Текст книги "Повесть о спортивном капитане"

Автор книги: Александр Кулешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Эта лекция Святослава Ильича убедила Сергея, и его колебания кончились. Он остался верен борьбе самбо.

…И вот теперь самбо ему пригодилось. Он спас жизнь Тамаре. Возможно, и себе. Но справедливо ли, по праву ли отнял чужую?

Тамара, узнав от Сергея, что Святослав Ильич все знает, пришла к нему на работу.

Когда Наташа ввела в кабинет маленькую, не очень красивую девушку с осунувшимся лицом, с темными тенями под глазами, Святослав Ильич почувствовал такую острую жалость, что ему захотелось обнять Тамару, приласкать, как дочь.

Его остановил неприязненный взгляд. И говорила она сухо, нарочито деловито, чтоб не дать волю чувствам.

– Я ненадолго, Святослав Ильич. Извините и спасибо, что приняли. Сережа не знает, что я пошла к вам, и, пожалуйста, не говорите ему. Скажите, неужели вы ничего не можете сделать? Почему вы не действуете? Это же выш сын…

– Тамара, Тамара, почему вы так? – попытался остановить ее Святослав Ильич.

Но она не слушала.

– Они же засудят его! Они все сговорились! Там заговор, там всех купили! Эти подлецы, эти убийцы обо всем договорились, у них целый план, они прямо как пьесу разыгрывают, а наши – дураки! Они дураки! Они ничего не умеют сказать! Они предали Сережу!

Тамара вынула платочек, пытаясь вытереть слезы.

– Вы поймите, вы же отец! Вы все можете. У вас такой кабинет… Столько телефонов… Ну позвоните же куда-нибудь! Они погубят его! Я не могу больше так…

Тамара вскочила, быстро пошла к двери, обернулась на пороге и, понизив голос, бросила:

– Имейте в виду, если Сережу осудят, я жить не останусь! И вы будете виноваты! Да, да, вы…

Она выбежала, хлопнув дверью, а Святослав Ильич долго сидел погруженный в свои мысли.

Наверное, в чем-то эта девочка права. Он все же сухарь, он должен действовать, поднять всех на ноги! Завтра же поехать к заместителю министра внутренних дел, с которым вместе воевал, к прокурору, с которым они в одной депутатской группе, наконец поговорить с судьей, взять лучшего адвоката, съездить к родителям этих слюнтяев, которые даже не могут защитить своего товарища, из-за них, их же защищая, попавшего в беду!

Но пересилить свой характер он так и не смог. Ни к заместителю министра, ни к прокурору он не поехал. Побывав в семьях школьных товарищей Сергея, он испытал лишь разочарование и понял, что при всем их желании большой помощи от них ждать не приходиться.

Единственное, что он сделал, это нашел молодого, но уже известного адвоката, который энергично взялся за дело. Не сидели сложа руки и милиция, и прокуратура. Они продолжали искать свидетелей.

А главное, появилась надежда, что «потерпевший» выкарабкается. Между тем жизнь шла своим чередом.

Глава VIII. Этот неугомонный Ковров

Задержавшийся по непредвиденным обстоятельствам председатель Каспийского Горсовета ДСО «Эстафета» Ковров наконец прибыл в Москву.

Вручив Наташе сувенир – мудреный набор ракушек, «дар приморского города», – и осведомившись, в каком настроении председатель, Ковров зашел в кабинет.

– Разрешите, Святослав Ильич? Здравия желаю. С прибытием. И с победой.

– Здоров, здоров! Входи, – приветствовал его Монастырский. – Это тебя с прибытием. Чего опоздал? Сам торопил, Наташу мою замучил, и нет тебя.

– Да такие дела вдруг свалились… – туманно пояснил Ковров. – Пришлось задержаться. Извините.

– Садись рассказывай.

Монастырский внимательно смотрел на своего подчиненного. Он высоко ценил Коврова, его энергию, инициативу, находчивость. Ковров был молод, невысокий, крепкий, черноглазый, неизменно элегантный, подтянутый. Он всегда был озабочен какой-нибудь новой идеей.

– И почему ты всегда такой здоровый? – завистливо спрашивал его Монастырский. – И телом и душой? Поделись секретом-то!

– Баня, Святослав Ильич! Исключительно баня, – и Ковров поправлял и без того ровный пробор в жгуче-черных волосах. – Я через день в нашей бане на стадионе обязательно бываю.

– Через день?

– Непременно. А через другой день – в бане на спортбазе.

– Ну даешь! – восхищался Монастырский. – Каждый день в бане? Выдерживает сердечко?

– Даже укрепляется, Святослав Ильич. Вы-то не балуетесь банькой?

– Как же, балуюсь, – усмехнулся Монастырский и незаметно помассировал грудь возле сердца. – Как в том анекдоте: надо, не надо, а раз в месяц моюсь.

– Ха-ха-ха, – заливался Ковров, – раз в месяц! – Он воспринимал слова председателя как шутку. Он просто не мог себе представить, что у кого-то могло болеть сердце, что кто-то мог не выдерживать стоградусной жары в парилке. – Надо не раз в месяц, а тридцать, только в феврале двадцать восемь. Ха-ха-ха!

– Ну правильно, а в олимпийский год и в феврале двадцать девять, – ворчал Монастырский.

К Коврову он испытывал слабость, узнавая в нем себя молодого. Вот и сейчас, начищенный до блеска, сияющий улыбкой, Ковров одним своим видом вносил бодрость и оптимизм.

Монастырский, однако, вздохнул: эх, где вы годы молодые?.. И вообще безмятежные времена, без забот, хлопот, без неприятностей с сыном. Немного выдалось таких на его долю, но были же…

Ковров разглядывал председателя. Он отметил круги под глазами, нахмуренный лоб, незнакомую печаль в глазах. Что-то не так – председатель ему не понравился.

– Святослав Ильич, грустный вы какой-то. Случилось что? Не вовремя я со своими делами. Еще хлопот прибавлю…

– Ишь, глазастый! Психолог нашелся, – проворчал Монастырский. – Давай выкладывай, что за хлопоты.

– Лучше бы, конечно, вам все своими глазами увидеть. Но ведь если не заинтересую, не приедете. Верно? Для того и прибыл.

– Ты долго будешь загадки загадывать? – поторопил Монастырский. – У меня время, между прочим, казенное, В чем дело?

– В Каспийске необходимо создать спорткомплекс, настоящий, высшего уровня, – на одном дыхании произнес Ковров и посмотрел на председателя: сейчас выгонит из кабинета или погодя?

Но, к великому его удивлению, Монастырский лишь побарабанил пальцами по столу, рассеяно глядя в окно, и спросил:

– Основания есть?

– Есть, – с готовностью ответил Ковров. То, что председатель с первых же слов отнесся к делу серьезно, вдохновило его. Раунд выигран. Надо развивать успех. – Мы такую гору можем в легкой атлетике свернуть! Равных нам не будет. А сейчас куда там…

– В легкой атлетике? – удивился Монастырский. – Ты ж недавно великую реформу провел…

– Без вашей помощи не провел бы… – вставил Ковров.

– Ну уж! Народ там у вас в Каспийске умный и видит далеко.

– Это само собой, – подтвердил Ковров. – Но без председателя ЦС «Факела» здесь, в Москве, разве б что вышло? Вы же его уговорили.

– А ты что, думаешь, только в Каспийске умные люди есть? У нас в столице тоже попадаются.

Ковров улыбался всем лицом, сверкнул безупречный ряд зубов, залучились морщинки возле глаз, веселые огоньки заплескались в зрачках.

– Вот потому и приехал на поклон в престольную, – сказал он и, сразу же став серьезным, продолжал – Значит, что получается, Святослав Ильич. Вы помните, как мы с Егоровым «махнулись»?

Монастырский помнил.

Каспийск, город сравнительно молодой, деятельный, славился спортивной жизнью. Здесь имелись неплохие спортивные сооружения, активно работали многие ДСО, на городских соревнованиях участники добивались высоких результатов, а легкоатлеты и пловцы занимали достойные места в республике и даже в стране. Разумеется, в приморском городе плавание культивировали все общества, но лучше всего получалось у «Факела». У них были первоклассные базы, закрытый олимпийский бассейн. В городе осел, уйдя на пенсию, один из лучших тренеров страны, сумевший подготовить молодых, высококвалифицированных помощников и широкий актив. Пловцы «Факела» на первенстве СССР завоевали золотую и бронзовую медали, входили в сборную страны – словом, преуспевали.

«Факел» собрал вокруг себя отличных пловцов, а в Каспийске по понятным причинам их было немало – все же приморский город, где едва ли не каждый житель с малолетства привык не вылезать из воды.

Однако сильных пловцов числили в своих рядах и другие общества, особенно «Эстафета». Только с условиями там дела обстояли хуже. Зимой «воду» арендовали у того же «Факела». Часы были неудобными, тренерские кадры слабыми. Короче, особыми успехами в плавании каспийская «Эстафета» похвастаться не могла.

Зато могла похвастаться достижениями в легкой атлетике, да еще какими! Располагая стадионом с прекрасно оборудованными легкоатлетическими секторами, хорошими тренерами, «Эстафета» успешно представляла свой город на всероссийских и всесоюзных соревнованиях, воспитала нескольких мастеров высокого класса, десятки перворазрядников: желающих заниматься было столько, что пришлось ограничить прием в секцию.

Трудно сказать, у кого первого родилась эта идея, но, так или иначе, встретившись на одном из совещаний, Ковров и его коллега, председатель горсовета «Факела» Егоров, решили: а почему бы не «передать» пловцов «Эстафеты» в «Факел», а легкоатлетов «Факела» в «Эстафету»?

Стали разрабатывать план. Разумеется, речь не шла о том, чтобы закрыть соответствующие секции в обоих обществах. Предполагалось сделать «Факел» как бы опорной базой для подготовки перспективной молодежи и воспитания пловцов высокого класса; та же роль предназначалась «Эстафете» в легкой атлетике. Секции же для начинающих по обоим видам спорта продолжали бы работать и в том и в другом обществе.

Обсуждение вопроса было вынесено на «высший уровень». Ковров и Егоров ездили в Москву, Монастырский и его коллега, председатель ЦС «Факела», наведывались в Каспийск. Наконец инициатива была поддержана, и «обмен» состоялся.

Нельзя сказать, что все прошло без скрипа. Монастырский вспоминал скептиков, которые находили тысячи причин для возражений. «Что это за создание обществ-монополистов в одном виде спорта?», «Не лучше ли, пусть с более слабыми результатами, развивать все виды?», «Руководители начнут увлекаться одним видом, а куда деваться тем членам общества, которые хотят заниматься другими видами?» и т. д.

Им разъяснили, что сосредоточить работу с сильнейшими представителями данного вида спорта в одном обществе не значит прекратить работу по другим; наоборот, высвободятся время, тренеры, помещение для тех, кто не претендует на звание чемпиона, что, сосредоточив все силы и средства по одному виду спорта в одном месте, больше шансов добиться высоких показателей, воспитать высококлассных спортсменов, а это, в свою очередь, привлечет молодежь.

Перестройка сказалась очень скоро. Уже на следующий год значительно повысились показатели в плавании у «Факела», в легкой атлетике – у «Эстафеты». Потерь же не было. Ведь особых успехов «Факел» в легкой атлетике, а «Эстафета» в плавании раньше не имели.

Так все закончилось ко всеобщему удовлетворению. В конечном счете выиграл спорт. И вот теперь этот неугомонный Ковров вместо того, чтобы почить на лаврах, опять явился с какими-то новыми идеями. Монастырский по опыту знал, что идеи эти наверняка сопряжены со множеством хлопот, если не неприятностей. А с другой стороны, куда идти председателю горсовета общества со своими идеями, как не к председателю Центрального совета?… – Помните? – переспросил Ковров.

– Помню, помню. Дальше-то что? – Монастырский подозрительно посмотрел на Коврова.

– Понимаете, Святослав Ильич, я тут сделал прикидку, – и Ковров достал из своей огромной дипломатки с каким-то хитрым цифровым замком пачку документов, разложенных в аккуратные разноцветные прозрачные папки. – У нас действительно намного лучше стало с легкой атлетикой. Да что вам объяснять? Сами знаете… – Он замолчал.

– Ну? – буркнул Монастырский.

– Может еще лучше быть! – убежденно произнес Ковров и устремил на председателя ясный взгляд черных глаз.

– Нашел чем удивить! – хмыкнул Монастырский. – Совершенству предела нет – это еще древние знали. Если ты прилетел мне об этом сообщить, вычту– стоимость билета из зарплаты.

– Да нет, Святослав Ильич, вы не понимаете, Вам надо самому приехать в Каспийск и посмотреть…

Да я там полгода назад был1 Что ж мне туда жить, что ли, прикажешь переехать? Чтоб в баню с тобой двадцать девять раз в феврале ходить?

– Полгода! – воскликнул Ковров. – Да знаете, сколько у нас за полгода изменений произошло!

– Короче, чего ты хочешь, Ковров? У меня там небось полная приемная людей. Выйдешь – на части разорвут.

Но Коврова эта перспектива, видимо, мало пугала. Он обстоятельно разложил бумаги перед председателем, легким движением перенес тяжелый стул и уселся рядом с Монастырским.

– Вот смотрите! – Он повернул первый лист. – Сравнительная таблица: результаты до реорганизации и после, число выполнивших нормы по разрядам, мастеров, призовых мест и очков на соревнованиях всех уровней, рекордов…

– Да что ты мне лекцию читаешь? – возмутился Монастырский. – Не в Политехническом! Все это я знаю, сводки получаю. Согласен, дело улучшилось. Больше того, намного улучшилось. Эксперимент себя оправдал, все это знают, а ты мне опять эти данные привез…

– Другие данные, – тихо заметил Ковров.

– Как другие? Я же помню: мастера красным, разрядники зеленым, рекорды синим. Видишь, даже цвета твоих сводок помню. Какой-то художник у тебя там мастер графики вычерчивать…

– Вот, Святослав Ильич, вы и взгляните на графу мастеров. Только на нее.

Монастырский с раздражением надел очки, вгляделся в лист, поправил очки, снова вгляделся, опять поправил, молча стал читать другие графы и наконец поднял глаза на Коврова.

– Это что за сводка? Что за липа? Восемнадцать мастеров за год? А почему не двести? И кто это у тебя два метра двадцать пять сантиметров в высоту прыгает? Ты?

– Все научно обоснованно, сто раз проверено, Святослав Ильич.

– Научно или научно-фантастически? Ты Валерий Ковров или Станислав Лем? Нет ошибочки? Словом, что за отчет?

– Невнимательно читаете, Святослав Ильич, – укоризненно заметил Ковров. – Вон там, в правом уголке, сверху, где будет ваша подпись под словом «утверждаю» стоять. Взгляните.

Монастырский взглянул, прочел вслух:

«На 1 января 1985 года…» – Он помолчал, потом прошептал: – Кончишь ты наконец дурака валять, Ковров? Ты что, совсем уже? Что за дурацкие шутки? Вот я…

– Святослав Ильич, – заговорил Ковров, пропустив мимо ушей эту тираду. – То, что вы видите, – показатели работы по легкой атлетике в каспийской «Эстафете» на указанный год. В случае, если вы примете мой… наш проект по дальнейшей реорганизации…

В дверь просунулась голова Наташи.

– Святослав Ильич, товарищ Рублев из Российского комитета звонит…

– Нет меня, Наташа. Уехал, занят, совещание. Просил ведь не соединять. Зачем я телефон переключал?..

– Но это товарищ Рублев…

– Да хоть Червонцев! Нет меня, ясно?

– Ясно, Святослав Ильич, – Наташина голова исчезла.

– Ну, – поторопил Монастырский, – чего замолчал?

Ковров удивленно посмотрел на председателя и заговорил снова:

– Святослав Ильич, тут целый коллектив работал, всё научно обосновано. Оказывается, когда мы с Егоровым это дело провернули, то только первый шаг был. У нас теперь число занимающихся возросло чуть ли не в три раза, а число перспективных, да просто, не побоюсь сказать, талантливых, выдающихся спортсменов еще больше. Где с ними работать? И на чем, и кому? Правильно, у нас в городе лучшая легкоатлетическая база. В Так ведь то по старым меркам! И будь все по-старому, и В разговоров не было б. Но для чего мы, Святослав Ильич, В все это проворачивали?..

– Да брось ты свое «проворачивали»! – поморщился В Монастырский. – Что, ты деготь на мыло, что ли, менял В или шифером спекулировал? «Проворачивали»! Выражения у тебя…

– Мы, – проигнорировав замечание председателя, продолжал Ковров, – можем такую базу создать для подготовки легкоатлетов на всю страну, такую школу, как Алексеевская в Ленинграде, или тяжелоатлетическая в Шахтах, или гимнастическая в Ростове! Олимпийцев, рекордсменов мира будем готовить!

– Тихо, тихо, Лем…

– Да не научная это фантастика, Святослав Ильич, а научная реальность! – Ковров встал. – Только под реальность нужна реальная база. У нас сейчас, как бы вам пояснить, горы золотой руды, а механизмов и рабочей силы не хватает, решетом работаем, как в Клондайке…

– Ну уж решетом!

– Да, да! Нам нужны новое, спортановое покрытие на стадион, и притом самое современное, закрытый манеж, восстановительный центр, лучшие тренеры, электронная аппаратура!! Бассейнчик не помешает, пансионат большой, автобусы нужны…

– …вертолеты, космические корабли, академики, а главное, рубли, да? – перебил Монастырский. – Миллионы, десятки миллионов рублей? Да? Где я тебе все это возьму, Ковров? Ты же не хуже меня знаешь: сметы, строительные планы – все давно утверждено. У нас тысяча девятьсот восьмидесятый, а твоя эта научная фантастика тысяча девятьсот восемьдесят пятым помечена. Два-три года, чтоб добиться таких вот показателей, – он ткнул пальцем в листы, – значит два-три на строительство. Значит, надо немедленно начинать. Откуда средства брать?

– Святослав Ильич, – убежденно заговорил Ковров, – есть же внутренние резервы, есть у вас всякие возможности финансового маневрирования…

– Ограниченные!

– Но есть. Мы на месте народную стройку организуем. Не только же дворовые площадки комсомольцы строят – и посложней сооружения. Горком поможет. Для самых ценных тренеров квартиры найдем. Ну надо же что-то делать! Я ведь ничего не говорю – у нас хозяйство отличное. Но когда пригляделся, когда к нам из «Факела» перешли, отовсюду потянулись, стало ясно, что мы горы свернуть можем.

Некоторое время оба молчали, усталые. Потом Монастырский спросил:

– Проверял? – Он говорил уже спокойно, деловито.

– Не только сам проверял, – так же теперь деловито, без эмоций говорил Ковров, – у нас специальная комплексная группа все изучала, разрабатывала: тренеры, строители, эксплуатационники, врачи, ребята из горкома комсомола. – Он помолчал и добавил: – Психолог.

– А этот зачем? – удивился Монастырский.

– Для солидности, – без улыбки пояснил Ковров.

– Психиатра бы еще неплохо, – усмехнулся Монастырский. – Это мне потребуется, когда я твой проект буду отстаивать на президиуме.

– Значит, поддерживаете? – Ковров просиял.

– А куда ж денешься? – в свою очередь, улыбнулся Монастырский. – Прав ведь ты. Дело прошлое, но когда вы еще с «Факелом» переговоры вели, я подумывал о таких перспективах. Да проверить следовало, как получится, что нового возникнет. Теперь ты сам всю работу

сделал.

– Вот именно «сделал». – Ковров озабоченно нахмурил лоб. – Осталось начать и кончить.

– Это ты прав, – нахмурился и Монастырский. – Начать и кончить. Кончать-то будем у вас, в Каспийске, а начинать придется здесь. Словом, так. – Он говорил теперь решительным, властным тоном, какой принимал, когда у него не оставалось сомнений в правильности окончательного решения. – Через неделю заседание президиума. За это время кое с кем посоветуюсь. На заседание тебя вызову. Захвати, если нужно, двух-трех человек из твоей «комплексной группы», как ты выражаешься. Психолога найдем на месте, – он подмигнул. – Будем доказывать. Скажу прямо, нелегкое дело. Учти: чтоб тебе что-то дать – ставки, материалы, финансы, надо у других брать. С неба они пока не валятся. А кто хочет свое отдавать? Много ты таких знаешь? Вот то-то и оно!

После паузы Монастырский, словно что-то вспомнив, вдруг спросил:

– А у твоего кореша из «Факела», Егорова, у него как теперь дела?

Ковров широко улыбнулся.

– А я все жду, Святослав Ильич, когда вы меня про «Факел» спросите? У них как раз все здорово. Пловцы-то наши туда на готовенькое пришли, у них уже тогда база была супер! Им бы то, что есть, освоить! Я с ним советовался о наших делах. Он полностью поддерживает. Говорит: «Будешь своему председателю ЦС докладывать, пусть он нашему позвонит – наверняка союзника найдет».

– Союзник-то союзник, – задумчиво произнес Монастырский, – да только он «Факелом», а не «Эстафетой» командует. Не ему отвечать. Так что поддержку, притом моральную, он мне может оказать, только когда меня в народный контроль потянут, или сторожем взять, коли за твою затею с работы выгонят. Ты-то возьмешь меня в случае чего в новый комплекс сторожем?

– Возьму, – с готовностью ответил Ковров. – Вы надежный человек, Святослав Ильич, бдительный, На этом посту будете незаменимым работником.

– Ну даешь, Ковров! – притворно возмутился Монастырский. – Значит, незаменимый я на посту сторожа? А на посту председателя заменимый? Что ж, правильно. Вот не проявлю той самой бдительности к твоим фантазиям, и заменят меня. И будешь жалеть, между прочим. Сторожа-то хорошего приобретешь, а вот начальника, который неизвестно почему все твои авантюры поддерживает, потеряешь…

– Почему «неизвестно»? – в свою очередь, изобразил возмущение Ковров. – Известно. Потому что не авантюры это, а прогрессивные, новаторские идеи!

– Ладно, новатор, топай. Тебе все ясно? Когда улетаешь?

– Завтра утром, в одиннадцать двадцать.

– Мягкой посадки тебе. А на совет вызову. Интересное дело задумал.

Ковров нерешительно помялся, потом все же сказал:

– Святослав Ильич, вы в случае чего не обижайтесь. Может, вам секретарь горкома, наш каспийский, будет звонить…

– А зачем? – удивился Монастырский. – Привет хочет передать?

Морщинки вокруг блестящих черных глаз Коврова залучились, зубы засверкали.

– Сами понимаете, Святослав Ильич, резерв главного командования. Такое дело… Я уж все силы мобилизовал.

– Не доверяешь, значит? Секретаря сагитировал? – Монастырский укоризненно покачал головой.

– Да нет, Святослав Ильич, он у нас голова ого-го! Сразу все понял и поддержал.

– Все ясно, – расхохотался Монастырский. – Если кто не поддерживает, тот, значит, не голова? Так? Что же мне остается?

Они улыбнулись, пожали друг другу руки. Ковров был в таком радужном настроении, что не заметил, какими взглядами проводили его люди, накопившиеся в приемной. Если б взгляды эти могли убивать, он не прошел бы и метра.

Монастырский еще несколько минут рассматривал оставленные Ковровым документы, затем нажал кнопку интерфона:

– Пригласи, Наташа, следующего. И переключи аппарат.

Вошел очередной посетитель. Тут же зазвонил прямой телефон. Наташа положила на стол новые, только что поступившие бумаги…

Рабочий день входил в свою обычную колею.