Текст книги "Обучение женщиной"

Автор книги: Александр Медведев

Соавторы: Ирина Медведева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Подобное заявление лишний раз доказывает, что человек, погруженный в собственный замкнутый мир, реально не способен общаться, поскольку все его внимание и силы затрачиваются на поддержание своего внутреннего мира, на постоянное подтверждение своей правоты и подавление той части личности, которая отказывается эту правоту признать, на нескончаемое копание в собственных внутренних противоречиях, которое становиться делом исключительной важности и которое не заканчивается никогда, обеспечивая человеку не очень занимательное, но все-таки занятие, подобное нетрудной и отвлекающей от мыслей работе заключенных в тюрьме.

Чем более искажена модель мира, чем больше в ней заключено внутренних конфликтов, тем больше энергии и сил требуется человеку для ее поддержания, и у него просто не остается возможности поддерживать гармоничный и плодотворный контакт с внешним миром и окружающими людьми.

Продолжим чтение дневника.

«Февраль – мой месяц. Трудный, непонятный, резкий и ясноокий, и хмурый, обещающий и ненадежный – все, что хочешь, встретишь в нем. А самое главное – все об этом знают, и принимают его таким, и готовятся к встрече с ним вот таким. Никому не дает покоя, и сам ни на час не останавливается на одном уровне. Странно, неужели все, родившиеся в этом месяце, такие?

И все-таки мне не нравится, что я не знаю своего нового друга, плохо знаю. Это часто приводит к мысли, что меня обманывают. Трудно так сразу менять свои принципы. Никогда не шла даже на откровенный разговор не узнав, не поняв человека. А здесь все иначе. Поддалась обаянию теории тантра. А кроме того, уже год вынашиваю мысль о ребенке.

Но если уже добилась своего, зачем мне теперь этот человек? Я его терпела, когда еще не достигла основной цели. А теперь почему терплю? Перестраховка? А вдруг еще раз пригодится? А если нет?

Глупый он. Думает, что я к нему привязалась, что он мне нужен, что вообще у меня к нему чувства есть. Ничего нет. И даже он мне надоел. Его упорная повторяемость. И еще, – это наверное самое главное, – мне не нравится, что он в доме уже не гость, и не хозяин, и не квартирант, и не любовник. Теперь он от меня ждет чего-то. Чего? И должна ли я ему? За что? В общем, не нужен он мне.

Когда-то он мне сказал: „уйду, как только ты скажешь“. Наверное, в этих словах весь ответ на мои недовольства. Тогда они меня обидели, смешно признаться, но обидели. Но они же и повлияли на все дальнейшие отношения».

(Здесь мне хотелось сделать комментарий от себя, Ирины Медведевой. Отношение к данной фразе разных женщин может служить своеобразным тестом на составляющие их моделей мира.

Когда-то Саша сказал мне ту же самую фразу, «уйду, как только ты скажешь», но, поскольку в моей модели мира не было отношения к мужчинам, как к жалким, слабым и безответственным существам, стоящим ниже меня по уровню умственного развития, я спросила его:

– А если я не скажу, ты не уйдешь?

– Не уйду, – сказал Саша, и это оказалось правдой. Такая постановка вопроса меня вполне устраивала, более того, фразу «уйду, как только ты скажешь» я восприняла не как пренебрежение ко мне, а как знак уважения к моей личности и к моим желаниям. Навязываться человеку против его воли – дело неблагодарное и бессмысленное, не приносящее обоим ничего, кроме неловкости и чувства стыда.

Видимо, в модели мира Гали настоящий мужчина в ответ на предложение уйти должен был бы отреагировать попыткой самоубийства, или как минимум, долгой и душераздирающей сценой, в которой он валялся бы у нее в ногах, умоляя не лишать его ее драгоценного общества. Подобные взгляды характерны для женщин, чья неуверенность в себе компенсируется сильной жаждой контроля. Любой мужчина, чувства и поведение которого она не способна контролировать, представляет потенциальную угрозу ее душевному равновесию. Такие женщины подменяют искреннее и взаимоудовлетворяющее общение с мужчинами всевозможными манипуляциями, предназначенными для обретения более или менее полного контроля над ними в попытке обретения спокойствия и душевного равновесия. А теперь снова вернемся к дневнику.)

«Я сама управляю всем процессом. А он только наблюдатель, но не участник. Так и я бы согласилась устроиться, – очень ловко, ни обязанностей, ни забот, хочу приду, хочу уйду, заботы у меня дома, а здесь и такому рады до полусмерти.

Вот оно отчуждение. Чужой он, несмотря ни на что, и никакие ночи не делают его родным. Это понятие не от чувств, а от сознания, от благодарности души.

Он прав в своих стихах, он прав в том, что показывает нас двоих в зеркале. Но ведь я все это знаю, знала, и говорила об этом без намеков, сразу, в первые дни. Чего он ждет от меня? Кажется, я начинаю понимать – новых ощущений. Преобразованная им самим женщина – какие будут ощущения? Почему бы не проверить на практике, если имеется такая возможность?

А я перестала ему верить. Уходит уважение, уходит любовь, уходит интерес. И чем чаще я его вижу, тем меньше иллюзий, он относится к тем, кто больше берет, чем дает, причем считает, что этим осчастливливает других. А вначале я этого не замечала, хотя он сам об этом говорил или о чем-то похожем. Разочарована я? Нет, я ведь не была очарована.

Что меня раздражает? Смутно понимаю, но это или нет – не знаю, – „сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду – я одна“. Когда мне трудно – его нет рядом, и он не хочет и не пытается мне помочь, хотя трудности мои и не материальные. Эти мои сомнения ничем хорошим не кончатся. Я уже чувствую, как внутри меня появляется пепел. Так уже было. И был конец. И нисколько любви.

Какой же я несчастный человек. Не сама я создаю трудности, они во мне, это мой рок, моя судьба, и сама я никогда не сумею ее преодолеть, изменить.

Благодарна я тем светлым дням, когда простая радость, без всяких сомнений, угрызений, просыпалась со мной каждое утро, встречала день, солнце, жизнь живую, горячую. Нет, я ни о чем не забывала, но память моя мне не мешала наслаждаться этим отдыхом от собственных оков.

Почему они уходят в прошлое, что изменилось? Нет, не я, а мой товарищ. Не могу его другом назвать, и никак по-другому. Мне, казалось, что, несмотря на свою молодость, он тонко чувствует всю невыгодность моего положения, двусмысленность всей ситуации, мою борьбу с собой, – но, увы! Этого мне только хотелось. И потому сердце постепенно превращалось в комок боли, от которой некуда деться, и унять ее нечем. Как будто надвигается катастрофа, от которой мне не уйти.

Не знаю, чем закончится этот мой жизненный эксперимент, – или взлетом, или падением, – но явно одно, что в людях разуверюсь окончательно. И это будет самым худшим периодом в моей жизни. Сегодня я еще надеюсь жить (не хочу, но надеюсь).»

В этом отрывке мы сталкиваемся с проекцией. «И все-таки мне не нравится, что я не знаю своего нового друга, плохо знаю. Это часто приводит к мысли, что меня обманывают.»

Явление проецирования своих неосознанных намерений или опасений часто встречается у людей, одна («светлая») – часть личности которых отрицает существование другой («темной»), подавленные желания и намерения которой в отношении других людей она отказывается признавать, наоборот, приписывая намерения своей темной стороны другим людям.

Галя всегда считала свою честность, порядочность и способность говорить то, что думает, своими особыми достоинствами.

Итак, она часто задумывается о том, что я ее обманываю. Но в чем? Она ни разу не привела конкретного случая, чтобы я ее обманул. Наоборот, это она решила использовать меня для того, чтобы родить ребенка, обманув меня с целью забеременеть. Но свое поведение она не может признать обманом на сознательном уровне, потому что это разрушило бы ее собственный положительный образ, позволяющий ей поддерживать внутреннее самоуважение.

Свой обман она обосновала («Нужен отец моему ребенку. Прагматизм? Да, но оправданный всей моей предыдущей жизнью. Честный, порядочный.»)

В такой интерпретации ее обман перестал быть обманом, и воспоминания о нем вместе со смутными угрызениями совести она загнала в подсознание, на отторгаемую, «темную» сторону. Неосознанное беспокойство, исходящее от этой части ее модели мира, она начала проецировать на меня, подозревая, что я ее обманываю, хотя реальной основы для это не было.

Проецируемые ею на мужчин фантазии о их слабости, никчемности и беспомощности в действительности тоже были попыткой защититься от этих своих качеств, не признаваемых и загнанных на «темную» сторону. Доказывая свое превосходство над мужчинами, Галя лишний раз поддерживала свою самооценку, убеждая себя и других, что уж она-то ни в коем случае не является слабой, никчемной и беспомощной.

На какой-то срок в начале нашего общения из-за новизны и остроты ощущений ее подавленная женственность («мои вожжи уже настолько взяли надо мною верх») ненадолго вырвалась на свободу, но как только цель оказалась достигнута, и она забеременела, снова выплыла на поверхность старая программа о никчемности и бесполезности мужчин. Поскольку человек видит исключительно то, что хочет видеть, я оказался мальчишкой, а не мужчиной, глупым и неспособным чувствовать глубину ее душевных терзаний и невыгодность ее положения. Подсознательно боясь сама оказаться никчемной в случае, если бы я первым ее отверг, она начала лгать самой себе, убеждая себя в моих многочисленных недостатках, в том, что она никогда меня не любила и лишь пользовалась мной для достижения своей цели.

Лишь много лет спустя, после долгих лет одиночества и неоднократных попыток продолжить свои игры в письмах, наполненных то оскорблениями, то признаниями в любви, которые она писала мне в Москву, и на которые я не отвечал, Галя признала то, что не желала признавать, когда мы были вместе.

«… Вот тебе пишу всегда в одном и том же состоянии – когда в меня вселяется безвыходность-безысходность. В эти минуты я почему-то всегда обращаюсь к тебе. Мне ведь легче становится, как только опускаю конверт в почтовый ящик. Я уже примирилась с тем, что кроме вас с Шуриком для меня никого нет. А был период, когда все мое существо противилось одиночеству. Остались только сны, и мне даже не грустно от этого. Видишь, один год с тобой стоит мне всей оставшейся женской жизни. Хватит? Да, дорогой.»

«…Ну а моя тайна совсем раскрыта. Оказывается, так и должно быть, я себя никогда не изменю. Никого не представляю рядом с собой, кроме тебя. Вот так.»

С годами, особенно если эти годы были одинокими и безрадостными, люди становятся мудрее. Меняется их модель мира, и иногда они даже начинают понимать и признавать свои ошибки.

Учитель был совершенно прав, говоря, что самая страшная разновидность лжи – это когда человек лжет самому себе. Ирония судьбы заключается в том, что человек, наполненный внутренними противоречиями, чья модель мира искажена и негармонична, всегда обманывает самого себя, не будучи способным признать это на сознательном уровне, и это становится причиной его собственных несчастий и страданий близких ему людей.

Я был даосом, и поведение Гали не могло причинить мне большого психологического ущерба, хотя ее вечные метания, попытки провоцировать скандалы и требования чего-то, чего она сама не могла определить, не доставляли особого удовольствия.

В первую очередь ее модель мира делала несчастной ее саму, косвенно отозвавшись впоследствии и на сыне. Из дневника мы видим образ глубоко несчастной, не способной к нормальному общению с мужчинами женщины. Мне было очень жаль ее, но я понимал, что не мог ей помочь. В те времена было не модно ходить к психотерапевту, да их толком-то и не существовало. Таких, как Галя были тысячи, и они рожали детей, привнося в их модели мира собственные противоречия.

«Я сама управляю всем процессом» – жажда и иллюзия контроля. Далее следуют фантазии на тему о том, чего я жду и что я чувствую, – фантазии, не имеющие ничего общего с действительностью, но подкрепляющие ее модель мира.

«Какой же я несчастный человек. Не сама я создаю трудности, они во мне, это мой рок, моя судьба, и сама я никогда не сумею ее преодолеть, изменить.»

В этой фразе Галя снова подтверждает наличие в ней двух личностей, одну из которых она отрицает. Она – это светлая часть ее личности, которая никаких трудностей не создает («не сама я создаю трудности»), их создает нечто, не являющееся ею, но находящееся внутри нее («они во мне, это мой рок, моя судьба»). Вместо того, чтобы прийти к выводу, что ее судьба – это результат ее собственных поступков и признать в себе то, что ей не покажется очень красивым и приятным, но тем не менее является частью ее личности. Галя приходит к убеждению, что она ничего не сможет с этим поделать («это мой рок, моя судьба, и сама я никогда не сумею ее преодолеть, изменить»), Таким образом она снимает с себя ответственность за свое поведение и необходимость признавать свои ошибки.

Подобный стереотип мышления – типичный для сценария неудачника. Поскольку от нее ничего не зависит, она будет раз за разом совершать одни и те же действия, в данном случае приводя к краху любые отношения с мужчинами.

В сценарии победителя записано совсем другое убеждение: «я потерпел неудачу, а, значит, я совершил ошибку. Теперь я стал умнее, и в следующий раз добьюсь лучшего результата.»

Подобные сценарии являются составной частью моделей мира и одним из важнейших этапов перестройки модели мира служит преобразование деструктивных сценариев и убеждений в конструктивные.

Что характерно для деструктивных сценариев? В первую очередь – склонность к отрицательному воображению, и во-вторых, избирательное накопление отрицательных впечатлений, подтверждающих основные для этого сценария убеждения.

Из нашего общения она накапливала не радостные и светлые моменты, которых было немало, а, как золотоискатель крупицы золотого песка, выискивала подтверждения, что счастье не может долго длиться, и если не находила их, то придумывала сама. Не удивительно, что с таким подходом она «чувствовала, как внутри меня появляется пепел. Так уже было. И был конец. И нисколько любви.» Именно такой конец отношений с мужчинами и был записан в Галином сценарии.

Типичным является и заключение: «Не знаю, чем закончится этот мой жизненный эксперимент, но явно одно – что в людях разуверюсь окончательно, и это будет самым худшим периодом в моей жизни.»

Еще не зная, что произойдет, она уже уверена в трагическом конце, и предпочитая быть правой, чем счастливой, уверенно движется навстречу развязке.

Более того – на основе неблагоприятного опыта общения с несколькими мужчинами она делает гениальное обобщение, окончательно разочаровываясь во всем человечестве без исключения. Такую позицию трудно назвать жизнеутверждающей и оптимистичной.

Теперь двинемся дальше и перевернем новую страницу дневника.

«Март, пробуждение, торжество молодого, только что рождающегося, звонкого, неотвратимого. Так есть, должно быть. Что зима с землей не делала, как ни била, как ни жгла, из-под снега из-под белого снова речка потекла.

А я почему-то не чувствую весну, как всегда это было. Не горит душа и не ждет нового. Затаилась еще или уже в ожидании, в каком-то страхе, неизвестности. Нет по утрам прежней буйной радости беспричинной. Жаль, что-то ушло, кануло.

Боже мой, зачем это продолжается? Зачем я его держу? Развязка не наступает из-за моей странной какой-то заторможенности. Она меня и спасает от решительного шага, который может быть последним во всей нашей совместной истории. Как будто кино смотрю беспристрастно, ни за кого не болею, а только с любопытством жду, чем все закончится, будто не я главное действующее лицо.

Вся трагичность моего положения в том, что я не вижу конца этому представлению. Не хочу его продолжения, но и не могу его остановить. Я не умею существовать, жить одним днем, а здесь все подчинено именно такому образу жизни. Мне хочется понять свое состояние, но что-то ускользает, не определяется.

Похоже оно на ощущение под водой или в помещении без воздуха, когда хочешь вдохнуть полной грудью, но нельзя или невозможно. Я только одно могла себе позволить – тайно наслаждаться, а откровенно радоваться, любить и знать, что тебя любят, быть нужной и знать, что сама нужна – этого мне не позволено. И никто не дарит мне этой свободы.

Прошло мое упадническое состояние. Произошел какой-то переворот в сознании. Наступила та самая свобода души, которая не шла ко мне. Опять появились всякие устремления, к деятельности, к познанию, к путешествиям. Я бы не поверила, что может возвращаться молодость, если бы сама не оказалась в этом состоянии снова. Удивительно, непостижимо, немножко страшновато, зато необычно и замечательно. Жду новых ощущений.

Почему-то как только берусь за дневник, сразу хочется жаловаться, поплакаться, покапризничать. Записала это и сразу поняла причину – расслабляюсь. Больше некому и не перед кем больше. То есть всегда была и есть одна. И это состояние углубляется. От всех отдаляюсь в своем. Ни с кем ничем не хочу делиться. Ни частными выводами, ни общими. Зачем? Никому, кроме меня они не нужны.

Почему-то вспоминаются слова из нашумевшего когда-то шлягера: „А на кладбище все спокойненько, ни друзей, ни врагов не видать, все культурненько, все пристойненько, удивительная благодать!“

Чем ближе финал, тем спокойнее я становлюсь – что бог пошлет. Все равно ничего не изменится от моего беспокойства.

Сейчас я вспоминаю, что такой я была в студенческие годы. Ничто меня не могло вывести из себя. И смешно было наблюдать суету людскую, похожую на мышиную возню. Куда-то торопятся, ссорятся, завидуют, ненавидят, а смысл этого где? Зачем все это?

Возникает и сейчас, как и тогда, перед глазами баня, полная голых тел – все одинаково мокрые, облезлые, волосы обвислые – никто ничем не разнится. Да и конец у всех одинаковый – все под одним богом ходим, одним воздухом дышим. Это очень хорошо, что я много одна бываю – вроде возрождения происходит.»

Из всего, прочитанного выше, легко заключить, к какому типу относится Галя. Это – женщина головы, тела и сердца. Чтобы напомнить, чем характерен этот тип, я еще раз приведу слова Учителя, описывающие его.

«Женщина головы, тела и сердца – разумна и рассудочна. Она умеет контролировать свои эмоции и проявления своего тела. При правильном развитии такая женщина способна достичь высочайших высот в любви, но, если события складываются не столь благоприятно, она во имя каких-либо кажущихся ей рациональными целей может превратиться в черствое и бездушное существо, подавляющее все свои естественные порывы.»

Правильное развитие в данном случае подразумевает гармоничную модель мира и позитивную и адекватную направленность интеллектуальной деятельности, позволяющую правильно оценить свои потребности и помогающую эти потребности удовлетворить.

– Женщину этого типа можно раскрыть через сексуальную сферу, – объяснил Ли. – В случае, если мужчине удастся по настоящему ее увлечь, тогда, хотя и ненадолго, давление разума ослабевает, и в ней проявляются живые и естественные эмоции, как следствие раскрепощения сексуальной сферы и удовлетворения подавляемых в течение длительного времени желаний тела.

В случае Гали с ее противоречивой и неадекватной моделью мира ее развитие, к сожалению, не было правильным, и, хотя на короткое время мне удалось через удовлетворяющий секс пробиться к ее эмоциям, интеллект вскоре включился в борьбу, уничтожая радость общения и любви «логически обоснованными» прогнозами грядущих страданий.

Переразвитый интеллект Гали безжалостно подавлял ее сексуальную и эмоциональную сферы. Мы видим, что свое решение отказаться от замужества десять лет назад Галя мотивирует не отсутствием любви и не какими-либо недостатками претендента на ее руку и сердце, а тем, что она не хотела терять минимум два года из жизни, заводя ребенка – чисто рассудочное решение, не принимающее во внимание ее нормальную женскую потребность в любви и сексе.

За десять лет непрестанного подавления сексуальность и эмоциональная сфера, загнанные на «теневую», не признаваемую сторону личности, создали столь сильный перекос в модели мира, что подавлять их становилось все труднее и труднее.

Решение завести ребенка стало очередной попыткой Гали разрешить свои внутренние противоречия и снять часть эмоциональной и сексуальной напряженности. Подсознательно она понимала, что это не решит ее проблемы, но завести ребенка было гораздо проще, чем разобраться в себе и признать-таки наконец свои так долго подавляемые потребности, а, признав, попытаться их удовлетворить достаточно конструктивными способами.

Но этого не происходит. В последнем отрывке из дневника мы видим, что вытворяет Галин интеллект в своей непрекращающейся борьбе за власть.

«Смешно было наблюдать суету людскую, похожую на мышиную возню. Куда-то торопятся, ссорятся, завидуют, ненавидят, а смысл этого где? Зачем все это?

Возникает и сейчас, как и тогда, перед глазами баня, полная голых тел все одинаково мокрые, облезлые, волосы обвислые – никто ничем не разнится. Да и конец у всех одинаковый – все под одним богом ходим, одним воздухом дышим.»

Безрадостная картина, не правда ли? Но, как бы ни были подобные представления разрушительны для человеческой психики, в них есть нечто, доставляющее удовлетворение. В подобном представлении Галя оказывалась вне людской суеты, напоминающей мышиную возню. Она повышала свою самооценку, ощущая себя выше этой суетящейся безликой толпы мокрых, облезлых, с обвислыми волосами тел. Она была не такая.

Подобный отзыв о человечестве вполне мог бы дать робот, потому что таково заключение негативно настроенного интеллекта. Робот лишен сексуальности и эмоций, а именно эти составные части личности и являются теми волшебными красками, что расцвечивают холст человеческого существования. Без них жизнь действительно может показаться баней, полной отвратительных голых тел, неотвратимо движущихся навстречу безрадостной старости, болезням и смерти.

У людей головы, тела и сердца именно голова дает или не дает разрешение на секс. Чтобы получить у своего интеллекта разрешение на секс со мной, Галя должна была представить ему четкое обоснование – необходимость завести ребенка.

«Добро» было получено, и, на время освободившись от давящего бремени собственной рассудочности, Галя на какой-то период стала нормальной женщиной, способной наслаждаться долгожданный сексом и эмоциональным общением с разбудившим ее чувства мужчиной.

Но, наконец, цель достигнута, ребенок зачат, и у нее уже не остается аргументов, чтобы объяснить самой себе, зачем она встречается со мной. Говорить о любви или страсти человек, у которого во всем превалирует голова, просто не способен, и она начинает отыскивать притянутые за уши обоснования нужности или ненужности наших встреч. Поскольку деструктивно настроенный рассудок безжалостно убивает чувства, Галя действительно не может понять, почему же она продолжает встречаться со мной.

Ее душевные терзания отражают жестокую внутреннюю борьбу между интеллектом, вновь пытающимся взять вверх, эмоциями и сексуальностью, и я, по вине которого разыгралась эта борьба, оказываюсь то мальчиком, достойным презрения, когда верх берет интеллект, то любимым и желанным мужчиной, когда наружу вырываются подавляемые эмоции и инстинкты.

«Я не умею существовать, жить одним днем, а здесь все подчинено именно такому образу жизни», – пишет Галя.

Для того, чтобы жить одним днем не нужен контроль интеллекта. Лишь хорошо развитая и стабильная эмоциональная сфера позволяет существовать и жить одним днем, наслаждаясь каждым мгновением. Интеллект не способен наслаждаться. Он может только рассчитывать и планировать.

Даос, применяя свой интеллект, думает, что если он проведет с партнером один прекрасный день, то следующий день, подкрепленный приятными воспоминаниями, будет еще лучше, за ним наступит новый день, не менее чудесный, и так далее. Даос не строит громоздких интеллектуальных схем, программирующих грядущие катастрофы, хотя, если случится несчастье, он всегда готов встретить его лицом к лицу.

Если можно превратить в праздник один день с любимым человеком, если можно сделать праздником неделю, месяц или год – то праздником может стать и вся жизнь, и зачем задумываться о том, что может быть когда-нибудь случится что-то плохое. Когда проблема возникнет, ее надо будет решать, а пока все хорошо – зачем терзать себя и партнера размышлениями о будущих несчастьях?

Галя же твердо знает, что чем больше счастье – тем меньше оно длится. С чего она это взяла? Просто каким-то образом эта идея много лет назад проникла в ее модель мира и укоренилась там, определив ее отношение к жизни и к мужчинам.

Люди с подобными установками не способны жить сегодняшним днем, наслаждаться тем счастьем, которое они сегодня имеют, поскольку они живут не настоящим моментом, а воображением о грядущих катастрофах, которые погрузят их в пучину горя и страдания. Чтобы застраховать себя от страданий в будущем, они изо всех сил пытаются контролировать и подавлять свои эмоциональные порывы в настоящем, создавая иллюзию контроля над собственной жизнью, но, на самом деле, заключая себя в тюрьму собственных страхов и подавляемых инстинктов.

Ли когда-то сказал:

– Идея судьбы и предопределенности – самая опасная для человеческого разума. Она создает иллюзию предопределенности, снимающую с человека ответственность за свою судьбу. Я уже не раз говорил тебе об этом. Даос не подчиняется своей судьбе, он творит ее.

Отрицательное воображение и прогнозирование – злейший враг счастья. Человек, склонный к отрицательному воображению, как ядовитый источник, не только убивает жизнь внутри себя но и уничтожает все, соприкасающееся с его тяжелыми отравленными водами.

Когда-то я спросил Учителя, как определять грань своей ответственности перед другими людьми, перед теми кто тебя любит и кто в тебе нуждается.

– Даос платит добром за добро и любовью за любовь, – сказал Учитель. – Но ты должен различать истинную и бескорыстную любовь от того, что называют любовью другие люди от жажды обладания, контроля, жалости или наслаждения.

Только человек с гармоничной картиной мира способен любить, не обрушивая на любимого человека невыносимый груз внутренних конфликтов и противоречивых требований. Грань собственной ответственности можешь определить только ты сам. Если в твоих силах поддерживать добрые и хорошие отношения с любящим тебя человеком, ты должен делать это. Но если не в твоей власти исправить искаженные модели мира людей, вносящих свой собственный внутренний разлад в отношения с другими и убивающих свет и радость жизни, лучше отойти в сторону, пока в твоей душе еще сохранилась хорошая память об этом человеке.

Вопрос об ответственности всегда неоднозначен, например, я могу спросить, что бы ты предпочел, будучи командиром корабля: спасти матроса, бросившегося за борт в попытке свести счеты с жизнью или выполнить боевую задачу, от успеха которой зависит жизнь многих людей? В данном случае любое решение будет трудным, и тебе останется лишь принять на себя ответственность за него, не терзая себя в дальнейшем сомнениями или сожалениями.

Так и в жизни. Ты не можешь взять на себя ответственность за всех, с кем сталкивает тебя судьба. И если какой-то человек не может быть счастливым, общаясь с тобой, ты не должен тратить свои душевные силы в попытке разрешить его проблемы. Есть много других людей, которым ты подаришь радость и счастье, сам наслаждаясь их обществом.

Следующая часть дневника была написана уже после рождения ребенка.

«Пришел Саша. Был весь день, но сказать ему ничего не смогла.

Напала какая-то оторопь. Пока пусть все будет, как было.

Мне задавали вопрос, люблю ли я Сашу. Я ответила, что отношусь к нему очень хорошо. А подумалось больше – я родила себе нового Сашу, очень похожего, и может быть только мой возраст делает меня благоразумной. Я должна быть всегда готова к известию, что Шуркин папа уже чей-то муж и еще папа. Как скоро это будет – не знаю, но это неизбежно.

Хорошо бы, если он уедет, например, в Москву. А, может, я преувеличиваю свою ревность, может она теоретическая? Дай бог, чтобы было так. Большое видится на расстоянии. В который раз убеждаюсь в том, что мои первые порывы, впечатления всегда верны. Мы с Сашей оба преследовали первоначально корыстные цели. Он – беззаботность и спокойную жизнь на некоторое время. Я для него очень удачная гавань, этакое временное пристанище.

А что я? По идее, я должна благодарить судьбу за возвращенную молодость, за вновь приобретенную радость бытия. А я благодарна. Да. Судьбе. И Саше тоже. За его терпение, умение скрывать свои чувства, для меня это и боль и отрада.

Мне тоже хочется, чтобы сын вырос здоровым, а здоровье его во мне заключено. Только вот лучше бы между нами сейчас сложились деловые отношения, если ему хочется иметь сына. Зачем он вызывает в себе чувства ко мне? Я в них не верю. Да и он сам уже устал от своего театра. Если раньше он мне приносил только положительные эмоции, то сейчас я остаюсь после каждого его ухода опустошенной, в недоумении. Зачем все продолжается? Я не могу делить себя между Шуркой и Сашей. И органичным целым этот союз для меня не становится. Саша в нашем союзе чужой. Это моя боль. Сознание того, что я знаю об этом, что не будет очередного разочарования – главная моя движущая сила. Я уже не боюсь той боли, которую когда-то испытала.

Спасибо вам, Шурки мои родные, обоим спасибо. Старому за то, что был, малому за то, что есть.

Должны мы с Шуриком уехать в Семисотку. Надолго, до холодов. Вот и будет очистительное время и для Саши и для меня. Не буду с болью смотреть на себя в зеркало, бояться яркого света, содрогаться от слов, которые Саша говорит, как укор – морщины бы убрать; морщин меньше стало; говорят: „что ты в ней нашел – старая, некрасивая, жадная.“ Вот так-то, тетка. Для Шурика буду самой любимой и красивой.»

(На этом дневник заканчивается.)

В этом отрывке мы видим, как рассудок вновь постепенно берет верх, и с помощью фантазий о моем отношении к ней, отрицательного воображения и логических построений завершает работу по окончательному обоснованию необходимости нашего разрыва.

Как мы видим, ее «главная движущая сила» – осознание того, что мы неизбежно расстанемся и что «не будет очередного разочарования». Таким образом, создав четкую картину нашего разрыва в будущем, Галя предпочла реализовать его сейчас.

Правда, рассудок оставил ей лазейку для удовлетворения потребностей в общении со мной: «Лучше бы между нами сейчас сложились деловые отношения, если ему хочется иметь сына». Некоторое время она эту лазейку эксплуатировала, пытаясь играть моими чувствами, и то заявляла, что сын только ее, и он даже вовсе не от меня, а от другого мужчины, то рассказывала ребенку, что его папа умер.