Текст книги "От Моисея до постмодернизма. Движение Идеи (СИ)"

Автор книги: Александр Воин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

А что касается того, что человек «не может знать дело Бога, который делает все», то тут вообще нет противоречия с гимном мудрости и призывам познать «страх Божий». Не может человек до конца «знать дело Бога», ибо познание бесконечно, но может и должен двигаться по пути этого познания.

В свете этой теории познания Соломона становится яснее как «кушать» вышеупомянутые противоречия между «суетой сует» и его положительной программой. Я дам несколько примеров возможного толкования этих противоречий. Но заранее оговорюсь, что «ключик», данный Соломоном, или марксово «всякая истина конкретна», это – не жесткий алгоритм, обеспечивающий единственность результата и возможно альтернативное толкование (соответствующее другим обстоятельствам). Например, когда Соломон называет суетой сует веселие, а потом в положительной программе восхваляет его, то смысл этого в том, что суета сует это веселие тех, кто пытается жизнь превратить в развлечение, а – восхваляемое веселие – это веселие честного труженика, который, закончив труды свои, наслаждается их плодами и веселиться. А когда Соломон говорит о суетности всяких дел человеческих, то имеет в виду дела, делаемые из тщеславия и прочих суетных мотивов, а трудиться честно на пользу людям и себе – не суета, а удел человека под солнцем. И т.д.

К этому следует только добавить, что и используя этот «ключик» и как угодно варьируя обстоятельства, всех противоречий Соломона разрешить нельзя. Останется еще некий жесткий остаток, связанный с упомянутой противоречивостью натуры Соломона. Есть еще аспект, касающийся противоречия учения Соломона Учению. Обоими этими аспектами мы займемся позже. А сейчас рассмотрим другие направления исследования Соломона.

Соломон существенно развил и углубил понимание отдельных норм и требований Учения, хотя, как будет показано, не всегда его толкования ведут по пути к «образу  и подобию Божию». Особенно заслуживает внимания его трактовка справедливости, как в отношениях между Богом и людьми,, так и в чисто людских делах.

Как было уже отмечено, изначально справедливость в отношениях с Богом евреи понимали как вознаграждение праведнику и наказание нечестивого Богом еще в этой жизни. И вплоть до Давида, несмотря на видимое несоответствие этой трактовки действительности, никто не пытался подвергнуть ее сомнению. У Давида проскальзывает это сомнение и явно звучит протест против задержки небесного правосудия. Соломон сначала пытается быть святее своего родителя и на все лады провозглашает свою уверенность в том, что да, праведник будет вознагражден, а нечестивый наказан в этой жизни:

«Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им». (Прит.1.19).

"Посему ходи путем добрым и держись стезей праведников,

Потому что праведные будут жить на земле, и непорочные пребудут на ней;

А беззаконные будут истреблены с земли и вероломные искорены из нее". (Прит.2. 20-22).

"Правда прямодушных спасет их, а беззаконники будут уловлены беззаконием своим…

Праведник спасется от беды, а вместо него попадет в нее нечестивый". (Прит.11. 6,8).

И т.д. очень много.

Но потом с колебаниями, периодически возвращаясь к вариациям на тему, что праведник будет вознагражден, а нечестивый наказан, Соломон параллельно начинает выражать все большее сомнение в этом предположении:

«Бедный ненавидим бывает даже близким своим, а у богатого много друзей». (Прит.14.20).

«И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их – сила, а утешителя у них нет». (Е.4.1).

«Всего насмотрелся я в суетные дни мои: праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем». (Е.7.15).

«Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло». (Е.8.11).

А затем, начиная с некоторого момента, он идет дальше своего отца в этом направлении и уже прямо отрицает божественную справедливость здесь на земле:

«Есть и такая суета на земле: праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников. И сказал я и это суета!» (Е.8.14).

И с большой силой:

"Всему и всем – одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному; так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы.

Это то и худо во всем, что делается под солнцем, что одна участь всем, и сердце сынов человеческих исполнено зла, и безумие в сердце их; а после того они отходят к умершим". (Е.9.2,3).

Но еще до этого Соломон высказывает совершенно уже крамольную, с точки зрения веры, мысль:

"Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе – животные:

Потому что участь сынов человеческих и участь животных – участь одна; как те умирают, так умирают и эти, и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом; потому что все – суета!

Все идет в одно место, все произошло из праха и все возвратится в прах.

Кто знает дух сынов человеческих восходит ли вверх, и дух животных сходит ли вниз, в землю?" (Е.3. 18-21).

Из этого отрывка следует многое и мы к нему еще вернемся. Но одно следствие из него нас интересует сейчас. Это, что божественной справедливости для отдельного человека нет не только в этой жизни, но неизвестно, есть ли она в загробной.

Что можно сказать об этой теории божественной справедливости Соломона? Явные противоречия в ней – теперь уж точно не литературный прием. И не устранимы они с помощью «конкретности» и учета обстоятельств, потому что все утверждения здесь относятся к обстоятельствам универсальным – жизни человека под солнцем. Противоречия эти – это просто изменение позиции Соломона от края до края, отражение противоречивости его натуры. Интерес здесь представляет только его последняя позиция. Как она соотносится с Учением я скажу позже.

Теперь же рассмотрим отношение Соломона к справедливости земной, творимой человеком. Вот пара его высказываний, относящихся к предмету.

«Не говори:» я отплачу за зло", предоставь Господу и он сохранит тебя"

(Прит.20.22).

(Какая разница с Моисеевым «око за око, зуб за зуб»).

«И обратился я, и видел под солнцем, что не проворным достается успешный бег, не храбрым победа, не мудрым – хлеб и не разумным – богатство, и не искусным – благорасположение, но время и случай для всех их». (Е.9.11).

Последняя фраза относится, отнюдь, не к Божественной, а к земной справедливости, ибо в завете Господь обещал людям вознаграждение за праведность, но не за храбрость, талант, мудрость и т.п. За эти доблести люди сами должны вознаграждать друг друга и это при любой возможной трактовке завета.

А вот, что говорил Соломон, относящееся к обусловленности заповедей:

"Не отказывай в благодеянии нуждающемуся, когда рука твоя в силе сделать его.

Не говори другу своему: «пойди и приди опять, и завтра я дам», когда ты имеешь при себе.

Не замышляй против ближнего твоего зла, когда он без опасения живет с тобою.

Не ссорься с человеком без причины, когда он не сделал зла тебе".

(Прит.3.27-30).

О смирении:

"Надейся на Господа всем сердцем твоим и не полагайся на разум твой.

Не будь мудрецом в глазах твоих, бойся Господа и удаляйся от зла.

Наказания Господня, сын мой, не отвергай, и не тяготись обличением Его;

Ибо кого любит Господь, того наказывает, и благоволит к тому, как отец к сыну своему.

Не соревнуй человеку, поступающему насильственно, и не избирай ни одного из путей его"… (Прит.3. 5,7,11,12,31).

«Страх Господень научает мудрости, и славе предшествует смирение». (Прит.15.33).

«Не негодуй на злодеев и не завидуй нечестивым». (Прит.24.19).

О любви к ближнему.

«Ненависть возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи». (Прит.10.12).

"Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой

его водой". (Прит.      ).

По поводу предпочтения духа перед ритуалом:

«Жертвы нечестивых – мерзость перед Господом, а молитва праведных благоугодна Ему». (Прит.15.8).

«Соблюдение правды и правосудия более угодно Господу, нежели жертва». (Прит.21.3).

Теперь попытаемся дать оценку учению Соломона в целом и ответить на вопрос, как оно соотносится с Учением и как повлияло на его развитие. Ми видим, что Соломон, по крайней мере, пытался внести свой вклад как в дальнейшее одухотворение, так и в конструктив, т.е. в углубление понимания моральных норм и требований Учения.

Что касается одухотворения, то на первый взгляд его вклад здесь значителен и соизмерим со вкладом его отца Давида. Действительно, он повторяет вслед за Давидом мысль, что в Учении гораздо важнее искренняя вера и соблюдение моральных норм, чем требования ритуала, вроде жертвоприношений. Он также впечатляюще говорит о необходимости смирения пред лицом Господа и о любви к ближнему своему. Но это лишь на первый взгляд. И дело не только в том, что все это уже сказано Давидом и Соломон не добавляет здесь ничего нового. (Кстати, есть тут и некоторые новые нюансы, о которых я скажу позже). Дело прежде всего в то, что одухотворение и открытие истины, а тем более, повторение ее – разные вещи. Можно говорить очень правильные слова о духе и нравственности, и, тем не менее, это не только никого не будет зажигать и вдохновлять, но даже, наоборот, будет только вытаптывать то место в душе, где может и должен произрастать дух. Примеров тому так много, что нет нужды их приводить. Достаточно читателю оглядеться вокруг, и он увидит и услышит уйму так сказать «красной пропаганды», т.е. всякой долдежи про дух и мораль, которая в лучшем случае воспринимается как раздражающий шум, а в худшем – вызывает желание поступать прямо наоборот и немедленно вчинить что либо мерзкое, аморальное и бездуховное. Для одухотворения нужна искренность и подлинная страсть в служении идее у самого учителя. Здесь недопустима и нотка фальши. В Давиде это было. Он был подлинным носителем духа Но о какой искренности в призыве Соломона предпочесть дух и мораль молитвам, жертвам и т.п. можно говорить, если при вступлении на престол он обагрил  руки кровью своего брата, прикрывшись для проформы заботой о чести отца, а затем, чтобы так сказать, «отмазаться» пред лицом Бога, совершил невообразимо обильные жертвоприношения, благо не за свой счет, т.к. дорвался уже до государственной кормушки. Или чего стоят его слова о «страхе Господнем»  умеренности и необходимости соблюдения норм морали, если он завел себе гарем, непревзойденный в мире по количеству жен и наложниц, предавался всяческим излишествам, во имя  обогащения закабалил своих подданных, превратив часть из них фактически в рабов, и, наконец, ударился в идолопоклонство в его самых мерзких формах.

Но даже если бы мы ничего этого не знали, или если предположить, что каждый раз после всех этих грехов он глубоко и искренне раскаивался (ведь и Давид не был абсолютно безгрешен, хотя в искреннее раскаяние Соломона, учитывая множественность его отступлений, тяжелей поверить), то мы все равно не могли бы не почувствовать неискренность его духовных призывов.

Такова природа этой «материи». Как сказано «не лапайте идолов грязными пальцами». Потому и не оказала эта часть учения Соломона сколь  нибудь существенного влияния ни на его современников, ни не дальнейшее движение идеи, вообще, или ее еврейского этапа, в частности. Свидетельством чему – упомянутый духовный и моральный упадок еврейского народа к концу царствования Соломона.

Но в конструктивное развитие Учения вклад Соломона весьма значителен, хотя и не однозначен.

Прежде всего это его понимание связи духа и рацио. Да, бездуховный человек, каким бы умным он ни был, не может разжечь дух в других людях. Но носители духа и дух, который они разжигают в народе, могут быть разными. Мы уже видели как в эпоху Судей евреи, воспламененные в общем то высоким духом, истребили одно из своих колен, а затем , раскаявшись, истребили еще жителей одного города, как раз за то, что те не участвовали в предыдущем побоище. И это великая заслуга Соломона, не оцененная по достоинству еще и до сих пор, – понимание что дух должен подвергаться контролю рацио и что это не только не противоречит Учению, но и вытекает из него. В этом Соломон необычайно далеко опередил свое время.

Далее идет развитие Соломоном конкретных норм и требований Учения. Даже в той части, в которой он не силен, т.е. в области духа, Соломон находит несколько поправок к мыслям своего отца, поправок конструктивного характера. Так его мысль, что « кого любить Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему» – это не просто повтор давидовой темы смирения. Это вносит существенно важный нюанс в понимание смирения и особенно в понимание справедливости в отношениях человека и Бога. Насколько верна эта трактовка Соломона мы пока не будем обсуждать, т.к. еще не раз столкнемся с этой идеей в дальнейшем. Эта мысль Соломона была подхвачена затем и сильно развита христианством, а затем вышла вообще далеко за пределы религии, отразившись и получив новое развитие в мировой классической литературе, особенно русской.

Также продвигает он понимание постулата «возлюби ближнего своего», опять же предвосхищая христианство, когда распространяет эту любовь, пусть и  в ограниченном пока смысле и на врагов:

«Если голоден враг твой, накорми его хлебом, и если он жаждет, напой его водой».

Но особенно силен Соломон, конечно, в области чисто конструктивной, рациональной. Здесь прежде всего нужно отметить вклад Соломона в осознание обусловленности морально-этических норм. Не вообще «не ссорься с человеком», а «Не ссорься с человеком без причины, когда он не сделал зла тебе». А, значит, если он сделал тебе зло или есть другая веская причина, то можно ссориться, а иногда может и нужно ссориться. И т.п. Конечно, Соломон не доходит до обобщения, что это относится ко всем без исключения нормам, включая «не убий». Но и так это существенный вклад в понимание Учения.

Важен его вклад в понимание справедливости между Богом и человеком. Он первый, пусть после колебаний, но все же утвердился в убеждении, что евреи неправильно поняли в этом пункте завет с Богом и что вознаграждение за праведность, как и наказание за грехи, отнюдь не гарантированы никому в этой жизни. И выразил это, как мы помним, в замечательной форме и с большой художественной силой. Но как правильно понимать завет в этом пункте? С ответом на этом вопрос Соломон заколебался, как видим, от края до края и так ни на чем и не остановился. С одной стороны – это у него предельный нигилизм веры, выразившийся в сомнении, что божественная справедливость может быть хотя бы на том свете. (И даже в том, что человек создан «по образу и подобию Божию»). С другой – это удивительная для его времени мысль, что наказывая праведника, Бог тем самым выражает любовь к нему. И хотя Соломон здесь не пришел ни к чему конкретному, но эти его колебания свидетельствуют о мучительном и яростном поиске истины, и имеют и так немалую познавательную ценность, т.к. будоражили мысль в этом направлении во многих последующих поколениях.

Теперь о главной части его учения. О том, что он нашел хорошим для человека, и что отнес к суете сует, а также о земной справедливости в его понимании. На первый взгляд эта часть не противоречит Учению и только уточняет и развивает его. Действительно, развитие есть и немаловажное. Данный ранее в «Бытии» почти в намеке тезис о том, что этот мир, какой он ни на есть, со всеми существующими в нем страданиями, несчастьями и несправедливостями – все таки хорош, получает у Соломона раскрытие. Мир этот и жизнь в нем не просто хороши, они неоценимый дар Божий человеку при условии, что человек не ставит себе неправильных целей, не гоняется за суетой, за славой, богатством и не пытается совершить дела, которые не по плечу ему, а также при условии, что он научится смирению и не будет предъявлять Всевышнему претензий из-за несправедливости этой жизни и т.п. Простая человеческая жизнь с трудом, отдыхом, простыми радостями, с миром, покоем и любовью в семье – это великое счастье, а остальное от лукавого, и человек не должен забывать об этом.

Но есть и противоречие Учению в программе Соломона. И немаловажное. Для того чтобы почувствовать это, представим себе ситуацию типа той, в которой свершали свои великие дела Гидеон или отец Соломона Давид. Ситуацию критическую, когда народ в большой беде или такая беда ему угрожает. Мы знаем, что делали Гидеон и Давид. Но Соломон с его учением на их месте сидел бы тихо в своей норке, кушал булку и имел жену, пока не пришли бы и не разорили его дом, да и потом просто смирился бы с этим, как с неизбежным. Так неужели Давид и Гидеон были здесь не правы, а прав Соломон? Сказано:  «Рабами мы были в Египте, но больше рабами не будем». И 40 лет водил Моисей евреев в пустыне, чтобы умерли родившиеся в рабстве, прежде чем вступить в «землю обетованную». Есть разница между смирением Давида и смирением Соломона и ясно, что Соломон, а не Давид искажает здесь Учение. Мне ясно. Но в истории эволюции идеи вывод этот не раз оспаривался и обращался, и мы еще с этим столкнемся. Справедливости для нужно отметить, что предполагаемое поведение Соломона в критической ситуации не имеет прямого подтверждения в оставленных им текстах. Ведь он был мудр и построил свое учение на контрапункте, позволяющем широкое и разнообразное толкование. И был бы он жив, то мог бы оспорить такое предположение, сославшись, например, на свое «всему свое время». И отчасти, кстати, был бы прав. Но все-таки мы имеем право говорить об оттенке упадочничества, отказа от активизма в учении Соломона. И потому, что его «суета сует» отнюдь не опровергнута вполне его положительной программой и не загнана строго в область тщеславия и т.п. Но особенно в силу характера решения им проблемы земной справедливости. Мы помним, что учение Моисея требовало от евреев не только поступать самим по справедливости, но и добиваться справедливости, как в отношении себя, так и других членов общества. А Соломон, даже не прикрывшись здесь своим любимым контрапунктом, просто констатирует, что вот есть всякая несправедливость под солнцем; « не храбрым – победа, не мудрым – хлеб и не разумным – богатство», не говоря уже о том, что «праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых» и наоборот, но ничего тут не поделаешь. Если тебя это не постигло: кушай булку и наслаждайся с женой, а постигло – терпи. «Не говори: „Я отплачу за зло“, предоставь Господу и он сохранит тебя». Хотя сам же весьма успешно разрушил веру в то, что Господь обязательно сохранит праведника.

Вспомним также его сентенции типа «Гроза царя – как бы рев льва; кто раздражает его, грешит против самого себя».

«Человек малоумный дает руку и ручается за ближнего».

И мы увидим, что продвинув конструктивно Учение в одних направлениях, в других Соломон обкарнал его, а точнее, принизил «образ и подобие Божие» в человеке. Это не говоря о том, что в упомянутой сентенции про то, что «участь сынов человеческих и участь животных – участь одна… и нет у человека преимуществ перед скотом», он ведь и вовсе поставил под сомнение наличие в человеке «образа и подобия Божьего», точнее отверг его.

И все таки заканчивает свои писания великий скептик и декадент Соломон на очень светлой и жизнеутверждающей ноте. Я имею в виду «Книгу Песни Песней Соломона», этот гимн земной любви. После безнадежного «все суета сует и томление духа» мы узнаем вдруг, что «крепка как смерть любовь, стрелы ее – стрелы огненные». Это – не манная каша мещанского благоразумия с сентенциями вроде «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным». Нет тут ни худосочного платонизма, ни грязного, либо холодного, изощренного либо извращенного секса, есть гармоничная полнокровная земная любовь и страсть, не прикрываемая для приличия даже узами законного брака. Нет смысла ни пересказывать, ни цитировать «Песнь песней». Каждый должен судить о ней по непосредственному восприятию. Но как соотносится эта вещь с Учением? Это очень не легкий вопрос, потому что предмет сей изначально погружен в Учении в густой и таинственный мрак. Невозможно отвлечься от того обстоятельства, что Адам и Ева за подобные поступки были изгнаны из Рая. Правда, мы уже договорились, что эта история аллегорична, но это все таки гипотеза и никаких прямых указаний в Библии до Соломона на сей предмет не встречается. Можно, конечно, сказать, что все что не запрещено, то разрешено. Но «не запрещено» и праздник жизни, поэма экстаза – это различные вещи. Ну есть еще мелкие детали, относящиеся к предмету, вроде того, что «Песнь Песней» воспевает не только любовь, но и красоту человеческого тела, а в «Бытии» сказано, что сотворив человека, Бог увидел, что это хорошо. Или история любви одного из праотцов Иакова к Рахили. Но в целую картину, позволяющую сделать вывод, что Учение требует от человека во имя «образа и подобия Божьего» искать земной любви, эти детали не складываются. Поэтому нам остается только констатировать, что на данном этапе и в пределах избранного нами метода исследования у нас нет инструментов для оценки соотношения «Песни Песней» и Учения. Можно только, забегая наперед, отметить, что иудаизм в дальнейшей своей эволюции, причем не только в дохристианскую эпоху, но и до наших дней, практически во всех своих ответвлениях, за исключением небольших, маргинальных, был в этом вопросе ближе к Соломону, чем к той позиции, которая извлекается прямо из истории изгнания Адама и Евы из Рая. Совсем другое дело христианство. А далее колебания в отношении к предмету скорее возрастали, чем сужались. Но об этом впереди.

7. Иов

«Книга Иова» отличается от всего, что было до этого в Библии. Это не Священное Писание, переданное людям от Бога, не мысли какого-нибудь великого человека, реальной исторической личности, к тому же имевшей с Богом непосредственный контакт, и не повествование летописца о реальных и значительных событиях еврейской истории. Это чистой воды литература, так как мы ее понимаем сейчас, т.е. нескрываемый вымысел. Более того, она похожа в этом отношении на современную научную фантастику. Не на ту дешевую, которая плетет свои турусы на колесах, дабы просто развлечь читателя, или в лучшем случае попытаться предугадать развитие науки и техники, а ту, в которой фантастичность ситуации используется как инструмент для логического и художественного исследования вечных проблем человека и общества (или  по крайней мере ныне стоящих), такую как у Бредбери, Лема, Стругацких и т.п. Впрочем, если говорить о литературности «Иова», то отнесение его к научной фантастике, даже хорошей, было бы незаслуженным обеднением его. Ибо «Иов» это еще и прекрасное драматическое произведение, поднимающееся местами до уровня лучших трагедий древних греков или Шекспира. После всего, и главней всего для нас, что «Иов» – это еще развитие Учения.

Начинается «Книга Иова» с того, что в некой земле Уц жил праведный человек по имени Иов, у которого было семь сыновей и три дочери, и жил он в достатке и счастье. Кроме названия земли Уц нет практически никаких признаков ни места, ни времени, когда это происходило, что уже настраивает нас на упомянутую литературность, вымышленность происходящего. Затем действие мгновенно переносится к Господу Богу и сказано:

«И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа, между ними пришел и сатана». (Иов. 1.6).

Кстати, таинственные «сыны Божьи» до сих пор уже однажды упоминались в тексте Библии, когда речь шла о том, как «развратилось» человечество перед Ноевым потопом. В этом развращении «сыны Божии» сыграли существенную роль, «входя» к дочерям людей. Но, кто они такие, не было сказано ни тогда, ни сейчас. А вот «сатана» встречается в тексте Библии здесь вообще впервые и тоже без малейшего пояснения, кто он такой. Это сегодня мы знаем, что сатана – это властитель Ада, главный черт, и что выведенный ранее змей – искуситель в раю – это как раз и был замаскированный сатана. Но знаем мы это из позднейших источников, преимущественно христианских. В «Танахе» же, он же «Ветхий Завет», вообще не упоминается ни ад, ни черти, а про змея-искусителя сказано лишь, что «Змей был хитрее всех зверей полевых» (Быт.3.1.).

Но главное доказательство литературности «Книги Иова» в самой фабуле этой завязки. На приеме Богом сатаны, конечно, никто из людей не присутствовал и не мог присутствовать. Правда, и при сотворении мира и других событиях, описанных в «Бытии» никто из людей тоже не присутствовал, либо не мог донести это до современников Танаха. Но по принятой нами гипотезе вся та информация была сообщена людям  самим Богом через Моисея. Что же касается описываемой встречи Бога с сатаной, то на нее эта гипотеза не распространяется, ибо «Книга Иова» находится далеко за пределами «Пятикнижия Моисеева». Следовательно, этот сюжет – чистейшей воды литературный вымысел.

Вернемся, однако, к самой книге. В ней далее разворачивается, можно сказать, чисто философская дискуссия, но сопровождаемая человеческой драмой с шекспировскими по мощи страстями. В центре дискуссии давно назревавший к тому времени в иудейском обществе вопрос. Назревший, но не разрешенный до конца не только к тому времени, но и поныне. Зачем, собственно, человеку быть праведным? Для того, чтобы получить за это вознаграждение в этой жизни? Соломон уже показал, что это просто не имеет места. Но зачем тогда – и он не ответил. Забегая наперед, замечу, что и в «Иове» этот вопрос не разрешен до конца. Но вскрыт целый ряд интересных аспектов этой проблемы. Дискуссия идет в двух планах: наверху между Богом и сатаной и внизу между людьми и иногда планы смешиваются. Бог похваляется сатане праведностью и богобоязненностью Иова и сатана говорит Ему: «Разве даром Богобоязнен Иов?» (Иов.1.9.). «Он Богобоязнен потому, что Ты всем наградил его. А Ты отними у него все это и тогда посмотрим, где будет его праведность и богобоязненность». Бог разрешит сатане сделать это, но только не трогать самого Иова. Сатана делает так, что в результате несчастий в один день гибнут все дети Иова и все его богатство. Но Иов выдерживает удар:

"Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!

Во всем этом не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге". (Иов. 1.21-22).

Опять сатана приходит к Богу и Бог говорит ему: вот видишь, Иов устоял. А тот предлагает ему для испытания усилить наказание и поразить Иова болезнью. Бог соглашается при условии: только не трогать душу Иова. И сатана насылает на Иова проказу. Описываются ужасные физические муки Иова, но он произносит:

«Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?»

Это уже дальше, чем пошел в этом направлении Соломон. Иов додумывается не только до того, что вознаграждения праведным может и не быть в этой жизни, но и, предвосхищая христианство, замечает, что о какой, собственно, праведности может идти речь, если за всякое праведное дело человек будет получать вознаграждение (если он будет принимать от Бога только доброе, а злого – не будет).

Но этим не заканчивается философское исследование предмета, а только начинается. К Иову приходят друзья и в порядке утешения начинают вести с ним дискуссию. Сначала Иов произносит перед ним монолог. Хотя он додумался до такой замечательной мысли, что нужно принимать от Бога не только доброе, но и злое, он далек от того образца смирения, за который будет выдавать его впоследствии христианство. Он молит Бога о смерти, произнеся полную боли и страдания речь в ее честь:

"Погибни день, в который я родился и ночь, в которую сказано " зачат человек!…

Для чего  не умер я выходя из утробы и не скончался, когда вышел из чрева,..

… Я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света.

Там беззаконные перестают наводить страх и там отдыхают истощившиеся в силах.

Там узники вместе наслаждаются покоем, и не слышат криков приставника.

Малый и великий там равны и раб свободен от господина своего". (Иов.3. 3,11,16-19).

Тут вступает его друг Элифаз:

"Человек праведнее ли Бога, И муж чище ли творца своего,» (Иов.4.17).

Не нужно терять веры в Бога и роптать на Него:

«…наказания Вседержателева не отвергай». (Иов.5.17).

Если человек исправит грех свой, то до конца жизни он будет еще вознагражден, ибо Бог может все:

«Ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он награждает и его же руки врачуют». (Иов.  5.18).

Утверждая, что Бог не наказывает невиновного, а человек не может знать грешен он или нет, Элифаз предвосхищает в этом христианство. Есть тут и интересное развитие мыслей Соломона. С одной стороны, мы не можем быть уверены в своей безгрешности, потому что, следуя Соломону, мы не можем до конца постигнуть замысел Божий и смысл его Учения. (Бесконечность познания. «Как ты не знаешь путей ветра и того, как образуются кости во чреве беременной; так не можешь знать дело Бога, который делает все»). С другой стороны, этим ставится под сомнение открытие Соломона, гласящее, что «одна судьба у всех» и у праведников и у нечестивых, точнее для  судьбы неважно, кто там праведник, кто   нечестивый. Ведь, учитывая упомянутую особенность нашего познания, мы не можем быть до конца абсолютно уверены ни в праведности праведника, ни в нечестивости нечестивого.

Из этого развития всплывает ряд новых проблем и прежде всего такая: из того, что человек не может знать наверняка, безгрешен ли он, и на него свалилось несчастье, следует ли, что это за грехи его, Или все таки прав Соломон и несчастья и счастья выпадают человеку независимо от его грехов,

И эти проблемы начинают прорисовываться – проясняться в дальнейшем диспуте – беседе. Иов возмущен позицией Элифаза. Он чувствует свою невиновность и чувствует элемент предательства в такой позиции его друга:

"… я не отвергся изречений Святого. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне, И какой конец, чтобы длить мне жизнь мою, Твердость ли камней твердость моя. И медь ли плоть моя,

К страждущему должно быть сожаление от друга его, если только он не оставит страха к Вседержителю.

Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи…

Так и вы теперь ничто; увидели страшное и испугались…

Научите меня и я замолчу; укажите, в чем я погрешил.

Как сильны слова правды! Но что доказывают обличения ваши?

Вы нападаете на сироту, и роете яму другу вашему».