Текст книги "Трое в подземелье"

Автор книги: Александр Рыжов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Джинсы изрядно пропитались влагой, руки и предплечья ныли, на голове у Вилли, нечаянно стукнувшегося макушкой о низкий потолок, вспухала шишка, а лаз всё не думал расширяться. Но вот, когда казалось уже, что он сузился до размеров игольного ушка, Люсьен, ползший впереди, вдруг ухнул куда-то вниз. Вилли, отставший от брата метра на полтора, увидел, как взлетела кверху его пятая точка, словно Люсьену вздумалось в такой неподходящей обстановке выкинуть один из брейкерских фортелей, и сразу вслед за этим проход очистился. Вилли в испуге заработал руками и ногами и мгновение спустя тоже полетел кубарем по отлогой насыпи.

Как долго продолжался этот ускоренный спуск, он не помнил, не помнил даже, как остановился. В себя его привёл голос Люсьена:

– Отпад! Круче всяких аттракционов.

Вилли был далёк от того, чтобы разделить это мнение (он вообще не любил аттракционов, его от них тошнило), и потому, утвердив на переносице чудом не разбившиеся очки, молча обвёл глазами пространство окрест себя. Они находились в подземном зальчике высотою в три-четыре человеческих роста. Зальчик имел почти идеальную круглую форму, от стены до стены было метров сорок. Никаких красот, о которых так любят рассказывать в научно-популярных передачах и фильмах Би-Би-Си, в нём не наблюдалось: глыбовые навалы да комья глины – вот и всё, за что мог зацепиться взор. Люсьен, однако, был вне себя от счастья.

– Это Гончарный зал! Он обозначен на карте!

Вилли вновь обратился к странице, вырванной из сакральной книги, но поскольку тепловое действие давно прошло, письмена и знаки, начертанные на ней, перестали быть видимыми. Люсьен вытащил из кармана зажигалку.

– Ты куришь? – удивился Вилли.

– Не, это я у отца слямзил… Сейчас подогреем. – Он чиркнул кремнем, и из зажигалки выпорхнул оранжевый лепесток. – Держи бумагу.

Вилли расправил порыжелый клочок над огнём, и Люсьен принялся водить зажигалкой от одного угла страницы к другому, чтобы нагрев происходил равномерно. Когда на бумаге проступили знакомые загогулины, Вилли убедился в правоте брата: Гончарный зал значился на карте, и это был первый пункт-ориентир, если считать от входа в подземелье.

– Теперь поверил? – Люсьен лыбился от обуревавшей его радости. – Это схема пещеры, я ж тебе говорил…

– А я не уверен, – упёрто объявил Вилли. – Кроме того, что в этом зале полным-полно глины, ничто не доказывает, что он и есть Гончарный. Простое совпадение…

– Нет, ну какой ты всё-таки осёл! – Люсьен вышел из себя и готов был дать младшенькому хорошего тумака. – Доказательства ему подавай! Вот тебе доказательства. – Он провёл пальцем по карте. – Слева от нас должен быть проход в следующий зал – зал Сюрпризов. Если найдём его, я тебе делаю «сливку». Если не найдём – ты мне. По рукам?

– По рукам, – согласился Вилли, подстёгнутый нехарактерным для него азартом.

Люсьен шагнул к стене и пошёл вдоль неё, отыскивая проход.

– Вот он!

– Где?

– Вот! – Люсьен просунул руку с фонариком в проём величиной с садовую калитку. – А за ним зал. Подставляй носопырину!

Но Вилли уклонился от немедленной расправы:

– Чем докажешь, что это зал Сюрпризов?

Люсьен сверился с картой.

– Здесь справа должно быть… Что же? – Он опять поднёс зажигалку к карте, чтобы подновить расплывающиеся знаки, но не рассчитал, и уголок страницы начал обугливаться. – Тьфу, чёрт! Мы запаримся каждый раз её нагревать.

– Можно сделать проще. – В руке у Вилли возник огрызок карандаша. – Нагрей ещё чуть-чуть, только не перестарайся.

Когда все линии проступили чётко, Вилли быстро взял карту, положил Люсьену на спину и, подсвечивая себе фонариком, прорисовал их карандашом. Ту же операцию он проделал с другими листками из книги Чёрного Альпиниста, имевшимися в их распоряжении. Оторвав карандаш от бумаги, Вилли взглянул на топографические знаки и строчки текста.

– Вот. Теперь они никуда не денутся.

Братья вошли в зал Сюрпризов, отделённый от Гончарного отрезком туннеля длиной в каких-нибудь пять шагов, и остановились, потому что со всех сторон неожиданно посыпались тысячи блёсток, словно кто-то развеял по воздуху стеклянное крошево.

– Клёво! – только и вымолвил ошарашенный Люсьен.

Вилли, у которого рассудок всегда преобладал над эмоциями, поступил, как истинный учёный: не стал попусту орать, а подошёл к стене и колупнул полупрозрачный кристаллик, вкраплённый в изжёлта-серый известняк.

– Натёчный кальцит. В пещерах часто встречается.

– А огоньки откуда?

Вилли отнял у брата фонарик и размашисто описал лучом полукруг. Мириады кристалликов, по которым пробежалась яркая спица, заблестели, переливаясь, засверкали всеми своими гранями, и зал вновь озарился чудесным мерцающим сиянием. Был он побольше Гончарного – раза эдак в два – и впечатлял куда сильнее.

– Обрати внимание на пол. – Вилли уронил луч вниз, где под ногами извивались мозаичные узоры из тончайших пластинок. – Это тоже кальцит. Надо же, как его много! – Он присел на корточки и прислушался. – Ха! У этого зала есть подпол.

– Как это?

– Кальцит наслаивался сверху, а где-то под ним осталась полость… Слышишь? Там ручей течёт!

– А мы не провалимся?

– Кальцит прочный, выдержит. Но этот ручей, возможно, где-то выходит в саму пещеру. Надо посмотреть по карте.

– Погоди… А это что, мох? – Люсьен содрал со стены зеленовато-бурую губку.

– Лишайник. Он чужой здесь, его люди занесли. Верный признак того, что пещера часто посещается: он хоть и неприхотливый, но без света не растёт. А вообще, тут ему лафа: климат ровный, без температурных перепадов… Но для пещер это беда – мхи и лишайники въедаются в кальцитовые кристаллы и разрушают их.

– Значит, вся эта байда может нам на головы рухнуть? – спросил боязливо Люсьен, оглядывая потолок.

– Ну, лишайников пока немного, думаю, ничего страшного.

Люсьен углубился в изучение карты.

– Смотри-ка! Ещё одно доказательство.

На плане этот зал помечен ромбиком. И надпись: «Могила Б. С.»…

– Б. С? Не Белый ли Спелеолог? Посвети туда фонариком.

Люсьен направил луч-спицу влево, и там, под стеной, они с Вилли разглядели сложенный из камней невысокий тур. На нём и возле него лежали оставленные кем-то вещи: металлическая фляжка, коробок спичек, пачка папирос, дюжина стеариновых свечей, горняцкая каска… К одному из камней крепилась табличка, на которой было написано: «Белый среди нас».

Вилли тяжко вздохнул, стащил с носа очки и зажмурился в ожидании справедливого возмездия за своё неверие. Но Люсьен не заметил этого благородного жертвенного поступка – он подошёл к обелиску и протянул руку.

– Сколько тут хлама! Давай стибрим что-нибудь, в дороге пригодится!

– Не трожь! – осадил его Вилли. – Свечи зажигали – видишь, они наполовину сгоревшие.

– И что?

– Они, скорее всего, поминальные. Да и другое барахло явно ЕМУ оставлено… Не берут ничего с могил, понял?

– А мы попользуемся и потом обратно положим, когда назад пойдём. Давай я хотя бы фляжку возьму, а то у нас воды ни глотка.

Не слушая протестов Вилли, он заграбастал слегка поржавевшую флягу. Она оказалась пустой.

– Ничего, по дороге наполним, когда воду найдём. – И Люсьен прицепил фляжку к ремню у себя на джинсах.

Вилли многое настораживало в этом зале, но, поскольку точной формулировки для своих опасений он пока не подобрал, ему не хотелось лишний раз драконить увлёкшегося подземными похождениями брата. Не говоря ни слова, он потёр пальцем табличку на камне и ощутил на коже влагу.

– Да, вода близко…

Едва он это произнёс, как в дальнем от них конце зала что-то полыхнуло и послышался треск, точно раздирали могучими руками двадцать пять тысяч холщовых полотен.

Вилли и Люсьен, как солдаты по команде, повернулись на звук и на свет. Из камней, лежащих под противоположной стеной и когда-то вывалившихся из потолка, ударили прямо вверх снопы искр, и по пещере разлились ослепительные сполохи, будто в ней враз зажглись сотни хрустальных люстр. Вилли и Люсьен, поражённые невиданным зрелищем, отступили к могиле Белого Спелеолога, но она… она зашевелилась, и из неё клубами повалил дым!

– Ма-а-ма-а-а! – продребезжал Люсьен и тряской пятернёй указал Вилли на стену над обелиском.

На ней, искажаясь в неровных кристалликах кальцита, рубиново высверкивали три слова: ОТМЩЕНИЕ ЖДЁТ ВСЕХ!

Это было чересчур. Обезумевшие горе-спелеологи заметались по залу. Всё трещало, сверкало и дымилось так, что даже у человека, лишённого нервов, волосы встали бы дыбом. Люсьену, обалдевшему и ослеплённому, посчастливилось оказаться перед проходом, по которому они пришли сюда, и он, не задумываясь, бросился в него, криком увлекая за собой Вилли. Они без задержки проскочили Гончарный зал и принялись карабкаться по глинистой насыпи, с которой незадолго до того скатились, как два мяча. Подниматься по склизкой круче было во сто крат неудобнее, чем спускаться, и Люсьену приходилось вовсю работать руками и ногами, чтобы продвигаться вперёд. На Вилли, взбиравшегося вослед, он не глядел и никак не ожидал, что тот, развив ошеломляющую скорость, не только догонит его, но и оттолкнёт в сторону, норовя первым пропихнуться в воронку туннеля, ведшего к выходу.

Люсьен потерял сцепление с почвой, проехал на пузе метров пять вниз, каким-то макаром сумел остановиться и тут увидел то, что подхлестнуло Вилли пуще извозчичьего кнута. По склону к нему ползло, увязая в глинистом месиве, что-то белое. Фонарик, который Люсьен удержал-таки в руке, выхватил из мрака четвероногую каракатицу, чья голова была облеплена длинными спутавшимися волосами. Каракатица совершала движения нескладные, но проворные, что позволяло ей быстро приближаться. Люсьен, не отдавая себе отчёта в том, что делает, запустил в неё фонариком и несколькими кенгуриными прыжками преодолел расстояние, отделявшее его от туннеля. Там поджидало новое препятствие: толстый Вилли, сунувшись с разбега в каменную воронку, застрял в ней, точно Винни-Пух в кроличьей норе. Он верещал благим матом, сучил ногами, но малоразмерное отверстие не пускало его ни вперёд, ни назад.

– Лезь же, лезь! – взмолился Люсьен и налёг на него, как на забуксовавшую в луже машину.

Усилия оказались тщетными: Вилли засел в дыре намертво. Люсьен в отчаянии оглянулся: белый мутант (или кто он там был) подбирался к ним медленно, но верно. Десять метров… пять… три… Люсьен попытался принять боевую стойку, поскользнулся и плюхнулся седалищем на глину. Пришлось ограничиться боевой посадкой, что сводило и без того мизерные шансы на победу в намечавшейся схватке практически к нулю.

– Идиоты… тьфу!.. подождите же!

То, что каракатица заговорила по-человечьи и даже по-русски, слегка отрезвило Люсьена. Да и голос её показался очень знакомым…

Каракатица подобралась к нему на расстояние вытянутой руки, и в тусклом свете фонарика, который валялся далеко позади, Люсьен узнал Ульяну! Она поднялась с четверенек, села на пятки и, отдуваясь, проговорила:

– Вот же болваны! Нет чтоб подождать…

– Откуда мы знали, что это ты? – вымолвил Люсьен, когда к нему вернулся дар речи. – Мы думали, Белый Спелеолог…

– Где у вас думалки, здесь? – Она насмешливо кивнула на филейную часть Вилли, торчавшую из воронки.

– Как ты тут оказалась? Следила за нами?

– Может, сначала вытащим твоего брательника? Хватай его за одну ногу, а я за другую. Так… Раз-два, взяли!

Как волжские бурлаки гружёную баржу, они потянули Вилли на себя и с третьей попытки вернули ему свободу. Вызволенный из капкана, он некоторое время тупо сидел на склоне, потом протёр заляпанные линзы очков и воззрился на Ульяну.

– Ты? Уф-ф… Откуда?

– Оттуда. – Она подняла вверх мизинец. – С поверхности.

– Ты шла за нами?

– Именно. Заметила случайно, как вы спионерили у папаши карту, и решила проследить – вдруг во что-нибудь влипнете.

– Мэри Поппинс, блин… – скривился Люсьен. – Нам нянька не нужна, вали назад!

– Не нужна? А сами-то от кого улепётывали? Чуть штаны не потеряли по дороге!

– Если шла за нами, значит, видела.

– Не видела. Я стояла в проходе между первым залом и вторым, а потом что-то загромыхало, заискрилось… Я отскочила обратно в первый зал, гляжу: вы несётесь как угорелые. Ну, я за вами. Вся в глине извазюкалась, как хавронья… – Она с сожалением потёрла свою когда-то светлую, а теперь рябую от грязи синтепоновую куртку. – Признавайтесь: от кого удирали?

– От него, от Белого… – И Люсьен вкратце пересказал ей, что с ними случилось в зале Сюрпризов.

– Да-а, сюрприз так сюрприз… Уф-ф! – Вилли всё ещё не мог отойти от пережитого. – Я такого не ожидал, признаться.

– И чем ты объяснишь это, доцент? Матрицами-шматрицами?

– «Матрица» тут и рядом не валялась, – припомнила Ульяна одноимённый блокбастер. – Но в привидений я всё равно не верю.

– Тогда пойди туда сама и убедись. – Люсьен сполз по склону, подобрал фонарик, очистил его, как сумел, от налипшей глины и вручил Ульяне. – Валяй. А мы тут побудем.

– Может, сразу на выход? – несмело предложил Вилли.

Говоря по-честному, аналогичная идея давно уже посетила и самого Люсьена, но ему очень не хотелось расписываться в своей слабости и тем более трусости.

– Нет. Мы должны туда вернуться. Только пусть она первая идёт.

– Почему я? – вскинулась Ульяна.

– Ты же не веришь в привидений, вот и иди.

Ульяна, конечно, в них не верила, но почему-то замешкалась…

– Я пойду, – сверх всякого чаяния выставился Вилли.

Сказать, что Люсьен ошизел от такой отваги младшего брата – значит, ничего не сказать. Фонарик был передан из рук в руки, как полковое знамя, и Вилли скатился по склону, словно саночник с горки. Люсьен с Ульяной переглянулись и, помешкав, покатились за ним.

Вилли достиг Гончарного зала, встал на ноги, отряхнулся, выставил перед собой фонарик, как саблю, и зашагал. Неустрашимо и непоколебимо.

Часть 2 Вниз!

Глава 1

в которой трое персонажей повести попадают в западню

– А ты веришь в привидений? – спросила Ульяна у Люсьена, когда они вдвоём, отстав шагов на пять, следовали за храбрецом Вилли.

– Я их видел!

– Где?

– Там, в зале Сюрпризов.

– Ты видел искры, дым, буквы на стене… А привидения?

– Этого разве мало?

Прежде чем Ульяна ответила, Вилли приостановился, сделал им знак, чтобы ждали в проходе, а сам, взмахнув фонариком, ввалился в зал Сюрпризов. Люсьен, схватив Ульяну за руку, оцепенел и напряг слух и зрение, чтобы не пропустить ничего из того, что будет происходить с братом, которого он считал уже почти погибшим. Ему так и виделось: булыжники на могиле Белого Спелеолога приподнимаются, разлетаются в стороны, и оттуда, из гробницы, вылезает он – хозяин этой пещеры – бледный, как смерть, костистый, с лапищами-граблями и, как упырь из американских хорроров, вонзает свои когти в горло Вилли…

– Идите сюда! – гулко прокатилось по подземным коридорам.

Звал Вилли. Значит, ничего с ним не сделалось. Или это белый вурдалак, схомячив на ужин незваного визитёра, перевоплотился в него и заманивает двух других, чтобы обеспечить себе завтра двойной обед?

– Пойдём? – одними губами вопросила Ульяна.

– Пойдём!

Люсьен превозмог напавшую вдруг нерешительность и вошёл в зал Сюрпризов, потянув за собой упиравшуюся Ульяну.

Вилли столбенел посреди зала и выводил лучом янтарные орнаменты на стенах и потолке. Никаких вурдалаков и василисков в зале не было, равно как не слышно было треска и не видно пламени с дымом – перемигивались только кальцитовые кристаллы, вмурованные в известняк.

– Струхнули? – сверкнул окулярами Вилли, повернувшись в сторону своих сотоварищей. – Идите, всё в ажуре.

– Никто и не струхнул. – Люсьен отделился от стены. – Вспомни, как сам драпал – только ласты мелькали.

Они медленно, шажок за шажком, обошли зал. Пусто… Вилли мазнул лучом по стене, на которой незадолго до того они видели леденящую душу строчку: «ОТМЩЕНИЕ ЖДЁТ ВСЕХ!» На стене не было ничего необыкновенного, беспорядочно играли на свету ломаные грани – вот и всё.

– Может, вы понапридумывали? – разочарованно спросила Ульяна. – С перепугу чего не привидится…

– Буквы на стене мы видели оба! – безапелляционно отрубил Вилли. – Это факт неопровержимый. Я бы сказал, аксиоматичный.

– Какой? – переспросил Люсьен.

– Тебе не понять… В общем, раз мы видели это оба, стало быть, о галлюцинациях речь не идёт.

– Ясен перец…

– Куда же оно подевалось? – Ульяна в замешательстве провела рукою по лбу и обнаружила, что причёска её до безобразия растрёпана.

Пока она лихорадочно приводила рыжую шевелюру в порядок, Вилли подошёл к могиле Белого Спелеолога и осветил её фонариком. Сложенное из камней надгробие было разворочено, будто некий дюжий вандал курочил его ломом. Камни, в том числе и тот, с табличкой, лежали россыпью, а над вспоротой утробой тура всё ещё курился лёгкий дымок. Вилли заглянул внутрь разверстой могилы, но ничего там не увидел, кроме выбоины в скальном полу.

– Порохом пахнет, – принюхался он к воздуху.

– Или серой, – сказал Люсьен. – От нечистой силы всегда серой несёт.

– Нет, сера по-другому воняет. Это порох.

– Много ты знаешь, алхимик левый! Не верил в Белого… А вот погляди теперь: он из могилы поднялся и пошёл шастать по пещере.

– Чего ты на меня наезжаешь? – окрысился Вилли. – Я, что ли, с могилы фляжку стырил?

– Может, её обратно положить? – Люсьен взялся за пояс, на котором висела уворованная фляга.

– Поздняк метаться. Уже и могилы-то нет, руины одни…

Вилли глубокомысленно попинал булыжник с табличкой и вернулся к проходу в Гончарный зал. Ульяна шла за ним, как привязанная, и сама себе удивлялась: очкастый толстячок вдруг стал ей симпатичен и даже покорил её своей внутренней энергетикой, неподвластным разуму обаянием. Нет, она, естественно, в него не влюбилась (вот ещё!), но он уже не вызывал у неё отторжения, как прежде, а напротив – притягивал, заставлял к себе прислушиваться. Что ж, сразу видно: человек неглупый – такого можно и послушать. Не то что бестолковый Люсьен, который, поди, и Чехова никогда не читал.

– У тебя есть предположения? – обратилась Ульяна к Вилли, как равная к равному.

Он на минуту задумался, затем изложил свою точку зрения в предельно ёмкой форме:

– Согласно моей теории, мы столкнулись с геологическим образованием вулканического типа. Возможно, в этой пещере имеет место слабая тектоническая активность, которая проявляется в периодических выбросах пара и подземных газов. Как в гейзерах. Проще говоря, под этой могилой находится микрократер, и нас угораздило попасть сюда в тот момент, когда произошёл очередной выброс накопившейся пароводяной смеси, которую мы приняли за дым. Я ещё обратил внимание на повышенную влажность, что указывало на близость воды.

– А треск? Я его сама слышала.

– Треск и искры с некоторой долей натяжки можно отнести к признакам мини-извержения. Когда извергается вулкан, слышен грохот и происходит разбрасывание раскалённых скальных обломков. То же было и здесь, только в гораздо меньших масштабах.

Какой он всё-таки умница, подумала Ульяна, разложил всё по полочкам. И говорит так веско, так убедительно – не прикопаешься.

Люсьен, которого очарование Вилли ничуть не касалось, поскрёб затылок.

– Я тут мало чего понял из вашего трёпа, но скажу одно: ни вулканы, ни гейзеры букв на стене не пишут.

– Несомненно, – с великодушием истинного учёного признал свою капитуляцию Вилли. – Этот аспект я объяснить не в состоянии, и он разрушает всю мою теорию.

– Поэтому нефиг языком чесать, идём за кладом.

– Ты ещё не передумал?

– С какой радости я должен был передумать? – напыжился Люсьен, выпятив грудь колесом. – Только надо поторапливаться, а то скоро утро. Как бы наши не хватились.

Ульяну разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, она уже нагулялась по подземным лабиринтам и с куда большим удовольствием возвратилась бы сейчас в палатку. Но с другой, уговорить этих двоих прекратить поиски вымышленного клада вряд ли удастся, а оставлять их на произвол судьбы нельзя… Поэтому на джентльменское предложение Люсьена проводить её до выхода из пещеры она категорично ответила:

– Я с вами.

Люсьен мгновенно сменил тон на более вызывающий:

– За каким лешим ты нам нужна? У нас дело нешуточное. И небезопасное.

– Именно поэтому я иду с вами.

Что он мог поделать? Не выпроваживать же её силой… Отвернулся и, сдаваясь, пробубнил:

– О'кей, пошли с нами. Но если захнычешь – прогоню.

– Поглядим, кто из нас первый захнычет.

Покуда они препирались, Вилли изучал карту. После того как оправдалось предположение Люсьена о том, что она представляет собой схему подземелья, в которое их занесло, следовало внимательнейшим образом отнестись к изображённым на ней символам. А заодно признать, что в конце пути, обозначенного пунктирной линией, действительно находится что-то необычное. Что-то такое, ради чего можно было пожертвовать несколькими часами сна. Только б сюрпризов, подобных недавнему, было поменьше.

– Жалко, никакого оружия не взяли, – огласил Люсьен невысказанную братом мысль.

– Это вы не взяли, а я взяла! – Ульяна засунула руку в глубокий карман куртки и наполовину вытащила из него пневматический пистолет Рады.

– Супер! – расцвел Люсьен. – Дай его мне.

– Разбежался! – Ульяна затолкала ребристую рукоять обратно и показала ему кукиш. – И вообще, прекращай командовать. Корчит тут из себя Джона Сильвера…

Кто такой Джон Сильвер, Люсьен знал. Мерзкий пират на протезе из книжки одного не то английского, не то американского писателя… забыл фамилию. Читал в детстве, и кое-что в подкорке сохранилось.

– А кто будет командовать? – напустился он на противную девчонку, вздумавшую качать права там, где в его, Люсьена, первенстве не могло быть никаких сомнений. – Ты, что ли?

– Не я. – Ульяна повернулась к задумавшемуся Вилли. – Пусть он командует.

– Он? Да его соплёй перешибить можно!

– Зато у него котелок варит. А ты… ты разве что как вышибала сгодишься.

– Да он… Да я… – Люсьен от возмущения не находил слов. – Вот я возьму и вышибу тебя отсюда!

– А я возьму и заложу вас отцу и Руслану. Посмотрим, как вы запоёте.

Ульяна подняла руку, в которой держала мобильник. На самом деле ни Денису Александровичу, ни Руслану она звонить не собиралась, но хотела при случае, когда Вилли с Люсьеном потеряют бдительность, звякнуть Раде – предупредить о происходящем. Или дяде – он-то точно в панику ударяться не станет, даст дельный совет.

Но намерениям этим не суждено было сбыться. Люсьен глазел на телефон совершенно бестрепетно.

– Он же не ловит!

– Как не ловит?

Ульяна взглянула на экранчик. Точно, не ловит – ни одной палочки нет. Она для проверки набрала номер, по которому узнавала свой баланс, но никуда не дозвонилась.

– Пещера…

Она вспомнила, что связь была скверной даже снаружи, а уж сюда, под землю, в горные недра, сигнал и подавно не просочится.

Осознание того, что они изолированы от внешнего мира и лишены каких бы то ни было способов связи с надземьем, утихомирило спорщиков. Люсьен, всеми силами стремившийся придать себе образ бесстрашного первопроходца, вдруг начал сомневаться: стоит ли продолжать блуждания в пещерном полумраке и не лучше ли, пока не поздно, отказаться от этой авантюры?

Не исключено, что он так бы и поступил, приблизив развязку нашей повести, однако Вилли, который, казалось, не слышал звучавшую рядом перебранку, оторвался от карты и покрепче угнездил на ушах дужки очков.

– Для меня всё более-менее вытанцовывается… Отсюда надо пройти в боковую галерею, которая приведёт нас в зал Каменного водопада. Там на карте обозначен Синюшкин колодец – возможно, неподалёку протекает ручей и удастся запастись водой. Дальше разберёмся.

Сказал он это так буднично, точно речь шла о том, чтобы сгонять в пригородную рощицу на школьный пикник. Люсьен устыдился своей минутной расслабленности и, встряхнувшись, бодро проговорил:

– Тогда идём!

Боковая галерея, в которую они свернули, ступенчато шла под уклон. Зал Сюрпризов с его фокусами остался позади, и некоторое время все трое чувствовали спинами его неласковую ауру, но потом он отдалился, и это ощущение растворилось в прохладном безветрии просторного коридора.

Галерея выглядела так, будто здесь недавно мела метель: стены, пол, потолок и отколовшиеся глыбы, которые приходилось огибать, были припорошены чем-то белым. Вилли поначалу решил, что это крупицы известняка, насеявшиеся из рыхлых сводов. Но, поднеся к стене фонарик, обнаружил, что она покрыта белоснежными кристаллами округлой формы, напоминавшими кораллы. Он вспомнил, что они так и называются: кораллиты – то есть подобные кораллам. Глины под ногами больше не было – подошвы пластично ступали по запылённой кораллитовой подстилке, которая поглощала звук шагов, отчего троица двигалась абсолютно неслышно, если сбросить со счёта сопение Вилли.

Ульяна была захвачена, подавлена, растоптана этой мертвейшей тишиной и темнотой, которую едва-едва продавливал луч фонарика и в которой они вязли, как в киселе. А если добавить неотступные мысли о том, что им никогда уже не увидеть солнца, можно представить себе, в каком состоянии она пребывала. Соткалась в памяти фраза из читанных некогда заметок спелеолога-профессионала: «В пещере ночь снимает крышку с твоего черепа и заполняет его давящей, звенящей пустотой…» Умри, лучше не скажешь!

Она бы и далее предавалась воспоминаниям и ассоциациям, но галерея вывела маленький отрядец в новый зал. Он производил поистине сказочное впечатление: величественный чертог, облицованный белёсым натёчным туфом (так назвал его всезнающий Вилли). Стены каскадами переходили в пол, отчего зал напоминал гигантскую чашу, в центре которой виднелось углубление, обрамлённое подобием колодезного сруба, состоявшего из изломанных каменных плит. Но не этот шурф и не молочно-алебастровая облицовка притягивали взгляд, а другое диво – застывшие струи-пряди, словно выросшие из трещины и недвижимо низвергавшиеся (а как иначе скажешь?) метров на двадцать вниз по стене. Вилли благоговейно провёл лучом фонарика по матовой гриве и, переводя дух, проговорил вполголоса:

– Каменный водопад. Шикарно… Уф-ф!

– Ни фига себе! – Люсьен повторил то же самое, но по-своему, после чего Ульяне уже нечего было добавить.

– Как он мог образоваться? – спросила она. – Текла себе вода и вдруг окаменела?

– Не вдруг. – Вилли посадил световую кляксу на концы каменных струй, и они заискрились жемчужными горошинами. – Видишь, по камням до сих пор течёт настоящая вода… Уф-ф! Она перенасыщена минеральными солями. Когда капля стекает, она частично испаряется и оставляет за собой осадок в виде полоски. Осадок этот совсем ничтожный, но если дать воде течь веками, то на камне образуется нарост, а потом и такая вот ерундовина…

– Сколько же этому водопаду лет?

– Несколько тысяч, не меньше. Когда-то, наверное, вода вытекала из трещины потоком, осадок рос быстрее, но постепенно он увеличился до такой степени, что почти перекрыл канал, и от потока остался пшик.

И вправду, вода теперь не текла, а всего лишь капала, как из плохо завинченного водопроводного крана. Вилли подставил под капли ладонь.

– Обидно. Я думал, мы здесь фляжку наполним.

– А мы и наполним! – Люсьен подошёл к жерлу в центре зала, заглянул внутрь. – Есть вода, я её вижу!

– Это же Синюшкин колодец. В примечаниях к карте сказано, что воду из него брать нельзя.

– Она что, отравленная?

– Почём я знаю! Тут больше ничего не говорится.

– Ты же бил себя копытом в грудь и говорил, что во всю эту лабуду не веришь!

– В целом, конечно, не верю, но… – Вилли прищурился, – всякое может быть. Лучше перестраховаться.

– Я пить хочу, – пожаловалась Ульяна.

– Я тоже. – Люсьен низко наклонился над колодцем. – Никакой отравой не пахнет. Может, попробуем, а?

– Отрава может быть без запаха. Давайте поищем воду в другом месте. У нас на очереди зал Возмездия с Чёртовым Когтем.

– Час от часу не легче. – Ульяна подошла к колодцу. – Вы как хотите, а я попробую зачерпнуть. Где фляжка?

– Вот. – Люсьен отцепил от пояса флягу, позаимствованную у Белого Спелеолога. – Давай я сам зачерпну. Тут глубоко, рукой не достать, я верёвку привяжу.

Он отвинтил колпачок, привязал к алюминиевому горлышку верёвку и собирался уже погрузить фляжку в тёмно-зеркальную гладь воды, стоявшей в колодце, но Вилли остановил его.

– Не спеши. Для начала проведём один опыт.

Он долго смотрел на своё отражение в воде, еле видное при неверном свете фонарной лампочки, затем поднял с пола камешек и бросил его в колодец. Камешек, булькнув, ушёл на дно, и тотчас послышался странный хруст, какой бывает, когда ломается лёд на реке. Этот хруст, вырвавшись из колодца, прокатился по всему залу и, продублированный отголосками, долго ещё не стихал под высоким потолком.

А что же вода? На глазах у Вилли, Люсьена и Ульяны с ней произошёл процесс, обратный тому, что происходит весной на водоёмах – она моментально, за считанные секунды, замёрзла, и вертикальная колодезная шахта оказалась забитой сплошным льдом!

Тут уже перепугалась и Ульяна. Она не видела кровавых букв в зале Сюрпризов, но здесь, при ней, свершилось то, что не поддавалось ровным счётом никакому разумному объяснению. Магия – вот единственное, что могло послужить объяснением. Но поверить в магию?!

Ульяна посмотрела на Люсьена – он, понятно, истуканствовал, таращась на колодец во все глаза. Кто бы на его месте не таращился… Потом она посмотрела на Вилли – тот не был напуган и теребил нижнюю губу, как ученик, забывший у доски нужный параграф.

Хруст мало-помалу стих. Вилли осветил фонариком поверхность льда. Лёд был не совсем ровным, поскольку вода взрябилась от брошенного в неё камня да так и замёрзла, не успев разгладиться.

– Эврика! Какая в пещере температура, кто скажет?

– Около нуля. – Ульяна зябко вздёрнула плечами.

– Примерно так. А внизу, в колодце, может быть, даже ниже.

– Почему же вода не замерзала раньше?

– Это очень интересный эффект, физики его знают. Хоть и принято считать, что вода превращается в лёд при температуре ноль градусов по Цельсию, но при определённых условиях её можно переохлаждать – как и некоторые другие вещества, принимающие при замерзании кристаллическую структуру.

– Какие же это условия?

– Главное, не подвергать её никаким воздействиям. Малейшее сотрясение – и она мгновенно замёрзнет. Что мы и наблюдали, когда бросили камешек… Я сам дома проводил такой эксперимент, только вместо воды брал жидкий гипосульфит. С водой посложнее, но чисто теоретически это возможно.

– Вспомнила! – Ульяна захлопала в ладоши. – У Жюля Верна в романе «Гектор Сервадак» герои так заморозили целое море: бросили в него ледышку, и оно за несколько секунд замёрзло от берега до берега!

– Целое море – это преувеличение, но в принципе ничего фантастического в этом нет. Забавно, но гипосульфит, когда затвердел, стал горячим, потому что быстрая перестройка молекул из жидкого состояния в твёрдое приводит к повышению температуры. Может, и этот лёд тёплый? Дотянуться бы, потрогать…