Текст книги "Сердце спящего духа"

Автор книги: Александр Мадисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ворота

Сайка немного пришла в себя и теперь рыдала. Её трясла крупная дрожь. Рене тоже стало не по себе от того зрелища, которое открылось его глазам, противный ком подкатил к горлу, руки и ноги вмиг стали ватными, смрадный запах перехватил дыхание.

Под парусиной, как под саваном, лежал человек. Лежал уже давно. Мёртвый. Лицо его было ещё обтянуто тёмной пергаментной кожей, но черви и муравьи уже справились с глазами и губами трупа, обнажив глубокие глазницы и два ряда широких крепких зубов, скалящихся в жуткой ухмылке. Зима прервала их бесстрастную страшную работу, и теперь, с наступлением весны, они взялись за неё с новой силой.

Особенно много их было в области живота. Шевелящаяся желтоватая масса спешила скрыться с глаз в недрах трупа, создавая в сумерках иллюзию дыхания и жизни. Руки человека были прижаты к груди. Левой он прижимал к груди небольшой свёрток, обёрнутый кожей и перевязанный верёвкой. Правая сжимала рукоятку небольшого кинжала с тускло блестевшим лезвием.

Рене раздумывал очень недолго. Откинув парусину, он сделал глубокий судорожный вздох и решительно наклонился над телом.

– Нет, – закричала Сайка, – Нет, Рене, ради всего святого, нет…

Мальчик выпрямился.

– Нам нужен нож. Хотя бы нож. У нас ничего нет…

– Нет, – Сайка только зажмурила от ужаса глаза и отрицательно трясла головой.

– Открой глаза! – жёстко сказал Рене, – Смотри! Если мы не возьмём оружие, то, скорее всего, скоро будем выглядеть также. У нас нет огня, нет еды, нет тёплой одежды. Нам негде укрыться от непогоды, нечем защититься от врагов. Нам некуда идти, не у кого просить помощи.

Девочка в ужасе закрыла лицо руками…

– Пожалуйста, отойди, – жалобно попросил Рене, – Слышишь? Мне и так тяжело. Не надо мешать… пожалуйста…

– Да, – кивнула Сайка и отошла в сторону.

Превозмогая приступы дурноты, Рене забрал свёрток и попытался взять кинжал. Это ему удалось не сразу. Пальцы правой руки крепко держали рукоятку и настолько окоченели, что Рене уже совсем, было, решил оставить свои попытки. Неожиданно рука трупа слегка подалась, и в руках у мальчика оказался долгожданный трофей. Короткое узкое лезвие, напоминающее стилет или кортик, неожиданно ярко сверкнуло в темноте.

Несмотря на то, что кинжал долго лежал около воды, оно было абсолютно чистым, как будто только что выкованным. Ни ржавчина, ни время не тронули его. Чего нельзя было сказать о ручке. Когда-то очень маленькая и изящная, выполненная из какого-то легкого шершавого материала, напоминающего древесную кору, ручка ножа сгнила от крови и воды. Изъеденная червями, она легко крошилась в руках. Даже в небольших ладонях мальчика кинжал казался игрушечным, но Рене понимал, что это настоящее оружие. Коварное и опасное.

Рене выпрямился и уже в почти полной темноте рассмотрел нож. Смахнув с лезвия грязь, он вытянул левую руку и положил клинок поперёк открытой ладони. Нож казался настолько легким, что Рене совсем не чувствовал его веса. Полюбовавшись клинком, мальчик снова перехватил его в правую руку и присвистнул от удивления: боли не было, но на левой ладони, там, где край лезвия коснулся кожи, показалась тонкая ниточка крови. Ножик кусался.

Повернувшись к мертвецу, Рене засунул находки за пазуху и торжественно отсалютовал ему:

– Спасибо тебе за оружие. Клянусь, что никогда не использую его во зло.

– Ты что делаешь? – Сайка пришла в себя, успокоилась и теперь стояла сзади.

– Завтра, – оглянулся Рене, – Завтра мы должны его похоронить…

– Завтра?

– Нам некуда спешить. Людей здесь нет. Никого нет, – Рене схватился за голову, – Никого! Почему? Почему здесь никого нет? – закричал он и закашлялся, – Хоть кто-нибудь… где люди? Ну, хоть кто-нибудь… кто-нибудь… почему? Почему на этой проклятой земле никого нет?

– Успокойся. Слышишь, Рене. Рене, ты слышишь меня, успокойся.

Рене запрокинул голову и захрипел. Из уголка его губ показалась тонкая тёмная струйка крови. Сайка перепугалась не на шутку. Взвалив Рене на себя, она поволокла его прочь, вперёд, подальше от этого проклятого места, вдоль реки, к воротам… Её сил хватило только на то, чтобы протащить Рене мимо двух уродливых каменных столбов…

Что-то изменилось. Как будто закончилось что-то страшное, хотя она ещё не знала, что. Как будто воздух стал другим: свежим, сухим, прохладным. Появились запахи. Сайка вдруг почувствовала лёгкий аромат дыма – верный спутник человеческого жилья. Так пахло весной дома, в их посёлке, когда жители сгребали слежавшиеся за зиму прошлогодние листья в большие кучи и поджигали их. Сайка опустилась на землю и заплакала.

Мальчик был без сознания. Он не услышал свой Приговор, даже если Время и произнесло его. Девочка запомнила всё. Но она уже когда-то проходила здесь.

Было просто удивительно, что она не знала Приговора. Время не тронуло её…

Номут

Высокий человек, одетый во всё чёрное, быстрым шагом шёл по анфиладе. Широкий плащ с тихим шорохом стлался за ним, обнажая длинный меч с синей змейкой у самой гарды и широкий золотой пояс. Человек был зол и, кажется, немного растерян. Вид его был настолько ужасен, что люди, случайно попавшиеся ему навстречу, бежали прочь. Человек вихрем подлетел к дверям тронного зала. Стражники отвели палаши в стороны. Чистый утренний луч, упавший на лезвия, предательски выдал их дрожание. Человек сделал шаг вперёд и створки двери с грохотом отлетели в стороны.

– Эй там! Я кому приказал никого не впускать? – раздался мягкий голос из глубины зала.

– Приветствую тебя, раб своего раба, – громко и торжественно произнёс входящий.

– А, это ты, повелитель сточных канав, – с ласковым смехом ответил маленький толстый хозяин. Невысокий лысый череп, широкое, добродушное лицо, с которого редко сходила ласковая улыбка. Казалось, этот человек – сама воплощённая доброта и наивность, – Да, я повелитель и раб проклятого металла. Но это всё же лучше, чем повелевать людьми. Золото не предаст меня никогда. Я даю его людям, и люди благодарят меня. Они становятся свободными и богатыми.

– И падают к твоим ногам… – Чёрный криво ухмыльнулся, – Я тоже даю людям деньги…

– Да… Ты даёшь… – рассмеялся хозяин, – Люди просто счастливы. Даже здесь, в моём дворце я слышу их проклятья.

– В твоём дворце? С каких это пор он стал твоим? Уж не тогда ли, когда отравили старого короля?

– Я? Ты обвиняешь меня? О, Архот, как ты ко мне несправедлив. Разве я когда-нибудь брал в руки оружие? Короля отравили его же люди. А потом они сами просили меня стать их правителем. До прихода нового короля. Я всего лишь смиренно принял их предложение… Я даже титул его себе не взял. В сущности, я выручил их в трудной ситуации… и даже жестоко покарал убийц… – расхохотался хозяин.

– …которых сам же и нанял, – закончил за него Архот.

Маленький охотно и радостно закивал, смиренно сложил руки на толстом животе и воздел глаза к небу.

– Я только помог им в нужде, – ангельским голосом произнёс он, – Они так просили меня… Я всегда помогаю бедным. Это моё правило.

– Хватит паясничать, я пришёл не за этим.

Лицо хозяина на миг стало грустным. Голос – вкрадчивым.

– Да, давненько тебя не было видно. С чем же ты пожаловал, Архот?

– Плохие новости.

– Плохие новости? У тебя?

– У тебя тоже!

– У меня? – маленький хозяин опять расхохотался, – Нет, Архот. У меня всегда хорошие новости. У меня нет рабов среди людей. Мой единственный раб – золото. Все люди, которые служат мне, служат добровольно…

– … чтобы не сдохнуть с голоду. Говорю тебе, перестань паясничать, дело серьёзное.

– Давно ли ты стал беспокоиться о людях, Архот? – посерьёзнел маленький, – Не ты ли говорил мне, что люди – как плесень? Только соскоблишь, глядь – снова выросла.

– В том-то и дело, что выросла!

– О-о! На этой земле ещё есть места, где что-то растёт? Что же это за напасть, с которой ты не смог справиться?

– Всё – как сказано. Чиару. Маг в пятом поколении. Хотя он ничего не знает об этом. Вроде, отродье Хирны.

Глаза маленького хозяина в одно мгновение стали злыми.

– Ты же мне сказал, что Хирна мертва, – зашипел он, – Ещё когда сказал! Ты же клялся, что решил эту задачу!

– Я говорил правду. Хирна давно уже мертва. Она утонула.

– Мертва? А ты когда на севере был?

– Я только что оттуда.

– Неужели из самой скрытой долины? – саркастически улыбнулся маленький.

– Да, я вернулся из скрытой долины, – всё более раздражаясь, отчётливо прохрипел Архот.

– Как же ты прошёл через покрывало? – оторопел маленький.

– Вот так и прошёл. Нет Хирны – нет покрывала. Мальчишка сам принёс в долину книгу.

– Мальчишка?

– Да, четырнадцать лет.

– Постой, Как же ты говоришь, что Хирна мертва? Кто же снял покрывало?

– Релина.

– Релина???

Толстяк долго смотрел на Архота с удивлением и недоверием. А Архот с интересом наблюдал, как меняется лицо хозяина, пока тот морщил лоб, постепенно соображая. Неожиданно толстяк запрокинул голову и вновь зашёлся своим ласковым смехом:

– Так значит Хирна? Точно… Они же сёстры… Близнецы… Действительно мертва? Отличные новости! Браво, Архот! Не знал, что ты способен на такое. Кто же теперь может встать на твоём пути? Неужели этот мальчишка? Хотя нет, – толстяк перестал смеяться, – Ещё ведь жива Релина!

– Релина не в счёт. Она уже предала.

Номут замер.

– Ты покорил старшую? – голос толстяка стал просто сахарным, – Наконец-то сбываются все твои мечты. О, Архот, Ты самый счастливый человек в Ароле. Сколько хорошеньких девушек ты пропустил, мечтая о ней? Правда, она немолода. И не так умна, как сестра. Но говорят, что магия её настолько сильна, что она меняет возраст также легко, как многие женщины – платье… С другой стороны, – маленький почти задохнулся от смеха, – Ты ведь тоже уже не мальчик… Давно не мальчик…

Архот просто озверел от таких слов и схватился за меч. Синяя змейка ожила, скользнула вниз, и пламя лизнуло лезвие…

Не переставая хихикать, хозяин поднял вверх указательный палец. Вздетая рука Архота надломилась. Меч с грохотом упал ему за спину.

– Ты забыл, – ласково зацокал языком толстяк, – В любом металле всегда есть мельчайшая крупица золота. Поэтому я и повелеваю металлом. Любым. Это мой выбор. Ты выбрал власть над людьми. Помнишь? Ещё тогда я сказал тебе, что это слишком обременительно. Люди слишком упрямы, глупы и непредсказуемы.

Даже самый низкий раб, который не смеет даже глаз на тебя поднять, хочет что-то о тебе думать. Пытается о чём-то мечтать. Даже самый верный друг, который ест и пьёт за твой счёт, которому ты отдаёшь лучшую женщину, завоёванную тобой, может захотеть тебя предать. Он потеряет всё! Он знает это! Но он всё равно идёт на предательство.

Золото есть золото. И две монеты всегда больше, чем одна монета. А человек безнадёжен. Он может променять всё на ничего. Встречаются люди, которые вообще никому не подвластны. Поэтому-то я и выбрал деньги.

– Ты тоже забыл, – с холодным бешенством прошипел Архот, подняв оружие с пола, – Как бы ты ни кичился, есть-таки оружие, которое неподвластно твоим желаниям. Да, я не могу видеть, что творится в голове каждого моего раба. Но и ты не можешь увидеть этого оружия. Даже если оно уже обращено против тебя.

– Я ничего не забыл, – толстяк посмотрел на Архота. Так смотрит добрый папа на своего непослушного и глупого ребёнка. Прямо в глаза, – Спасибо за напоминание. Я приму меры. Но помогать тебе я не намерен. Я – правитель, ты – воин. Ты изъеден комарами и мухами так же, как я – клопами. Я привык вкушать заморские фрукты, аккуратно сплёвывая косточки на услужливо подставленный поднос. А ты, напившись болотной жижи, можешь полдня бежать по лесу, отрыгивая проглоченными пиявками. Я не понимаю прелестей такой жизни, но это твой выбор, и я не обсуждаю его.

Ты прав, мне не дано видеть свою смерть, но если мальчишка придёт сюда, его-то я уж как-нибудь разгляжу. Тогда приходи в гости. Я тебе его продам. Или поменяю. На камень. А сейчас прощай, Архот. Уходи. Мне с тобой скучно. Береги своё сердце. Ведь это и моё сердце тоже. И, пожалуйста, больше никогда не врывайся ко мне без доклада. Из-за тебя мне сегодня придётся казнить двух нужных людей. А их и так немного осталось… твоими заботами…

Архот вышел из замка в бешенстве. Нет, не то, чтобы он надеялся на помощь Номута. Он мог бы достаточно точно предсказать результат этого разговора заранее. Хотя попытаться и стоило. Но сегодня толстяк превзошёл самого себя. Подобных оскорблений Архот не прощал никому и никогда. И Номут это понимал. Друзьями они не были. А врагами просто не могли быть: ведь у них общее сердце. Одна жизнь. Одна смерть. И одни напасти на всех. Тогда почему он так разговаривал с ним? Чего он добивается? Власти над ним, Архотом?

Архот хорошо знал Номута ещё по своей старой, собственной жизни. Ещё до того, как к ним попал в руки этот проклятый камень. Тот из всего умел извлекать выгоду. Всегда. Вот и сейчас он преспокойненько сидит в своём замке и валяет дурака, прекрасно зная, что Архот защитит его от любой опасности. Просто потому, что иначе погибнет сам.

Хотя, может и не погибнет. Это никому не известно, а проверять Архот не решался… И Номут прекрасно знал, что Архот никогда не осмелится испытать судьбу, потому что единственное, чего боялся Архот, боялся всегда, боялся с каждым днём всё больше – это смерть. Ах, если бы только Архот знал… знал наверняка, что будет жить после смерти Номута… С каким удовольствием сдавил бы он эту жирную шею…

Архот сжал кулаки до хруста в пальцах. Где он опять просчитался? Он рассчитывал, что толстяк будет по своему обыкновению ныть и торговаться. В крайнем случае – выжидать время. То, что случилось, было откровенной конфронтацией. Это был вызов. Номут высоко оценил подмену Хирны. Значит, для него это было действительно новостью, – Архот ухмыльнулся, вспомнив, как ловко он заманил Хирну в ловушку. И его совсем не интересовал мальчишка. Почему? Недооценивает опасность? Такого отродясь с ним не бывало. Надеется на него, Архота? Возможно… а может, ему что-то известно? Что? Думай, Архот, думай! Внезапно остановившись, он громко, обращаясь к самому себе, произнёс:

– Всё ясно! Мальчишка у него в руках!.. – и, немного тише, – Или он думает, что у него… Наивный… Полгода назад я думал так же… сидел и ждал, когда нужно было действовать!

Архот поднял руку и громко щёлкнул пальцами. Сзади тихо возникла едва заметная тень и услужливо хлюпнула носом.

– Вернёшься назад, – Не оборачиваясь, через плечо произнёс Архот, – Найдёшь мальчишку. Если мальчишки нет во дворце, искать его не надо. Номут уже выследил их и вряд ли упустит. Просто дождись их там. Номуту не мешай. Но и на глаза не попадайся. Оружия не носи. В руки не бери ничего металлического! Помни: коснёшься металла – умрешь! Номут мгновенно тебя обнаружит. Уж тогда можешь быть уверен: не пощадит. Если им удастся выбраться из замка, пойдёшь за ними. Если нет – вернёшься ко мне. Всё! Иди!

Тень хлюпнула носом, склонилась в почтительном поклоне и растаяла.

– Запомни, ничего металлического… даже ложку… Иголку в руки не бери… – прокричал Архот вслед, – Впрочем, трудно тебе не будет. Ты без этого всю жизнь обходился, – добавил он с ухмылкой и значительно тише.

Книга 3

На хуторе

Рене пришёл в себя от боли и тряски и открыл глаза. Он лежал на спине, закрытый до подбородка куском тёмного грубого войлока. Светло-синее весеннее небо покачивалось перед ним. Цокот копыт… Невидимый возница изредка звонко причмокивал, подгоняя медленно плетущуюся лошадь. Небольшие камушки, попадая под колёса, каждый раз отдавали сильной болью в груди. Краем глаза Рене видел проплывающие мимо деревья и Сайку, понуро идущую рядом с телегой.

– Сайка, – пробормотал Рене.

– Что ты, что ты! Молчи! Тебе нельзя разговаривать! – зашикала на него девочка, – Не волнуйся. Нам здорово повезло. Скоро мы будем на месте.

– Где… будем? На каком… месте?

– Не знаю. Но где бы мы ни были, это всё же лучше, чем там, где мы были.

– Где… были?

Рене напрягся, но события последних дней полностью выпали из его памяти. Он чувствовал себя так, словно только что снова родился. В памяти осталась усталость, тревожное чувство постоянной опасности и это смешное имя, которым он только что назвал эту девчонку. Девчонку… Имя…

– Имя… – прохрипел Рене.

– Что? – не поняла Сайка, – Погоди немного, Рене. Осталось совсем чуть-чуть.

– Рене… – своё имя он скорее принял заново, чем вспомнил. А вот имя девочки куда-то ушло, оставив в душе смятение и страх.

Снова толчок. Опять эта сильная боль в груди… Красные пятна перед глазами. Рене закашлялся и снова потерял сознание.

Подвода въехала на небогатый, но уютный двор и остановилась перед небольшим аккуратным домиком, выложенным зелёной черепицей. Невысокая пожилая женщина стояла на высоком крыльце и явно ждала их. Спустившись, она глянула на Рене, коснулась его лба ладонью и покачала головой.

– Он совсем плох, у него сильный жар.

– Он потерял сознание у больших каменных столбов. Мы нашли там мёртвого рыбака. А потом я его ещё тащила на себе, пока мы не встретили вот его. Он сказал, что Вы послали его специально за нами. И что Вы поможете нам…

– Всё правильно, – кивнула женщина, – Ким, накорми девочку. А я пока займусь мальчиком.

Возница, одногодок Рене, высокий светловолосый мальчик, которого хозяйка назвала Кимом, неторопливо слез с облучка и подошёл к Сайке. А женщина откинула войлок и, неожиданно легко подхватив бесчувственное тело, внесла Рене в домик.

– Умывальник там, – махнул рукой Ким, – Иди, умойся, приведи себя в порядок, а я пока распрягу лошадь. Затем поднимайся в дом.

Сайка кивнула и вдруг почувствовала ужасный голод. Волнения последней ночи совсем заглушили его, но напоминание о еде вновь пробудило зверский аппетит. Она отправилась в небольшую пристройку и обнаружила там незатейливый деревенский умывальник и мыло на полочке. Ким быстро распряг лошадь и отвёл её на задний двор. Затем, придерживая за гриву, вывел через заднюю калитку на луг и легонько хлопнул по крупу. Лошадь лениво подалась вперёд и принялась выискивать среди пожухлой прошлогодней травы молодые весенние всходы.

Ким вернулся и обнаружил Сайку у дома, нервно переминающуюся с ноги на ногу.

– Ты чего? – удивился он, – Я же сказал, поднимайся.

Сайка преодолела неожиданную робость, поднялась на крыльцо и отворила дверь. А Ким вернулся в пристройку и загремел умывальником.

После яркого света улицы темнота слегка ослепила девочку. Но по-привыкнув, она разглядела небольшое помещение, которое служило прихожей и одновременно большой кладовкой для всего, что постоянно нужно в хозяйстве и поэтому всегда должно быть под рукой. За входной дверью располагалась вешалка для одежды – несколько вбитых в стену крючков и гвоздей, на которых висели плащи и дождевики – одежда для ненастной погоды. Тут же стояли старые сапоги с обрезанными голенищами – бесхитростные деревенские чуни, предназначенные не столько для сырой погоды, сколько для постоянного хождения по грязной дороге и работы в огороде. Далее, в самом углу, прямо под небольшим окошком, забранным мутным заляпанным стеклом, были свалены в кучу лопаты, грабли и прочий садовый инструмент.

Второй угол со всем содержимым наверняка принадлежал Киму. На аккуратно прибитых полочках были с любовью разложены рыболовные снасти: крючки, лески и даже небольшая сеть. К стене был прислонён самодельный спиннинг – бесспорно, предмет особой гордости мальчика. Напротив окна, вдоль стены, на специальной подставке стояла большая модель трёхмачтового парусного корабля, когда-то выполненная с поразительной точностью и аккуратностью, а теперь явно забытая под слоем пыли, с выцветшими бумажными парусами на мачтах.

В жилые помещения вели две двери. Левая была слегка приоткрыта. Оттуда доносился распевный речитатив. Заглянув внутрь, Сайка увидела Рене. Мальчик лежал неподвижно, бледный, совершенно голый, на узкой невысокой кровати, возле которой стояла на маленьком столике курительная кружка. Над ней вился сладковатый дымок. Женщина связывала травы в небольшие пучки и, бормоча непонятные слова, раскладывала их вокруг Рене. Почувствовав на себе тревожный взгляд, она оглянулась и, не прерывая речитатива, печально покачала головой из стороны в сторону. У Сайки защипало в глазах. Размазывая слёзы, девочка рванулась назад и оказалась в руках Кима.

– Ну, ты что? Бабушка поможет ему, вот увидишь.

Сайка судорожно всхлипывала. Слёзы катились градом, и она не могла остановить их.

– Фу ты! Да перестань же! Пойдём, слышишь?

Ким буквально втолкнул Сайку в правую дверь. В центре чистой комнаты стоял небольшой стол, накрытый на четверых. На белоснежной скатерти стояло блюдо со сдобой. От рогаликов и крендельков поднимался волшебный аромат свежевыпеченного хлеба. Рядом стоял кувшин с молоком и крынка со сметаной. Сайка сама росла в деревне, поэтому очень удивилась, что в такую рань на столе стоит свежая выпечка. Это означало, что пекли её всю ночь, специально для них.

Ким усадил Сайку за стол, по-хозяйски налил ей в кружку парного молока, положил сметаны и пододвинул блюдо со сдобой. Буквально силой втиснув ей в руку деревянную ложку, он встал рядом и стоял, пока Сайка не начала есть. Проглотив несколько кусков, девочка успокоилась и перестала плакать, а Ким, сказав, что он на мгновение, выскользнул в соседнюю комнату.

Когда он вернулся, Сайка крепко спала, безмятежно раскидав светлые волосы по столу…

– Пусть спят! – женщина стояла в дверях, – Самое трудное у них ещё впереди. Возьми хлеб, Ким. Мы позавтракаем во дворе…