Текст книги "Женитьба Белугина"

Автор книги: Александр Островский

Соавторы: Николай Соловьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Андрей, потом Прохор.

А н д р е й (берется за голову). В самом деле, на дедушку-то посматривать: не поумнею ли? Нет, конечно, надо приставать куда-нибудь, к одному берегу. Барином мне не быть, так хоть купцом-то остаться порядочным. Довольно разыгрывал дурака; пора за ум взяться. Вот когда думать-то моей глупой голове, да думать так, чтоб лоб трещал; а что обдумаю – хорошо ли, дурно ли, – так уж завинтить накрепко. Прохор!

Входит Прохор.

Не пущай ко мне никого.

П р о х о р. Слушаю-с.

А н д р е й. Ни одного человека. (Уходит в дверь налево.)

Входит Елена Васильевна.

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Елена и Прохор.

Е л е н а. Кто был здесь?

П р о х о р. Гаврила Пантелеич и Настасья Петровна приехали с фабрики, так приходили к Андрею Гаврилычу.

Е л е н а. А где он, Андрей Гаврилыч?

П р о х о р. У себя в кабинете. Не приказали беспокоить: делом заняты.

Е л е н а. Ко мне, кроме Агишина, никого не принимать…

П р о х о р. Слушаю-с. (Уходит.)

Нина Александровна входит.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Елена, Нина Александровна, потом Прохор.

Е л е н а. Мама, что ты такая кислая?

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Я совсем умираю от мигреней; да и ты сегодня что-то не в духе.

Е л е н а. Мне скучно, мне тяжело, мне надоела моя жизнь!

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Ах, Лена, как я страдаю за тебя! Ты начинаешь раскаиваться? Это ужасно. Я предчувствовала, что между вами ничего не будет общего; ты до сих пор нисколько, кажется, не сошлась с ним.

Е л е н а. Да, он мне чужой, совершенно чужой. Я замечаю, что он гораздо лучше, серьезнее, умнее, чем я прежде о нем думала; в нем есть решительность, отвага. Я его уважаю и даже нельзя сказать, чтобы я была к нему совсем равнодушна; какое-то довольно теплое, как бы родственное чувство есть к нему.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Что ж тебе еще?

Е л е н а. Но, мама, в нем нет этого "чего-то", что нравится женщинам, что их покоряет. Такой недостаток уничтожает все в мужчине. Мне иногда очень жаль его, особенно когда я вижу его отчаяние; но чтоб оказать ему ничтожную ласку, мне надо сделать над собой большое насилие.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Ты его уважаешь этого, кажется, довольно бы…

Е л е н а. Для меня мало.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Но чем же все это кончится?

Е л е н а. Не знаю; но, кроме того, есть еще помеха… Мама, я тебя обманывать не стану: сегодня или очень скоро должна решиться моя участь. Может быть, я поступлю дурно, но не проклинай меня, а прости и пожалей…

Н и н а А л е к с а н д р о в н а (вслух). Лена, боже мой! Дитя мое, что у тебя в голове?..

Входит Прохор.

П р о х о р Господин Агишин.

Е л е н а. Просить.

Прохор уходит.

Ничего, ничего, мама; это я так, я сильно выразилась. Иди приляг, успокойся! Мы после поговорим.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Ну, хорошо; ну, бог с тобой! Я знаю, что ты меня пожалеешь. (Целует дочь и уходит.)

Входит Агишин.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Елена и Агишин.

А г и ш и н. Ваше здоровье?

Е л е н а. Как всегда.

А г и ш и н. Пощадите, Елена Васильевна, половина моих приятелей готовы в сумасшедший дом! Только и речей, только и вопросов, что о вас.

Е л е н а. Я не очень малодушна, меня это не радует нисколько. Напротив, я страдаю, очень страдаю.

А г и ш и н. Что с вами? это меня пугает.

Е л е н а. Я сгоряча, не одумавшись, сделала самый важный шаг в жизни, я поторопилась выйти замуж. С первого же дня замужества я почувствовала раскаяние: я сделала дурное дело.

А г и ш и н. Мне кажется, вы просто хандрить начинаете.

Е л е н а. Я чувствовала и чувствую раскаяние, только я стараюсь заглушить его в себе – но не в силах! Когда я кинулась в эту жизнь, я увидала, что задача, которую я взяла на себя, мне невыносима, что я не та, какой я себя представляла, что я лучше! А уж дурное дело сделано, и его уж не воротишь.

А г и ш и н. Вам надо отдохнуть, вам надо отдохнуть! Успокойтесь немного, а потом… скоро мы с вами за границу, под другое небо! Вернетесь вы оттуда веселая и бодрая…

Е л е н а. Но я притворяться не могу и не стану.

А г и ш и н. Посмотрите на других женщин: как легко они…

Е л е н а. Не говорите мне, не говорите мне о других женщинах! я не хочу их ни судить, ни брать с них примера. Я чувствую, чувствую всем моим существом, что могу принадлежать только одному, иначе… иначе гадко, отвратительно! Мое нравственное чувство возмущается при одной только мысли…

А г и ш и н. Все нравственность, все еще идеалы!..

Е л е н а. Нет, какое идеалы? это просто отвращение! Я не знаю, какое это чувство: нравственное или физическое; но знаю, что без этого чувства человек не человек.

А г и ш и н. Или вы существо особенное, или я совсем не понимаю женщин! По-моему, что за любовь, что за страсть без интриги, без проступка!

Е л е н а. Проступок уже сделан, да не проступок, а преступление. Разве не преступление то, что я сделала с Андреем? Я умышленно обманула его, любя другого, и для другого я сделалась его женой, хотя по имени только; но ведь это имя – чужое, и состояние, которым я пользуюсь, – чужое! Ведь это воровство!

А г и ш и н. Но чего же вы хотите?

Е л е н а. Чего я хочу? Я скажу всем, и скажу решительно: я хочу открыто разойтись с мужем.

А г и ш и н. Что вы, что вы! Ведь это позор!

Е л е н а. Да, позор! Я хочу, чтоб все знали, что я такое! Я хочу перенести должное, заслуженное, и затем жить, как сердце хочет. Позором, одним позором только могу я теперь частию искупить мое преступление и добыть вновь свободу, которой я лишилась.

А г и ш и н. Но… но… я не понимаю, что же делать?

Е л е н а. Очень просто! ну, хотя бы так: завтра, послезавтра мы с вами вдвоем за границу!

А г и ш и н. Гм… да… И это у вас решено?

Е л е н а. Да, решено! Что же? Вы поражены, вы, кажется, просто испуганы? Или мне только кажется так?

А г и ш и н. Нет, нет, а только такой шаг!

Е л е н а. Да какой же еще шаг? Всякий другой хуже, безнравственнее!

А г и ш и н. Нужно приготовиться, нужно обдумать: последствия слишком серьезны.

Е л е н а (с гневом). Так вот что! Вы не готовы, вам нужно еще обдумать!

А г и ш и н. Не за себя! Боже мой, поймите, за вас! Такие вещи под минутной вспышкой не делаются, тут нужно все…

Е л е н а. Минутная вспышка! Чувство такое созревшее и сильное, что я не подорожила ничем, пошла на преступление, – и вы осмелились назвать его минутной вспышкой!

А г и ш и н. Извините, простите! Нет, вот что! За себя я на все, на все готов, умереть на плахе готов за вас; но, любя вас, я дорожу вами и трепещу за каждый ваш шаг; я думаю над каждым вашим движением! Я хочу видеть самое отдаленное будущее, знать самые крайние последствия.

Е л е н а. Довольно, довольно!.. Я верю вам; да, я вижу теперь, что и мне нужно подумать. (Отворачивается в сторону.)

Входит Андрей.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Елена, Агишин и Андрей.

А г и ш и н. Здравствуй, друг!

А н д р е й (холодно). Наше вам почтение!

А г и ш и н. Что с тобой? Ты еще от маскарадов не очнулся?

А н д р е й. Нет, очнулся, от всех маскарадов очнулся… А много я их видел – и вчера, и сегодня, и в маскараде маскарад, и дома маскарад!

А г и ш и н. Что за разговор, мой друг? Ты чем-нибудь взволнован, огорчен?

А н д р е й (сухо). Это уж мое дело! (Елене.) Я хотел с вами, Елена Васильевна, – собственно с вами – побеседовать: но ведь мы еще успеем, завсегда можем… (С горькой улыбкой.) Свои люди!.. Извините, что помешал! Извольте продолжать ваш разговор-с. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ

Елена и Агишин.

А г и ш и н. Что с ним? Он зверем смотрит! Минута, кажется, не совсем удобная, чтобы нам с вами продолжать начатый разговор. (Подходит и берет ее за руку.) Завтра или на днях мы возобновим его.

Е л е н а. Не поздно ли будет?

А г и ш и н. Нет, нет, куда торопиться! Вы успокойтесь! А теперь до свидания! Так, так, так, отлично! Смелый, решительный шаг в жизни – это очень хорошо! Мы поедем, мы с вами поедем. До свидания! (Уходит.) Е л е н а (вслед ему). Не поедешь ты, не поедешь: вижу я теперь тебя! И для него-то столько жертв и такие страдания! Но что же я? где я? зачем я здесь? (в слезах закрывает лицо руками.) Какое я жалкое создание, какое ничтожное!

Входит Андрей.

ЯВЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ

Елена и Андрей.

А н д р е й. Не плачьте, я вас сейчас утешу.

Е л е н а (с грустью). Ах, это вы! Что вы?

А н д р е й. Вы плачете, может быть, оттого, что себе стеснение чувствуете, так я вам свободу дам-с! Да и мне она нужна. Как бы вы меня ни ценили – шутом ли, дураком ли, – это ваше дело-с; только ведь и шуту отдохнуть надо! А если всё его поминутно дразнить, так он озлобится и зверем станет! И давайте мы с вами начистоту, от чистого сердца, значит! И слов будет немного – к чему они-с? все дело как ясный день видно! Все наружу вышло: и тайны ваши, и любовь ваша. А к кому – об этом говорить не нужно-с… А зачем вы меня к этому делу припутали и над сердцем моим надругались – это мы разбирать не будем; это уж после пусть бог рассудит! А теперь нам одно: чтобы каждому по своей дороге, чтоб друг другу не мешать! И отличное будет дело-с: вы уж поезжайте с ним за границу, как вы изволили сбираться; денег у вас довольно-с… Извините-с, я вас деньгами не попрекаю… я вам даже вот что скажу: коли мало будет, еще возьмите-с! души не жалел для вас, пожалею ли денег-с! Так вот и извольте ехать. А я уж… ну, уж я там свой предел найду-с, а вам и не интересно, да и знать обо мне не для чего-с!.. Только, любя вас, я вам признаюсь, хоть и не надо бы, что мне будет не так уж больно весело, как вам!.. (Сквозь слезы.) И что погибели на свою бездольную голову я буду очень рад-с.

Е л е н а (с рыданием). Да хоть не плачьте, это невыносимо!

А н д р е й. Да-с, об чем плакать? Это точно-с: плакать уж нечего, поздно!.. Только вот что-с, вы уезжайте скорей, скорей, говорю вам!.. И ради бога, ради самого бога, чтобы ничего промеж вами на глазах моих!.. Потому я еще люблю вас, с собою не совладаю и могу быть страшен. Я убью вас, его – ко мне уж давно к горлу подступает и грудь давит! Я дом зажгу и сам в огонь брошусь!.. Ради бога, пожалейте вы меня и себя… Собирайтесь – и бог с вами! Прощайте!

Быстро уходит в среднюю дверь Елена, рыдая, падает в кресло.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Декорация четвертого действия.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Нина Александровна, Елена (выходят из боковой двери справа), потом Прохор.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Как это неприятно, как это неприятно! Вот какие дурные замашки у этих людей! Как ты расстроена, бедная Лена!

Елена заглядывает в дверь налево.

Что, нет его там?

Е л е н а. Нет.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Не умеют они вести себя, никакой в них порядочности нет, никакого снисхождения к женским нервам.

Е л е н а. Где он, что с ним? Убежал вчера как сумасшедший, и вот до сих пор его нет.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Кто ж его знает! Ведь это уж такие люди: они свои чувства умерять не умеют, у них все через край – и хорошее и дурное, и радость и горе. От радости они готовы плясать и обнимать всякого встречного, а горе или в вине топят, или что-нибудь еще хуже.

Е л е н а. Мама, ты меня пугаешь…

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Кажется, тебе его жалко немножко?

Е л е н а. Очень естественно: у него горя не было – откуда оно перешло к нему, от кого?

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Разумеется, как его не жалеть! и мне его жалко, уж давно жалко…

Е л е н а. Надо будет успокоить его; страшно видеть людей, которые собой владеть не умеют.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Да, да. А ведь я думала, что ты после вчерашнего, сердишься на него Е л е н а. За что? Он был прав по-своему, совершенно прав. Я должна была ждать этой выходки: ведь он не кукла же наконец! Да в его словах и не было ничего обидного, в них было гораздо больше любви, чем упреков. Неизвестно, кто сильнее в это время страдал: я или он.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Все-таки не мешало ему быть деликатнее и не доводить тебя до обморока. Ты расстроилась и не спала всю ночь, бедная моя Лена!

Е л е н а. Я привыкла не спать по ночам, а поутру – я сама не знаю зачем – я все слушала, не будет ли звонка в передней. Меня сначала удивило, а потом испугало, что он совсем не явился домой. Ах, как он меня любит, как сильны страсти у этих простых людей!

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Тем лучше: значит, тебе только приласкать его немного, и он опять – твой покорный раб.

Е л е н а. Без сомнения, я об этом и не беспокоюсь нисколько. Но у меня еще как-то не все ясно в голове; мне чего-то недостает, не хватает решительности и что-то мешает.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Я была бы очень рада, Лена, если б ты освободилась от дурных влияний.

Е л е н а. Да, мама, я, кажется, освобожусь. Я много передумала и перечувствовала в эту ночь.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Слушайся более голоса сердца, Лена! Совесть, долг – не пустые слова. Кто думает их заглушить в себе, тот ни покоен, ни счастлив быть не может.

Е л е н а (подумав). Да, да, правда твоя.

Входит Прохор из средней двери с чемоданом.

Андрей Гаврилыч еще не бывал?

П р о х о р. Никак нет-с; они внизу, у Гаврилы Пантелеича, там и чай кушали.

Е л е н а. А когда же он домой приехал?

П р о х о р. Да они вчера не поздно-с; только прошли другим ходом: не хотели звонить, чтобы вас не беспокоить.

Е л е н а. Мама, мы ошиблись: он имеет снисхождение к женским нервам.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Их не скоро поймешь, мой друг.

Е л е н а. Зачем же ты чемодан несешь?

П р о х о р. Да хочу укладываться: на фабрику едут – только позавтракают. Сейчас приказали здесь у них закуску накрывать. (Уходит в дверь налево.) Е л е н а. На фабрику… он мне об этом ничего не говорил.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Вероятно, отец посылает; он сам не знал. Ну, теперь твои волнения кончились. Ах, у меня там кофе стынет. (Уходит направо.)

Выходит Андрей; на нем теплый кафтан с меховой опушкой, подпоясан ремнем, в русских высоких сапогах.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Елена и Андрей.

А н д р е й. С добрым утром-с! (Кланяется и почтительно целует руку Елены.) Е л е н а. Где вы были?

А н д р е й. Где я был-то-с? А вам на что же? у тятеньки был.

Е л е н а. Нет, где вы вчера были?

А н д р е й. Приятеля встретил, Сыромятова. У него и был-с. Да это уж мое дело.

Е л е н а. Да, конечно, извините. Я совсем не то хотела спросить. Вы здоровы?

А н д р е й. Что ж это вам вдруг такая особенная печаль обо мне пришла?

Е л е н а (строго). Отвечайте на вопрос! Вы здоровы?

А н д р е й. Слава богу-с!

Е л е н а. С меня и довольно. Я желала знать о вашем здоровье, потому что беспокоилась за вас. Вы вчера были так расстроены…

А н д р е й. Это с нами случается-с, пошумим… Так неужто с этого хворать? Это уж много будет!

Е л е н а (осматривая его). Что вы, в маскарад собрались?

А н д р е й. Нет, на фабрику-с. Извините, что в таком виде! Теперь не до моды: надо за работу приниматься.

Е л е н а. Да ничего, это к вам идет.

А н д р е й. Идет ли, нейдет ли – уж на это мы не смотрим. Теперь время зимнее, у нас на фабрике и немцы и англичане в таких тулупчиках ходят. Потому – бегать по корпусам то в ткацкую, то в лоботорию…

Е л е н а. В лабораторию…

А н д р е й. Так точно-с. Мудреное слово-то, не скоро выговоришь. Да и в красильне, промежду чанами, вертеться во фраке-то – оно не очень способно.

Е л е н а. И вы надолго едете?

А н д р е й. Не знаю-с. Месяца три пробуду, а может, и больше. Да что и в Москве-то делать? какая тут радость особенная?

Е л е н а. Да, вот как!

А н д р е й (прислушиваясь). Кажется, наши идут-с. Ко мне на закуску-с. Так уж вы меня не конфузьте! А как будто между нами ничего не было. Разъедемся с миром: я на фабрику, вы – за границу.

Входят Сыромятов и Таня.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Андрей, Елена, Сыромятов и Таня.

А н д р е й (Елене). Это мой старый приятель-с…

С ы р о м я т о в. Уж извините-с. Сыромятов по фамилии, Василий Иванов-с.

А н д р е й (Елене). А это его сестра-с, Татьяна Ивановна Сыромятова. (Тане.) Супруга моя, Елена Васильевна.

Т а н я (подавая руку Елене), очень приятно познакомиться.

С ы р о м я т о в. Ну уж! где нам знакомство такое: (Елене.) Не важная-с особа: за мучника выходит.

А н д р е й. Да капитал-то у этого мучника больно здоров; он всех нас купит. (Тане.) Видно, у вас на фабрике воздух очень здоров.

Т а н я. Почему так?

А н д р е й. По красоте вашей сужу. Вы еще лучше прежнего стали, много превосходнее.

Т а н я. Так мне и надобно: ведь я – невеста.

А н д р е й (Тане). А если я опять, по-старому, начну вам свою любовь выражать, ваш муж меня на дуэль не вызовет?

Т а н я. Не знаю.

С ы р о м я т о в. Что за дуэль! У нас так не водится. По-нашему, поленом – вот и все…

А н д р е й. Хорошее обыкновение у вас, и другим перенять его не мешает.

Т а н я. Я-то поправилась, а вы-то на что похожи? Что вы, нездоровы были, или что с вами?

А н д р е й. Я ничего-с, я здоров и всем доволен.

Т а н я (Елене). Уж вы, Елена Васильевна, берегите его, чтоб он здоровый был, веселый – вот как я.

Е л е н а. Я очень бы рада была, если б он был здоров и весел.

Т а н я. Любить его надо хорошенько, вот он и весел будет.

Е л е н а. Хорошо, я последую вашему совету. А скажите, пожалуйста: у вас там, на фабрике, я думаю, тоска невыносимая…

Т а н я. Нет, отчего же? У нас знакомство большое иностранцев много, англичан; у них жены – такие музыкантши. Все газеты получаем, журналы.

Е л е н а. Но ведь там ничего достать нельзя. Вот например, приданое: неужели за всякою малостью в Москву ездить?

Т а н я. Кто и в Москву ездит, далеко ли тут? А мы мало за чем сюда ездим.

Е л е н а. Неужели там покупаете?

Т а н я. Нет, мы из Парижа выписываем. От нас туда постоянно ездят, редкий месяц оказии не бывает; как что новое, сейчас и получаем. Мне одних шляпок с дюжину привезли – любую надевай.

Е л е н а. Вот как! Вам позавидуешь.

А н д р е й. (Сыромятову и Тане). Пожалуйте ко мне, пожалуйте закусить!

Т а н я (Елене). А вы что же?

Е л е н а. Я не хочу.

А н д р е й. Им еще рано, они только что встали. (Провожает Сыромятовых в дверь налево.) А вот и тятенька с маменькой!

Входят Гаврила Пантелеич и Настасья Петровна.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Андрей, Елена, Гаврила Пантелеич и Настасья Петровна.

А н д р е й. Пожалуйте-с! С женой прощался-с.

Г а в р и л а П а н т е л е и ч (кланяясь). Нельзя же. Честь честью.

А н д р е й. Ведь кто знает, скоро ль увидимся.

Н а с т а с ь я П е т р о в н а. Ах, Елена Васильевна, здравствуйте А н д р е й. Пожалуйте, маменька.

Г а в р и л а П а н т е л е и ч (жене). Иди, иди!

Гаврила Пантелеич, Настасья Петровна и Андрей уходят в дверь налево. Входит Нина Александровна.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Елена и Нина Александровна.

Е л е н а. Мама, что ж это такое?

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Что, что?

Е л е н а. Он меня совсем знать не хочет! Он не обращает на меня никакого внимания.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Тебе так показалось, Е л е н а. Нет. Он на несколько месяцев уезжает на фабрику и объявляет мне об этом совершенно равнодушно, как посторонней женщине. Где ж его обожание?

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. А ты давеча говорила, что он тебя очень любит…

Е л е н а. А вы давеча говорили, что стоит только приласкать его немножко.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Кто ж их разберет? Мы обе ошиблись!

Е л е н а. Ни малейшей даже теплоты, ни малейшего участия ко мне.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Да на что тебе его участие? Слава богу, что не сердится, из себя не выходит. Он уезжает на фабрику – ну, и бог с ним! Ты сама желала свободы.

Е л е н а. Конечно, свобода для женщины – дело дорогое; но что же он думает обо мне? Я не могу допускать, чтоб меня подозревали в чем-нибудь дурном. Разве легко сносить презрительное обращение? Да и от кого же еще? От человека, которого я считала гораздо ниже себя… Что за преступление я сделала? Если я несколько виновата, так и он не прав; в нем нет ни ловкости, ни хороших манер… Я не обнаруживаю большой любви к нему… и все-таки он не имеет права, я не подала ему никакого повода презирать меня. Я хочу, я требую, чтоб он простился со мной, как следует порядочному человеку, почтительно, нежно…

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Все это ты ему скажи, Лена.

Е л е н а. Ах, мама, могу ли я? Я вся разбита, я теряю голову, ум… Я не могу управлять, владеть собой. Поговори, мама, ты с ним!

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Хорошо, поговорю. Но как я его увижу? У него теперь гости.

Е л е н а. Вероятно, он выйдет; придет же он хоть поклониться нам.

Н и н а А л е к с а н д р о в н а. Да, конечно. Пойдем отдохни, успокойся. Ты не спала, вот и расстроилась!

Уходят направо. Входят Андрей и Прохор.