Текст книги "Хомотрофы"

Автор книги: Александр Соловьев

Соавторы: Юлия Скуркис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пока она распечатывала конверт, я наполнил стакан.

Секретарское место располагалось между двух высоких окон.

– Красивый отсюда вид, – заметил я, подходя к ее столу. – Это вокзал вон там?

– Что? – спросила девушка рассеянно, и отложила письмо Куксина. Она была благодарна, что я не напомнил о беседке. При этом было совершенно не важно: не узнал или делаю вид. Она поднялась и тоже посмотрела в окно так, словно делала это впервые. Девушка сощурилась, вглядываясь. Я, не теряя времени даром, пробежал взглядом по строчкам письма.

«Директору ЗАО «Полиуретан» г-ну Присмотрову А.И.

За добросовестное выполнение должностных обязанностей, с целью мотивации труда предлагаю премировать инженера отдела производства Ясневу М.М. таб. № 3466 в сумме 50 % оклада. С уважением, нач. отд. производства Куксин Е.Г.»

– Да, вокзал, – подтвердила секретарь и вернулась на рабочее место.

Я допил воду, вежливо попрощался и вышел из приемной. Странное дело, – думал я о Куксине и его записке. – Похоже на какое-то извращение. Или он становится таким добрым после приступов?

В обеденный перерыв я не пошел в столовую, а достал из кармана скомканные обрывки, которые подобрал в беседке. Я разложил их на столе, разгладил и стал складывать, как детские пазлы. Через пять минут передо мной лежало письмо.

«Директору ЗАО «Полиуретан» г-ну Присмотрову А.И.

За добросовестное выполнение должностных обязанностей, с целью мотивации труда предлагаю премировать ведущего инженера отдела производства Цумана Ж.В. таб № 3413 в сумме 50 % оклада. С уважением, нач. отд. производства Куксин Е.Г.»Я задумался. Письмо порвано, может, даже не донесено до адресата. Кем? Секретарем? Очередная загадка.

7

Я человек вполне свойский. Всегда интересуюсь, чем живут окружающие люди. Если это работницы ткацкой фабрики, обязательно надо узнать, как функционируют станки, чем зарабатывают на жизнь мужья, довольны ли начальством, и может ли быть счастливым тот, кто всю жизнь простоял у станка. Может? Я очень хочу это знать. Если это начинающий шоумен, то надо выяснить, как скоро надеется он вскарабкаться на вершину Олимпа, что ему для этого потребуется, какие преграды стоят на его пути. При этом как бы влезаю в шкуру собеседника. Всякий раз хочется увидеть мир его глазами. Одним словом, в общении я легок и любой конфликт всегда готов перевести в шутку.

Так и в Полиуретане я приобрел одного за другим новых приятелей. Это были делопроизводители, клерки, начальники бюро, иногда замы начальников отделов. Вот категории работников, которые могли подавать мне руку. Начальники отделов и выше – никогда: исключено. Для них я был неприкасаемым. Они могли позволить себе лишь бросить, не глядя: «Отнесешь в канцелярию!», «Положишь на стол!»

Я увидел ее, когда принес почту в финотдел. Еще в коридоре понял, что это Вырлова. Замдиректора шла легкой походкой в сопровождении свиты. Такие люди, как она, не ходят по коридору в одиночку. Я как раз отворил дверь в ее приемную, и вдруг раздались эти решительные шаги.

Повернувшись, я так и застыл вполоборота.

Это была интересная сорокалетняя блондинка.

Я замешкался и даже на миг растерялся: как поступить правильнее – войти и поздороваться в приемной или отойти назад и пропустить ее?

Она шла прямо на меня, и при каждом ее шаге завитки белоснежных волос слегка пружинили. На ее лице было мягкое, умиротворенное выражение. Неужели эта дама с модельной внешностью тоже способна закатывать глаза и, дрожа от экстаза, пить чью-то энергию?

За ней, отстав на полшага, двигались, как два адъютанта, две хмурые женщины, пожилые брюнетки.

Мы встретились с Вырловой глазами. Это длилось несколько мгновений: она смотрела на меня, как порочная госпожа – смесь материнства и вожделения.

Затем взгляд соскользнул. Не вниз, не вверх и не в сторону, а туда, куда с портретов устремляют взгляды великие люди – в грандиозные планы.

Я все же отступил и зацепился папкой за дверной откос. Папка выскользнула у меня из рук, и я принялся поспешно собирать разлетевшиеся документы.

Замдиректора замедлила шаг, остановилась, насмешливо посмотрела на меня сверху вниз.

– Курьер, – сказала она необыкновенно мягким голосом, – надо лучше выполнять свою работу. За что я тебе плачу?

Она коротко улыбнулась, а женщины за ее спиной нахмурились еще больше.

Я подобрал бумаги и резко выпрямился. Теперь уже я смотрел на нее сверху.

Она не двигалась с места, наверное, ждала извинений или еще чего-нибудь. Может, хотела увидеть мое смущение. Но я молчал и внимательно рассматривал ее. Судя по тому, как напряглись за спиной замдиректора наперсницы, мое поведение было вопиюще неприличным. Я представил, как не спеша откидываю белокурые пряди с ее плеча, как обнажается шея. И, кажется, она это уловила.

– Идем, – негромко сказала Вырлова и шагнула в приемную.

Стуча каблуками, свита двинулась за ней.

Конечно, она не мне сказала «идем», а сопровождающим. Но все же произнесла это, глядя на меня, хотела увидеть мое замешательство. Я разгадал ее хитрость. Молча отдал бумаги секретарше и ушел.

И все-таки она меня зацепила. По сравнению с остальными замдиректора по финансовым вопросам казалась такой свободной, вольной поступать, как ей вздумается. Она могла позволить себе взять то, чего желала, и ни на кого не оглядываться. В ней не было этой всеобщей затравленности, что понятно, учитывая ее положение в корпорации. Но ведь подобных высот потому и достигают, что обладают качествами, которые выделяют из толпы. Вырлова – личность яркая, волевая, а что до стервозности – меня это всегда интриговало. К тому же, она чертовски красива.

Вечером пришлось задержаться и помочь деловоду канцелярии, тихой женщине: Доргомыз подкинул работу.

Маленькие боссы, чтобы выслужиться перед большими и показать свою занятость, нарочно накапливают задания и раздают их подчиненным в конце дня. Если не успеваешь окончить работу до пяти, то приходится ждать восьми, когда подают дополнительный автобус. Как правило, в него набивается человек семьдесят.

В автобусе было душно, и я вышел из него на первой же остановке, чтобы немного пройтись и подышать воздухом. Видимо, я выбрал неверное направление и оказался не на той улице. Мне пришлось возвращаться обратно, и я потерял много времени. Стало смеркаться.

На перекрестке, где я должен был повернуть, меня остановил женский крик. Я осмотрелся и заметил в шагах пятидесяти от меня три фигуры. Испытывая внутренние колебания, не спеша двинулся в их сторону.

Двое парней держали за руки невысокую девушку, прижав ее спиной к шиферному забору. Увидев меня, хулиганы замерли в ожидании.

– Помогите! – слабо крикнула девушка, и я ускорил шаг, на ходу глядя по сторонам в поисках какой-нибудь палки или камня. Но не заметил ничего подходящего для драки.

Что-то знакомое было в фигурах парней. Один был высоким, другой маленького роста. Приблизившись, я сразу узнал в них тех алкашей, которые цеплялись ко мне в тот злополучный день, когда я пришел в Полиуретан.

Наскоро прикинув план действий, я побежал к ним и схватил того, что поменьше, за шиворот. Хотел, как и в прошлый раз, отшвырнуть его в сторону. Рванул, но тот остался на месте. На этот раз он точно к земле прирос. Одежда его затрещала по швам, но сам он остался неподвижен, как будто весил целую тонну.

Я ударил его по руке, которой он держал девушку, и зашипел от боли. Не думал, что отобью себе кисть. Ощущение было такое, будто я опробовал силу на бронзовой статуе.

– Камикадза, – сказал он высоким, хриплым голосом и оскалился. В сумерках блеснули острые, как у хищника, зубы. – На этот раз ты от нас не уйдешь.

Я мельком взглянул на девушку и тут же узнал. Это была секретарша директора, та самая, что плакала в беседке.

– Отпустите ее! – заорал я.

Подскочив к долговязому, изо всех сил ударил его по лицу. Опять тот же эффект, но теперь, кажется, я их разозлил.

Грубо отпихнув девушку в сторону, менги (тот выкрик застрял в памяти) стали надвигаться на меня. В эту минуту я осознал неотвратимость гибели.

– Не прикасайтесь ко мне! Вы, чертовы твари! – крикнул я, сорвавшись на фальцет.

Меня захлестнул ужас. Я буквально захлебнулся в нем. Он сочился отовсюду: из меня самого, из девушки, из окружающего пространства и неумолимо нарастал, словно что-то его генерировало. Даже земля и асфальт источали видимые глазу тонкие струйки отвратительной субстанции. От этого сгущающегося запредельного страха я начал задыхаться.

– Уйдите… – не своим голосом простонал я, отступая. – Оставьте меня…

Нога попала в выбоину на асфальте, и я упал.

Менги нависли надо мной черными тенями. Это были уже не люди. Исполненные плотоядной злобы, они поочередно издавали зловещее рычание. В сумраке их глаза блестели желтоватыми огоньками, рты увеличились, обнажив клыки, и стали похожи на пасти ротвейлеров.

Я обессилел. Только руки еще немного слушались. Перебирая ими, я начал отползать назад, но вскоре упал на локти и, не в состоянии больше двигаться, оцепенел.

– Теперь проси… – сказал долговязый и вдруг запел унылым гекзаметром: – Проси, чтобы мы тебя съели. Проси…

– Проси, чтобы мы тебя съели, – как эхо, повторил коротышка.

– Проси!.. – вновь протянул долговязый. – Проси!..

Их голоса раздавались сперва глухо, как бы отдаленно. Но с каждым словом ритмичные заклинания менгов сливались воедино и звучали уже как хор. Их морды приблизились ко мне, глаза округлились и глядели пристально, не мигая. Голоса все громче и громче отдавались в голове и, наконец, стали раскатисто громыхать во всем моем существе, парализуя остатки воли.

– Проси, чтобы мы тебя съели, проси!.. Проси, чтобы мы тебя съели, проси!..

Где-то в глубине родилась ответная фраза: «Съешьте меня…»

Страх начал отступать, его сменило предчувствие блаженства. Я развел плечи, чтобы сделать последний вдох. Губы разомкнулись сами собой. Менги замерли в ожидании. По их телам пробежала нетерпеливая дрожь.

В тот миг, когда я хотел уже произнести слова собственного приговора, нечеловеческая сила отшвырнула менгов.

За мгновение до этого я увидел Зою.

– Фуф! Вовремя поспела. – Гигантская старуха, держа рычащих монстров за шкирки мощными руками, в умилении смотрела на меня. – Батюшка Сергей свет Петрович! Что же ты, сердешный, в такое-то время дома не сидишь? Да кабы бабушка рядом не оказалась, не было бы уж тебя на этом свете! Горькие слезы пришлось бы лить тогда старой Зое.

Старуха с неприязнью посмотрела на долговязого. Он уже не выглядел так хищно.

– Отморозок, – сказала она, и тон был соответствующий – ледяной.

Отпустив коротышку, Зоя наотмашь ударила долговязого по лицу. Тот свалился на колени, издав глухой стук. Старуха резко повернулась к коротышке, оскалилась.

Маленький не убегал. Он покорно стоял, замерев и прижимая руки к груди. Зоя захватила его лицо в пятерню, сжала и толкнула коротышку на забор. Проломив затылком толстый шифер, менг ополз на землю.

Только теперь я заметил, что девушки поблизости нет.

– Так! Ишшо раз увижу, что задеваете моего Сережку, мозги вышибу, – грозно сказала Зоя, помогая мне подняться. Затем наклонилась к долговязому.

– А ты что развалился. А ну, встать с колен!..

Долговязый поднялся. Зоя заговорила поучительным тоном:

– Паренек этот, – она указала на меня пальцем, – маменьку вашу от смерти лютой спас, и я у него в долгу. А скажите, кто из вас, дурней, слышал, чтобы нашего брата люди спасали от смерти? Было такое? А вот он взял и спас. Пример с него берите, а они пасти свои поганые поразевали. А ну вон отседова, алкашня!

Менги вскочили на ноги и в одно мгновение скрылись в густеющих сумерках.

– Мало им на откорм всякой падали кидают, шакалам?.. Так нет же, надобно им нормального человека скушать.

Зоя приняла гордую осанку, подняла меня, взяла под руку, и мы двинулись к дому. Я еще не совсем пришел в себя и толком не разбирал дороги.

– Кто это? – негромко спросил ее.

– Да сыновья мои. Ихний район здесь, вот и ошиваются, – сказала Зоя немного виновато и добавила как бы про себя: – Да ты ж еще и порядков тутошних не знаешь совсем. Ах ты ж, заблудшая овечка.

Она крепче сжала мое плечо, приблизила ко мне лицо. Я почувствовал ее тошнотворное дыхание.

– Не ходи ты здесь по ночам, Сережа. Опасно для тебя. Слаб ты, человек, чтоб от нас отбиваться. Тем паче, ночью, когда силы у нас приумножаются. Эти-то двое тебя уж больше не тронут, их ты не боись. Но кабы они тут одни были, то еще ничего. Таких, как мои Сева и Вовик, десятки в Полиуретане. Все мы семья, и фамилия у нас одна – Морховиц. Я, конечно, тебе кой-какую протекцию могу оказать, особливо в ближних районах. Только ненадежно это. Иные наши родственнички как зальют себе зенки водкой, злые делаются, точно волки.

«Значит, и ты тоже одна из этих тварей? Значит, вы людоеды? И в ту ночь ты косточкой подавилась самой настоящей человеческой? А я еще спасал тебя…» – Я чуть было не произнес это вслух; что-то меня заставило сдержаться. Превозмогая подкатившую к горлу тошноту, я ускорил шаг. Меня всего трясло.

Теперь мне стало ясно… Я вспомнил безропотные лица местных жителей. Вот в чем причина их молчания. Этот город живет в страхе. По ночам здесь орудуют монстры, пожирающие людей.

А я… Я поселился в доме каннибала.

Наверное, почувствовав мое волнение, Зоя ласково со мной заговорила:

– Испужалси, что ли? Дурашка… да не бойся ты меня. Хотела бы тебя съесть, давно бы уже в баночки закатала. Что ж ты, думаешь, я на всех подряд кидаться стану, как собака бешенная?

Видя, что я сник, она затараторила бодро и радостно:

– Вона, смотри, квартирант у меня живет, Андрияшка. Ничего… Второй год, как завлек его сюда дружок-механик. Ну вот. Живет у меня Андрияшка и хорошо ему. А что с ним станется под моей-то крышей? Порядки он соблюдает. По ночам по городу не шатается. Да и зачем? Вот я и не даю его в обиду. Нам хотя мяса и впритык, но хватает. Хозяин здешний нам список кажный месяц дает. Еще и с адресами…

Тут бабка прикусила язык. Видимо, она мне и так сказала лишнего.

– Заболталась я… Ладно уж, хватит нам с тобой трепаться. Что было, то было. Ты, Сереж, домой иди лучше. А я еще погуляю маленько. Ну, ступай, ступай, – подтолкнула она меня. Я сделал пару шагов, обернулся. Улица пуста, будто и не было тут старухи. Я поежился.

Вдруг показалось, что тротуар подо мной задрожал. Следом раздался утробный звук, эхом раскатившийся в пространстве. Так иногда завывает голодное нутро. А следом из-за угла послышалась твердая поступь. Так прогуливаются хозяева, обходя свои владения.

Я бросился бежать, вмиг преодолел расстояние до Зоиного дома. Навалился на дверь – не подалась. Да что же это?! Сердце колотилось уже где-то в горле. Шаги все ближе. Я вцепился в ручку и принялся трясти дверь. Она вдруг неожиданно легко распахнулась. Идиот! Пытался открыть не в ту сторону.

Трясущимся руками я защелкнул задвижку и опустился на пол прямо у двери, привалился с ней спиной. Кто-то поднялся на крыльцо. Я услышал сопение, словно собака принюхивается. Поздний гость постучал.

Ага, как бы не так! Сейчас возьму и открою. Собственноручно подам себя на блюде.

Прислушался. Гость потоптался на крыльце в ожидании.

Я встал на четвереньки и выглянул в замочную скважину. На меня уставился глаз, который даже при беглом взгляде не покажется человеческим.

– Открой, открой… – послышался настойчивый шепот.

В горле в один миг пересохло. Я все смотрел в потустороннюю глубину зрачка и не мог оторваться. Я тонул в этой черноте, погружался в нее, падал.

– Ты что это? – Андриан подошел сзади, шаркая тапками, но я никак не мог заставить себя обернуться. – Охренел?! – Он схватил меня за шиворот и отволок в сторону.

– В дом к родне соваться у них не принято, а вот наружу выманить – легко могут.

Я несколько раз моргнул и пришел в себя. Поднялся и побрел вслед за Андрианом, вяло бормоча слова благодарности.

Ночью долго не мог уснуть, сидел, завернувшись в одеяло – меня бил озноб – и прислушивался к потусторонним стонам и хрипам города-желудка.

8

Я приметил ее сразу. Она стояла на другой стороне улицы, напротив остановки. Высокая красивая, но, похоже, абсолютно равнодушная к нарядам. Бесформенная мятая футболка с выцветшим рисунком и шорты камуфляжной расцветки были бы хороши для бунтующего подростка. Если я не ошибся, ей было немногим более двадцати. Розовые сабо вносили нотку женственности, но звучала она фальшиво. Длинные загорелые ноги могли бы приковать взгляды сотен мужчин, но только не в этом городе, где импотенция завладела самой жизнью.

Девушка откинула волосы назад, и солнечные блики пробежали по этой черной волне. В толпе, что ожидала автобуса, ее темные глаза разыскивали кого-то. Могу поручиться – она посмотрела прямо на меня и чуть улыбнулась. Глаза были карие с каким-то необычным отливом. Захотелось плюнуть на трудовую дисциплину и провести время с этой красавицей в дурацкой одежде. Но вот она отвела взгляд, и наваждение развеялось.

Показался автобус. Я отвлекся буквально на пару секунд, а когда вновь посмотрел туда, где стояла девушка – там уже никого не было. Может, показалось от недосыпа.

Двери автобуса с лязгом и скрежетом распахнулись. Толпа селевым потоком потекла внутрь, подхватила меня и поволокла. Каждый раз при этом я испытывал стойкое ощущение дежа вю: тот же автобус, те же лица, всегда на одних и тех же местах. Замкнутый круг.

Целый день я вяло бродил по отделам с неизменной папкой. Она то полнела, то худела до полной дистрофии.

Молодая машинистка с испуганным взглядом быстрым движением сунула мне неподписанный конверт. Соображал я сегодня из рук вон плохо. Пока я крутил запечатанный конверт, девушка вышла из отдела. Я растерянно оглянулся и сообразил, наконец, что письмо для меня.

Туалет не самое подходящее место для чтения корреспонденции, но зато уединенное.

«Здравствуйте, Сергей.

Вы живы!!!

Я видела Вас на остановке, но постеснялась подойти и намеренно села в другой автобус. Просто не верится, что Вы смогли спастись. Благодаря Вам жива и я. Надолго ли?.. Возможно, этим только продлены мои страдания. Как бы там ни было, Вы меня спасли, и я хотела бы Вас поблагодарить.

Вы не могли бы выйти к той беседке, где мы впервые встретились? Я жду возле окна. Если увижу Вас, немедленно спущусь. Вета».

Я вернулся в свой отдел и тут же получил от Тутанхамона очередное задание, но уйти немедленно, как мне того хотелось, не вышло. Иногда начальника пробивало читать морали. От чего это зависело, трудно сказать. Может быть, так на него действовали фазы луны. Как бы то ни было, сегодня Тутанхамон был в ударе, и мне пришлось вынести его словоизвержение на предмет «Корпорация über allem!». Конечно, я не слушал. Сколько можно. Для того чтобы понять его точку зрения, достаточно было и одного раза. Но делать вид, что я вниманию со всем подобострастием, стало необходимым элементом игры. Наконец, Тутанхамон иссяк и милостиво махнул рукой, отпуская меня.

Я повертелся возле беседки, пробежал взглядом по одинаковым рядам прямоугольных окон. На некоторых были опущены жалюзи, на других подняты. Пребывание на площадке перед корпусом в рабочее время считалось нарушением трудовой дисциплины. Чтобы скрыться от любопытных глаз, я зашел в беседку.

Вдруг застучали каблучки. Ко мне, прижимая к груди сумочку, быстро шла Вета. Она была одета в белую юбку и фиолетовую блузку. Длинные темные волосы собраны в хвост. Ей это очень шло.

Я встал и сделал шаг навстречу.

– Хорошо, что пришли, – сказала Вета, подавая мне руку.

Я подержал в руке маленькую прохладную ладошку.

– Еще раз спасибо.

Она смотрела отсутствующим взглядом сквозь меня.

– Не стоит благодарностей. Если речь идет о вчерашнем эпизоде, то считайте, что это пустяк. Избавлять девушек от зловредных менгов – для меня привычное дело.

– Не шутите так, – сказала она. – Не знаю, как вам удалось выбраться. К сожалению, то, что вы сделали, не принесет вам признания, а мне избавления. Я обречена. Мы все здесь обречены. Но вижу, вы еще не поняли этого.

Вета села на скамейку, достала из сумочки длинную коричневую сигарету и закурила. Я присел рядом.

– Жорж говорил о вас, – сказала она. – Вы странный… Впрочем, вы ему нравитесь.

– Он ваш муж? Я знаю его немного. Мы перекинулись парой слов.

Вета посмотрела на меня и грустно улыбнулась.

– Жорж и я – мы собирались пожениться. Хотя, здесь никто никогда не женится. В этом проклятом городе даже загса нет. Можно, правда, обвенчаться в церкви, но – Боже упаси! – только не в этой! К тому же Жорик еврей.

Неожиданно ее глаза наполнились слезами.

– Что я говорю?! Нас ведь скоро не станет, меня и Жоры. Артур уже подыскал себе новую секретаршу. Та женщина сейчас оформляет документы. Жорж сломлен. У него депрессия, которую он пытается скрыть. А недавно забился в истерике прямо на работе. Начальник надавал ему оплеух, чтобы привести в чувство. Я рассказала обо всем директору. По телефону. Надеялась на его поддержку. Наивная дура!

Она достала из сумочки платок. Руки ее дрожали.

– Если то, что мне говорили о вас, правда… Скажите, Сергей, вы… вас действительно никто не звал в город? Вы сами, да?..

Я кивнул с таким видом, как будто это был подвиг.

Она на секунду задумалась.

– Раз так, то, может быть, у вас есть шанс, – Вета вдруг оживилась. – Вырвитесь отсюда, умоляю вас. Пока не закончился карантин.

– Карантин? Что это такое? Я слышу об этом уже второй раз.

– Вам нужно уехать! – сказала она. – Я подумала, может быть, они вас отпустят?.. Вы ведь журналист. Напишите о том, что здесь творится.

– Поздно пить боржоми, когда почки отказали! – послышалось за спиной.

Мы оглянулись. В зарослях жасмина стоял черт знает как пробравшийся сюда Бирюкинг.

– Доргомыз Владимирович… – Вета выронила сигарету и умоляюще прижала руки к груди. – Ради всего святого…

Бирюкинг ухмыльнулся.

– Ах, Вета-Веточка… Ну, вы прям как дитя малое. Зачем глупости болтаете? У него уже есть номер. – Он ткнул в мою сторону пальцем. – С какой стати нам его выпускать? Он теперь имущество корпорации. Да? – Бирюкинг зло посмотрел на меня. – А я и не знал, что ты журналист. То-то, смотрю, умный слишком, сволочь. Очень странно, что мне об этом не сообщили.

– Прошу Вас, Доргомыз Владимирович. Он ни в чем не виноват. Это все я… – У нее в лице появилась покорность. – Вы сами, наверное, знаете: моя участь полностью решена.

– Зачем же так мрачно, девочка моя? Ведь господин директор любил вас. Может, еще и простит.

– Он… не простит!

– Ну да, конечно. Ведь вы не оценили его доброту.

– Доргомыз Владимирович!..

Бирюкинг поднял бровь, выпятил губу.

– Что вы сказали? Разумеется, вы будете на всё согласны. Я правильно понял?.. В обмен на то, чтоб я какое-то время вас не выдавал, Вета.

Доргомыз оскалился, обнажив гнилые зубы.

У меня непроизвольно сжались кулаки. Как мне хотелось ударить это неприятное лицо!

Вета закивала. Девушку просто трясло от волнения.

– Да! Разумеется. Все, что захотите. Страх… Пожалуйста… Его еще много осталось.

То, что она плела, казалось полной бессмыслицей.

Доргомыз отвратительно оскалился и посмотрел на нее затуманенным взглядом старого волокиты.

– Поди-ка сюда, – он протянул к ней длинные руки. – Для начала глоток. Давно ждал… – Он закрыл глаза, расплылся в мерзкой улыбке. – Я ж тебя ни разу не пробовал, детка. А хотел… Упрашивать надо, ваше величество, выслеживать. Как же, как же, кто я для вас? Всего лишь начальник канцелярии. А ты была директорской штучкой. Но ничего, и начальник канцелярии кой-чего значит. Теперь тебе даже за счастье будет…

Вета нервно хихикнула и намерилась идти к нему.

Я вскочил, преградил дорогу.

– Стоп! Что, черт возьми, происходит?!

Девушка бросила на меня умоляющий взгляд.

– Не надо, Сергей Петрович, – тихо попросила она. – Лучше не надо… они сейчас помучат и отпустят. Мне обязательно нужно с вами договорить.

– Тебе чего, щенок? – небрежно бросил Бирюкинг. – Ты в карантине. Твое время еще не настало. Я и до тебя доберусь, будь спок. А сейчас отвали от нее.

Он говорил по-солдафонски развязно.

Я вспыхнул. Вчера так лихо защитил Вету от жутких монстров, а сегодня, стало быть, должен уступить какой-то прокуренной канцелярской крысе?

Уловив мои мысли, Вета прошептала:

– Забудь об этом. Возьми бумаги и скорее уходи. Потом я тебя сама найду… Менги – ничто по сравнению с ним. Он – чудовище.

Я с трудом сдержал приступ смеха. Туповатый придурок в нарукавниках не вызывал во мне трепета. Оставив без внимания предостережения Веты, я прыжком перемахнул через перила и вплотную подступил к Доргомызу.

– Послушайте, вы! Тутанхамон! Шли бы вы лучше назад, в канцелярию. Тут и без вас хорошо.

Он резко изменился в лице.

– Я знал, что с тобой будут проблемы…

Бирюкинг потянулся ко мне руками.

– Брысь! – процедил я сквозь зубы. – Карантин еще не окончился.

Доргомыз, спохватившись, отпрянул. Бросил горящий злобой и ненавистью взгляд на меня, потом на Вету.

– Ну, смотри!.. – Погрозил он ей.

Он повернулся к нам сутулой спиной и, раздвигая кусты, ушел.

– Что вы наделали?! – Вета была бледна.

Мне не хотелось говорить о Бирюкинге. Я просто пожал плечами. Возвратился в беседку. Вета опустилась на скамейку, она казалась обессиленной.

Присев рядом, я взял ее руку, слегка пожал.

– Вета…

Она подняла заплаканные глаза.

– Вета… Я ценю твое отношение ко мне. Здесь, на этом заводе, да и в самом городе, действительно происходит что-то странное. Мне надо еще немного времени, чтобы во всем разобраться… Ты спрашивала, правда ли, что я журналист. Безусловно, журналист. Хотя нет, теперь просто рассыльный. И как рассыльный, обязан выполнять свою работу.

Я нес какую-то чепуху и рассердился на самого себя. Девушка прекратила плакать. Она стала вся как ледяная.

– Вета, – сказал я. – Вы скоро поженитесь. Если не здесь, то…

– Глупый! – Она гневно вырвала руку. – Как же вы не понимаете?! Нас убьют! Они уже все решили. Если мы попытаемся отсюда уйти, то все равно умрем. – Она поднялась и выбежала из беседки, оставив меня в полной растерянности.

Я вернулся к себе. Бирюкинг не подавал виду, что между нами что-то произошло. Я, как всегда, разносил документы, ставил штампы, а в конце дня на служебной машине повез корреспонденцию в городскую управу. Ровно в пять освободился, отпустил водителя и двинул пешком. Было искушение попросить его подбросить меня до дома, но не хотелось праздновать труса. Как бы не пожалеть о своем решении.

Я брел по улице, невольно прислушиваясь к окружающим звукам. Чья-то уверенная поступь заставила меня обернуться. Я и думать забыл о черноволосой девушке с остановки. Высокой девушке. Когда она приблизилась, оказалось, что я ниже сантиметров на десять. Никогда еще не чувствовал себя низкорослым, а тут как-то вдруг неуютно сделалось.

– Ты тот, кто явился без приглашения? – спросила она. Голос оказался довольно низким.

– Тот самый.

Хм, «тот, кто явился без приглашения» – звучит как имя индейца.

Девушка некоторое время пристально меня рассматривала. В ее карих с золотым отливом глазах читалось сомнение. В чем, интересно? Бывает, я заливаю и довольно успешно, но сейчас не тот случай. Вернее, не та девушка.

– Идем со мной, – сказала она.

– Куда? – Как мне кажется, в некоторых случаях любопытство – не порок. Только вот могу ли я рассчитывать на честный ответ.

– Мой брат хочет с тобой познакомиться.

– А его фамилия, часом, не Морховиц? – пошутил я.

Да у меня паранойя! Этим я еще не болел.

– Морховиц, – ответила девушка.

Какая потрясающая, можно сказать, убийственная честность. Надеюсь, я вздрогнул почти незаметно. Не часто встретишь столь откровенную девушку. Я посмотрел в ее золотистые глаза. Что я хотел в них увидеть? Свой приговор?

Я осознал, что иду с ней по улице, вернее, она меня ведет.

Самое время паниковать. – Мысль накатила и тут же отхлынула, как легкий прибой.

Девушка стиснула мне руку выше локтя. Железная хватка Морховицей. Но стоит ли беспокоиться о том, что останутся синяки.

Мы петляли по улицам, уходя все дальше от Зоиного дома. В захолустье, куда она меня привела, я еще не бывал. За покосившимся забором пряталась такая же кривобокая лачуга. В полумраке я едва рассмотрел старика, лежащего под кучей тряпья в углу.

Она сказала брат? – Я с недоверием покосился на черноволосую.

– Подойди. – Голос был очень слаб.

Я приблизился и присел на корточки. Страха я не испытывал.

Старик приподнял голову – на месте глаз у него зияли два темных провала. Он выпростал из-под кучи тряпья сухую руку. Я отшатнулся, но девушка не позволила мне подняться. Старик ощупал мое лицо. Некоторое время он будто смотрел на меня отсутствующими глазами, а потом вздохнул и лег. Я ждал, думал, он что-нибудь скажет, объяснит, зачем хотел со мной встретиться.

– И что ты увидел? – спросила девушка у старика. Она оказалась более нетерпеливой, чем я.

– Ничем не отличается от остальных, – прошамкал он.

– А должен? – полюбопытствовал я, угадав, что интерес этих двоих не гастрономический. – Что вы надеялись увидеть?

– Вряд ли… – проговорил старик, продолжая собственную мысль. Он совершенно меня не слушал. – Но не стоит отметать даже ничтожную возможность.

– Почему же ты сам ее отметаешь? – В голосе девушки звучало огорчение, смешанное с досадой.

– Я так решил, – ответил старец. – Традиции нужно чтить.

– Если позволите… – я попытался вклиниться в разговор и все-таки выяснить, зачем понадобилась эта встреча. Но девушка посчитала, что больше нам разговаривать не о чем. Она дернула меня за шиворот, заставив подняться, и выставила за дверь.

Я даже не успел возмутиться тем, что меня – как-никак мужчину – вышвырнули без всяких усилий, как нашкодившего котенка. Это было унизительно.И вдруг накатил страх. Я весь пропитался им, как губка водой. Он сочился из пор кожи, тек по сосудам. Я припустил от лачуги так, будто получил пинка. До самого дома не сделал ни одной передышки.

9

Я был просто ошеломлен, когда узнал, что Зоя по воскресеньям ходит в Дом молитвы!

Я не мог в это поверить и потому уговорил Оливейру, с которым успел сблизиться, отвести меня на службу: хотел убедиться в религиозности старухи лично.

Мой новый друг был родом из Анголы и говорил с заметным португальским акцентом. В глазах его поблескивало благородное нахальство, что мне очень импонировало. Оливейра был невысокого роста, коренастый, имел обо всем собственное мнение, но делиться им не торопился.

Первым порывом, когда я увидел Севу с Вовчиком, было развернуться и уйти. Братья-менги стояли в тени клена, росшего неподалеку от входа в здание современной постройки. Кроме таблички, уведомлявшей, что это Дом молитвы, ничто не указывало на его принадлежность к религиозному культу.