Текст книги "Идея фикс"

Автор книги: Александр Лаптев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Лаптев Александр
Идея фикс

Александр Лаптев

ИДЕЯ ФИКС

(фантастическая повесть)

Сначала появился свет. Нестерпимо синее небо свободно раскинулось надо мной, и я смотрел на него с невыразимым блаженством, как если бы узрел пред собой Врата Господни. Вот только какой-то назойливый предмет мотался на фоне синевы, происходило некое возмутительное нарушение гармонии вблизи меня. Я напрягался, стараясь остановить движение, но не поспевал. А потом на лицо мне упало что-то мокрое и холодное; у меня прервалось дыхание, и я зажмурился... Почти сразу прорвался звук. И явилась боль. Я услышал чей-то стон. Открыл глаза. Радий склонился надо мной, закрыв половину неба. Он как-то странно внимательно смотрел мне в глаза; открыл рот и, продолжая смотреть, произнес: – Очухался? Я ответил не сразу. Подумал немного, собрался с мыслями. Потом шевелю губами: – Что случилось? А сам лежу без движения и отчего-то боюсь двинуться, даже стараюсь не моргать. – Ничего. Все нормально!– как-то уж чересчур бодро ответил Радий.– Все хорошо у тебя. "Ну-ну,– думаю.– Сейчас проверим". И начинаю ворочать шеей. (А он смотрит на меня, как будто знает мои намерения и ему самому интересно: получится у меня что-нибудь или нет.) Ну, я свернул голову на левый бок – ничего. Повел вправо... Тоже вроде ничего. Перевел дух потихоньку. – Слушай,– говорю,– а у меня как – ноги целые? – Целые,– отвечает Радий.– Я уже проверил: переломов нет. – Да-а?– протянул я. Надо же... Встать, что ли? Взял и приподнял голову, посмотрел на свое распростертое тело. Увидел выпуклую грудь, комбинезон расстегнут до живота, увидел вытянутые вдоль туловища обе целые руки, а также и обе ноги в квадратных тяжелых ботинках, в каких альпинисты на Земле лазают по скалам...– Нет, говоришь, переломов?– переспросил для верности. – Нет, нету!– подтвердил Радий. "Ну ладно,– думаю,– козья морда. Из-за тебя, видать, все получилось". – Давай,– говорю,– руку. Он взял с готовностью меня за кисть и сразу сильно потянул. – А-а-а!– закричал я. Радий немедленно перестал тянуть, выпустив руку. – Спина!– проскрежетал я зубами. – Что? Что такое? Что такое?– заметался Радий. – Спина,– снова произнес я, не зная, как объяснить. Словно стальной иглой пронзили меня от шеи до поясницы, жгучая боль отдалась по всему телу, обожгло и руки, и ноги, и жарко стало в голове. Пот обильно проступил на лбу. Несколько минут я лежал без движения и тяжело дышал. Радий, напуганный, по-видимому, не меньше меня, с застывшим лицом наблюдал за мной. – Дай попить,– промолвил я. Он поднялся, отошел, и мне сразу стало легче, словно бы одним присутствием он придавливал меня к земле. Но Радий тут же вернулся, в руках у него была пластмассовая фляжка с водой. Превозмогая себя, я поднял левую руку и твердо ухватился за фляжку. Поднес к лицу, не поднимая головы, наклонил горлышко к губам и начал пить. "Должно быть, травма позвоночника!– думал я, глотая теплую воду.– Что-то случилось с позвоночным столбом. Ясно пока одно: это не перелом. Если бы это был перелом, все было бы не так. Я не знаю как, но не так..." Не заметив того, я выдул полфляги. Вытер рукавом комбинезона губы и протянул фляжку Радию. – Что с вездеходом?– спросил я уже довольно спокойно. – Дак что... Вон.– Он мотнул головой в сторону. Я скосил глаза и... все понял. Вездеход лежал перевернутый, и все восемь его колес неподвижно торчали в синее небо. Зрелище было довольно эффектное: на фоне чистого неба – черные, странно неподвижные колеса. – Что ж ты,– воскликнул я в сердцах,– натворил? – Да понимаешь,– сразу пустился он в объяснения,– почудилось мне! – Что почудилось? – Будто дорогу кто-то перебежал. – Дорогу перебежал...– повторил эхом я. – Ну да. Я и свернул... – Свернул... Куда свернул? – Ну, в сторону. Хотел объехать. – А-а, ну да. Хотел объехать. И что? – Ну, и вот...– Он опустил голову. Все мне стало ясно. На скорости более двухсот километров в час этот парень резко дернул руль, отчего колеса, конечно, тоже резко дернулись, то есть поворотились вбок, и машина, разогнанная до предела, вместо того, чтобы свернуть вправо ли, влево, вместо этого по железным законам сохранения импульса она продолжила прямолинейно-поступательное движение – заломила переднюю колесную пару и... Жаль, я не мог видеть этого со стороны. Воображение живо нарисовало, как вездеход, спружинив на передних колесах, словно на трамплине, взвился высоко в воздух, взлетел, кувыркаясь в синеве, а потом упал, быть может, спиной или боком и покатился, подпрыгивая, по твердой ровной поверхности, корежа ее железными несминаемыми бортами, закручиваясь, резко дергаясь и приостанавливаясь от очередного удара, снова раскручиваясь и уносясь вдаль... Жаль, что я не мог этого видеть. В это время я находился внутри взбесившейся машины, болтался на кожаных ремнях, как манекен на испытательном стенде, и умудрился повредить себе позвоночник... Радий молчал, я тоже. Что тут скажешь? Факты, как говорится, все на лице. Но скоро мне надоело лежать. Я раздвинул пошире ноги и развел руки по сторонам, приготовляясь перевернуться потихоньку на левый бок. – Не лезь!– зарычал я, увидев, как Радий снова собирается мне помочь.– Иди лучше вызови подмогу. Тоже мне, водило!.. Он побрел прочь, а я приступил к выполнению сложного и рискованного упражнения. Наклонил голову влево и вытянул шею, подобрался весь, а потом полегоньку так, почти без усилий начал поднимать правое плечо, помогая себе правой рукой и ногой. "Все нормально!– твердил я про себя.– Все отлично. Руки и ноги действуют, значит, перелома нет. Если бы был перелом позвоночника, я не смог бы пошевелиться, а я могу, и даже – вот!приподнимаю тело и почти уже дошел до верхней точки. И мне при этом не больно, и позвоночник не стреляет, а ведет себя нормально!" Так, убеждая себя, заглушая дурные предчувствия, смог я лечь на левый бок и расслабиться, удовлетворившись таким огромным на первый раз достижением. В этот момент вернулся Радий. – Передатчик не работает,– сообщил он без энтузиазма. – Это почему это?– поинтересовался я, лежа на боку и не сразу понимая значения сказанного. – Не знаю,– пожал он плечами.– Кажется, питания нет. Я оглянулся на вездеход. Но чего было оглядываться – я его уже видел. Он стоял на крыше, а система электроснабжения, вспомнилось мне, работала от двигателя по стандартной системе отбора мощности. Чего ж тут удивительного? Конечно, у передатчика нет питания! – Слушай, Радий,– начал я как можно мягче.– Там есть тумблер на передней панели, под ним написано: переключение питания. Перещелкни его вниз, то есть вверх, и у тебя будет тридцать минут для радиосвязи. Давай... Радий ушел, а я продолжил свои упражнения. После того как сумел перевернуться на бок, я стал пробовать шевелить ногами. Сначала правой, то есть верхней... Подтянул к груди, вытянул, опустил... Ничего! Потом левой, которая подо мной... Тоже ничего, нормально. Значит... значит, точнопереломов нет. Этот самый неприятный для меня вариант в результате последних опытов совершенно отпал, и я задышал почти уже свободно; лежал расслабленно на левом боку, приложив ухо к горячему грунту и закрыв глаза, и начинал уже думать, что все в порядке, что просто вот прилег я тут ненадолго, полежу чуток, а потом встану, и мы отправимся на корабль. – Там блокировка горит!– услышал я и открыл глаза. Радий стоял по стойке "смирно" и грустно смотрел на меня. – Сейчас,– пробормотал я. Что "сейчас", я пока не знал... На живот перевернуться было не очень сложно, но я проделал это с величайшей осторожностью. И только затем, когда лег вполне уверенно на грудь, когда уперся ладонями в горячий твердый наст и отставил в сторону правое колено и когда еще раз глубоко вздохнул,– тогда только приступил к основному действию: начал медленно-медленно приподниматься. Я старался сохранять спину прямой, желая предохранить позвоночный столб от любых скручивающих или растягивающих усилий... и мне это удалось! Когда я поднялся на четвереньки и не почувствовал при этом никакой боли, то так обрадовался, что чуть не вскочил сразу на ноги. Но сдержался. Радий внимательно следил за мной и (слава богу) не делал попыток мне помочь. Я снова глубоко вздохнул, все еще стоя на четвереньках, и стал понемногу осаживаться назад, приводя корпус в благородное – вертикальное положение; и когда я почти уже выпрямился, то не удержался и резко перескочил на корточки!.. Некоторое время я ничего не воспринимал. Только чувствовал смутно, что все еще сижу, в глазах и в голове расходятся ослепительные разноцветные круги, а внутри тела протянулся один раскаленный нерв и горит нестерпимым огнем... – Кажется, диск вылетел,– произнес я чуть слышно. – Чего?– наклонился Радий. Я заставил себя повернуть к нему лицо, посмотрел на него сурово. – Диск,– говорю,– у меня лопнул в позвоночнике! – Ну уж!– хмыкнул он с таким видом, словно я сообщил ему о забавном природном феномене. – Неси аптечку давай!– крикнул я. Вот наградили меня напарничком. Все ему напоминать нужно. Пока он лазил в перевернутый вездеход, я предпринял героические усилия, пытаясь встать на ноги. Будь что будет, решил я и начал давать тягу на берцовые мышцы. В академии я делал полные приседы со штангой весом в сто сорок килограммов, так что должен же я суметь поднять себя одного?.. Радий принес аптечку и, увидев меня, остановился. Лицо его выражало не то удивление, не то сожаление. Я уже стоял на ногах и боялся пошевелиться. – Доставай триколин,– скомандовал я. Радий сразу положил на землю черный медицинский чемоданчик, откинул верхнюю крышку.– Набери три ампулы в инъектор и иди сюда,– наставлял я. Как мне хотелось взять аптечку и сделать все самому!.. Вместо этого я начал стягивать потихоньку комбинезон с плеч. Радий тем временем нашел пистолет-инъектор, выдрал три зеленые стеклянные ампулы из клейкой ленты и, отламывая их с концов, стал переливать по очереди в ствол инъектора. Вопросов он не задавал, видно, сам все понял. Когда он закончил приготовления, я тоже был уже готов. С инъектором наперевес он двинулся на меня. – Осмотри спину,– кивнул я вбок головой.– Поищи между лопатками – там должно быть видно.– Я умудрился все-таки стащить с себя комбинезон и стоял теперь по пояс голый, чувствуя на плечах жар солнечных лучей. Радий зашел сзади, я затаил дыхание: черт знает, что там у меня!.. – Ну?!– не выдержал я. – Здесь, что ли?– произнес Радий, и в следующий миг... Впечатление было такое, словно он нажал у меня на спине красную кнопку, по сигналу которой объявляется в организме всеобщая и самая беспощадная боевая тревога. Я изогнулся весь и рефлекторно махнул рукой назад и встретил на пути дурную голову Радия... – Что ж ты,– воскликнул я в сердцах,– делаешь? Кто тебя просил до меня дотрагиваться? А он молчит. Потирает ушибленную щеку той рукой, в которой у него пистолет зажат, и смотрит обиженно. – Ты извини меня,– добавляю,– плечо у меня само собой дернулось, не хотел я тебя огорчить. Давай выстрели мне в спину ровно шесть раз. Сумеешь? – Ага,– отвечает.– Сумею. – Ну так давай, быстрее только. У меня голова уже кружится,– сказал и засомневался, верно ли он все понял? А вдруг он такой неловкий, что не сумеет сделать правильно блокаду? Но он сумел. Подошел осторожно и, не притрагиваясь ко мне, выстрелил шесть раз в мою спину – почти посредине, между напрягшихся лопаток. И сразу отошел на пару шагов, на всякий случай... Через несколько минут уже я ходил вокруг вездехода и шевелил потихоньку плечами, желая удостовериться, что все со мной нормально. Мы использовали за один раз четверть наличного триколина. Срок его действия– шесть-восемь часов. Итак, до тридцати двух часов более или менее сносной жизни мне обеспечено. Но я не собирался торчать здесь столько времени. Нужно было сообщить о случившемся на корабль, и через три часа сюда примчится такой же точно вездеход и заберет нас. А доктор потом разберется, что там у меня в спине приключилось. С такими оптимистичными мыслями приблизился я к вездеходу и, нагнувшись, заглянул через боковой люк в темное нутро. – Так ты говоришь, контуры не настраиваются?– переспросил я Радия. – Не настраиваются,– подтвердил он, разведя для убедительности руки. Я нагнулся еще ниже и, радуясь, что могу так низко наклоняться, полез внутрь. Вездеход, конечно, не был рассчитан на такое необыкновенное рабочее положение. И все удобства его обратились теперь в полную свою противоположность. Сначала я ступал ботинками по гулкой крыше, мучительно всматриваясь вниз и боясь раздавить какую-нибудь лампочку или расплющить датчик. Потом пришлось взбираться на полуметровую ступеньку, в которой была упрятана согласующая аппаратура и о которую в другое время я рисковал разве что стукнуться головой (да и то, если бы высоко подпрыгнул). Двигаясь дальше по крыше, снова по лампочкам, датчикам и по переплетенным проводам, приблизился я, наконец, к командирскому – своему!– креслу. Но что значит поменять все местами! Как ни всматривался я в пульт управления, никак не мог узнать привычного расположения клавиш и рукояток. Руки тянулись совсем не туда и пытались схватиться совсем не за то. Тогда я стал вспоминать регламент радиосвязи. И все сразу упростилось. Не надо пытаться охватить мыслью все процессы. Достаточно последовательно выполнять отдельные операции. "Включите аварийное питание!" – я включил; тут же загорелся красный светодиод. Хорошо! Далее: "Наберите частоту настройки!" Набираю: 227134. Затем: "Нажмите тангенту настройки на пониженную мощность!"– нажал... Ничего. Пиковый индикатор настройки как стоял на нуле, так и не вздрогнул даже. Что такое? Я принялся набирать другие частоты, всякий раз нажимая на тангенту настройки, перешел на ручной режим... Никаких результатов! – Может, с антенной что случилось?– услышал я сзади. Радий незаметно пробрался в вездеход и наблюдал за моими манипуляциями. Антенна... Я хлопнул себя по лбу. Какой же я!.. Конечно, антенна. До чего это я дошел! Ведь у вездехода нет теперь антенны. Если он стоит на крыше, то какая может быть у него антенна? Тут можно целый год крутить ручки настройки – и все без толку... – Слушай, Радий, а ты как сегодня ехал – по графику?– спросил я, начав обдумывать одну мысль. – В каком смысле?– отозвался он. – Ну... диспетчер знает, куда мы поехали? – Диспетчер?.. До Радия еще не дошел смысл моих вопросов. Я внимательно посмотрел на него. – Где журнал выездов? – Там, внизу,– показал он глазами на пульт. Я выдвинул плоский ящик у себя над головой и достал большущую, всю истертую тетрадь, в которую экипажи записывали, согласно инструкции, выездное задание. Я как-то раньше не обращал внимания, а теперь это неприятно поразило меня: записи велись крайне неаккуратно. Многие слова и цифры трудно было разобрать, не все графы были заполнены, много зачеркиваний и исправлений. Напрягши зрение, я стал рассматривать координаты последних выездов. Градусы и секунды прыгали непредсказуемо. Три дня назад стояло: 37о22`45``; два дня – 37о22`48``; накануне 37о22`46``; сегодняшняя графа оказалась пустой. – А ты почему ездишь как попало?– воскликнул я с досадой. Досадно было, что лишь теперь я обратил на это внимание. – Да так...– начал неопределенно Радий и замолчал. Конечно, у него не было убедительного ответа на подобный вопрос. Вместо того, чтобы смещать вектор поиска каждый день на одну секунду (как это и должно быть), он совершал ничем не вызванные и не оправданные скачки – то вперед на три секунды, то назад – на две.– Ну и где же мы теперь находимся?– спросил я как можно равнодушнее. – Пятидесятая секунда,– ответил он грустно. И прибавил: – Западного уклонения. – Пятидесятая? Ну, ты даешь! – А что? – спросил он со спокойствием, граничащим с идиотизмом. – Что?! Да где же нас теперь будут искать? На какой секунде прикажешь нас выискивать? – Искать? Зачем нас искать? У меня задергалось веко. Этот парень еще ничего не понял. – Ты что, не видишь, что у нас нет связи? – Как нет? – Да так! Сходи погляди на антенны. Иди-иди. Долю секунды он смотрел на меня, потом бросился вон. Я остался там, где стоял. – Что же это?– Вконец расстроенный показался он в дверном проеме.– Что делать-то, а?! – То-то,– отрезал я.– Будешь знать, как нарушать график выездов...

Через полчаса мы сидели на улице в тени вездехода и закусывали аварийным пайком: пресное печенье, белковый шоколад, пластиковые коржики, овощной сок... – Далеко мы заехали?– спросил я как бы невзначай. – Пятьсот шестьдесят километров,– ответил Радий, жуя печенье. – Нормально,– кивнул я и отхлебнул сок из пластмассовой баночки. Радий искоса глянул на меня, но ничего не сказал. Картина была ясна как день. Связи нет, машины нет, помощи ждать не приходится... Хотя нет, можно и ждать. Можно надеяться на чудо – что там, на корабле, узнают каким-нибудь сверхъестественным образом про то, что у нас тут случилась авария и что нам срочно требуется помощь, догадаются, опять же, где нас искать, и немедленно отправятся в путь. К вечеру приедут. Хотя какой тут вечер! До вечера тут далеко (я все по земным меркам продолжаю мерить). А солнце печет... – Так что делать будем?– спросил я Радия, который, похоже, не сильно-то опечалился происшедшим. – А что?– удивился он.– Будем ждать. – Чего ждать? – Как чего, помощи! – И долго это? – Ну, дня два... – А не хочешь двадцать два?! – Почему двадцать два?– вытянул лицо Радий. – А почему два? – Гм...– задумался он. Поднял руку и потрогал себя за макушку. – То-то и оно!– заключил я.– Ждать нам нечего. Надо идти. – Куда?– спросил он. Я озадачился таким вопросом. "Куда..." Этот Радий умеет задавать настолько дурацкие вопросы, что не сразу и придумаешь, что ответить. – Ну, к кораблю, наверное,– молвил я в раздумье. Радий склонил голову набок и, чуть помедлив, согласился: – Ладно, пойдем к кораблю. – В принципе, тут недалеко,– желая подбодрить его, сказал я.– Часов за двести дойдем. – За двести?– ахнул он. – А за сколько? Радий засопел, нахмурился. Очевидно, стал делить пятьсот шестьдесят километров на пять километров в час. – Не забывай, что нам и отдыхать иногда нужно,– заметил я.– Десять часов идем, потом десять отдыхаем. – А-а-а, ну да, ну да... – Ну, раз так, давай собираться!– подвел я черту.– Приготовь аварийный комплект, аптечку и документацию. Радий поднялся и полез в вездеход. – И Кешу не забудь!– крикнул я вдогонку. Он сразу высунулся, словно только и ждал этого. – Зачем его? – Вещи понесет,– сказал я.– Кто вещи-то понесет? Ты, что ли? Радий все чего-то сомневался. – Давай, давай,– подбодрил я.– По-быстрому. Кеша нам не помешает. В крайнем случае, бросим... Тебе трудно, что ли? Радий выволок двумя руками из вездехода громадный прямоугольный ящик приятного зеленого цвета и кинул его у моих ног. – Вот!– произнес он, отирая пот с лица. Вздохнув, я приступил к сборке. Кеша – это робот такой. Железный человек с автономной энергетической установкой и с кинематической системой внутри, с управляющим процессором в голове, снабженный речевым анализатором и самым примитивным синтезатором (на две сотни слов). Как и все первые роботы, он был сделан "под человека". Имелись у него две членистые ноги, туловище – плоское и прямоугольное, две руки и яйцеобразная, сверкающая на солнце голова. На голове прилеплены были, словно две большущие стеклянные пуговицы, два "глаза". В глубине их можно было разглядеть подвижные фотоэлементы с переменной диафрагмой. Выглядел он, конечно, не очень эстетично. Сплошная пародия на человека. Все разведчики дружно не любили Кеш (хотя и не могли толком объяснить – за что). Ждали новую модель, но ее все не было. – Вот так!– произнес я с удовлетворением, закрутив отверткой последний винт на стальной груди робота и любовно оглядывая творение своих рук.– Так вот!– Открыл крышечку у него на груди и вставил в специальный паз ремонтную отверточку, после чего захлопнул крышку и, привстав, нажал на чуть заметную кнопочку на голове у робота. Одно неоспоримое достоинство у робота все-таки было: он практически не требовал профилактики. Вездеход, к примеру, нужно время от времени заправлять горючим, необходимо накачивать колеса воздухом, нужны аккумуляторы, масло, опять же... А с Кешей совсем не то. Его собрали – и он сразу готов к употреблению. Все, что надо ему, есть уже у него внутри. Ресурс жизнедеятельности рассчитан на восемь тысяч семьсот шестьдесят часов – то есть, на целый земной год. (Хотя я не слышал, чтобы где-нибудь роботам пришлось трудиться так долго.) Радий ждал, пока я закончу. Возле него лежали на земле большой брезентовый тюк с лямками и кубическая коробка весьма приличных размеров. – А коробка зачем?– поинтересовался я.– Что там? – Вода и продукты,– ответил Радий и кивнул на Кешу.– Он в руках ее понесет. – А мешок? – Тоже. – Что тоже? – Продукты и вода. – Что, там одни продукты?– удивился я. – Ну да. Десять суточных наборов и двадцать литров воды... Да, я забыл, еще палатка. – Ничего себе!– присвистнул я.– А аптечка где? – Здесь,– показал он на тюк. – Самое главное спрятал подальше,– усмехнулся я.– Давай-ка переложи инъектор и все ампулы в коробку. – Ну, не знаю,– засомневался было Радий, но потом нагнулся и стал расшнуровывать тюк. Я посмотрел меж тем на часы. С момента аварии прошло два часа. Следовательно, блокада будет действовать еще часов шесть. Это меня устраивало. Как раз успеем совершить один переход, а потом будем лежать в палатке и отдыхать. А после Радий снова прострелит мой позвоночник, и мы двинемся дальше. Что будет, когда лекарство закончится, я не знал и боялся об этом думать. Шестьдесят часов мне гарантированы, а там... что-нибудь придумаем. Да и помощь, может, подоспеет. Должны же вспомнить про нас, в конце концов! – Готово!– сообщил Радий, отряхивая ладони от несуществующей пыли. Кеша стоял рядом и держал на вытянутых руках ящик с продуктами, за плечами у него висел здоровенный тюк. Мне даже стало жаль его – таким несчастным он выглядел, таким безответным... Но я тут же одернул себя – это же робот! Железо. Чего его жалеть? Это все конструктор виноват. И надо было им делать его похожим на человека?.. – Какая у него допустимая нагрузка на руки?– спросил я, вставая. – Сто пятьдесят!– с гордостью ответил Радий. Можно было подумать, что это он про себя сказал. – Слушай,– воодушевился я внезапно,– так он и нас с тобой унести сможет? – Сможет,– охотно согласился Радий.– Еще как сможет! Одного сзади посадит, другого спереди. Я слышал – так бывало. – Как? – Ну, выносили роботы людей на себе. Один, мне рассказывали, несколько суток нес на себе разведчика. – Ничего себе!– восхитился я, с новым, особенным, интересом оглядывая Кешу.– А ты его брать не хотел. Что бы мы без него делали?.. Все-таки странное существо – человек. Стоит ему побыть недолго где-нибудь – в самом захудалом месте, как он настолько привыкает к нему, что не хочет уже никуда уходить, страшится двинуться туда, где ему будет лучше и легче, но куда необходимо двигаться, топать, следует прикладывать усилия и рвать невидимые нити, которые опутывают его против воли. – Эх ма!– вздохнул я всей грудью, да ничего и не прибавил более. – Да...– согласился Радий. Один только Кеша ничего не говорил и ничего не думал. – Ну, пойдем, что ли?– произнес я наконец.– Нам сегодня сорок километров надо сделать. – Пойдем,– ответил Радий уныло. – Кеша!– обратился я к третьему члену нашего отряда.– Иди вперед. Направление: сорок три, шестьдесят семь, тридцать восемь. И Кеша (вот молодец!) сразу взял да и пошел. – Пять километров в час!– крикнул я в его железную спину. Это для начала, подумал я, направляясь за ним, потом пойдем быстрее. Солнце все светило, все жарило, все висело в одной точке, подлое! Воздух блистал и плавился, горизонт дымился. Но нам ничего. Мы – разведчики – люди тренированные. Двинулись мы вначале довольно резво. Минут десять крыли по пяти километров в час, потом пошли быстрее. Где-то начиная с сороковой минуты, мы топали уже весьма бойко, с энтузиазмом выбрасывая ноги и вдыхая всей грудью обжигающий воздух. Не знаю, кто как, а мне обычно во время ходьбы ну просто самые дурацкие мысли лезут в голову. Даже непонятно, почему вдруг такое начинает думаться?! На этот раз я стал решать загадку: почему мы всегда в колонну по одному ходим. Почему обязательно один впереди идет, за ним другой топает, а уж за другим третий шагает? Почему бы не взять нам и не развернуться всем в ряд, то есть в шеренгу, и не пойти, подобно нормальным свободным людям, гуляющим по бульвару и ничем не озабоченным? Хотел я даже Радия про то спросить, но, обернувшись, увидел, что он погружен в свои мысли, и не решился тревожить его своими проблемами. Наверное, это просто привычка у нас такая, решил я где-то через полчаса и, оглянувшись повторно, спросил Радия: – Ты пить не хочешь? – Нет,– ответил он. "Ну и ладно,– сказал я про себя.– Нет так нет. Я тоже, в общем-то, не хочу. Это я так спросил, машинально". И тут же приказал Кеше снизить скорость. Жарко что-то стало. И в ногах потяжелело. Сколько ж мы идем? Глянул на хронометр – два часа уже шагаем. Километров, верно, двенадцать сделали. – Стой, Кеша!– крикнул я.– Привал сделаем.– (Вспомнил вдруг регламент пеших переходов: короткий отдых каждые два-три часа пути.) – Садись давай,– говорю Радию.– Кеша, ставь ящик на землю.– А сам взял и оглянулся, дай, думаю, посмотрю на вездеход. Кривизна поверхности тут незначительная – его еще долго будет видно. И точно. Как будто совсем близко – на резкой границе желтого и синего лежал боком к нам перевернутый автомобиль. Он был совсем маленький, жалкий и беззащитный. У меня сжалось сердце – так скучно он выглядел. – Хочешь пить?– поинтересовался теперь уже Радий и, не мешкая, вытащил флягу из чемодана, свернул колпачок и начал быстро пить.– Что, не хочешь?воскликнул он с надеждой. – У нас сколько с тобой воды на двоих?– спросил я его сурово. – Двадцать литров,– не задумываясь, ответил Радий.– Значит, по литру в день на человека,– тут же сосчитал я.– А ты что делаешь? – Ничего,– ответил он.– Попил немножко... – Попил... Ну-ка дай!– протянул я руку.– Нам с тобой по литру в день полагается. Это значит– по двести граммов за пять приемов. Понял? Сказав так, я ловко поднес фляжку к губам и вдруг укусил пластмассовое горлышко, впился в него зубами, едва не подавившись, когда вода хлынула мне в горло, схваченное судорогой. Естественно, я закашлялся... Радий шагнул ко мне и резко хлопнул по спине ладошкой... Мне показалось, что между лопаток у меня случился маленький атомный взрыв. Тело мое само собой выгнулось, я вскочил на ноги, сразу перестав кашлять, и, мне так показалось, чуть не улетел в синие небеса. Я даже не обратил внимания на фляжку, отлетевшую в сторону, и на воду, полившуюся из нее. Сразу дико заболела голова, всем членам сделалось жарко, словно их наполнили жидким парафином, все поплыло куда-то, стало неверным, неустойчивым... Я ходил, останавливался, садился на корточки, снова вставал и ходил, ходил... Не знаю, сколько это продолжалось. Минуту или полчаса. Только вдруг я обнаружил себя лежащим на земле лицом вниз. Голову мою покрывала мокрая тряпка, под щекой лежало что-то мягкое. По телу волнами пробегали жаркие волны, а спину я вообще не ощущал; вернее, ощущал одно сплошное онемение. Я не знал, есть ли у меня спина, может, и не было уже. Открыв глаза, я увидел сидящего вполоборота ко мне Радия. – Ты что же вытворяешь?– обратился я к нему с чувством. – Лежи отдыхай,– отозвался он.– Тебе нельзя разговаривать. Вот, думаю, бестия. Одни неприятности от него. Больше никогда не поеду с Радием в поиск. Пусть катается с другими. Лучше один буду ездить. – Сколько времени?– спросил я резко. – Четыре тридцать. Я сразу приподнял голову. – Это что, я два часа провалялся? – Ну да,– кивнул он.– Где-то так. Я тебе аэрозоля дал нюхнуть, ты и уснул. Я замер, не зная, как реагировать на такое сообщение. Он дал мне нюхнуть аэрозоля... Надо же, какой догадливый! – А Кеша где? – Вон он,– кивнул Радий мне за спину. Я оборотился на другую сторону и увидел робота, стоящего по стойке "смирно"; за спиной его висел продолговатый тюк. – Он что, так и стоял все время?– удивился я. – Конечно!– удивился в свою очередь Радий.– А что ему, прыгать прикажешь? Шутка получилась не смешной, и поэтому я не засмеялся. Радия тоже можно понять: сидеть под палящим солнцем два часа и ничего не делать... – Эй, Радий!– обратился я к нему со всей серьезностью.– Если ты еще хоть раз дотронешься до моей спины, то я не знаю, что с тобой сделаю. Понял? – Понял,– ответил он.– Больше не притронусь. Удовлетворившись таким ответом, я решил вставать потихоньку. Опыт вставанья у меня уже был, поэтому я приступил к данному маневру достаточно уверенно. Как бы там ни было, но блокада должна была еще действовать. Руки перед грудью, одну ногу согнуть и упереться коленкой в землю, вдохнуть побольше воздуха и... Через минуту я уже был на ногах, прислушивался к своим ощущениям. – Пить будешь?– спросил Радий, держа одной рукой флягу с водой. – Ну давай,– ответил я. Радий подал мне теплую на ощупь фляжку, и я немедленно освободил ее от остатков жидкости, на этот раз без приключений. – Значит так,– сообщил я, утирая губы ладонью. Посмотрел на солнце. Оно все висело в одной точке, кажется, ни на волос не сдвинулось. Местный день длится сто семьдесят два часа. И столько же – ночь; вот отчего солнце почти не переместилось по небосклону.– Сейчас пойдем дальше. Будем идти,добавил я,– будем идти четыре часа по восемь километров в час. Мы и так много времени потеряли. – Хорошо,– легко согласился Радий. И в самом деле – чего ему не соглашаться? – Кеша!– скомандовал я.– Бери чемодан. Кеша взял двумя руками деревянный ящик и, выпрямившись, замер. – Пошли. Курс прежний. Скорость – восемь. Кеша, услыхав такую команду, сразу повернулся и пошел. Я, собравшись с духом, напряг правую ногу и, чуть не зажмурившись, как перед прыжком с вышки, как перед входом в экзаменационную аудиторию, шагнул вперед. Шагнул еще раз, и еще, и еще... Пошел, плюнув на все сомнения и всевозможные опасения, растоптав собственные страхи квадратно-кованым каблуком своего негнущегося ботинка. Шли мы, в общем-то, довольно скучно. Лишь скрип подошв да ртов дыханье. Справа и сверху светит солнце, слева, прямо и кругом – даль беспредельная, в своей однообразности утомительно-неприятная. Иногда я оглядывался и смотрел на брошенный вездеход, проверяя по нему скорость нашего удаления в необходимом направлении. Вездеход, казалось, и не удалялся вовсе, вместо этого он делался меньше и меньше, съеживался и сморщивался, сдувался и скуксивался. Так мне казалось. – Сколько мы прошли?– проговорил я в пространство. – Двадцать одна тысяча шестьсот семнадцать метров,– произнес граммофонным голосом Кеша. – А времени сколько теперь?– опять спросил я. – Пять часов тридцать две минуты. Я опечалился. Мне казалось, что мы идем уже черт знает сколько, и подошвы мои уже вовсю горели, и тело взмокло, и душно было и невесело на душе. – Ты не устал?– обернулся я к Радию. – Я, что ли?– переспросил он, как тот школьник на уроке. – Ну, не Кеша же!– осадил я его. – Нет, не устал,– угрюмо молвил Радий. Я отвернулся. Вот же незадача. Никто кроме меня не устал. Ну ничего, решил я, сжав зубы и дыша глубоко носом, буду терпеть. Вспомнилось, как нас на Земле тренировали в чем-то очень похожем. Тоже было несладко. Но мы твердо знали тогда, что через несколько часов марш-бросок закончится и мы снова очутимся в нормальных климатических условиях. Эта мысль присутствовала в нас постоянно, и она спасла многих от частичного или полного помешательства... – Эй, Кеша! Убавь-ка шагу,– сказал я машинально, продолжая вспоминать. Кеша сбавил темп, и сразу стало легче. И куда, подумал я, куда мы так спешим? Тише едешь, говорят умные люди,– дальше будешь. Не нам – дуракам спорить с умными людьми. Не нам оспаривать вековую мудрость народную. – Правильно?– спросил я громко. – Чего?– отозвался Радий. – Да нет, это я так, ничего,– пробормотал я смущенно. Ну вот, еще и заговариваться начал. Допекло. С досады поднес руку к лицу и посмотрел на часы. Шесть ноль две. Господи, как все это надоело! И что за мука такая – шляться по пустыне в такую жару; и что за напарник мне попался бестолковый!.. Давно бы на корабле были, и я сейчас лежал бы – вот в эту самую минуту!– раскачивался бы в гамаке в своей каюте и читал "Черного странника", разглядывал кошмарные фотографии или угадывал очередной космический кроссворд. Да, так бы и было... У времени есть одно хорошее свойство– оно никогда не останавливается. Что бы ни случилось, как бы ни складывались события, секунда спешит за секундой, копятся минуты и часы, превращаясь в года и в столетия. Ровно через восемь часов после начала всего, отмерив, потом выяснилось, тридцать девять километров, мы резко затормозили. Солнце все стояло в одной точке, груди наши вздымались, как бока у взмыленных лошадей, а кругом было море света и сплошная желтизна, неизъяснимое величие и оскорбительное к нам равнодушие. – Ставь палатку!– отдал я распоряжение и опустился устало на землю. Восемь часов, восемь часов – вертелось в мозгу. Восемь часов – это значит, что сейчас начнется для меня самое смешное. Чтоб отвлечься от неприятных мыслей, я стал следить за Кешей. Он поставил перед собой ящик и снимал, неловко выворачивая плечевые суставы, мешок из-за спины. На металлических плоскостях его остро сверкали блики, и весь он казался неуклюжим, громоздким. Даже странно было, как он на ногах держится, все казалось, что он вот-вот упадет, но он почему-то не падал. Вообще ни разу еще не упал. – Радий, иди помоги ему, что ты стоишь? Радий нехотя приблизился к роботу. Тот сразу перестал ломаться. Радий взял двумя руками тюк и, приподняв и наклонив его к себе, подождал, когда робот, совсем как человек, вытащил сначала одну руку, потом другую. – Молодец,– похвалил я его.– Давай ставь быстро палатку, поужинаем – и спать. – Ага,– кивнул Радий и поставил тюк стоймя на землю. Потом выпрямился и повертел головой. – Ты что, потерял кого?– озадачился я. – Да, смотрю, куда палатку ставить. Я с трудом сдержал смех: ну, юморист... – Ставь где стоишь. Вот прямо где стоишь!– разумно посоветовал я. Радий подумал немного, посмотрел себе под ноги и... принялся распаковывать тюк. – Здесь так здесь... Мы залезли с Радием в палатку (этакий треугольник высотой в полтора метра и шириной как раз на двоих) и улеглись на надутый пол. Поужинали так ничего себе; воды, конечно, не хватило, но не это заботило меня. Я прислушивался к собственным ощущениям, пытаясь уловить болевые токи, вибрирующие в спине. Действие блокады должно было полчаса как кончиться, а боль все не появлялась. Может, потому, что я двигался подряд несколько часов?.. Я лег на спину, закрыл глаза. Палатка была свето– и теплоизолирующая, лежать в ней было приятно. Так бы и лежал всю жизнь. Хорошо!.. А Кеша там на солнце парится... – Сколько спим?– прервал мои размышления Радий. – Шесть часов,– ответил я.– С половиной. – О'кей.– Радий повернулся лицом к стене и начал глубоко дышать. Я остался лежать на спине – самая безопасная поза в таких случаях... Еще не проснувшись полностью, я почувствовал скованность во всей спине, от поясницы до самой шеи. Словно понатыкали в меня железных прутков, стянули концы их в кучу да спаяли крепко. И так меня теперь корежит, и тянет, и черт-те что со мной творится. Я попробовал поднять правую руку – и немедленно возбудил болевые токи по всему телу. Все ясно. Как бы время узнать? Только подумал, как услышал "с улицы": – Пора вставать. Пора вставать. Пора вставать. Пора... – Да заткнись ты, идиот!– крикнул Радий мне в ухо. Голос сразу смолк. – Ты чего орешь?– возмутился я, с трудом повернув голову.– Правильно он говорит– пора подниматься. Давай вставай... Радий отворотился на другой бок. – Ты чего улегся? Вставай давай, не слышал, что ли?– повысил я голос. – Щас,– буркнул он.– Встану... – Щас,– передразнил я.– Вот и вставай. Щас...– А сам лежу, не двигаюсь. Знаю, что нельзя мне теперь двигаться. Эх, если бы со мной все нормально было, разве б валялся я тут? Да давно бы уж вскочил, вылез из палатки, приготовил завтрак... Радий засопел обиженно и полез на четвереньках из палатки. – Приготовь инъектор!– напутствовал я его. А сам решился перелечь на живот, пока он там все делает. Через пять минут, когда мне таки удалось выполнить рискованный маневр, край палатки приподнялся, и возник силуэт в проеме. – Ну что?– спросил силуэт голосом Радия. – Инъектор приготовил?– осведомился я. – Приготовил. – Сколько? – Два кубика. – Ладно,– вздохнул я.– Помнишь, куда вчера стрелял? – Помню,– ответил он.– Между лопаток. – Ну тогда давай, стреляй прямо через куртку. Так можно, я знаю. Только не промахнись. В позвоночник не попади. В позвоночник нельзя. Не попадешь? – Постараюсь,– ответил он. – Постарайся уж,– напутствовал я его.– Да что ты стоишь? Давай быстро, время дорого. Радий сделал все как надо. Шесть раз нажал он на курок инъектора, шестикратно выстрелив в меня спасительной обезболивающей жидкостью, после чего покинул палатку, а я остался лежать, дожидаясь действия чудесного лекарства, чтобы пойти затем дальше по пустому жаркому пространству чужой планеты. Каюсь – уснул! Ну так что с того? Лежал человек и задремал нечаянно, что ж теперь – орать на всю пустыню?! – Ладно-ладно. Встаю...– бормочу, мотая головой.– Хорошо, что все уже готово... А палатка? А палатка-то и не готова! И нечего орать. Я и так тебя услышу... Аж башка трещит.– Я вылез, согнувшись, из палатки. Ух!.. Кеша глядел на меня своими радужными глазами-пуговицами. – Что, Кеша, стоишь?– спросил я его ласково.– Ну, стой, стой.– А сам начал понемногу выпрямляться, все еще боясь судорог в спине, но уже почти уверив себя, что все обойдется. И действительно – все обошлось. Через какую-нибудь минуту принял я нормальное вертикальное положение и стоял, как Кеша, прямо и глядел почти радостно на блистающий желтыми красками мир. Обводил бессмысленным взглядом пустынные пространства, чем-то напоминающие свежеиспеченный, горячий еще, дымящийся кекс, только что вынутый из духовки – длинный-длинный, необозримо широкий, неохватный и, к сожалению, несъедобный. – Радий!– крикнул я.– Собирайся скорее.