Текст книги "Последний козырь Президента"

Автор книги: Александр Овчаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 4. Потёмки чужой души

После похорон отца Екатерина словно занемела. Странности в её поведении я заметил ещё на поминальном ужине: Катя вдруг перестала плакать, с лица исчезло выражение скорби, и она активно стала кого-то высматривать среди родственников и сослуживцев отца, пришедших в ресторан помянуть добрым словом усопшего. Я сидел рядом с ней, и, несмотря на обильно накрытый стол, не ел и почти не пил. Мне, как говорится, кусок в горло не лез, а тут ещё и странное поведение Кати.

– Кого ты всё время ищешь? – вполголоса спросил я, наклоняясь к розовому аккуратному ушку.

– Тихо! Тсс! – с серьёзным видом произнесла Екатерина и приложила палец к губам. – Он скоро должен подойти!

– Кто он? – продолжал допытываться я, и с подозрением посмотрел на подругу: было что-то в её поведении странное, я бы даже сказал – пугающее.

– У него всегда много работы, – не обращая внимания на мой вопрос, с совершенно серьёзным видом продолжала она, – но папа всегда приезжал домой к ужину.

Не дожидаясь конца поминок, я исхитрился шепнуть о состоянии Екатерины находившемуся в ресторане доктору. Работающий в ЦКБ доктор Филиппов Катю знал ещё с младенчества, так как был «закреплён» за семьёй Воронцовых, и фактически являлся их домашним доктором. Он всё понял с полуслова, и, осторожно взяв Катю под локоток, куда-то увёл.

Домой Екатерину из больницы отпустили через десять дней после появления первых признаков выздоровления, да и то только по настоянию её матери, Варвары Николаевны, женщины умной и властной. Будь Катя простой среднестатистической девушкой из народа, её продержали бы в «Кащенко» месяца три, а то и больше, но Варвара Николаевна подключила все свои связи, и Катю с большим трудом, но выписали домой под неусыпный контроль лечащего врача и домашних.

После выписки Варвара Николаевна сама позвонила мне и попросила приехать к ним на Кутузовский.

– К несчастью, мы с вами не успели познакомиться, – хорошо поставленным голосом произнесла она. – Катенька не успела мне представить Вас, но я знаю, что Вы её друг. Не буду скрывать, я навела о Вас справки. Вы же понимаете, что мне, как матери, не всё равно, с кем общается моя дочь! Меня приятно удивил тот факт, что, оказывается, Вы из приличной московской семьи, и о Вас ходят таинственные слухи даже на самом верху. Кантемир, Вы заинтриговали меня, поэтому я хотела, чтобы Вы бывали у нас чаще, как только позволит Вам ваша секретная служба. Поверьте, это очень важно – Катеньке сейчас нужны исключительно положительные эмоции.

Судя по вступительному монологу, в общении с окружающими Варвара Николаевна предпочитала глаголы повелительного наклонения. Её не интересовало моё согласие. Вопрос, по её мнению, был уже решённым, и я должен был быть счастлив, что мне разрешили переступить порог «родового гнезда» Воронцовых. Что же касается моих московских корней, то в столицу я впервые попал в четырнадцать лет, после того, как мой отец, военный инженер, помотавшись по дальним гарнизонам двадцать лет, наконец-то получил назначение в подмосковную Кубинку. Вот в чём Варвара Николаевна оказалась права, так это в том, что я из приличной семьи. Мой дед по линии отца – царский офицер Дормидонт Каледин был репрессирован в сороковом году прошлого столетия, как только отпала нужда в военспецах. Дед по материнской линии, Елизар Ведищев – недоучившийся студент Петербургского политехнического университета и романтик революции, увлёк за собой на строительство Магнитки десяток революционно настроенных комсомольцев, где впоследствии и был изобличён бдительными сотрудниками ЧК как вредитель, и расстрелян годом раньше, чем Дормидонт Каледин.

В наименьшей степени меня сейчас волновали сплетни вокруг моего имени, которые продолжили циркулировать с новой силой, особенно после моей неудачной поездки на Кавказ. В результате моё позорное пленение обросло слухами и невероятными домыслами, в свете которых шестьдесят четыре дня в затхлом зиндане[5]5
  Зиндан – тюрьма, темница или место, где содержатся пленные. Классический зиндан представляет собой земляное сооружение глубиной от двух и более метров, закрытое сверху крышкой или металлической, запираемой на замок решёткой.


[Закрыть], приобрели оттенок романтического приключения, а сам я приобрёл ореол героя и мученика в одном лице. Вероятно, благодаря этому я числился в перспективных женихах для дочерей дам высшего света, что в свою очередь повлекло благожелательное расположение ко мне госпожи Воронцовой.

Однако состояние моей Катеньки продолжало оставаться стабильно угнетённым: она ни с кем не разговаривала, а если и говорила, то односложно – «да» или «нет», пугалась резких звуков, которые, по её словам, напоминали выстрел, и ежедневно просила, чтобы её отвезли на могилу к отцу. На кладбище она долго разговаривала с портретом на чёрном мраморном обелиске, и много плакала.

Доктор Филиппов считал, что эти поездки на кладбище, образно говоря, вгоняют в гроб саму Екатерину. Она с каждым днём всё больше замыкалась в себе, что, по мнению эскулапа, являлось плохим признаком.

– Девушка сейчас живёт в своём замкнутом мирке, который, по всей вероятности, написан в её воображении мрачными красками, – пояснял Варваре Николаевне доктор. – Надо как-то отвлечь её от грустных мыслей и вывести из психологического ступора.

– Вы врач, Вы и выводите! – раздражённо отвечала вдова.

– Я не специалист по психическим заболеваниям, – слабо оборонялся Филиппов. – Я могу дать только общие рекомендации, и вообще должен Вас, уважаемая Варвара Николаевна предупредить, что если в течение недели состояние больной не улучшится, я вынужден буду настаивать на её возвращении в стационар.

После таких бесед мать Катеньки горестно заламывала руки и щедро осыпала упрёками всю российскую медицину, не делая различий между платными и бесплатными сферами её деятельности.

Это случилось в конце первой недели сентября: поздно вечером в пятницу Варвара Николаевна позвонила мне и просила (если судить по тональности голоса, то приказала) сопровождать её и Катеньку в субботней поездке к знахарке.

Ранним субботним утром я, Катенька, Варвара Николаевна, и её персональный водитель втайне от доктора Филиппова, выехали в Царицыно.

Во время поездки Варвара Николаевна снизошла до разъяснений, и тихим голосом поведала мне, что одна её старинная подруга устроила встречу со знаменитой знахаркой, которая практикует редко, но уж если берётся за дело, то гарантирует выздоровление и берёт за это очень дорого. Никто не знает, где она живёт, так как знахарка у себя дома никогда клиентов не принимает, и снестись с ней можно только через особо доверенных лиц. Нам встречу таинственная ведунья назначила ровно в двенадцать часов пополудни, на берегу Царицынского пруда возле домика смотрителя.

Машину на территорию парка не пустили, и остаток пути – добрые три версты, нам пришлось идти пешком. Впрочем, прогулка не была обременительной, скорее наоборот: осень щедро одарила клёны позолотой и багрянцем, отчего весь парк, подсвеченный нежарким осенним солнышком, напоминал ожившие полотна Левитана. И чем дольше мы шли через парк по ухоженной тропинке, тем больше проникались обаянием ранней осени, и тем громче и откровенней звучало наше восхищение истинно русским пейзажем. Даже Катенька посвежела, и робкая улыбка иногда трогала её скорбно изогнутые губы.

За пять минут до полудня мы подошли к аккуратному, словно игрушечному домику смотрителя.

– Не торопится что-то знахарка, – нараспев произнесла Варвара Николаевна, обмахиваясь картой Государственного архитектурно-музейного заповедника «Царицыно», словно веером. В это мгновенье на изогнутом, словно радуга, мостике появилась высокая худощавая женщина, одетая во всё чёрное. Опираясь на деревянную трость и прихрамывая на левую ногу, незнакомка неторопливо начала движение в нашу сторону.

Чтобы не показаться невежливыми, мы тоже двинулись ей навстречу.

– Меня зовут Ядвига Траяновна. – с достоинством произнесла ведунья, остановившись в трёх метрах от нас, и гордо задрала вверх острый подбородок. Варвара Николаевна в ответ хотела представить нас, но знахарка сделала предостерегающий жест рукой и шумно втянула похожим на орлиный клюв носом в себя воздух.

– Горьким миндалём пахнешь, – без каких-либо предисловий произнесла она. – Горе у тебя, тяжело тебе, но пока ты в моей помощи не нуждаешься. А этот молодец и вовсе сюда случайно попал! – кивнула она в мою сторону. – Молод он и здоров, русским духом в нос так и шибает! Давно я такого чистого русака не встречала – обмелела порода, поисчерпалась, испоганилась кровью иноземной!

– Да что Вы такое говорите, бабушка! – не выдержал и вспылил я. – Это же неприкрытый национализм!

– А что чую, то и говорю! – зло ответила старуха. – И не бабушка я тебе вовсе! Твоя бабушка мне в праправнучки годится.

– Простите Ядвига Троновна! – попыталась вставить своё слово госпожа Воронцова. – Мы только хотели…

– Траян! – перебила её ведьма.

– Простите, что? – с удивлением переспросила Варвара Николаевна.

– Моего отца звали Траян. Это означает – Третий сын. Он действительно был третьим сыном Ольгерда Рыжебородого – так звали моего непоседливого предка, который пришёл на Русь из Скандинавии, как раз в тот год, когда ваш воевода Александр на Чудском озере немецкие и ливонские полки под лёд пустил. Ну, да не об этом сегодня речь. Подведи, мамаша, дочку ко мне!

– Её Катей зовут, – попыталась наладить диалог старшая Воронцова.

– Мне её имя без надобности, – скривилась ведунья. – Впрочем, как и твоё тоже. Я хочу ей в душу заглянуть.

Всё это время Катенька, равнодушно наблюдая за нашими препирательствами, тихонько стояла в сторонке. Я взял её под локоток и осторожно подвёл к Ядвиге. Ведунья снова шумно втянула носом воздух, и по-птичьи наклонив голову набок, заглянула девушке в глаза.

– Ух! – через мгновенье выдохнула целительница и, приложив к своей морщинистой щеке ладошку, по-бабьи закачала головой. – В душе-то у тебя, девушка, муть непроглядная! Словно кто в молоко чернил плеснул и грязным посохом разболтал. У вас, у людей, эта болезнь депрессией зовётся.

– Спасибо, Ядвига Траяновна! – не скрывая ехидства, произнесла госпожа Воронцова. – А то мы до вашего диагноза всё гадали, чем это у нас Катенька мается!

– А коль знали, то чего ко мне припёрлись? – бесцеремонно уточнила ведунья. – Хвороба эта не по моей части, и ворожба здесь не поможет.

– А что поможет? – наседала вдова.

– Не что, а кто! – назидательным тоном произнесла знахарка. – Вон к нему обращайся, – кивнула она в мою сторону. – Его проси. Всё в его власти!

– Я думала, травками какими-нибудь полечите, – упавшим голосом произнесла Варвара Николаевна. – Да Вы не сомневайтесь, мы хорошо заплатим.

При этом она неодобрительно покосилась в мою сторону: отдавать дочку на «лечение» молодому, да ещё холостому мужчине, ей ой как не хотелось.

– Есть и травки, есть и корешки, даже жабья кожа имеется, – усмехнулась ведьма. – Только доброе слово да любящее сердце посильней моих заклинаний будут.

– С вами, Ядвига Траяновна, поговорить – как меду напиться! – не скрывая иронии, перебила её Воронцова. – Только вынуждена Вас прервать. Слушать цитаты из русских народных сказок нам больше некогда! Сколько мы Вам должны?

– Ничего ты мне не должна, – ледяным тоном произнесла знахарка и пристально посмотрела на вдову своим чёрным глазом, на дне которого затаилась недобрая искорка. – Ты ведь хотела узнать, что тебе с дочкой делать? Я тебе совет дала, а за совет я денег не беру.

– Очень дельный совет! – презрительно хмыкнула Варвара Николаевна и, подхватив дочь под руку, потащила по тропинке обратно. – Только следующий раз, когда соберётесь давать советы, воспользуйтесь телефоном, а не тащите людей, чёрт знает куда, – продолжала ворчать старшая Воронцова.

– Напрасно, Варвара, ты чёрта помянула, – раздался ей вслед голос ведуньи. Обернулись мы, а знахарки-то и нет! Пропала Ядвига Траяновна – внучка Рыжебородого Ольгерда, словно и не было её вовсе.

Не знаю, повлиял ли на поведение Варвары Николаевны совет таинственной знахарки, но только в доме у Воронцовых я стал бывать ежедневно. С Катей я проводил всё свободное время, читал ей вслух любовные романы, рассказывал смешные случаи из своей жизни, а иногда просто брал её ладошку в свои руки, и мы сидели с ней молча, глядя друг другу в глаза.

Время лечит! Через неделю Катенька неожиданно для доктора Филиппова и к нашей всеобщей радости пошла на поправку. Наш эскулап даже разрешил вывозить её в город. Я с удовольствием посещал с Катериной театры и концерты эстрадных звёзд. У Филиппова было только одно условие: эстрадная программа должна быть весёлой, а спектакль не должен быть трагедией.

Примерно через месяц после поездки в Царицыно чудесным субботним вечером мы с Катенькой в антракте прогуливались в фойе театра оперетты. В тот вечер давали «Весёлую вдову» Кальмана.

Неожиданно моё внимание привлекла высокая стройная женщина в длинном вечернем платье. Если бы не орлиный нос и не хромота, я никогда бы не узнал в пожилой леди знахарку с берегов Царицынского водохранилища. В тот вечер она скорее напоминала злую мачеху из сказки о Белоснежке. Её черные густые волосы были мастерски уложены в высокую причёску, косметика на лице выгодно подчёркивала демонический взгляд, в ушах, словно две капельки крови, алели два крупных оправленных в белое золото рубина, а пальцы унизаны золотыми перстнями старинной работы.

– Вижу, – вместо приветствия произнесла она, подойдя к нам. – Вижу, что узнал ты меня, юноша. Вижу, что совету моему внял, и спутница твоя на поправку пошла. Дай-ка я тебе, красавица, в глазки загляну, – и она, протянув руку, взяла Катю за подбородок.

– Может, хватить комедию ломать? – не вытерпел я и, схватившись за украшенную тяжёлым золотым браслетом кисть, убрал от Катиного лица.

– Ваше поведение предосудительно! – звенящим от негодования голосом произнесла женщина. – Потрудитесь объясниться, молодой человек!

– Легко! – процедил я сквозь зубы, чувствуя, как внутри меня закипает злость. – Никакая Вы не ясновидящая и не знахарка! Вы на неё не похожи!

– Не знаю, кто сказал тебе, что я будущее предсказываю – это точно не моя сфера деятельности, а вот что касается знахарства, то тут ты, парень, погорячился! – немного успокоившись, ответила целительница. – Я своё дело хорошо знаю, а что касается образа… Скажи-ка мне юноша, а как ты знахарку представляешь? Наверное, в образе неопрятной старухи с длинными седыми патлами, в длинном чёрном балахоне, с вороной на плече и с зажатым в руке пучком целебных трав!

– Не знаю, как она выглядит, во всяком случае, не так, как Вы сейчас.

– Я плохо выгляжу?

– Выглядите Вы великолепно, но не как знахарка. На Вас платье дорогое, наверное, тысяч пять стоит.

– Ошибаешься: пятнадцать, и не долларов, а евро! А про украшения я вообще молчу – по нынешним меркам им цены нет!

– Значит, знахарство сейчас прибыльный бизнес?

– Не жалуюсь! По крайней мере, на билет в первый ряд и на бокал шампанского в антракте хватает.

– Ядвига Траяновна… – неожиданно вступила в разговор молчавшая до этого Катя.

– Яга! – перебила её целительница. – Зови меня девочка Ягой! Ядвигой я представляюсь, чтобы люди не пугались, так что для тебя, девочка, я Яга Траяновна, но упаси тебя Создатель назвать меня Горыновной!

– С ума сойти! – воскликнул я, и от избытка чувств всплеснул руками. – Баба Яга в умопомрачительном вечернем платье, с шикарной причёской и макияжем, проводит субботний вечер в оперетте!

– Почему бы и нет? – пожала плечами ведьма. – Я люблю Кальмана.

– Только не говорите, что Вы знали его лично!

– Не скажу, потому как из России я редко куда выбираюсь. Сила моя здесь, а на чужой стороне я быстро слабею и свои чудодейственные способности теряю. Опять не веришь?

– Не верю! – закрутил я головой.

– Значит, чтобы ты поверил, я должна прилететь сюда в ступе с метлой и, постучав костяной ногой о стойку бара, потребовать фреш из свежевыжатой жабы, а своему спутнику, чёрному коту, блюдце со сметаной? Это фольклор, юноша! Литературный штамп! Мы, колдуны, да и ведьмы, испокон веков среди вас, людей, жили: в детстве в школу ходили, потом в институтах обучались, некоторые даже диссертации защищали, но это так, на потребу гордыне. Обычно, когда мы в полную силу входим, то становимся затворниками, и живём отдельно от мирской суеты, и не потому, что нам есть, что скрывать. Просто нам с вами жить и общаться становится неинтересно. По сравнению с нами вы – дети малые!

В это время раздался резкий звонок, оповещая окончание антракта.

– У меня есть время до третьего звонка, – обыденно произнесла Яга. – Спрашивай, девочка!

– Вы только не обижайтесь Ядвига Траяновна, но я ещё при первой встречи хотела спросить: почему Вы хромаете, а когда Вы сказали, что ваше настоящее имя Яга… У Вас что, действительно костяной протез?

Я впервые видел, как смеётся ведьма: звонко, от всей своей таинственной души, показывая зубы без признаков кариеса и без единой пломбы.

– Насмешила ты меня, девочка, – утирая слёзы, произнесла Яга. – Ладно, смотри! – и с этими словами она чуть-чуть приподняла подол вечернего платья, обнажив две нормальных женских ступни, упакованные в лакированные туфли-лодочки.

– Хромать я начала после того, как в тридцать седьмом на Соловки в лагерь угодила. Зимой кормить заключённых вообще плохо стали, начался голодомор. Вот моя бывшая товарка Верка Прохорова, упокой Создатель её грешную душу, решила у меня ночью пайку выкрасть, а я не дала. Верка от голода совсем обезумела, поэтому за нож схватилась и мне по сухожилию полоснула. С тех пор и хромаю.

В этот момент прозвенел третий звонок.

– Прощайте Ядвига Траяновна. – с чувством произнесла Катя и прикоснулась кончиками пальцев к её обтянутой коричневой от старости кожей ладони.

– Прощай девочка! И помни мой наказ: унынье – грех! Всё у тебя ещё будет – и любовь, и семья, и детишек нарожать успеешь!

– Прощайте, – сухо произнёс я.

– До свиданья, юноша! – усмехнулась ведьма. – Я хоть и не ясновидящая, но чую, что мы с тобой ещё встретимся. Ах, как русским духом пахнет! Даже слюнки текут! – и она, не стесняясь, с наслаждением втянула носом воздух.

Глава 5. Кофе-брейк на берегу Невы или Бесплатных пирожных не бывает

Когда я начинаю работать по порученному делу, то названия дней недели теряют смысл. В этот период я ориентируюсь только на числа месяца, а все дни сливаются в сплошной серый понедельник, который будет длиться до тех пор, пока я не распутаю очередную головоломку и не призову виновных к ответу. После победного рапорта начальству сразу же наступает воскресенье, которое может длиться до тех пор, пока Родина снова не позовёт меня на подвиг.

Так было до тех пор, пока мой покровитель находился в президентском кресле. Однако в этом подлунном мире нет ничего постоянного. С некоторых пор правила игры для меня поменялись, и не в лучшую сторону. Мне ясно дали понять, что о прежних привилегиях я могу забыть. Нынче я, как простой смертный, делю каждую неделю на пять рабочих дней. Каждый понедельник я «умираю» от одной мысли о том, как ужасно далёк от меня праздник по имени «пятница» и каждый вечер пятницы, если я его не встречаю на службе, подобно птице Феникс вновь возрождаюсь из пламени страстей и желаний, накопившихся в моей грешной душе за неделю.

Этот понедельник начался с очередного визита в кабинет к Баринову. Вообще-то я не привык, чтобы меня так часто вызывали на «ковёр» к начальству, но нынче я у судьбы не в фаворе, так что приходится терпеть.

– Через три дня в Санкт-Петербурге открывается международный экономический форум, – огорошил меня начальник, как только я ступил на порог кабинета. – Вы, как финансовый аналитик консалтинговой фирмы «Финанс-групп-корпорейшэн» завтра летите в Петербург. Билет на ваше имя заказан, с аккредитацией вопрос улажен, пропуск получите перед отлётом. Жить будете в гостинице «Прибалтийская», номер «люкс».

– Цель поездки? – невинно осведомился я.

– Пивка попить местного разлива! – ехидно заявил Баринов.

Я мужественно молчал, ожидая, что начальство само разъяснит причины своего утреннего неудовольствия и моей срочной командировки.

– Если Вы думаете, что у меня с утра разыгралась подагра, то смею Вас заверить, что Вы крупно ошибаетесь! – словно читая мои мысли, заявил генерал. – Вот, возьмите, ознакомьтесь, – и он ловко, словно банкомёт игральную карту, запустил по полированной столешнице кожаную папку. Я поймал её левой ладонью и, раскрыв, углубился в чтение.

Это было агентурное сообщение. Агент «Вальтер» сообщал, что «… по непроверенным данным, в период с 14 по 17 сентября сего года разрабатываемый фигурант будет находиться в Санкт-Петербурге среди участников международного экономического форума. Цель и длительность пребывания на форуме неизвестны».

Теперь мне стала понятна причина недовольства начальника: выражения «по непроверенным данным» и «цель пребывания неизвестна» выведут из себя любого руководителя.

– Жаль, что телесные наказания отменены, – с чувством произнёс я. – Я бы за такие сообщения ввёл наказания розгами! Так и хочется взять за грудки этого самого «Вальтера» и спросить: «Ты какого хрена такую информацию в Центр направляешь? Ты сначала проверь то, что тебе «сорока на хвосте принесла», потом перепроверь, разузнай всё, что можно, и особенно то, что нельзя, а уж потом донесение строчи»!

– Это тот редкий случай, когда я с Вами, подполковник, согласен. Однако оставить сообщение Вальтера без внимания мы не можем, тем более что упомянутый им в донесении разрабатываемый фигурант – это наш с вами пресловутый Таненбаум. Поэтому я вынужден Вас в срочном порядке отправить на форум. Вопросы есть?

– Есть. Фирма «Финанс-групп-корпорейшэн» – это классические «Рога и Копыта»?

– Фирма существует реально, зарегистрирована на Каймановых островах, имеет филиалы в Тайланде, Токио, Берлине. Её владелец Марк Шлифман – выходец из бывшего СССР, а ныне подданный Её Величества Английской королевы, на днях собирается открыть представительство фирмы в Москве. Наши сотрудники навели справки: никто из работников этой фирмы заявку на аккредитацию для участия в работе форума не подавал, так что встретиться со «своими» сослуживцами Вам, подполковник, не грозит. В случае форс-мажорных обстоятельств можете заявить, что Вы представитель только что открывшегося Московского филиала. Никто эти данные проверять не будет, это ведь форум – сиречь собрание финансистов и всякой «левой» публики, слетающейся на подобные мероприятия в надежде чем-либо поживиться. Успокаивает одно: если Таненбаум сам будет на этом мероприятии, то неприятностей в виде провокаций или террористического акта с его стороны нам ждать не следует. Он же не мелкий провокатор и не террорист-смертник. Это, конечно, не исключает попыток других террористических организаций испортить нам праздник, но скорее всего форум пройдёт мирно, без каких-либо эксцессов. Ваша задача, подполковник, по возможности обозначить круг подозреваемых лиц, среди которых может вращаться Таненбаум, и если очень повезёт, то хотя бы в общих чертах разузнать о планах нашего подопечного на ближайшее время. Ведь не зря он просочился на мероприятие международного масштаба!

– Видимо, у него на форуме свой интерес! – предположил я. – Возможно, встреча с нужным ему человеком. Возможно, Таненбаум бизнесмен, и хочет подсуетиться для заключения выгодной сделки.

– Если оставить в стороне вопросы бизнеса, то сам собой напрашивается вопрос: «Почему ему надо встречаться именно на форуме»? Есть риск засветиться или, по крайней мере, попасть в число подозреваемых.

– Видимо, у него хорошее прикрытие, и его присутствие на форуме выглядит вполне закономерным, – несмело предположил я. – Вероятно, идущий к нему на встречу человек – это участвующий в работе форума иностранец: деловые переговоры в кулуарах форума – обычная практика, и встреча с ним не вызовет никаких подозрений. Возможно, никакой встречи и не планируется, а Таненбаум всего лишь один из нескольких сотен специалистов, привлечённых для подготовки и проведения форума. Как ни фантастически это звучит, но, может быть, он простой официант или сотрудник охранного агентства, или журналист.

– Всё может быть! – философски изрёк Владимир Афанасьевич. – Может быть, вся наша затея с поиском Таненбаума на форуме – холостой выстрел, но сделать его надо! Кстати, а как поживает наш общий друг?

– Рождественский?

– Он самый. Возможно, есть смысл посвятить его в нашу задумку.

– Не будет ли это выглядеть навязчиво? К тому же он упоминал о какой-то небольшой, по его словам, услуге. Мы не знаем, что он попросит в обмен за информацию.

– У Вас всегда есть шанс отказаться от его предложения, так что попробуйте, – и генерал протянул мне листок с номером сотового телефона.

Позвонил я глубокой ночью, не из вредности, а чтобы у моего будущего куратора создалось впечатление, что прежде чем позвонить, я всю ночь не спал и принял окончательное решение только под утро. К моему удивлению, голос собеседника был бодрым. Не знаю, чем он ночью занимался, но в постель явно не ложился.

– Это Каледин, – с хрипотцой произнёс я, стараясь, чтобы в обертонах моего голоса звучали нотки неуверенности.

– Чем обязан, полковник?

– Надо бы встретиться.

– Я подумаю над вашим предложением.

– Не сочтите за дерзость, но времени на принятия решения осталось мало – завтра, точнее, уже сегодня, я улетаю в Петербург.

– Счастливого полёта, полковник! Надеюсь, Петербург Вас встретит солнечной погодой.

– Нестор Петрович я очень редко обращаюсь к кому-либо за помощью, и если Вы мне сейчас откажете, я при встрече не подам Вам руки!

– Не кипятитесь, полковник. Я не сказал своего последнего слова. Вы когда вылетаете в Питер?

– У меня билет на рейс № 485 в семнадцать тридцать, прибытие в восемнадцать двадцать пять.

– В таком случае предлагаю встретиться в восемнадцать тридцать.

– Где?

– В Пулково. В зале для получения багажа. До встречи.

На этом разговор оборвался. Я взглянул на часы: было без четверти четыре.

– Надо поспать, чтобы завтра голова была ясной, – сказал я сам себе и с наслаждением растянулся на своём холостяцком ложе.

Нет, в холостяцкой жизни есть маленькие прелести.

* * *

Как и пожелал накануне Нестор Петрович, Петербург меня встретил закатным солнцем и осенней сыростью, нагоняемой на город ветрами со стороны Финского залива. Не успел я взять ручную кладь, как ко мне подошли два вежливых молодых человека, или, как я их мысленно обозвал, «двое из ларца – одинаковых с лица». Они были чем-то похожи между собой и в то же время какие-то безликие, сливающиеся с толпой молодые люди.

– Вас ждут, – вместо приветствия сказал тот, что справа.

– Пройдёмте, – вежливо предложил тот, что слева, и потянулся за моим багажом. Я с удовольствием отдал свой армейский баул и зашагал вместе с ними на выход. Как я и предполагал, на стоянке нас ждал чёрный (любит номенклатура этот цвет) «Мерседес».

– Прошу Вас, – лишённым эмоций голосом произнёс Правый и услужливо открыл заднюю дверцу авто.

Нестор Петрович, как и прошлый раз, ожидал меня на заднем сиденье, расстегнув пуговицы пиджака.

– Поехали, – дал команду Рождественский после того, как мы пожали друг другу руки, и водитель плавно тронул автомобиль с места.

– А куда мы едем? – с равнодушным видом поинтересовался я.

– В гостиницу, – так же равнодушно ответил Нестор Петрович. – Мы с вами поселимся в одной гостинице, только на разных этажах. У Вас ведь номер в «Приморской» заказан?

– Значит Вы в курсе, что я еду на форум?

– Минуточку, – сказал Рождественский и нажал вмонтированную в спинку кресла водителя кнопку. – Вот теперь можно продолжать разговор, – улыбнулся советник президента, после того, как звуконепроницаемое стекло отделило заднюю часть салона автомобиля от водителя. – Конечно я в курсе того, что Баринов направил Вас на форум. Это просто: после того, как Вы сообщили мне, что улетаете в Питер, я проверил список гостей и аккредитованных на форуме журналистов и выудил вашу фамилию. Оказывается, Вы у нас ещё и финансовый аналитик, – улыбнулся Рождественский. – Что же Вы фамилию не поменяли, раз уж сменили род деятельности?

– На форуме будет много москвичей, и, столкнись в кулуарах с кем-то из знакомых, я бы не смог объяснить, почему участвую в работе международного мероприятия под чужой фамилией. Могли возникнуть осложнения.

– Допустим, – согласился советник президента. – Так зачем я Вам понадобился?

– Я попал в трудную ситуацию, – выдохнул я всю фразу сразу и, зябко передёрнув плечами, стал нервно потирать ладони. Этот жест я подсмотрел в одном забытом советском кинофильме. Актёр, игравший талантливого конструктора, нашёл эту скупую, но очень точную жестикуляцию, призванную отразить его сильные душевные переживания.

– Вы же знаете, что нынче я не в фаворе у нового Президента, – начал я заранее спланированный скулёж. – Стоит мне ещё разок оступиться, меня точно сошлют, но уже не в тёплые Минеральные Воды, а куда-нибудь в Магадан или на Камчатку. Баринов, конечно, за меня заступится, но он всего лишь заместитель, и вряд ли сможет надёжно прикрыть меня в случае очередного провала.

– А почему Вы, полковник, заранее настроены на неудачу? Вы даже не приступили к выполнению задания.

– В том-то и дело, что я впервые не знаю, как это задание выполнять! – эмоционально воскликнул я и в недоумении развёл руками. – Понимаете, в «контору» поступила непроверенная информация о том, что на форум пожалует фигурант громких и до сих пор нераскрытых уголовных дел некий Таненбаум. Видимо, информация дошла до самого Директора, потому что Баринов заявил, что мы это агентурное донесение игнорировать не можем, и отправил меня проверять достоверность информации на месте событий, то есть откомандировал на форум. Одним словом – крутись, как хочешь, но свою репутацию «офицера для особо ответственных поручений» подтверди на практике! Сами понимаете, чтобы мне опять закрепиться в Москве, нужен результат, и не просто положительный результат, а результат, венчающий блестящую оперативную разработку.

– Так уж и блестящую? – улыбнулся Нестор Петрович.

– Пусть не блестящую, но неординарную – точно!

– И тогда Вы вспомнили о моём предложении?

– И тогда я вспомнил о Вашем предложении поделиться информацией.

– Молодец, полковник! Сам додумался, или Баринов подсказал?

– Сам. Баринову нюансы знать ни к чему. Ему подавай готовый результат!

– Допустим, я тебе поверил, – неожиданно перешёл на «ты» Рождественский, и тональность его голоса стала чуточку теплее. – И как дальше ты представляешь наше негласное сотрудничество?

– Вы помогаете мне, я делаю ответный ход, в смысле что-то делаю для Вас, после чего мы разбегаемся в разные стороны, как опостылевшие друг другу супруги, что впрочем, не исключает разовых акций взаимопомощи!