Текст книги "Игра в поддавки"

Автор книги: Александр Митич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Мне было что спросить у него, первого в моей жизни живого сигома. Но две минуты и все приложенные к ним секунды вышли.

– Прощай, – сказал Иван и закрыл глаза.

– Эй, ты что… все? – Я потрепал его за плечо.

Иван не ответил. Он лежал передо мной недвижимый и величественный, немного похожий на куклу. Словно кто-то там наверху вдруг нажал кнопку «выкл».

Следующие пятнадцать минут были заполнены спасительной суетой, одышливым бегом и сумбуром в мыслях.

Хотя Ивану удалось расправиться с группой отсечения, отходить на запад, к моему схрону, мы не решились. Это значило бы самим себя загнать в ловушку.

Вместо этого мы выскользнули с тропы на примеченный мною загодя боковой коридор между аномалиями, обозначенный двумя птичьими каруселями.

Мы уходили в направлении холма, покрытого рыжей выгоревшей травой, за которым, мы знали, должен открыться вид на реку Бечевку.

Наши преследователи напоролись на выставленные Тополем «монки». Страшная смерть нескольких временно остудила пыл остальных, и мы вроде как оторвались.

Кстати, кто же они, эти преследователи? Об этом мы спорили с Тополем прямо на бегу. (Впрочем, бежать удавалось ровно в той мере, в какой это нам позволяла Ильза, а бегунья из нее была никудышная.)

– Думаю, «Свобода», – утверждал Костя.

– Но зачем?! Что мы им сделали?

– Как это что? Ты же сам начистил репу Зеленому! В Баре!

– Ну так и что? Из-за такой малости целый взвод за нами посылать?

– А кто их знает, этих психов!

– Не верю. Это кто-то покруче.

– Да куда круче-то?! «Монолитовцы»? Так они все были бы в экзоскелетах поголовно. Военные сталкеры вообще не так экипированы, поверь знатоку. Для бандосов – чересчур хорошая организация. Да и нет уже таких многочисленных шаек. А наемники – те против нас не напружинили бы хвост. Слишком дорогие деньги для них. Они только падаль рвут. Или верняк… Тоже ведь профи своего рода.

Все это было верно.

– Может, весь сыр-бор из-за Ильзы? – вдруг осенило меня при виде жалко ковыляющей принцессы Лихтенштейнской. – Сначала вертолет с ней на борту завалили. Потом группу наемников выслали на поиски. Ту самую, которую Авель в Заозерье нашинковал! Ну а теперь вот это… А что, если, предположим, папенька ейный преставился и она – наследница престола?

– А чем Ильза может кого-то не устраивать? – недоуменно спросил Тополь. – Ей вон любой сигом в состоянии так мозги засрать, что она его полюбит как человека и замуж за него захочет!

При Ильзе мы говорили так, будто ее с нами не было. Это было невежливо и некрасиво. Единственное, что нас извиняло, так это наша совместная уверенность: следить за нашей беглой, напичканной сленгом речью она со своим зачаточным русским не сможет. Однако мы ошиблись.

– Сигом – это человек… наполовину! – громко сказала Ильза. – Я… любить… эту половину! – В глазах у принцессы стояли слезы, но она не плакала. Что значит европейское воспитание.

Да, она была совершенно права. Сигом – человек, в частностичеловек. Скажем, сигом совершенно спокойно может иметь детей и все такое.

– Скажи мне, дорогая, а как вы смогли спастись при крушении вертолета? – спросил я, ласково улыбаясь.

– Иван… меня спасать… Когда вертолет начинать падать… Иван взять меня в руки… И прыгнуть из кабины! – объяснила Ильза.

– У него был парашют? – спросил въедливый Тополь.

– Нет. – Ильза отвела глаза – наверное не хотела, чтобы мы видели ее слезы. – Я… Мы… Не могу объяснить… Не имею слов.

Я решил спасти принцессу от языковых затруднений.

– Да не нужен ему парашют, дурачина! – сказал я Тополю. – Это же сигом! У него кинематика скелета такая, и мышцы полимерные такие, что он смог погасить корпусом всю энергию удара. На этом-то у него наверняка батарейки на фиг и разрядились, – посетило меня еще одно прозрение.

– Да, да. Батарейки! – горячо закивала Ильза. – Батарейки были нет… Но в Баре… Источник энергии… Электричество…

– Да ясно, ясно, розетка, – закончил за нее я.

Картина потихоньку прояснялась. Наконец-то исчезла нестыковка, мучившая меня с той минуты, когда Иван, выхватывая прямо из своего тела фуллереновые детали, начал собирать шестиствольный пистолет. А именно: почему могучий сигом Иван не смог завалить разнесчастного псевдогиганта тогда, на берегу озера? Да потому он не смог его завалить, что все его сверхчеловеческие способности были выключены за полным исчерпанием энергии! А его человеческие способности, за исключением разве что актерских, были очень даже умеренными. Да здравствует Бар – место, где могут подкрепиться не только люди, но и сигомы!

Тем временем мы достигли своей промежуточной цели – макушки рыжего холма.

Там сам Бог велел залечь и оглядеться. Что мы и сделали.

Тополь по моей просьбе взялся уточнять карту аномалий при помощи датчика. А я достал бинокль и принялся за визуальную рекогносцировку.

Внизу петляла юркой змеей Бечевка. Я сразу заметил наше дерево – его сильно изуродовала молния или какая-то аномалия типа жарки. Но по крайней мере оно по-прежнему служило превосходным ориентиром!

На правом, высоком берегу, как и раньше, волновалась мертвенная зелень заметно мутировавших кустов боярышника. Дальше простиралась неприветливая пустошь с темной кляксой, которую оставил невесть когда взорвавшийся БТР. Уж сколько лет прошло, а гарь была свежая, как вчерашняя!

А еще дальше… сука!

– Костя, их еще больше, чем мы думали, – сказал я ровным тихим голосом.

Боевики из «Свободы» двигались гуськом, след в след. Их было двенадцать человек.

От Бечевки их отделяло метров четыреста. От нашего холма, стало быть, девятьсот.

Я перебросил бинокль на полгоризонта – то бишь в сторону Елкина Леса. Увы, чуда не произошло, и наши преследователи не провалились сквозь землю, прямо в ад, истошно вопящей оравой. Крадущиеся фигуры в комбинезонах «Ветер» мелькали между стволами деревьев, двигались по тропе, медлили на приметной полянке, определяясь с количеством и качеством аномалий.

– На том берегу Бечевки их двенадцать, – отрапортовал я. – В лесу – никак не меньше десяти. И это только те, кто попался на глаза.

– Начинаю нами гордиться, – сказал Тополь. – Столько народу на наши потертые задницы!

– А может, и на Ильзину. В смысле – задницу, – сказал я, продолжая настаивать на своей «лихтенштейнской» версии с неугодной наследницей трона.

– Что делать будем? – Тополь посмотрел на меня своими глазами грустного сенбернара.

– Я тебе сейчас скажу, что мы будем делать, – пробормотал я, с интересом изучая индикатор заряда гауссовки. Как и следовало ожидать, он показывал сто процентов. – Дело в том, брат, – я поднял гауссовку, приладил ее к плечу и прицелился в ведущего «свободовцев» на пустоши за рекой, – что эти бандерлоги выйдут к реке быстрее, чем мы спустимся к нашей лодке. А чтобы этого не произошло, кто-то из нас должен остаться здесь. Например, я.

Я плавно нажал на спуск.

– Что? – Тополь, похоже, меня недослышал.

Пятнадцатиграммовая пуля из обедненного урана, развив космическую скорость четыре километра в секунду, вонзилась в грунт рядом со «свободовцами». Эффект был такой, будто рядом с ними упал небольшой метеорит. Тугие фонтаны жидкой земли и пара окатили их с ног до головы, все попадали, как сбитые кегли.

– Что ты сказал? – переспросил Тополь.

– Вы с Ильзой идете. А я остаюсь здесь. Иначе всем троим труба.

– Согласен.

Я улыбнулся. Люблю Тополя за конструктивность. Другой бы затеял получасовую дискуссию «Почему ты остаешься, а не я?».

– Ну и отлично. На счет «три» ты берешь Ильзу и ведешь вниз, к Бечевке.

– Погоди. Я тебе кое-что хотел оставить. – Тополь принялся колдовать с застежкой своего рюкзака и, раскрыв его, вытащил на свет контейнер.

– Нашел время хабар делить.

– Да при чем здесь?! Я просто хочу… Чтобы «звезда Полынь» была с тобой, – сказал Тополь, глядя мне в глаза для вящей убедительности. Задолбал он меня в тот день своими проникновенными взглядами!

– Это еще зачем? Думаешь, она пули отводит?

– Мне так Ньютон велел. Понимаешь?

– Ну, если Ньютон, тогда давай. Я с друзьями Хозяев Зоны спорить не привык.

– То-то же!

Я переложил «звезду» в свой контейнер, и мы с Тополем обнялись.

– Я тоже… хочу, – сказала Ильза и шагнула ко мне.

Я обнял и ее. От белой щеки принцессы шел жар. Волосы пахли гвоздикой и порохом.

– Ну, с Богом! – бодренько сказал я и принялся выкладывать на землю перед собой оружие и боеприпасы.

На языке прапорщиков это называется «инвентаризация».

В моем распоряжении имелись четыре ствола – «стечкин», «хай пауэр», «Гроза» и винтовка системы Гаусса G-15. Отличный арсенал. Многие из моих коллег отвалили бы за него серьезные бабки…

А вот с боеприпасами было худо. К «стечкину» оставалось всего двадцать маслят. К «хай пауэру» – две обоймы. К «Грозе» – полтора магазина и две гранаты. Ну а к гвоздю программы – гауссовке – имелось и всего-то полмагазина. Одиннадцать пуль… Так мало, что в пору было давать каждой имя. Это Джон-Мщу-За-Всех. Это Ванюшка-Пущу-Вам-Юшку… А это Ляля. Просто Ляля… мля.

Моих любимых эргэдэшек имелось три штуки.

Была еще «монка». Одна. Прочие Тополь выставил в лесу, близ тропы, пока я приглядывал за Иваном в роли Терминатора. И правильно, на кой ляд мне эти «монки» теперь?…

Наконец, надкалиберная граната «Wiper»… Что на языке родных осин означает «Чистильщик». Или, если угодно, «Стиратель», не все ли равно…

Внешне эта граната напоминает маленькую саперную лопатку. (Ну или морского ската – это кому какое сравнение больше нравится.) «Черенком лопаты» заряжаем гранату в подствольник, при этом ее расширенная и уплощенная часть остается торчать снаружи. Ну и выстреливаем ее, как обычную гранату для подствольника, – у нее в хвостовике для этого соответствующий заряд имеется.

После чего «Чистильщик» немножко летит и множко взрывается. И взрывом своим весьма радикально чистит местность в радиусе десяти метров. Вот если бы в пределах этого радиуса собрались все мои враги!

Но этого нет и не будет. Остается надеяться, что «Чистильщиком» удастся их хотя бы как следует пугнуть…

И вдруг я, размышляющий над вариантами применения своего самого мощного боеприпаса, обнаружил, что граната – прострелена. Надо думать, еще во время боя в Елкином Лесу. Одна пуля пробила ее боевую часть… О-о, только не это!

Я изо всех сил отшвырнул «Wiper» прочь. Граната, вращаясь, пролетела полтора десятка метров и бесследно сгинула в ближайшей воронке.

Перевел дух. Ну и ну! А если бы взорвалась?

Впрочем, если трезво рассудить, аэрозоль, который ответственен за объемный взрыв в этом боеприпасе, наверняка бинарный, а то и трехкомпонентный. Стало быть, вероятность подрыва гранаты «Wiper» пулей ничтожна…

Вот так. Таскался с этим проклятым «Чистильщиком» по всей Зоне, из конца в конец, а в итоге что? Тьфу.

Ну и, заканчивая обзор моих вооружений, надо вспомнить моего любимца родом из начала прошлого века, траншейный нож. Им я рассчитывал продырявить минимум одного врага. Вот так, да.

Надо ли говорить, что против взвода вооруженных до зубов парней из «Свободы» всего этого было категорически недостаточно?

Артефакты, которые при мне оставались, картины не меняли.

Некоторые виды «морских ежей» наш брат-сталкер умеет использовать как достаточно эффективные прыгающие мины. А «золотые рыбки» при апгрейде, который умел делать покойный Лодочник, превращаются в отличные одноразовые мортирки. Рвут любую тварь в клочья!

У меня всего этого не было и в помине. Имелась только «звезда Полынь». Наш, так сказать, мирный атом. Демутатор.

И зачем мне, по мнению Ньютона, демутатор? Он что думает, у меня тут от натуги хвост вырастет? Рога и копыта? Так я тогда к больному месту сразу же «звезду» приложу и снова в Комбата демутирую! Так, что ли?

Или все же есть у этой платиновой штуковины какое-то боевое применение? Может, если ее к мине скотчем примотать, такая «вспышка слева» образуется, что в Берлине стекла в окнах повылетают?!

Жаль, что на эксперименты такого рода у меня не было времени. А то, глядишь, моя физиономия красовалась бы в одном ряду с портретами Хирама Максима, Роберта Оппенгеймера и Михаила Калашникова.

Описание моего положения будет неполным, если не упомянуть особенности позиции.

На вершине холма имелись три ложбинки, каждая из которых худо-бедно могла служить окопом для стрельбы лежа.

Центральная ложбинка предоставляла наибольшие удобства для обстрела борзой группы «свободовцев» на пустоши за рекой Бечевка. Крайняя западная – для огневого боя с мерзавцами, засевшими в Елкином Лесу.

Оба фланговых ската холма – и западный, и восточный – были наглухо запечатаны аномалиями. Мой детектор показывал и жарки, и электры, и карусели. Два роскошных, пышущих жаром разлома наблюдались визуально. Как, кстати, и гигантская воронка. Листья и былинки кружились над эпицентром воронки, гонимые ленивым до времени штопорным возмущением гравитационного поля.

«Крупная… Не дай Бог такую возбудить! Она в себя и „Титаник“ запрессует. А выплюнет такой смерч железной шрапнели, что иссечет весь лес в мелкую щепу».

Конечно, мне было наплевать на всю эту аномалистику. Точнее, меня интересовал лишь тактический аспект, а он был крайне благоприятен для обороняющегося. Конфигурация аномальных зон была такова, что я был надежно прикрыт ими с флангов и чувствовал себя царем Леонидом в Фермопильском ущелье. Не ясно было, правда, куда задевались триста долбаных спартанцев…

Кстати о спартанцах. Я осторожно высунулся из укрытия, чтобы глянуть, как там Тополь с Ильзой.

Неплохо, неплохо… Они уже были на полпути к дереву с опаленной верхушкой. Тут же я обнаружил и нездоровое оживление в отряде за рекой.

Потеряв всякий страх, «свободовцы» прыткими перебежками приближались к Бечевке.

Требовалось немедленно их проучить.

Я не пожалел четырех пуль гауссовки, чтобы разорвать надвое их снайпера с узнаваемым веслом винтовки СВД за плечами. После такого аргумента у них поубавилось прыти, и остальные «свободовцы», мгновенно попадав на землю, прикинулись ветошью.

К сожалению, врагов было много. И снайперов у них тоже хватало.

Двое вильгельмов теллей из Елкина Леса смогли занять удобные огневые позиции и открыли охоту за моим левым ботинком – единственной видимой им частью сталкера Комбата. Ботинок быстро остался без каблука. К счастью, ступню не задели.

Я сразу же перекатился в другую ложбинку, извернулся ужом и, подавляя дрожь в руках, подключил бинокль к ПДА при помощи мини-коннектора USB.

Выставив бинокль на бруствер, я жадно впился в экранчик ПДА, на который пошло изображение.

Полминуты напряженного ожидания – и снайперы-«сво-бодовцы», нервно открыв беглый огонь по бликам моего бинокля, раскрыли свои позиции.

«Так– так-так… Развел, как лохов… Отличненько!»

Запомнив ориентиры, я подтянул к себе гауссовку и привел к молчанию одного за другим обоих снайперов.

Это была редкая удача, но я не радовался. Мне было глубоко по фигу, сколько именно боевиков клана «Свобода» я изничтожу. Важно было лишь, чтобы Тополь с Ильзой благополучно достигли лодки.

Меж тем у них все вроде бы складывалось.

На пару минут они исчезли в зеленке. Тополь искал наш тайник и отвязывал лодку.

Когда на стремнину быстрого потока выскользнула алюминиевая красавица, я понял: удалось.

И Тополь, и Ильза лежали на дне – чтобы не схлопотать шальную пулю. Правильное решение! Я сам поступил бы так же.

Чувствуя, что добыча ускользает от них, «свободовцы» будто утратили инстинкт самосохранения.

Отряд с дальнего берега Бечевки бегом бросился к реке, к уже близким, спасительным для них зарослям боярышника.

Одновременно с этим второй отряд разделился на две группы. Одна группа, не меняя позиций, открыла ураганный огонь по вершине, а вторая цепью бросилась к южному скату холма. Это я успел увидеть на экранчике своего ПДА, прежде чем ураганный огонь разбил мой бинокль вдребезги.

Пора было уходить с гребня холма, пока моя удобная ложбинка-окоп не превратилась в удобную могилу.

Я скатился вниз по северному скату метров на пять, волоча за собой рюкзак. Из положения полулежа я выпустил в бегущих к Бечевке «свободовцев» все остававшиеся у меня пули к гауссовке.

Затем, методично снабжая каждую РГД осколочной рубашкой, перебросил все три гранаты через вершину холма, адресуя их той группе камикадзе, которая решилась пойти на открытый штурм моей позиции.

Я надеялся, что эргэдэшки задержат атакующих хотя бы на полминуты. И, похоже, мне это удалось.

Эти полминуты я потратил с толком. Выставив прицел «Грозы» на четыреста метров, я отстрелял короткими очередями оба магазина по «свободовцам» за Бечевкой.

Если гауссовка предоставляла какие-то шансы, то попасть на такой дистанции из «Грозы» было совершенно невозможно. Разве что случайно.

Да, я ни в кого не попал. Но, вновь заставив «свободовцев» залечь, мне удалось выиграть у судьбы те самые несколько мгновений, которые требовались быстрому течению, чтобы вынести лодку с Тополем и Ильзой далеко за возможный сектор огня преследователей.

Лодка полностью скрылась из глаз.

«Прощайте, друзья».

Неожиданно накатила волна горячей сентиментальности.

Я вдруг понял, что друзья мои ушли насовсем. Что я остался один на этом изгрызенном аномалиями холме. Что лишь одна смерть ищет теперь моего общества. И что жизнь – дерьмо, а умирать все равно не хочется…

«Последний бой – он трудный самый», – всплыла в голове неопознанная цитата.

Положение мое было абсолютно безвыходным.

Боеприпасы – почти на нуле.

Помощи ждать – неоткуда.

Бежать? Куда? Как? Бежать быстро означает, что рано или поздно по недосмотру попадешь в мясорубку. А если не в мясорубку, то в жарку. Если же «бежать медленно», то это уже не бег, а ходьба. И тогда очень быстро станешь добычей вражеских пуль. В какую бы сторону ты ни двигался.

Вот если бы под землю провалиться!

Кстати о земле…

Мой рассеянный взгляд упал на гигантскую воронку, над которой теперь, помимо листьев, кружились полтора десятка перехваченных пуль и облачко словно бы сигаретного дыма.

Это облачко напомнило мне радон, который выделяется на Касьяновых топях. Он тоже такими вот призрачными вуалями повисает – их в сумерках видно, фосфоресцируют они между кочек. Вспомнилась мне и Мисс-86, которая, прежде чем исчезнуть, сделала круг почета вокруг эпицентра одной из гравитационных аномалий, а потом вдруг показалась из совсем другой воронки…

Погодите, господа. Это что же получается, воронки на Огородах связаны между собой? Если она в одну нырнула, а из другой вынырнула, значит, связаны?! Или я ничего не понимаю в законах физики! А точнее даже – логики!

И тут меня осенило.

Осенило так, что даже пальцы на ногах занемели. Я даже вспотел, такой у меня был приход.

Я вдруг вспомнил легенду о «звезде Полыни», которую совсем недавно считал чистым бредом. О сталкере, который со «звездою» в руках угодил в воронку, но потом спустя пару дней заявился в «Шти» целым и невредимым, хотя и изрядно потрепанным. И плел какую-то околесицу о том, что выскочил из-под земли на Агропроме, словно пробка из бутылки…

Решение созрело во мне быстрее, чем мой мозг успел прокрутить все аргументы против. Неудивительно, ведь «свободовцы» не оставляли мне времени на дискуссии с внутренним голосом! Бандерлоги были уже достаточно близко, чтобы подвергнуть меня обстрелу через холм из подствольников по-минометному.

Гранаты падали не так точно, чтобы оторвать мне голову. И все-таки их было вполне достаточно, чтобы вероятность быть нашпигованным осколками быстро стремилась к ста процентам.

Я надел на себя рюкзак.

Взял в левую руку «звезду Полынь», крепко прижав ее к груди, как щит. Ох, тяжелая!

В правую руку я взял «хай пауэр» (в нем последнем еще оставался полный магазин).

И с криком «Мама!» бросился в воронку, выдерживая направление на темное пятно, обозначающее ее эпицентр…

Запомнилось мне немногое, но запомнившегося достанет на пять диагнозов из архива старого доброго дурдома.

С каждым шагом к эпицентру воронки все вокруг меня меняло цвет, приобретало вначале синий, а затем фиолетовый оттенок. Я очень быстро бежал. Мне казалось, бег мой затянулся уже на несколько минут, я выбивался из сил, а черное пятно, к которому я стремился, было по-прежнему столь же далеко, как и в начале.

В меня наверняка стреляли боевики «Свободы», вышедшие на гребень холма. По крайней мере с какого-то момента я обнаружил, что слева и справа от меня движутся металлические прутья длиной сантиметров по тридцать. Полагаю, это были пули.

Возможно, вместе с аномальным изменением метрики пространства пули действительно вытянулись в направлении эпицентра гравитационного катаклизма. Или, что скорее, это был всего лишь один из эффектов моего исказившегося субъективного восприятия. Например, из-за изменения течения времени я мог начать воспринимать как слитное целое множество последовательных положений пуль в пространстве.

Потом я вдруг обнаружил, что нахожусь уже по ту сторону темного пятна на земле. Весь микрокосмос аномальной зоны словно бы вывернулся наизнанку вокруг полюса катаклизма!

А по ту сторону полюса я увидел… себя!

Сталкер Комбат бежал мне навстречу, прижимая к груди «звезду Полынь» и энергично отмахивая правой рукой, в которой чернел вороненый ствол «хай пауэра».

Комбат – то есть я, хотя я-то был по ту сторону эпицентра, поэтому буду говорить «он», – озарился вдруг металлическим белым блеском.

Спустя секунду я понял, что невидимый, потусторонний ветер невероятной силы – излучение? мощный поток частиц?! – бьет в грудь Комбату, прямо в «звезду Полынь», которую он прижимал к себе. И, ударяясь о «звезду Полынь», этот невероятный ветер рвет ее на частички, на крошечные кусочки, разбирает материю артефакта на ниточки и струйки. Они змеились под напором квантового ветра по туловищу, по рукам и ногам Комбата, растекались по его лицу, покрывая его тончайшим металлическим покровом.

И когда вдруг ударил из эпицентра воронки страшный черный свет, антисветвзрывного гравитационного коллапса, он ничего не смог поделать с Комбатом. Человек с «хай пауэром» в руке был защищен тончайшим, но сверхпрочным коконом, в который превратился вдруг слепок надмирных энергий, известный нам, невежественным смертным, как «звезда Полынь».