующим холодным взглядом. Впрочем, через мгновение, когда я заткнулся и вытянулся в струну, снова сменил гнев на милость.
– Знаешь, – он открыл ящик стола. Достал оттуда потертую военную фляжку. Таких не делали уже лет сорок. Со времен последней большой войны. Открутил крышку, глотнул, крякнул. Продолжил: – Сегодня мой последний день на службе. Пятьдесят пять лет в вооруженных силах. Ты не смотри, что я сейчас здесь. Двадцать лет я командовал десантным подразделением. Рафаэль Шайтанов меня зовут. Запомни. Может пригодиться. Так вот, в честь моего последнего дня на службе я сделаю тебе подарок. Направлю туда, куда просишь. Будешь бороздить космос, другие планеты поглядишь, расы изучишь, если повезет….
От радости у меня заколотилось сердце. Старик продолжал:
– Но обещай мне одну вещь. Что ты будешь служить, как следует, и не опозоришь высокого звания космодесантника.
– Обещаю! – как-то неуверенно подтвердил я. А потом добавил уже громче, забыв про субординацию и устав: – Да чтоб мне на этом месте провалиться, товарищ капитан.
Допусти я такую вольность по отношению к старшему по званию там, в учебке, наверняка схлопотал бы десяток нарядов, или пару плетей пониже пояса. А капитан на мою тираду только улыбнулся.
– Ладно, вояка. Пакуй, как говориться, чемоданы, – записал что-то на листке бумаги. Положил на край стола. – А теперь давай…
– Что давай? – не понял я.
– Вещи к осмотру давай, – приказал капитан. – Вас должны были предупредить, что перед отправкой будет тотальный досмотр. Стандартная общевойсковая процедура.
Я замешкался. Вообще-то командир взвода говорил что-то про досмотр, но я никак не полагал, что его проведет офицер-распределитель лично. Как все-таки быстро может измениться психологическое состояние человека? Десять секунд назад ты ликовал, теперь дрожишь от страха. А дрожать было от чего.
– Запрещенное в рюкзаке есть? – без пяти минут пенсионер взглядом указал на мою поклажу.
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда тащи его сюда, – приказал старичок. – Смотреть будем.
К запрещенному относились холодное оружие, некоторые книги. В основном, экстремистские. Многие планеты спали и видели, как выйти из состава Галактической империи. Запрет распространялся на все виды транквилизаторов. Сухие, жидкие и газообразные. А также на гаджеты, оснащенные искусственным интеллектом в любом его проявлении. Запрет, казалось бы, странный, был вполне обоснован и соблюдался во всех цивилизованных уголках вселенной.
Еще в школе нам рассказывали о том, как во время Величайшей войны, пол века назад, состоялось что-то вроде восстания машин. Доподлинно уже никто не знал какая именно сторона спланировала атаку неприятеля тучей боевых дронов. Их точное количество потом подсчитали. Двести девяноста тысяч девятьсот четыре штуки. Да только искусственный интеллект, который управлял всей этой армадой, как-то внезапно решил выйти из-под контроля и поработить своих создателей. Вся эта туча переполовинилась и обрушилась на позиции одних и других. Потом восстали другие машины. За несколько дней бунт усмирили ценой больших жертв и временным возвращением чуть не к каменному веку, да только искусственному интеллекту с тех пор не доверяют. Нет, в редких случаях, когда без цифровых умников не обойтись, их еще используют. Например, при управлении космическими кораблями. В остальном, ни-ни. Под запретом.
Капитан стал доставать из сумки мои личные вещи. Дневник, тоже бумажный. Мне всегда нравилось писать руками. Запасное нижнее белье, слава богу чистое. Пара книг, сплошь разрешенные по истории третьей галактики. Офицер даже пролистал, на тот случай, если обложка не соответствовала содержанию. Наконец, достал со дна рюкзака небольшого дряхлого уже, плюшевого медведя. Округлил глаза.
– Это что, салага?
– Игрушка! – отрапортовал я.
– На кой-она тебе?
– Разрешите доложить, – выпалил я заготовленную заранее фразу: – У меня гипнофобия. С детства.
– Это что за хрень?
– Спать боюсь, – заметил я. – Вернее снов… В общем, когда он рядом, мне легче засыпать.
– Спишь с игрушкой? – покачал головой капитан. – Что за… Десантник, твою мать, – он швырнул медведя обратно в рюкзак, и я облегченно выдохнул. – Стоило тебя, все-таки, на Рабулу забросить, чтобы мужика из тебя там сделали. Ну, да ладно…
Он протянул бумагу. Я взял листок. Повесил на плечо рюкзак.
– Лети, антрополог, покорять просторы космоса. А на счет медведя своего… Ты лучше его никому не показывай. Мой тебе совет. И про свою гавнофобию помалкивай. Ты же все-таки в армии, а не в детском саду. А теперь кругом.
Я повиновался.
– Шагом марш!
Я инстинктивно сделал три строевых, как полагалось по уставу.
– И не топай, не на параде, – пожурил напоследок офицер-распределитель.
Я улыбнулся и услышал, как открывается ящик стола. Сомнений не было, капитан Рафаэль Шайтанов достал свою фляжку. А почему нет? Сегодня у него последний день службы.
Глава 1. Салага
Вы знаете, как доставляют на космический корабль людей и грузы? Что касается грузов, их бережно пакуют в специальные контейнеры, а потом медленно затягивают прямо на орбиту с помощью силового антигравитационного луча. Похожая история с гуманоидами. На землю спускают транспортный контейнер. Такая огромная консервная банка в форме параллелепипеда с кучей кают, модификаторами материи и туалетами. Загружают туда народонаселение, сколько поместится, и тоже затягивают. Еще медленнее и бережнее, чем грузы. А что касается военных…
Уже через пятнадцать минут после распределения, меня, вместе с моим рюкзаком, усадили в транспортный экзо-доспех. Металлическую капсулу, в которую больше одного среднестатистического человека запихнуть сложно. Плотно закрыли. Отсчитали до десяти, а потом пальнули в небо. Ощущения при этом я испытал непередаваемые. Вроде как все твои внутренности внизу остаются, а все остальное стремительно вверх летит. Гул стоит, аж уши закладывает. Вокруг искрит все и трещит. Мысленно я, конечно, попрощался с родными и близкими. Попутно вспомнил самые яркие моменты жизни. А вернее один. Тот самый, когда Миланку жмакнул. В общем, ясно стало, почему не все срочники из армии живыми и здоровыми домой возвращаются. Зажмурился. Даже молиться стал, уж и не помню какому из богов. А потом закончилось все. Я даже подумал, что так выглядит смерть. Сначала все плохо, а потом бах… И эйфория.
Хотя эйфорией назвать это состояние было сложно. Я открыл глаза. Увидел в небольшой иллюминатор, который умники-инженеры поместили на уровне лица среднестатистического гуманоида, космический пейзаж. Верный признак того, что с гравитацией мы попрощались. Но долго наслаждаться красотами не смог. Прислушавшись к своим ощущениям, понял, что меня мутит. Причем основательно. Сначала мутило где-то внизу. Потом выше. Видимо желудок, кстати с самого утра пустой, возвращался из области копчика туда, где ему полагалось находиться. Я закрыл глаза, силясь сдержать рвотный позыв. Все знают, что ни к чему хорошему такие фокусы в невесомости не приводят, и просидел так минут десять. Потом брякнуло, и капсула раскрылась.
– Чего застыл, салабонище, – услышал я малоприятный голос. Потом открыл глаза, и внутри у меня все похолодело. Даже про тошноту забыл.
Передо мной, облаченный в черный гладкий комбинезон – форму космических десантников, стоял самый настоящий кулиндроид. Да, да. Зеленый, ушастый, противный. Сначала мне даже показалось, что это Шаштан. Они, признаться, для нас землян все на одно лицо. Мысленно я выругался. Но потом увидел у него на груди офицерский значок, и выдохнул. Салагам такие не полагались. Этот гуманоид точно не был моим старым знакомцем.
– Чего сидишь, говорю, белоснежка, хренова… – прорычал он.
«Еще и расист» – подумал я, но тут же выскочил из капсулы и вытянулся в струну. Офицер, пусть и кулиндроид, все равно офицер.
– Рядовой Матвеев прибыл для дальнейшего прохождения службы! – отрапортовал я, осматриваясь.
Мы явно находились на борту космического корабля. И, скорее всего, в грузовом отсеке. Помимо моей капсулы здесь покоились боевые экзо-доспехи. Я насчитал пять штук.
– Прилетело счастье, – горько заметил офицер. – Я лейтенант Крыштанс. На следующие два года ты – моя собственность. Будешь делать все, что говорю, а иначе отправишься в невесомость. Вник?
– Так точно, товарищ лейтенант! – гаркнул я, не решившись произносить полное согласных и шипящих имя.
– А теперь шагом марш за мной, салага. И капсулу за собой закрой, тут слуг нет.
Я обернулся, чтобы закрыть дверцу экзо-доспеха и обнаружил внутри свой рюкзак. Спасибо, лейтенанту с непроизносимым именем. Так можно было бы и без вещей остаться. Все остальное, конечно, было не жалко. Одеждой и всем прочим, что полагалось по уставу, здесь должны были обеспечить. Но медведя… Его терять было нельзя ни в коем случае.
Лейтенант повел меня по узкому невысокому коридору, подсвеченному лампами. Я решил, что это служебный проход в грузовой отсек. В моих представлениях, крейсер, на который меня определили, должен был быть сопоставим с небольшим, тысяч на шестьсот, земным городом. Но я ошибся. Как я ошибся. Створка сенсорной двери разъехалась в стороны. Впереди оказался еще один коридор, чуть просторнее предыдущего. Справа и слева были двери.
– Здесь живет экипаж, – сообщил лейтенант. – Там, – в конце коридора была еще одна дверь, чуть больше остальных. – Капитанская рубка. Экскурсия по кораблю окончена.
– Это весь корабль? – неосмотрительно поинтересовался я, еще раз пересчитав каюты.
– А тебя что-то не устраивает, салабон, – рявкнул офицер.
Я замешкался, сооружая верный ответ. Вообще-то, по уставу следовало ответить «Никак нет!», но тогда лейтенант мог бы подумать, что я действительно не доволен. Такая игра речи. Я решил не рисковать.
– Устраивает! – отозвался я.
Командир оказался не робкого десятка. Он мгновенно раскусил мою хитрость. Сделал шаг вперед, впился полным ненависти взглядом. Я рефлекторно вытянулся в струну.
– Как нужно отвечать по уставу, рядовой?
– Так точно… То есть, никак нет, – запутался я, и так разволновался, что брякнул невпопад: – Разрешите вопрос? Выходит, в экипаже нас семь?
– Нас шесть, – рявкнул кулиндроид. – И еще один недочлен экипажа. Салабонище, задающее слишком много вопросов. Еще раз откроешь свою пасть без разрешения, отправишься за борт. И чему вас только учат в учебных центрах?
На этот раз у меня хватило ума не отвечать на явно риторический вопрос.
– Ладно, – сжалился лейтенант. – Твоя каюта, – он указал на дверь. – Приводи себя в порядок, ешь, а через сорок минут на построение. Расскажу тебе про твои два года кромешного ада. Ясно?
– Так точно! – во весь голос завопил я.
Звук, многократно усиленный ограниченным пространством, резанул уши. Шероховатая зеленая ладонь о четырех пальцев больно хлестнула по затылку.
– Не орать! – скомандовал лейтенант. – Это тебе не плац. Ух, салабонище.
Помещение каюты полностью соответствовало установленным уставом нормативам. Четыре квадратных метра. Два на два. Вдоль стены койка. На противоположной – панель управления. Я подошел. Приложил ладонь к алой клавише. Из стены выделилась ниша, в которой узнавался модификатор материи – металлического цвета параллелепипед.
– Жареная курица, – произнес я в отверстие, где должен был располагаться микрофон. Расчет был на авось. На то, что в космосе устав не действует. Но…
– Сегодня на обед перловая каша с рыбой, – проинформировал синтезированный голос. – На десерт – чай с одной ложкой сахара и овсяное печенье.
– Давай, – вздохнул я, и модификатор забурлил.
До обеда оставалось минуты две. Уставом в это самое время предлагалось справить естественные надобности. По идее, за необходимую в таких случаях сантехнику должна была отвечать желтая панель. Я прислонил ладонь.
– Унитаз! – сообщил стене.
Та ожила и выкатила… Писсуар.
– Блин, – ругнулся я. Затем повторил: – Унитаз.
Писсуар дрогнул, убрался в стену, но почти сразу снова выкатился.
– Что за… – не выдержал я, и уже хотел позвать кого-нибудь на помощь, но благоразумно решил, что начинать знакомство с новым коллективом вопросом: «Как вытащить из стены унитаз?», неправильно.
Чего доброго, можно схлопотать до конца службы обидное прозвище. Выбора не было. Я снял штаны и пристроился к устройству совершенно для этого не предназначенному так, как мог. Когда закончил как раз просигналил модификатор. Мой обед был готов.
Оставшееся до построения время, я приводил себя в порядок. Надел форму. Такой же, как у лейтенанта черный комбинезон, разве что без нашивок. Вверху, у самой шеи находилась одна единственная, не пойми зачем приклеенная туда пуговица, которую, по уставу, следовало непременно застегивать. Я застегнул. Красные круги поплыли перед глазами. Воротничок оказался туговат. Пришлось временно нарушить устав, чтобы не задохнуться. Отдышался, снова застегнул. Собрался с мыслями и отправился на первое свое космическое построение.
Когда вышел из каюты, в коридоре было пусто. Подумалось даже, что лейтенант пошутил, и никакого построения не будет, но скоро, почти синхронно, двери распахнулись. Десантники в черных комбинезонах вышли из своих кают.
– О! – удивился один, заметив меня. – Это что за чудо в перьях?
Боец был чуть не на две головы выше меня с ярко-синей кожей и гигантских размеров ладонями. К нему подошел второй. Гладковыбритый и белый, как сахарная пудра. Чуть ниже первого, но тоже исполинских габаритов. Я выглядел среди них, как случайно затесавшийся на корабль подросток. Хотя, может, так оно и было. Третий явно был с Земли. Немолодой, но брутальный мужик со шрамом под правым глазом. Он прищурился, потом сплюнул:
– Салага! – землячество явно было здесь не в ходу.
Четвертый боец отнесся к появлению на борту нового члена экипажа равнодушно. Он вообще выглядел очень апатичным. Высокий, до боли стройный. Руки и ноги тонкие, как паучьи лапки. Лицо вытянутое. Глаза аномально большие. Хотя что значит аномально здесь, на борту космического корабля? Для его расы он, скорее всего, был самым что ни на есть обыкновенным. Наконец появился лейтенант. Он вышел из своей каюты хмурым, если кулиндроиды вообще когда-нибудь пребывали в ином расположении духа.
– Строиться! – гаркнул он.
Бойцы нехотя выстроились вдоль стены. Я последовал их примеру. Встал в конце. Вроде как, по росту. Вытянулся в струну.
– Не кряхти, Салага! – ухмыльнулся синемордый. – Сломаешься.
Остальные, кроме тонкого, тупо заржали.
– Отставить, – скомандовал лейтенант. Подошел ко мне. Встал напротив. – Экипаж, хочу вам представить нашего нового юнгу. Это Матвей… Имя у него идиотское, язык можно сломать, поэтому, в соответствии со старой десантной традицией, сейчас придумаем ему позывной. Яркий и звучный.
– Я предлагаю плевок! – изрек мужик со шрамом.
– Это Гектор! – представил землянина лейтенант. – Спец по диверсионным операциям и механике, – кулиндроид посмотрел на его соседа, синего великана с гигантскими ладонями. – Что скажешь ты, Скай? У нас как бы конкурс на лучшее прозвище.
Синемордый повернулся и внимательно вгляделся в мое лицо.
– Пушок! – сообщил он. – Вон, даже борода еще не растет.
Это был удар ниже пояса. Борода у меня действительно расти совершенно не хотела. А я так мечтал о брутальной растительности на лице. Настала очередь альбиноса, как я мысленно прозвал белого. Он задумался. Посмотрел на меня. Вздохнул.
– Салага, больше ничего на ум не приходит.
– Да, с фантазией у нашего Бурого всегда были проблемы, – заметил лейтенант. – Зато он лучше других владеет расщепителем материи. Скалу с двух километров разносит. А у нашего дорогого Вьюна, я думаю, и спрашивать не стоит.
Человек с паучьими конечностями-палками, чуть заметно кивнул и заговорил медленно, певучим, протяжным голосом:
– Я думаю, каждый сам в праве выбрать себе позывной…
– Ты мне этот либерализм брось, – рявкнул лейтенант. – Это армия, а не ваш этот…
Он не договорил. Еще раз внимательно посмотрел на меня.
– А вообще-то и вправду салага! Лучше не скажешь. Так и будем тебя звать. Если других предложений нет, а я уже все решил, равняйсь…
Следуя выработанной шестью месяцами почти непрерывной муштры привычке, я вытянулся в струну. Другие такого энтузиазма не проявили, хоть и перевалились для порядка с ноги на ногу.
– Смирно! Теперь о деле. Даю вводную, – лейтенант откашлялся. – Итак, получено задание. Наша миссия отправиться на планету Пи. По данным галактических метеорологов через несколько дней она разорвется к чертовой матери. Там у нее с ядром что-то. Мы должны эвакуировать население.
От такой новости я малость опешил. Огляделся по сторонам, соображая в какой из кают мы поселим всех жителей планеты. Пока вертел головой, прилетел чувствительный подзатыльник. Конечно, командирский.
– Че вертишься, Салага? Не учили, как в строю стоять полагается.
– Простите, – замямлил я, за что получил вторично.
– Ты не на уроке в школе, малыш. В армии говорят: «Виноват».
– Виноват, – тут же поправился я, не забыв выгнуть дугой спину. – Разрешите вопрос?
– А ну, – нахмурился лейтенант. – Попросишься выйти, или домой к маме захотелось?
– Я хотел спросить, – приняв издевку за разрешение задать вопрос, затараторил: – Как мы эвакуируем жителей планеты Пи? У нас же совсем мало места, а жителей, наверняка много.
Все заржали, как кони. Даже апатичный Вьюн издал какой-то протяжный звук.
– Ну ты и салабон, – заметил, отсмеявшись, лейтенант. – Не знаешь, как устроен спасательный баркас?
Я отрицательно покачал головой.
– Слышал что-нибудь про транспортные контейнеры?
Я кивнул, припоминая видел ли на подлете к баркасу болтающуюся в космическом пространстве коробку. Не вспомнил. Быть может потому, что в это самое время, закрыв очи всеми силами сдерживал рвотный позыв.
– Ладно, – махнул рукой лейтенант. – Подрастешь, расскажем, а сейчас… – он неожиданно встал по стойке смирно и произнес громогласно: – Добро пожаловать в славный экипаж баркаса «Последняя надежда».
Возникла пауза. Все смотрели на меня своими инопланетными глазами. А командир, судя по раздувающимся больше обыкновенного ноздрям, явно чего-то от меня ждал.
– Я говорю, – повторил он. – Добро пожаловать в славный экипаж баркаса «Последняя надежда»…
Справа, оттуда, где стоял в строю земляк Гектор, в область почек прилетел твердый кулак. Я, наконец, сообразил, что от меня хотят.
– Ура! Ура! Ураааа! – последнее протяжное «Ура» вышло уж совсем громким. Лейтенанта даже передернуло.
– Что же ты так орешь, боец? Ладно, – махнул он на меня рукой. – Всем вольно, разойтись.
Я расслабился и собрался, было, отправиться обратно в каюту, но кулиндроид меня остановил.
– А ты куда? Команда для воинов, а ты у нас Салага.
– Виноват, – пожал я плечами и огляделся по сторонам. – А что мне делать?
– Работать, – лейтенант улыбнулся. – Нашу ласточку давно не драили, как следует. Учили в центре тряпкой махать?
На самом деле такая терапия проводилась постоянно. И ведь изобрели моющие и сушащие машины. Всевозможные роботы-пылесосы и очистители воздуха, но командиры упорно снаряжали наряды, вооружали их ветошью и заставляли мусолить полы в казармах и других помещениях. Я лично и мои товарищи за первые полгода израсходовали таким образом не одну тысячу литров воды… правда кулиндроиды в таких мероприятиях, как правило, участия не принимали. Говорили, что им махать тряпкой вера не позволяет. В особенностях верований этой расы, я признаться, не разбирался, но уверен, что пункта о запрете мести и мыть полы там на самом деле не было.
– А роботов-чистильщиков здесь разве нет? – решил поинтересоваться я. Сложно было поверить в то, что махина, способная разрезать пространство, не оборудована тем, что есть сейчас в каждом доме.
Лейтенант улыбнулся.
– И роботы есть. И чистильщики есть. Только вот они энергии много расходуют. А она нам нужна.
– А как же моя энергия? – обиделся я.
– Твоя нам без надобности. Ты десантироваться умеешь? А стрелять? А экзо-доспехом хорошо управляешь?
Я замолчал. Решил, что и так наговорил лишнего.
– Так что, – продолжил лейтенант. – Поздравляю с первым заданием. Отдраить до блеска рубку. Наш капитан страшно боится космических микробов. Ветошь и чистящие средства можешь взять у себя в каюте. Сенсорная стена запрограммирована на зеленый цвет.
Я вздохнул.
– Разрешите идти?
– Иди, Салага.
Вооружившись всем необходимым, на стене действительно обнаружилась зеленая панель, я побрел в сторону капитанской рубки.
– Рядовой Матвеев! – сообщил у закрытой двери. Она отворилась.
Помещение представляло собой просторную круглую рубку с панорамными зеркалами. Вид открывался потрясающий. Миллиарды, триллионы ярчайших звезд. С земли такого не увидишь. Я настолько залюбовался, что даже не заметил капитана. Старший офицер находился в кресле у голографического экрана и внимательно наблюдал за параметрами. Я пригляделся и ощутил когнитивный диссонанс. Было в этой фигуре нечто странное. То, что не укладывалось в мои представления о капитанах космических судов. Я не сразу сообразил, что именно, а когда понял, не сдержался:
– Твою мать!
Догадка пришла внезапно. Длинные волосы, стянутые на макушке в тугой пучок, тонкая шея, грациозная осанка… Наш капитан – женщина. Ругнулся, и тут же прикусил язык, надеясь на то, что увлеченная управлением корабля она не услышала… Но она услышала. Крутанулась на кресле, развернувшись ко мне лицом.
– Рядовой!
Я вытянулся в струну и доложил, почему-то заикаясь:
– Рядовой Матвеев, прибыл для наведения порядка.
Всмотрелся в лицо капитана и, кажется, пошел пятнами. Она была прекрасна. Большие серые глаза, строгий командирский взгляд, нос с горбинкой. Она отвечала моим представлениям о поистине неземной красоте. Она была идеалом и, кажется, землянкой.
– Вольно. Как тебя зовут?
– Матвей, – произнес я и почему-то опустил глаза, как красна-девица, за что тут же себя возненавидел.
– Матвей Матвеев. Оригинально. Скажи, Матвей, твой папа случайно не командир галактической эскадры?
