Текст книги "Хомотрофы"

Автор книги: Александр Соловьев

Соавторы: Юлия Скуркис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Какой шустрый вы, однако. Увы! У меня в штате нет вакансий. Да и чем вы можете быть мне полезны?

Я упрекнул себя за нетерпеливость.

– Слышала, что раньше вы работали в какой-то редакции? Вы… как это у вас называется? Папарацци?

Теперь ясно: разумеется, она знала обо мне все, что можно узнать из личного дела в отделе кадров, и намеревалась получить еще больше информации.

Какие варианты?

Она кормится человеческим страхом. Ей надоело однообразное меню из ее старых вымученных клерков. Желает ощутить новый вкус. Но прежде чем заказать у пресловутого Повара экзотическое блюдо (хотел бы я знать, как их готовят?), решила поближе посмотреть на еще живую рыбку? А может, – если отставить в сторону небылицы, рассказанные Ильей, – все намного проще, и она видит во мне потенциальную фигуру для одной из своих корпоративных интриг?

Что ж, был бы неплохой шанс.

– Интересы поменялись, – проговорил я. – Прежнее ремесло осталось в прошлом. И с нынешней работой оно никак не связано. Я – рассыльный.

– Вы хотите сказать, что твердо намерены до самой старости разносить по этому зданию бумаги?

– Что? Разве на этом заводе можно дотянуть до преклонного возраста? Слыхал, что смерть наступает тут внезапно и чаще всего прямо на рабочем месте. Это правда?

Замдиректора бросила насмешливый взгляд.

– Думайте, что говорите, папарацци!

Она быстро поднялась и, обдав меня тонким ароматом дорогих духов, подошла к окну.

– Хм… По-вашему, это смелость. Нет, это просто глупо. Никто из работников не смеет говорить при мне подобного. Я – замдиректора, вы – рассыльный. Чувствуете разницу?

За окном виднелся поросший кустарником склон, убегающий вниз, к широкой равнине, покрытой лесом. Вырлова застыла, глядя вдаль. С минуту она молчала.

– Осторожней, – сказала, наконец. – Вы и впрямь представляете большую опасность. Для себя.

– Благодарю за предупреждение, – ответил я, разглядывая ее бедра. Под облегающей юбкой четко прорисовывались резинки трусиков.

– Не благодарите, – ее пальцы нетерпеливо забарабанили по подоконнику.

Наш разговор начинал заходить в тупик. Чтобы продлить его, я поинтересовался:

– Не могли бы меня просветить? Что такое карантин? Правда ли, что город окружен невидимой гранью?

Елена Сергеевна даже не изменилась в лице, только вскинула завитками волос и, показав мне точеный профиль, поинтересовалась:

– Вы жизнь свою цените?

Что за дурацкий вопрос!

– Или вы из этих… любителей неоправданного риска? Пресытились жизнью и теперь нуждаетесь в экстриме? Ваше любопытство, Сергей Петрович, не принесет вам ничего, кроме неприятностей. Советую умерить свой пыл.

– Я уже в списке?

– В каком списке?

Она резко обернулась и, не дожидаясь моего ответа, спокойным тоном поинтересовалась:

– Было ли у вас какое-нибудь занятие, кроме журналистики? Учились чему-нибудь еще?

– Да. Юридический факультет, – ответил я. – Хотя ни дня не работал в этой сфере.

– Не думаете попробовать?

– Работать юристом? Здесь?.. Нет, это невозможно. Место занято. Тот человек, трудится в вашей службе. Я успел с ним познакомиться. Отец двоих детей. Прикажете его убить?

– Рассыльный… – Вырлова посмотрела мне в глаза, и я увидел, как сузились ее зрачки.

– Да, Елена Сергеевна?..

Она была старше меня лет на десять. Очень искусно наложенный макияж. Ухоженное лицо. Едва заметные морщинки у глаз. Не столько тонкие черты, сколько особое выражение аристократического достоинства, придавало этому лицу красоту.

Она неожиданно улыбнулась. Я понял, что именно улыбка смягчала неприступность ее красоты. И глаза – глубокие, умные. Глаза человека, ставшего палачом поневоле.

Такой я вдруг увидел ее.

– Вы, на самом деле, хотите уничтожить Артура?

Ее вопрос вывел меня из оцепенения.

– Артура Присмотрова?.. С чего это вы взяли? Я его даже в глаза не видел.

Она внезапно вскипела.

– Разве вы еще не поняли?! Посмотрите же… Я на вашей стороне. И пытаюсь вам помочь. Неужели не кажется странным уже то, что я пригласила вас к себе в кабинет?

Я рассмеялся.

– И я должен на это клюнуть? Но вы же одна из них!

– О, господи!.. Я – жертва обстоятельств.

– И вы, значит, жертва, да? Но позвольте, Елена Сергеевна, ведь вы находитесь почти на самой вершине власти, – я развел руками, показывая на шикарное убранство кабинета.

– Власти над чем? Над этим кладбищем душ? – в ее голосе послышался гнев. – Так знайте же, у меня свои счеты с руководством! Но я не собираюсь рассказывать, как попала в этот проклятый городок. Речь идет о вас. Ведь именно вам, а не мне, угрожает опасность. Так что соображайте быстрей.

Глаза ее сверкали, на щеках появился румянец. Кажется, я сильно ее разозлил. Но до чего она хороша в гневе. Нет, не просто хороша – прекрасна.

– Допустим, у вас действительно счеты с директором. Но, Елена Сергеевна, вы располагаете куда более сильными фигурами. Я могу быть всего лишь маленькой пешкой в игре.

– Совершенно верно. Пешкой, которая мыслит по-своему и, безусловно, метит в дамки.

– К сожалению, это не так. Вы угадали: мной управляет только любопытство, которое может дорого мне обойтись.

– Я рассчитывала на сотрудничество, а встретила упрямого, самолюбивого мальчишку, который прикидывается филантропом, но на самом деле не видит ничего, кроме самого себя.

Неожиданно мне захотелось довериться ей. Я приблизился к Елене Сергеевне. Она в свою очередь тоже сделала шаг мне навстречу и спросила, глядя прямо в глаза:

– Вы в самом деле, тот, о ком говорил прорицатель?

– Вы и об этом знаете, Елена Сергеевна?

– По долгу службы я обязана знать не только обо всем, что происходит в стенах этого здания, но и о том, что совершается за их пределами. Вы уже, наверное, заметили: городская жизнь тесно связана с жизнью завода. И еще… – в ее голосе вдруг зазвучало неподдельное волнение. – Я ждала вас. Именно вас, человека, которого называют избавителем.

Несмотря на то, что это звучало, как детская сказка, мое сердце забилось.

Я и сам начал искать причины странной связи между предсказанием местного светила астрологии и моим приходом в город. На какой-то миг мне показалось, что между мной, менгами, ясновидящим и Еленой Сергеевной, действительно, существуют какие-то сложные кармические отношения. Теперь ее лицо представлялось мне до боли знакомым. Только где и когда я мог его видеть?

Сон! Женщина с белыми волосами, берет меня за руку, ведет за собой. Следую за ней, опускаюсь по каменным ступеням, далее идем по темному сужающемуся коридору, сворачиваем…

– Елена Сергеевна, если бы в этом городе нашлось хотя бы одно место, где можно чувствовать себя свободно… Ресторан, кафе… или что-нибудь в этом роде, – я говорил сбивчиво. – Мои апартаменты в настоящий момент не позволяют принять вас.

– Бедняжка… Как же мне хочется вам помочь!

Я не отвечал. Елена Сергеевна подошла ко мне. Ее взгляд был полон огненной лавы.

Мной овладели глубинные чувства.

Слиться с ней. Сделаться невольником.

Пасть перед ней на колени, коснуться губами стоп.

Елена Сергеевна остановила меня, и, прижимаясь всем телом, впилась в губы.

Ее всю затрясло. Она обвила мою шею руками. Губы ее были горячими и быстрыми.

Не соображая ничего, опьяненный страстным желанием, я схватил ее и заметался в бессознательном поиске опоры. Наконец, я прижал ее к подоконнику. Но тут же ее руки, в которых появилась неожиданная сила, оттолкнули меня.

– Не сейчас.

Она быстро пришла в себя. Взгляд ее выражал полное спокойствие и одновременно свидетельство того, что между нами установлена тайная связь.

– Завтра в девять вечера возле входа на рыночную площадь. Я буду на желтом авто.

12

Возле Зоиного дома кто-то припарковал ГАЗ. Я не придал этому значения. После разговора с Еленой Сергеевной в голове у меня был туман. Я торопил завтрашний день и мысленно уже десятки раз уселся в желтое авто.

На кухне горел свет. Я подумал, что это Зоя хозяйничает, и заглянул поздороваться, но обнаружил Андриана. Он сидел, сложив руки на столе и ссутулив круглую спину.

– Привет, парень. Там к тебе из службы безопасности, – проговорил он. – Гавинский. Андриан опустил взгляд в пустую грязную тарелку и замер. Я медленно выдохнул. Ничего хорошего от подобных визитеров ждать не приходилось.

В комнате все оказалось перевернуто вверх дном. На моей кровати, провалившись до самого пола, сидел лысоватый мужчина. Мы уже встречались.

Несколько дней назад, когда я заносил приказ в приемную коммерческого директора, этот тип делал ревизию сумочки секретарши. Бедная девушка так перепугалась, что не могла даже говорить. Глаза ее бегали, а пальцы дрожали, когда она расписывалась в моем журнале.

– Проходите, Лемешев, – сказал Гавинский, как будто не он, а я пришел в чужой дом.

– Что вам угодно? – спросил я.

В тот же миг с обеих сторон ко мне подступили двое крепких мужчин: один появился из-за шифоньера, другой шагнул из-за шторы. Помощники Гавинского цепко схватили меня за руки, завели их за спину и с силой усадили на стул. На запястьях защелкнулись наручники.

Сопротивляться было бессмысленно. Я оценил оперативность и профессионализм.

– Ребята, к чему такие крайности? Я открыт для общения.

Гавинский, скрипя пружинами, поднялся и подошел ко мне.

Я успел заметить, как начал разворачиваться его корпус. В следующий миг на меня нахлынула темень.

Когда я очнулся, волосы и одежда были мокрыми. К горлу подкатила тошнота. Голова болела и, похоже, была разбита нижняя губа. Я поводил взглядом по сторонам, непонимающе хлопая глазами. Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы вспомнить, что со мной произошло.

Гавинский стоял немного в стороне и задумчиво курил. Неторопливо затягивался, глядя куда-то за окно. Наверное, всегда так делал во время допроса.

– Курить будете? – сухо спросил он.

– Нет, – ответил я и проверил кончиком языка все ли зубы на месте. Во рту стоял привкус крови.

Гавинский облокотился о шифоньер. Он стряхивал пепел прямо на пол.

– Итак, уважаемый, – он говорил очень спокойно. – Сейчас вы ответите на некоторые вопросы. Советую вам быть откровенным. Предупреждаю: кем бы вы себя не считали, для меня вы мясная порода скота.

– Чего вы от меня хотите? – Собственный голос показался мне чужим.

– Давайте сразу договоримся. При мне вы будете открывать рот только в том случае, если вас о чем-то спросят. Это правило будет действовать с этого момента всегда и везде – дома, на работе, где угодно. В противном случае я буду вынужден применять физическую силу. Надеюсь, вы поняли?

– Понял, – поспешил ответить я, стараясь погасить возникшую в воображении малоприятную картину крошения зубов.

– Тогда вопрос первый: кто за пределами зоны вас информировал о заводе и его внутренних делах?

Какой еще зоны? – хотел спросить я, но, вспомнив о предупреждении Гавинского, сказал:

– Там… за пределами зоны я не знал о существовании завода. Я попал сюда случайно.

В тот же момент Гавинский сделал резкий выпад и изо всех сил саданул меня кулаком в грудную клетку. На какое-то время я утратил способность дышать. В глазах потемнело. Я завалился вперед и, наверное, съехал бы со стула, но помощники Гавинского усадили меня обратно.

– За каждый неправильный ответ вы будете получать такой удар, – хладнокровно сказал мой палач. – Вы поняли?

Я кивнул.

– Почему вы задерживаетесь подолгу в приемных? Что вы там пытаетесь раскопать? – спросил Гавинский.

В ответ я только закашлялся: дыхание еще не вернулось ко мне окончательно.

– Я просто пытаюсь побыстрей вникнуть в свою работу, – наконец выдавил я. – Мне надо знать имена работников, запомнить названия отделов.

– Кому вы передаете эти имена?

– Я никому ничего не передаю. И ни с кем не общаюсь.

– Где ваш телефон?

Тут я заметил, что на столе лежат мелкие вещи, вынутые у меня из карманов: бумажник, документы, ручка, блокнот.

– У меня нет телефона.

– Вы внештатный сотрудник какого-нибудь периодического издания? Собираете информацию для газеты?

– Нет.

– Какую организацию вы представляете?

– Никакую.

– О чем вы говорили на прошлой неделе с Цуманом?

– Ни о чем. Спрашивал его, где можно развлечься.

– Врете.

– Не вру. А что, запрещено разговаривать с Цуманом?

Я прикусил язык, но было поздно. Очередной удар в грудь заставил меня умолкнуть минут на пять. Помощникам пришлось снова лить мне на голову холодную воду.

– Я вижу, вам нравится, – сказал Гавинский и вдруг насторожился. – Вы провокатор? Что вы испытываете, когда вас бьют? Каков механизм?

Он тут же подскочил ко мне, наклонился и с озабоченным видом стал меня обнюхивать. Видимо, ничего не обнаружив, он успокоился и отошел назад.

– Уже разговаривали со Шпачковым?

– Нет. И никогда его не видел.

– Расскажите о вашей защите?

– Какой защите? – вырвалось у меня. – Черт! Я другое хотел сказать. Это случайно…

На этот раз он метнулся ко мне так яростно, что я зажмурился и весь сжался, готовясь принять удар.

Но вместо того, чтобы проломить мне грудную клетку, Гавинский схватил меня за грудки и встряхнул так, что зубы лязгнули.

– Я правда не знаю ни о какой защите, – признался я.

– Я все равно раскопаю, как работает ваша защита, – сказал он, выпрямляясь. – Не сейчас, так позже.

Он сделал помощникам жест рукой, и меня освободили от наручников.

– Мы предполагаем, что вы тот, кого ждут в городе. Надеюсь, вы понимаете, что мы вынуждены тщательно это проверить. Ваш карантин закончен. Пора узнать, что вы такое. Наши специалисты работали, что называется, не покладая рук, и я с удовольствием сообщаю, что ваши Р-частоты, наконец, определены, а приборы настроены. На случай, если у вас имеется защита, мы удваиваем силу воздействия веяния. Пока удваиваем… Мы можем ее утроить, учетверить – и так до тех пор, пока вас просто не расплющит. За вами будет установлено строгое наблюдение. При малейшем подозрении на угрозу с вашей стороны, мы немедленно усилим веяние. Кроме того, применим и другие методы, вплоть до устранения. Мы пока не выяснили, какую опасность вы для нас представляете. И некоторое время в лаборатории будут исследовать ваше поведение. А теперь, – сказал он, – я предлагаю вам добровольно во всем признаться и открыть карты. Признание будет расценено как смягчающее обстоятельство. В ответ с нашей стороны вам будут гарантированы помилование и должность, например, консультанта.

Даже если бы мне было, в чем сознаться, я бы этого не сделал. Не дождетесь!

Как сильно я жалел в эту минуту, что я всего лишь Сергей Лемешев, обыкновенный журналист, а не избавитель, не человек с мифической защитой. Даже то обстоятельство, что на моей стороне целый отряд недовольных людоедов и, возможно, один из лидеров корпорации – Елена Вырлова, сейчас не играло никакой роли. Если бы Гавинский пришел меня убить, я был бы уже мертв. Изучать они меня собираются, нашли себе подопытного кролика!

Я молча растирал кровь по подбородку.

Гавинский посмотрел на часы и поднялся.

На выходе он обернулся.

– Да, совсем забыл. Администрация хочет открыть газету, рассматривают вашу кандидатуру как временного редактора. Мне было поручено сообщить вам об этом.

Я оглядел опустевшую комнату, в которой мне никогда не было и не будет уютно и спокойно. Полиуретан стал моей тюрьмой, где я проведу остаток недолгой жизни. Я вдруг понял: будущего больше нет, и внутри у меня похолодело от мучительного осознания этого факта.

Наивный дурак! Что же я наделал? Как допустил, что меня приняли за героя в сверкающих доспехах? Неужели и правда поверил, что могу стать им? Успел-таки ввязаться в игру, зарегистрировался по всем правилам, всюду наследил. Всем успел глаза намозолить, рыцарь печального образа. Убьют ведь, и поминай, как звали. Внутренности скрутило в тугой узел, а сердце застучало, как боек пулемета. В голове пульсировала нестерпимая боль.

Я встал и быстро заходил по комнате, растирая то грудину и солнечное сплетение, то виски. Постепенно холод заполнил грудную клетку, сдавил горло, пережал яремные артерии, отчего потемнело в глазах. Меня затрясло, тело покрылось холодным потом. Мысли начали путаться и беспорядочно повторяться, делиться на фрагменты.

Минут через пять стало еще паршивее. Вдруг я ощутил чье-то присутствие. Огляделся, но рядом никого не было. Я бросился на кровать, укутался с головой в байковое одеяло, сжался в позе зародыша. Нет, это не помогало.

13

Смертная тоска…

Раз, два, три, четыре, пять…

Раз, два, три, четыре, пять…

Раз, два…

Я пытаюсь остановить тяжелое колесо. Считаю камни, которые под него подкладываю. Это колесо соединено с тяжелыми черными жерновами. От них исходит угроза. Жернова наступают. Колесо ускоряет ход.

Я считаю свои шаги, считаю секунды.

Камней не хватает. Ношусь по кругу в поиске маленьких и больших булыжников, постоянно натыкаюсь на один и тот же гладкий неподъемный валун, хватаюсь за него. Нет, не идет. Дальше! Мелкая щебенка. Загребаю ее. Ломаются ногти. Несу бережно, как воду.

Раз, два, три…

Подбегаю к колесу, подбрасываю под него щебенку… Нет, надо больше. Надо много камней.

Четыре… пять…

Мотаюсь по кругу, опять попадается валун. Он не поддается. Снова загребаю, снова несу, подбрасываю и так много раз…

– Вставай!..

Страшный хруст все нарастает. Кости, металл, чувства, мысли – все перемалывается в жерновах, превращаясь в сплошную массу, формируется в маленькие аккуратненькие брикетики, которые выбрасываются на конвейер и перемещаются на склад. Там они сами собой укладываются на поддоны.

С большим трудом выковыриваю холодный серый валун из земли, волоку его, толкаю под колесо времени. В последний момент замечаю, что у валуна есть лицо, оно подвижно, глаза смотрят на меня, кажутся мне знакомыми.

Что же я наделал? Ведь этот камень – я сам!

– Вставай же!..

Костяшки домино установлены вертикально – одна, потом другая, третья… Их миллионы. Кто-то уже сделал роковое движение…

Я не замечал раньше, что все мое тело состоит из многочисленных странных конструкций. Я – сотни эйфелевых башен, переплетенных между собой самым непостижимым образом. Жуткое нагромождение! Есть во мне этажи панельных зданий и многоярусные крыши, выстланные чешуйками-пластинами, винтообразные лестницы и просторные ангары-склады, в которых размещаются выложенные рядами контейнеры, содержащие точные копии меня.

Раз, два, три, четыре…

Время неумолимо.

Мне кажется, я тоже начинаю разваливаться. Узлы, которые соединяют элементы тела, ненадежны. Это всего лишь человеческие руки, сомкнутые кисти, раньше они держались за металлические трубы, крепко, как могли. Теперь наступает усталость. Крепления теряют целостность, распадаются. Падают балки, реи…

Мир качается из стороны в сторону.

– Ох, и тяжелый же ты, парень… – говорит кто-то.

– Надо считать, – хочу ответить я, но язык не слушается.

Считаю мысленно.

Раз, два, три, четыре…

Вокруг темнота. Из нее выступают сотни людей, смотрят на меня. Они чего-то ждут. На их бледных лицах отсутствуют черты. Просто неподвижные белые пятна.

– Очнись, парень, – слышится мне чей-то знакомый голос.

Когда Андриан тряхнул меня за плечо, я ненадолго приоткрыл глаза.

Тело было словно парализовано, я все слышал, осознавал, что происходит вокруг, но не мог пошевелиться. Нашатырь, который Зоя периодически совала мне под нос, мало помогал.

Когда я в следующий раз сквозь ресницы взглянул на мир, то увидел Илью. С ним пришли и другие менги. Вокруг собралось как минимум пятнадцать человек, точнее пятнадцать человекоядных хищников, нетерпеливо ожидающих, как я стану объяснять свое позорное бегство. В комнате, коридоре, на кухне звучали негромкие голоса.

Да, вот ваш избавитель, спаситель города, который чуть не покончил с жизнью от первой же порции веяния.

Я опять закрыл глаза, прислушался к себе. Голова раскалывалась. Тяжело стучало в висках, но страха уже не было. Я сглотнул. Может, прикинуться бессознательным?

Вспомнился побег, мост, люди Гавинского, прячущиеся в кустах. Наверняка их задачей было убедиться в моей недееспособности как спасителя. Гавинский отрапортует Повару, а тот выше, что произошла ошибка. На самом деле никакой угрозы курьер № 4327 для корпорации не представляет.

Интересно, что испытает Елена Сергеевна? Легкое разочарование?

Оправданием может быть лишь то, что мне назначили двойную дозу.

Каков же порог страха, наивысший уровень веяния? Что это вообще за штука? ХААРП-излучение? Скалярные волны? На что они воздействуют? На какие клетки мозга? Зачем в современном мире, в европейском государстве, применять такой продвинутый и вместе с тем варварский способ влияния на людей? Что это? Изуверская мотивация труда? Научный сатанизм? Ферма страха?

Для того чтобы противостоять этому, нужен человек невероятный во всех отношениях, умеющий выстраивать блокаду против любых эгрегоров и флюидов. Да что там человек? Нужна армия, или, как минимум, хорошо вооруженный отряд. Одним словом, не я.

– Ку-ку! – громко сказал я, открывая глаза. – Все собрались? Ну, бон аппетит!

Увидев, что сознание ко мне вернулось, менги радостно зашумели.

– Сергей Петрович! Восхищаюсь вашим мужеством! – медленно произнес Илья с интонацией, которая показалась мне напускной подобострастностью. – Мы знаем, вы терпели все это ради конспирации! Теперь хозяева расслабятся.

Я резко приподнялся и, опершись на локоть, запротестовал:

– Все. Выхожу из игры. От меня проку мало. Недавно я принял двойную пилюлю и уяснил, как здесь развлекаются. Ваши вытягивающиеся при лунном свете морды и клыки, ваше пессимистическое «Проси, чтобы мы тебя съели» – чепуха по сравнению с этим. Здесь все свихнулись, и даже вы, у которых нет человеческой психики. Воплощение «Осеннего каннибализма» Дали. Психоделический бред плюс суеверие. Читали Кафку? Черт!.. Вижу, вы меня не поймете, господа фаталисты. Вы верите, что перед вами разворачивается действие, в котором моя невзрачная персона сыграет главную роль. Вы думаете, я спаситель? Нет. Я так же слаб, как и остальные представители моего вида. Пророчества оракулов не обо мне. То, что я сюда явился пешком не является подтверждением ваших болезненных фантазий. Покончим с этим.

Я представил, как ярость обезображивает лица менгов, как, наступая друг другу на ноги, они все разом бросаются на меня и рвут на части, вгрызаясь в теплое мясо. И – мне не стало страшно.

– А как же наш план? – вид у Ильи был скорей растерянный и подавленный, чем свирепый.

Я рассмеялся.

– Идею я вам подсказал. Пусть меня наградят за нее посмертно!

– Слыхали? – сказала Зоя. – Мальчишка двойное поле получил. Ему сейчас покой нужен.

Менги одновременно вздохнули. Они стали похожи на уставших зверей, которые только что совершили длительный переход и обнаружили лес, к которому шли, вырубленным.

– Ладно, не будем спешить, – тихо сказал Илья. – Сейчас вам нужен отдых. Вы впервые боролись с веянием. Только помните, Сергей Петрович: без вас ведь мы никак. Знайте, что в нашем деле вы по-прежнему остаетесь лидером.

Мне по-прежнему казалось, что он в его словах звучит затаенное коварство. Я просто не мог поверить в серьезность подобных утверждений.

– Почему я?! Кто-то другой должен может сыграть роль героя. Главный игрок в этом сражении – не я, это уж точно. Для такого дела нужен настоящий опытный агент-террорист. Двойной игрок.

Илья взял меня за руку своей холодной железной лапой. Что ему стоит дернуть за нее резко, впиться зубами в горло?

– Все верят именно в вас, и мы тоже, – сказал менг и вдруг подмигнул. – Загоним их за Можай!

– Не пытайтесь меня обольстить, Илья. Если я поддамся – это будет самой большой глупостью с моей стороны. Мы никогда в жизни не выиграем.

Губы Ильи дрогнули в ухмылке.

– Vivere est militare! Мы ведь таки выиграем. Вы это хотели сказать на самом деле.

– Чушь. Вы тешите себя наивной мыслью. Вчера я тоже верил, что мы сможем их одолеть, но сегодня мое мнение изменилось. Мы проиграем!

В один миг огромная фигура менга нависла надо мной. Лапа его сжалась, и я почувствовал, что кости вот-вот треснут. Менг распахнул огромную клыкастую пасть, и оттуда вместе с ужасным медвежьим рыком на меня низверглись брызги зловонной слюны.

– Илья! – завопила старуха и бросилась на него, но менг уже и сам выпустил меня и, отвернувшись, закрыл лицо руками. Он мгновенно пришел в себя и, когда убрал руки, лицо его уже обрело прежний вид. Илья с независимым видом, но с достаточной вежливостью, отстранил старуху.

Я откинулся на спину и стал потирать руку. Веяние выжало из меня весь адреналин, поэтому бояться я уже не мог. Я притих и уставился в потолок, пытаясь понять, способен ли еще каким-то образом противостоять превратностям судьбы или окончательно превращен в робкое покорное существо.

Зоя положила мне руку на плечо и ободряюще сказала:

– Ты герой у нас, Сережа, не сомневайся.

Я перевел взгляд не нее, затем на Илью.

– Прошу прощения за срыв, – сказал главный менг после некоторой паузы. – Я понимаю вас, Сергей Петрович. Вы испытали действие веяния. Да, мы допустили промах, оставив вас без охраны. Но имейте в виду, мы не сидели, сложа руки. Мы собирали материалы, готовились, учли все ваши пожелания.

Он посмотрел на меня пристально, и его светлые глаза хитро и зловеще сверкнули. Неужели менг осознанно пытался повергнуть меня в ужас, или эта его манера смотреть и говорить лукаво-насмешливо просто одна из генетических черт?

– Вы учитывали отношение к реальности? – задал я вопрос, понятный только мне и Илье.

– Да, все как вы сказали: не больше, чем игра, полностью отречься от веры в реальность происходящего.

– И как?

– Я работаю над этим. Кое-что разработал и для остальных. У нас было собрание.

– Вы помните слоган?

– Хаос против порядка.

– А главное правило?

– Безусловная аморальность. Позволено все.

Я приподнялся на локте. Я был опустошен. Пьеса не заканчивалась. Есть меня не собирались. Комбинация, родившаяся в моей голове, была настолько иррациональна, что я никак не мог ее изложить. Я бредил, я ступил одной ногой во что-то темное, потустороннее, нес околесицу и поднимал на битву свирепых демонов, темная природа которых была непостижима для моего понимания.

– Знаете что, Илья? Давайте поговорим с глазу на глаз.

– Разумеется.

Жест был странным: Илья негромко хлопнул себя по бедру ладонью. Все вышли. Даже Зоя. Андриана среди менгов не было видно. Вероятно, он боялся оставаться в компании людоедов и сбежал раньше.

Я сел на кровати. Илья достал блокнот и ручку.

– Движемся дальше? – В его голосе была не столько надежда, сколько подковырка.

Я не хотел быть их символом. Я не фаталист, никогда им не был и не хочу становиться. Меня не увлекают размышления о том, есть в случайном событии перст судьбы или нет. Однако колесо Фортуны сделало оборот, и стрелка вновь указывает на меня. Чертово колесо!

– Ладно, – сказал я, потирая виски. – Но я вам ничего не обещаю. Не переоценивайте меня.

– Как вам будет угодно. – Он смотрел на меня в ожидании, этот мой огромный зловещий соратник.

– Итак. Поиски слабого места противника. Что вы узнали о директоре? Обстоятельно, так, как я просил. В чем его самая большая слабость? Я должен знать все.

Илья сделался очень серьезным.

– Отсутствие гибкости, если это можно назвать слабостью.

– Гибкости?

– Да. Мы попытались проанализировать его поведение. Он отличается своего рода прямолинейностью.

– У вас штат психологов? – съязвил я.

– У некоторых из нас по четыре-пять высших образований. Не забывайте, менги живут долго.

– Так значит, негибкость?

– Да.

– Можете привести пример?

– Директор никогда не меняет тактику. Он не привык к этому. Здесь, в нашем маленьком мирке, действует закон подавления. Он доминирует во всем. И никаких отклонений ни в какую сторону. Вся эта система создана еще до директора. Он…

– Тоже кукла, как и я?

– Он – да.

– Вы видели его когда-нибудь?

– Не доводилось.

– Откуда же такое заключение?

– Он не имеет лица. Порядок на заводе и в городе существует сам по себе. Ничего не меняется. Директор сидит на своем троне, как глиняный фараон. Его мозг атрофирован, сам он превратился в огромный желудок, поглощающий страх, который течет к нему беспрестанно.

– Таковы ваши выводы?

– Таковы выводы.

– Стало быть, все просто?! Достаточно добраться до директора и загадать ему загадку со сломанной логикой, и у куклы-фараона тут же отвалится голова?

Я представил себе это и рассмеялся. Илья сощурил янтарные глаза.

Менги – хитрые твари, но их способность рассуждать логически уступают человеческой, – вот к какому выводу я вдруг пришел. Слишком старомодные, слишком наивны для нашего времени. Этики. Утописты. Может, они это чувствуют, и потому так за меня держатся?

– Нет, не верю, – сказал я. – Ничего не существует само по себе. Директор не глиняный фараон. Это ложное мнение. Полагаю, Повару выгодно было убедить нас в этом. Не верьте ему. Нельзя его недооценивать. Помните: лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует.

Илья что-то черкнул в своем блокноте. Я услышал, как у него заурчало в животе: словно где-то далеко гром загремел.

– Даже если он негибок, нам не на чем его ловить, – продолжал я. – Контроль в корпорации поставлен на высшем уровне. Подобная система должна быть авторитарной. Корпорация поглощает страх. В данной работе гибкость не нужна. Нужны постоянство и бесперебойность. Вот Присмотров и следует установленному порядку. Это конвейер. Не надо ничего менять, когда все идет по плану.

– Какие же слабые места могут быть у директора?

– Именно это и следует выяснить. Знание о слабостях противника делает нас более сильными. Мы не побрезгуем ничем. Подойдет все: чревоугодие, прелюбодеяние, тщеславие. Вы понимаете, о чем я? Ищите его слабые стороны. Любые пороки порождают преступления, измены, заговоры, трусость… Я полагаю, что все существа подвержены влиянию определенной морали. Это касается всех – и меня, и вас, и хозяев, какая бы природа не создала нас, будь мы созданы Творцом или вышли из бездны ада.

При этих словах глаза Ильи сверкнули, а лицо перекосила судорога, но он смолчал. Я вспомнил, как он говорил о суевериях менгов и внутренне усмехнулся. Всякое преимущество над видом людоедом приносило удовлетворение.

– Чего боится пожиратель страха? – спросил я вслух самого себя. – Мы должны это узнать. Впрочем, ладно. Теперь это я беру на себя.

Илья, начавший было уже записывать мои мысли, банальность которых вызывала у меня отвращение, остановился.

– Вы уверены, Сергей Петрович?

– Да. Этим вопросом я займусь сам.

Существо, которое, вероятно, было старше меня в несколько раз, имело огромный жизненный опыт и слопало массу народу, смотрело на меня с почтением.

– Сергей Петрович, предупреждаю вас как врач: после такого удара, который вам сегодня пришлось пережить, необходимо некоторое время для восстановления. Могут возникнуть проблемы со здоровьем.