Текст книги "Ложное обвинение (СИ)"

Автор книги: Александр Черевков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

   Отошёл в сторону от кабинета по экзаменам. Мне хотелось узнать какую оценку дали Гиясову Морису.

  – Пять! – радостно, ответил Гиясов Морис, когда однокурсники спросили у него про его оценку на экзамене.

  – Ты чего стал спорить с профессором? – с упрёком, спросил меня, Гиясов Морис. – Молчал бы на пятёрку.

  – А! Ну, его. – с кислым лицом, отмахнулся. – Ему и без дополнительного вопроса ответил на отлично. Конечно, это зря намекнул на вопрос второго билета. Тоже, меня дёрнуло такое ляпнуть во время экзамена.

   Мы с Гиясовым Морисом дождались, когда большинство парней сдадут экзамены по философии и мы толпой пошли к «Комсомольскому озеру» отмечать наши первые экзамены за пятый курс. Ещё на первых экзаменах за первый курс мы договорились слегка «обмывать» свои экзамены. Лишь с таким условием, что стол накрывают те, кто получил четвёрку и тройку.

   С оценкой «пять» за стол не платят и пьют на халяву, на ровне со всеми. У меня уже было так после трёх экзаменов, ни считая первой тройки по древнему миру. Тогда вся группа получила тройки на экзамене из-за шоколадных конфет. Вот и в этот раз не присоединился к группе халявщиков, которые сдали экзамены на отлично.

   Из восемнадцати человек, которые пришли обмывать свои экзамены, четверо были отличники. Остальные, примерно, поровну, сдали на хорошую и удовлетворительную оценки. Никто из наших однокурсников экзамены по философии не завалил, экзамены сдали.

   За нашим традиционным банкетом после экзамена совсем забыл о своей проблеме с милицией. Когда после банкета садился в автобус, то уже была вторая половина дня. Рабочий день в Душанбе ещё не закончился и пассажиров в автобусе было совсем мало.

   Привычно прошел в конец автобуса и тут сел в угол, чтобы немного вздремнуть после похмелья.

   Завтра нужно было обратно идти на работу в СМНУ-8, заканчивать интерьер бара «Садко». Затем готовиться к следующим экзаменам, которые будут уже через три дня. Дальше, после экзаменов, оформление документов на открытие своего собственного бизнеса,

   Производственного объединения «Дизайнер». Надо мне собрать всех своих рабочих и поговорить о новых объектах.

   Мои размышления сквозь сон прервал автобус, который резко затормозил. Прежде чем смог опомнится после сна, в автобус заскочили четверо вооружённых парней, по виду которых можно понять, что это заключённые сбежавшие с тюремного лагеря «Кирпичный завод». Тут же понял, что сейчас нас будут грабить.

   Быстро сунул руку во внутренний карман пиджака. Украдкой вытащил с деньгами свой портмоне, который тут же засунул глубоко в щель между своим сидением и кузовом автобуса.

   Во внутреннем кармане пиджака осталась лишь зачётная книжка и немного мелких денег, которые не успел достать вместе со своим портмоне с деньгами. Придется все выложить бандитам. Думаю, что зачётку не возьмут. Зачем она им нужна?

   Тем временем бандиты приказали водителю автобуса ехать в ущелье между городским кладбищем и горой, за которой в расщелине находился кишлак, в котором бригада Черкасова Александра делала оформление интерьера мечети.

   Автобус не поехал в сторону того кишлака, а помчался выше в горы и обогнул кишлак с другой стороны горы. За горой автобус остановился. Водителя автобуса выкинули в дверь за шиворот.

  – Выходите из автобуса! Показывайте свои кошельки! – приказал бандит, размахивая пистолетом. – Быстро!

   Пассажиры тут же стали выходить из автобуса. Бандиты тщательно потрошили карманы, сумочки и кошельки пассажиров автобуса. Никто не оказывал никакого сопротивления. Бесполезно было проявлять героизм.

   Один бандит выгребал деньги у пассажиров в большую кожаную сумку, а трое других бандитов держали под прицелом всех пассажиров. Сопротивление напрасно. Не задумываясь, бандиты могли убить любого.

  – Что так шикарно одетый, а денег совсем мало? – спросил бандит, когда тщательно проверил мои карманы.

  – Это у меня сегодня были экзамены в университете. – ответил ему. – Потом мы экзамены группой «обмыли».

  – Похвально, студент! – заглядывая в зачётную книжку, сказал бандит. – Ты мог нас с собой к столу позвать.

  – Следующий раз тебя обязательно позову. – сострил. – Только, пожалуйста, ты мне свой адрес оставь.

  – Ага! Сейчас! Разогнался! – удивленно, ответил бандит. – Проходи, остряк! Ты работать нам мешаешь...

   Вся банда дружно засмеялась. Размахивая пистолетами в разные стороны, они вошли в автобус. За руль автобуса сел один из бандитов и вскоре автобус скрылся за ближним поворотом в направлении гор, вместе с моими документами и деньгами. Оказался в дураках, больше всех пострадавших. У меня в кармане осталась только одна зачётная книжка и ни копейки денег.

   Несколько сот рублей моих уехали вместе с документами. Теперь мне придется пешком топать до самого Кофарнихона. Да и всем остальным тоже самое.

  – Ты почему остановился на трассе? – закричала женщина средних лет, вцепившись в водителя автобуса.

  – Там была авария и пострадавшие люди. – ответил водитель. – Не мог их раздавить своим автобусом.

   Женщина оставила водителя автобуса в покое, но у неё началась истерика. Она так во пела во всю глотку, что наверно было слышно на другой стороне горы. Можно было подумать, что она кого-то только что потеряла в автобусе. Кто-то из близких родственников был убит бандитами. Хорошо, что сама осталась живой.

  – Сейчас же прекрати истерику! – сказал мужчина интеллигентного вида, шлёпая женщине по щекам. – Никто у тебя не умер, а деньги наживём. Сейчас нам надо выбираться с этого места хотя бы до главной трассы.

  – За этой горой есть кишлак. – сказал, показывая рукой за гору. – Меня там хорошо знают. Мы пойдём туда.

  – Через эту гору не пойду. – заявила истеричка. – Пускай за мной приедут сюда на автомобиле и заберут.

  – Можешь оставаться в горах. Где полно волков. – сказал водитель автобуса. – Нам надо домой добираться.

   После слова «волки» истеричка так рванула в направлении кишлака, что все пострадавшие подняли её на смех и молодёжь её освистала. Мы тут же направились следом за истеричкой, так как через пару часов в горах должен наступить вечер, а мы ещё не знали, сколько идти до этого кишлака. Может быть не один час.

   Посмотрел на людей и определил, что нас, примерно, человек сорок будет. Возраст от десяти до пятидесяти лет. В основном, это ходовой возраст.

   Трудностей в переходе у нас не будет. Не через горные массивы Гиндукуша и Памира переходить. Тут всего, ну, километров пять будет. Лично для меня это всего лишь прогулка после хороших экзаменов.

   Жалко только документы и деньги, которые остались в автобусе. Все остальное даже романтично. Будет что вспомнить на старости лет и рассказать своим внукам. Если они будут.

   Мы ни стали выстраиваться в колонну или в шеренгу, а просто поплелись в сторону кишлака. К этому времени истеричка уже выдохлась и лежала на склоне холма обдуваемая свежим ветерком, который поддувал под юбку и оголял истеричке задницу в белых семейных трусах. Истеричка не обращала на это никакого внимания.

   Интеллигентный мужчина, который шлёпал её по щекам, заподозрил что-то там, поспешил в её сторону. Подошел к ней и тут же взял её за руку. Проверил пульс. Видимо пульс у женщины был плохой. Мужчина начал делать массаж сердца. Женщина не подавала никаких признаков жизни. Лежала, как тряпка.

  – Сердечный приступ. – тревожно, сказал мужчина. – У кого-нибудь есть инсулин? Доктор. Если сейчас ей не сделать укол, она вскоре умрёт. Спросите у отставших. У кого есть с собой инсулин. Её нам надо спасать.

   Просьбу доктора передали всем отстающим. Прошло несколько минут, прежде чем нашлось у кого-то нужное лекарство. Видимо у женщины наступил кризис, так как доктор расстегнул на ней кофту, протёр область сердца ваткой, смоченной духами и сделал укол ей прямо в сердце. Но уже было поздно.

   Женщина умерла. При ней даже не было никаких документов, чтобы мы могли определить, кто она такая. В сумочке была косметичка с пустым кошельком. Больше ничего. Наверно она ездила в Душанбе без своих документов.

  – Кто-нибудь знает эту женщину? – спросил доктор. – Она уже умерла. Надо сообщить родственникам о ней.

  – Жена заместителя председателя поселкового исполкома. – ответила полная женщина. – Её видела с ним.

  – Возможно, что моя помощь ещё понадобиться кому-то в пути. – сказал доктор. – Поэтому не могу остаться с умершей. Тем более, что моя помощь ей уже не потребуется. Нужно, чтобы кто-то из вас остался вблизи трупа этой женщины. Иначе, её тут действительно съедят хищники за эту ночь. Как только мы доберёмся до кишлака, то направим сюда автомобиль или вертолёт. Пока у нас другого выхода нет. Нас могут не искать.

  – Может быть, вы все останетесь тут? – предложил ему. – Чтобы по дороге ещё кто-то не умер. Могу хорошо передвигаться в горах и один доберусь до кишлака быстрее всех. Скорую помощь и милицию вызову сразу.

   Все одобрительно закивали головами и стали поддакивать. Ни стал дожидаться подтверждений на словах. Надо спешить.

   Тут же быстро стал подниматься в гору в сторону кишлака. Понимал, что в таком быстром темпе далеко не уйду. Но когда мне в спину смотрят несколько десятков пар глаз, то медленно ползти в гору мне как-то даже неудобно.

   Надо хотя бы до первой расщелины в горе добраться быстро. Там передохнуть малость и средним шагом двигаться дальше. Все равно кроме меня никто не сможет идти до кишлака.

   Когда добрался до первой расщелины в горе, то сумрак вечера уже стал опускаться в то место, где остались пострадавшие люди вокруг умершей женщины. Немного полежал на склоне горы и медленно двинулся в ту сторону, куда ещё светили последние лучи уходящего за горизонт солнца.

   Там в доли были видны очертания большого Душанбе, освещённого золотым и рубиновым цветом последних солнечных лучей. Кое-где поспешили вспыхнуть первые лампочки, которые тускло мерцали на контурах городских зданий и промышленных корпусов громадных заводов. Стал вглядываться в склон горы.

   В надежде увидеть в расщелине горы хотя бы какие-то признаки кишлака. Но кроме серых камней и жёлтой глины, слегка прикрытой скудной травой, больше ничего не было видно. Приблизительно, знал место нахождения нужного нам кишлака и пошёл в том направлении. Ориентира в горах к этому кишлаку у меня не было. Так что все на память.

   Когда вечерние сумерки сменились темной ночь, а вокруг меня стали подавать признаки своего присутствия ночные звери, то пожалел о том, что ни догадался прихватить с собой хотя бы одного попутчика.

   Уж лучше бы остался с кем-нибудь стеречь от зверей до утра умершую женщину, чем сам сейчас живьём буду съеден этими хищниками, которые все чаще и чаще напоминали о том, что они тут хозяева здешних мест природы.

   Мне совершенно не хотелось быть предметом пищи для местных хищников, и чтобы как-то обезопасить себя, стал горланить песни своего далёкого детства. Так как других песен тут никак не мог вспомнить и пел все детское. В основном песни, которые пели в пионерских лагерях в пятидесятых годах.

   Видимо, это мой голос был такой «прекрасный», что звери в ужасе разбежались куда-то. Когда окончательно выдохся от своих нудных песен, то обнаружил вокруг себя пустоту.

   Даже ночные птицы прекратили летать вокруг меня, сбивая назойливую мошкару, тучами кружащую над моей головой, словно ничего другого они больше не моги найти, как только высаживаться на мою голову, пытаясь покусать меня и отложить на месте укусов своё новое поколение жизни.

   Пришлось постоянно отмахиваться от назойливых насекомых. Уже давно смерился с тем, что потерял направление к кишлаку. Мне было все равно куда идти, лишь бы выйти к людям и не быть съеденным хищниками, которые постепенно стали возвращаться после моего нудного пения.

   Горло мое до такой степени охрипло и пересохло, что ни то чтобы петь, даже кричать не мог на собак, которые появились раньше, чем увидел нужный мне кишлак. Сразу поспешил в сторону лая собак.

  – Мне мулла ваш нужен. – сказал, как только увидел местного мужика. – Он меня хорошо знает. Художник.

   Видимо тот ничего, кроме слова «мулла», от меня не понял. Мужчина рукой показал, чтобы шёл за ним. Повинуясь его жесту, поплёлся между дувалами по узкой тропинке, которую улицей назвать было неудобно.

   Так как если растопырить руки на высоте плеч, то можно пальцами дотронуться до дувалов между соседними домами по обе стороны прохода, который местными людьми назывался улицей.

   По этой улице мужик привёл меня к той самой мечети, которую укрощали мои художники из бригады Черкасова Александра. Эту мечеть мог узнать сразу. Мечеть за год ничуть не измени-лась.

   Вокруг стояли огромные чинары, у стволов которых находился огромный достархан с шикарным персидским ковром на полу и с резными колоннами.

  – Уважаемый! Как рад нашей встречи! – сразу признал меня мулла, который уже собирался уходить из мечети. – Проходите, пожалуйста! Будьте моим гостем. Выпейте пиалу зелёного чая. Отдохни после дороги.

   По таджикскому обычаю в гостях не принято сразу говорить, зачем явился гость в этот дом. Поэтому разулся и чинно уселся на достархан, куда мне и мулле подали пиалы, угощения и чайничек с зелёным душистым чаем.

   Мулла тоже оставил свою обувь возле достархана и сел напротив, облокотившись на резные перила, который окружали весь огромный достархан, накрытый огромным персидским ковром красного цвета.

  – Что привело тебя к нам, уважаемый, в столь поздний час? – спросил мулла, когда мы стали с ним пить чай.

  – На наш автобус напали бандиты. – начал рассказывать. – Они ограбили нас и оставили одних без транспорта в ваших горах. По дороге к вам умерла одна женщина. Люди остались там, а меня направили к вам...

  – Можешь не беспокоиться, уважаемый раис. – сказал мулла. – Пастухи сообщили нам эту весть. Пока ты к нам пробирался через эту гору, всех твоих попутчиков уже развезли по домам. Мёртвую отправили в морг.

  – Тогда мне тоже надо добираться домой. – облегчённо, сказал, мулле. – Спасибо вам за чай. Мне пора.

  – Куда ты пойдёшь в такой поздний час? – спросил мулла. – Сейчас уже ночь. Будь у меня в гостях. Завтра рано утром мои люди отвезут тебя прямо домой, а сейчас пойдём в мою кибитку. Покажу твою комнату.

   Кибитка муллы оказалась шикарным двухэтажным домом. Даже прекрасный дом Баратова Рахима выглядел жалким сараем против этого роскошного жилого дворца. Деревянные ворота. Колонны вокруг дома.

   Входные двери в дом. Даже об наличники на окнах. Все из дерева вырезано таджикским национальным, растительным орнаментом.

   Наружные стены дома облицованы резными плитками из красивых декоративных камней. Внутренние стены и потолок расписаны таджикским национальным орнаментом с палитрой в темперных цветах, что придавало интерьеру помещений воздушное состояние в сказочном пространстве.

   Даже пол в комнатах из деревянных плиток с орнаментом расписанный масляными, художественными красками.

   В комнатах хрустальные люстры, сделанные на заказ. Это сразу бросалось тут в глаза, так как позолоченный металл люстры был вылит в стиле таджикского национального орнамента и сочетался с интерьером помещений этого дома-дворца. Здесь все гармонировало в своём прекрасном виде. Ни каждому суждено так жить.

   Мулла ничего не говорил мне. Он дал мне время рассмотреть его прекрасный дом. Мне даже не надо было спрашивать муллу, кто сделал эту красоту. По почерку было видно, что это работа художников и резчиков по дереву Художественного Фонда республики. Многих художников выполнявших эту работу знал хорошо по совместной работе на восстановлении объектов, пострадавших в феврале 1987 года.

   Видимо, Художественный Фонд много денег потребовал за эту работу, если уже после этой прекрасной работы мулла пригласил нас на оформление росписи интерьера мечети этого кишлака. Сколько же это стоит?

  – Уважаемый, ака! – обратился, к мулле. – Мне приятно находиться в твоём прекрасном доме. Но уже вторую ночь никак не могу попасть в свой дом. У меня там мама, жена и трое детей. Моя семья постоянно беспокоится за то, что попадаю в какие-то ужасные истории. Вот и сегодня меня обокрали бандиты. Вероятно, что моя семья уже про это знает, так как моя жена работает в милиции бухгалтером. К тому же наш город очень маленький и все сразу становиться известно людям. Уважаемый! Тебя очень прошу. Если в вашем кишлаке у кого-то есть машина, то скажи, пускай меня отвезут домой. За проезд заплачу хорошие деньги.

  – Обязательно тебе помогу. – сразу, согласился мулла. – Мой старший сын отвезёт тебя. Только денег нам твоих не надо. Ты столько много помогал нам с бригадой художников, что мы в постоянном долгу перед тобой. Аллах посылает тебя к нам. То мы в тебе нуждались. То ты в нас. Слава Всевышнему! Аллах Акбар!

  – Аллах Акбар! – повторил, славу Аллаха, следом за муллой и также дотронулся руками до своего лица.

   Старший сын муллы, Гамзат, выкатил из огромного гаража новую белую машину марки «Волга», которая ещё пахла заводской краской. В гараже ещё стояли две машины. Видимо, это были машины других сынов муллы. По размерам дома муллы, можно было определить, что в этом доме живут около двадцати человек.

   Так что, возможно, государство ещё подарила микроавтобус этой семье. В Таджикистане так принято давно. Если семья таджика больше пятнадцати человек, то им обязательно дарят микроавтобус. Может быть даже дом им построили за счёт государства, а отделку дома сделали они сами или приняли участие жители этого кишлака. Вероятно, что тут священный сан хозяина совсем не причём. Просто многодетные семьи в Таджикистане все уважают и всячески стараются помогать родителям вырастить своих многочисленных детей.

  – Гамзат! В вашем доме сколько детей? – спросил, когда мы отъехали от дома муллы. – Наверно, много?

  – У моего отца восемнадцать детей. – гордо, ответил Гамзат. – У меня тоже есть шестеро детей, мальчиков.

  – Ого! – удивленно, воскликнул. – Так вам, наверно, государство уже подарило микроавтобус или ещё нет?

  – Микроавтобус моему отцу подарили. – радостно, ответил Гамзат. – Мне государство эту машину подарило.

   Гамзат поцеловал руль машины и прибавил скорость на выезде из своего кишлака. Машина юркнула в расщелину между гор по новой асфальтированной дороге, которой в прошлом году тут не было на этом месте.

   Может быть, эту дорогу тоже подарило государство этому многодетному кишлаку, в котором, обратил внимание, есть много двухэтажных домов.

   Чего нельзя увидеть в обычных кишлаках Таджикистана. Возможно, что по этой самой причине и мечеть такая шикарная в этом кишлаке, ну, прямо, как медресе в древних городах Средней Азии. В таких городах, как Самарканд, Бухара, Коканд, Худжанд, Ташкент, Душанбе и во многих других городах Востока.

   Однако, хорошо живут в Таджикистане многодетные семьи и служащие мечетей. Конечно, бы такой жизни не захотел. Постоянные заботы о большой семье и о прихожанах мечети.

  – Большое тебе спасибо! Рахмат колон! – поблагодарил, Гамзата, когда мы подъехали к моему дому. – Пускай ваша семья всегда видит радость в своих детях. Дети лучшее богатство у чело-века на всей планете.

  – Спасибо, Александр! – взаимно, ответил Гамзат. – Пусть твой дом тоже не покидает богатство. Живи долго.

   Мы пожали друг другу руки, и белая «Волга» тут же скрылась от завистливых глаз моих соседей, которые едва не повыпали из окон своих квартир, разглядывая меня и водителя машины, привёзшего меня. Кивком головы приветствовал своих любопытных и завистливых соседей, проходя от машины к своему подъезду, где в это время стояла моя жена вместе с нашими детьми.

   Возможно, что они только что возвращались от моей мамы, куда они часто ходили в гости на бабушкины пирожки. Другими путями бабушка никак не могла заманить к себе своих внуков, которые постоянно мотались по всему городу. У них не было времени прийти к бабушке, как только на пирожки. Конечно, тоже иногда туда заглядывал к своей маме в гости на пирожки.

  – Ты знаешь, что тебя разыскивают по всему Таджикистану? – спросила Людмила, как только мы вошли в свою квартиру. – Тебя уже обвиняют в угоне автобуса и смерти жены заместителя председателя исполкома.

  – Это ты мне сразу на улице не могла сказать! – возмутился. – Там мне ни стоило даже подниматься сюда.

  – Ты видел! Сколько любопытных соседей высовывались! – разозлилась жена. – Моей семье этого не надо.

  – Соседи и без тебя уже все знают. – огрызнулся, выходя из квартиры. – Прямо сейчас пойду в милицию.

   Вышел из дома. Чтобы меня не перехватили ещё до милиции на освещённых улицах города, мне пришлось петлять в темных переулках, один из которых вывел меня прямо к зданию управления городской милиции. Возле милиции было много народу в гражданской одежде и офицеров милиции.

   Из-за такой массы людей на меня никто не обратил внимание. Незаметно прошел во внутрь по коридору и поднялся на второй этаж в кабинет, где провёл прошедшую ночь во время ложного обвинения меня в несовершенной краже денег из кассы конторы своего управления СМНУ-8. Надо было встретиться со знакомым офицером милиции.

  – Ты где это болтался? – с опухшими глазами от бессонницы, спросил меня, капитан Садыков Мурат. – Тебя давно по всему Таджикистану ищут в качестве свидетеля нападения на рейсовый автобус с пассажирами.

  – Если ты такие подробности знаешь, – серьёзно, ответил, – то могу только добавить, что заблудился ночью в горах, когда один пошёл в соседний кишлак. Старший сын муллы того кишлака меня привёз домой.

   Затем в подробной форме рассказал капитану следственной бригады милиции о том, что произошло в рейсовом автобусе, во время захвата его бандитами и о моем походе там через гору до ближнего кишлака.

  – Какие у тебя документы были в портмоне? Сколько там было денег? – спросил меня, капитан милиции.

  – Там был мой паспорт, – стал, вспоминать. – Пропуск на товарную базу, которую не обокрал. В этой товарной базе у меня склад с художественными и строительными материалами для ремонта объектов, пострадавших от погромов в феврале 1987 года. Пропуск в Государственный Банк Таджикистана, который тоже мной не тронут. Мы в банке делаем ремонт.

   Мой пропуск в Строительный Банк Таджикистана, который тоже не пострадал от меня. В этом банке у меня кабинет имеется. Вместе с сейфом, наполненным деньгами для выполнения заказов Исполкома Душанбе.

   Кстати, там тоже ни стал брать денег. Вот только почему-то меня обвиняют в краже денег в кассе конторы СМНУ-8.

   Где в самой кассе, возможно, денег намного меньше чем у меня в сейфе в кабинете Строительного Банка.

   Что же касается моего портмоне, который заткнул между задним сидением и кузовом автобуса, чтобы все это не досталось бандитам. То там было, примерно, восемьсот рублей сотенными купюрами.

   Так как, примерно, двести рублей потратил на поездку в оба конца на рейсовом автобусе Кофарнихон-Душанбе и на банкет за сдачу первых экзаменов за пятый курс на историческом факультете Таджикского Государственного Университета. Все, что мог вам сообщить сейчас.

  – Вот возьми свои документы и пересчитай деньги. – сказал капитан милиции, протягивая мне мой портмоне, который он только что достал из своего внутреннего кармана. – Завтра ровно в шесть утра придёшь сюда.

  – Это у меня, что, уже смена рабочая в отделении милиции? – удивленно, спросил. – Почему в шесть утра?

  – Поедем с тобой в Министерство Внутренних Дел Таджикистана. – ответил капитан милиции. – Там ты все узнаешь. Сейчас иди с моих глаз к себе домой, от тебя за сутки уже сильно устал. Все! Пока! До свидания!

  – Уж, лучше бы этого свидания никогда у нас с тобой не было. – сказал, капитану милиции.

   Самой ближней улицей быстро пошёл к себе домой. Мне, ужасно, как сильно хотелось кушать и спать. Чуть ли не бежал по улице и только возле самого дома сократил свой шаг.

   Не хотел, чтобы соседи нашли повод обсуждать меня дополнительно из того, что они уже знали обо мне за прошедшие сутки. Соседям хватит чесать свои языки на пару месяцев, пока забудут.

   Соседям только подавай повод на разные тут сплетни. Вот и сейчас соседи высунулись из своих окон, словно им больше делать нечего, как только смотреть за передвижением людей мимо их окон и после сплетничать об увиденном.

   Моих бы соседей на проспект Калинина (Новый Арбат) в Москву. Вот бы где у них было наслаждение для сплетен до сумасшествия. Проспект Калинина в Москве посещают, примерно, миллион человек в сутки.

   Там только от присутствия за день можешь умом тронуться, ни то чтобы в окно смотреть, а после сутками сплетничать с подобными себе соседями по дому.

   Да в этих домах на проспекте Калинина в Москве, возможно, что люди даже не знают своих соседей по дому. Москвичам просто некогда переваривать в сознание все то, что происходит в их городе.

  – Завтра еду в Душанбе в МВД. – выпалил, своей жене, как только вошёл в квартиру. – В качестве свидетеля. Больше мне сказать тебе нечего. Вставать в пять часов утра. Сейчас кушаю и ложусь спать. Все остальные подробности после экзаменов. Сегодня в университете получил четыре по философии.

  – Папа! Какой ты у нас молодец! – воскликнула Виктория. – Работаешь! Грабишь! Угоняешь автобусы! Учишь в школе, в техникуме и в училище детей! Да ещё за учёбу на оценку четыре экзамен сдаёшь в университете!

  – Ты преувеличила! – поправил, дочь. – Ни грабил и ни угонял автобусы. Все остальное ты верно сказала.

  – Ну и это хорошо! – согласилась со мной, Виктория. – «Лучше мало, но лучше». Так говорит мне бабушка.

  – Хватит тебе ещё бабушку нашу сюда приписывать. – сказала Людмила. – Иди быстро спать в свою постель.

   Виктория тут же направилась в свою постель в зале, показывая не последок язык своим братьям, которые закончили ужинать и ждали меня, когда выйду из ванны, чтобы им умыться перед сном. Что-то они у меня в последние дни притихли? Мне даже страшно, что нет от них балагана в школе, на улице и дома.

   Может быть, они затеяли что-то серьёзное и тщательно готовятся к этому? Не верится мне, чтобы они так резко изменились после стольких лет безобразия. Даже у них лбы пощупал. Но головы у них были в полном порядке. Оба вполне здоровые. Надо у Людмилы спросить, как только они лягут спать.

   Возможно, что это только для меня у них тайна? Не могут так быстро дети изменить свой характер. Наверно, опять готовят свой побег.

  – Что это с нашими сыновьями случилось? – спросил, Людмилу, как только сыновья скрылись за дверью своей комнаты. – Что-то они подозрительно тихие стали? Меня это сильно беспокоит. Как бы не было беды.

  – Все нормально. – шёпотом, ответила Людмила. – Артур хочет, чтобы ты Эдика не отправлял в пионерский лагерь на лето. Они хотят вдвоём заработать у тебя деньги на стереофонический магнитофон с колонками.

  – Им и так куплю магнитофон. – громко, сказал, чтобы сыновья слышали. – Пускай только себя ведут хорошо и не устраивают нигде балаган. Как увижу, что они исправились, так куплю им большой магнитофон.

   Ни смотря на то, что хотел в этот день лечь рано спать. У меня много времени ушло на умывание, разговоры и на еду. Когда, случайно, посмотрел на часы, то было уже двенадцать часов ночи. Спать, фактически, оставалось всего пять часов.

   Сразу отправился в постель и попросил Людмилу, чтобы она легла спать на диване в зале. Мне надо было хорошо выспаться без её присутствия. Рядом с ней никак не получится.

   Утром, едва перекусил, как тут же поспешил к городскому отделению милиции. Привычка – никуда не опаздывать, с работала и в этот раз.

   Уже без пятнадцати шесть был возле милиции. Перешёл на другую сторону улицы и стал прямо напротив здания милиции.

   Отсюда было хорошо видно, как приходят и уходят в наряд дежурные милиции по городу. Весь городской балаган происшедший в это время был перед моими глазами.

   Было интересно смотреть на то, как вытаскивают из машины пьяных мужиков, которые с вечера загуляли в городском парке и уснули там.

   Вот сейчас освобождают городской парк от этих алкоголиков, чтобы они своим видом не позорили общественное место.

   Следом за пьяницами привезли двух проституток, которые такая редкость в нашем маленьком городе, что их все знают по имена. Рыжую зовут Клавка.

   Блондинку звать Зульфия. Кто первый раз слышит имя блондинки, то думает, что она врёт насчёт имени. Но её действительно звать Зульфия Турдыева. У неё десять детей неизвестно от кого.

   Она занимается проституцией с девяти лет. Первого ребёнка родила в четырнадцать лет. Главная цель проститутки Турдыевой Зульфии, это родить столько детей, сколько позволит её здоровье. Она не берет с мужиков денег за свои услуги в половой связи. Довольствуется только тем, что её хорошо кормят и покупают подарки её детям.

   Турдыева Зульфия живёт на пособии, как многодетная мать. Ещё она подрабатывает в теплице по выращиванию коконов шелкопряда и цветов. Дома есть какое-то подсобное хозяйство, которым занимаются её старшие дети.

   В отличии от Турдыевой Зульфии, рыжая Клавка занимается проституцией лишь ради заработка. Так как ничего, кроме как торговать своим телом, Клавка в своей жизни ничего не умеет. У нее нет ни дома, ни семьи, ни родителей. Никто не знает, откуда появилась Клавка. Каждую зиму она куда-то исчезает.

   Но едва распустятся первые листочки на деревьях в нашем городском парке, как Клавка вновь появляется в нашем городе. Начинает в открытую предлагать себя мужикам. Живёт Клавка то в подвалах, то на чердаках домов.

   Милиция изредка тревожит этих проституток. Лишь для профилактики, чтобы врачи проверили их здоровье и в пригодность к работе жрецами любви.

   Эти проститутки, как экзотика в нашем городе на пути к полной демократии и светлому будущему капитализма в республике.

   Вот и сейчас их культурно приглашают на проверку к врачам, а после все желающие милиционеры испробуют пригодность этих проституток к работе жрецов любви. Проститутки не против того, чтобы показать милиционерам свою способность в работе.

   Ведь они в милиции получают медицинское обследование, хорошее питание и надёжную охрану вовремя своей работы. Наверно милиционеры имеют что-то от проверки проституток или их имеют.

   Вот наконец-то появился и капитан милиции, которого впервые вижу в обмундировании. На нем белая парадная форма с позолоченными звёздами на погонах. Понятно, что иначе нельзя ему, ведь он едет в Министерство Внутренних Дел Таджикистана.