Текст книги "Гражданский корпус (СИ)"

Автор книги: Александр Прялухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Магазин опустел. У меня в кармане еще два, перезаряжаю пистолет почти мгновенно. Нужно потратить несколько патронов на прожектора, иначе у нас не будет шансов добраться до кораблей. Так-то лучше! На взлетно-посадочной площадке становится заметно темнее. Я выскакиваю на бетон, зигзагами приближаюсь к цели, продолжая растрачивать свой боезапас.

Даже если эйнеры считали охрану космодрома достаточной, они наверняка подтянут дополнительные силы, поэтому времени у нас мало. Счет идет на секунды.

С одной из сторон прекращаются автоматные очереди и я переживаю, что кого-то из наших достали. Но огонь возобновляется – нас все еще трое. Вижу, как эйнеры цепочкой уходят из под прикрытия кораблей, скрываясь за металлической стеной ближайшего здания. А потом что-то проносится мимо, сверкнув ярким, голубым огнем, цепляя меня за левую руку. Слабость во всем теле… Бетонка космопорта поднимается вертикально, чтобы ударить меня по лицу. И наступает тьма.

Глава 9

Я лежу на металлической поверхности. Кажется, на полу. Периодически он вздрагивает подо мной и каждый толчок отзывается болью во всем теле. Приподнимаюсь. Я в тесном коридоре, тускло освещенном двумя светодиодами. Вокруг никого.

Встаю на ноги, морщась от боли. Одна герметичная дверь позади, одна впереди. Осторожно толкаю ту, что прямо передо мной. Она поддается, распахиваясь, пропуская в коридор яркий свет. Это рубка корабля. Странная, непривычная, но все-таки узнаваемая: обзорное окно, пульт управления, кресло… Подхожу ближе, чтобы посмотреть, кто в нем сидит.

– Верка! Куда ж ты пошла? Лежала бы, пока все не закончится! Ах, черт…

Я вздыхаю с облегчением – это Хэлг.

– Мы смогли? Взлетели? А где Миша?

Но пилот не отвечает, он слишком занят. За окном чернота космоса, исколотая точками звезд. Корабль, подчиняясь командам человека, беспрестанно маневрирует. Рядом с нами то и дело вспыхивают разряды, корабль вздрагивает, но упрямо продолжает полет.

На меня вдруг накатывает волна головокружения и я сажусь на пол, потому что других кресел в рубке нет. Приподнимаю левую руку, чтобы взглянуть на то место, куда угодил парализовавший меня импульс. Рукав рубашки разорван, опален, на открытой коже виднеется рана: видно, сила заряда была на грани смертельной.

Хэлг вполголоса материт управление эйнерским кораблем, оно дается ему нелегко, но пилот справляется, уводит машину от вражеских залпов. Не похоже, что в этот разу них есть команда взять нас живьем. Не хотят отпускать, бьют на поражение. Я замечаю, что часть пульта управления вскрыта, на панели видны отверстия от автоматной очереди, а из темных внутренностей торчат оборванные провода. Пилот что-то отключил, без чего управление кораблем не смогут перехватить дистанционно. Разобрался Хэлг, молодчина!

– Верка, держись!

Держаться не за что. Мощным толчком меня откидывает к стене. Удар головой и я снова проваливаюсь в небытие…

– Ну-ка вставай. Вставай, вставай! Очнись. Слышишь?

Меня бьют по щекам и я начинаю лениво отмахиваться – “оставьте в покое”.

– Во-от, хорошо! А теперь открываем глазки.

Насилу разлепляю веки. Мне еще хуже, чем до того момента, как ударилась о стену. Ничего удивительного. Само по себе попадание из парализатора выбивает из колеи, а тут еще и рана, потеря крови. Плюс удар головой, сотрясение.

– Хэлг, меня сейчас…

– Ясно! Погоди… Так, так… Э-э… Да тут нет ни черта! Никакой посудины. Про туалет вообще молчу.

– Отлично, – я из последних сил сдерживаю тошноту, – Нам предстоит веселенькое путешествие. Без еды… Кхм… Воды. И сортира.

Оглядываюсь.

– Где Мишка?

Хэлг опускает голову.

– Не выбрался шахтер. Прости, я ничего не мог сделать. Тебя еле успел затащить, пока он нас прикрывал. А потом… Когда взлетали, видел, что лежит на бетонке.

– Мертвый? Или…

– С нескольких сторон в него попали, после такого не выжить.

– Ясно.

Чтобы отвлечь меня, он начинает рассказывать, как умудрился оторваться от погони, обманул эйнеров, выскочив на оперативный простор для прыжка. Но я его почти не слушаю. Не могу отделаться от мысли, что своими фантазиями, своим непрофессионализмом веду людей к пропасти. Вот и Миша погиб. А мог бы остаться на астероиде, был бы сейчас цел. Может, я все делаю не так? Может, надо было вернуться на Землю, помогать военным? То, что нам удалось уничтожить половину эйнерской эскадры у Проциона, ничего по сути не значит. Это могло быть простой случайностью, стечением обстоятельств.

– Куда мы летим?

– В никуда.

– Я серьезно.

– Я тоже. Думаешь, у меня было время разбираться в навигации? Я прыгнул наугад. Через час выйдем из гиперпространства и узнаем.

– А если вынырнем в центре звезды?

Хэлг кривит лицо. Действительно, что теперь гадать. Он прав и принял единственно верное решение.

Пилот помогает мне сесть в кресло, хоть я и протестую.

– Не выпендривайся, тебе надо отдохнуть. Хорошо бы еще и поесть, но тут мы вряд ли найдем даже аптечку, не говоря уже про запасы еды.

Он держит меня за руку, как делал это уже не один раз, и, даже если меня это не успокаивает, я все равно благодарна ему за поддержку, за то, что он рядом.

* * *

Выпрыгиваем удачно, миновав звезды, планеты и многочисленный космический мусор. От системы к системе созвездия меняют свой рисунок до неузнаваемости и без привычного навигационного оборудования невозможно определить, где мы сейчас находимся. Снова прыгать наугад глупо, сейчас за нами никто не гонится, да и нельзя рассчитывать на бесконечное везение.

– А куда бы ты хотела попасть?

– Не знаю. Честно говоря, я бы с удовольствием зависла между мирами на несколько недель. Ни с кем не разговаривать, никого не видеть, ничего не чувствовать. Но на этом корабле… Нет, не получится. Нужно искать место для посадки.

– Знаешь, систему навигации я вообще не нашел, но связь здесь вполне привычная. Насколько я могу судить, они даже пользуются менсианскими ретрансляторами. Можно просканировать трансгалактическую сеть, определить ближайшие серверы.

Он показывает на монитор, перед которым в панель приборов встроена причудливая клавиатура – видимо, универсальная. Я отодвигаюсь, встаю с кресла.

– Нет. Попробуй ты. Боюсь увидеть плохие новости.

Хэлг собирается что-то сказать, но, наверное, не находит нужных слов. Правильно. Ему нечем меня утешить. Навалившаяся вдруг депрессия прижимает, давит тысячетонной плитой. В голове бродят мысли о будущем, о том, что станет со всеми нами – менсо, акци… “Если эйнеры одержат окончательную победу, у наших детей не будет будущего. Зачем рожать рабов?” Сжимаю кулаки. “Но что я могу сделать? Я всего лишь девчонка с Расцветающей – окраинной планеты, где отец выращивал клубнику. Что я могу? Что могу…”

Глаза сами закрываются и явь отходит на второй план, уступая место призрачным видениям. Мне жарко. Хочется сорвать с себя всю одежду! Перед глазами разноцветные круги, они то появляются, то исчезают; порой мне слышатся голоса, но что они говорят – не разберешь.

– Вероника? Ого! Да у тебя температура, девочка. Ничего, ничего… Потерпи немного. Скоро будут вода и еда, будут лекарства. Осталось немного…

Не знаю, сколько проходит времени, но вот я чувствую сквозь лихорадку, что пол снова вздрагивает. Хэлг подхватывает меня, несет прочь с корабля, туда, где странные запахи, где множество звуков. Туда, где я чувствую опасность.

Долгий провал в сознании, когда не было ничего, лишь тьма и тягучая, беспрерывная тревога, заканчивается неожиданным пробуждением. Я лежу в постели. Чувствую, что пропитавшиеся потом простыни еще хранят жар обнаженного тела, но температура спадает.

Небольшая комната, похожая на один из жилых отсеков картофелины. За решеткой шелестит вентилятор, нагнетая очищенный воздух. Рядом никого, только прозрачный графин с водой и стакан, поставленные на тумбочку у изголовья кровати. Хватаюсь за стеклянный сосуд, наливаю драгоценную жидкость в стакан, расплескав половину. Начинаю жадно пить. Потом еще один, за ним третий. Останавливаюсь лишь тогда, когда в графине почти ничего не остается. Блаженно откидываюсь на плоскую подушку. “Жива… Снова обманула старуху с косой”.

Дверь открывается с противным скрежетом ржавых механизмов.

– Хэлг!

Я знаю, что обязана ему жизнью, но сейчас у меня нет сил на слова и объятия. Просто лежу, улыбаюсь.

– Ну ты сильна, мать! – он сам обнимает меня, не обращая внимания на свалившуюся простынь, открывшую мою наготу, – Честно – не думал, что выкарабкаешься. Ну-ка, вставай! Я помогу. Надо поменять все эти тряпки… Да что ты краснеешь? Будто я тебя не видал без штанов.

Он помогает мне встать, усаживает на один из двух стульев, стоящих рядом со столом. Начинает перестилать белье.

– Где мы, Хэлг?

– Вообще-то в заднице. По доброй воле сюда бы не сунулся, ни до войны, ни, тем более, сейчас. Но выбирать не приходится, так что… Это Роатан, Вероника.

“Роатан, Роатан… Что-то знакомое, где-то я уже слышала такое название”.

– Станция между звезд, – подсказывает мне Хэлг, – Юридически никому не принадлежит, а по факту бандитский притон.

– Как нас сюда занесло?

– Ближайший сервер в сети принадлежит этой станции. По нему и сориентировался. А стал бы искать что-то другое… Ты бы не выжила. Времени у нас было в обрез.

– Сейчас мне лучше. Может, свалим подобру-поздорову?

– Нет. Не получится.

– Почему?

– А откуда, как ты думаешь, эта комната? Откуда лекарства? Еда, питье? Продал я эйнерскую калошу. И хорошо еще, что нашлись желающие купить, а то ведь сама понимаешь, не для людей техника.

Мне требуется неделя, чтобы окончательно восстановиться. А потом я начинаю медленно сходить с ума: сижу взаперти, в четырех стенах, где даже окна нет. Хэлг иногда уходит, чтобы принести еду и воду, но мне настоятельно советует не показываться. Я все понимаю и стараюсь держать себя в руках, но после бесконечного бега, когда меняются миры, города, леса, горы, сидеть в одной комнате безвылазно – непереносимая мука!

– Неужели настолько ужасное место, что нельзя даже на пять минут выйти? Я хочу увидеть хоть что-то, мои глаза устали натыкаться на стены. Семь шагов в одну сторону – стена, семь в другую – снова стена!

– Ты всего лишь девчонка, тебе девятнадцать, а за этой дверью нет законов, понимаешь?

– Я могу за себя постоять. И мне уже двадцать. С сегодняшнего дня.

– Что? У тебя день рождения? Черт… Поздравляю.

– Особо не с чем, но спасибо.

Хэлг долго молчит, думая о чем-то своем.

– У меня даже подарка нет.

– Это неважно.

Первое время пилот спит прямо на полу, но пол холодный и я заставляю его ложиться со мной, в кровать. Кое-как помещаемся. Сегодня ночью я долго не могу заснуть. Наконец не выдерживаю, встаю, одеваюсь. Смотрю на мирно посапывающего Хэлга. Открываю дверь, которую он опрометчиво смазал пару дней назад и попадаю в один из темных переходов Роатана.

Стараюсь запоминать дорогу: я сразу понимаю, что станция намного больше картофелины, это огромный мегаполис, собранный в необитаемой части космоса из множества несочетаемых кусков.

Выхожу на одну из улиц, которая мало чем отличалась бы от улицы любого другого города, если бы не потолок, из-за которого у прохожих нет шанса когда-нибудь увидеть солнц и голубое небо. Впрочем, не похоже, что их это сильно беспокоит. Каждый озабочен лишь своими проблемами. Некоторые отвлекаются, провожают меня взглядом, хотя я не могу сказать, что одета как-то вызывающе.

Пистолет, в котором осталось семь патронов, брать с собой не стала. За голенищем высокого ботинка лишь короткий нож. На всякий случай. Вокруг меня мигающие рекламные вывески, неон, голограммы, экраны… Пестрая толпа, которая становится все более оживленной с продвижением вглубь станции.

“Далеко не пойду. Мне нужен лишь глоток свободы, немного пространства, возможность сделать больше семи шагов!”

– Здравствуй, милая. Ты одна?

Не хочу оборачиваться, но понимаю, что если не ответить, не дать отпор, то не отстанут.

– Нет, не одна.

Позади меня огромный детина. На нем майка, не скрывающая мускулистых рук, покрытых шрамами. Нижняя челюсть выступает вперед, глаза – две узкие щелки, в которых сверкают белесые точки зрачков.

– Сколько?

– Отвали! Не все на свете продается.

Кажется, отваливает. Я стараюсь побыстрее скрыться в толпе, перехожу на другую сторону улицы и поворачиваю назад. Пожалуй, для первого раза достаточно. Посмотрела, получила порцию адреналина.

Вот и темный переход, где пунктиром тянутся прямоугольники дверей в съемные комнатушки. Наша под номером двенадцать, это я хорошо запомнила. Но дойти успеваю только до шестой. Дорогу перегораживают трое, возникшие словно из ниоткуда. По центру все тот же детина. “Выследил, гад!”

– А говорила, что не одна.

Достаю нож, который вызывает у бандитов лишь презрительные улыбки. Ничего, один такой тоже смеялся, пока я к его животу лезвие не прижала.

Первым же взмахом достаю того, что стоит от меня справа. Он вскрикивает, хватаясь за порезанную руку.

– Ах ты…

На меня накидываются все трое. Кому-то еще успеваю разорвать одежду, но руку выворачивают, отбирают нож, прижимая к стене. На мгновение открывается ближайшая дверь, появляется чье-то испуганное лицо, до того изможденное, что не понять – мужское или женское. Увидев драку, человек тут же скрывается, захлопнув дверь.

– Хэл… – я хочу крикнуть, но не выходит, мне зажимают рот и волокут куда-то из подворотни.

Отпускают лишь через несколько кварталов. Один из бандитов направляет на меня ствол увесистого пистолета, подгоняя, заставляя идти вперед.

– Топай, топай. Хочешь поорать – попробуй. Нескольких зубов не досчитаешься. Да и не прибежит к тебе никто, не на Земле поди.

Они ржут за моей спиной.

– Что вам нужно? Куда меня ведете? Я недавно на станции и мне не нужны проблемы, я просто гуляла по улице!

– Гордон разберется.

– Гордон? – оборачиваюсь и успеваю заметить удивление на лицах бандитов.

– Да она, похоже, и вправду не местная.

Но меня и не думают отпускать, конвоируют все дальше и дальше от темного перехода, дорогу к которому я вряд ли теперь найду самостоятельно.

– Сюда, – заталкивают в шумное, переливающееся всеми цветами заведение, в центре которого танцпол, подпрыгивающие в такт музыке посетители, – На лестницу.

Вверх по металлическим ступенькам, сквозь облако табачного дыма, мимо целующейся парочки. Двое проходят вперед, распахивают передо мной дверь, тычком ствола в спину заставляя войти внутрь. Как только тяжелая створка закрывается, в комнате воцаряется тишина. Музыка здесь хоть и слышна, но будто через ватные тампоны, вставленные в уши.

– Кто это?

На диване сидит тучный человек в темных очках.

– Гордон, она работала на улице без разрешения.

– Я не…

Пистолет снова упирается в спину и я замолкаю на полуслове. Толстяк жестом показывает, чтобы меня посадили в кресло напротив.

– Как звать?

– Вероника, – по старой привычке носителя стараюсь не смотреть ему в лицо.

– Что делала на моей улице?

– Я просто вышла погулять. Мы с приятелем недавно прилетели на Роатан и…

– На Роатан не прилетают. Сюда падают.

Сглотнув, я поднимаю голову, впиваюсь взглядом в темные очки.

– Ты прав. Не по своей воле прилетели. Но после того, как угнали у эйнеров корабль, нам было все равно куда бежать.

– Беглянка… – снимает очки, подсаживается ближе, – Ходят разговоры про одну девку, которая у Проциона всех голодранцев против эйнеров подняла. А потом исчезла.

Он внимательно разглядывает мое лицо, чуть склонив голову на бок.

– А вчера гражданские еще в девяти системах дали жару железноголовым. Ну как дали… Пощипали и разбежались. Чудеса, правда?

Выдержав его взгляд я криво ухмыляюсь.

– Вероника… – повторяет он задумчиво мое имя.

Глава 10

– А ну-ка – выйдите все отсюда! Оставьте нас с Вероникой наедине.

– Гордон, у нее был нож. Мы ее, конечно, обыскали, но девка опасная.

Толстяк поднимает тяжелый взгляд на своих головорезов.

– Я сказал выйдите. Все!

Слышу за спиной шаги, потом врывающийся в комнату музыкальный гвалт, а после хлопнувшей двери снова тишина. Гордон поднимается, идет к барной стойке, что-то наливает в два стакана. Вернувшись, протягивает один мне.

– Давай начистоту, девочка. У Проциона твоих рук дело?

Я делаю глоток терпкого, но приятного пойла. Киваю головой.

– Моих. И что с того?

– Интересно. Очень интересно! И кто ж тебя надоумил?

– Своим умом дошла. Глядя на то, как командование флота совершает одну ошибку за другой.

– Тут ты права. Вояки не видят дальше своего носа. Впрочем, мне до этого дела нет. Мы не за тех, и не за других, и даже не за третьих. Мы тут сами по себе, проживем при любой власти.

Я смотрю на него с легким презрением.

– В стороне хотите остаться? Не получится! Рано или поздно эйнеры и до вас доберутся.

– Пускай попробуют. Нас еще найти надо.

– При желании…

– Хватит! – перебивает он меня, – Не будем сейчас об этом. Мне другое интересно.

Гордон садится на диван, делает несколько больших глотков из такого же пузатого стакана, как он сам.

– Допустим, сама додумалась гражданских объединить. Но почему они тебя послушались? Ринулись на железноголовых, будто ты у них адмирал и все должны подчиняться. Что-то здесь не так…

– Не хочешь, не верь. Во мне нет ничего особенного. И я тебе совершенно ни к чему, Гордон. Из меня даже проститутки путевой не выйдет, я тебе всю клиентуру покалечу. Давай разойдемся, а?

Он долго размышляет, перебирая в уме догадки, предположения, взвешивая все за и против. Потом расплывается в широкой улыбке.

– Обожду пока. Погостишь у меня, освоишься. Вдруг сама захочешь остаться? Рукастый, Солома!

В комнату тут же заходят те двое, что притащили меня к Гордону. Волосы у одного из них растрепанные, бледно-желтого цвета – этот, видимо, Солома. А второй – Рукастый – наоборот чернявый, со жгучим, пронзительным взглядом темных зрачков.

– Отведите ее ко мне домой, в третью комнату на внешнем кольце.

– Там Эйлин живет.

– Значит Эйлин пора выселить! Неужели не понятно?

– Да, босс!

Они начинают суетливо выпроваживать меня сначала из комнаты, а потом и из клуба.

Путь от злачных мест Роатана до обиталища Гордона показывает мне все уровни станции, ее блеск и нищету, начиная от убогих улочек с попрошайками до широких внутренних магистралей со стеклянными переходами и ярким светодиодным освещением.

– Заходи, – Солома тычком помогает мне перешагнуть порог, – Ванная и туалет там. На шмотки в шкафах не обращай внимания, их уберут. Тебе, если будешь покладистой, Гордон новые подарит.

Они оставляют меня одну, заперев на замок. Я стою посреди большой комнаты. Такого просторного жилища у меня, пожалуй, не было за всю жизнь. Под ногами толстый ковер, по которому не хочется ходить в ботинках, я скидываю их, поставив у дверей. В углу широкая кровать, напротив которой камин – возможно, даже настоящий. Вдоль одной из стен поставлен диван, обитый материалом, похожим на бархат, рядом такие же бархатные кресла. В дверцах шкафов зеркала, делающие комнату еще больше. Но главное – окно! Огромное овальное окно, в высоту не меньше трех, а шириной почти пять метров. За ним видны искорки звезд, в отдалении сфера газового гиганта, украшенного тонким кольцом.

Прикасаюсь к холодному стеклу. “Как там Хэлг? Что с ним? Ищет меня? Черт, надо же так влипнуть!” В золотой клетке я не чувствую себя лучше, чем в гараже на Расцветающей или в плетеном домике среди деревьев Маргина. Может, здесь мне будет даже хуже. Неволя всегда остается неволей, куда бы тебя не заперли – в тюремную камеру или комфортные апартаменты с отличным видом из окна. За жизнь с удобствами придется так или иначе расплачиваться.

Через час ко мне впускают двух служанок, которые молча вычищают полки шкафов, выносят чужие вещи. Они сноровисто, со знанием дела наводят в комнате чистоту и порядок, одна из них оставляет на кровати большой пакет. Снова оставляют меня одну.

Хочется посмотреть – что там, под целлофановой оберткой. “Шмотки, скорее всего” – подсказываю я сама себе и отдергиваю уже протянутую руку. “Даже не стоит заглядывать. Меня вполне устраивает своя одежда”.

Я понимаю, что самым простым и желанным для меня было бы сбежать отсюда при первой же возможности. Но рядом со мной нет Хэлга, которого я не могу бросить хотя бы потому, что сама не умею управлять космическим кораблем. Да и корабля у меня нет. А кроме того… Кроме того, я чувствую, что могу вытянуть из Гордона кое что полезное для себя. Раз уж так легли карты, то не стоит теряться, надо ловить удачу за хвост!

* * *

– Ты это наденешь.

– Неа. Не надену.

Гордон подходит ближе, почти прижимая меня к стене большим животом.

– Наденешь. Иначе я не возьму тебя на ужин. И утром прикажу не подавать завтрак, а потом обед… Поверь, проще наступить на горло своей песне и сделать то, что я прошу. Жрать-то ведь хочется, а?

“Жрать действительно хочется, сукин ты сын…”

– И платье красивое. Чем плохо? Стоит чертову уйму денег!

Прошло несколько лет с тех пор, как я последний раз надевала платье. Да и не я это была. Юная, наивная девочка, не знающая жизнь.

Смотрю на развернутый пакет, на шикарное платье, чувствую, как что-то просыпается во мне, далекое, забытое, из тех самых времен безвозвратно ушедшей юности. Не удержавшись, я прикасаюсь к нежной ткани, поднимаю ее, прижимая к себе, поворачиваясь к зеркалу. Позади тихо закрывается дверь – Гордон вышел из комнаты, решив не мешать мне переодеваться. Стоило бы разозлиться – он ведет себя так, будто я уже согласилась. Но на злость не остается пороха. Что ж, пусть будет платье.

Как странно… Где-то далеко продолжает полыхать пожар войны; полуголодные люди, почти потерявшие надежду на иную жизнь, готовы идти в самоубийственную атаку на эйнерские эскадры. А здесь играет музыка, кто-то танцует, посетители ресторана мирно разговаривают, смеются. И вряд ли хоть один из них заработал на дорогой костюм честным путем, ведь все они – обитатели Роатана.

Чувствую на себе чужие взгляды. Этим людям интересно, кого Гордон ведет под руку, кто его новая пассия. “Глупцы! Я не собираюсь быть украшением толстопуза!” Нужно лишь немного потерпеть, а уж потом я что-нибудь придумаю. Обязательно.

Не знаю, где роатанцы берут еду, война будто не затронула их поставщиков. Наверное, свободные фермеры пользуются ситуацией. Им ничего не стоит перегнать гидропонные плантации подальше от зоны боевых действий, а на такой станции, как эта, можно наживаться очень долго. Деньги не пахнут.

На столе несколько блюд и я не знаю, с чего начать, в нерешительности ковыряюсь вилкой то в одном, то в другом, хотя урчащий живот требует расправиться с едой без промедления. Гордон тем временем разливает рубиновое вино.

– За тебя, Вероника. За новые возможности в твоей жизни!

Мне нечего ответить. Я просто осушаю бокал и уже без стеснения принимаюсь за еду, стараясь не замечать снисходительную улыбку толстяка. Когда с первым блюдом покончено, он разливает еще по одной порции вина.

– Мне доложили, что тебя искал какой-то человек. Хэнк, кажется.

Я замираю с вилкой в руке.

– Хэлг. Что вы ему сказали? Где он?

Гордон пожимает плечами.

– Я с ним не разговаривал и понятия не имею, куда он отправился. Хотя… С Роатана не спрыгнешь. Кто он тебе? Твой мужчина?

– Напарник.

– Тем лучше. Если хочешь, я прикажу компенсировать ему потерю напарницы. Найдет себе кого-нибудь еще.

Стараюсь не выдать своего негодования, но чувствую, что щеки покраснели. Этот жирный ублюдок смеет меня оценивать, словно вещь! “Спокойно, Вероника, спокойно. Если он даст Хэлгу денег, хуже нам от этого не станет”.

– Хорошо.

– Расскажи про себя. Откуда ты?

– С Расцветающей.

– Никогда не слышал. Чем там занималась?

– Сначала ходила в школу, как и все дети. Потом поступила в политех, отучилась один курс. А потом прилетели эйнеры и врезали мне горб. Ну, то есть энергоблок. Если бы ты не поторопился уйти, когда я переодевалась, то мог бы полюбоваться на шрамы.

Не без удовольствия отмечаю, как Гордон прекращает жевать, а потом и вовсе отодвигает тарелку. Видимо, мои слова произвели на него впечатление.

– Три года носила на себе железноголового. Выполняла все его приказы, – продолжаю я, – А в один прекрасный день пристрелила своего хозяина. Сбежала.

Щека Гордона нервно дергается.

– Хм. Не забудь напомнить, чтобы я держал оружие от тебя подальше.

– Обязательно.

Он закуривает толстую сигару.

– И что теперь? Мстишь эйнерам за загубленную юность?

Решаю, стоит ли говорить все, как есть, или наврать с три короба. Но почему-то уверена – от правды будет больше толка. Тянусь к Гордону через стол, подчеркивая тем самым, что мои слова имеют особое значение.

– Я их чувствую. Вижу их разговоры, обмен информацией, иногда даже могу понять, о чем они болтают.

Толстяк выпускает мне в лицо струю теплого дыма, усмехается.

– Неужели?

– Угу, – киваю головой, – И им это очень не нравится. Бывает, правда, что эйнеры сами меня чувствуют. Даже определяют, где я нахожусь.

Тут он напрягается. Это не слишком заметно, но я понимаю – Гордону не понравились слова о том, что в поисках одного человека чужие могут выйти на Роатан. Что ж, если он не убьет меня и не выгонит со станции, то я, по крайней мере, добилась особого к себе отношения. Теперь я уже не просто девочка для развлечений.

Когда останавливаемся у дверей моей комнаты, я вдруг понимаю, что несколько бокалов вина – это перебор. Сам Гордон тоже навеселе. Он отгоняет охрану и те скрываются за углом.

– Было бы неплохо… Кхм…

– Нет.

Но он словно не слышит меня.

– Продолжить, так сказать, вечер. Однако я не настаиваю. Пойми меня правильно, Вероника, я вижу, что ты непростая девушка, и вовсе не собираюсь делать из тебя… Ну…

– Я поняла.

– Да. Вот это самое – то, что ты поняла, – вздохнув, он отстраняется, – Спокойной ночи!

Дверь закрывается, щелкает замок. Золотая клетка снова окружает меня крепкими стенами. Я сажусь на пол, у нижней кромки овального окна и вижу, как чей-то корабль отходит от станции, подмигивая маневровыми двигателями. Еще минута и он растворяется в черноте космоса.

* * *

Время тянется медленно, день за днем. Вот уже две недели прошло с тех пор, как я смотрю на мир через овальное окно. И кажется, что так будет всегда, бесконечно долго – космос за стеклом, зеркала, широкая кровать, запертая дверь.

– Твой мужик мне весь мозг вынес. Денег он не берет, с Роатана улетать не желает. Я ему даже корабль предлагал!

Мне вдруг становится страшно за Хэлга. Если человек превращается в проблему, от него ничего не стоит избавиться. Особенно для таких, как Гордон.

– Дай мне с ним увидеться.

– Это еще зачем?

Я чувствую, что начинаю закипать.

– Ты, черт побери, запер меня в этой гребаной комнате! Я понимаю, тут не работают законы метрополии, я не могу заявить о похищении. Кто я такая? Девушка без связей, без денег, без корабля. Ты запер меня просто потому, что мог, по праву сильного. Но я хочу видеть Хэлга хотя бы раз в неделю, понял? Иначе… Я с собой что-нибудь сделаю!

– Ох, дура. Ну хорошо, будешь видеться с ним раз в неделю.

– И дай мне возможность выхода в трансгалактическую сеть.

Прищурившись, он откладывает сигару, так и не успев ее зажечь. Подходит ко мне ближе.

– Дорогуша, ты уже большая девочка и, надеюсь, понимаешь, что исполнение таких капризов надо заслужить. Вообще-то меня больше интересуют возможности твоего сознания, нежели прелестная оболочка, в которой оно содержится. Но ничто человеческое мне не чуждо. Я терпелив, обхожусь с тобой деликатно, однако же не один раз прозрачно намекал, что не против иметь… э-э… более тесные взаимоотношения.

Я молчу, поджав губы.

– Насчет связи подумаю. Обещать ничего не стану. Неизвестно еще, с кем ты там связываться собираешься и зачем…

Теперь Гордон не запирает мою комнату и не оставляет у входа охрану. Пределы его апартаментов я все равно покинуть не могу, но некоторую свободу получила. Видимо, чтобы поменьше возмущалась.

Поздно вечером раздается тихий стук. Нехотя поднимаюсь с постели, иду к дверям. Это Рукастый, но я уже знаю его настоящее имя.

– Родригес?

Не слишком церемонясь, он протискивается в комнату, в последний момент успевая оглянуться – не заметил ли кто. Я смотрю на него с удивлением.

– Гордон просил что-то передать?

– Да к черту его! Я сам пришел.

– З-зачем? – плотнее запахиваю полы халата.

– Вероника, послушай! У меня есть кое-какие сбережения. Я знаю, где взять хороший корабль. Может быть завтра будет уже поздно, поэтому… Давай улетим со станции! Улетим вместе! Гордон плохой человек, для него главное извлечь выгоду, а потом он выбросит тебя, как мусор. Ну же, решайся!

Я вижу, что он волнуется, лицо раскраснелось, руки дрожат.

– Прости Родригес, это слишком неожиданно. Я не могу вот так, сразу…

Нахмурившись, он опускает голову. В этом и без того черноволосом человеке есть еще что-то темное, неуловимо жутковатое.

– Извини, я… я могу только забыть все, что ты сейчас мне сказал, никому и никогда не рассказывать. Хорошо?

Открываю дверь, показывая, что разговор окончен. Выждав еще мгновение он покидает мою комнату, обернувшись лишь раз, уже в конце коридора.

После неожиданного визита долго не получается заснуть. Я не могу запереться в комнате изнутри, хотя порой очень хочется и сейчас как раз такой момент. Ворочаюсь, закрываю глаза, снова открываю. Роатан слишком далеко от обитаемых миров и, сколько я не пыталась почувствовать хотя бы слабые отголоски сигналов эйнерской сети, у меня ничего не получалось. Теперь это просто развлечение, как считать баранов, чтобы быстрее стали слипаться глаза и пришел сон.

Кто-то ходит в коридоре, у самой двери. Сначала я думаю, что мне это чудится, но, прислушавшись, понимаю, что шаги настоящие. Топ, топ, топ… В одну сторону, потом в другую. Кто-то из охраны? Нет, у них тяжелые ботинки, я видела. Даже Родригес, когда заходил в комнату, ступал тяжело, увесисто. Эти шаги легкие, едва различимые на слух. Но как только я приподнимаюсь в постели, все стихает.