Текст книги "Избранные произведения"

Автор книги: Александр Сумароков

 
   Шалунья некая в беседе,
   В торжественном обеде,
   Не бредила без слов французских ничего.
   Хотя она из языка сего
   Не знала ничего,
   Ни слова одного,
   Однако знанием хотела поблистати
   И ставила слова французские некстати;
   Сказала между тем: «Я еду делать кур»[115]115
  Я еду делать кур – игра слов, во французском языке «faire une cure» означает лечиться, a «faire la cour» – ухаживать, волочиться.


[Закрыть].
   Сказали дурище, внимая то, соседки:
   «Какой плетешь ты вздор! кур делают наседки».
 

1781

 
   Нельзя дивиться, что была
   Под игом Росская держава
   И долго паки не цвела,
   Когда ея упала слава;
   Вить не было тогда
   Сего великого в Европе царства,
   И завсегда
   Была вражда
   У множества князей едина государства.
   Я это в притче подтвержу,
   Которую теперь скажу,
   Что россов та была падения причина ―
   Была пучком завязана лучина;
   Колико руки ни томить,
   Нельзя пучка переломить,
   Как россы, так она рассыпалась подобно,
   И стало изломать лучину всю удобно.
 

1781

 
   Когда-то Голуби уговорились
   Избрати Коршуна царем,
   Надежду утвердив на нем,
   И покорились.
   Уж нет убежища среди им оных мест,
   Он на день Голубей десятка по два ест.
 

1781

 
   Брат ― мот. Сестра его журила
   И говорила:
   «Доколь тебе мотать?
   Пора и перестать!»
   Он ей ответствовал: «Во злой живу я доле.
   Но только ты, сестра, отстанешь от любви ―
   И я мотать не буду боле.
   Поступком ты своим дорогу мне яви,
   И в постоянстве жить по гроб мы будем оба».
   Сестра ответствует: «Мотать тебе до гроба!»
 

1781

Петербург. Проспект по реке Фонтанке от грота и Запасного дворца на полдень

Гравюра Г. Качалова по рисунку М. Махаева.

1753 г.

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

СКАЗКИ

 
   Мужик у мужика украл с двора корову
   И, в городе продав, камку[117]117
  Камка – шелковая цветная ткань с узорами.


[Закрыть] себе купил.
   Купил и к празднику скроил жене обнову.
   С другого он двора быка себе стащил
   И, ласку показав хозяюшке сугубу,
   Сшил бострок[118]118
  Бострок – женская стеганая; одежда.


[Закрыть], а теперь купил ей кунью шубу.
   Молодка, на себя надев такой наряд,
   Уж не работала, прелестна быть старалась
   И двум детинушкам угодна показалась.
   Они нечаянно нашли как будто клад.
   Подпали молодцы, она не покренилась.
   На что же и наряд, когда бы не склонилась?
   Один из них был тот, чей бык намнясь пропал,
   Другой, ― корова чья намнясь с двора пропала.
   Молодка таинства в себе не удержала,
   Как тот, так и другой про воровство спознал,
   Перед судьею тать подробно обличился.
   Не знал, как вышло то, однако повинился.
   Побит. И велено, как суд определил,
   Чтоб тотчас он быка с коровой заплатил.
   Как не тужить ему? Он плакал без отрады,
   Пришло на рынок несть все женины наряды.
   «Не плачь, любезный муж, ― речь женина была, ―
   Тебя мне только жаль, а я свое взяла».
 

1755

ЭПИГРАММЫ

 
Ты очень ей любим, она в твоей вся воле,
Да только тридцать есть, которых любит боле.
 

1756

 
Коль мыслишь, я любовь свою к тебе скончала.
Так ищешь тут конца, где не было начала.
 

1756

 
Милон на многи дни с женою разлучился,
Однако к ней еще проститься возвратился.
Она не чаяла при горести своей,
Что возвратится он опять так скоро к ней,
Хотя ей три часа казались за неделю,
И от тоски взяла другого на постелю.
Увидя гостя с ней, приезжий обомлел.
Жена вскричала: «Что ты, муж, оторопел?
Будь господин страстей и овладей собою;
Я телом только с ним, душа моя с тобою».
 

1756

 
«Я обесчещена», – пришла просить вдова.
Однако знал судья, кто просит такова.
«Чем?» – спрашивал ее. «Сегодня у соседа, —
Ответствовала та, – случилася беседа.
Тут гостья на меня так грубо солгала:
Уж ты-де во вдовстве четы́рех родила».
Судья ей говорил: «Плюнь на́ эту кручину;
Стал свет таков, всегда приложат половину».
 

1756

 
Не вознесемся мы великими чинами,
Когда сии чины не вознесутся нами.
Великий человек, великий господин,
Кто как ни думает, есть титул не один.
Великий господин – кто чин большой имеет,
Великий человек – кто много разумеет,
Локк[119]119
  Локк Джон (1632–1704) – английский философ-сенсуалист


[Закрыть] не был господин великий в весь свой век,
Ни конь Калигулин[120]120
  Не конь Калигулин… – Римский император Гай Цезарь Калигула (12–41 гг.), прославившийся споей жестокостью и сумасбродством, назначил своего коня консулом и ввел его в Сенат


[Закрыть] – великий человек.
 

1756

 
Нагнала бабушка пред свадьбой внучке скуку,
Рассказывая ей про свадебну науку.
Твердила: «Вытерпи, что ночь ни приключит.
Тебя опричь меня, мою любезну внуку,
При случае таком никто не поучит».
А внучка мыслила, целуя бабку в руку:
«Уж эту, бабушка, я вытерпела муку!»
 

1759

 
Котора лучше жизнь: в златой ли птичке клетке
Иль на зеленой ветке?
Которые стихи приятнее текут?
Не те ль, которые приятностью влекут
И, шествуя в свободе,
В прекрасной простоте,
А не в сияющей притворной красоте,
Последуя природе,
Без бремени одежд, в прелестной наготе,
Не зная ни пустого звука,
Ни несогласна стука?
А к этому большой потребен смысл и труд.
Иль те, которые хоть разуму и дивны,
Но естеству противны?
Пузырь всегда пузырь, хоть пуст, хотя надут.
 

1759

 
Танцовщик! Ты богат. Профессор! Ты убог.
Конечно, голова в почтеньи меньше ног.
 

1759

Весь город я спрошу, спрошу и весь я двор:

Когда подьячему в казну исправно с году

Сто тысячей рублев сбирается доходу,

Честно́й ли человек подьячий тот иль вор?

1759

По смерти Откупщик в подземную страну

Пришел пред Сатану,

И спрашивает он: «Скажи, мой друг сердечный,

Не можно ль откупить во аде муки вечной?

Как я на свете жил,

Всем сердцем я тебе и всей душой служил,

Пожалуй, дедушка, на откуп это внуку!

Я множил цену там, а здесь умножу муку».

1760

ЭПИТАФИИ

 
   Прохожий! Обща всем живущим часть моя:
   Что ты, и я то был; ты будешь то, что я.
 

1755

ПЕСНИ

 
   Летите, мои вздохи, вы к той, кого люблю,
   И горесть опишите, скажите, как терплю;
   Останьтесь в ея сердце, смягчите гордый взгляд
   И после прилетите опять ко мне назад;
   Но только принесите приятную мне весть,
   Скажите, что еще мне любить надежда есть.
   Я нрав такой имею, чтоб долго не вздыхать,
   Хороших в свете много, другую льзя сыскать.
 

1755

 
   Негде, в маленьком леску,
   При потоках речки,
   Что бежала по песку,
   Стереглись овечки.
   Там пастушка с пастухом
   На брегу была крутом,
   И в струях мелких вод с ним она плескалась.
 
 
   Зацепила за траву,
   Я не знаю точно,
   Как упала в мураву,
   Вправду иль нарочно.
   Пастух ее подымал,
   Да и сам туда ж упал,
   И в траве он щекотал девку без разбору.
 
 
   «Не шути так, молодец, ―
   Девка говорила, ―
   Дай мне встать пасти овец, ―
   Много раз твердила, ―
   Не шути так, молодец,
   Дай мне встать пасти овец;
   Не шути, не шути, дай мне пасти стадо».
 
 
   «Закричу», ― стращает вслух.
   Дерзкий не внимает
   Никаких речей пастух,
   Только обнимает.
   А пастушка не кричит,
   Хоть стращает, да молчит.
   Для чего же не кричит, я того не знаю.
 
 
   И что сделалось потом,
   И того не знаю,
   Я не много при таком
   Деле примечаю;
   Только эхо по реке
   Отвечало вдалеке:
   Ай, ай, ай! ― знать, они дралися.
 

1755

 
Мы друг друга любим, что ж нам в том с тобою?
Любим и страдаем всякой час,
Боремся напрасно мы с своей судьбою,
Нет на свете радостей для нас.
С лестною надеждой наш покой сокрылся,
Мысли безмятежные отняв:
От сердец разжженных случай удалился,
Удалилось время всех забав.
 
 
Зрю ль тебя, не зрю ли, равну грусть имею,
Равное мучение терплю;
Уж казать и взором я тебе не смею,
Ах! ни воздыханьем, как люблю.
Все любовны знаки в сердце заключенны,
Должно хлад являти и гореть:
Мы с тобой, драгая! вечно разлученны;
Мне тебя осталось только зреть.
 
 
Жизнь мою приятну пременил рок в злую,
Сладость обращенна в горесть мне;
Только ныне в мыслях я тебя цалую,
Говорю с тобою лишь во сне.
Где любови нашей прежние успехи,
Где они девалися, мой свет!
О печально сердце! Где твои утехи!
Все прошло, и уж надежды нет.
 

1759

 
Савушка грешен,
Сава повешен.
Савушка, Сава!
Где твоя слава?
 
 
Больше не падки
Мысли на взятки.
Савушка, Сава!
Где твоя слава?
 
 
Где делись цуки,
Деньги и крюки?
Савушка, Сава!
Где твоя слава?
 
 
Пруд в вертограде,
Сава во аде.
Савушка, Сава!
Где твоя слава?
 

1760

 
Любовь, любовь, ты, сердце к утехам взманя,
Любовь, ты уж полонила меня;
Тобою стал мой взор прельщен
И весь мой ум;
Мой гордый дух совсем разжжен
От сладких дум.
Можно ль противиться мне тебе в младости,
Ты, страсть приличная летам моим!
Рази, рази ты слабу грудь,
Кто мил, того ищу,
Коль розно с ним я где-нибудь,
Везде грущу.
 
 
Любовь, любовь, ты, сердце к утехам взманя,
Любовь, ты уж полонила меня;
Но я еще явить боюсь,
Что я люблю,
Хочу открыть, но все стыжусь
И скорбь терплю.
Кто это выдумал, будто порочно то,
Ежели девушка любит кого?
Винна ли я, что тот мне мил,
Кому и я мила?
А если б он не так любил,
Горда б была.
 
 
Любовь, любовь, ты, сердце к утехам взманя,
Любовь, ты уж полонила меня;
Любезный мой по всем местам
Пускает стон,
Но что моим так мил очам,
Не знает он.
Я притворяюся, взоры свирепствуют,
Поступь упорная мучит его;
Но полно мне его терзать,
Пора печаль пресечь;
Пора престати дух смущать
И сердце жечь.
 
 
Любовь, любовь, ты, сердце к утехам взманя,
Любовь, ты уж полонила меня;
Внимай, мой свет, внимай мой глас,
Ты мил мне сам,
Не разлучит никто уж нас,
Кто злобен нам;
Пусть разрываются, кто позавидует
Жару любовному наших сердец;
А я, влюбясь, назло им всем
Пребуду ввек верна,
Коль в сердце буду я твоем
Всегда одна.
 

1770

 
Не грусти, мой свет! Мне грустно и самой,
Что давно я не видалася с тобой, —
Муж ревнивый не пускает никуда;
Отвернусь лишь, так и он идет туда.
 
 
Принуждает, чтоб я с ним всегда была;
Говорит он: «Отчего невесела?»
Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда,
Ты из мыслей не выходишь никогда.
 
 
Ах, несчастье, ах, несносная беда,
Что досталась я такому, молода;
Мне в совете с ним вовеки не живать,
Никакого мне веселья не видать.
 
 
Сокрушил злодей всю молодость мою;
Но поверь, что в мыслях крепко я стою;
Хоть бы он меня и пуще стал губить,
Я тебя, мой свет, вовек буду любить.
 

1770

 
Прости, моя любезная, мой свет, прости,
Мне сказано назавтрее в поход ийти;
Не ведомо мне то, увижусь ли с тобой,
Ин ты хотя в последний раз побудь со мной.
 
 
Покинь тоску, иль смертный рок меня унес?
Не плачь о мне, прекрасная, не трать ты слез.
Имей на мысли то к отраде ты себе,
Что я оттоль с победою приду к тебе.
 
 
Когда умру, умру я там с ружьем в руках,
Разя и защищаяся, не знав, что страх;
Услышишь ты, что я не робок в поле был,
Дрался с такой горячностью, с какой любил.
 
 
Вот трубка, пусть достанется тебе она!
Вот мой стакан, наполненный еще вина;
Для всех своих красот ты выпей из него,
И будь ко мне наследницей лишь ты его.
 
 
А если алебарду заслужу я там,
С какой явлюся радостью к твоим глазам!
В подарок принесу я шиты башмаки,
Манжеты, опахало, щегольски чулки.
 

1770

 
   Если девушки метрессы[122]122
  Метрессы – госпожи; здесь: любовницы.


[Закрыть],
   Бросим мудрости умы;
   Если девушки тигрессы,
   Будем тигры так и мы.
 
 
   Как любиться в жизни сладко,
   Ревновать толико гадко,
   Только крив ревнивых путь,
   Их нетрудно обмануть.
 
 
   У муринов[123]123
  Мурины – мавры.


[Закрыть] в государстве
   Жаркий обладает юг.
   Жар любви во всяком царстве,
   Любится земной весь круг.
 

1781

ПАРОДИИ

 
   Гром, молнии и вечны льдины,
   Моря и озера шумят,
   Везувий мещет из средины
   В подсолнечну горящий ад.
   С востока вечна дым восходит,
   Ужасны облака возводит
   И тьмою кроет горизонт.
   Эфес горит, Дамаск пылает,
   Тремя Цербер гортаньми лает,
   Средьземный возжигает понт.
 
 
   Стремглав Персеполь упадает,
   Подобно яко Фаэтон,
   Нептун державу покидает
   И в бездне повергает трон;
   Гиганты руки возвышают,
   Богов жилище разрушают,
   Разят горами в твердь небес,
   Борей, озлясь, ревет и стонет,
   Япония в пучине тонет,
   Дерется с Гидрой Геркулес.
 
 
   Претяжкою ступил ногою
   На Пико яростный Титан
   И, поскользнувшися, другою ―
   Во грозный льдистый океан.
   Ногами он лишь только в мире,
   Главу скрывает он в эфире,
   Касаясь ею небесам.
   Весь рот я, музы, разеваю
   И столько хитро воспеваю,
   Что песни не пойму и сам.
 

1759

РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

Запрос

 
   Потребна в протокол порядочная справка,
   Имеет в оном быть казенный интерес,
   Понеже выпала казенная булавка;
   Какой по описи булавки оной вес,
   Железо или медь в булавке той пропала,
   В котором именно году она упала,
   В котором месяце, которого числа.
   Которым и часом, которою минутой,
   Казенный был ущерб булавки помянутой?
 

Ответ

 
   Я знаю только то, что ты глупяй осла.
 

1759

 
   Впадете вскоре,
   О невские струи, в пространное вы море,
   Пройдете навсегда,
   Не возвратитеся из моря никогда, ―
   Так наши к вечности судьбина дни преводит,
   И так оттоле жизнь обратно не приходит.
 

1759

 
   Для множества причин
   Противно имя мне писателя и чин;
   С Парнаса нисхожу, схожу противу воли
   Во время пущего я жара моего,
   И не взойду по смерть я больше на него, ―
   Судьба моей то доли.
   Прощайте, музы, навсегда!
   Я более писать не буду никогда.
 

1759

 
   Во Франции сперва стихи писал мошейник,[127]127
  Во Франции сперва стихи писал мошейник… – поэт Франсуа Вийон (XV в.).


[Закрыть]
   И заслужил себе он плутнями ошейник;[128]128
  И заслужил себе… ошейник… – то есть петлю; Ф. Вийон был приговорен к повешению.


[Закрыть]
   Однако королем прощенье получил
   И от дурных стихов французов отучил.
   А я мошенником в России не слыву
   И в честности живу;
   Но если я Парнас российский украшаю
   И тщетно в жалобе к фортуне возглашаю,
   Не лучше ль, коль себя всегда в мученьи зреть,
   Скоряе умереть?
   Слаба отрада мне, что слава не увянет,
   Которой никогда тень чувствовать не станет.
   Какая нужда мне в уме,
   Коль только сухари таскаю я в суме?
   На что писателя отличного мне честь,
   Коль нечего ни пить, ни есть?
 

Начало 1770-х годов

ПРИМЕЧАНИЯ

Александр Петрович Сумароков (1717–1777) – драматург, поэт, один из главных теоретиков русского классицизма. Принадлежал к старинному дворянскому роду. Первоначальное образование получил дома, затем с 1732 до 1740 года обучался в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе, привилегированном дворянском учебном заведении XVIII века. К этому времени относятся ранние литературные опыты Сумарокова – оды. После окончания кадетского корпуса находился на военной службе. В 1747 году вышла первая трагедия Сумарокова «Хорев», за ней последовали другие пьесы. Всего им написано девять трагедий и двенадцать комедий. С 1756 до 1761 года Сумароков был директором постоянного Российского театра в Петербурге.

В 1759 году издавал собственный журнал «Трудолюбивая пчела».

Последние годы жизни провел в большой нищете.

При жизни Сумароков более всего прославился своими трагедиями. Современники называли его «северным Расином». Сюжеты для своих трагедий Сумароков брал чаще всего из легендарной или полулегендарной русской истории. Написанные правильными александрийскими стихами, изобилующие длинными патетическими монологами, они потрясали зрителей драматической судьбой своих героев, в душе которых любовная страсть боролась с гражданским долгом. Наиболее смелой в политическом отношении была его тираноборческая трагедии «Дмитрий Самозванец».

Сумароков был чрезвычайно плодовитым писателем. Кроме драматических произведений его перу принадлежат оды, сатиры, притчи, песни, эпистолы и статьи, преимущественно теоретического характера. Сумароков имел многих учеников и последователей. Среди них Херасков, В. Майков, Княжнин. Полное собрание сочинений Сумарокова в десяти частях было издано в 1781–1782 годах Н. И. Новиковым.

Стихотворения А. Сумарокова печатаются по тексту изданий: А. П. Сумароков, Избранные произведения (Библиотека поэта. Большая серия), «Советский писатель», Л. 1957, и А. П. Сумароков, Полное собрание всех сочинений, ч. 7 и 8, М. 1781.