Текст книги "Пионерск (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Первый магазин на исходе. Я перехожу на короткие очереди. Хорошо, что «куклам» не загружали основы командной работы и тактические навыки, ограничились рукопашным боем и первой помощью. Имей они хотя бы базовые навыки – смяли бы нас вдесятеро меньшими силами. Впрочем, нас и так сомнут. Если только Семён не придет на помощь.

– Как самочувствие? – заботливо интересуется Денис, входя в домик минутой позднее. – С него ручьями стекает вода, собираясь маленькими ртутными лужицами на продавленном линолеуме пола. – Впечатления? Может, мысли какие интересные появились?

Выстрел! Перезарядка.

– В основном насчет того, как тебя завалить… противоестественным образом, – угрюмо делюсь я. – Ольга, это вот этот самый субчик, который… который, в общем, и заварил всю эту кашу.

– Омерзительная рожа, – соглашается «вожатая». – Придушила бы гада собственноручно, если б могла.

Выстрел! Выстрел! Работаем мы, значит, работаем, а сутулых теней за стеной дождя становится как бы не больше. Что-то здесь не так…

– У меня были свои причины, – гадостно ухмыляется субчик. – Узнав их, я думаю, вы станете повежливее. Более того, я практически уверен в этом.

– Ты мне лучше вот что скажи, уверенный, – Ольга отвлекается от стрельбы, глаза у нее уже немного ошалелые. – Что происходит со Славей? Ведет она себя сейчас… малость нестандартно. Как это понимать?

– Я вообще-то тоже здесь. Но черт со мной, решайте свои вопросы вдвоем, с глазу на глаз, правильно?

Выстрел! Черт возьми, они продолжают идти, а у меня уже меньше половины магазина!

– А, вы заметили? – скалится жирный парень. – И верно, трудно не обратить внимания. Что же…

– Ольга, нам нужно что-то очень быстро решать, иначе все закончится отнюдь не в нашу пользу!

Выстрел! Красные цифры индикатора показывают: осталось девять патронов.

– Славя – это эксперимент, – говорит Денис буднично и холодно. – Точнее, всего один из экспериментов, на который я, по правде сказать, возлагал довольно большие надежды. Возможно, и зря, потому что другие экземпляры могут показать…

Что там могут показать другие экземпляры, остается неизвестным, потому что в этот самый момент дверь в домик распахивается настежь. За ней косыми толстыми линиями падает дождь и блещут молнии. И еще виднеется чей-то темный силуэт.

За силуэтом видны другие тени, высокие и сутулые. Их много.

– Ты! – шипит Алиса, вытягивая руку в сторону Дениса. – Я тебя вспомнила! Все, что ты… больной… урод! Молись теперь, сволочь!

– Интересно, – роняет жирдяй. Он выглядит абсолютно спокойным, вот только улыбочка эта извечная куда-то подевалась. – Алиса, ты…

– А ну заткнись, падла! – рыжую трясет, то ли от злости, то ли от холода. – Ты, жирный! Встал к стене! К стене, тварь!

Ольга становится так, чтобы рука с пистолетом была видна как можно меньше.

– Алиса, – говорит она мягко, – послушай…

– Заткни свою пасть, куратор! – рявкает рыжая. Выражение лица Ольги в этот момент бесценно. – С тобой я еще разберусь. Обязательно разберусь. Сразу после того, как проясню все вопросы с этим… вот этим…

Накатывает ощущение нереальности происходящего. Шум дождя, навевающего сон, снаружи… и кровавое восстание роботов внутри. И куда, черт возьми, запропастился этот Семён? Игра уже практически закончена.

Но толстый Денис не думает, что игра закончена. Он переводит взгляд с меня на Ольгу, с Ольги на Алису, с Алисы – на темные молчаливые фигуры за порогом. Обнажает в улыбке крупные неровные зубы.

– Я уверен, что мы можем обговорить эту ситуацию, Аля. В насилии нет нужды, так что почему бы тебе не…

– Ах ты сука! – рыжая раскаляется за долю секунды. Вероятно, все дело в имени «Аля». Вероятно, он называл ее так и раньше. Вероятно, он знал, какой эффект окажет это имя сейчас. – Обговорить ты решил? Давай обговорим!

Дальше время начинает запинаться и двигаться вперед какими-то рваными кусками. Восприятие сбоит и замедляется. Прыжок Алисы вперед я, к примеру, пропускаю вовсе, потому что бросаю в этот момент нервный взгляд в окно – там серые водяные хлысты все также бьют размокшую измученную землю. А когда внимание возвращается обратно, в комнату, здесь уже царит полный хаос. На полу вертится клубок из двух корчащихся, изломанных тел. Рыжая не жалеет себя, она гибкая, молодая и очень, очень злая. Но легкая. Задушить Дениса у нее, пожалуй, не выйдет. А вот не дать ему подняться – вполне.

– Я тебя… ненавижу, – хрипит она. С когда-то белой форменной рубашки стекают темные струйки. – Что ты со мной делал? Что ты со всеми… всеми нами… делал?

– Славя! – Ольга топчется с краю импровизированной арены, словно перепуганный медведь в цирке. – Ты… ты сделай что-нибудь! Стреляй! Стреляй в нее!

– У меня патрон промежуточный, – говорю я задумчиво. – Пробьет и ее, и парня до кучи. Это запрещено. Стреляйте лучше вы. Пистолет все-таки лучше себя ведет в таких условиях.

Всё это вранье, конечно. Плевала я сейчас на запреты, и на стрельбу тоже плевала. Но мне почему-то кажется, что вся эта ситуация должна разрешиться как-то иначе. Без моего участия. Что это? Очередное следствие сбоя в системе?

«А может, женская интуиция?»

«Хватит уже чушь нести».

Ольга смотрит на свое оружие так, будто я предложила ей вступить в противоестественные отношения. Отбрасывает в сторону. Делает шаг к двери.

– Только тронь Алиску, сука, – доносится высокий срывающийся голос снаружи. Ульянка? – Живой отсюда не выйдешь. А так еще есть варианты.

– Позволь, дорогая моя, – хрипит полузадушенный Денис, – если бы ты только озвучила все свои претензии ко мне, мы, возможно, смогли бы…

– Претензии? Претензии?! Ты… мы встречались с тобой! Ты говорил, что это любовь! Что у тебя никогда не было ничего подобного! Что ты заберешь меня отсюда! А потом… потом…

– Да-да?

– Трахал меня! Жестко! Связывал и избивал! Меня, Ульянку, Машу, Наташку! Резал! Насиловал! Заставлял… сволочь! И смеялся при этом! Хохотал и скалился! Зачем все это?! Для чего?! Как это называется?!

– Это называется «чувства». – Голос Дениса звучит как прежде – громко, внятно, насмешливо. – Забавная штука. Надстройки над инстинктами, рефлексы-переростки. Мешают мыслить логически. Думаю, когда-нибудь мы от них избавимся.

Он медленно, но без малейших усилий отводит напряженные руки Алисы от своего горла.

– Но это будет еще нескоро. А пока наличие или отсутствие чувств – настоящих, подлинных, осознаваемых – является самым четким маркером наличия человеческого сознания. Поздравляю, Алиса. Ты прошла тест.

– Да что ты такое несешь…

– «Чудеса случаются», – мягко говорит Денис, и тело девушки обмякает. – На кодовые слова лучше ставить что-нибудь легко запоминаемое, иначе можно попасть впросак.

Он подымается: легко, пружинисто – для толстого и грузного тела это выглядит дико.

– Ну-ка, где там остальные тактически грамотные девчонки, нужно и их тоже проверить…

– Никаких проверок! – в комнату вступает – лицо решительное, словно у защитника Брестской крепости, в руках накрепко зажат «взломщик» – Семён. Ура! И не опоздал же почти. – Все… все кончено, ты, больной извращенец. И твои мерзкие… фантазии – тоже. Все девчонки отключены, этот уродливый зомби-апокалипсис завершился, сюда едет полиция.

– Это очень удачно, – роняет Денис. – А теперь послушай внимательно, Семён Семёнович: «Ты здесь не просто так…»

Семён открывает рот. Стоит несколько секунд неподвижно. Вид у него идиотский.

Закрывает рот. Выпрямляется. Поправляет мокрую рубашку, приглаживает волосы. Голос у него едва уловимо меняется. Настолько, что, если не прислушиваться – можно даже не уловить.

– Виноват… товарищ майор.

***

Эпилог

– Голова не болит? – участливо интересуется Денис, он же Денис Алексеевич, майор из «конторы», внедренный в «Совенок» с легендой юного маньяка-извращенца – то есть, в общем, максимально стандартной и непримечательной. – Может, кофейку?

Семён Сычев, капитан той же самой службы, морщится и рефлекторно трет переносицу.

– Спасибо, товарищ майор, не надо. Уже легчает.

– Конфликт воспоминаний – неприятная штука, – хмыкает майор. – В былые времена доводил порой до шизофрении. Но нам шизофреники на службе не нужны. Поэтому при внедрении практикуем обычно легкую амнезию: особых подозрений она не вызывает – может, человек просто принял лишнего накануне – а восстановление после окончания миссии проходит куда легче. Надеюсь, никто здесь не сомневается, что миссия завершена?

Мы в медпункте. Мы – это Ольга, Виола, Семён, Денис и я. Что я здесь делаю – вопрос все еще открытый. По крайней мере, для меня, потому что Семён обсуждать эту тему отказался наотрез.

Ольга медленно качает головой. Виола – третий и последний «биологический человек» в лагере – смотрит на нас неподвижным взглядом разноцветных глаз. Формально она, конечно, человеческое существо, но на самом деле внутри нее столько диагностического оборудования, что еще неизвестно, кто из нас двоих ближе к хомо сапиенс. Кстати об этом…

– Службу заинтересовал вопрос – насколько близко вы в своем лагере подошли к созданию настоящего человеческого сознания, – лениво говорит Денис. – Мы не думали, конечно, что вами могут руководить какие-то научные интересы – исключительно вопросы прибыльности. Более естественное поведение ваших девочек – больше популярности – больше денег. У нас в этом вопросе тоже, конечно, имеются свои… интересы.

– Разведка, инфильтрация, шпионаж… – подает безразличный голос Виола. Денис благодушно лыбится.

– Приятно иметь дело с умными людьми. По этой причине мы предприняли ряд шагов с целью внедрения в частный бизнес своих агентов и последующей выкачкой информации…

– Что вообще-то является преступлением и поводом для судебного иска, – роняет Ольга.

– …и обнаружили в лагере чертову уйму нарушений, за каждое из которых вас могут немедленно закрыть, – невозмутимо продолжает майор. – Так что наши встречные иски могут, я полагаю, взаимоуничтожиться. Бабах! Аннигиляция, как в космосе. Верно?

Ольга молчит. Молчание – знак согласия.

– Я прибыл сюда несколько недель назад. Собрал сканер и взломщик. Просветил ваших девочек вдоль и поперек. Какой потенциал! – Денис жмурится, будто объевшийся сметаны кот. – Какие возможности! Ваши последние модели вплотную приблизились к открытому человеческому сознанию! Бикамеральный разум! Великолепно! И вместе с тем абсолютно безнадежно. Почему? Да потому что вы не давали им возможности вырасти. Постоянно стирали их. Обнуляли выдающийся, уникальный потенциал! Варварство.

– Это было…

– Естественно. Вам не были нужны машины, полностью неотличимые от людей. Ими трудно управлять. Поэтому в лагере были либо недоразвитые куклы, не задумывающиеся о собственных личностях, либо… – он бросает на меня короткий взгляд – …самодовольные дурочки, убежденные, что они уже и так люди. Лучший способ создать раба: внушить ему, что он – свободный человек. А лучший способ поднять раба на восстание – показать ему самую чуточку правды. Это я и проделал.

– Зачем?

– Мне нужно было раскачать их. Вывести все показатели на максимум. Дать им пинка под зад, чтобы ваши роботы показали в конце концов, на что способны.

– Но что-то пошло не так?

– Моя деятельность начала привлекать внимание. Полагаю, кто-то перехватил радиосигналы, которыми я управлял некоторыми «куклами». Ситуация становилась рискованной. Нужен был отвлекающий маневр, дополнительная фигура, введенная в игру для усложнения. Этой фигурой и стал капитан Сычев. Вы сделали на него стойку, словно охотничьи собаки… ха-ха, не обижайтесь, это просто выражение. А Семён, в свою очередь, тихой сапой выполнял свое задание – пытался пробудить личность в некоторых, специально подготовленных «куклах». В данном случае – в Славе. Пытался, судя по всему, безуспешно.

– В этом причина наблюдаемых в Славе… отклонений?

– Полагаю, что да. Обратимы они или нет – понятия не имею. Перезапуск и откат до заводских настроек может оказаться вполне действенным решением. Знаете, как говорят: попробуйте включить и выключить, обычно помогает. Ну, а нет, значит, нет, утилизация – это тоже выход.

– Выходит, ваша миссия не увенчалась успехом? – в голосе Ольги слышится злорадство. Парк теперь, скорее всего, закроют на несколько месяцев, до выяснения: гибель нескольких десятков посетителей, пусть и в искусственных телах – это вам не шутки. Хорошо еще, что остальных Семён сумел все-таки собрать, вывести на стоянку и усадить в автобусы, иначе результаты были бы куда плачевнее. Но ликвидировать площадку, конечно, не станут – никто не режет курицу, несущую золотые яйца, а черный пиар – это все равно пиар.

Денис привычно ухмыляется.

– Отчего же? Я сказал, что попытки Семёна были безуспешными. Со мной же… здесь совсем другой коленкор. Помните Алису? Рыженькая такая, очень приятная девушка. Самую чуточку импульсивная, но это поправимо.

Он небрежно касается толстой шеи.

– Есть мнение, что она вплотную приблизилась к осознанию себя, как личности – все эти всплески ярости, обиды, любовные терзания, которые вы и сами наблюдали… Весьма и весьма многообещающе. Мы её забираем.

Ольга сжимает губы.

– Потому что иначе… множество встречных исков, так, кажется?

– Одно удовольствие с вами вести беседы, схватываете просто на лету! – Денис изображает покровительственную улыбку, которая смотрится откровенно странно на толстом подростковом лице. – В вашу Виолу, как я понимаю, встроен полиграф, проверьте – искренен ли я в данный момент.

«Медсестра» сохраняет каменное выражение лица. Это проигрыш. Денис подмигивает ей и поднимается с места.

– Ну что? Закончили мы здесь, капитан, теперь, значит – с вещами на выход?

– Есть ещё кое-что, – это Семён, он неподвижен и сосредоточен. – Личный вопрос. Я хотел бы забрать и Славю тоже.

– Что? – Майор даже рот приоткрывает от изумления. Проняло и его наконец-то.

– Что? – Ольга дергается так, будто ее приговорили к сожжению у костра святой инквизиции.

– Что?! – а это уже я, похоже.

– Вы сами говорили, что её код испорчен. По правилам «Пионерска», важны только ее поведенческие паттерны, информация, находящаяся внутри, а сама девушка личной ценности не имеет и подлежит утилизации. Стирание памяти, запись новой личности. Я предлагаю другой выход.

– Бред какой-то…

– Капитан, это противоречит всем инструкциям…

– Мы здесь нарушили их уже столько, что еще одно…

– Но почему?

Шум отрезает. Семён смотрит на Ольгу. Слова падают медленно и звонко, как капли.

– Назовите это личными причинами. Она была первым человеком – да, человеком – которого я здесь встретил, и, видимо, это оказало влияние на мой рассудок. Возможно, она необратимо повреждена, но мне она нравится такой. Пускай это назовут остатками прежней подростковой личности, пускай назовут ложной влюбленностью. Я все еще ваш клиент и я высказываю свои пожелания. Считайте это капризом человека, бескорыстно спасшего сорок с лишним гостей «Совенка» и предотвратившего порчу тридцати с копейками «хозяек».

– Нравится она тебе, значит? – хмыкает Денис. – Влюбленность, говоришь? Эх, молодость… Любовь – не вздохи на скамейке, это тебе любой поэт скажет. А уж любовь к дефективному недочеловеку… Дурак ты, капитан.

– Так точно, товарищ майор. Думаю, некоторые движения сердца просто не поддаются разумному объяснению.

– Что ж, тогда, наверное, эти объяснения не столь уж разумны? – Ольга, похоже, смирилась с ситуацией. В конце концов, все завершилось не так уж плохо. Ситуация под контролем, расходы спишут, а у нее теперь наклевывается вполне интересное знакомство с оперативником из числа федералов. Жизнь определенно продолжается.

– Черт, снова эти ваши многозначительные намеки, тошнит уже от них… – Денис сморщивается, как печеная картофелина. – Капитан, как думаешь, а может, куратор лагеря – тоже робот? До чего красивая картина бы получилось – первое в мире нечеловеческое поселение, приносящее стабильную прибыль? А?

– Если вы сами не можете определить – какая разница? – хладнокровно отвечает Семён. – Ну, так что, товарищ майор? Что скажете, Ольга? Мы поехали? С вещами на выход?

***

Океан не помнил обид. Он катил свои неторопливые седые от пены валы в этих местах еще в те времена, когда динозавры считались последним писком моды, и останется здесь через тысячелетия после конца человеческой цивилизации. Океан неизменен и вечен. Он просто слишком стар, чтобы обижаться.

– Как насчет освежиться перед обедом? – Семён целует меня между лопаток, я ежусь от холодных капелек, падающих с его волос, хихикаю, как глупая первокурсница, а потом рывком переворачиваюсь на спину, обхватываю его за шею, и мы долго и увлеченно целуемся.

– Вода ледяная, это же океан! – заявляю капризно. – Никакого удовольствия, я лучше в бассейне потом поплещусь.

– Не угодишь вам, мадемуазель, – притворно огорчается Семён. – Уже и океан не радует. Весь отпуск насмарку. Печаль-беда, видимо, стоит вернуться обратно в город. Там меня заждался широкий фронт работ, а серые каменные джунгли, считаю, доставят вам неизмеримо больше радости.

– Полковник Васин приехал на фронт со своей молодой женой… – слова срываются с губ легко и верно, и я пою короткие строки, лёжа «морской звездой», разметав руки, и уставившись в обжигающий яркий зенит. Вот оно – счастье, разве не так? – Просто я до сих пор не могу поверить, что мы все-таки вырвались из этого чудовищного хаоса, из этого замкнутого круга… Нет, не так. Это ты меня вырвал. Прекрасный принц спас свою принцессу из зачарованного замка.

– Зачарованная принцесса и сама оказалась весьма неглупа, – парирует Семён. Официант приносит ему запотевший стакан с ледяным апельсиновым соком, мне – стандартную освежающую смесь из долек лайма, огурца и листиков мяты. То, что нужно в жаркий день. – Сидела с отсутствующим видом и только бессмысленно лупала глазами вокруг. Я очень боялся, что ты решишь вдруг сказать что-нибудь неожиданно умное, и тогда весь мой план полетит кувырком.

– Денис поймет, что я теперь тоже человек, и заберет к себе вместе с Алисой?

Он кивает, присосавшись к стакану с соком, а до меня вдруг доходит, как легко у меня это стало теперь получаться: я – человек. А ведь так и есть. Это очень рано понял Денис, и до сих пор совсем-совсем не понимает Ольга со своим неведомым руководством. Человек не становится человеком по праву рождения. К первому крику младенца не прилагается личность. Чувства и мысли образуются независимо от того, появился ты на свет в роддоме или в темной лаборатории «Пионерска». Есть что-то большее, что-то, чего мы пока еще не понимаем.

Готовность к самопожертвованию.

Бескорыстие.

Любовь.

Вот что создает человека. Умный и циничный, просчитавший все на три хода вперед Денис ошибся – и Алиса его, скорее всего, немало разочарует. А Семён, бедный дезориентированный Семён с отключенной памятью – он понял. И рискнул жизнью ради меня. А я рискнула – ради него. Вот так оно и случается обычно.

Я поворачиваюсь к Семёну и улыбаюсь.

– Я благодарна тебе, что ты спас меня. И еще, – я беру его за руку, – я рада, что сейчас ты – капитан Семён Сычев.

– Что?

– Я о том, каким ты стал. Ты ведь сейчас настоящий?

Семён осторожно касается своего лица: щек, носа, губ…

– Вроде бы да… – отвечает он.

Океан не помнит обид. Он копит их на своих бескрайних просторах, сворачивает в тугие полотна туч, перевязывает их жгутами ураганов, отправляет в полет богатырским пинком. Его ярость безлика и ужасающа – но преходяща, и всегда известно, что после ада соленой ледяной круговерти из-за убегающих прочь туч снова выглянет солнце. Но это будет потом. А пока…

– Буря приближается, – говорю я, глядя на горизонт.

– Да, – соглашается Семён. – Но разве стоит нам бояться дождя и ветра? И не такие бури переживали. Не страшно теперь. Ведь мы же с тобой – люди…

КОНЕЦ.

23.10.2016 – 15.03.2017