Текст книги "Трагедия в Нью-Мексико"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

7. Созвездия минуя

 
В безмерной звездной дали
Самих себя они узнали.
 

В назначенный срок Коэн, командир корабля, пилот и наблюдательница Коэлли заняли свои места в макете стартующего космолета. А их биороботы-двойники – в самом космическом аппарате.

Коэлли не могла бы определить, где она находится. Рядом с нею отец, и она была спокойна, насколько возможно при обнулении масс космолета и его экипажа. И с этого мгновения была уже только летящей в космосе Коэлли. Она не одна – и в этом главное!

При обнулении масс корабля и его экипажа она ощутила чарующую легкость и, наслаждаясь ею, не заметила, как прошли они в таком состоянии сквозь высшее измерение, которое представил ей недавно отец в виде толщины свернутого кольцом пояса.

Космолет оказался совсем в другой части Вселенной, даже в иной галактике, откуда световому лучу лететь за время смены геологических эпох на родной планете.

И Коэлли даже не ощущала себя на ней. Вокруг – незнакомые созвездия, чей свет она даже не увидит, вернувшись домой. От сознания этого ее бросало в дрожь.

Но отец был спокоен, не в первый раз оказываясь здесь. Он уверенно направлял пилота, будучи и командиром и звездным штурманом.

Не имея массы, они не чувствовали огромного ускорения разгона и сравнительно быстро достигли системы желтого светила, где третья планета была носительницей высшего сокровища всего сущего – Жизни, притом разумной!

Открытая после долгих поисков, эта инопланетная жизнь достигла там критического уровня развития, когда разум становится безумным, способным уничтожить сам себя.

Высший Разум на планете Коэна и Коэлли не мог устраниться и не принять необходимых мер спасения братского очага жизни, ибо прежде всего сказывалось его гуманное начало.

Но этого нельзя было сказать о планете, прекрасными ландшафтами которой любовалась с высоты Коэлли.

8. Катастрофа

 
О Разуме нет даже речи,
Когда с Безумием ждешь встречи.
 

Последнее, что увидела Коэлли, приближаясь к выбранной отцом цели, был всадник в ярком головном уборе, скачущий по замкнутой скалами каменистой пустыне.

Ослепляющее пламя и острая, ни с чем несравнимая боль в бедре, удар и мгла, окутавшая Коэлли…

Провал в небытие.

Только командир Коэн не погиб. Отброшенный и оглушенный ударом о землю сбитого зенитным снарядом космолета, он очнулся на каменистой поверхности планеты. Нагрудный вибратор сохранил ему жизнь. Очнулся, и сразу пронзила мысль о Коэлли. Жива ли она, находясь близ главного вибратора, где произошел взрыв?

Когда его отбросило при ударе о землю, контакт нагрудного вибратора с телом Коэна нарушился, командир обрел свою массу и, хотя при падении его вдали от Коэлли, он сильно ушибся, все же сразу пришел в себя.

Вскоре увидел двух приближающихся гигантов, вдвое его больших.

«Аборигены!» – подумал он, прижав к себе вибратор, чтобы облегчить вес, попытаться встать и установить контакт.

Но тот, кто был выше с темной кожей лица, вырвал у Коэна вибратор, видимо, не представляя себе, что это такое.

Не имея массы и веса, вибратор выскользнул из неумелых рук и унесся вверх, вытесненный тяжелым, по сравнению с ним, воздухом.

Коэн не мог подняться из-за слишком большой тяжести и вместе с тем задыхался в разреженной и, видимо, обедненной кислородом атмосфере. Высадка на Землю не предусматривалась. Лицо его было влажным от невольных слез при мысли о Коэлли. Биосвязь у нее могла не прерваться и вызовет непредсказуемые последствия!

Гиганты говорили между собой на неизвестном языке, но телепатические способности командира позволили ему понять, что его принимают за плачущего ребенка. Это сразу высушило слезы.

Чернокожий и его белокожий спутник с аппаратом и темными стеклами перед глазами, очевидно, смягчавшими слишком яркий, трудно переносимый и Коэном, свет местного светила, подошли к подкатившей «музейной» для посланца далекой планеты машине и выслушивали громкие слова приехавшего.

Чернокожий гигант подвел к лежащему командиру космолета своего начальника, по его приказу поднял Коэна, как ребенка, и усадил в стародавнюю машину. С тарахтением, прыгая на ухабах, она поехала по властному приказанию генерала. В пути они обменивались фразами, и Коэн понял, что здесь больше всего боялись его контакта с противниками, столкновение с которыми и могло привести к глобальной катастрофе.

И он заключил, что Миссия его не закончена. Изменились условия, но не цель. Биосвязь с профессором должна помочь. Надо лишь собрать все силы. Возможности родной планеты огромны и Высший разум окажет гуманную помощь недоразвитой цивилизации.

9. Допрос

 
Сошлись тогда два антипода
Разумного, казалось, рода.
 

Президент Гарри Трумэн не решился вопреки мнению участников секретного совещания уничтожить инопланетную особь. Его советники настаивали на попытке допроса с пристрастием попавшегося живьем в Нью-Мексико инопланетянина. Генерал Томас получил приказ препарировать трупы космитов в особо секретных условиях. После чего сжечь с отданием военных почестей как погибшим аэронавтам с воздушного шара. О всем случившемся составить отчет в одном экземпляре. У всех свидетелей события взять строгую подписку о неразглашении, нарушение приравнено к измене Родине. Разъяснить им о каре электрическим стулом без права помилования. Население Земли «во имя его спокойствия» не должно знать, будто оно не одиноко во Вселенной, что противоречило бы Библии.

Провести допрос инопланетянина с привлечением надежных лингвистов президент поручил директору ЦРУ лично. Даже ФБР не должно об этом знать.

Так начиналась гуманитарная Миссия командира Коэна на планете Земля.

Директор разведывательного ведомства США, элегантный джентльмен в золотых очках с безукоризненной манерой общения с любыми людьми. Ему предстояло иметь дело Бог знает с каким существом, представляющим особую ценность. Он считал себя на это способным. «Если существо это разумно, то должно понимать собственную выгоду», – думал он, покидая Атланту, прилетев туда и направляясь теперь в роскошном лимузине в военный госпиталь, где содержалась насекомообразная особь.

«Никогда не рассчитывал допрашивать осу или термита», – про себя усмехнулся он, входя в госпиталь в сопровождении встретившего его усатого Главного врача с безукоризненной военной выправкой.

– Благодарю вас за любезность предоставить для беседы с вашим пациентом свой кабинет. Но мне кажется, что будет лучше, если вы выделите для этого палату поскромнее, о которой не подумаешь, что «стены имеют уши», и у дверей хорошо бы стоял на страже дюжий санитар. Разумеется, если вы ничего не имеете против.

– О'кэй, сэр. Все будет выполнено. Генеральская палата отвечает вашим пожеланиям и по уставу охраняется.

– Вы крайне любезны, полковник. Говорит ли ваш пациент по-английски? Меня сопровождает наш доверенный лингвист, знающий шестьдесят с чем-то языков.

– Не могу вам ответить, сэр. Он произносит непонятные звуки, воспринимаемые нами как прекрасная английская речь.

– Любопытно, не правда ли? Есть ли еще особенности?

– Чисто медицинские, касающиеся жертвы радиоактивности. Надо полагать природного мутанта, поскольку после Хиросимы прошло лишь два года, а мы имеем дело со взрослым человеком.

– Человеком? Вы вполне в этом уверены, доктор?

– Но вполне, сэр. Требуется основательное исследование этой аномалии. Он не ест, ограничивается солнечным светом. Впрочем, подобный случай с одной девочкой описан в литературе.

– Я постараюсь предоставить вам такую возможность, доктор. Разумеется, если внешние обстоятельства не помешают, и вам не придется ограничиться вскрытием.

– Очень не хотелось бы. сэр. В госпитале лечат…

– Все будет зависеть от его откровенности, полковник.

– О'кэй, сэр!

Они вошли в комфортабельную со вкусом обставленную палату.

– Прошу извинить, но мы вынуждены открыть кран кислородной магистрали, что необходимо вашему собеседнику.

– Придется почувствовать себя в зарослях Амазонки. Вы там не бывали? Благодарю вас, доктор. Мы с лингвистом воспользуемся вашей любезностью и подышим кислородом. Надеюсь, он не слишком повредит нам?

– О нет, сэр! – заверил Главный врач, повстречавшись в дверях с креслом-каталкой, где сидел на вид десятилетний, наголо остриженный мальчик.

– Как поживаете, сэр? – обратился к нему директор ЦРУ, движением руки удалив санитара. – Мне передали, что вы понимаете английскую речь.

Доставленный сюда, как он понял, для контакта с кем-то влиятельным, Коэн произнес несколько невнятных звуков, которые директор ЦРУ воспринял как английские слова, а лингвист как редкий африканский диалект угу-угу:

– Спасение вашей планеты – первостепенная забота нашей цивилизации.

– От чего вы хотите спасать нас, сэр? – с сарказмом спросил высокий посетитель.

– От взаимоуничтожения разумных существ вашей планеты, – передал Клэн, не раскрывая губ.

Директор ЦРУ покосился на привезенного с собой помощника.

– Я думаю, что напрасно обеспокоил вас, майор. И буду крайне признателен вам, если вы сочтете возможным передать сейчас Главному врачу мою благодарность за оказанный прием.

Военный лингвист щелкнул каблуками и удалился, удивляясь, как это директор ЦРУ понимает африканский диалект угу-угу.

– Рад встрече с вами, сэр. Как позволите обращаться к вам? – начал беседу высокий гость.

– Командир Коэн.

– Простите за любопытство, чем пришлось вам командовать?

– Межгалактическим космолетом.

– И вы пробыли в полете не одну тысячу лет, достигнув столь почтенного возраста?

– Отнюдь нет. Нам известна структура Вселенной, и наш космолет не так долго пробыл в пути.

– И по недоразумению сбит нашими военными в Нью-Мексико. Я сожалею об этом, сэр. Но чем привлекла вас база Корнуэлл?

– Сосредоточением там пагубных средств уничтожения.

– Для кого пагубных, хотелось бы спросить?

– Для всего живого, что на планете расцвело с зачатком разума у вам подобных.

– Не выглядит ли это преувеличением? – еле сдерживая себя, спросил шеф разведки.

– Мне, вернее, нам на нашей планете это представляется Безумием Разума.

– Ваше нормальное общество, надо думать, обладает средством против этого?

– В свое время оно пережило такой период. Перестроить надо психику ваших людей, кого даже религия не сдерживает.

– Откуда вам известны такие подробности?

– Мы тысячелетиями изучаем вашу планету, за вас страдая.

– Откуда вы прилетели к нам на Землю? Ответьте, если это вас не затруднит.

– Из одной из множества галактик другой части Вселенной.

Директор ЦРУ был убежден, что общается наедине с инопланетянином по имени Коэн, как звучало в его мозгу имя командира космолета. Ему и в голову не приходило, что перед ним лишь биоробот, связанный с инопланетным ученым, его двойником, и что вокруг подлинного профессора Коэна не в генеральской палате военного госпиталя, а в макете улетевшего космолета находятся члены Высшего Совета чужой бесконечно далекой планеты, заботящиеся о судьбе сходного с ними человечества, начавшего опасный путь в бездну небытия.

– Чего же вы хотите? Применить против нас всесокрушающее оружие? Какое, позвольте узнать?

– Не уничтожения.

– Каким же еще оно может быть? Не могу себе представить!

Председатель Высшего Совета родной планеты Коэна шепнул ему:

– Предложи, профессор, показать им погибшую по той же причине планету.

Сидевший в каталке лысенький человечек, не размыкая губ, передал шефу американской разведки:

– Мы доставим на место гибели недоразвитой, как у вас, цивилизации…

– Кого? Разъясните, пожалуйста.

– Ваших мудрецов, экспертов, представителей власти. Вас, например.

– И что они увидят, хотелось бы узнать?

– Погибшую планету мертвых пустынь и руины городов.

– От чего погибшую?

– От Безумия разума, охватывающего сейчас вас.

– В чем же выразилось там это «безумие»?

– Во взаимном уничтожении людей, в презрении гибнущей Природы.

– Послушайте, мистер Коэн, если я правильно выговорил ваше диковинное имя. Как я могу доверять вашим словам, беспомощного ушибленного пришельца, командира погибшего корабля, рассуждающего, как адмирал космической флотилии, скорее всего рожденной в его больном воображении.

– Отказ ваш будет преступлением перед населением Земли, – передал Коэн мнение членов своего Высшего Совета.

Директор уже не мог сдержать себя:

– Не будь вы пострадавшим в крушении, а мы гуманны, я усмотрел бы в вашем предложении попытку похищения американцев.

– Я предлагаю только помощь.

– Вам известны те средства вооружения, которые погубили упомянутую вами планету?

– Известны и недопустимы.

– При всей моей симпатии и уважении к вам лично, мне трудно будет отстоять вас, нарушителя американского воздушного пространства, если вы не поделитесь со мной своими знаниями по этому поводу.

– Не надейтесь, – твердо, как показалось директору, прозвучали в его мозгу слова Коэна.

Понявшие это члены Высшего Совета, находясь рядом с самим профессором Коэном в макете корабля, одобрительно кивнули.

– Разговор окончен, – оборвал директор и громко крикнул, – уберите эту… – он не сразу нашел нужное слово, – эту особь! – закончил он.

Санитар вошел из коридора, чтобы увезти странного пациента.

10. Необычные страдания

 
Ее, как мертвую, терзали,
Страдала ж за нее живая.
 

– Как Коэлли? – обернулся профессор Коэн к членам Совета.

– Очень мучается, бедняжка. Очевидно, ей не удалось отключить биосвязь и она все чувствует за своего двойника. Даже если…

– Если тот погиб? Конечно так! От взрыва! – в отчаянии воскликнул Коэн. – Она не могла успеть!

– Несчастная! – произнес отвечающий за своих биороботов биоинженер. – Робот может погибнуть, но биоклетки его останутся живыми, и с ними биосвязь не прервалась. Прелестная Коэлли все будет ощущать, пока…

Он не договорил, но все поняли его.

Коэна отвели домой, где врачи пытались облегчить страдания Коэлли.

Пока биоробота-отца допрашивал директор ЦРУ, био-Коэлли, как погибшую, отвезли в операционную госпиталя Базы для… препарирования.

По приказанию свыше предстояло узнать строение чужепланетного существа.

Узнав от врачей об этом, Коэн был в отчаянии. Коэлли предстояло выдержать непереносимые мучения вместо своего, уже не чувствующего двойника.

Эти мысли терзали Коэна, пока его вели из генеральской палаты после беседы с вежливым главным разведчиком страны, и он понял, что его Миссия действительно не закончилась и ему предстоит борьба за спасение обреченной на гибель всего живого на планете.

Он оглядел гладкие стены кислородной палаты, больше похожей на тюремный каземат. Мысли вернулись к живой Коэлли, страдающей в неимоверной дали, о чем и подумать не могли резавшие ее врачи.

– Бедняжка! Как сможет она перенести вскрытие, не мертвая, живая! Халаты. Скальпели. – Все это с пугающей ясностью представил себе Коэн.

И был прав в своей тревоге. Трудно вообразить, что ощущала бедная Коэлли, неразрывно связанная с еще живыми клетками бездействующего тела биоробота, удивлявшего видавших виды анатомов.

Она лежала в своей постели, а чувствовала себя на жестком, холодном столе в операционной. Если дома она видела белые халаты врачей, заботившихся о ней, то там они тоже в белых халатах или в операционных передниках. Они брали со столика аккуратно разложенные там острые инструменты и вонзали их в ее тело. Она непроизвольно вскрикивала, пугая своих врачей, а не тех, кто с любопытством обнажал ее внутренности, дивясь отсутствию пищеварительных органов, женских признаков и всего им привычного. Они не понимали, что биороботу это не нужно, что он воспринимает солнечную энергию совсем другими органами. Они вырезали и вытаскивали их из нее, причиняя немыслимую боль, не догадываясь об их назначении.

И пришли, конечно, к заключению, что это существо (в своем биороботовском воплощении, чего они не знали) – не человек!

И когда извлекли ее мозг, переложив его в стеклянный сосуд, то не нашли никакого сходства с человеческим, как будто в их автоматах платы с нанесенными на них электрическими схемами походят на нейроны!

Врачи в операционной не заметили как раскрылся ее рот, но доктора у постели Коэлли слышали истошный, непроизвольный крик страдалицы.

Искромсанная, изрезанная среди чужих звезд, она мучилась, изнемогая еще сутки, пока тело биоробота не было сожжено и живые клетки не перестали существовать.

И биосвязь наконец прервалась.

Измученная Коэлли или забылась в тяжком сне, или потеряла сознание. Но перестала страдать.

Для отца же его страдания еще были впереди.

11. Сестра

 
Она на ангела похожа,
И ложью ласковой все может.
 

Президент Трумэн немедленно принял директора ЦРУ, едва тот попросил его об этом.

– Я был прав! – раздраженно сказал он, отодвигаясь от стола и закидывая одну ногу на другую. – Эта козявка не понимает цивилизованного обращения. Боюсь, вы не решились бы сбросить бомбу на Хиросиму. Чрезмерная интеллигентность не украшает шефа разведки. Пораскиньте мозгами, как эффективнее продолжить допрос. Поучитесь у гангстеров и добудьте нужные нам сведения, не дожидаясь, когда это сделают русские.

– Как я понял Главного врача, инопланетянин беспокоился о своей дочери, входившей в экипаж космолета. К сожалению, она погибла.

– Какой осел мог сообщить об этом малорослому папаше?

– Это надо проверить.

– Не проверить, а опровергнуть! Убедить, что она жива и жизнь ее зависит от его идиотского упорства. Пусть ради отцовских чувств выкладывает нужные нам сведения.

– О'кэй, сэр! На этот раз, я полагаю, ему придется быть сговорчивее.

– Действуйте, – напутствовал президент, придвигаясь к столу.

В военном госпитале близ Атланты среди персонала не было женщин. Огромный пышноусый Главный врач считал свой госпиталь боевым подразделением и соответственно комплектовал его силовым персоналом. Поэтому появление там сестры милосердия было для всех неожиданным.

Сестра, как она отрекомендовалась всем медикам, приехала в великолепном кадиллаке, блистательно одетая по последней моде.

После беседы с глазу на глаз с «усачем» в его кабине, она, шурша дорогим платьем, прошла в отведенную ей комнату, откуда вышла уже совсем другой скромной, в белом халате и причудливом головном уборе сестры милосердия, похожая на монахиню, не поднимающую ни на кого глаз, прикрытых длинными ресницами.

Ее провели в кислородную палату, где биоробот Коэн сидел у окна, заряжаясь в ярких лучах южного солнца.

Он вздрогнул от неожиданности при виде Сестры. Ему показалось, что вошла его Коэлли.

Сестра и в самом деле напоминала ее своей миниатюрностью и даже отчасти чертами миловидного лица. Пышный головной убор скрывал ее головку, и Коэну казалось, что она такая же привычная, гладенькая, как у его дочери.

– Как поживаете, мистер Коэн? Как самочувствие? Ваши новые друзья очень беспокоятся о вас и прислали меня заботиться о госте Земли. Так представили вас всему ее населению, которое высоко ценит вашу заботу о нем. Я не утомила вас своей болтовней? Вы хорошо меня понимаете? Я чешка по происхождению. Меня привезли в Штаты еще совсем маленькой. Зовите меня просто Сестра. Я сделаю все, что вы пожелаете. Я обожаю ухаживать за пациентами. Мы с вами будем гулять в парке по солнечным лужайкам и, я уверена, подружимся, хотя, быть может, я выгляжу для вас дикаркой. Итак, дружба, сэр! О'кэй?

Коэн был ошеломлен обрушившейся на него тирадой и успел лишь мысленно передать, что радуется такому общению, в особенности если оно будет способствовать его цели – помочь земной цивилизации.

– А как же иначе! Считайте меня своей первой и преданной помощницей в вашем святом деле.

Она села напротив него, внимательно изучая его лицо:

– Вы расскажете мне все, все о вашей сказочной планете. Считайте меня связанной с нею, ведь я знаю уже двух ее обитателей…

– Двух? – не удержался Коэн от мысленного вопроса.

– Як вам прямо из базы Корнуэлл. Мне привелось помогать как хирургической сестре при тяжелой операции одного из ваших спутников, вернее., спутницы. Ужасная рана бедра и ожог. Бедняжка так страдала. Наши наркотические средства оказались непригодными для внеземного организма. К счастью, все обошлось. Рана заживает. Ваша спутница жива.

– Эта спутница – моя дочь.

– Правда? И вы не побоялись взять ее с собой в такой опасный рейс? Я счастлива за вас! Ведь вы могли счесть ее погибшей! Она такая прелестная у вас. Я была польщена, услышав, что чем-то напоминаю ее.

– Это правда, – согласился Коэн.

– Вот и отлично, дорогой Коэ. Я могу вас так называть? Вы стали мне уже таким близким. Одно меня беспокоит.

– Что именно, Сестра? – поинтересовался Коэн, размышляя о том, в какую ошибку впали его соплеменники, приняв спасительную операцию за препарирование. Не следует забывать, что они участники первого эксперимента. Еще нет ни у кого опыта.

– Меня беспокоит, что она, выздоравливая, попадет в жесткие лапы с когтями агентов ФБР. Они постараются узнать у нее, как лучше убивать большие массы людей, о чем она, наверняка, и представления не имеет. А они изощренные палачи.

Коэн был ошеломлен. Узнать у самой Коэлли, что происходит с ее биодвойником, пока она в забытьи, невозможно.

Словоохотливая и настойчивая Сестра вытащила Коэна на прогулку.

Ему было тяжело преодолевать земное притяжение. Сестра раздобыла легкое кресло на колесах и ласково, как малое дитя, посадила туда Коэна.

– Ну вот и солнце нам светит. Как я завидую вам, воспринимающему, как мне сказали, его энергию вместо отвратительной нашей процедуры поглощения и переваривания пищи. Гадость! Я преклоняюсь перед вами, не говоря уже о вашей высшей гуманности, приведшей вас на нашу неустроенную планету. Я благодарю Бога, что он позволил нам встретиться. Я очень религиозна и предана католической вере. Побывала в Риме, имела счастье поцеловать руку самому Папе. Мне казалось, я возношусь к небу. И представьте себе, нечто подобное ощущаю и теперь, общаясь с вами. Вы – святой для меня. И посланы нам Богом.

– Не знаю, Сестра, чьей заботою сердечной вы посланы ко мне.

– Да, заботой о вашей раненой дочери, которой грозит такая опасность. Как уберечь ее от негодяев, которые самыми недостойными методами будут выпытывать у нее нужные им сведения. Я ломаю себе голову, как уберечь такую очаровательную девушку.

– И это можно сделать? – прозвучал в мозгу Сестры вопрос Коэна.

– Можно! Но, конечно, не обращаясь к высшей власти, у которой не дрогнула рука разом уничтожить сотни тысяч мирных, даже не военных людей. Что им до какого-то чужепланетного существа…

– Если не они, то кто же может ей помочь?

– Вы, Коэ, только вы!

– Каким же образом? Я с радостью дочь бы заменил.

– Я уверена, что мы поймем друг друга и убережем вашу девочку…

– Сестра, вы – ангел, – готов был расчувствоваться не только биоробот в военном госпитале близ Атланты, но и подлинный Коэн. Он спешил убедиться, что его Коэлли очнулась в соседней комнате и поделится с ним впечатлениями ее биороботного двойника.

Но когда он вошел в комнату еще не очнувшейся дочери, то увидел вскочившего с сиденья у постели биоинженера.

– Извините, профессор, меня. Я не мог ее покинуть. Это выше моих сил.

Коэн потрепал его по плечу:

– Вы говорите так, будто биоробота Коэлли не существует, а она жива!

– Не может того быть! – воскликнул Эвиэн. – Мои приборы подтверждают, что биосвязь Коэлли с биоклетками двойника прервана из-за их уничтожения, видимо, огнем.

– А мне передали информацию, что Коэлли в биороботе жива, подверглась лишь операции, спасшей ее ногу. Не подействовал только наркоз, что здесь вызвало ее страдания.

– Ввели вас в заблуждение, профессор! Такого случиться не могло. Прелестная Коэлли ваша не операцию без наркоза перенесла, а препарирование с изъятием внутренних органов жизнеобеспечения робота.

– Как странно, – в смущении произнес профессор Коэн. – Должно быть я психологически не разобрался в людях тех!

Но в людях своей планеты, в чувствах молодого биоинженера он разобрался точно и с внутренней улыбкой попросил добровольную сиделку позвать его, когда очнется дочь.

Редакция журнала

поздравляет

Александра Петровича

КАЗАНЦЕВА

с 91-м Днем рождения!

Здоровья, творческих открытий.