Текст книги "Толковая Библия в 12 томах(ред. А. Лопухин) Том 7"

Автор книги: Александр Лопухин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Толковая Библия
Том 7

Книга пророка Даниила.

О КНИГЕ ПРОРОКА ДАНИИЛА

Автор книги и ее подлинность

Четвертое место в ряду пророческих книг Ветхого Завета занимает в греко-славянской Библии книга пророка Даниила, получившая подобное название от имени своего автора. Им был Даниил («судил меня Бог», или «Бог – мой судья»), знатный иудей ( 1:3 , 6 [ 1 ]), уведенный в третий год правления Иоакима в Вавилон (1:1, 3–6 [ 2 ]), воспитанный здесь при царском дворе ( 1:4 , 17–18 [ 3 ]) возведенный за истолкование сна Навуходоносора в высокое придворное звание ( 2:48–49 [ 4 ]) и сохранивший его до третьего года царствования Кира ( 10:1 [ 5 ]).

Произведением этого лица книга Даниила признается как в ветхозаветной, так и новозаветной церкви. Выразителем взгляда первой является иудейский историк Иосиф Флавий.

«Окончив жизнь, говорит он, Даниил стяжал вечную память, ибо книги, которые он, написав, оставил, читаются у нас еще и ныне. И мы удостоверяемся в них, что он беседовал с Богом. Оставил же сие записанным, что и сделало для нас ясным точность и непреложность его пророчеств» (Древн. 10, 7). В тех же Древностях (10, 12) И. Флавий считает осквернение Иерусалимского храма Антиохом Епифаном точным исполнением пророчества Даниила (11:31 [ 6 ]), «произнесенного за 408 лет».

Приведенное свидетельство нисколько не ослабляется замечанием Талмуда, что книга Даниила написана мужами Великой Синагоги. И прежде всего в состав членов этой последней талмудисты включали и пророка Даниила, а в таком случае и книга его имени могла быть составлена им самим. Во-вторых, деятельность членов Великой Синагоги заключалась, по талмудическому преданию, в пересмотре, очищении и разделении священных книг, точнее, составлении канона. Сообразно же с этим книга пророка Даниила «написана» ими лишь в том смысле, что после предварительного пересмотра включена в канон.

Христианская Церковь, приняв от ветхозаветной канон священных книг, засвидетельствовала подлинность книги пророка Даниила устами своего Божественного Основателя. «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, – читающий да разумеет, – тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы» (Мф 24:15–16). В данных словах Иисус Христос утверждает не только существование самого пророка Даниила, но и принадлежность ему пророчества о седьминах (9:25–27 [ 7 ]). Оно «речено» Даниилом в том смысле, что записано и предано церкви им самим [Юнгеров. Частное Введение в священные ветхозаветные книги. Вып. 2, с. 100]. В позднейшее время подлинность книги Даниила признавали и защищали против нападок неоплатоника Порфирия Евсевий Кесарийский, Мефодий Тирский, Аполлинарий Лаодикийский и блаженный Иероним. И подобный взгляд на нее находит прочное основание в самосвидетельстве писателя. Очень часто он называет себя своим собственным именем: «я Даниил» ( 7:2 , 15 , 28 ; [ 8 ] 8:1 , 15 , 27 ; [ 9 ] 9:2 ; 10:2 ; 12:5 ), говорит, что и другие называли его также ( 9:22 ; [ 10 ] 10:11–12 ; 12:4 , 9 ), неоднократно замечает, что получал от Ангела повеление записать свои видения, даже запечатать их ( 10:11 [ 11 ]), и, действительно, записывал ( 7:1 [ 12 ]).

Пророк Даниил выдает себя за современника Вавилонского плена. В соответствие с этим его книга носит следы вавилонского происхождения: на ней, как на подлинном произведении современника плена, лежит отпечаток данной эпохи. Показателем его является прежде всего язык книги, – еврейский 1–2:3 – 8–12 гл. и арамейский 2:4–7:28 гл. Как иудей по происхождению, автор знает свой родной язык, а как вавилонянин по местожительству, – общенародный в Вавилоне арамейский. Такое же точно знакомство с обоими наречиями он предполагает и в читателях своей книги – иудеях. Народной же массе арамейский язык сделался доступным лишь в период плена; до тех пор он был достоянием одних образованных (4 Цар 18:26; [ 13 ] Ис 36:11). Но употребляя в период плена арамейское наречие, народ не забыл и свой родной язык (Ездра пишет по-еврейски), как то видим впоследствии, – при Маккавеях.

Вавилонский плен был действительно временем совмещения у евреев обоих наречий книги пророка Даниила. Не менее ясно говорят о ее вавилонском происхождении и особенности языка. По отзыву библеистов, еврейское наречие книги Даниила сходно с языком современной плену книги пророка Иезекииля, а арамейское – с языком послепленных книг Ездры и Неемии. Наиболее ясно сказывается это сходство в употреблении редко встречающихся слов, так называемых «арах legomen'ов». Так, «баг» Дан 1:5 = Иез 25:7; «хув» Дан 1:10 = Иез 18:7; «цеви» Дан 8:9 = Иез 20:6, 15; «келал» Дан 10:6 = Иез 1:7; «зегар» Дан 12:3 = Иез 8:2; «бен-адам» Дан 8:17 = Иез 2:1, 3, 6, 8; 3:1, 3, 4 и т. п. Примером совпадения наречий книги Даниила и Ездры служат такие, напр., выражения: «шему» Дан 6:5 = Езд 4:22; «невали» Дан 2:5 = Езд 6:11; «питгама» Дан 4:14 = Езд 6:17; «сим теем» Дан 5:2 = Езд 5:4; 6:1; «ди» Дан 5:30 = Езд 5:17 и т. п.

Вполне соответствует эпохе написания книги пророка Даниила наличность в ней персизмов и вавилонизмов, т. е. слов, объясняемых из персидской и вавилонской терминологии. Таковы, по указанию экзегетов: «азда» Дан 2:5, 8 от древне-персидского «aranda» – наука; «гаддам» Дан 2:5; 3:29 – от персидского «handam» – член; «патбаг» Дан 1:5, 8, 13 – от древне-персидского «patibaga» – трапеза богов; «гедаберим» Дан 3:2, 3 – от древне-персидского «gasbar» – казначей; «пеха» Дан 3:3, 27 – от древне-персидского «paik» – наместник. «Ариох» Дан 2:14 = ассир. Εri Aсhu, т. е. раб богини Луны; «Мисах» Дан 1:6 = ассир. Misa Achu, т. е. кто как Аку – бог луна; «Седрах» Дан 1:6 = Sudar Achu, т. е. повеление бога Аку; «Авденаго» Дан 1:6 = Abad Nabu, т. е. раб бога Heбo; «ашафим» Дан 2:2 = ассир. «assipu»; «табагайа» Дан 2:14 = ассир. «tabihu»; «гашхин» Дан 3:16 = ассир. haspuhu и т. п.

Как произведение современника и очевидца описываемых событий, книга пророка Даниила отличается далее полной исторической достоверностью своих сообщений. Таковы, напр., рассказы об отведении в Вавилон иудейских пленников не лично самим Навуходоносором, а по его приказанию Асфеназом ( 1:3 ), о воспитании пленных юношей при царском дворце и в придворных школах ( 1:5–6 ), о разделении халдейских жрецов и правительственных чиновников на различные классы (2 и 4 гл.; 3:3 ), о поставленной Навуходоносором на поле Двир громадной золотой статуе (3 гл.), о сопровождающей ее открытие процессии, о болезни Навуходоносора и т. п. Все они находят подтверждение в клиннообразных надписях и свидетельстве древних писателей. (Подробнее см. об этом и многом другом в толкованиях текста). Даже то, что считалось прежде ошибкой со стороны пророка (имена и личности Валтасара и Дария Мидянина), оказывается теперь, благодаря новейшим открытиям в области ассириологии, несомненною правдою. Неудивительно поэтому, что в глазах беспристрастных ученых данная особенность книги пророка Даниила является одним из убедительных доказательств ее подлинности.

«Чем чаще я читаю книгу пророка Даниила, – говорит Ленорман, – тем яснее выступает предо мною верность картины древнего Вавилона. Такую картину мог написать только современник и очевидец».

«Книга Даниила, – замечает другой ученый – Menant, – с величайшей точностью воспроизводит халдейскую цивилизацию эпохи Навуходоносора. Апокрифист не мог так писать».

Оправдываемое содержанием книги свидетельство пророка Даниила о себе, как современнике Вавилонского плена, подтверждается, наконец, книгой пророка Иезекииля. Его обращение к тирскому царю: «ты премудрее Даниила» (28:3) – предполагает знакомство современников плена с содержанием первых пяти глав книги Даниила, повествующих о его выдающейся мудрости. Другое место книги пророка Иезекииля (14:14–20) имеет в виду рассказ второй главы книги Даниила о спасении им жизни халдейских мудрецов.

В то время как при свете указанных данных вопрос о подлинности книги пророка Даниила решается ортодоксальной библейской литературой в утвердительном смысле, представители отрицательного направления не придают им значения. Так, Кюнен старается ослабить силу свидетельства Иисуса Христа о Данииле указанием на то, что слова о «мерзости запустения, реченной пророком Даниилом» принадлежат не ему, а евангелисту, а Бертольд и де-Ветте выдвигают против самосвидетельства Даниила то соображение, что в книге его имени встречается так много чрезмерных похвал Даниилу, что сам пророк ни в каком случае не мог так писать о себе. Но что касается заявления Кюнена, то ничем нельзя доказать факт изменения евангелистом слов Господа о принадлежности Даниилу пророчества о семидесяти седьминах: по контексту они принадлежат Спасителю, а не евангелисту Матфею. Равным образом и встречающиеся в книге пророка Даниила случаи похвалы по его адресу нисколько не говорят против авторства пророка.

И действительно, в указаниях Даниила на свои достоинства ( 1:17 , 19–20 ; [ 14 ] 6:4 ) нет и тени самохвальства. Он считает их делом милости Божией, а не плодом личных усилий. Милость Божия сделала то, что пророк понравился начальнику евнухов ( 1:9 ); Бог, а не собственная мудрость открывает ему высшие тайны ( 2:18–23 , 28 , 30 [ 15 ]); Он даровал ему разумение «видений и снов» ( 1:17 ); дух Божий возвысил Даниила при Дарии Мидянине ( 6:3 ). Скромность и смирение пророка не ослабляется похвалами себе, так как наряду с ними он говорит о своих грехах, в которых каялся ( 9:20 [ 16 ]), о своих умственных и нравственных слабостях ( 10:8 ; 12:8 ). Еще менее свидетельствуют о самохвальстве Даниила те места его книги, в которых он приводит отзывы о себе посторонних лиц ( 5:11–12 ; [ 17 ] 9:23 ; 10:11 ).

Не довольствуясь попытками ослабить силу внешних и внутренних доказательств подлинности книги пророка Даниила, представители отрицательного направления приводят в подтверждение мысли о ее подложности целый ряд положительных данных. По мнению одних из них, книга пророка Даниила не составляет произведения одного писателя, а является сборником отдельных отрывков, составленных в разное время разными авторами и затем объединенных неизвестным редактором. Так, Михаэлис насчитывает 8 подобных отрывков и, следовательно, восемь первоначальных писателей, Бертольд – 9, а Эйхгорн – даже 10. Как на сборник отдельных рассказов о Данииле, смотрит на книгу его имени Ганеберг и в самое последнее время Делич (Библия и Вавилон. 4-ое изд., с. 51, 1907 г.). Другие ученые, – Закк, Гербст, Келер, – различают в книге Даниила две части, историческую и пророческую (1–6 гл. и 7–12), как два самостоятельных литературных произведения.

Основанием для отрицания единства книги пророка Даниила, а следовательно, и подлинности служат употребление в ней двух наречий – еврейского (1–2, 3 – 8–12 гл.) и арамейского (2:5–7:28 гл.), название пророка то в первом лице (7–12 гл.), то в третьем (1–6 гл.) и, наконец, некоторые якобы противоречия ( 1:21 ср. 10:1 ; 2:47 ср. 3:15 ; 2:48–49 ср. 5:11–14 ). Убедительные для критиков рационалистов и то далеко не для всех (исключение составляют Блеек – Вельгаузен, Берман), указанные соображения в действительности настолько слабы, что никоим образом не могут говорить против единства и подлинности книги пророка Даниила. По двойственности языка она подобна писаниям Ездры и Неемии.

У Ездры же на арамейском языке излагаются по преимуществу иноземные царские указы и письма в подтверждение их исторической достоверности (1 Езд 4:11–22; 5:6–17). По тем же соображениям и Даниил привел на арамейском наречии речь халдейских мудрецов и ответы на нее Навуходоносора ( 2:4–11 ), два его указа ( 3:96–100 ; 4 гл.), изданные, вероятно, на арамейском языке, и указ Дария Мидянина ( 6:25–27 ). Равным образом и остальное содержание арамейского отдела требовало изложения только на данном наречии. Все описанные в нем события возвещают о бесконечном всемогуществе верховного Царя Господа, держащего в своей власти все царства земли; они – наглядное самооткровение, самосвидетельство истинного Бога среди язычников вавилонской империи. И если последние должны были усвоить данную истину, то единственным средством к этому являлось изложение раскрывающих ее событий на родном, понятном им языке. Нужное для вавилонян пророк излагает на арамейском наречии. Сообразно с этим без ошибки можно сказать, что остальная часть его книги написана на еврейском языке потому, что назначалась для еврейского народа, представляла и имела значение исключительно для него. И таково, действительно, описание жизни пророка Даниила, его воспитания и возвышения при царском дворе (1 гл.). Таковы же видения об языческих царствах в их отношениях к еврейскому народу (8, 10–11 гл.), пророчество о седьминах (9 гл.) и будущем воскресении.

Двойственность языка книги пророка Даниила не говорит, таким образом, против ее единства. Но этого мало. Единство не нарушается двойственностью. Арамейский и еврейский отделы находятся в самой тесной связи, и один без другого непонятны. Так, арамейский отдел исторической части (2:4–6 гл.) нельзя отделить от еврейского (1:1–2:3), потому что начало повествования о Данииле и сне Навуходоносора находится в еврейском отделе, а прямое продолжение – в арамейском. Именно, в 2:4 говорится: «и сказали халдеи царю по-арамейски» . Кто такие халдеи, по какому поводу, когда и какому царю они сказали, ответ на эти вопросы дает только еврейский отрывок 2:1–3. В арамейской части употребляются без пояснения оба имени пророка: Даниил и Валтасар ( 2:26 ; [ 18 ] 4:5–6 , 15–16 ; 5:12 ), так как объяснение дано автором в еврейской части ( 1:7 ). Арамейский рассказ об осквернении Валтасаром сосудов иерусалимского храма (5:2 [ 19 ] и д.), имеет в виду еврейское повествование 1:2 . Равным образом и еврейский отдел предполагает своими выражениями арамейский. Так, выражение 8:1: «явилось мне, Даниилу, видение после того, которое явилось мне прежде», отсылает читателя к видению седьмой арамейской главы. Точно также и другие слова той же восьмой главы: «я начал заниматься царскими делами» (27 ст.), находят свое объяснение в предшествующем арамейском отделе (2:48–49; [ 20 ] 5:29 ; 6:28 ). Различные по языку, еврейский и арамейский отделы книги пророка Даниила сходны также по символическим образам (7 гл. ср. 8, 10 и 11 гл.), выражениям ( 7:25 = 8:25 ; 7:25 = 12:7 ; 2:34 , 45 = 8:25 ; 4:27 = 8:24 ; 12:7 ) и раскрываемым в них мыслям. Они проникнуты идеею о зависимости языческих царств и владык от всемогущего Бога Израилева, держащего в Своей власти все царства земные, о скоротечности этих последних и вечности Царства Господня, торжествующего над язычеством.

Не подрывается единство книги пророка Даниила и тем обстоятельством, что в исторической части (1–6 гл.) о пророке говорится в третьем лице, как лице постороннем, а в пророческой (7–12) – в первом, как лице, говорящем о самом себе. Подобный способ выражения не составляет чего-либо необычного в библейской письменности, – наблюдается и у других пророков. Излагая бывшие им видения, они, подобно Даниилу, говорят о себе в первом лице (Ис 6:1; [ 21 ] 8:1, 5; 21:2, 6, 10; Иер 1:4; [ 22 ] 2:1; Иез 1:4), а в исторических рассказах выражаются в третьем (Ис 1:1; [ 23 ] 2:1; 7:3; Иер 1:1, 2; 7:1; 14:1; Иез 1:3 и т. п.). Причины такого явления заключаются по мнению экзегетов, в том, что в требующих живости изображения видениях первое лице гораздо уместнее третьего.

Подобно противникам единства книги пророка Даниила, ее подлинность отвергают и те экзегеты, которые утверждают, что она не есть произведение современника Вавилонского плена, а написана неизвестным лицом в Палестине во время Антиоха Епифана и Маккавеев между 170 и 164 г. до Р. X. Первым защитником подобного взгляда был неоплатоник Порфирий, за ним следуют Спиноза, Бертольд, Ленгерке, Кнобель, Гитциг, Бунзен, Бахман, Эвальд, Нольдеке, Граф, Рим, Штаде, Кюнен, Корниль, Кениг, Мейнголад и в самое последнее время Делич.

Единственным прямым основанием относить происхождение книги пророка Даниила к эпохе Антиоха Епифана являются 23–25 ст. 8 гл. и 31 ст. 11 гл., рассматриваемые перечисленными учеными, начиная с неоплатоника Порфирия, не как пророчество об отдаленном будущем, а как описание минувших событий в пророческой форме. Но подобное понимание данных мест встречает ничем не устранимое возражение в свидетельстве писателя 1-ой Маккавейской книги. Если книга Даниила написана при Антиохе Епифане, то почему же мнимый ее современник – автор Маккавейской книги счел ее пророчеством об этом времени (1 Мак 2:59–60; 1:39–54 = Дан 9:27 ; 11:31–32 )?

Относимая по указанным соображениям к эпохе Антиоха Епифана, книга Даниила считается вышеперечисленными лицами аллегорически легендарным воспроизведением истории этого царя и маккавейских времен. Под именем Навуходоносора, Валтасара и Дария Мидянина выводится будто бы Антиох в различных обнаружениях своей ненависти к иудейству, а под именем Даниила и его друзей – преследуемые Епифаном иудеи. Неестественность подобных параллелей очевидна сама собою. Даниил с друзьями воспитывается при царском дворе, окружается почестями, иногда, впрочем, живет в отделении от дел правления; маккавейские же иудеи были, напротив, целью гонений Антиоха, безжалостно им преследовались. Даниил был другом почитавших его царей, относился к ним с уважением и сочувствием (Дан 2:38 ; [ 24 ] 4:16 ); Маккавеи же называют Антиоха «изобретателем всех зол, нечестивым и преступнейшим из всех людей» (2 Мак 7:31–37 [ 25 ]), предвозвещают ему страшный гнев Божий. Вавилонские и мидийские цари познали под руководством Даниила силу Всевышнего, прославили силу Его всеведения, всемогущества, Правосудия (Дан 2:47 ; [ 26 ] 3:95 ; 4:34 ; 6:26–27 ), а Антиох задался целью уничтожить иудейскую религию, заменить ее языческою и ввиду этого требовал от иудеев отречения от обрядности, обрезания, принесения жертв Господу (1 Мак 1:41–42; [ 27 ] 44–50).

Не менее слабы и остальные соображения ученых в защиту маккавейского, точнее послепленного, происхождения книги пророка Даниила. Такова прежде всего их ссылка на отсутствие имени пророка в встречающемся у Иисуса сына Сирахова перечне знаменитых мужей древности: от Иезекииля и 12 пророков он прямо переходит к Зоровавелю (49:10–13), и на незнакомство с книгой Даниила послепленных пророков Аггея, Захарии и Малахии. Непонятное в своих причинах замалчивание Сирахом пророка Даниила не может однако служить основанием относить время жизни последнего к позднейшей эпохе по тому одному, что и не упоминаемые Сирахом Иосафатат, Ездра должны быть также признаны жившими в 3 в. до Р. X. Не упоминая имени Даниила, Сирах, как думают, знаком однако с его книгой, доказательством чего служит его учение о вождях каждого народа и замечание о преемственной смене монархий (17:14; [ 28 ] ср. Дан 2:37–45 [ 29 ]).

Что касается незнакомства с книгою Даниила послепленных пророков, то и оно – вымышленное, а не действительное. Так, некоторые темные места пророчеств Захарии становятся ясными лишь при сопоставлении их с соответствующими пророчествами Даниила, которые предполагаются ими, как известные. Сюда относятся экзегетами видения о четырех рогах, «разбросавших Иуду, Израиля и Иерусалим» (Зах 1:18–21) и о четырех колесницах с различными в каждой конями ( 6:1–8 [ 30 ]). Полную параллель тому и другому составляют видения Даниила о четырех преемственно господствовавших над иудеями царствах.

Нисколько не говорят о маккавейском происхождении книги пророка Даниила и особенности ее языка, – прежде всего встречающиеся в ней греческие выражения. Бертольд насчитывает их десять: panterim ( 1:3 ) – знаменитые, [в 1:3 и в русском, и в Славянском с 70-и переводах нет в этом стих слова – знаменитый; прим. ред. ] от πρότιμοι; pitgam (3:16; [ 31 ] 4:14 [ 32 ]) – слово, [слова «слово» нет в русском переводе; оно есть в Славянском с 70-и: 3:16 – не требе нам о глаголе сем отвещати тебе ; 4:14 – изречением бодраго слово, и глагол святых прошение ; прим. ред. ] от φλέγμα; karoz (3:4) – глашатай, от κήρυξ; keraz (5:29) – провозглашать, от κηρύσσειv; patisch (3:21) – исподнее платье, от πέτασος; nebisba (2:6; 5:17) – подарок, [ дары ; в Слав. 70-и – даяния ; прим. ред. ] от νόμισμα; sabka (3:5 [ 33 ]) от σαμβύκη; sumphonia (3:5), от συμφωνία; pesanterim (3:5) от ψαλτήριον, kriros от κίύαρις. [Sabka, sumphonia, pesanterim, kriros – названия музыкальных инструментов. Прим. ред. ]

Другие же ученые – Люкке и де-Ветте значительно ограничивают это число: признают за несомненно греческие слова названия четырех музыкальных инструментов. Их употребление в книге пророка Даниила не может служить доказательством ее составления в эпоху Александра Македонского и распространения на востоке греческого языка, т. е. не ранее 3 в., как утверждают ученые, по двум причинам. Во-первых, взаимные сношения вавилонян и греков начались задолго до Александра Македонского, ранее даже Навуходоносора. Так, современник пророка Исаии ассирийский царь Саргон знал, как видно из одной надписи ионян, и называл омывающее остров Кипр Средиземное море Ионийским и даже принимал послов от семи князей этого острова (Рагозина. История Ассирии. С. 306). Позднее Асаргадон и Ассурбанипал подчинили своей власти греческих царей острова Пафоса, Кипра и др.; наконец, во время вавилонского плена греки уже настолько хорошо были знакомы с Востоком, что современник плена Анаксимандр составил карту древнего мира.

При подобном же знакомстве нет ничего удивительного, если ассиро-вавилонянам издавна были известны греческие музыкальные инструменты и вошли у них в употребление под греческими же именами. И действительно, псалтирь изображена на барельефе Ассурбанипала, а кифара в усовершенствованном виде – на памятниках позднейших царей. Во-вторых, греческое происхождение упоминаемых Даниилом инструментов и их названий далеко не так бесспорно, как думают. Атеней считает, напр., местом происхождения самвики Сирию, а Страбон называет ее «варварским инструментом». С востока она перешла в Грецию, а не наоборот. В зависимости от этого и семитическое «sabka» может быть признаваемо не производною формою от греческого «σαμβύκη», а первоначальною по отношению к этому последнему. Что касается названия «кифара», то оно, может быть, происходит от персидского «sitareh» – шестиструнная. Наконец, и «песантерим» признается словом семитического происхождения, – производится или от «phas» – рука и «natar» прыгать, или от арабского «santir» – гусли. К такому выводу пришел за последнее время датский ученый Дитлеф-Нильсен, утверждающий, что китрос, песантерим, синопейя представляют речения, образовавшиеся не из греческого, а из основ халдейского или древнеарамейского языка (Хр. Чт. 1903. 1, с. 674).

Кроме названий музыкальных инструментов, в языке книги пророка Даниила встречаются, по мнению ученых, и другие особенности, отличающие его от языка плена и приближающие к языку послепленной эпохи. Так, у Даниила Навуходоносор называется, говорят, Небукаднецар, а у пророка Иезекииля (26:7), как и в клинообразных надписях, Небукадрецар. Произношение Даниила есть позднейшее перезвучие данного имени, имеющее параллели у LXX, Бероза и Иосифа Флавия. Но указывать только эти параллели – значит замалчивать, что имя Небукаднецар встречается у пророка Иеремии 26:7; 29:18, 19 и 4 Цар 25:22, а потому его употребление в книге Даниила не может служить доказательством ее позднейшего происхождения.

Не говорят об этом и случаи совпадения ее языка с языком талмуда и арамейским: в том и другом «непрерывная жертва» [ «ежедневная жертва» ] обозначается словом «tamid» (Дан 8:11–12 ; [ 34 ] 11:31 ), у Неемии же «olah tamid» (10:34 [ 35 ]); [в русском переводе – «жертвенник» , в Славянском – «алтарь» ; прим. ред. ] «род», «поколение» – «gil», (Дан 1:3 ; 3:10 ) «обрезывать» – «chattak», ( 9:24 ) «записывать» – «rascham» ( 10:21 ). Эти и подобные им примеры, – форма множественного числа 2-го лица – «Khom» и «hom» свидетельствуют лишь о близости языка книги пророка Даниила к арамейскому и о большей окраске его арамейскими формами, чем у других писателей, хотя и у этих последних нередко можно встретить «apax-legomena», имеющие параллели только в арамейском наречии (Юнгеров ibid, с. 95–6). Как на признак послепленного происхождения книги пророка Даниила указывают еще на употребление в ней слова «халдеи» в нарицательном смысле «мудрецы» ( 1:4 ; [ 36 ] 2:4 , 10 ; 5:7 , 11 ); подобного значения оно не могло будто бы иметь в вавилонскую эпоху. Но употребление термина «халдеи» в значении «мудрецы» подтверждается свидетельством древних писателей, между прочим Диодора Сицилийского и Геродота, из которых первый называет их людьми, «посвящающими всю свою жизнь занятию философским мышлением и астрологией». Лишено также основания заявление, что вавилонские мудрецы не могли говорить по-арамейски ( 2:4 ), т. е. языком палестинских сирийцев. Уже пророк Исаия отмечает, что «по-арамейски» объяснялись ассирийские чиновники Сеннахерима и иудейские Езекии (Ис 36:11). Пророк же Иеремия признавал арамейский язык общеупотребительным в Вавилоне (10:11).

Последним данным для отнесения книги Даниила к послепленной – маккавейской эпохе являются ее будто бы позднейшие верования. Таково учение о Боге ( 7:9–10 [ 37 ]), о Мессии – Сыне Человеческом ( 7:13 [ 38 ]) и вечном Царстве Его ( 2:44 ; [ 39 ] 7:13–14 ; 12:1–3 ), об Ангелах высших и низших ( 8:16 ; [ 40 ] 9:21 ; 12:1 ), о воскресении мертвых ( 12:2 [ 41 ]), об обычае три раза в день молиться, обращаясь лицом к Иерусалиму ( 6:10 [ 42 ]), о посте и т. п. Но все эти верования имеют более раннее происхождение. Так, образ Всевышнего почти теми же самыми чертами определяется у пророка Иезекииля (Ср. Дан 7:9–10 и Иез 1:26–27 [ 43 ]); о Мессии и Его вечном, праведном и мирном царствовании говорит Исаия и другие допленные пророки (Ис 9:6–7; [ 44 ] Пс 71).

Учение об Ангелах составляет один из существенных пунктов ветхозаветной догматики. Допленные книги говорят об архистратигах и воинстве небесном (Haв 5:14; [ 45 ] Пс 102:20–21), об Ангелах народов и племен (Исх 14:19; [ 46 ] 23:20; 32:34), об Ангелах хранителях частных лиц (Быт 16:7–9; 19:1; 21:17; Иов 33:23 [ 47 ] и др.); не чуждо также им и учение о воскресении мертвых (Иов 19:25–32; [ 48 ] Ис 26:19, 21; Ос 13:14; Иез 37:3–14). Обычай трижды в день молиться Богу существовал задолго до плена (Пс 54:18 [ 49 ]). К Иерусалиму и его храму, как месту пребывания Господа, должны были направлять свои молитвенные помыслы и пленные иудеи (3 Цар 8:47–48; [ 50 ] 2 Пар 6:34). Что касается поста, то уже современник плена вавилонского – пророк Иезекииль также заботился о сохранении себя от осквернения пищею (Иез 4:14 [ 51 ]).

Состав книги пророка Даниила и ее главная мысль

Со стороны своего содержания книга пророка Даниила разделяется на две части: историческую (1–6 гл.) и пророческую (7–12 гл.).

В первой описываются жизнь пророка Даниила и современные ему события в вавилонском и мидо-персидских царствах, в коих он или его друзья принимали непосредственное участие; во второй излагаются бывшие ему видения и откровения о судьбе Иудеи и языческих царств, имевших влияние на историю народа Божия, от плена Вавилонского и до утверждения на земле Царства «святых Вышнего».

Первое из них, падающее на первый год Валтасара, это видение четырех животных, означающих четыре царства в их преемственной последовательности: вавилонское, мидо-персидское, македонское (греческое) и римское (7 гл.); второе (третий год Валтасара) видение овна и козла, – символов царств мидо-персидского и греческого (8 гл.); третье (первый год Дария Мидянина) видение о семидесяти седьминах (9 гл.) и, наконец, четвертое – видение о будущей судьбе народа еврейского в связи с историей двух языческих царств – египетского и сирийского (10–12 гл.).

Различные по содержанию, обе части книги пророка Даниила раскрывают одно учение о всемирном Царстве Божием и Сыне Человеческом в их торжестве над язычеством. В своем развитии оно сводится к двум положениям: всемирное царство не может навсегда остаться во власти язычников, оно существует только при посредстве и ради Израиля; в лице Сына человеческого последний предназначен к господству над миром, осуществлению на земле Царства Божия.

Уяснению первого положения посвящены шесть начальных глав книги пророка Даниила. Власть над миром, учат они, принадлежит одному Всевышнему Богу. Но Его Царство откроется и наступит по истечении известного времени, после падения четырех мировых монархий (2 гл.). До этого же времени Господь вручает власть над вселенной то одному, то другому монарху. Языческие цари могут быть владыками мира лишь под условием сознания зависимости своей власти от верховной власти Бога. Так, Навуходоносор, лишенный престола за гордость и высокомерное отношение к Господу сил, остался царем лишь потому, что под конец своей жизни исповедал величие и силу Бога Израилева (4 гл.). Но как это, так и два предшествовавших исповедания (2–3 гл.) имеют значение для него одного и не сопровождаются никакими результатами для его подданных. Они остаются язычниками, не знающими истинного Бога, того Бога, который дарует спасение не только иудеям, но и им. Поэтому они и не могут быть владыками мира. И чем дальше идет время, тем яснее и яснее становится эта невозможность.

Преемники Навуходоносора уже утрачивают понятие о происхождении своей власти. Его потомок Валтасар знал, что царство, величие, честь и слава даруются Богом ( 5:18–22 ), и тем не менее вознесся против Владыки небес, – осквернил сосуды иерусалимского храма. За это он лишился престола и жизни: Вавилонская империя гибнет тогда, когда повелитель ее позабывает истинного Бога. Власть переходит к другому царю – Дарию Мидянину. Он не нуждался, подобно Навуходоносору, в наставлениях со стороны пророка Даниила для познания истинного Бога, которого считает владыкой вселенной. Уважает он и Даниила, видя в нем служителя Божия. Но это отвлеченное знание не принесло Дарию пользы. Он не имеет силы и мужества всенародно исповедать свою веру в Бога и защитить Его служителя Даниила, – позволяет бросить его в львиный ров. Дарий не враг Бога, как Валтасар, но и не такой убежденный поклонник Его, как Навуходоносор. Он действует нерешительно, поступает то вопреки совести, то сообразно с ней. Бесхарактерный, не твердый в вере Дарий также не мог быть владыкою мира, как и легкомысленный Валтасар. Так разъясняется на примерах из жизни языческих царей основное положение книги пророка Даниила о неспособности язычников быть владыками мира.