Текст книги "Наполеон. Попытка № 2"

Автор книги: Александр Никонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

…К несчастью, чума помешала Наполеону завершить завоевание Сирии. Она начала беспощадно косить армию. Стараясь поддержать дух солдат, Наполеон заходил в чумные бараки, жал больным солдатам руки, но поделать с чумой ничего не смог.

Последняя крепость, которую он начал осаждать со своим поредевшим войском, был город Акр. Здесь находился мощный турецкий гарнизон, его снабжение осуществлялось по морю англичанами, а у Наполеона кончились снаряды для осадной артиллерии, над армией занесла руку бубонная чума, поэтому он снял осаду, рассчитывая, что серия поражений научила турок уму-разуму. И дал приказ возвращаться в Египет.

Путь назад был нелегким. Наполеон велел всех лошадей и все подводы отдать раненым. А когда конюший подошел к Бонапарту и спросил, какую лошадь оставить для него лично, Наполеон в ярости ударил его хлыстом, рявкнув, что был приказ всем, кроме раненых, идти пешком.

Один из раненых гренадеров никак не решался влезть на лошадь, боясь запачкать своей кровью роскошное седло.

– Лезь давай, – подбодрил Наполеон. – Ты красивее, чем это седло!

Но едва наполеоновская армия вернулась в Каир, как пришло известие, что в Абукире при поддержке англичан высадилась мощная турецкая армия. Султану показалось мало тех разгромов, которые турки потерпели в Сирии.

Командовал новой турецкой армией турецкий паша Мустафа. Он был очень доволен началом операции: как только паша высадился в Абукире, небольшой французский гарнизон, который там был, отступил.

– Едва я показался, – горделиво заявил Мустафа, – как эти страшные «непобедимые» французы отступили!

Эту фразу он сказал предводителю мамелюков Мурад-бею, который уже имел счастье повстречаться с французами в бою и потому, грустно покачав головой, ответил турецкому паше:

– Скажи спасибо аллаху, что французы решили отступить. Потому что если они вернутся, ты побежишь от них, как пыль от аквилона…

Как в воду глядел печальный мамелюк! Через пару дней на место разборки явился Бонапарт. Он был очень зол! Сколько можно гонять по пустыням эту неуемную азиатскую сволочь?.. Помня о Яффе, Наполеон приказал в плен никого не брать, и потому после разгрома турецкого войска вся султанская армия была перебита до последнего турка. Сам Наполеон потом писал: «Эта битва – одна из прекраснейших, какие я только видел: от всей высадившейся неприятельской армии не спасся ни один человек». Такому результату действительно нельзя не порадоваться.

А подстрекатели-англичане спокойно наблюдали за избиением союзников-турок со своих кораблей.

Казалось бы, после всех этих блистательных побед теперь только и заниматься мирным строительством, отдохнуть. Но не тут-то было! Из Франции приходят дурные вести. Родина снова нуждается в Наполеоне. Оказывается, пока генерал наводил порядок на Востоке и приучал арабов к санитарии и гигиене, в Европе сложилась очередная антифранцузская коалиция. В ее состав входили Англия, Австрия и Россия. Посланный Екатериной II Суворов перевалил на своей старческой заднице через Альпы и, разбив французские части, уничтожил все военные и политико-дипломатические завоевания Наполеона в Италии. Интервенты вновь угрожают Франции, в которой тоже неспокойно – в стране нищета и бандитизм, народ ненавидит проворовавшуюся олигархическую Директорию.

«Негодяи! Италия потеряна! Все плоды моих побед потеряны! Мне нужно ехать!» – восклицает Наполеон. У него всего два корабля. Идти на них через Средиземное море, кишащее англичанами, смертельно опасно. Но Наполеону к опасностям не привыкать. Он оставляет Египет генералу Клеберу. Как пишет Тарле, Клеберу досталась в управление «большая, хорошо снабженная армия, исправно действующий административный и налоговый аппарат и безгласное, покорное, запуганное население огромной завоеванной страны».

А сам Наполеон с небольшой командой отправляется спасать Францию. С ним на борту плывут Монж, Евгений Богарне, химик Бертолле, Бурьен. Корабли наполеоновской микроэскадры непрезентабельны. Англичане их видят в подзорные трубы, но принимают за рыбацкие баркасы. Тем не менее периодически возникает вопрос, что делать, если их обнаружат англичане. Драться с ними бесполезно. Сдаваться? Это не в привычках Наполеона. Поэтому Бонапарт говорит:

– Остается одно: взорвать корабль. И это сделаете вы, Монж.

И вот нужно представить себе эту картину – каждый раз, когда незнакомый парус мелькает на горизонте, бледный математик, создатель начертательной геометрии, посвятивший жизнь интегрированию дифференциальных уравнений в частных производных, о котором великий Лаплас говорил, что он своими формулами «метит в вечность», берет лампу и спускается в трюм к пороховому погребу, чтобы взорвать корабль по команде Бонапарта. Чудны дела твои, история!..

Через некоторое время на горизонте появляется остров. Французский капитан баркаса (тот еще мореход!) берет карту и долго пытается определить, куда же это они приплыли? В это время на палубу выходит Наполеон и, бросив один только взгляд на остров, улыбается:

– Это Корсика.

К тому времени остров, во времена сепаратиста Паоли оккупированный англичанами, уже освобожден французскими ребятами в трехцветных кокардах. Наполеоновские корабли причаливают в порту его родного города Аяччо. Как же встречают французского генерала корсиканцы? Те самые корсиканцы, которые борются за независимость от Франции… Которые когда-то ограбили и сожгли дом «врага корсиканского народа» Наполеона Бонапарта и едва не арестовали его и его семью? По идее, они должны ненавидеть это живое воплощение имперства. Но Наполеона знают вся Франция и вся Европа. Его имя у всех на устах. Он победитель Италии и Египта. И значит, он кто?.. Он – знаменитость! И при этом уроженец этих мест. А отношение провинциалов к знаменитым землякам известно.

Поэтому весь город вываливает на пристань, раздаются приветственные крики, навстречу наполеоновским шхунам устремляются лодки, летят цветы. Наполеон ступает на берег. Все орут, как безумные. Каждый кричит, что он его родственник, и это недалеко от истины, учитывая горский менталитет и прослеживаемость родственных связей. А одна женщина говорит:

– Сыночек!

Наполеон не верит своим глазам: это его няня! Он бросается к ней и обнимает. Толпа рыдает.

Через несколько дней генерал Бонапарт снова всходит на борт и отплывает во Францию. Плыть не очень далеко. Но очень опасно. Англичане шныряют повсюду. Уже совсем рядом с Тулоном корабли Наполеона засекла эскадра из семи английских фрегатов. Англичане издалека открыли огонь, но корабли Бонапарта уже входили в гавань, под защиту береговой французской артиллерии.

Англичане не зря охотились за ним по всему Средиземноморью. Они понимали: один Наполеон стоит целой армии. Поэтому начиная с 1797 года английские газеты ведут против него идеологическую войну – рисуют карикатуры на Наполеона, изображая его жестокосердным чудовищем – людоедом, спрутом, крокодилом. Это чистая пропаганда. Но некоторые газеты все же не опускаются до тупой пропаганды. Газета джентльменов «Морнинг Геральд» так оценила действия Наполеона в Египте: «Еще никому не удавалось сделать так много за столь короткий срок».

И вот вечный победитель снова во Франции. Что теперь будет с оборзевшей Европой?

Часть III ТРИДЦАТЬ ДНЕЙ И ВСЯ ЖИЗНЬ

Да здравствует Суворов! Долой республику!

Лозунг французских роялистов в 1799 году

Наполеон I – император французов, основатель династии Бонапартов, одна из замечательнейших личностей во всемирной истории… На революцию он смотрел как на своего рода болезнь… Вот почему своей системой он восстановил все существенные политические черты «старого порядка» – деспотизм, правительственную опеку, административную централизацию, бюрократический произвол, цензуру, полицейский надзор…

Зато его режим обеспечивал за Францией социальные приобретения революции и содействовал распространению тех же принципов в других странах. Везде, где устанавливалось владычество или непосредственное влияние Наполеона, исчезали старые католико-феодальные порядки, так что и вне Франции Наполеон был продолжателем революции.

Брокгауз и Ефрон

Плод созрел – так можно сказать о Франции. 8 октября Наполеон ступил на южный берег республики, а ровно через 30 дней он стал властителем страны. Страна была готова упасть в его заботливые руки. Что же случилось за те пару лет, пока Наполеон цивилизовывал Египет? И какие общественные силы сложились во Франции?

Возник слой мелких и средних земельных собственников. После революции церковные земли и земли сбежавших феодалов были национализированы, а потом приватизированы – проданы с молотка фермерам. Теперь эти мелкие частники разжились и не хотели возвращения царизма. Мысль о том, что европейская антифранцузская коалиция готовит во Франции реставрацию трона и желает посадить на него родственников свергнутых Бурбонов, казалась селянам невыносимой. Они лишатся собственности! Этим людям нужна была стабильность и крепкая власть. В Директории они такой власти не видели. Олигархическая Директория была рыхла, воровата и ничем, кроме попилок бюджетных средств, не прославилась. Где все те десятки миллионов, которые Наполеон прислал народу Франции из завоеванной Италии? Разворованы пятью директорами во главе с Баррасом и их ближайшим окружением. Капитализм по-родственному.

Кроме крестьян была во Франции еще такая общественная сила, как армия. Армия, униженная и обворованная интендантами и поставщиками Директории. Армия, потерявшая былые завоевания – Италию, в которую вошел екатерининский крепостник Суворов и разрушил все, что создал там Наполеон. Армия, стремительно нищающая. Армия, в которой солдаты рассказывали друг другу, как ловко начал Наполеон свое командование перед походом в Италию – с расстрелов интендантов. Эта армия не доверяла проворовавшейся Директории. Но и реставрации Бурбонов она тоже не хотела, поскольку представляла собой, в основном, крестьянскую массу, получившую землю и свободу от революции. Только родители и братья солдат маленько разжились на своей земле, и что – опять оброк и барщина? Нет уж!..

Был еще рабочий класс городских предместий. Этим прокормиться без земли в условиях слабенького капитализма было сложно. Они бунтовали, Директория их стреляла и вешала. Вряд ли они ее за это любили. Среди рабочего класса распространился лозунг: «Мы за такую власть, при которой едят!»

Наконец, существовал еще класс крупных провинциальных предпринимателей, например лионских владельцев ткацких и шелкопрядильных фабрик, которых очень обрадовало известие о завоевании Наполеоном Италии, поскольку эта страна была поставщиком шелка-сырца. Не успели обрадоваться, как из холодной России явился во главе своих орд злой супостат Суворов и все пустил псу под хвост. А Директория только сопли жует, не может отвоевать Италию обратно! Где великий наш Наполеон?

Разумеется, в таких условиях подняли головы роялисты. Иные из них не стеснялись даже на улицах выкрикивать свои лозунги. В Вандее опять зашевелился «вечный махновец» Жорж Кадудаль. Вся страна покрылась паршой бандитизма. Банды по полсотни человек оседлали дороги и терроризировали проезжающих и местное население. По дорогам ошивались толпы дезертиров и уклонистов от армии. Которые тоже промышляли грабежами. В общем, Франция того времени напоминала постреволюционную Россию. Точнее, наоборот.

Наполеон представлял, что дело плохо, но не знал, что до такой степени. Вместе с Наполеоном из Египта прибыл мамелюк Рустам, присягнувший генералу на верность. Его иногда называют телохранителем Наполеона, но был он, скорее, слугой или даже просто забавной игрушкой. Живой мамелюк! Оригинально. Модно. И выглядит, как настоящий дикарь – с кинжалом, в тюрбане!.. Так вот, считавший себя верным слугой генерала простоватый Рустам утром по прибытии во Францию начал заряжать пистолеты, чтобы защищать своего хозяина от разбойников. «От бедуинов», как он выражался…

Наполеон махнул рукой:

– Не занимайся ерундой. Тут тебе не Аравия. Это цивилизованная страна, здесь нет разбойников.

После этого Бонапарт ускакал в Париж, а Рустам сопровождал карету с наполеоновским имуществом. По пути на карету напали разбойники и ограбили. Банда была большой, человек в сорок, поэтому Рустам ничего не мог поделать. Он хотел было пустить в ход оружие, но попутчики отговорили его, сказав, что жизнь важнее барахла.

Узнав об этом происшествии, Наполеон сначала рассмеялся:

– Ты все-таки нашел бедуинов во Франции!

А потом нахмурился, поняв, куда скатилась страна за время его непродолжительного отсутствия:

– Ничего, Рустам. Скоро я ликвидирую бандитизм. Словно почувствовав, что теперь у него начинается совсем другая жизнь, тридцатилетний Бонапарт отстригает свои длинные волосы. Больше у него нет стильной пиратской косы. Но, постригшись по парижской моде, Наполеон не следует моде в ином – не пудрит свои черные волосы. Он всегда отличался от других…

Глава 1 ДЕПУТАТЫ РАЗБЕГАЛИСЬ, СЛОВНО КРЫСЫ

Франция встретила Бонапарта как надежду. Весь его путь с юга страны до Парижа сопровождался сплошным триумфом. В малых городках и селах жители вываливали на улицы и забрасывали молодого генерала цветами. В Париже солдаты, узнав о скором приближении Бонапарта, без всякой команды вышли на улицы и прошли по столице под музыку, устроив импровизированный парад. Только одно имя, словно в исступлении, повторяла настрадавшаяся Франция. Наполеон.

Едва появившись в Париже, Наполеон почувствовал, что имеет поддержку не только у народа, но и у элит, которым давно опротивела импотентная, проворовавшаяся Директория. К Наполеону потянулись генералы и банкиры, промышленники и политики, министры и деятели культуры. Банкир Коло принес Наполеону полмиллиона франков – без всяких условий и без отдачи. Только возьми и делай, что должно!.. И это было только начало.

Мог ли в этих условиях Наполеон не стать руководителем Франции? Риторический вопрос. Другой фигуры подобного масштаба в стране просто не было. Он был единственным, кто мог и должен был сосредоточить нити управления в своих руках, чтобы спасти страну от катастрофы. Эти нити, эти вожжи люди сами несли ему и просили: возьми!

Пришел министр иностранных дел Талейран. Он был взяточник, предатель и пройдоха, но талантливый человек. Наполеон мог предположить, что когда-нибудь Талейран предаст и его, но не сейчас. Ибо сейчас Талейран с готовностью предавал Директорию – Наполеону.

Пришел министр внутренних дел Фуше. Не менее талантливый человек, чем Талейран. В условиях нарастающего хаоса он опасался восстановления Бурбонов, поскольку в этом случае его голова слетела бы с плеч одной из первых: бывший якобинец Фуше подписал смертный приговор королю Людовику и вообще сильно отличился в деле революции.

Страна на всех парах шла к перевороту под лозунгом «Генерал Бонапарт приехал из Египта, чтобы спасти республику». Страна нуждалась в Наполеоне и всячески это демонстрировала. И Наполеон не смог обмануть надежд своей страны. Волна событий мощно выносила его наверх. И вскоре вынесла.

Технически, если кому-то интересно, это было сделано так.

Все началось утром 9 ноября. К дому Наполеона стали стягиваться офицеры и генералы, которые свидетельствовали, что их части в полном его распоряжении. К обеду возле наполеоновского дома уже выстроились войсковые колонны.

Чего они ждали? Решений парламента.

В это время как раз шло заседание обеих палат, где должно было быть принято решение о переносе парламента из Парижа в местечко Сен-Клу. Потому что проводить операцию по разгону парламента удобнее не в Париже, а в менее людном месте. Подальше от глаз толпы, а то мало ли. Но как заставить депутатов проголосовать за свой переезд в деревню? Один из депутатов, работавший на Наполеона. Нет, неправильно. Один из депутатов, работавший на будущее Франции, выступает с трибуны и говорит о страшном заговоре роялистов. Ему верят, потому что страна бурлит, и заговор вполне возможен. Да мало ли их было, этих роялистских заговоров! И до восстания вон дело доходило, от которого Наполеон, кстати, и спас. Поэтому с трибуны поступает предложение перевести парламент в Сен-Клу, где его удобнее охранять от врагов войскам народного героя Наполеона.

Вопрос с парламентом решен. Остается исполнительная власть – Директория. Здесь вопросов еще меньше: два директора – сами участники заговора, их зовут Сийес и Роже-Дюко (запомните эти фамилии ровно на пять минут, чтобы потом забыть на всю жизнь). К «главному директору» – Баррасу приходит Талейран и кладет перед ним лист бумаги, убеждая во имя жизни отказаться от власти, ибо Баррас слишком непопулярен, а Наполеон как раз напротив. Баррас подписывает заявление, и это умный ход: он вылетает из политики, но не из жизни. Баррас переживет почти всех участников этой книги и умрет в старости в своем имении, дописывая мемуары о Великой Французской революции и своих подвигах в ней.

На следующий день депутаты переезжают в Сен-Клу, где и происходит главное действо. Позже Наполеон оценивал некоторые минуты этого дня как критические и сравнивал их по накалу с боем на Аркольском мосту.

Задачей депутатов было принять декреты, которые поручали бы Бонапарту написать новую Конституцию, и после этого разойтись. Несложно. Но многие депутаты, видя вокруг войска и не наблюдая народа, просекли фишку. И не захотели принимать нужные декреты. Депутаты – это такая горлопанистая публика, которая хороша на трибуне в стабильной для страны ситуации. Но когда страна в опасности, необходимо единоначалие, а не профессиональные болтуны, которые угробить страну могут, а спасти – никогда, ибо у гидры парламента слишком много голов и мнений. Спорить головы могут до бесконечности. А нужно действовать.

Вот и в тот день депутаты в своей обычной манере кричали с трибуны, что Наполеон – узурпатор и его надо зарезать, как Цезаря, потому что резать цезарей – милое дело. Шел час за часом. Темнело, а власть Бонапарту горлопаны и не думали передавать.

Тогда Наполеон вышел для начала на трибуну верхней палаты и призвал к разуму депутатов, сказав, что исполнительной власти в стране сейчас нет, да фактически и раньше не было, что в стране кризис, что над страной снова висит угроза военной интервенции и что в этой ситуации не до болтовни. Однако вопли парламентариев прерывали речи генерала. И это была верхняя палата, где сидели солидные люди! А что же будет в нижней, где оставалось еще немало якобинских недобитков?

Перед тем, как войти в дверь нижней палаты, побледневший Наполеон вдруг обернулся к генералу Ожеро и спросил: «Помнишь Арколе?» Тот кивнул. После этого Бонапарт решительно распахнул дверь и пошел в зал. Едва завидев генерала, депутаты завопили: «Смерть тирану!» Полтора десятка депутатов бросились к тщедушному Наполеону, его начали душить, рвать воротник, кто-то ударил героя Франции кулаком в грудь, мелькнули кинжалы… Но убить Наполеона не успели: в зал ворвались рослые гренадеры, раскидали слуг народа в стороны и вывели Бонапарта из зала. А когда за ним закрылась дверь, рассвирепевшие депутаты начали голосовать, чтобы поставить генерала Бонапарта вне закона. Вот какие они были смелые!

Ситуация висела на волоске. Тогда Наполеон скомандовал «лучшему кавалеристу мира» – Мюрату, который никогда не блистал умом, но всегда отличался отчаянной храбростью и решительностью, и тот, почувствовав себя в своей стихии, начал действовать в привычной кавалерийской манере. Мюрат отдал солдатам предельно ясный приказ: «Выкиньте отсюда на хрен всю эту сволочь!» Загремели барабаны и под барабанную дробь солдаты с трехцветными кокардами вбежали в залы. Увидев солдат – эту плоть от плоти народной, – слуги народа перепугались и стали, как крысы, метаться по залу, прыгать в окна, и через несколько минут никого не осталось не только в зале, но и в окрестностях. Отважные депутаты, побросав кинжалы, разбежались по кустам и лесам.

…Жаль, что у Наполеона не было танков, как у Бориса Николаевича! Впрочем, и так все отлично получилось.

Операция прошла настолько успешно, что вскоре Наполеон спохватился: а как же решение, которое должны были принять депутаты? Тьфу ты черт!.. Он приказал солдатам наловить по кустам немного депутатов и доставить в парламент. Некоторое количество перепуганных народных избранников вскоре было поймано и приведено в зал, где Наполеон предложил этим храбрецам проголосовать за нужные решения, что они с большой готовностью и сделали, ибо не мыслили себя вне правильных решений для блага французского народа.

Депутаты проголосовали за самороспуск и передачу власти над страной Триумвирату – трем консулам, звали которых Бонапарт, Сийес и Роже-Дюко. Вот теперь последние две фамилии можете забыть, ибо незачем запоминать узоры на ширме.

Почему, кстати, такое название – «консул»? Потому что Наполеон был одержим римской историей и римским проектом. Он был воспитан на римской истории. А тот самый Паоли, который когда-то велел арестовать Наполеона на Корсике, так отзывался о Бонапарте: «Будьте с ним осторожны! Этот молодой человек скроен по античным лекалам!»

…В два часа ночи в Сен-Клу все было кончено, и три консула, включая первого, принесли присягу на верность французской республике. Жить республике оставалось недолго.

Я знаю, многие граждане доходят в своем скудоумии до того, что упрекают Наполеона в узурпации власти. Их плоскому мозгу представляется, что власть – это такая изысканная прелесть, которая хороша с любым гарниром. Но власть – это всего лишь инструмент. С тем же успехом можно сказать, что Наполеон узурпировал не власть, а проблемы.

Вся Франция была сплошной проблемой. Казна была практически пуста, золотовалютных запасов – ноль. По всей стране – разорванные коммуникации, бандитизм, в отдельных частях страны (Бретань, Вандея) идет гражданская война при активной поддержке англичан. И идет не в пользу республики: повстанцы захватили город Нант и нанесли республиканским войскам серию чувствительных поражений. В городских предместьях голод. Производство дышит на ладан. Но главное, все ожидают, что к весне на юг Франции должен вторгнуться душитель свободы крепостник Суворов со своими интервентами.

Вот что взвалил на себя Наполеон. И времени на решение проблем у него практически не было. Делать нужно было все одновременно и очень быстро, поскольку весной начнется война. За оставшиеся полгода надо не только привести в чувство армию – наладить снабжение, одеть, обуть и накормить обворованных интендантами солдат, которые месяцами не получали жалованья. Надо ликвидировать бандитизм, восстановить вертикаль власти и заложить основы экономического роста, для чего, в свою очередь, принять кучу новых законов. Наполеон работал по 18 часов в сутки, хватаясь то за одно, то за другое.

…Пахал, как раб на галерах.

И еще потому нельзя обвинять Наполеона в узурпации власти, что перед самым Новым годом – 25 октября 1799 года – состоялся народный плебисцит, в котором 99 % французов однозначно проголосовали за новую конструкцию власти во главе с Бонапартом. Все ждали от первого консула самых решительных действий и прежде всего – ликвидации бандитизма. Потому что размах преступности был таким, что сделал непроезжими практически все дороги южной и центральной Франции. То есть, попросту говоря, убил экономику, поскольку экономика есть не что иное, как торговля, то есть перемещение товаров. Не редкими были случаи, когда банды среди бела дня нападали на деревни, захватывали жителей, многих селян пытали, поджаривая на кострах и требуя выдать ценности. Любопытно, что во главе многих шаек стояли священники, которые идеологически прикрывали свои действия святой борьбой за восстановление монархии Бурбонов. Естественно, в полицейском аппарате страны процветала жутчайшая коррупция.

Через полгода со всем этим было кончено. В смысле, никакого бандитизма во Франции больше не существовало. Страна вздохнула, опять превратившись в нормальное цивилизованное государство, где не страшно на дилижансе поехать из города в город. Как же Наполеону это удалось?

А очень просто: он не стеснялся «мочить в сортирах». Тем более что вся Франция в начале его правления представляла собой один сплошной сортир. Поэтому мочить было весьма удобно. Меры по восстановлению порядка были теми же самыми, которые Наполеон применял на юге Франции перед своим первым итальянским походом и в Каире, когда усмирял выступления туземцев, – расстрелы и казни. Хорошее средство, которое всегда работает.

Наполеон отдал приказ не брать бандитов в плен, чтобы не заморачиваться судебной процедурой. А кроме того, велел казнить всех, кто скупает у бандитов краденое, кто дает им ночлег, вступает с бандитами в какие-либо сношения. Плюс без всяких колебаний он расстреливал коррупционеров в местных отделениях полиции, которые были на подсосе у бандитов.

Параллельно Наполеон занимался подавлением гражданской войны. Это было осуществлено в несколько приемов… Почему многие банды возглавляли попы? По той же причине, по которой толпы священников уехали из страны в эмиграцию сразу после революции: якобинцы попов терпеть не могли, разрушали церкви, убивали священников, вели оголтелую антирелигиозную пропаганду. Наполеон эту революционную риторику выключил, заявив, что не будет преследовать богослужения. И в страну тут же потянулись тысячи священников-эмигрантов. Эта мера сразу снизила накал борьбы в консервативной Вандее.

Вторым делом Наполеон усилил республиканскую армию. Третьим – пообещал амнистию всем, кто добровольно сложит оружие, и гарантированную смерть всем, кто оружия не сложит. В-четвертых, он посулил мятежным областям некоторые налоговые льготы. Это внесло в ряды мятежников раскол, они сразу призадумались: а стоит ли воевать за идеи, если можно нехило положить на карман, сэкономив на налогах? Что лучше – смерть или благоденствие? Вопрос, по-моему, очевиден. Только самые тупые фанатики не сложили оружие. Среди них был легендарный «французский Махно» – Жорж Кадудаль – предводитель крестьянской армии.

Наполеон решил лично встретиться с Кадудалем. Он пообещал ему полную безопасность во время пребывания в Париже и беспрепятственное возвращение в Вандею. Кадудаль, подумав, согласился.

Окружение Наполеона было чертовски обеспокоено: Наполеон был мал и худ, а Кадудаль – огромный мужик с ручищами, как лопаты. Он фанатик и давно сам себя считает покойником. А ну как накинется на Наполеона с голыми руками, ему же терять нечего! Однако не накинулся. Наполеон умел останавливать людей одним взглядом. Эта его способность нам известна из истории с лихим бретером Ожеро.

Наполеон предложил Кадудалю генеральскую должность и возможность воевать с внешними врагами Франции. Кадудаль отказался: ему больше нравилось убивать своих соотечественников, поскольку он был религиозный фанатик, преданный королю. Наполеон сдержал свое слово и отпустил Кадудаля. Предводитель вернулся в Вандею, но силы у него были уже не те: сторонники откололись, соблазненные амнистией, налоговыми льготами и религиозными послаблениями. Да и усиленная, сытая и обутая республиканская армия действовала против бандитов весьма успешно. Так что силенок у Кадудаля теперь стало хватать только на мелкие вылазки. К тому же его «коллега по работе» Фротте – другой крупный вождь мятежников – был наконец пойман и благополучно расстрелян.

После того как с бандформированиями было покончено. Нет, это неправильное построение фразы, потому что Наполеону приходилось заниматься всем сразу, а не порознь. Поэтому правильнее будет сказать так: одновременно с ликвидацией бандитизма Наполеон провел информационную реформу. Он сам в свое время видел, с чего начинала разрушаться власть короля в стране, и понимал, что именно является порохом для революционных костров. Гласность. Свобода слова. Как только начинается болтовня, кончается порядок. А в ситуации воюющей страны свобода слова подобна разжижению мозга. Этого Наполеон допустить не мог, не затем он брал в руки инструмент власти, чтобы разрешить кому-то портить этот инструмент и расшатывать его власть в умах сограждан. Поэтому до Наполеона в Париже выходило 73 газеты. Наполеон оставил, в конечном итоге, четыре и все их передал под наблюдение полицейского департамента. Либо мы воюем, либо обсуждаем приказы командира.

Оставшиеся газеты, разумеется, хвалили Наполеона. Он терпел. Но порой, когда похвальба перехлестывала все разумные пределы, Наполеон (в отличие, от Сталина, например) делал странные поступки. За излишний елей в его адрес он однажды, рассвирепев, распорядился уволить редактора «Gazette de France»…

Немного отвлекаясь, скажу, что избыток почестей Наполеона откровенно раздражал. Когда он был уже императором, Наполеону представили эскизы новых итальянских монет с надписью «Наполеон хранит Италию!» На полях документа Бонапарт сделал следующую надпись: «Этот образец не годится: то, что хотят поставить вместо слов „Бог охраняет“ – неприлично». Примерно то же самое он писал и по другому случаю: «Я запрещаю вам сравнивать меня с Богом…»

А когда в 1811 году Наполеон проезжал через Голландию и Бельгию, ему пришлось довольно длительное время провести на различных демонстрациях и мероприятиях в его честь. Устав от помпы, Наполеон признавался: «Это ремесло каторжника! Я предпочел бы десять военных походов тому образу жизни, который веду уже месяц».

Был еще один примечательный случай. Наполеону хотели поставить статую. Собственно, она уже была готова к водружению на свое место, когда Наполеон узнал об этом. Император был в ярости. «Я никогда не позволю вам сделать это! – кричал он. – Это немыслимо! Что, я буду возводить статую самому себе?.…»

Но в условиях несвободной прессы Наполеону нужно было организовать какой-то обходной информационный канал, который объективно информировал бы его о положении дел в стране и настроениях масс. И он сделал это. Первый консул выбрал 12 человек самых разных политических убеждений – якобинцев, роялистов, республиканцев, сторонников имперской политики – и сделал их своими личными информаторами, определив каждому жалованье в размере 1000 франков в месяц. В задачу информаторов входил сбор мнений людей о ситуации в стране и высказывание своих собственных соображений о проводимых реформах. Эти отчеты Наполеон получал не через министерство внутренних дел и не через свою тайную полицию, а через почтовое ведомство. Точнее говоря, через главу национального почтового ведомства Лавалетта. Последний лично, не вскрывая, доставлял эти послания Наполеону. Наполеон все внимательно прочитывал, делал выписки, а затем сжигал, чтобы кто-нибудь, покопавшись в мусоре, не раскрыл его личную агентуру. Вся эта операция происходила в такой тайне, что ни один из министров не знал о ней. И даже Лавалетт представления не имел о том, что находится в доставляемых им пакетах.