Текст книги "Ответный удар"

Автор книги: Александр Лавров

Соавторы: Ольга Лаврова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Сцена двадцать вторая

Заводская лаборатория. Несколько вытяжных шкафов, столы с наборами химических реактивов. Одна из стен – застекленная – на уровне второго этажа выходит в цех. Видны работающие тельферы. Здесь Кибрит и Медведев беседуют с заведующим – молодым круглолицым весельчаком. В стороне ждет Бах.

Заведующий. Дело ясное, что дело темное... Я, правда, недавно заведую лабораторией, но разберемся. Директор велел повиноваться вам беспрекословно.

Кибрит. Отлично, начинаю пользоваться своей властью. Ознакомьтесь – это постановление о производстве металловедческой экспертизы.

Заведующий(читает). Сплавы бронзы... Лично я предпочитаю брынзу... Не прислушивайтесь, как занервничаю – всегда острю и всегда не смешно... О-о, тут даже проставлен номер изделия по нашей номенклатуре! Откуда вы узнали?

Кибрит. Экспертизу будет проводить профессор Авдеев. Он сам уточнил, что необходимо.

Заведующий. Сам Авде-ев! Снимаю шляпу. Для нас, грешных, – зам. господа бога но металлургии!..

Медведев. Где можно изъять указанные образцы?

Заведующий. В литейном. Вот товарищ Бах оттуда. Проводит. Или я тоже нужен?

Кибрит. Да, вы должны присутствовать.

Заведующий. Выходит, попаду в детективную историю? Страшно, аж жуть... (Баху.) Кстати, в этих «уголовных» отливках опять полно газовых пузырей. Поглядели бы, что там с технологией?

Бах. Я старший мастер по снабжению.

Заведующий. Ну-ну, Борис Львович, не прибедняйтесь. Это только так называется. Вы человек знающий, начальник цеха к вам прислушивается...

Медведев. Имейте в виду, что нам надо изъять еще и книги межцехового учета. Прошу вас быть понятым.

Заведующий. Ой, товарищи, начинаю писать мемуары!

Сцена двадцать третья

Кабинет Скопина. Скопин, Знаменский, Кибрит, Медведев.

Знаменский. Признаюсь, новых фактов допрос Моралёва не дал...

Медведев. Даже для ареста материала не набралось.

Скопин. А зачем нам один палаточник? Пусть погуляет. Вырывать – так уж с корнем.

Знаменский. До корней не близко, Вадим Александрович, – завалены горами утиля. Всю эту публику выручает простота нравов. И на свалке и на складе документация ведется, скорей, для виду. Больше надежды на раскопки со стороны завода: там как-никак учет и контроль.

Медведев. Тоже не очень. Отходы, говорят, не золото...

Скопин. Слово нашей даме.

Кибрит. У меня дела как будто повеселее. Экспертизы проведены. Болванки, которые вез Моралёв, и те, что мы нашли на свалке, – идентичны заводским. В основном – это просто отливки, непосредственная продукция литейного цеха. Только небольшая часть – возврат из других цехов, где обнаруживали брак. Значит, есть точный участок для поиска. Вторая экспертиза касалась металлической стружки. Третья –  обтирочных концов. И стружка и тряпье – того же заводского происхождения.

Скопин. Как и следовало ожидать... Возмутительное ротозейство: у них под боком жулик грузит дорогой металл, закидывает сверху мусором и вывозит себе с заводской территории! Как говорится, куда только смотрит милиция!

Медведев. Значит, так. Милиция в моем лице – смотрит сейчас в книги межцехового учета. Первосортные дебри, скажу я вам. Зинаида Яновна остроумно заметила: «Есть точный участок для поиска». У меня был совершенно точный участок – стог сена. И точный искомый предмет – иголка. (К Кибрит.) Одно утешение, что мы с вами, кажется, угадали, кто прячет иголку.

Кибрит. Так вы тоже подозреваете этого мастера... с музыкальной фамилией?

Медведев. Бах.

Кибрит. Вот-вот. (Остальным.) Понимаете, он отбирал для нас болванки на складе цеха, и все заводские нервничали. А вот от него шла волной молчаливая, но до того острая неприязнь!

Знаменский. А что за человек?

Медведев. Никаких пятен на биографии. Был инженером, старый директор понизил, рассказывают, будто просто по самодурству. Директора потом сняли, но Бах так и остался в должности мастера по снабжению. Человек культурный, непьющий, семейный... И все же это он. Или один из них – искомых.

Скопин. Не пришло ли время побеседовать с ним официально?

Медведев. Можете его завтра вызывать, Пал Палыч. Приведу только в систему свои наблюдения и с утра положу вам на стол – вместе с некоторыми документами.

Знаменский(К Кибрит). А за тобой акты экспертиз.

Кибрит. Ладно, часам к десяти.

Скопин. Ну действуйте, желаю удачи.

Сцена двадцать четвертая

Дача Воронцова. В «деловой» комнате Воронцов и Моралёв.

Воронцов. Мальчика отпустили? Даже без подписки о невыезде? Твое счастье...

Моралёв. Может, как-нибудь обойдется, Евгений Евгеньич? Следователь вроде ничего, не зверь...

Воронцов. Для тебя, дружок, один следователь хорош – глупый. Еще дурей тебя. На такое рассчитывать трудно.

Моралёв. Что же мне теперь?.. Как?..

Воронцов. Пользуйся тем, что отпустили, наживай моральный капитал. Палатка у тебя есть. Руки есть. Засучи крахмальные манжеты – и за дело! Принимай утиль от населения.

Моралёв. Да ко мне почти и не ходят...

Воронцов. Сам ходи! Разверни рекламу, создай клиентуру. Хоть в ногах у бабок валяйся, но дай полтора плана! Докажи, что ты не тунеядец, а добросовестный труженик.

Входит Ферапонтиков.

Моралёв. Тяжело.

Воронцов. Ничего, труд, говорят, облагораживает. (Ферапонтикову.) Привез?

Ферапонтиков кивает.

Воронцов. Ну иди, а то до следующей электрички большой перерыв. Отвык небось ножками топать? Федя, проводи через заднюю калитку. (Отдает Ферапонтикову ключ, тот уводит Моралёва.)

Воронцов проходит в гостиную, где ждет Бах.

Воронцов. Борис Львович, за всей суетой не удавалось поближе познакомиться... Вина и фруктов?

Бах. Благодарю, предпочитаю трезвость.

Воронцов. Пожалуй, трезвость не помешает... Насколько я понимаю, Борис Львович, жизнь свела нас случайно?

Бах. Да.

Воронцов. И каков был случай?

Бах. Потребовалось срочно очистить заводской двор к прибытию большого начальства. Вывез все, не разбираясь, на свалку...

Воронцов. Ага... А Ферапончик-Соколиный-Глаз усмотрел в вашем мусоре перспективные блестки. Это ведь он обласкал вас и приручил?

Бах. Да.

Воронцов. До сей поры я не особенно интересовался вашими производственными подробностями, но теперь вынужден. И попрошу откровенности. (Пауза.) На каком вы счету, Борис Львович?

Бах. На отличном. Уважаемый специалист, некогда пострадал за принципиальность.

Воронцов. Кроме вас, есть на заводе посвященные в наше знакомство? Честно?

Бах. Нет.

Воронцов. Нет?.. Меня смущает стремительность, с которой компетентные органы вышли на источник отливок...

Бах. Повезло, как в лотерее: случайно обратились к тому металлургу, который сам изобретает эти чертовы сплавы! Оказывается, на других заводах ему вздумалось менять технологию литья, а у нас осталась прежняя. Вот и...

Воронцов. Досадно. Очень досадно... Вы – наше слабое звено. Отличная репутация – вещь хорошая, но спрячем ли мы за нее недостачу металла?

Бах. Недостачу обнаружить трудно. Литейный цех – непрерывное производство, металл кипит – как тут «снимать остатки»?

Воронцов. Но какой-то внутризаводской учет есть? Передача из цеха в цех?

Бах. Запутанная механика. Много неразберихи даже без всякого умысла. А моими стараниями...

Воронцов. Мм... при различных операциях вы подписываете сами какие-либо документы?

Бах. Обычно нет. Есть девочки-учетчицы.

Воронцов. Они могут иногда и ошибиться, верно?

Бах. И ошибаются.

Воронцов. Хм... это обнадеживает. За ошибку объявят выговор, но... Девочки вам симпатизируют?

Бах. Да.

Воронцов. Весьма удачно. Попробуйте их прощупать: честь коллектива, ваше доброе имя... а можно и по флакончику хороших духов, я дам. Надо укреплять тылы... (Пауза.) Что говорят на заводе?

Бах. Считают, недоразумение.

Входит Ферапонтиков.

Воронцов. Давайте и мы так считать: не-до-разумение. Может, грузчики спьяну покидали в кузов годное литье, может, еще что... Главное – стоите прямо! Вы – честный, безупречный человек!

Бах. Был...

Воронцов. Борис Львович, без сантиментов! Для вас на карту поставлено все!

Бах(бормочет). На карту... на карту Сибири... (Уходит.)

Воронцов(Ферапонтикову). С утра объедешь Гусарова, Чернышева и Першина. Пусть в два дня увезут все, что для них припасено!

Ферапонтиков. Гусаров скажет – девать некуда.

Воронцов. Пусть девает куда хочет! Мне сейчас на свалке лишнее держать нельзя! И добейся, чтобы сразу выкатили копейку, – ясно?

Сцена двадцать пятая

Кабинет Знаменского. Знаменский и Медведев. Знаменский досматривает переданные ему Медведевым бумаги.

Знаменский. Так... Так...

Медведев(протягивая два последних бланка). Это, я считаю, главный козырь. Здесь подпись «Б. Бах» и здесь – «Б. Бах». И обе за одно число.

Знаменский(читает). Ага... Любопытно будет послушать его объяснения...

Входит Кибрит.

Кибрит. Доброе утро!

Знаменский. Привет, Зиночка!

Медведев. Здравствуйте, Зинаида Яновна.

Кибрит(кивая на разложенные бумаги). Вооружен? Вот тебе еще несколько серьезных аргументов. (Кладет на стол акты экспертиз.) Если есть время, я хотела бы поговорить...

Знаменский. О Бахе?

Кибрит. Всегда так... Для тебя не существует ничего, кроме очередного Баха... О себе. Шурика я попросила тоже прийти...

Медведев. Я загляну после допроса. (Выходит.)

Пауза.

Кибрит. Славный этот Медведев... С ним, должно быть, легко работается...

Знаменский. Ты, кажется, хотела не о Медведеве – о себе.

Кибрит молчит.

Знаменский. Отличная нынче погода, не правда ли, сударыня?

Кибрит. О да, сударь, дождь и ветер, ветер и дождь...

Знаменский. Мы ждем Сашу?

Кибрит. Да, чтобы уж сразу...

Снова пауза.

Знаменский. Не пойму: то ли ты встревожена, то ли чем обрадована.

Кибрит. То и другое вместе, Павел. Радостная тревога... Тревожная радость...

Входит Томин.

Томин. Утиль-привет! По какому случаю сбор всех частей?.. Ой, Зинуля, ты хорошеешь и хорошеешь!

Кибрит. Почему бы и нет?

Томин. Но это принимает угрожающие размеры. Моя нервная система в опасности!.. Что случилось?

Кибрит. Случилась, что... словом, я выхожу замуж.

Томин. С ума сошла!

Пауза.

Кибрит(Знаменскому). Ты тоже считаешь это помешательством?

Знаменский(тихо). Н-нет, Зина...

Кибрит. Слава богу!

Томин. Нет, ты понимаешь, что ты делаешь? Была дружба, была нерасторжимая тройка! Как мы вместе работали!..

Кибрит. И останется дружба, останется тройка! И мы будем по-прежнему работать вместе!

Томин(присвистывая). До нас ли теперь! Друзей покидают за порогом загса.

Кибрит. Только не таких. И я не представляю, чтобы мой муж не стал вашим другом тоже.

Томин. Ее муж!.. Просто слышать не могу!.. Кто он наконец?

Кибрит. На днях познакомлю.

Томин(Знаменскому). Видал? Мы даже не знакомы! Заводит роман, не спрося нашего мнения, не показавши хоть издали! Я вот уверен, что он тебе не пара!

Знаменский. Саша, по-моему, Зина не совета ждет, а приглашает на свадьбу!

Томин. О, женщины! О существа, которые...

Кибрит(перебивая). Имеют обыкновение выходить замуж!

Томин. Значит, бесповоротно? Любовь, семья и все прочее?

Кибрит. Собственно, что ты уж так раскипятился?

Томин. Во-первых, глубоко возмущен твоей скрытностью. Во-вторых, зол на себя – как мог проглядеть?! Ничего себе сыщик! И, в-третьих, честно и откровенно ревную. Если уж приспичило замуж, то почему не выйти за меня или Пал Палыча?

Кибрит. Вы с Пал Палычем никогда не предлагали мне руки и сердца.

Томин. Убить нас мало!

Знаменский. Саш, не сбивайся на водевиль! Давай лучше поздравим Зину и пожелаем ей счастья.

Томин. Ррр... Сейчас не могу. Остыну – поздравлю.

Кибрит. Ну, остывай поскорее. (Взглянув на часы.) Я должна бежать.

Томин. Постой. Были Зна-То-Ки! А теперь?!

Кибрит. Клянусь не менять фамилию!

Томин. Хоть на том спасибо...

Кибрит уходит.

Томин. Вот так... Слушай, ведь когда-то вы тянулись друг к другу – разве нет?

Знаменский. Тянулись, да вот не дотянулись. Стало быть, чего-то не хватило, Саша.

Стук в дверь. Входит Бах.

Бах. Моя фамилия Бах.

Знаменский. А-а... Добрый день, проходите...

Сцена двадцать шестая

Контора па свалке. Входит и нерешительно оглядывается мужчина средних лет, по облику – мелкий служащий. Смотрит па Воронцова и Ферапонтикова.

Мужчина. Простите, кто – Воронцов?.. Я от Семен Иваныча...

Ферапонтиков указывает на стол начальника.

Воронцов. Семен Иванович звонил. Чем могу?

Мужчина. Понимаете, досадная история... Наши мастерские всегда выполняли планы по вторчермету. Даже перевыполняли иногда вдвое! А тут в связи с модернизацией производства... то да сё... как-то из ума вон эти отходы, которые надо сдавать, понимаете?

Воронцов. Разумеется, разумеется.

Мужчина. И вдруг оказалось, что прогрессивка горит! Остальные показатели прекрасные, а по вторчермету... Из-за такой в общем-то ерунды люди материально пострадают. Семен Иваныч сказал: «На свалке всё есть»...

Воронцов. Правильно сказал. Металл можно найти.

Ферапонтиков. Вам, чай, не золото нужно?

Мужчина. Ах, что вы! Любой металл.

Воронцов. Машины ваши – грузчики мои. Грузчикам, естественно, надо подбросить.

Ферапонтиков. Как говорится, на чай, но чтоб хватило и на водку.

Мужчина. Господи, да с радостью, от всей души! (Стесняясь.) Вы нас так выручаете, прямо не знаю!..

Воронцов. А я хитрый, я не даром. Зачем вам план по отходам перевыполнять вдвое? Будут лишние – везите сюда. (На удивленный взгляд мужчины, со смешком.) Не вы один вторчермета боитесь. План – он со всех требует, а иному к сроку взять негде.

Мужчина. И бегут к вам?.. (Наивно.) Подумаем и привезём – это в наших силах!.. Еще раз искреннее вам спасибо. Можно сказать, от всего коллектива! Я организую машины и извещу.

Очень довольный, прощается за руку с Воронцовым и Ферапонтиковым и уходит, еще раз поклонившись.

Ферапонтиков. А может, сейчас бы лишней суеты не нужно?

Воронцов. Наоборот, Федя, нам сейчас для здоровья полезно побольше всего распихать.

Сцена двадцать седьмая

Кабинет 3наменского. Идет допрос Баха.

Знаменский. Боюсь, положение хуже, чем вам рисуется.

Бах(саркастически). Вы боитесь за мое положение?

Знаменский. Увы, хотя – по собственному утверждению – вы невиновны.

Бах. Да, невиновен! И готов тысячу раз повторить: понятия не имею, как наши отливки попали на свалку!.. Почему вцепились в меня?! Чем я подозрительней других? Спросите на заводе кого угодно и послушайте, что скажут о Бахе!

Знаменский. Знаю, Бах пользуется уважением.

Бах. Но вам на это плевать, верно? Вам плевать на репутацию, на доброе имя, на десятки лет безупречной работы! Ваша задача – утопить человека, остальное не важно!

Знаменский. Не взвинчивайте себя. Моя задача – добраться до истины. Девушки-учетчицы вообще готовы принять вину на себя. Люди – за вас. Но факты – против вас.

Бах. Кто-нибудь видел, как я носил эти треклятые заготовки домой?.. В авоське?.. Или бросал через забор?!

Знаменский. Детские рассуждения, Борис Львович. И оставим в стороне эмоции. Разговор не об авоськах. Давайте подводить итоги. В ваших руках находится одновременно поступление сырья и передача бронзового литья дальше. Судя по книгам межцехового учета, вы имели возможность порой жонглировать цифрами. Но не всегда бесследно. В механическом цехе зарегистрированы, например, случаи возврата бракованных заготовок. А у вас обратного поступления на переплавку нет.

Бах. Значит, возврат получил не я.

Знаменский. Нет, в механическом цехе вы за него расписались. (Показывает документ.) А на следующий день вывозился мусор, и есть показания рабочих, что погрузкой руководили вы, и в мусоре было много полуобработанных отливок. Найден и путевой лист за то же число. Взгляните: ездок – одна, груз – мусор, место назначения – городская свалка. Подпись «Б. Бах».

Бах. Подписи можно подделать!

Знаменский(придвигая ему чистый лист). Распишитесь 10-15 раз для экспертизы.

Бах расписывается, но не подряд, а с остановками, контролируя привычное движение руки. В дверь стучат, и заглядывает один из кладовщиков свалки.

Кладовщик. Здрасьте... У меня тут повесточка – вроде к вам.

Знаменский. Подождите, пожалуйста, в коридоре.

Кладовщик скрывается.

Знаменский(вяло шутит). Из-за вашего упрямства ответственному товарищу придется терять время.

Бах. Я его не знаю!

Знаменский. Эх, Борис Львович, по всем швам просвечивает человек, не созданный для афер... Я ведь не спрашивал, знаете ли вы кладовщика со свалки. Сами себя выдаете... (Забирает у Баха исписанный лист.) Завтра к вечеру графологическая экспертиза, вероятно, будет готова. И нам предстоит новая встреча.

Бах. До каких же пор?!..

Знаменский. Пока вы не убедитесь, что лучше рассказать правду.

Сцена двадцать восьмая

Квартира Знаменского. Утро. Мать Знаменского – Маргарита Николаевна и Знаменский. Он кончает завтракать, собирается на работу.

Маргарита Николаевна. Павлик, как ты себя чувствуешь?

Знаменский. Ну когда я болел, мама? Только если в детстве. Да и то одной свинкой... Роскошное было время! Можно было не ходить в школу, и отец, помню, все носил мне книжки с картинками...

Маргарита Николаевна. А что ты вчера ворчал на Леньку? Потом ушел с собакой и пропал.

Знаменский. На Леньку я ворчал правильно: у него в тетради по химии изображена такая реакция, что хоть сам разлагайся на молекулы...

Маргарита Николаевна. Эх, Пал Палыч, в те годы, когда ты болел свинкой, ты мне рассказывал все-все!

Знаменский. Теперь все-все не могу рассказывать – тайна следствия.

Маргарита Николаевна(помолчав). А как там Саша Томин... и другие?

Знаменский. Томин смел и энергичен, дай бог каждому. Зиночка цветет... и собирается замуж.

Маргарита Николаевна(помолчав). Уж не ревновать ли надумал?

Знаменский. Закон относит ревность к низменным чувствам. Это мне не к лицу. (Целует мать и выходит.)

Маргарита Николаевна(некоторое время в задумчивости). Почему-то тревожно... И вещих предчувствии нет. И телепатии нет. А что же тогда материнское сердце?..

Сцена двадцать девятая

Квартира Баха. Утро. Бах завязывает галстук, надевает пиджак. Жена его что-то пишет в блокноте.

 Жена. Боря, я посоветовалась, говорят, надо запасти как можно больше всякой химии... Там комары и гнус.

Бах(думая о своем). Смотри, тебе видней...

Жена. Ты все время словно чего-то боишься... Боря?..

Бах(стараясь встряхнуться и говорить шутливо). Наверно, и правда боязно. Годы уже – и вдруг такой вираж... Ничего, Машенька, пройдет...

Жена. Конечно, ничего!.. Мне минутами тоже страшновато. (Подходит и трогает пальцем заветное место на карте.) Я скоро протру здесь дырочку!

Бах. Ну, побегу...

Жена. Ты не забыл, что в пять обязательно надо к Анзину?

Бах. Да. Постараюсь.

Сцена тридцатая

Свалка. У группы рабочих, среди которых Томин, сейчас перекур. Появляется шофер Воронцова —Валентин.

Валентин. Эй, Смоленый!

Томин(обрадовано подходя на зов). Весь тут!

Валентин. Вижу, что не половинка. Дельце до тебя. Подскочить надо вечером кое-куда, один мужик запчасти обещал, а мне самому некогда.

Томин. Сделаем!

Валентин. Там не меньше пуда потянет. Допрешь?

Томин. Для тебя – хоть три!

Валентин. Вот и порядок. За нами не пропадет.

Томин. Да разве я из корысти! Я ведь почему к тебе всей душой – потому что ты меня не презираешь. Ты, Валя, веришь, что я еще могу подняться!

Валентин (снисходительно). Верю-верю... Держи адресок.

Отдает Томину свернутую бумажку и уходит. Томин возвращается к рабочим.

Томин. Эх, отдохну как фон-барон! (Переворачивает лежащее вверх ножками ободранное кресло и усаживается в него.)

2-й рабочий(смеясь). Сейчас развалится – вот и будет тебе фон-барон.

1-й рабочий. Не-э, старое производство. Раньше делали так делали! Без синтетики.

Томин. Благодать... А лет семьдесят назад сидела в этом кресле какая-нибудь купчиха и чай пила. Представляете?.. (Устраивается поудобнее и вдруг, ойкнув, вскакивает.) Черт, колется! Вот тебе – фон-барон!

Рабочие хохочут.

2-й рабочий. Это тебя купчиха с того света!

Томин. Какая ж тут стерва колется? (Отдирает кусок обшивки со спинки. Вытаскивает брошь.) Мать честная...Гляньте-ка, братцы, никак золотая! Да с камушком!..

2-й рабочий. Захотел... стекляшка небось.

1-й рабочий. Кабы стекляшка, то чего ее за обшивку хоронить?.. Нет, видать, случай тебе выпал!

Томин. Если не стекляшка – всем ставлю! Только тссс... (Кричит.) Валя, Валентин! (Убегает, догоняет Валентина.) Стой!

Валентин. Ну?

Томин. Смотри! (Показывает брошь.)

Валентин. Ишь!.. Где спер?

Томин. В кресле была, за обивкой... Я как сяду, а она как впиявится...

Валентин(проведя камнем по стеклу часов). Пляши, Смоленый, – брильянт!

Томин. Батюшки, вот дела-то!.. Это ведь денег стоит, а?.. Куда же с ней теперь?

Валентин. Толкнешь.

Томин. А сколько дадут?

Валентин. Прилично дадут. Дуракам счастье.

Томин. Ой, гульнем! Вот ни думал, ни гадал!.. Слушай, Валя, а кому толкнуть? Чтоб честно и без звону?

Валентин. А чего тебе бояться, если не спёр?

Томин. Не могу я официально, понимаешь... Паспорт того... давно просрочен. А с милицией у меня сложно. Как бы не нарваться.

Валентин(подумав). Ну, ладно. Парень ты свой, авось пригодишься.

Томин. Пригожусь, Валя, пригожусь!

Валентин. Пошли. (Уходит с Томиным.)