Текст книги "Демиург"

Автор книги: Александр Саверский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

В своем особняке Эрхард Макфинли ходил разъяренный из угла в угол, выговаривая Хенинксу:

– Я начинаю думать, что ты плохой адвокат, Самуэль! Почему мы проигрываем столь очевидное дело?

– Думаю, – хладнокровно ответил адвокат, – что Джованни был недалек от истины, говоря о мистификации. Ты же сам все видел. Суд был полностью на нашей стороне. Даже адвокат этой крестьянки, – имея в виду Лючию, немного брезгливо сказал он, – только и делал, что отпускал комплименты в наш адрес.

Макфинли помолчал, вспоминая судебное разбирательство, и потом согласился:

– Да, что-то нечисто. Судья, читая решения, чуть не подавился, как будто читал его против своей воли.

– Вот именно! Значит, ты тоже заметил, – с облегчением заметил адвокат, – а вспомни Джованни. Ведь и он выглядел по-дурацки, будто сам не знал, что читает.

– Ладно! Делаем еще одну попытку в Верховном Суде Италии. Других вариантов нет.

– Естественно! Но я прошу тебя, Эрхард, – голос Хенинкса стал просящим, – возьми на этот процесс другого адвоката. Для чистоты эксперимента, так сказать.

Макфинли на секунду задумался, а потом ответил:

– Пожалуй. Не стоит тебе и дальше рисковать своей репутацией... в моих глазах. Так и порешим. Теперь меня интересует, что происходит с этой... служанкой, – перевел он разговор на другую тему.

– Тоже не все ясно. Она откуда-то взяла деньги на арендную плату за землю – ее долги за прошлый год, хотя мы повысили плату специально для нее в пять раз.

– Так повысьте в десять за аренду в текущем году, и пусть платит вперед.

– Хм! В том-то и дело. Повысили, попросили заплатить вперед...

– Ну? – нетерпеливо воскликнул Макфинли.

– Плата составляла двенадцать тысяч долларов, – многозначительно заявил Хенинкс, – но она заплатила и их.

– Как? – хозяин особняка покраснел от апоплексического напряжения, – служанка платит такие деньги, не моргнув глазом?

– Вот именно!

Несколько секунд Макфинли собирался с мыслями, потом медленно произнес:

– А может, она отдала нам не все камни?

– Исключено! После этих выплат мы провели обыск в доме и в саду, но, ... – он развел руками, – ничего не нашли, кроме двухсот долларов. За ней ведется постоянная слежка, и мы проверили всех ювелиров в регионе.

– Ну?

– Ничего.

– Проклятье! – взорвался Макфинли, – ничего не понимаю.

– Я тоже.

Эрхард, как разъяренный бык, тупо посмотрел на Хенинкса и заявил:

– Вот и плохо, что не понимаешь. Это твоя работа, Самуэль, а не моя. Я тебе за это плачу и плачу не мало, а от этих камней, если ты не забыл, я обещал тебе десять процентов.

– Я помню, – Хенинкс был похож на провинившегося школьника.

– И что же?! – не унимался Макфинли, – где камни? С момента появления этой шкатулки все происходящее напоминает фантастический роман. Служанка платит бешеные деньги, суды, черт бы их побрал, откровенно попирают закон. Что это, а? – хозяин особняка остановился напротив адвоката, широко расставив ноги и тяжело дыша, – или кто-то затеял со мной дурацкую игру?

Хенинкс сжался под испепеляющим взглядом собеседника и быстро сказал:

– Только, не я...

– Не ты, не ты, – Эрхард снова раздраженно зашагал. – а, кто же тогда? Может, эта дура, которая убирала в наших домах, у которой даже не хватает мозгов нанять нормального адвоката? Тогда, кто? И что это за игра? Я хочу знать ее правила, Самуэль! – вколотил последний гвоздь в адвоката Макфинли, – иди, я устал от твоего незнания.

– До свидания, Эрхард, – поднялся тот.

– До завтра, господин Хенинкс! – дал ему понять хозяин, что ждет его завтра с положительными результатами.

Из особняка клиента Самуэль отправился к домику Синти, хотя знал, что хозяйки сейчас там нет. Однако, ему нужен был ее сын, с которым Хенинкс хотел пообщаться наедине.

Открыв калитку, он позвал:

– Фабио! – и громче, – Фабио!

На пороге сарая появился малыш, глядя на не званного гостя задумчивыми глазами. По роду своей работы Хенинкс сталкивался с разными людьми, что развило в нем способности психолога. Поэтому взгляд мальчика сразу заинтересовал его.

– Ты один? – задал он формальный вопрос.

– Да, – мотнул головой малыш.

– Я могу поговорить с тобой? – мягким голосом продолжал адвокат, но наткнулся на неожиданность:

– О чем?

– Хм! – едва нашелся мужчина, – ну, о том, как ты живешь, например.

– Я живу хорошо, – без эмоций отреагировал Фабио.

– Неужели? – не унимался собеседник, пытаясь разогреть холод малыша, – а я знаю от Ллойда, что ты очень хочешь компьютер.

Ответ мальчишки еще более озадачил гостя: тот пожал плечами и слегка презрительно сказал:

– Подумаешь – компьютер!

– Ты не хочешь компьютер? – изумился Хенинкс.

– Это не самое главное в жизни.

Адвокату-психологу пришлось помолчать, чтобы переварить всю глубину этого заявления, прозвучавшего из уст деревенского пацана.

– Что же главное? – поинтересовался он.

– Добро и справедливость во всем мире, – малыш сказал это столь серьезно, что гостю показалось, будто он говорит с Самим Господом.

– И кто же тебя научил так думать? – пытаясь хоть за что-то зацепиться, снова вопросил Хенинкс.

– Научил? – малыш впервые задумался, но потом так же спокойно ответил, – разве можно научить доброте или чувству справедливости? Они либо есть, либо их нет.

Окончательно провалившись в пропасть божественной философии, адвокат сделал очередную попытку удержаться на поверхности:

– Значит, это не мама научила тебя всему, что ты говоришь?

– Она, конечно, тоже ... своей любовью.

– А кто же еще?

– Я же ответил: это внутри.

– Может быть ты и прав, – задумчиво произнес Самуэль, и перевел разговор поближе к интересующей его теме, – я вижу, ты парень серьезный, а потому давай и говорить серьезно. Согласен?

– Так я вроде и не шучу, – заставил Фабио покрыться лоб Хенинкса испариной.

– Видишь ли, твоя мама нашла клад, – пытаясь совладать с хаосом в голове, сказал гость, – и ...

– Я все знаю, – прервал его спокойно малыш.

– Тем лучше, – не растерялся, привыкший уже к неожиданностям, Хенинкс, – так вот, вокруг этого клада происходят очень странные вещи.

– И это мне тоже известно.

– Тогда, может быть, ты поможешь мне понять происходящее. Ведь нарушаются законы страны. Ты понимаешь меня?

– Это несправедливые законы, – твердо отчеканил малыш .

– Почему же? – в очередной раз изумился адвокат, слышащий из уст неграмотного пацана, суждения о законодательстве.

– Это – устаревшие законы, – добил его оппонент, – поскольку они защищает интересы тех, кто наживается на честности людей.

– Как это понять?

– Очень просто. Если бы моя мама отвезла клад в город и продала ювелирам, то господин Макфинли даже не узнал бы о его существовании. С другой стороны, если бы мама не нашла клад, то этот же господин также не увидел бы его. Но в результате своей честности моя мама получает астрономические счета от вашего хозяина, очевидно, в благодарность за свою честность.

– Ну, положим, продать драгоценности в городе было бы совсем не просто.

– Мы говорим о правовой стороне вопроса, – заметил жестко Фабио.

Хенинксу все больше казалось, что перед ним не простой мальчик, а какой-то сверхчеловек, который простыми словами только сейчас опроверг справедливость законов страны, но адвокатская жилка взяла свое:

– Но мы ведь не можем позволить, чтобы закон попирался, возразил он, – иначе воцарится хаос.

– А я и не говорю о действующих законах, а о справедливых законах, и потому спрашиваю вас: какое отношение к кладу имеет господин Макфинли?

Припертый к стене адвокат вынужден был согласиться:

– Пожалуй, никакого, но скажи мне, откуда у твоей мамы деньги, которые она недавно выплатила за аренду?

Впервые за время разговора Хенинкс увидел всю глубину спокойных глаз Фабио и чуть поежился, стряхивая с себя их гипнотическое воздействие.

– Вы что – налоговый инспектор? – вопросом на вопрос ответил малыш.

– Да нет, конечно. Мне просто интересно...

– Я их напечатал, – без тени иронии произнес тот, – могу напечатать и вам, если хотите.

Хенинкс не знал, как реагировать на эти слова. С одной стороны он понимал, что Фабио врет или шутит, но с другой стороны его серьезный тон, который невозможно сыграть, и недавние платежи Лючии, заставили его сомневаться в первом предположении, и он ответил полу шуткой:

– Хочу!

– Сколько?

Шутка зашла настолько далеко, что Хенинкс, не раздумывая, ответил:

– Миллион долларов.

Ничуть не смутившись, малыш спокойно сказал:

– Хорошо. Придя домой, в компьютере своего сына, вы найдете миллион долларов.

– Смешно! – чтобы хоть что-то сказать, отреагировал адвокат, и уже в полном психическом изнеможении, произнес, – однако, мне пора.

– До свидания! – все также безразлично сказал малыш и, повернувшись, зашагал к сараю.

Постояв несколько секунд в нерешительности, Хенинкс медленно вышел за калитку. Подозвав к себе двух, наблюдавших за домом частных детективов, он сказал им:

– С этого момента самым тщательным образом следите за сыном Лючии. Установите в доме и сарае подслушивающие устройства. Это все!

Домой он пришел с головной болью от общения с Макфинли и с супермальчиком. Переодевшись, он зашел к сыну, как всегда посмотреть, чем тот занимается. Ллойд вовсю осваивал на компьютере новую игрушку. Увидев компьютер, Хенинкс даже вздрогнул, подумав: "Чушь, конечно, но ведь его мать откуда-то взяла деньги, что само по себе мистика." Поэтому он все решил проверить искренность Фабио, обратившись к сыну:

– Ллойд, я на секунду сниму крышку с твоего компьютера.

– Па, тут ..., ах, черт! – сын откинулся на спинку кресла, – ну вот, я из-за тебя убился, – имея ввиду принца в игре, недовольно отчитал он отца.

– Ничего, ничего, еще разок сыграешь.

– Да уж, конечно.

Самуэль достал из стола отвертку и быстро открутил четыре винта, и, уже основательно вспотев от волнения, откинул крышку компьютера. Ему пришлось замереть, а потом Ллойд, с интересом за ним наблюдавший все это время, услышал сиплый хрип:

– Сын, позови Ромео. Мне плохо.

Увидев искаженное лицо отца, испуганный мальчишка кинулся к дверям с криком:

– Ромео! Ромео! Мама!

Через несколько секунд в комнате появился слуга, а потом и жена Хенинкса.

– Что случилось, Лл..., – хотела спросить она, но тут увидела мужа, просипевшего:

– Воды и валидол!

Через несколько секунд он упал, наконец, в кресло, ощущая под языком освежающий сердце холодок таблетки. Остальные молча ждали, пока он вялым жестом не указал на скрытый от их взоров за монитором корпус компьютера. Жена подошла к тому месту, куда он указал. Лицо ее сначала окаменело, потом зарумянилось, но потом снова замерзло, и она чеканным голосом, сдерживая напряжения, спросила:

– Что это, Самуэль?

– Это – миллион долларов, я полагаю, – с видом идиота, почти весело, сказал пришедший в себя Хенинкс.

– Откуда? – последовал все такой же сухой вопрос.

– Мне их только что напечатали.

– О, Господи! – она оглянулась на слугу, – что ты несешь?

– То, что слышишь.

– Ромео, – обратилась женщина к слуге, извлекая из корпуса компьютера сотенную купюру, – проверь эту банкноту на нашем аппарате.

– Да, госпожа, – ответил учтивый слуга и вышел из комнаты, но через три минуты вернулся со словами, – купюра совершенно нормальная.

– Спасибо, – поблагодарила Франческа слугу, – можешь идти.

– Слушаюсь, госпожа, – слуга снова вышел.

Ллойд, все это время молча наблюдавший за происходящим, сильно жалел о том, что не ему первому пришла в голову мысль залезть в компьютер.

– Может, ты объяснишь все-таки, что все это значит? – продолжила допрос мужа Франческа.

– Видишь ли, дорогая, – с глупой улыбкой ответил тот, – в нашей долине объявился мальчик, который творит чудеса.

– То есть?

– Полчаса назад, он почти пошутил по поводу того, что придя домой, я найду миллион долларов, если захочу.

– Ну?

– Я захотел. Результат ты видишь сама.

– И что же это за мальчик такой?

– Сын Лючии.

– Фабио?! – Ллойд сорвался со своего места, – этот тупица..., да он не знает, сколько будет дважды два.

Хенинкс медленно перевел взгляд на сына, и также неторопливо, но внушительно сказал:

– Может этого он и не знает, но что такое справедливость он знает лучше всех нас вместе взятых, а кроме того уже доказал, что может бескорыстно творить добро, правда... хм! с примесью чудес, – он немного помолчал, а потом добавил, – надо уносить отсюда ноги. Боюсь, что Макфинли и всем, кто его окружает, скоро станет совсем плохо, если они обидят этого ... сына пастуха.

– Ты действительно хочешь уехать? – с тайной надеждой спросила жена.

– И меня ничто и никто не остановит, и, я надеюсь, у тебя достанет ума молчать об этих деньгах до отъезда.

– Ты же знаешь, Самуэль, – раздалось в ответ, – что все эти годы я только и жду случая, чтобы оказаться подальше от этого котлована, имея в виду долину, сказала она, – но, как ты объяснишь отъезд Макфинли?

– А я и не буду ничего объяснять, только напишу записку, и все.

– Пожалуй, ты прав. И – в Америку, да?

– Угу, – Хенинкс потянулся до хруста в костях, заметив напоследок, – ну и Фабио, сын пастуха. Вот чудеса-то!

ГЛАВА 4.

На следующее утро Хенинкса разбудил телефонный звонок.

– Алло! – осипшим после сна голосом сказал он в трубку.

– Самуэль, немедленно ко мне! – тон Макфинли не оставлял сомнений в его настроении.

Теряясь в догадках о причине столь "любезного" приглашения, адвокат оделся и, не позавтракав, через двадцать минут, уже звонил в парадную дверь особняка своего клиента. Оливер немедленно открыл дверь и проводил его в кабинет хозяина.

– Садись! – сухо сказал тот, глядя в какие-то бумаги перед собой. Адвокат сел. Поведение Макфинли было столь необычным, что он не знал. что и думать, но когда Хенинкс заерзал в своем сиденье, напоминая о себе, хозяин особняка соизволил-таки обратить на него свое внимание:

– Что нового? – задал он ничего не значащий вопрос.

– Да ничего особенного.

– Ладно, не будем играть в прятки. Ты теперь человек богатый и можешь в любой момент смыться отсюда, – он сделал паузу, чтобы дать понять Хенинксу, что знает о нем все, а потом продолжил, – но я прошу тебя не бросать меня в трудную минуту. Как друга прошу.

По тому, как сбивчиво он говорил, Самуэль догадался, что Макфинли просит, может быть, первый раз в жизни.

– Откуда ты все знаешь? – спросил он.

– У тебя в доме уже неделю стоят подслушивающие устройства. Я страховался из-за этой неразберихи со шкатулкой.

– Понимаю, – немного помолчав, сказал адвокат, – чего же ты хочешь?

– Чего я хочу? – взвился Макфинли, – неужели тебе нужно это объяснять? Я хочу знать, в чем сила этого мальчишки! Я хочу знать, насколько он опасен!

– Видишь ли, Эрхард, – спокойно заговорил Хенинкс, – я вчера действительно говорил с ним, пытался выяснить что-нибудь о его матери, но...

– Да, да, – поторопил его мысли хозяин дома.

– Я понял, что это совсем не простой мальчик. Может он и не Христос, но от него так и веет мудростью и какой-то неземной силой. Он знает и умеет что-то, чего не понимаем, и не умеем мы.

– Вот-вот, что же это такое? – голос Макфинли выдавал нетерпение.

– Я могу сказать только одно, Эрхард: это – неведомая мне сила, а я боюсь неизвестности.

– Ты что же: действительно испугался мальчишки? – удивился хозяин особняка.

– Черт! Ну, как тебе объяснить, Эрхард, – завелся немного адвокат, разве ты, ты не испугался? Иначе, разве стал бы ты просить кого-либо о чем-нибудь?

Макфинли надолго замолчал после этого вопроса, заданного в лоб.

– Что ж, – согласился он, наконец, – пожалуй, ты прав. Я впервые в жизни столкнулся с неизвестностью, и мне, так же как и тебе, не нравится это состояние.

– Хочешь совет, Эрхард? – неожиданно спросил Хенинкс.

– Да! – загорелся тот.

– Оставь драгоценности Лючии и забудь об этом деле.

– Что? – Макфинли был возмущен, – да вся Италия смотрит сейчас на меня и смеется, а ты хочешь, чтобы я оставил это дело, по уши, измарав свою репутацию?!

– Ну, как знаешь. Я умываю руки.

– Ах, вот как! Разве такой помощи я жду от тебя?! И это называется друг, – Эрхард в отчаянье махнул рукой.

Хенинкс молчал, переваривая реакцию собеседника. Подумать было о чем: с одной стороны мальчишка со своими чудесами, а с другой – просящий Эрхард Макфинли. И то, и другое было не обычным, и все же гордыня возобладала над страхом. Поэтому он решил остаться, спросив:

– А ты не видишь никакой связи между происшествием на вилле Охо и нынешними событиями?

– Да нет, – задумчиво ответил хозяин дома, – хотя постой, постой: определенная связь есть. Фабио перестал бегать к Лео примерно через неделю после того, как сгорела вилла.

– Вот-вот, он и к Ллойду перестал бегать в это же время.

– Да, но почему через неделю? – Макфинли был озадачен.

Неожиданно в дверь кабинета постучали.

– Да! – гулко отозвался голос хозяина дома.

Появился Оливер.

– Господин Макфинли, господин Логарт просит его принять.

– Проси.

В комнату, как тень, скользнул Рони и остановился у стола Эрхарда.

– Слушаю тебя, лейтенант, – произнес тот.

– Господин Макфинли, – Логарт говорил так тихо, что Хенинкс из своего кресла еле слышал его, – прослушав ряд разговоров между госпожой Синти и ее сыном, мы можем с уверенностью сказать, что деньги, уплаченные за аренду и дом, добыты неизвестным нам способом: это – ни зарплата, ни наследство, ни грабеж, ни сделка.

– То есть, они появились ниоткуда, – уточнил Макфинли.

– Примерно.

Неожиданно, растягивая слова, будто думал над каждым из них, из глубины кабинета заговорил Хенинкс:

– Послушайте, господин Логарт, а когда была снята охрана с виллы Охо?

– Через пять дней после пожара, – не задумываясь, ответил полицейский, – хотя на шестой день мы ездили туда еще раз.

– Не нашли ничего необычного?

– Нет, ничего. Разве что Лука – это наш сержант – обратил внимание на то, что железная тумбочка, которую он не удосужился открыть в первый раз, теперь была открыта.

– Что еще? – оживился адвокат, – какие-нибудь следы.

– Следы? Ах, ну да, были отпечатки детских ног, но мы не придали этому...

– Вот! – чуть ли не заорал Хенинкс, – вот. Ну, слава Богу! Мы спасены.

– Ты о чем, Самуэль? – слегка раздраженный радостью адвоката, оборвал его Макфинли.

– Да ведь все совпадает! – возбужденно заговорил тот, – смотрите: через пять дней после пожара на вилле снимают охрану. Все это время Фабио ведет себя, как обычно, но именно со следующего дня ни Ллойд, ни Лео его больше не видели, хотя никаких известных нам причин для этого нет. Кроме того, полиция обнаружила открытую тумбочку и следы детских ног, а они не могли там появиться в другое время, нежели именно на шестой день. И, наконец, в долине нет больше мальчишек, кроме наших с Эрхардом сыновей и Фабио. Но никто из наших не лазил на пожарище, о чем мы знаем достоверно, а это означает, что Фабио...

– ...украл шкатулку на вилле Охо, – закончил за него Макфинли.

– Если бы, – откинулся в кресле адвокат с видом ученогопервооткрывателя, – если бы... Он нашел там нечто, что дало ему возможность создать эту шкатулку, а также изменить неведомым образом решения судей, и, наконец, получить из воздуха деньги для уплаты за аренду и дом, а также послать мне в компьютер миллион долларов.

– Я об этом ничего не знал, – буркнул под нос Логарт.

– Допустим, – поддержал Хенинкса Макфинли, – что же дальше?

– А дальше вот что..., – развивал логическую цепь адвокат, – события вокруг самого Охо заставляют предположить, что он незадолго до пожара создал некий прибор, позволяющий творить чудеса. Я до сих пор разбираюсь с бардаком в делах за прошлый год, когда владельцем долины, неведомо как, стал Охо. А потом вдруг, в одночасье, по неведомым нам причинам, все стало на свои места, будто кто-то взмахнул волшебной палочкой. И произошло это как раз перед пожаром.

– Верно! – кивнул Логарт.

– Так, каков же вывод? – торжествующе спросил у слушателей Хенинкс.

– Мальчишка украл прибор! – отпечатал Логарт.

– Вот именно! – закончил свое выступление адвокат.

– Да, и у нас появляются все основания для повторного обыска, мрачно сказал Рони.

– Постойте, Логарт, – окликнул Макфинли направлявшегося к двери полицейского, – к чему спешить? Я не хочу, чтобы этот прибор, если он существует, попал в руки властей. Нам всем это совершенно ни к чему, не так ли? – он дождался молчаливого согласия собеседников, а потом продолжил, – я думаю, мы имеем возможность без шума взять то, что нам нужно.

– Я тоже так думаю, – подхватил Хенинкс, – тем более, что я уверен: прибор находится в сарае в какой-нибудь куче хлама.

После этих слов в течение двух минут все трое мужчин были прикованы к своим местам, и только испуганно озирались по сторонам, а в комнате звучал, переливался, искрился смех малыша Фабио.

В комнату без стука вошел Оливер, оглядел удивленно помещение, сказал:

– Это какая-то мистика, господа, – и снова вышел.

Остальные молчали, пока Хенинкс снова не заговорил, но теперь его возбуждения как не бывало.

– Это то, о чем я тебе говорил, Эрхард. Он все слышал, и все про нас знает, а кроме того располагает силой, которая нам неведома. Оставь его.

– Ну уж, нет! – взвился Макфинли, – слушай, ты, сопляк, если ты меня слышишь: лучше будет, если ты отдашь мне прибор, пока я не спалил все ваше хозяйство, а тебя с мамочкой будут долго искать в горах, но вряд ли найдут. Ты понял меня?!

И снова переливистый смех. Лицо Макфинли налилось кровью, он ртом начал хватать воздух, судорожно разорвав ворот рубашки. Упав в свое кресло, он понемногу пришел в себя, и сказал лейтенанту:

– Господин Логарт, выполняйте свой долг.

– Да, господин Макфинли, – полицейский вышел.

Через двадцать минут в кабинет без стука вбежал Оливер и кинулся к шторам, распахнув их со словами:

– Господин Макфинли, смотрите!

Эрхард и Самуэль увидели, что в месте, где находился дом Синти, набирает силу смерч, который, немного постояв, двинулся затем в сторону особняка хозяина долины. Все трое, как зачарованные, смотрели за вихревым столбом, пока тот не достиг поляны прямо перед домом. Они уже вознамерились бежать, когда смерч исчез, оставив на поляне шестерых полицейских, которые, охая и отплевываясь, начали подниматься с земли.

Через пару минут в истрепанном мундире, без фуражки и с грязным лицом Ронни Логарт сбивчиво рассказывал о том, что произошло.

– Мы только подошли к дому, как вдруг нас закрутило, ух! поежился он, – завертело, а потом мы оказались здесь. Черт! – в сердцах изумился он невероятности этого события.

– Проклятый мальчишка! – обругал Фабио Макфинли, – что же делать?

– Хм! – улыбнулся адвокат, – меня все время интересовало: что же он предпримет. Я тебя поздравляю, Фабио, – обратился он в пустоту кабинета, – юриспруденция бессильна против природных явлений, и доказать ничего невозможно, несмотря на то, что в этой долине никто и никогда не видел смерчей.

В комнате повисла тишина, ожидающая реакции невидимого собеседника, и она последовала:

– Вам не надоело играть в дурацкие игры, господа? – детский голос был совершенно серьезен, – господин Макфинли, отныне на каждое ваше действие против моей семьи вам будет отмерено семикратно. Если вам не жаль всего, что вы имеете, можете продолжать начатую вами войну.

Эрхард побагровел до кончиков волос, и на его шее вздулись жили, но он все же отыскал в себе искру ума, чем немало удивил Хенинкса, примирительно сказав:

– Фабио, Фабио, не надо горячиться. Все мы знаем, что в твоих руках мощное оружие, а с ним надо быть очень осторожным. Ты же еще ребенок.

– Я хотел бы им быть, – донесся огорченный ответ, – но вы отнимаете мое детство и заставляете быть взрослым.

– Хорошо! Чего же ты хочешь?

– Оставьте нас с матерью в покое!

– Я согласен, – неожиданно для всех заявил Макфинли, но тут же испортил впечатление, – но вот мои условия: ты получаешь клад и убираешься со своей матерью из долины, а прибор оставляешь мне.

– Может, вам этого никто не говорил, господин Макфинли, но вы непроходимый тупица! – Хозяин дома опять начал задыхаться, а голос без эмоций продолжал, – разве я могу доверить вам то, что даст вам полную власть не только надо мной с мамой, но и над всеми людьми? – От такого откровенного заявление о силе прибора у всех присутствующих перехватило дыхание, а голос не умолкал, – к тому же клад и так наш, и вы убедитесь в этом через пятнадцать минут, когда получите решение Верховного Суда Италии об отклонении вашей апелляции. Кроме того, зная тот нищенский образ жизни, который ведут ваши работники, я намерен изменить условия их труда, потому что вы – злой, несправедливый человек.

Неожиданно Хенинкс рассмеялся:

– Послушай мальчик, ты берешься за непосильную задачу. Что ты знаешь о мировом порядке и справедливости? Что ты видел в мире, и как ты собираешься установить справедливость?

– Земля должна принадлежать тем, кто на ней работает, и скот, который выращивается, тоже. Это – справедливо!

– Допустим, но всякие процессы должны быть управляемы. Кроме крестьян, есть города, которые обеспечивают тех же крестьян одеждой, техникой и прочей утварью. И все это очень сложная управленческая проблема, а ты хочешь, воспользовавшись своим прибором, в миг изменить этот порядок.

Тишина была ответом адвокату, а потом прозвучало краткое:

– Я подумаю, – и голос умолк.

– Ну и ну, Хенинкс, – слабо улыбнулся Макфинли, – вам надо было стать политиком. Вы бы далеко пошли.

– Боюсь, что все гораздо серьезней, чем я предполагал, – ответил тот серьезно, – мальчишка решил устроить мировую революцию.

– Похоже, и что делать? – спросил хозяин дома.

В этот момент в дверь постучали.

– Да! – рявкнул Эрхард.

Показалась голова Оливера и произнесла:

– Господин Макфинли, госпожа Александра Пирс просит принять ее.

– Кто? Я не знаю...

– Пирс? – переспросил Хенинкс Оливера, – ты сказал "Пирс"?

– Да, господин Хенинкс.

– Великолепно! Замечательно! Сами боги посылают нам удачу, адвокат снова пришел в возбуждение, вызвав недоумение собеседников, – Логарт, разве вы не помните, кто был на вилле Охо во время пожара?

Офицер напрягся и вспомнил:

– Как же, Джонатан Пирс, кажется.

– Вот именно. Очень загадочная фигура. Доктор философии. Очевидно, здесь его жена.

Эрхард перевел взгляд на дворецкого:

– Проси.

Через несколько секунд в комнату с высоко поднятой головой и очаровательной улыбкой вошла Александра. Мужчины, включая Макфинли, замерли при виде ее, огорошенные неземной красотой.

– Здравствуйте, господа! – раздался мелодичный голос.

Хенинкс первым вышел из оцепенения и произнес:

– Мы рады видеть вас, госпожа Пирс. Прошу вас, садитесь.

– Благодарю! – Александра села в кресло, где еще несколько недель назад у Лючии Синти была отобрана надежда на благополучие.

– Чем могу служить? – сипло спросил Эрхард и прокашлялся.

– Вы, очевидно, господин Макфинли? – спросила посетительница.

– Да, ах, простите, – он кивнул в сторону остальных мужчин, – это господин Хенинкс, адвокат, а это – лейтенант полиции, Ронни Логарт.

– Очень приятно, господа, – улыбнулась всем по очереди женщина, после чего приступила к цели своего визита, – дело в том, что мой муж, Джонатан Пирс, как вы знаете, присутствовал при пожаре на вилле местного ученого.

– Вы имеете в виду Охо? – вставил Хенинкс.

– Вот именно, – Александра немного помолчала, а потом продолжила, – честно говоря, мы с мужем были в полной уверенности, что после того как Охо сошел с ума, а приборы были уничтожены, угроза мировой цивилизации исчезла. Но ряд статей о событиях в вашей долине заставили нас сомневаться в этом, пока мой муж не вспомнил о том, что последним его чувством здесь была жалость к этому прибору, что и позволило, как мы теперь понимаем, сохраниться этому изобретению. Кроме того, смерч, которым я имела возможность полюбоваться с высоты горной дороги, показал мне и место пребывания прибора, и человека, против которого направлено его действие. – Женщина оглядела лица присутствующих и поняла, что оценки ее верны, после чего она закончила свой маленький спич вопросом, – насколько вы сознаете ту опасность, перед лицом которой оказались?

– Позвольте кое-что уточнить, госпожа Пирс, – вмешался адвокат.

– Пожалуйста.

– Что это за прибор, о котором вы говорите?

– Это – "Демиург один", волшебная палочка, исполняющая любые желания.

– Совершенно любые? – уточнил Хенинкс.

– Более того. Причина сумасшествия Охо заключается в том, что прибор материализовывал и бессознательные импульсы.

– Ага! Благодарю вас. Продолжайте, пожалуйста.

– Проблема в том, что прибор этот – аномалия, появившаяся потому, что в момент ее открытия Земля преодолевала место пересечения силовых линий Галактического и Вселенского Солнц, степень напряжения которых в пространственно-вакуумных желобах непостижима даже для Солнечного Логоса. Проще говоря, прибор может уничтожить даже Солнце или создать еще парочку. Все зависит от уровня фантазии его обладателя.

– Так в чем же опасность? – задал традиционно тупой вопрос Макфинли.

– В разрывности эволюции, – несмотря на глупость собеседника, стала отвечать ему гостья, – в мире все должно быть сбалансировано. Если в одном месте, некто прорвавшийся сознанием далеко вперед, решает искусственно изменить порядок в менее развитых мирах, то эти миры будут подвержены революциям со всей их кровью, ошибками и возвратами назад. И вместо трансформации мы получаем скачок в неведомое для тех, кто в происходящем ничего не понимает. Разве крестьяне, работающие на ваших пастбищах, обратилась она к Эрхарду, – готовы к тому, чтобы владеть землей? Знают ли они экономику, финансы, бухгалтерию, наконец, чтобы по хозяйски грамотно вести свое дело?

– Нет, конечно, – откликнулся хозяин дома, – их образование оставляет желать лучшего.

– Это тоже плохо, – сказала гостья, – и не снимает с вас ответственности за такое отношение к людям, но "Демиург" сделает еще хуже, если вдруг бросит их в хаос свободы и собственности, потому что эти понятия неразрывны с ответственностью.

– Что же нам делать? – спросил, мало, что понявший из этого монолога, Макфинли.

Неожиданно женщина посмотрела в пустое пространство кабинета и сказала:

– Фабио, ты согласен со мной? – собеседники изумленно вытаращились на нее, не понимая, как она узнала о невидимом присутствии здесь еще одного человека, но Александра не собиралась им объяснять, что такое интуиция.

Возникла небольшая пауза, а потом мальчишеский голос тихо выдохнул:

– Да.

– Я предлагаю тебе следующее: клад уже твой. Это я знаю из новостей. Значит, твоя семья теперь богата. Но я знаю, что ты хочешь вернуть отца, это так? – она снова подождала, пока услышала тихое "да", и продолжала, – мы выполним это твое желание вместе с "Демиургом", но потом ты должен позволить мне уничтожить прибор.

– Разве это возможно? – раздалось в комнате.

– Ты же видел в лаборатории Охо лужицу жидкого металла.