Текст книги "Взлетная полоса"

Автор книги: Александр Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Каши мало ел! И вести себя еще не научился. С женщинами сначала здороваться надо!

Владимир послушно разжал объятия.

– Я почем знал, что они приехали с тобой!

– Не имеет значения.

– Прошу извинить, – улыбаясь белозубым ртом, слегка поклонился гостьям Владимир. – На пять минут отпустили.

Через минуту Сергей, Юля и Ирочка были уже у Владимира. Кольцовмладший занимал просторную однокомнатную квартиру с балконом– лоджией, на котором стояла искусно отделанная резьбой собачья конура. Квартира была неплохо обставлена. Но не убранство завладело вниманием гостей. Занда оказалась такой красавицей, что от нее нельзя было оторвать глаз. Высокая, статная, со стальными ушками, в виток закрученным хвостом и длинной лисьей мордой. Ее черная шерсть на спине лоснилась. Шея, грудь и надбровья блистали белизной. Но удивительнее всего показалось гостям ее поведение. Она не взглянула на незнакомых ей людей. Бросилась к хозяину, встала на задние лапы, передними почти коснулась его плеч, лизнула в щеку и, дав себя потрепать за загривок, тут же ушла в конуру. Это вызвало целую бурю протестов у Ирины. Но Владимир объяснил, что звать ее оттуда бесполезно, что выйти из лоджии она может только по его команде, а ему сейчас не до нее, так как через минуту может раздаться звонок – и их встреча закончится.

– Куда ты летишь? – спросил Сергей.

– Куда-нибудь на север. Короче, в ближайший туман. Отрабатываем одну систему:

– С датчиками Бочкарева? – спросила Юля.

– Совершенно верно: А откуда вам это известно?

– Работа нашего КБ.

– Правда? – с недоверием взглянул на брата Владимир.

– Правда, – подтвердил Сергей.

Ирина потребовала:

– Ну вызовите ее! Это нечестно! Я хочу ее погладить!

– Далась она вам! – засмеялся Владимир и негромко скомандовал: -Занда! Ко мне, девочка! Ко мне!

Собака тут же легким прыжком влетела в комнату. Ирина бросилась к ней, но, неожиданно испугавшись, отдернула руки.

– Не укусит?

– Никогда. Но и гладить не дастся, – предупредил Владимир и обратился к Сергею: – Ты-то как тут очутился? В отпуске?

– В командировке.

– В Москву? Надолго?

– С месяц проторчу.

– А где остановился?

– У Ирочки, вернее, на квартире у ее брата.

– Да-а?

– Не надо делать такой рыбий глаз. Все равно ничего не поймешь, -посоветовал Сергей.

– Где уж: – согласился Владимир.

Юля отошла в сторону и села в кресло. Отсюда удобней было наблюдать за братьями. Кольцовы были почти одного роста и одного склада. У них даже жесты были одинаковы, и манера улыбаться была схожей. Их вообще можно было принять за близнецов, если бы не чувствовалось, что Сергей все же старше. Впрочем, эта разница улавливалась не столько во внешности, сколько при разговоре, в умении держаться.

– Ты совершенно перестал писать о своих академических делах, – сказал Сергей.

– Отложил я их:

– Почему?

– Не это мне сейчас надо.

– Ничего не понимаю:

– Сразу так, с ходу, и не поймешь, браток. Сам-то ты почему до a(e пор за диссертацию не берешься?

– Ты отвечай толком! – нахмурился Сергей. – Почему ушел из полка? Зачем тебе понадобилась эта работа? Почему ни с кем ни о чем не посоветовался? Разве из твоего письма можно было что-нибудь понять?

– Из письма – нет, – согласился Владимир. – Потолкуем, браток.

– Когда?

– Созвонимся. Телефон есть?

– Есть.

– Давай. И адрес. Хочешь, я сам к тебе приеду?

Сергей достал записную книжку, написал, как его найти. Вырвал листок. На столе зазвонил телефон. Владимир проворно снял трубку. Кому-то ответил:

– Еду! – и, виновато улыбнувшись, сказал, обращаясь сразу ко всем: -Вот и все.

– А с кем же останется Занда? – удивилась Ирина.

– Сосед накормит. Он и погуляет. Не первый раз:

– Он и права из милиции вернет, – подсказал Сергей.

– Угу! – поперхнулся от неожиданности Владимир. – У него же брат -начальник ГАИ, а не физик пополам с танкистом, как у меня!..

Глава 17

Книг, схем, справочников Кольцову подобрали столько, что, увидев сложенные на столе книги, он поначалу оторопел. Подумал: "Тут не то что за месяц, и за два все это не перечитаешь". Но, как говорится, глаза страшатся, а руки делают. Робостью Кольцов не отличался никогда. За дело всегда брался решительно. А в эту работу тем более сразу окунулся с головой. Он воскресил выработанный еще в университете метод выписывать нужные формулы и справки по определенной, самим же им разработанной системе, и уже к концу первой недели заложил солидный фундамент для своего будущего доклада. Жаль было лишь одного: не давали работать по вечерам. В восемнадцать часов в его комнату являлся сотрудник книжного фонда и забирал всю документацию. А без нее Кольцов был как без рук, и волей– неволей ему приходилось заканчивать свои занятия.

В начале второй недели ему удалось обосновать один из сделанных во время испытаний вывод: "Сова" слепла в огне. Кольцов еще в полку нашел объяснение этому совершенно недопустимому явлению. Теперь же, детально изучив схему прибора, он обосновал математически, что ошибку надо искать не в расчетах, а именно в схеме прибора. Он радовался, когда удавалось продвинуться в деле хоть на шаг вперед, когда, перечитав десятки страниц, мог прибавить к своим записям еще одну формулу, собрать новую толику материала для очередного обоснования. А его с каждым днем накапливалось все больше, больше: И вдруг Кольцов почувствовал, что он теряет над этим материалом контроль и уже не может увязать его в один узел, выстроить в едином, нужном ему направлении. Раскритиковать "Сову" труда по-прежнему для него не составляло. Но обосновать расчетами все ее пороки, объяснить, почему она плоха, было несравненно труднее. А ведь именно этого добивался от него Ачкасов.

Выход из создавшегося положения Кольцов нашел довольно простой. "Пойду к шефу. В консультации академик не откажет", – решил он, хотя знал, что идти к Верховскому с пустыми руками нельзя. Академик не любил отвечать на неподготовленные вопросы. Если кто-нибудь спрашивал у него: "Что делать?", Верховский хмурил брови и очень недовольным тоном отвечал: "Вот именно это, голубчик, вы и должны знать". Консультироваться у него можно было, и очень успешно, по вопросу: "Как сделать лучше?". В таких случаях лицо академика сразу принимало доброжелательное выражение, а в глазах зажигались искорки любопытства. Фантазер он был поистине неуемный. И если цель поиска действительно оказывалась интересной, он готов был анализировать и первый, и второй, и третий варианты. Он любил мыслящих людей, любил сам "пошевелить мозгами":

Отлично зная все это, Кольцов уселся за составление доклада, в котором попытался выразить математически весь рабочий процесс "Совы". На это у него ушло два дня. И хотя доклад получился годным именно лишь для консультации и, как это понимал и сам Кольцов, во многом был еще недоказательным, тем не менее это уже был вариант. И с ним вполне можно было идти к академику. Кольцов лишь намеревался еще кое-что в нем уточнить.

За этим занятием и застал его Ачкасов, когда неожиданно появился в комнате Кольцова. Кольцов не видел генерала больше недели. И теперь сразу заметил, что Ачкасов чем-то озабочен. Он выглядел усталым и даже, как показалось Кольцову, больше сутулился. Генерал молча протянул руку Кольцову и сел на стул возле него. Вопрос, который он задал Кольцову, прозвучал глухо и настороженно:

– Вы какие сигареты курите, Сергей Дмитриевич?

– "Яву"!:

– Вот и я тоже, – обрадовался генерал. – Вернее, тоже курил. Пока совсем не запретили.

– Почему?

– Сердце, – вздохнул Ачкасов и легонько хлопнул себя по груди. – У адъютанта и то сигарету не выпросишь. Угостили бы хоть вы:

– А может, в таком случае не стоит, Владимир Георгиевич? – замялся Кольцов.

– Ну сам пойду куплю:

Кольцов понял, что отказывать глупо, взял со стола пачку и протянул ее генералу. Ачкасов с удовольствием затянулся, на губах у него появилась едва заметная улыбка.

– Ну, так что у нас получается? – спросил он, оглядывая заваленный бумагами стол Кольцова.

– Все идет по графику.

– Литературы хватает? Довольны?

– Вполне. Времени не хватает.

Ачкасов развел руками.

– Сам всю жизнь думаю, у кого бы занять денек-два. Со временем, Сергей Дмитриевич, даже очень скверно. А для срока окончательной сдачи "Совы" оно давно уже исчисляется с минусом.

– Но неужели нельзя сделать так, чтобы я работал и вечерами? -спросил Кольцов.

– Почему нельзя? Можно.

– Тогда почему не разрешили сразу?

– На это нужна была ваша добрая воля. А неволить вас не хотел и не хочу.

– Я прошу вас об этом!

– Пожалуйста. Что вы уже успели сделать?

Кольцов положил перед Ачкасовым первый вариант обоснований. Ачкасов внимательно просмотрел запись. Задумался. Потом подчеркнул карандашом выходную формулу. Сказал:

– Очень любопытно. А на ЭВМ просчитывали?

– Так точно, Владимир Георгиевич. Ваши товарищи сделали все как надо. Ошибки не будет, – доложил Кольцов.

– "Ку" в кубе их ошеломит.

– Но именно через выходные данные я и хочу показать основную ошибку проекта.

– Правильно, – задумчиво проговорил Ачкасов. – Очень даже правильно. Видите ли, при проектировании "Совы" мы не нацелили КБ на решение каких-то конкретных практических задач. А КБ воспользовалось деликатностью руководства весьма откровенно. Проект, как вы, очевидно, заметили, разработан оригинально, но совершенно по– школьному – от и до. Я рассказываю это вам для ориентировки.

– Благодарю. Кое о чем я уже догадался сам, – заметил Кольцов.

Ачкасов еще раз внимательно просмотрел запись, положил лист на стол, снова задумался. Кольцов не мешал ему. Ждал.

– Делайте эту работу, Сергей Дмитриевич, без оглядки на чьи-либо авторитеты, – заговорил генерал снова. – Не думайте о том, кому понравится, а кому не понравится ваша точка зрения. Мне нужна ваша /.+– o раскованность. Очень важно, повторяю – очень, чтобы вы нашли правильные обоснования своим критическим замечаниям. Но и не менее важно, чтобы вы нашли в этой работе себя как молодого ученого, уже наделенного определенным опытом службы. А впрочем, найти себя – это даже важнее:

Ачкасов говорил, не глядя на Сергея. Взгляд его был устремлен в дальний угол комнаты. Но Кольцов почему-то все время чувствовал его на себе.

– Что вы уже успели посмотреть в Москве? – неожиданно спросил Ачкасов.

Этого вопроса Кольцов не ожидал.

– Честно говоря, ничего. В кино был два раза.

– Это нехорошо. Москва, Сергей Дмитриевич, остается Москвой. Кстати, вы знаете, почему москвичи мало ходят в Третьяковку? Они считают, что всегда успеют там побывать. Но вы-то не москвич!

– Но в Третьяковке я бывал много раз!

– А на французском балете наверняка не были. Вот и сходите.

Ачкасов достал из кармана кителя бумажник, вытащил из него два билета и протянул Кольцову.

– В Большой. Пойдете?

– С удовольствием! – обрадовался Кольцов, подумав о том, что Юля наверняка не откажется от билета.

– Вот и отлично! – довольно проговорил генерал и встал. На лице у него снова появилось что-то вроде улыбки. Но взгляд серых глаз был сосредоточенным. И Кольцов понял, что эти последние слова были сказаны им механически, что в мыслях Ачкасов где-то очень далеко. Кольцов вспомнил, что такой задумчивый взгляд он уже видел сегодня у Ачкасова, когда тот говорил о "Сове", о времени с минусом.

– Вы очень озабочены ситуацией с "Совой"? – тоже вставая, спросил Кольцов.

Ачкасов утвердительно кивнул:

– Очень. Эта вещь нам очень нужна. Одним словом, готовьтесь к своему докладу, Сергей Дмитриевич. И давайте на прощание еще раз закурим по последней:

– Очень часто, Владимир Георгиевич!..

– Нормально:

– Так ведь:

– Давайте-давайте! – не стал слушать Ачкасов. – Научим "Сову" смотреть, и – даю слово – сам брошу.

И, выпустив изо рта густое облако дыма, генерал ушел. А Кольцов, едва дождавшись, когда за ним закроется дверь, бросился к телефону и немедленно набрал Юлин номер. Он не видел ее с прошлой субботы и очень обрадовался возможности пригласить ее на балет.

Юля не возражала, хотя сказала, что с французским балетом она знакома достаточно хорошо. Договорились, что встретятся возле театра, на стоянке автомашин.

Предстоящая встреча несказанно радовала Кольцова. Но только что закончившийся разговор с Юлей оставил привкус неудовлетворенности. Уж очень деловой тон выдерживала она во всех беседах с ним по телефону: "Да!", "Нет!", "Хорошо":

Кольцов, конечно, понимал, что сдерживает Юлю. При встречах, когда они бывали вдвоем, он это заметил, она была совершенно иной: отзывчивой, приветливой. И тем не менее ее вынужденная холодность вызывала в нем чувство досады. Впрочем, обо всем этом Кольцов подумал лишь мельком. Так или иначе, а в театр идти Юля согласилась без колебаний. Куда больше расстроила его откровенная озабоченность Ачкасова. С некоторых пор Кольцов вдруг почувствовал себя причастным ко всему, что волновало этого умного, корректного и очень симпатичного ему человека. И теперь, после разговора с ним, Кольцов чувствовал беспокойство. И захотелось сейчас же, не откладывая дело ни на минуту, сделать для Ачкасова что-то нужное, полезное. Решение пришло само собой. "К Верховскому! Зачем тянуть?" – подумал Кольцов и в последний раз просмотрел лист со своими записями. Все, что он предлагал, с чем шел на суд к академику, было правильно. По крайней ,%`% с его, кольцовской, точки зрения. А если что окажется не так – на то она и консультация.

Накануне Кольцов звонил на кафедру. Верховский был в Москве, в университете. Читал, как обычно, лекции, вел семинары. По времени он скоро должен был заканчивать занятия. Кольцов быстро собрался, сдал документацию, опечатал комнату.

Троллейбус, сравнительно свободный в этот час дня, прямым рейсом доставил его на Ленинские горы. Университетский парк горел как в огне. За неделю осень пришла в город. После каждого порыва ветра деревья окутывало желто-бурое облако листопада. Большие, блеклые – кленовые; маленькие, почти круглые, как золотые монеты – березовые; покрупнее, помягче и посветлей -липовые; жесткие, багровые – осиновые – листья густым дождем сыпались вниз, ложились на дорожки, засыпая лужи, пестрым ковром устилали газоны. "Найти себя – это даже важнее!" – вспомнил вдруг Кольцов слова Ачкасова и подумал: "Сказано не зря. А что это значит? Что значит "себя"? Разве как личность я недостаточно четко выражен? Я все чего-то ищу. Ищу приемы, как лучше обучать моих солдат. Ищу решения задач. Поиск – моя суть. Но что значит "себя"? Свое место в жизни? Но зачем это нужно Ачкасову?"

Кольцов и не заметил, как прошел мимо памятнику Ломоносову, как очутился возле здания физического факультета. Все здесь так хорошо было ему знакомо, что он и впрямь мог безошибочно добраться сюда с завязанными глазами.

В дверях корпуса его остановила пожилая вахтерша.

– Пропуск! – категорически потребовала она.

Кольцов сразу оторвался от своих мыслей, улыбнулся, сказал приветливо:

– Давно уже сдал, Анна Григорьевна.

Пожилая вахтерша повнимательней вгляделась в него. И вдруг тоже заулыбалась:

– Батюшки! Да это, никак, вы?

– Самый что ни на есть!

– Или проведать кого?

– С Владиславом Андреевичем хотел встретиться.

– Тут он, тут, – подтвердила вахтерша. – Что ж с вами делать– то?

– Пропустить служивого.

– Да ну уж ладно, – махнула рукой вахтерша. – Времени-то сколько? Пока будете звонить, он и уедет. Идите. Ладно. А назад пойдете, заявку с кафедры принесите.

– Все сделаю! – пообещал Кольцов и проворно направился к лифту. Шагал, беззвучно повторяя: "Альма матер! Альма матер!" В коридоре и на лестничной площадке было оживленно. Студенты, ассистенты, лаборанты. Промелькнули двое военных. Кольцов поднялся на третий этаж. И возле аудитории наткнулся на Верховского. Кольцов шел к нему, искал его, но в общем-то встреча произошла совершенно неожиданно. Уж очень как-то просто.

Кольцов вытянулся по стойке "смирно" и негромко сказал:

– Здравия желаю, Владислав Андреевич!

Академик метнул на него быстрый взгляд и даже, как показалось Кольцову, вздрогнул. Но уже в следующие момент мохнатые брови его вскинулись вверх, и по лицу промелькнула тень удовлетворения. Он узнал своего любимого ученика. Узнал безошибочно. Но, как при прошлой и при позапрошлой их встрече, улыбнулся довольно скептически:

– А-а: это вы:

– Так точно! Я рад вас видеть! – не обращая ни малейшего внимания на его тон, проговорил Кольцов.

– Я тоже. Каким же ветром вас сюда занесло?

– Хотел увидеть своего учителя. Хотел посоветоваться с вами.

– Даже так? – с любопытством оглядел с ног до головы Кольцова Верховский. – В каких же вы теперь чинах? Я плохо разбираюсь в погонах.

– Капитан.

– Великолепно. Значит, скоро будете полковником?

– Майором, Владислав Андреевич.

– Прекрасно! Прекрасно! – повторил Верховский. – О чем же вы хотели со мной посоветоваться? Как устроиться к нам в охрану?

– О другом, Владислав Андреевич! – подавил улыбку Кольцов.

Разговаривать, и даже об очень серьезных вещах, в коридоре, на лестнице было обычной манерой Верховского. Кольцов это хорошо знал. Но сегодня его лично такая ситуация не устраивала. И прежде чем ответить Верховскому, он для начала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.

– Там, в части, Владислав Андреевич, мне было приказано испытать новый прибор ночного видения, – дождавшись, когда Верховский тоже остановится, начал Кольцов. – Потом пришлось давать о нем отзыв. Прибор во многом оказался несовершенным. А главное, бесперспективным. Никогда не поможет он нам, солдатам, решить те задачи, которые мы должны решать. Он всегда будет слепнуть от яркого света, в огне. Никогда не пробьет туман. Я пытался обосновать, почему именно. И хотел показать эти обоснования вам. Вот:

Кольцов достал из папки лист и протянул его Верховскому. Академик быстро пробежал взглядом по колонке цифр и формул.

– Н-да-а: – заключил он.

– Ерунда получилась? – смутился Кольцов.

– Получается, – вздохнул Верховский.

– Я ошибся? – настойчиво допытывался Кольцов.

– Нет. Теперь я вижу, что вы можете стать даже начальником охраны.

– Владислав Андреевич! – взмолился Кольцов.

– А что? – не щадил своего ученика Верховский. – Почаще будем видеться! А то ведь вот... многого вы уже и не знаете.

– Значит, все-таки есть ошибка? – расстроился Кольцов.

– Не в этом дело, – уже серьезно ответил Верховский и взглянул на часы. – Полчаса у меня есть. Могу посвятить их вам. Пройдемте в аудиторию.

Решительность, с которой Верховский открыл дверь аудитории, была лучшим доказательством того, что работа Кольцова ему понравилась. Уж, во всяком случае, какое-то рациональное зерно академик в ней увидел. Иначе он без всяких обиняков вернул бы записи их хозяину. В аудитории Верховский подошел к доске, взял мел. Но о чем-то подумал и передал мел Кольцову.

– Прежде чем что-то отвергать, надо четко себе представлять, что именно вы отвергаете. Запишите-ка мне, пожалуйста, процесс работы прибора, – попросил он.

Кольцов почти по памяти вычертил схему "Совы". Записал расчеты. Верховский внимательно следил за его рукой. Он стоял перед доской, скрестив руки на груди, и чуть заметно раскачивался вперед-назад. Кольцову эта привычка академика была знакома. Верховский всегда делал так, когда что-нибудь обдумывал.

– Так! – произнес он удовлетворенно, когда Кольцов поставил в конце записи точку.

– А они оригинально получили "ку" в квадрате. Я бы сказал, даже талантливо:

– Так точно, – согласился Кольцов.

– Талантливо, – подтвердил Верховский. – Ну, а что вас не устраивает в их схеме?

– Главное. Принцип, на котором она основана.

– Чем же он плох?

– Тем, что не позволит увеличит разрешающие возможности прибора.

– Почему?

– Потому, говоря конкретно, что они не смогут больше увеличить "ку".

– Почему?

– Да потому, что увеличить его можно только в том случае, если установить дополнительно в системе вот эти блоки. А в башне танка, – моем рабочем месте, и без них практически уже негде повернуться.

– Понятно. Только все это чепуха! – откровенно высказался Верховский. – Ничего они больше устанавливать не станут. Даже еще упростят схему. Просто вы этого не знаете. А они знают. И при последующей модернизации наверняка используют преобразователь 2Х-Щ. При этом они, во-первых, сразу высвободят немало места. А во-вторых, благодаря ему получат "ку" не то что в третьей, а, если захотят, и в четвертой, и даже в пятой степени.

– Почему же тогда они сразу его не поставили? – смутился Кольцов, чувствуя, как просто отверг Верховский все его доводы.

– Вы спрашиваете: почему? – переспросил Верховский. – Этого я не знаю. Возможно, потому, что не хотели лишать себя резерва на будущее. Возможно, побоялись удорожать модель:Может, просто поленились экспериментировать. Вы же привыкли жить на всем готовеньком.

– Может, – глухо проговорил Кольцов, понимая, что заданный им вопрос абсолютно не меняет положения вещей. Как, впрочем, и ответ Верховского. Совершенно неожиданно дело обернулось совсем не в пользу Кольцова. И он невольно подумал: ""Хорош бы я был со своими обоснованиями. Высмеяли бы как мальчишку!"

– А может, и потому не ставили они 2Х-Щ, что вовсе и не собирались с помощью этого прибора решать те задачи, о которых вы здесь говорили. Так ведь тоже может быть? – продолжал Верховский.

Кольцов отрицательно покачал головой.

– Такого, Владислав Андреевич, быть не могло! – решительно отверг он это предположение академика.

– Откуда вам известно?

– Один раз КБ уже модернизировало прибор. И я вижу, на что направлены их усилия. Да и заказ им был вполне конкретный: создать новый прибор ночного видения. А не просто, как было до этого. И именно это-то у них и не получилось. И я убежден, что и дальше не получится. А вот почему? Теперь понимаю, доказать не смог. И все мои обоснования гроша ломаного не стоят:

– Ну уж! Стал бы я тогда впустую тратить время, – добродушно усмехнулся Верховский. – Дело в том, молодой человек, что и новый преобразователь сослужит КБ службу лишь до поры до времени. Одну-две модернизации, я думаю, прибор с его применением выдержит успешно. А дальше: А дальше работа в этом направлении неминуемо заведет КБ в тупик, и оно, сколько бы не старалось продвинуться вперед хоть на шаг, не продвинется и на вершок. И уж, естественно, не выполнит заказа и не добьется того результата, которого так ждете вы там, в частях. Другое дело, если конструкторы зацепятся за "дельту" и через нее начнут наращивать мощность. Тогда – да! Тогда они смогут добиться кое-чего посерьезней. Но только через "дельту". В ней ключ к разгадке. Она, и только она, если хотите, – завтрашний день проблемы. Но орешек этот по-настоящему еще не разгрызен. Об него придется поломать зубы. Хотя кое с какими выкладками из области "дельты" я вас могу познакомить. Я немного ею занимался.

Верховский углубился в расчеты и так этим увлекся, что, казалось, совершенно забыл о Кольцове. Для него весь этот разговор вдруг превратился в интересный поиск, в результате которого на свет должно было появиться что-то новое, никем до сих пор еще не сказанное. Кольцов не мешал академику. Он стоял не шелохнувшись, словно загипнотизированный. Все происходящее казалось ему удивительным. Верховский писал, зачеркивал, стирал запись тряпкой, потом неожиданно восстанавливал написанное ранее.

– Вот так! – воскликнул он наконец. – Куда получается интересней, чем у них!

Кольцов быстро похлопал по карманам. Записной книжки, как назло, не оказалось. Выругав себя за такую оплошность, он вытащил сигареты и, сорвав с пачки целлофан, переписал на нее формулу. Верховский, казалось, не замечал того, что делает Кольцов. Он еще весь был в раздумьях, а может быть взвешивал в уме еще и еще раз то, что только вышло из-под его руки. Но неожиданно он потянулся к пачке Кольцова, "'o+ ее и, продолжая глядеть на доску, сказал:

– А если учесть фактор среды, который для вас имеет особое значение, то возможен и такой вариант. – И он, дополнив запись Кольцова еще одной формулой, вернул ему пачку. – Этот путь, я думаю, быстрее приведет к желанным результатам. И вы могли бы разработать его. Ваша прозорливость должна сослужить вам службу. Не как практика, конечно. В этом ваши оппоненты, безусловно, сильнее вас. А как теоретика. Поверьте, "дельта" -объект серьезный и весьма соблазнительный для исследования. Она вполне может стать предметом для диссертации. Кстати, думаете вы о ней? Тихомиров был на вашем потоке? Я помню, ничем не блистал. А уже защитился. И ваше место, молодой человек, в науке!

Кольцов не сразу нашел, что ответить учителю. Он еще был под впечатлением той виртуозности, поистине неповторимого умения Верховского почти стремительно вживаться в тему, мгновенно взвешивать все "за" и "против". Такие консультации, во время которых исследуемый вопрос зачастую ставился с ног на голову, но при этом всегда находил исчерпывающее, а порой и очень оригинальное решение, как обычно, обескураживал не только студентов, но и солидных ученых мужей. Людей поражала эрудиция Верховского. И не удивительно, что и Кольцов сейчас смотрел на доску как зачарованный. А Верховский со свойственной ему оперативностью уже снова вернулся к тому, с чего начал разговор сегодня и на чем закончил его шесть лет назад, когда Кольцов только что надел военную форму.

– Был я, Владислав Андреевич, у Тихомирова, – оторвавшись наконец от доски, заговорил Кольцов. – Видел, чем он занимается. Ножницы, клей, чужие статьи – вот вся его лаборатория. И халтурит везде, где только может, печатается даже в отрывных календарях. А у меня в части настоящее дело. И опыт я там коплю такой, какого не купишь ни за какие гонорары. И возможности в армии огромные:

– Не знаю, не знаю! – упрямо возражал Верховский. – В ваших поступках нет последовательности. Вы учились – вас прельщала наука. Вас призвали в армию – вам понравилась служба. Вы не думайте, что я в чем-то против армии. Совсем наоборот. Очень и очень уважаю военных. И сам, если что, всегда готов взять в руки ружье. Но что касается вас, товарищ Кольцов, то вы, на мой взгляд, пока просто мечетесь. И как результат, безвозвратно теряете драгоценное время. Вы явно еще не нашли себя. А это очень и очень важно – отчетливо видеть цель своей жизни. Ибо выстрелить по этой цели дважды не удавалось еще никому. Почему бы действительно вам не взяться за "дельту"? Вы же обязаны что-нибудь предложить КБ. Все лишь отрицать – не метод для ученого.

– Я выдвину предложение. И непременно! – поспешил заверить академика Кольцов. – У меня есть ваши формулы. Обоснования для них я найду. Но, коль вы говорили о моем чутье, "дельта" так же их подведет где-нибудь на полпути к цели.

– Почему вы так думаете?

– Природа задействованных в "Сове" лучей такова. Их возможности ограничены.

– Неубедительно, – скептически усмехнулся Верховский. – Я бы сказал, просто догматично! Природа природой. Но и мы, человеки, люди, ее лучшее творение, тоже не лыком шиты. В природе водород, все это знают, существует как газ. А мы создали его в виде металла. И получили такой сверхпроводник, какой природе и не снился. А композиты? Мать-природа хранит в своих кладовых либо глину, либо железо. А мы сварили из них под высочайшим давлением композитный металл: легкий, прочный и удивительно жаростойкий. А вы говорите – природа!

– И все же меня привлекает другое, – смутился под напором такой аргументации Кольцов.

– Что именно? – колко взглянул на него Кольцов.

– Мне куда более перспективным представляется принцип использования излучения самой цели.

– Вот как! – даже удивился Верховский.

– Это не блаж. И не стремление сделать все наоборот. Надо знать обстановку, в которой нам приходится действовать. И если ее знаешь, то рано или поздно придешь к выводу – у этого принципа больше плюсов! – убежденно проговорил Кольцов.

Теперь, похоже, настала очередь слушать Верховскому. И он слушал своего ученика не перебивая, пока тот рассказывал и объяснял, что имел в виду, когда говорил об обстановке. Он обрисовал академику, что такое учебное поле, как будет выглядеть современный бой и многое другое.

– Так, значит, вы работаете? И работаете здорово! – прервал наконец свое молчание Верховский. – Почему же вы сразу ничего мне об этом не сказали? И за что тогда я вас распекал?

– Все пойдет на пользу, – довольный такой реакцией академика, улыбнулся Кольцов. – Я не видел вас сто лет. А в письме об этом ведь не напишешь:

Верховский мельком взглянул на часы.

– Вот так, разговор только начинается, а мне уже надо на президиум. И все равно я рад, что главное для меня прояснилось. Молодец. Идите своим путем. Но все же, когда подготовите доклад для КБ, покажите его мне. Им надо помочь. Дело это наше, общее.

– С этим, если у меня все получится, я вас отрывать от дел не буду. Выйти за пределы вашей формулы мне ведь не удастся наверняка. А в пределах справлюсь и сам. А вот показать вам свою работу, то, что собрал там, в части, я бы хотел очень. Хоть на минуту:

– А это непременно. Обязательно! – даже не дал договорить ему Верховский. – Без этого я просто-напросто запрещаю вам уезжать из Москвы. Найдите меня и приходите. А не придете – рассержусь навек.

Верховский быстро пожал Кольцову руку и проворно скрылся за дверью. Кольцов направился было следом за ним. Но потом передумал и остался возле доски, возле формул.

Глава 18

Юля не обманывала Кольцова, когда говорила ему, что знакома с французским балетом, и не только с французским. Маргарита Андреевна еще в детстве привила дочери любовь к танцевальному искусству. И даже пыталась сделать из нее балерину. Но у Юли не хватало настойчивости, темперамента. В конце концов Маргарита Андреевна поняла, что Юле не суждено стать звездой, и оставила ее в покое. Но для самой Юли занятия в балетной школе не прошли даром. Девочка научилась понимать красоту танца. И на всю жизнь сохранила к нему любовь.

Муж Юли, Игорь, не возражал, когда узнал, что вечером Юля намерена пойти в театр. Но все же спросил:

– А почему мы не можем быть там вместе?

– Но ты же не позаботился о билетах, – заметила Юля.

– Можно подумать, что в этом все дело, – усмехнулся Руденко.

– В данном случае – да, – не стала распространяться Юля. – Дай мне ключи от машины.

Руденко достал ключи и молча передал их жене. Ровно в шесть Юля ушла с работы. Нельзя сказать, что настроение у нее было праздничным. Но, в общем, она была довольна тем, что вновь увидит интересный спектакль, и тем, что пригласил ее Кольцов.

Встретились на стоянке у театра, как и договорились. Появились там почти одновременно. Юля приехала даже чуть раньше. Но пока запирала машину и проверяла дверцы, подошел Кольцов. Юля сразу заметила, что он чем-то очень взволнован. Улыбнувшись, спросила: