Текст книги "Темный флэшбэк"

Автор книги: Александр Лонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Ну, – замялся я, – как тебе сказать…

– Хотел, хотел, – не отставал от меня Пол. – Не успел только. А если бы она тебя поманила? Отказался бы?

«Вот ведь сволочь, – уныло подумал я. – Я что, уже давно у тебя под тотальным контролем?»

– Нет, конечно, – не возражал я уже вслух.

– Вот. На то и был чей-то расчет. Записи-то сохранились, где вы глазки друг другу строите. Тебе это поможет, кстати, виновного найти. Теперь это тоже твое дело – ищи непрофессионала, имеющего доступ к видеонаблюдению в вашем здании и к вашей уборщице. Тебе и секретаршу из «ВИПа» надо искать с ее инфой, никуда уже не денешься. А мы будем прикрывать тебя, поможем, если что…

– А полиция? – я насторожился. – Вдруг Гибсон опять начнет прикапываться ко мне…

– Завтра… вернее, уже сегодня, после семнадцати часов, у нашего дорогого Гибсона прибавится много новых забот и появится куча срочных дел. Ему будет уже не до тебя. И вот еще. Все свои походы по городу закончи до семнадцати ноль-ноль, а будет еще лучше, если раньше управишься.

– А что произойдет? – вяло спросил я.

– Увидишь, что. Телеканал местных новостей смотри. Всю оставшуюся дорогу мы молчали. Подъехали и припарковались с другой стороны моего дома. Пол повернулся в мою сторону:

– Все, приехали, – сказал он, – ровно через неделю жду от тебя первый отчет. Как видишь, я тебя не тороплю. Пока, хорошего отдыха.

Я ничего не ответил – молча вылез из машины и пошел домой. Только сейчас до конца осознал, что за человек меня вез. Вероятно, согласившись работать еще и на него, я, образно выражаясь, подписал договор с дьяволом, но выхода у меня просто не было. Ну не хотел я сидеть на железном стуле в подвале, не хотел. И не буду, если не наделаю глупостей. Пока, правда, с глупостями у меня неплохо получается.

Теперь я четко видел, что не давало мне нормально трудиться этой осенью и зимой, что помешало тогда закончить последнее дело. Сомнение в правильности прокралось гораздо раньше, чем я осознал это разумом и сумел сформулировать в конкретных словах. Возможно, такое сомнение тайно отравило меня еще до того, как я встретил Стентона, до нашего с ним разговора и до сделки с Полом. Возможно, что-то еще, что-то, таившееся в подсознании, и сделало возможной саму эту сделку. Получив подобное предложение еще полгода назад, я воспринял бы его как идиотскую шутку в мой адрес или, поверив в серьезность предлагающего, без церемоний отказался бы. Конечно, за полгода возникло много новых обстоятельств, но все равно…

Заблудившегося в лабиринте узника отчаяние может толкнуть на самый дикий поступок, и согласие писать отчеты для Пола, возможно, и было в конце концов продиктовано именно тем, что где-то в глубине души я уже чувствовал себя безнадежно заблудившимся. Я не видел другой дороги, кроме как в темный тупик в конце коридора. Раньше я только предчувствовал этот исход, или, если точнее, чуял. Теперь же удостоверился. Я понял еще одно: до сих пор в чем-то сильно ошибался, но в чем именно и что мне следует делать теперь – ничего этого я пока не понимал.

Поднявшись к себе, я включил светопотолок и сразу позвал Эльзу. Она не откликнулась – ее вообще не оказалось в квартире. Чего-то странного в том, что моя подружка ночует не у меня дома, я не видел. Но мне было неприятно. Квартира пуста. Никогда еще я не ощущал с такой остротой свое одиночество – духовное или интеллектуальное, как там вы его ни называйте. Эту глухую стеклянную стену не могла пробить даже Эльза. Она все равно не могла дать мне того, в чем я сейчас так остро нуждался, – ни благоразумного дружеского совета, ни того инстинктивного понимания с полуслова, которое обычно устанавливается между людьми, связанными общностью взглядов.

Нас ничего не связывало, кроме секса – с одной стороны, и привычки – с другой. Привычки, которой очень далеко до живой любви и дружбы. Мужчина и женщина могут быть приятелями, собеседниками, знакомыми, любовниками, супругами, наконец, но никак не друзьями, за исключением случаев, когда она лесбиянка или родственница. Хотя это тоже не то, лесбиянка – скорее «друг», который будет таскаться с тобой по выставкам, ходить в походы и перемывать косточки твоим подружкам. Но разве мы этого ждем от дружбы с женщиной? Конечно же, нет. Для этого есть друзья-мужчины. Дружба может быть между мальчиком и девочкой, но с возрастом природа берет свое. В таком тандеме искренне дружит только один – женщина, в очень редких случаях – мужчина.

На автоответчике скопилось столько сообщений, что я даже не стал их прослушивать. Не сейчас. Потом. Я отключил связь, взял запасной, «домашний» мобильник и позвонил. Эльза не отзывалась. Ладно, утром. А сейчас – душ и спать.

Наверняка многим знакомо ощущение грязи, желание помыться под душем, не проходящее даже после самой тщательной очистки. Вот и у меня тогда было так же. Я вскрыл новый флакон жидкого мыла и извел его весь. Когда мокнуть уже надоело, а мыть стало нечего – отмыл все, что только можно, – я высушился, обтерся флеш-ойлом и вылез из душевой кабинки.

* * *

Отрывки из донесения агента Санха:

«В 19:58 объект был помещен в комнату для задержанных. Первоначально в контакты не вступал…»

«В 20:10 объект вступил в контакт с задержанным Сайксом по инициативе последнего…»

«Первоначально никакой ключевой информации объект не сообщил…»

«.. После изложения обстоятельств задержания, прилагаемых к донесению, Сайксом были высказаны несколько интересных для объекта идей, после чего мною был послан сигнал о дальнейшей нецелесообразности их совместного нахождения. Но объект и Сайкс успели обменяться адресами. Вслед за появлением в 23:55 сотрудника охраны объект обменялся парой ничего не значащих реплик с Сайксом и покинул комнату для задержанных.

Агент Санх. 00:50, 31.05.20**. Подпись».

6. Пол Жданов. Доппельгангер

Могу ли я предсказать свою жизнь хотя бы на несколько месяцев вперед? Скажу честно, что ни разу такое у меня не получалось, хотя неоднократно и пробовал. Тем не менее жалеть о происходящем со мной доводилось очень редко, и то из-за собственной безалаберности.

Обстоятельства, при которых я получил отдел и полковничье звание, вспоминались нечасто. Обычно бывает не до того – повседневная беготня, суета и рутина не дают времени подумать, но сегодня я прокручивал в памяти ту цепочку событий, что привела меня в это кресло.

Сейчас вдруг что-то случилось и поперли воспоминания.

Как это иногда бывает, все произошло случайно. А может, наоборот, закономерно, сейчас я даже не знаю, как и считать. Чуть больше двух лет назад наша группа расследовала запутанную историю об утечке информации из одной очень официальной государственной структуры. Работал я тогда начальником аналитической группы в отделе глобальных систем, и именно моя команда несла основной груз по обработке информации. Преступление совершалось так тонко и искусно, что долгое время никто ничего не мог понять. Вообще. Пока рано еще раскрывать подробности и детали, но дело оказалось значимое и срочное, мы трудились сутками, а когда все подошло к завершению, я доработался до полного нервного истощения. Сразу после успешного окончания дела кто-то из моих коллег, не припомню сейчас, кто именно, предложил пойти в хороший ночной клуб и оттянуться там по полной программе. Почему бы и нет? Ну сказано – сделано, мы и пошли. Только вот беда – понятие «хороший» у меня с моими товарищами по работе несколько не совпадало и качественно различалось.

От клуба я устал быстро: двадцать семь лет – это уже не семнадцать, и когда окружающая меня реальность начала менять свои формы и очертания, понял: пора безотлагательно валить отсюда домой. Но не тут-то было. Там явно подсовывали какую-то дрянь, или что-то в воздухе, только мое восприятие резко изменилось. Возникло ощущение пребывания в другом пространстве. Как под водой. Однако мышление было сохранным, не как под алкоголем, который нарушает трезвость ума. Поле моего зрения резко сузилось, будто к моим вискам приложили длинные пластины из непонятного материала. Мне казалось тогда, будто я смотрю в бинокль. Восприятие времени менялось, как морской прибой, оно растягивалось до бесконечности или, наоборот, летело со скоростью гоночного болида. Я испытывал повышенную веселость и хохотал от совершенно несмешных слов своих приятелей. Ощущения были ошеломляющими – тело абсолютно меня не слушалось, и я подумал, что сейчас упаду и потеряю сознание, а уже после этого кто-нибудь вызовет скорую помощь и меня отвезут в то отделение, где обычно лежат наркоманы и алкоголики. Я поймал себя на мысли, что еще в состоянии о чем-то думать, однако логики в своих размышлениях уже не ощущал. Попросив приглядеть за мной, я направился к стойке бара, захватив по дороге единственного человека, ум которого, по моему мнению, был еще на что-то способен. Перед самой стойкой меня почему-то обуял непреодолимый страх и паническое чувство, что должно случиться нечто ужасающее. Это ощущение охватило мое горло железными клешнями, однако выпитая чашка кофе с крекером не ослабила влияния наркотика. Напротив, после перекуса мое тело начала сотрясать дрожь. К своему ужасу, я осознал, что не понимаю, о чем говорят друзья. Я слышал слова, однако смысла не разумел. С каждым словом мой отравленный мозг выдавал страннейшие ассоциации. В мыслях я видел барабан стиральной машины, поезд и непонятные рифленые фигуры серой расцветки. Очень скоро голоса окружающих оформились в странные звуковые коробки. Могу поклясться, что даже видел пустоту между этими коробками. Ощущения полностью перемешались. Я испытывал и радость, и ужас, и веселье, и хандру одновременно. В глазах мелькали различные образы, смысл которых был мне неведом, сердце билось невообразимо быстро, и казалось, что, пробив грудину и сломав ребра, оно выскочит наружу или лопнет само. Чувствуя, что с минуты на минуту сознание и разум могут покинуть меня окончательно, я, в момент некоторого прояснения, попросил срочно отправить меня домой. Но, к своему ужасу, понял, что из меня изливается не человеческая речь, а что-то абсолютно невразумительное. Повтор не улучшил ситуацию. Собрав в кулак все оставшиеся силы, я знаками попросил отвести к машине. Присутствующие охотно закивали и доставили меня к транспортному средству. Автомобиль не узнал голоса и категорически отказался воспринимать меня как своего хозяина. Адрес пришлось вбивать вручную, подтвердив подлинность прикосновением ладони.

Все воспоминания о последующей дороге и то, как я поднялся в свою квартиру, целиком выпали из моей памяти – видимо, я двигался на автопилоте. Полностью осознал себя только дома, перед своим зеркалом. В тот раз отражение мне чрезвычайно не понравилось. Глюки уже практически прошли, но что-то чужое и незнакомое было в лице, которое я привык считать своим. Сильно небритый дядька, которого я видел в зеркале, начинал полнеть и лысеть, был чем-то недоволен и на вид нездоров. Пока я его разглядывал, у меня появилось странное ощущение, что человек этот, так внешне похожий на меня, стоит не за зеркалом, где ему и полагалось находиться по логике вещей, а сразу перед ним. Я сделал шаг в сторону, чтобы мое отражение исчезло из зеркала. Но оно никуда не пропало. Это вообще было не отражение.

– Садись, поговорим, – сказал двойник, – дело того стоит.

Я ничего не ответил. Не смог как-то. Много раз слышал и даже где-то читал, что появление двойника из зеркала грозит неминуемой трагедией для человека. Согласно поверью, возникновение призрака-двойника предвещает скорую смерть оригинала. И вот он стоит передо мной. Моя копия. Дубль, двойник, доппельгангер или кто там еще?

Достоевщина какая-то.

Мы проболтали с моим «отражением» до утра, причем говорило только отражение, а я больше слушал. Потом двойник встал и ушел из комнаты, а я так и не вспомнил, хлопнула входная дверь или нет.

Немного придя в себя, я послал сообщение контакту, с которым последнее время общался все реже и реже. Стив Дэвидсон – мой старинный приятель, осколок тех времен, когда я бессмысленно тратил молодость в Арт-академии, полагая себя великим графиком и даровитым скульптором. Реальным приобретением этого художественного периода моей биографии стало обилие полезных и бесполезных связей, несколько друзей, список которых стремительно приближался к нулю с течением времени, и глубокое отвращение ко всякому изобразительному искусству.

Примерно через час я уже сидел в кабинете Стива и полностью возвращался к повседневной реальности. Испуг постепенно проходил – хорошо еще, что Стив всегда меня выручал в таких и подобных случаях.

– Ну, видишь ли, Пол, – успокаивал Стив, – чей-то двойник… это вовсе не означает, что он полностью идентичен оригиналу. Например, ты идешь по улице, и вдруг навстречу иду я. Ты подходишь и начинаешь со мной говорить, а человек не понимает, в чем дело, потому что это не я, а кто-то совсем другой. Он отвечает, что ты ошибся, и только тогда ты видишь, что имеются некоторые убедительные отличия, на которые сразу и не обратил внимания. Вот это и был двойник.

– Ты что, не понял? – обозлился я. – Это мой двойник был, мой собственный, а не твой. И вышел он прямо из зеркала. И я потом с ним долго разговаривал. А после этого у меня возникло ощущение, что во мне кто-то сидит и наблюдает за происходящим изнутри. Моими глазами смотрит и моей головой думает, понимаешь? Такое чувство, будто какой-то внутренний наблюдатель в моем сознании поселился.

– Главное утихомирься для начала, – «лечил» меня Стив после сумбурных моих объяснений. – На-ка вот, выпей. – С этими словами он налил мне полстакана воды и дал какую-то маленькую ярко-красную таблеточку.

– Это что? – спросил я своего друга. Я почти совсем пришел в нормальное сознание, хотя все еще пребывал не в своей тарелке.

– Так, легкий седативный препарат, – спокойно ответил мне Стив. – Тебе сейчас просто необходимо – говорю как врач.

– А может, лучше коньячку? – с надеждой осведомился я у своего друга. – У тебя нет?

– Есть, как не быть. Но тебе сейчас сие народное средство нежелательно. Потом можно, а сейчас нет, – веско заявил Стив. – Ничего пока страшного нет, уверяю тебя.

– Хорошо тебе говорить «нет», – паниковал я, глотая таблетку. – У себя дома встретить собственного дубля, болтать с ним черт знает сколько времени, а ты говоришь – «ничего страшного». Говорят, появление двойника – это предвестник конца.

– О чем же вы там говорили с ним так долго? Мне интересно, расскажи.

– Да не помню я, – я чуть ли не кричал. – Абсолютно! Как будто кто-то вырезал из памяти три часа времени. Я только и знаю, что мы обсуждали нечто важное, но вот что… Достоевщина какая-то. А потом еще вот это противное ощущение какого-то присутствия внутри головы…

– Ты, знаешь ли, на меня не ори. У тебя сейчас излишняя эмоциональность, что вместе с неспособностью контролировать свои мысли делается проблемой, когда человек сам становится зависимым от своих эмоций, чувств и мыслей, а не наоборот. В конце концов, кто в доме хозяин? Все эти сказочки про доппельгангера – двойника человека, появление которого предвещает смерть, – обычное суеверие, и не бери себе в голову. Впрочем, даже в легендах появление двойника не всегда значит гибель, хотя, как правило, встреча с двойником предвещает нечто не очень доброе. Но, по поверьям ирландцев, если двойника увидеть с утра, то это событие предрекает долгую и хорошую жизнь.

– Но я-то не ирландец, и увидел я его не утром, а вечером, даже ночью, когда…

– Погоди, – вновь прервал меня Стив. – Поговорим серьезно и спокойно. Я немного занимался этим вопросом с чисто медицинской точки зрения. Так вот, из прошедших через мою приемную представителей творческой элиты шестеро признались, что перед доппельгангером испытывали неосознанный и безотчетный страх. Из них пятеро – в форме ночного кошмара, который одна из опрошенных напрямую связывает с последовавшей за этим смертью кого-то близкого, другая – в форме страшных детских фантазий, в которых ее родители заменялись чуждыми и какими-то недоброжелательными существами. Все остальные опрошенные встречали своих двойников в Темном Городе…

– Я никакой не представитель творческой элиты, да и безотчетного страха не испытывал. И я никогда не мог попадать в Темный Город, – уныло прокомментировал я.

– Знаю. Ну и что с того? Ты не одинок, я вон тоже не могу, и нас таких – шестьдесят с чем-то процентов населения Земли. Не в этом дело. Мои коллеги считают, что внутренний мир человека можно узнать через его воображаемые видения. Вот в частности – через зеркало. Для меня зеркало – это не предмет, это символ, метафора. Можно сказать, что зеркало – символ контроля, оно говорит о том, каким человек видит окружающий мир. Властелин отражений, как звучит, а? Куда хочет, туда и повернет. И для меня тема зеркала интересна прежде всего с этого ракурса. Можно сказать, что я осмысливаю два противоречивых утверждения: одно заключается в том, что мы сами являемся создателями своей судьбы, а второе гласит, что обстоятельства рулят нами и предопределяют наши помыслы. Понимаешь, Пол, галлюцинации, а точнее сказать, псевдогаллюцинации, бывают не только у душевнобольных. Там они имеют очень большое значение и сейчас нас не волнуют, поскольку ты практически здоров. Но иногда, при определенных условиях, у людей вполне психически благополучных могут возникать подобные эффекты. Только при самом поверхностном расспросе пациента можно принять псевдогаллюцинаторные представления за настоящие галлюцинации, тем не менее я убежден, что многое из того, что называют галлюцинациями, в сущности, принадлежит к псевдогаллюцинациям…

– Но у меня… – пытался я вставить возражения, но Стив выступал, как лектор перед аудиторией, и неважно, что аудитория состояла из меня одного. Стива понесло.

– …или к сновидениям. В сознании же самого субъекта смешение этих двух родов субъективных ощущений, по крайней мере в сфере зрения, положительно невозможно. Поэтому, имея, как в твоем случае, псевдогаллюцинацию зрения и слуха, субъект в своем сознании относится к ней совсем не так, как он отнесся бы к субъективному чувственному восприятию в том случае, если бы оно было только зрительной галлюцинацией…

– Слушай, а попроще никак не получится? – Похоже, таблетка начала действовать. Я успокоился, но совершенно перестал понимать Стива. – Профессор ты наш. Я сейчас не понимаю и половину того, что ты мне тут наговорил.

– Можно и попроще, – вздохнул Стив. – Вы вообще-то что там принимали в этом своем клубе? А? Можешь передать образцы?

– Если бы. Нет, ничего нет. Какие еще образцы? Откуда? Только кровь свою могу сдать для анализа…

– Кровь сдай, – смиренно сказал Стив, – я прямо сейчас и распоряжусь. Еще мочу сдашь и пройдешь ряд процедур – мы тебя полностью обследуем, всесторонне. Полежишь у меня немного, отдохнешь. Ты мой друг, а друзей я лечу бесплатно – пущу тебя по программе «Медикейт», платить ничего не придется. Но думаю, что наркотиков или их метаболитов в твоем организме уже давно нет, все распалось и вывелось… Поищем следы, конечно, чем черт не шутит, но это так, для успокоения совести: сейчас такие быстрые препараты пошли, что все уходит в момент… Да, а твое ощущение постороннего присутствия в сознании – это просто небольшое расстройство, с этим мы умеем справляться легко и непринужденно.

Стив умолк, встал с кресла и подошел к окну. В отличие от меня он не терпел ложных окон – все его окна были вполне настоящими. Такую роскошь он мог себе легко позволить: клиника стояла в лесу, и за стеклом круглый год зеленели сосны и ели.

Когда-то мы были неразлучной четверкой друзей-приятелей, абсолютно непохожих друг на друга парней – студентов Арт-академии имени Зураба Церетели. Медведеподобный, медлительный и спокойный Стив; энергичный, всегда что-то затевающий Алекс; флегматичный долговязый Ник и я – существо без определенного характера. Мы были бунтарями, протестовали, сами не зная, против чего, лезли из кожи вон, только бы нас заметили, а власти нас не то что не замечали, а просто игнорировали или замалчивали. Но периодически наши действия запрещали официально, и это считалось крупным успехом. Вообще-то против наших акций никто ничего не имел, и запрещали так, на всякий случай, лишь бы чего не вышло. А мы продолжали «зажигать». Было всякое. Мы делали скандальные и модные выставки, организовывали какие-то дикие арт-проекты, сумасшедшие перформансы и акции, участвовали во флешмобах и студенческих беспорядках. Автостопом путешествовали по Европе и в трюме сухогруза пересекали океан. Неделями жили под открытым небом или, наоборот, болтались по каким-то сомнительным трущобам и притонам. С возрастом мы успокоились и занялись делом. Каждый – своим. Никто из тогдашних моих приятелей не стал ни художником, ни искусствоведом, ни арт-критиком. Все, кроме Алекса, поступили потом в другие вузы, и компания практически развалилась. Время от времени мы перекидывались сообщениями и письмами, встречались, но с тех пор никогда и нигде не собрались все вместе – известно, что разные интересы не способствуют общению. Я и Ник – заделались юристами, правда, разного профиля; Алекс – вообще непонятно кем; Стив же стал врачом-психиатром. Но это сейчас Стив уже именитый и всеми уважаемый доктор, а тогда, когда он пользовал меня в своей больнице, кроме скоропостижно полученного диплома и известного на весь психиатрический мир дяди-профессора ничего за душой у него не было. Чуть раньше, но в ту же светлую пору он как-то подозрительно быстро получил докторскую степень, унаследовал шикарную клинику и стал ее фактическим руководителем. Персонал считал его выскочкой, все смотрели косо, а старые врачи откровенно саботировали все его начинания, поэтому моему другу тогда приходилось несладко. Вообще-то Стив парень жесткий: характер у него не злой, не подлый, особой склонности к беспричинной жестокости не наблюдается, но в случае крайней необходимости может и убить без последующих угрызений совести. Но, несмотря на такую крутую лажу, он в тот момент реально мне помог, не взяв ни цента.

Когда моя голова более-менее прояснилась, я спросил:

– Слушай, Стив, вот ты знаешь про Темный Город практически все…

– Это не я, это Алекс у нас специалист.

– Алекс сейчас сильно занят, а ты вот тут. Объясни мне, как это работает? А то мы все так привыкли к Темному Городу, что даже не задумываемся над ним. Я вот так и не понял: Темный Город – это вообще-то что? Единственное, что я знаю, – будто это некая параллельная реальность с особыми свойствами и законами, я знаю, что Темный Город предоставляет практически все, что хочет его посетитель, поэтому побывать там стремится каждый, но пройти туда может не всякий. Я вот не могу, да и ты не можешь, да? А тот, кто может, часто должен преодолеть серию трудностей как физического, психического, так и экономического характера, причем у разных личностей возможности сильно отличаются и зависят от каких-то свойств самого человека. Да, я слушал лекции в университете и разные научные статьи читал, но там сплошь или формулы какие-то безумные, или такая философия, что вообще ничего понять не могу. Может, расскажешь? Ты же раньше всякой математикой-физикой увлекался? Только просто, без всякой зауми, чтобы без формул, интегралов и непонятных слов.

– Чего это ты вдруг столь резко теорией заинтересовался? У тебя же голова сейчас плохо соображает?

– Вот, наверное, именно поэтому. Так объяснишь?

– Ну это же не моя область вообще-то… Я постараюсь просто рассказать, как для младшего школьника.

– Так оно сейчас и надо. Чтоб как для школьника. На большее все равно не способен.

– А я только так и могу. Вообще, любой грамотный специалист должен уметь рассказать о самом сложном явлении на пальцах. Или при помощи одного только листа бумаги и карандаша. Совсем без математики, правда, не получится, но без формул попробую, только придется тебе потерпеть. Вот смотри, – Стив взял лист бумаги и поставил карандашом несколько точек в одну линию на равном расстоянии друг от друга. – Видишь? Это натуральный ряд чисел, те числа, что мы проходили в начальной школе. Один, два, три, четыре… ну и так далее. Эти числа знали еще в Древнем Риме. Потом появился ноль. Римляне его, кстати, еще не знали, поэтому у них такая неудобная система счисления, и это ограничивало их технический прогресс. Так вот, появился ноль. Думаешь, тогда людям было просто понять его? Вовсе нет. Ноль долго не признавали числом. Ноль арабы принесли из Индии в Средние века… – Стив поставил маленькие цифры возле нарисованных точек, начиная с нуля. – Позже появились дроби – числа вот в этих промежутках. С дробями было проще. Арабы еще изобрели алгебру и обнаружили, что числа есть и до нуля, – Стив проставил точки в противоположную от нуля сторону. – Отрицательные числа и дроби…

– Да, это я еще с начальной школы помню, – прервал я Стива, – но при чем тут…

– Я же просил, потерпи. Так вот, в начале Нового времени математики придумали десятичные дроби и узнали, что существуют иррациональные и бесконечно малые числа. Такие числа могут быть легко представлены как точки на прямой. Короче, вся эта линия, – Стив соединил точки идеально прямой линией (как только смог без линейки? Во дает!), – непрерывна и сплошь состоит из чисел, везде на ней есть какое-то число. Так?

– Ну да, это в средней школе проходят, называется числовой осью. Действительные числа. И что?

– Действительные, или вещественные, то есть числа, действительно имеющие реальное воплощение в этом мире, так? В отличие от большинства понятий математики, вещественные числа знакомы широкому кругу людей ввиду их разнообразного приложения. Даже отрицательные величины можно легко себе представить – или в виде финансового долга, или в форме, например, минусовой температуры. А что здесь? – Стив ткнул карандашом сбоку от числовой оси. – Что вот тут?

– Ничего, – сразу же ответил я.

– Ну а если подумать? Так вот, здесь находится поле комплексных чисел. Чисел, пишущихся вместе с латинской строчной буквой «и» курсивом… Короче, комплексным числом называется выражение вида… – Стив написал на бумаге: «а + bi», —.. где у нас а и b – обычные действительные числа, а символ «i» представляет собой квадратный корень из минус единицы. Это явление долго не могли себе представить даже математики, поэтому первоначально их называли мнимыми числами. Считали число «i» абстрактной игрой ума, к реальности отношения не имеющей. Зато, например, Лейбницу принадлежит удивительная фраза: «Мнимые числа – это прекрасное и чудесное убежище божественного духа, почти химера бытия с небытием».

– А, ну да, что-то такое я припоминаю… – Моя голова снова стала как ватная.

– Хорошо, а теперь представь на минутку, что наше пространство, весь наш мир – это вот та самая числовая ось, тогда как Темный Город и все то, что находится за ним, – там, на этом поле комплексных чисел. Именно поэтому Темный Город, а также весь комплекс доступных реальностей и называют комплексной реальностью.