Текст книги "Смысл жизни"

Автор книги: Александр Омильянович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Возмездие

Ель стояла на берегу озера Вигры. Она возвышалась над остальными деревьями, а ее раскидистые ветви склонялись почти до земли. Среди ветвей притаился человек. Он провел здесь несколько дней, но полученное задание не мог выполнить. Ежеминутно он вытаскивал из-под фланелевой блузы бинокль, протирал линзы и подносил его к глазам. В бинокль он видел стены монастыря Вигры так отчетливо, что ему порой казалось, что можно достать рукой до пощербленных веками каменных стен, опоясывавших когда-то аббатство. Наблюдатель переводил бинокль на приходский двор и прилегающий к нему сад, но и там не видел ничего подозрительного. Его все больше мучила мысль, что он не сможет выполнить задание.

Было уже далеко за полдень, когда до слуха наблюдателя донесся приглушенный рокот мотора. Он напряг слух. Да, это не было наваждением… Наблюдатель снова прильнул глазами к окулярам бинокля. Автомашина… Она проехала между изгородями деревенских домов, потом повернула во двор монастыря и остановилась около дома приходского священника.

«Шофер… двое полицейских… – шептал про себя наблюдатель, до боли напрягая зрение. – Есть! – почти выкрикнул он, увидев среди них громадного роста мужчину, одетого в гражданское платье. – Это он…»

Прибывшие с минуту постояли во дворе, разговаривая между собой. Затем вошли в здание.

Наблюдатель, укрытый развесистыми ветвями ели, ждал час, два… Наконец они вышли, неся в руках какие-то свертки и пакеты. Некоторое время прогуливались по саду. Человек в гражданской одежде показывал рукой на озеро и лес, что-то объяснял.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда шофер и полицейские попрощались с высоким мужчиной и уехали.

Человек, наблюдавший за ними сверху, видел, как высокий постоял несколько минут на пороге дома, затем исчез.

«Наконец-то», – вздохнул наблюдатель, слез с ели и скрылся в лесу.

Задание было выполнено.

* * *

Витольд Пелецкий (Жвирко), командир партизанского отряда, один находился в комнате; на кухне и в других помещениях разместились партизаны. Жвирко то и дело поглядывал на часы. Сегодня истекало время возвращения с задания его разведчика. Неужели он попался?..

Был уже поздний вечер, когда скрипнула дверь. Жвирко поднял голову и посмотрел на входившего.

– Командир, партизан Нурт прибыл с задания.

– Садись, отдохни и расскажи, где, черт возьми, ты так долго пропадал?

– Трое суток Вигура не появлялся. И лишь сегодня наконец прибыл…

– Когда? – прервал командир.

– После полудня.

– Один?

– Нет. В сопровождении эскорта, но спустя несколько часов сопровождающие уехали. Теперь он один.

– Прекрасно. Приход охраняется?

– Нет. Но недалеко за озером, в Старом Фольварке, расположен сильный пост полиции и почти рота эсэсовцев. Они сильно вооружены, кроме этого, имеют систему сигнальной связи с соседними гарнизонами. У Вигуры нет телефона. Вероятно, у него есть винтовка и пистолет.

– Подходы? – продолжал спрашивать Жвирко.

– Трудные. Есть две возможности. Либо на лодке через озеро, что весьма рискованно, либо через плотину. Необходимо застать его врасплох.

Командир внимательно посмотрел на партизана:

– Это само собой разумеется. Узнал еще какие-нибудь подробности?

– Да. Узнал, что Вигура…

* * *

В полумраке комнаты, слабо освещаемой свечой, вырисовывались лица партизан, хмурые, сосредоточенные, заросшие. На партизанском суде председательствовал Жвирко. Все были едины в отношении приговора.

– Читай! – командир кивнул партизану Ханьче и передал ему лист бумаги. Партизан подсел поближе к огню и начал читать:

– «Просьба от жителей деревни Цимоховизна. Просим вас, партизан, народных мстителей, избавить нас от кровопийцы и преступника Вигуры. Он ежедневно избивает крестьян. Десятками высылает на подневольный труд в Германию. Забирает последних коров-кормилиц. Отнимает все, что только покажется ему ценным. Никто из нас ни днем ни ночью не чувствует себя спокойным…»

– Есть два заявления от жителей Мачковой Руды и Жубрувки, – сказал Жвирко, подавая два листа бумаги Ханьче.

– «Просим спасти наших женщин от бесчестия. Вигура требует через старост, чтобы ежедневно к нему из деревни в приход приводили девушек и молодых замужних женщин – понятно для чего. Тех, кто противится, он отсылает в Пруссию либо в концентрационный лагерь…»

В комнате поднялся шум. Говорили об изнасилованных женщинах; избитых, ограбленных крестьянах; фактах террора гитлеровского бандита в Виграх.

Жвирко слушал с хмурым лицом и мысленно что-то обдумывал. Он очень хорошо знал эти факты. Он думал не о покушении на Вигуру – его можно было бы уже давно осуществить, – а о последствиях такой акции. Наконец, когда шум стих, Жвирко спросил:

– Кто «за»?..

Он окинул взглядом лица партизан. «Против» не было никого.

– Отметь, – кивнул он Ханьче, а потом, обращаясь к партизанам, сказал: – Пойдут добровольцы. Дело опасное. – Он молча окинул взглядом собравшихся.

– Я пойду, командир, – поднялся со скамейки Владислав Кушель (Бабинич). – Я и мой патруль. Прошу разрешить нам привести приговор в исполнение.

– Местность знаешь?

– Знаю очень хорошо.

– Ну, тогда разрешаю. Предупредишь крестьян из местных деревень, около прихода, чтобы на всякий случай были начеку.

– Щупак сделает это, – сказал Бабинич.

Жвирко разложил на столе полевую карту и объяснил:

– Подойдешь со стороны Магдаленова. Здесь оставишь двоих с ручным пулеметом. В случае необходимости они огнем воспрепятствуют подходу гитлеровцев через плотину, а ты тогда на лодке уйдешь через озера на Росохаты Руг. Другой ручной пулемет установишь на Стары Фольварк. Это на случай, если бы врагу удалось организовать помощь на лодках…

– Понимаю, – кивнул Бабинич.

– Потом, – продолжал Жвирко, – сделаешь так…

* * *

Герман Вигура, земский комиссар в Старом Фольварке, разорвал конверт, вытащил из него лист бумаги, и довольная усмешка озарила его жирное красное лицо.

Он прочитал:

«За доставку военных контингентов в двойном размере и рабочей силы для нужд третьего рейха, за умение держать в повиновении поляков в вашем имении выражаю вам признательность и благодарность.

Хайль Гитлер!

Гаулейтер Эрих Кох».

Гордость распирала Вигуру. Он оправдывал оказанное ему доверие. Округу держал в кулаке. Выжимал из местного населения сколько мог. Сотни невольников высланы в рейх. Вспомнив о своей жизни в приходе, о запасах продовольствия, о «белых невольницах», которых приводили к нему, он даже чмокнул от удовольствия. Да, теперь он мог приступить к осуществлению второй части своего плана…

Он подошел к висевшей на стене карте и стал медленно переводить взгляд с одного названия деревни на другое – Цимоховизна, Мачкова Руда, Жубрувка, Пертане, Ременкин. Он думал о том, что до весны 1944 года там не будет уже ни одного поляка. Он их выселит, и эти земли займут немцы.

В этот момент вошел комендант поста жандармерии. Вигура протянул ему письмо гаулейтера Коха. Поздравления, слова благодарности. Правда, еще совсем недавно он получил другое письмо – предупреждение от партизан с требованием прекратить террор. Но кто стал бы сейчас вспоминать о такой мелочи? Они долго обсуждали с комендантом положение в гмине [2]2
  Гмина – волость.


[Закрыть] и на фронте. Потом, взяв с собой еще одного полицейского, направились к озеру. Вошли в лодку и поплыли к монастырю. Такое важное событие комиссар Вигура решил как следует отпраздновать.

* * *

Был ноябрь 1943 года. Со стороны озера Вигры дул сильный, пронизывающий ветер. Едва наступили сумерки, как несколько человек, согнувшись, проскочили мимо плетней деревни и приблизились к монастырским стенам. Это была группа партизан из отряда Жвирко. Партизаны на некоторое время остановились, вслушиваясь в тишину, а потом подошли ближе к монастырю.

– Тихо… – шепнул Бабинич. Партизаны прильнули к земле. Вот отчетливо раздались чьи-то шаги. Партизаны увидели, как с монастырской горы к берегу озера шли двое. Оба освещали себе путь ручными фонариками, один из них бормотал себе под нос по-немецки какую-то песенку. Теперь партизаны видели их весьма отчетливо: винтовки, пистолеты у поясов. Жандармы… Оба подошли к помосту, отвязали лодку, через мгновение послышался всплеск воды. Лодка, взяв курс на Стары Фольварк, быстро скрылась в темноте.

– Черт возьми, если бы мы немного поспешили, то устроили бы неплохую баню, – с проклятиями проворчал Бабинич. Возможно, что уже никого там нет. Идемте!

– Слушай, Шилинг, – обратился Бабинич к одному из партизан, – ты ему скажи, что комендант забыл кое-что и послал, мол, тебя забрать…

– Понимаю.

– Пошли.

Бесшумно окружили приходское здание. Щупак тихо, как было условлено с экономкой, постучал в кухонное окно. Тишина. Он повторил сигнал. Окно приоткрылось, показалось женское лицо.

– Добрый вечер, мамаша… Один он?.. – спросил Щупак.

– Теперь один. Недавно были здесь комендант с жандармом. Пили. Они уже уплыли в Стары Фольварк. Я оставила двери открытыми. Он готовится ко сну.

– За мной, – прошептал Бабинич.

Партизаны тихо вошли в кухню, оттуда узкий коридорчик вел в комнату, рядом с которой находилась спальня Вигуры. Командир стиснул в руке шершавую рукоятку нагана, другой партизан легко нажал на ручку двери в спальню. Дверь не поддалась.

– Кто там? – раздался нервный окрик из-за двери.

– Господин Вигура, откройте пожалуйста, это я, – ответил по-немецки Шилинг. – Я с поста. Господин комендант здесь забыл…

– Что?

– Сейчас скажу, только сначала откройте.

– Подожди, – отозвался пруссак, и на несколько секунд воцарилась напряженная тишина. Партизаны стояли, прижавшись к стенам и держа пальцы на спусковых крючках винтовок и автоматов. В эту секунду грохот выстрела потряс здание. Пуля с визгом пронеслась по коридору и рикошетом отскочила от стены. Раздался крик Вигуры о помощи.

Нельзя было терять ни минуты. Палач не дал захватить себя врасплох, на что рассчитывали партизаны. Бабинич выстрелил несколько раз в замок, и массивные дубовые двери распахнулись. Партизаны ворвались в комнату. Вигура извивался на полу. Пуля Бабинича, разбив замок, размозжила Вигуре колено. Несколькими выстрелами партизаны пригвоздили гитлеровца к полу.

Партизаны бросились к шкафу и ящикам стола. Бабинич забрал документацию на товары, вывозимые в Германию, список лиц, предназначенных к угону туда же на принудительные работы, планы выселений и оружие.

Через минуту приходское здание опустело. Бабинич снял посты, и партизаны помчались к плотине. С озера слышался всплеск весел. Несколько ракет взвились в небо. С шоссе доносился рокот мчавшихся автомашин. Надвигалась облава.

* * *

– Сейчас и этим поддадим немного. Щупак, пошли им на прощание несколько очередей, – приказал Бабинич.

Щупак наугад выпустил несколько очередей в темноту. Шум стих. Партизаны быстро пересекли мост на Чарной Ханьче, обошли рыбное хозяйство Червоны Фольварк и повернули в сторону Августовских лесов. Двор монастыря заполнили немцы.

Утром Бабинич доложил Жвирко о выполнении задания.

Уничтожение Вигуры не вызвало последствий. Ответных санкций немцы не предприняли.

Конец команды смерти

Стук в дверь оторвал оберштурмбанфюрера СС доктора Герберта Циммермана от чтения газеты «Фёлькишер беобахтер». Он вопросительно посмотрел на вошедшего унтерштурмфюрера СС Альфреда Кёнига, который доложил:

– Господин оберштурмбанфюрер, пакет из Берлина.

– От кого?

– От рейхсфюрера СС!

При этих словах Циммерман вскочил с кресла. Кёниг протянул шефу уже расшифрованную, весьма срочную депешу.

«Секретно,

государственной важности

Главная квартира СС

4. IX 1943 г.

Начальнику полиции

безопасности и СД

Белосток

3 сентября с. г. группа предателей генералов и офицеров итальянской армии во главе с маршалом Бадольо подписала в Сиракузах соглашение о перемирии между Италией и западными союзниками. Это подлая измена – так их действия охарактеризовал фюрер. Оборону итальянского участка фронта взяла на себя наша доблестная армия. В соответствии с планом «Вексе» итальянские войска нами разоружаются.

В связи с этим приказываю;

1. Выделить в Белостокском округе лагерь для интернированных итальянцев. Если на подчиненной вам территории находятся какие-либо итальянские части, торговые миссии или отдельные итальянские граждане – немедленно переправить их в лагерь.

2. Выделить группу из нескольких десятков преданных офицеров гестапо и СС, которые могли бы выполнить «специальную миссию» среди интернированных итальянцев. Этой акцией следует охватить в первую очередь итальянских офицеров, затем всех заподозренных в симпатиях к правительству Бадольо, в распространении пропаганды против нас и не желающих продолжать войну. Для итальянцев в лагере надлежит создать «специальные условия».

К выполнению приказа приступить немедленно и осуществлять мероприятия по второму пункту в полной секретности. Жду донесений.

Хайль Гитлер!

Генрих Гиммлер,

рейхсфюрер СС».

Циммерман сложил телеграмму и бросил ее на стол.

– Значит, итальянцы предали… Они дорого за это заплатят, – пробурчал он себе под нос и крикнул: – Дежурный! Хаймбаха ко мне!

Через минуту гауптштурмфюрер СС Лотар Хаймбах, шеф 4-го отдела гестапо, доложил Циммерману о своем прибытии.

– Прочтите. – Циммерман подал ему телеграмму.

Хаймбах быстро пробежал ее глазами.

– Проклятые предатели! – вырвалось у него.

– Вы поняли, что нужно делать?

– Так точно!

Циммерман подошел к штабной карте, которая занимала почти всю стену кабинета. Он с минуту рассматривал ее, затем обратился к Хаймбаху:

– Список подразделений будет вам сообщен в комендатуре нашего гарнизона. В вашем отделе есть список итальянцев, находящихся на территории нашего округа?

– Так точно!

– Какой лагерь вы предлагаете?

Хаймбах, стоя сзади Циммермана, некоторое время молча изучал карту.

– Думаю, что Богуше около Простков.

– Богуше… Богуше, – пробурчал Циммерман, отыскивая этот населенный пункт на карте.

– Это здесь, – указал пальцем Хаймбах. – Хорошее расположение, далеко от партизанских гнезд.

– Согласен. Выделяю трех офицеров. Начальником будет гауптштурмфюрер СС Штаммер. Остальной состав вы согласуете с группенфюрером СС Хельвигом. Пусть он выделит эсэсовцев из Элка, Гижицко, Олецко. Вместе с начальником – тринадцать человек…

– Слушаюсь!

– Выделите им хорошую грузовую машину. Месторасположение группы – в Элке. Вы займетесь технической стороной дела. Завтра доложите мне о выполнении приказа рейхсфюрера и моего. Это все.

* * *

Октябрьский холод пронизывал тело и леденил руки. Особенно доставалось людям, работающим на телеграфных столбах. Группа монтеров на обширном участке вдоль шоссе Шиба – Нова Весь-Элцка меняла телеграфные столбы и подвешивала новые провода. Однообразие работы нарушалось только движением на шоссе. По дороге проносились колонны военных грузовиков, мотоциклы, легковые штабные машины.

Один из монтеров, работавший на телефонной линии, с интересом наблюдал за тем, что происходило на шоссе. Время от времени он что-то отмечал только ему понятными знаками на клочках папиросной бумаги, которые затем прятал в своей заплатанной одежде. Это был разведчик Чеслав Нальборский (Дзик) из Граево. Он уже два года работал монтером. В Восточную Пруссию его направили по заданию польского движения Сопротивления.

В этот день, после полудня, Нальборский ставил изоляторы. Его внимание привлек большой, черный, с брезентовым верхом грузовой автомобиль, который на большой скорости промчался по шоссе. Разведчик проводил его взглядом до поворота к Новой Веси. Дзик вспомнил, что этот грузовик он уже видел здесь не один раз.

На следующий день Дзик с нетерпением дожидался времени, когда обычно проезжал этот таинственный грузовик. Стоя на обочине шоссе, он внимательно рассмотрел машину. Знаки СС. В кабине шофера два офицера. Из-под брезента слышалось слабое пение.

«Значит, СС или гестапо… – предположил разведчик. – Проезжают всегда почти в одно и то же время… Но куда они едут? Как это узнать?»

* * *

Послышался шум мотора. Комендант лагеря в Богуше выглянул в окно. Огромный трехосевой «оппель», кузов которого был затянут черным брезентом, остановился возле подъезда. Из кабины вышел гауптштурмфюрер СС Штаммер. Комендант знал эту машину слишком хорошо, уже более месяца почти ежедневно она останавливалась около комендатуры лагеря.

– Хайль Гитлер, господин майор! – Штаммер выкинул руку вперед в фашистском приветствии, входя в комнату коменданта лагеря. – Мы пунктуальны, как всегда. Сколько человек вы приготовили на сегодня?

– Только триста.

– Одни итальянцы? – спросил Штаммер.

– Нет. Итальянцев больше всех, но есть также поляки и русские.

– На сколько еще их хватит?

– Думаю, что до середины ноября с итальянцами будет покончено, с советскими офицерами также. Разумеется, если не пришлют новые партии. Оставшихся доконает мороз, да и мы поможем, – доложил майор.

– Где сегодня? – спросил Штаммер.

– В лесу около Косувки. Между прочим, господин Штаммер, ваш автомобиль получил здесь в лагере и в округе прозвище… Его называют «призраком смерти», – закончил, майор.

– Что ж, это хорошо. Ну ладно, начнем…

Оба вышли из комендатуры. Из лагеря доносился лай собак, крики, глухие удары палок. К воротам гнали колонну людей, триста человек: поляков, итальянцев, русских. Их тела прикрывали жалкие лохмотья; шли они босиком, без шапок. Рядом с «оппелем» у ворот стояло еще несколько автомашин. Эскорт и прибывшая группа Штаммера колючей проволокой и веревками связывали заключенных по двое-трое и вталкивали в грузовики. Один из заключенных бросился на конвойных. Ему удалось сделать лишь несколько шагов. Раздался выстрел. Несчастный упал. На него набросились собаки…

Нагруженные машины свернули с шоссе на боковую дорогу в сторону Косувского леса. Около озера Точилово на поросшем мелколесьем пригорке виднелся свежевырытый ров. Машины остановились неподалеку от него. Гитлеровцы сразу же оцепили район. Конвой погнал в сторону рва первую группу заключенных. Раздался треск автоматных очередей…

Сумерки уже спустились на Косувский лес, когда на пригорке смолкли последние выстрелы. Машины уехали в Богуше. Штаммер телеграфировал о ходе операции в гестапо города Белостока.

* * *

Дзик упорно продолжал наблюдение за таинственной машиной СС. Ежедневно, почти в одно и то же время, зловещий грузовик проносился по шоссе через лес около Шибы. Дзик понял, что грузовик направляется в лагерь в Богуше.

Хотя он работал под немецким надзором, но как «доброволец» пользовался некоторыми льготами. Время от времени он навещал свою семью в Граево. Ездил туда на велосипеде. Путь лежал через Простки.

В тот день после обеда Дзик приехал в Простки и на главной улице увидел черный грузовик СС. Это была та самая машина. Разведчик вошел в магазин, принадлежавший немцу Францу Шюке. Дзик был с ним знаком. Он часто делал здесь покупки. Через окно можно было видеть черный грузовик и нескольких эсэсовцев, пьющих пиво прямо из бутылок. Дзик внимательно посматривал в их сторону.

Хозяин магазина, очевидно заметив его любопытство, указал рукой на грузовик и спросил;

– Знаешь, что это такое?

– Нет. О чем ты спрашиваешь? – ответил равнодушно Дзик.

– О машине, которая там стоит. Это «призрак смерти».

– Не понимаю.

– Не понимаешь? Это те, которые расстреливают в Богуше итальянцев и других врагов рейха. Остерегайся их, – прибавил он.

– А какое мне дело до них! – равнодушно отмахнулся Дзик.

Через минуту грузовик скрылся в направлении Богуше. Дзик уехал в Граево.

* * *

Встреча с командиром партизанского отряда Владиславом Свяцким (Семп) должна была состояться ночью около Пеньчикова. В полночь Дзик встретил командира. Они обменялись рукопожатиями. Разговаривали шепотом. Продолжительное время Семп молча слушал сообщение разведчика о «призраке смерти».

– Ударим? – спросил Дзик.

– Есть приказ командования, запрещающий самовольные, рискованные действия, – ответил Семп. – Но мы не можем не расплатиться с этими бандитами. Я должен только сам провести разведку и определить место атаки и пути отхода. Действовать будем на территории Восточной Пруссии. В этом случае, я думаю, со стороны немцев не последует ответных карательных акций.

Они еще долго перешептывались, договариваясь о подробностях нападения. Затем Дзик направился в сторону Граево, а Семп ушел к своему отряду на Красное болото.

* * *

Они осторожно пробирались вдоль шоссе Шиба – Нова Весь-Элцка в поисках удобного для засады места.

– Может, здесь? – показал на шоссе Дзик.

Семп раздвинул кустарник и осмотрелся. Крутой поворот шоссе, кювет, глубокий спуск.

– Хорошее место. Здесь и устроим засаду. А теперь пойдем обговорим подробности.

Оба партизана углубились в придорожный кустарник, уселись на поваленном дереве, и командир начал шепотом излагать свой план;

– Через два дня, в воскресенье, в десять жди нас на этом месте. Мы должны напасть в воскресенье, когда на шоссе меньше движения. Лишь бы они поехали…

– Наверняка поедут. До сих пор всегда ездили по воскресеньям.

* * *

Старший надсмотрщик посмотрел на часы, поднес свисток к губам и резко засвистел.

– Кончай работу! – пронесся вдоль линии окрик.

Монтеры не спеша слезали с телеграфных столбов, собирали инструменты и двигались к месту сбора. Было это в субботу во второй половине дня.

Дзик сложил инструменты и подошел к мастеру.

– Господин начальник, можно мне в воскресенье побывать дома?

Немец кивнул головой в знак согласия. Дзик перекинул через плечо вещевой мешок, вскочил на велосипед и медленно тронулся по лесной тропинке вдоль дороги на Простки.

Тропинка была безлюдной. Дзик свернул в чащу, спрятал велосипед и пошел лесом. Наконец он нашел кучу еловых веток. Кругом стояла тишина, лишь со стороны ближайшего шоссе изредка доносился рокот моторов проезжавших машин. Дзик устроил себе ложе из веток. Он попытался заснуть, но холод и нахлынувшие мысли мешали. Близился рассвет. Было воскресенье 31 октября 1943 года.

Дзик лежал в своем укрытии почти до десяти часов, затем отправился к месту встречи у поворота шоссе. Он с напряжением ждал прихода своих. Наконец послышался треск ломаемых веток. Кто-то раздвинул кусты. Семп в полном вооружении вышел на поляну.

– А остальные? – спросил Дзик.

– Здесь, – ответил Семп.

Как бы в подтверждение его слов на полянку вышли четырнадцать партизан. Это были молодые ребята, одетые в военную форму, с бело-красными ленточками и орлами на шапках, в руках они держали ручные пулеметы, автоматы, винтовки.

– Хватит? – с гордостью спросил Семп.

– Наверняка! – воскликнул Дзик.

– Вот только поедут ли они сегодня?

– Вчера проезжали. Поедут и сегодня. Только еще рано.

– Возьми пистолет и бинокль. Смотри не ошибись…

Спрячешься у Шибы. А остальное, как договорились. План остается без изменений, – Семп посмотрел на часы. – Позицию займем в двенадцать…

* * *

Они обедали в столовой СС в Элке. Для них не жалели ничего. Много было коньяку и водки. В зал вошел гауптштурмфюрер СС Штаммер. Эсэсовцы поднялись с мест.

– Поспешите с обедом! Отъезд в четырнадцать! – приказал он.

Некоторые из эсэсовцев ворчали, что и в воскресенье они должны работать. Однако они получали за это двойную плату и тешили себя мыслью о пирушке, ожидавшей их вечером.

Выехали точно в назначенный час. Элк остался позади. Машина промчалась по улицам Шибы, пересекла железнодорожный путь и въехала в лес.

– Запевай! – крикнул Штаммер.

Эсэсовцы запели пропитыми голосами популярную военную песенку. Эхо от их пения разнеслось по молчаливому лесу.

* * *

Дзик чувствовал возбуждение. Лицо и глаза его горели. Наблюдательный пункт он выбрал далеко от места засады. Отсюда он видел все как на ладони – поворот, откуда партизаны намеревались атаковать, и длинный ровный пролет шоссе в сторону Шибы, откуда должен был показаться «призрак смерти». Около Дзика лежал один из партизан. Не отнимая от глаз бинокля, Дзик напряженно всматривался в уходящий вдаль прямой отрезок пустынного шоссе.

Он переживал все предстоящее по-своему. Это была его операция. Он ее задумал, вел наблюдение, разузнал подробности, вызвал партизан. А что, если неудача?.. Что, если «призрак смерти» именно сегодня вообще не проедет, либо появится в сопровождении других, может быть, случайных автомашин? Как поступят тогда партизаны?..

Он не хотел думать об этом, хотя сомнения не покидали его. Если операция удастся, сколько поляков, русских, итальянцев в лагере Богуше останутся в живых!..

По воскресеньям движение на шоссе было менее оживленным, чем в другие дни. Проехало лишь несколько военных машин и мотоциклов. Пешеходы не появлялись.

Было уже два часа дня. Если до трех часов «призрак смерти» не появится, то засаду придется снять. В эту пору рано смеркается и можно допустить ошибку. В общем, все решают ближайшие минуты.

Дзик прислушался: со стороны Шибы доносился характерный рокот приближавшейся машины. Дзик прижал бинокль к глазам. Теперь он уже видел ее.

– Грузовик… – прошептал он партизану. – Едет очень быстро… Черный… Минуточку… номер СС 0649… Они! Давай сигнал! – почти выкрикнул Дзик.

Партизан свистнул. Семп приказал группе подтянуться к шоссе. Защелкали затворы.

Автомобиль миновал наблюдательный пункт Дзика. До слуха разведчика донеслись отрывки песни.

– Подождите, сейчас вам покажут… – бросил он вслед удаляющимся эсэсовцам.

Грузовик, мчавшийся на предельной скорости, на повороте даже накренился. Миновал участок шоссе, густо усеянный гвоздями, которые, как надеялись партизаны, проколют шины. И в этот момент три ручных пулемета затарахтели разом. Пули ударили по капоту мотора и кабине шофера. Одновременно раскатисто загромыхали длинные очереди автоматов и винтовочные залпы.

Грузовик на полной скорости, не выходя из виража, по инерции сбил каменный столбик на обочине дороги, слетел с насыпи и перевернулся. Гул прокатился по лесу.

Крики атакующих партизан перемешались с проклятиями эсэсовцев, барахтавшихся под брезентом перевернутого грузовика. Никто из них не мог выбраться из этой мышеловки. Партизаны открыли огонь по машине. Никто не отвечал на их стрельбу. Крики под брезентом вскоре смолкли. Партизаны подбежали к машине, чтобы забрать оружие, документы, мундиры. В шоферской кабине лежало два трупа: гаупштурмфюрера СС Штаммера и водителя. Их сразили первые же пулеметные очереди. Под брезентом лежали остальные.

Прибежал запыхавшийся Дзик. Он сорвал канистру с бензином и облил им разбитый грузовик. Все отскочили от машины: Дзик бросил зажженную спичку. Вспыхнуло пламя.

Семп собрал партизан. Операция длилась не больше пяти минут. Вскоре на шоссе было тихо и спокойно. Лишь из канавы на повороте временами появлялись языки пламени. Семп и партизаны распрощались с улыбающимся Дзиком. Они с трофеями уходили на Красное болото, а он уезжал на велосипеде в Граево.

* * *

В этот день комендант лагеря смерти в Богуше напрасно ожидал прибытия грузовика – «призрака смерти». А к лесу тем временем ежеминутно подъезжали машины, переполненные гестаповцами. Временно движение на шоссе было приостановлено.

На следующий день в назначенное время Дзик прибыл к месту работы. Когда монтеры заняли свои рабочие места, он осторожно, чтобы не вызвать подозрений, прошелся вдоль линии телеграфных проводов, от столба к столбу до места вчерашней засады. С любопытством осмотрелся. Остатки разбитого грузовика были увезены. Он не нашел никаких следов, которые свидетельствовали бы о вчерашнем происшествии. Лишь обгоревшие ветви ближайшего молодняка и желтый песок, которым было засыпано место, где сгорел грузовик, свидетельствовали, что это произошло здесь.

Ночью немцы уничтожили следы нападения на «призрак смерти». Гестапо запретило вести разговоры на эту тему. Немцы боялись, чтобы жителями Восточной Пруссии не овладел страх, страх, вызванный сознанием, что даже здесь, среди бастионов и многочисленных гарнизонов нельзя в 1943 году чувствовать себя в безопасности.